"Заговор стервятников" - читать интересную книгу автора (Басманова Елена)

ГЛАВА 6

Кандидат на судебные должности Павел Миронович Тернов даром времени не терял. Отбыв с добытыми материалами дознания из ресторана «Лейнер» на Литейный, он развил бешеную деятельность: перерыл картотеки, изучил все жидкие папочки по китайцам, попадавшим когда-либо в поле зрения полиции. Безухих среди них не было. Молоденький кандидат, которым уже овладела мысль, что вместо банального убийства ему выпало счастье заниматься шпионским делом — что в военное время может ощутимо двинуть карьеру вверх! — горел желанием найти следы таинственной жертвы.

Не дождавшись появления следователя Вирхова, он ринулся на тропу самостоятельного поиска. В доходном доме бумагоделательного магната Сан-Галли квартировал его бывший однокашник по университету Виктор Иванович Гордеев. Отец его, крупный почтовый чиновник, вернувшись из Сибири, вышел в отставку, а в Сибири успел вторично жениться на обрусевшей китаянке. Виктор Иванович быстро привык к нешумной и улыбчивой мачехе. Единственное, что не нравилось младшему Гордееву, так это внезапные и частые появления каких-то китайских земляков или родни молодой отцовской жены.

Сейчас, находясь в лихорадочном возбуждении, Павел Миронович Тернов решил навестить бывшего однокашника — а вдруг его мачеха-китаянка знает что-то о безухом китайце?

Рысцой добежав до знакомого дома, Павел Миронович взлетел на третий этаж. На его звонок дверь открыла опрятная горничная с широким плоским лицом и узкими, раскосо поставленными глазами. Она заявила, что Виктора Ивановича нет, а госпожа Гордеева, напротив, дома и принимает.

В гостиной, где на многочисленных низеньких столиках громоздились лаковые коробочки, фарфоровые и нефритовые вазочки, статуэтки, совсем непонятные китайские безделушки, Тернова встретила стройная миниатюрная женщина в строгом черном платье с расшитым стеклярусом лифом. Ее смоляные волосы были собраны на макушке по европейской моде и заколоты блестящим гребнем. Говорила по-русски она превосходно.

— Прошу прощения за внезапный визит, — начал Тернов, озираясь на развешанные по розовым стенам причудливые, вышитые шелком пейзажи и жанровые картинки, количество которых с его последнего пребывания в этой уютной гостиной заметно увеличилось, — но меня привело к вам, Алевтина Романовна, неотложное дело.

— Я вас слушаю, Павел Миронович, — недоуменно ответила хозяйка, указав гостю на стул.

— Алевтина Романовна, к вам в гости часто наведываются земляки. Не знаком ли вам случайно человек по имени Ерофей Вей-Так-Тао?

Даже отсветы розового абажура от низенького торшера у диванчика, на котрром сидела госпожа Гордеева, не могли скрыть внезапной бледности, проступившей на ее скуластом, без единой морщинки лице.

— Что с ним? — быстро спросила она.

— Он убит. Застрелен, — ответил Тернов, наблюдая за реакцией женщины, которая вовсе не скрывала своего огорчения.

— Боже! — воскликнула она и перекрестилась на икону в углу. — Несчастный! Ускользнуть от преследователей на родине и не уберечься от смерти здесь!

— А кто мог желать его смерти? Вы не догадываетесь? — вкрадчиво спросил юрист.

— Императорские ищейки, — Алевтина Романовна вздохнула. — Бедный Ерофеюшка! Он провинился перед Императрицей-матерью. В одной из своих статей — он журналист — написал, что правительство компрометирует будущность Китая своей враждебностью к открытиям Запада. Его посадили в тюрьму, обрезали ему уши: чтобы не слушал европейцев, не разрушал вековые устои.

— Он бежал из Китая?

— Да, и принял православие. И продолжал взывать к соотечественникам, убеждать их, что счастье его Родины лежит на путях европеизации.

— А как он оказался в Петербурге? — удивился Тернов.

— Его предупредили, что престарелая императрица Поднебесной, — Алевтина Романовна по-своему поняла недоумение, застывшее в глазах гостя, — приказала тайно его убить. Он чудом избежал казни, с трудом добрался сюда, на дальний край российской империи. Да и здесь его разыскали.

Что-то в словах Алевтины Романовны казалось Тернову подозрительным. Сакраментальная фраза, переломившая судьбу китайского журналиста, произвела на Тернова, почитывающего российскую публицистику, впечатление чего-то безобидного. Не является ли эта история выдумкой, искусным прикрытием существа дела? Может быть, безухий китаец обманул доверчивую женщину?

Своими сомнениями о возможности столь тяжелого наказания за литературную безделицу он робко поделился с госпожой Гордеевой. Та горестно качнула изящной головкой.

— У него были и другие публикации. Если хотите, можете ознакомиться.

— Я не разбираюсь в иероглифах, — виновато признался Тернов.

— Он печатался и в российской прессе, в Сибири.

Китаянка встала и, слегка покачивая узкими бедрами в такт маленьким шажкам, засеменила к лаковому комодику, испещренному розовыми драконами и серебристыми пейзажами, приоткрыла верхний ящичек, порылась в нем и достала тонкий журнал.

— А где проживал ваш несчастный соотечественник? — спросил Тернов, вскакивая со стула и с удовольствием принимая из рук хозяйки журнал.

— Я сняла для него квартирку. Недалеко отсюда. На Роменской, 5. — Опечаленная женщина потянулась к изящному фарфоровому колокольчику на торшерной полочке. — Сейчас позову горничную, возьму у нее ключи — она прибирала там иногда. Но как же его могли выследить?

Ее вопрос остался без ответа. Бесшумная горничная тихо скользнула в двери гостиной и замерла в ожидании приказа. Без слова удалилась и вскоре вернулась с ключами.

— Надеюсь, осмотр даст какую-нибудь информацию. Выясню, с кем он встречался. Может быть, кто-то приходил к нему, — заявил Тернов, пряча полученные ключи в карман сюртука и провожая взглядом не понравившуюся ему прислугу. Дверь, правда, она прикрыла за собой плотно.

— Сомневаюсь, — подавленно ответила госпожа Гордеева. — Я бы знала. Он жил замкнуто.

— Однако, — сурово возразил помощник Вирхова, — его выследили. И убили.

Он чувствовал, как бешено колотится его сердце. Ему не терпелось поскорее покинуть уютную гостиную и нагрянуть в убежище китайского журналиста. Он был горд собой, интуиция привела его прямо туда, куда нужно. Вот удивится Карл Иванович, когда узнает, как быстро его помощник раскрыл явочную квартиру японского шпиона!

— Труп помещен в покойницкую, — важно заявил он опечаленной хозяйке. — И пробудет там до окончания следствия. Я дам вам знать, когда можно будет хлопотать о похоронах.

— Благодарю вас, господин Тернов, — тщательно убранная головка китаянки чуть качнулась вперед, как цветок на стебельке под легким порывом ветра. — Есть ли шанс найти убийцу?

— Не сомневайтесь, сударыня, — уверенно заявил юрист. — Однако пореже выходите из дома. Я не могу гарантировать вашу безопасность.

— Мою? — Черные блестящие глаза, не мигая, уставились на смутившегося Тернова. Госпожа Гордеева напряглась, но мелодичный голос ее звучал бесстрастно: — Мне что-то может угрожать?

— Осторожность еще никому не вредила, — уклончиво ответил Тернов, уверенный в том, что покойный занимался шпионажем.

Он старался не смотреть в глаза Алевтине Романовне, боялся, что проницательная дама прочтет в его взоре тайные подозрения и в ее причастности к организации тонко устроенной шпионской сети. Он торопливо поцеловал протянутую ему миниатюрную ручку и удалился.

Наскоро одевшись, он сбежал по лестнице и остановился. Роменская находилась недалеко, достаточно было пройти через Сангалльский сад. И Павел Миронович кинулся к ажурной высокой ограде. В воротах он покосился на высокий дощатый футляр, прикрывавший от непогоды статую Афродиты, которую безутешный хозяин фабрики соорудил в память о своей погибшей дочери, и решительно затопал вперед по свежему глубокому снегу между деревцами, слабо освещенными светом ламп, стоящих поверх каменного забора, что отделял слева территорию сада от фабрики.

В столь поздний час он не рассчитывал здесь кого-нибудь встретить. Однако через несколько шагов в глаза ему бросилось шевелящееся черное пятно. Тернов остановился и затаил дыхание, как зверь в засаде. Темное пятно перемещалось и изменяло свои очертания. Не сразу, но юный юрист догадался, что перед ним согбенный человек.

— Эй! — крикнул он, разрывая тишину сада.

Пятно задвигалось и приобрело очертания человека выпрямившегося. Тернов приблизился, разглядев впереди колоритную фигуру мужчины в длинной серой шинели, подпоясанной ремнем.

— Пройду ли я здесь к Роменской? — спросил служивого Тернов с демонстративным дружелюбием.

— Пройдете, сударь, непременно пройдете, — ответил странный тип. — Жаль, темновато нынче, а то бы прямо по следочкам и вышли к калитке.

— По каким следочкам?

— Да недавно здесь барышня одна пугливая пробегала, — пояснил служака, — по виду приличная. А на мой вопрос не ответила, припустила, что есть мочи. Да я уж не стал догонять. Пост свой оставить не могу.

— Так ты здесь служишь? — изумился Тернов, разглядев у ног собеседника скатанные снежные шары.

— Как есть служу, барин. Сверхштатный городовой при охране бумагоделательной фабрики Игнатий Донсков.

— А чем это ты занимаешься? — не унимался Тернов. — Снежную бабу лепишь?

Донсков смутился.

— Не-а, не бабу. Баба что — забава детская. А у меня руки чешутся, хочу настоящую скульптуру создать. Из снега. В прошлом году, когда в Таврическом саде дежурил, слепил конную статую покойного Императора. Не видели? А здесь конная статуя не к месту. Хочу снежную Афродиту изваять. Чтобы и зимой публика любовалась, а то настоящая-то под досками укрыта.

— Благое дело, — похвалил Тернов. — А народец тут местный гуляет?

— Прогуливается днем: и так, и с детишками. — Игнатий бережно огладил снежную выпуклость шара.

— А китаец Ерофей тоже гуляет? — осторожно допытывался будущий следователь.

— Ерофей он или нет, не ведаю, — ответил сверхштатный городовой-ваятель, — а ходил тут один китайского вида. Худущий…

— Один ходил или с дружком?

— Один. Инородцам-то и не сразу друзей в Питере найти удается. Когда еще своими станут?

Павла Мироновича несколько озадачило, что ваятель не полюбопытствовал, откуда прохожий знает про китайца, почему им интересуется? Впрочем, начинающий юрист тут же нашел объяснение: голова Игнатия занята мечтаниями о рождающейся из северного снега Афродите.

— Завтра непременно загляну полюбоваться на твое творение, братец, — пообещал он льстиво, — а пока прощай. Спасибо за разговор. Заморозил и тебя, и себя.

— Прощевайте, — кинул вслед Тернову Донсков. — А если погреться надобно, так у дома княгини Барятинской всю ночь палатка стоит: костер разожжен, чаем бесплатным угощают…

Но Павел Миронович уже не слушал ваятеля, он спешил не упустить след таинственного китайца. Как хорошо работать одному! Без вирховского руководства! Никто не изводит придирками, никто не истязает насмешками и колкостями!

На Роменской у дома № 5, двухэтажного деревянного сооружения, он нащупал в кармане заветный ключ. Осмотрелся. Дворников поблизости не было. Только вдали у Обводного канала мерцал красный огонек: жгли костер.

Тернов преодолел два марша скрипучей лестницы на цыпочках, на площадке второго этажа замер: ему предстояло отсчитать третью дверь справа. После осторожного маневрирования он обнаружил, как и надеялся, искомую дверь и наощупь вставил в скважину ключ, повернул два раза, потянул хлипкую створку на себя, и та подалась без усилий… В лишенные штор окна проникал свет газового фонаря, неприятные зеленоватые пятна переплетались на полу и по стенам причудливыми кругами и овалами; через открытые в комнату двери узкая полоска освещала и пустенькую прихожую. Прикрыв дверь, новоиспеченный контрразведчик принялся обследовать квартиру — похоже, тут никто не появлялся с того самого момента, как хозяин покинул свое жилище. На кухне было прибрано. Только на столе стоял стакан с недопитым чаем и полузаправленная керосиновая лампа. С зажженной лампой обследование двинулось быстрее, хотя Тернов и старался прикрыть трепещущее за закопченным стеклом пламя ладошкой, чтобы с улицы никто не углядел. Он открыл дверцы буфета: банка с сахаром, несколько пачек китайского чая… Сушечки, банка меда, крупа, соль, какие-то сушеные травы…

Павел Миронович пробрался в комнату, служившую, видимо, столовой, гостиной и гардеробной одновременно. Она также была прибрана: пустой круглый стол с плюшевой скатертью, по периметру симметрично расставленные венские стулья, аккуратно сложенные подушки на диване. Нигде никаких книг, бумаг, безделушек. В карманах скудной одежды, висящей в платяном шкафу, пусто. С каждой минутой Тернов все более падал духом. В жилище таинственной жертвы он не обнаружил ничего, что проливало бы свет на преступную деятельность хозяина. Но с другой стороны, убеждал самого себя юрист, подобная стерильность как раз и свидетельствует о том, что хозяин что-то тщательно скрывает.

Тернов помедлил посредине выстуженной, нетопленной со вчерашнего вечера комнаты, — леденящий холод неприятно проникал под пальто. Затем он нырнул в спаленку, где кроме венского стула и заправленной покрывалом лежанки ничего не обнаружил Он сорвал с постели кретоновое покрывало и пядь за пядью ощупал матрас. О!

Интуиция его не подвела! В головах матраца он наткнулся на продолговатый предмет. Распоров перочинным ножичком шов, Тернов извлек из тайника толстенькую книжечку в черном переплете с поблескивавшим на обложке серебряным крестом.

В этот момент он пережил гамму самых разнообразных чувств: уныние, воодушевление, разочарование, восторг… Муки его были вознаграждены. Пролистав Библию, — а это была она, — Тернов разглядел на последней, пустой странице, прямо за Откровением, загадочные иероглифы. И возле каждого стояли арабские цифры и двузначные числа: их разделяли точки, некоторые цифры были взяты в скобки. «Преступный шифр! — мысленно возликовал Павел Миронович. — Не с пустыми руками явлюсь к Вирхову! Тут-то его лицо вытянется! Не верил, старый брюзга, что дело не так просто, как кажется!»

Павел Миронович, чрезвычайно довольный собой, привел постель убитого китайца в порядок, вышел в большую комнату: успокоиться и хорошенько обдумать, что еще можно предпринять. В квартире царила полная тишина, и Павел Миронович, уже у порога, внезапно услышал в давящем безмолвии странные звуки: будто кто-то скребся во входную дверь. Неужели условный знак?

Он прикрутил краник на лампе; пламя, похожее на нераскрывшуюся головку мака, тут же увяло, и комната погрузилась во мрак, рассекаемый только пятнами уличного фонаря. Неужели он попал в западню?

Отважный кандидат на судебные должности пробрался к окну большой комнаты и уставился на улицу, прислушиваясь к подозрительным шорохам за дверью. Он надеялся, что, не дождавшись ответа хозяина, тот, кто условным образом скребся в дверь, выйдет на улицу.

Действительно, вскоре подозрительные звуки стихли, и Тернов даже залез с коленями на широкий холодный подоконник, чтобы высмотреть из окна, куда свернет посетитель, запомнить его особые приметы…

Ожидание затягивалось. Глаза Павла Мироновича устали, вывернутая шея и колени затекли, в оконные щели безбожно дуло… Наконец дверь приоткрылась, из нее выскочила лохматая собачонка и, бросившись к обледенелому деревцу, задрала заднюю лапу. Проследив за дворнягой, Тернов перевел взгляд выше; в таком же двухэтажном домишке, прямо напротив его убежища, в окне второго этажа внезапно вспыхнул свет. Из своей засады начинающий следователь прекрасно видел разостланный ко сну диван, на нем мужчину в белой ночной рубахе, а пред мужчиной, боком к Тернову, даму в шляпке с вуалью и в длинных одеждах, которые не скрывали ее выразительных форм. Но разве так, даже со сна, глядят на дам: у сидящего на диване — выпученные глаза, рот открыт в беззвучном вопле. Однако долго созерцать двусмысленную картинку Тернову не пришлось. Мгновение — и мужчина отбросил одеяло с колен, одним рывком вскочил, сиганул к окну, прыгнул на него, как на амбразуру, и вместе с оконной рамой вывалился в сугроб на тротуаре, но тут же резво вскочил на ноги и заблажил на всю улицу:

— Помогите, спасите! Aidez — moi! Sauvez — moi! On va me tuer! C'tst lui!*

lt; * — Помогите, спасите! Убивают! Это она! (фр.) gt;

Тернов спрыгнул с подоконника, ибо узрел, что безумец бросился в дверь дома № 5 по Роменской. Через секунду-другую его вопли раздались на лестнице за дверью! Человек бегал и стучал во все двери, и в ту, за которой затаился Тернов.

Однако жильцы на яростные призывы не откликались: то ли не хотели прерывать сладкий зимний сон, то ли привыкли к шуму, то ли боялись попасть в историю. По лестнице что-то с грохотом скатилось, вопли и стуки стихли. Юный юрист, смекнув, что чуть раньше в дверь скребла собачонка, видимо, приваженная покойным китайцем, счел возможным покинуть опасную квартиру и без всяких помех выскользнул на Роменскую.

Справа, у водосточной трубы, притулился человек в белых кальсонах и длинной рубахе. Он обхватил себя за локти и дрожал такой явственной дрожью, что Павел Миронович слышал стук его зубов.

Тернов кашлянул. Несчастный обернулся.

— Я Павел Миронович Тернов, помощник следователя. Почему шумим? Кто таков?

— Помогите, помогите, господин следователь, — страдалец умоляюще сложил руки у груди. — Я же говорил, что они меня убьют! Являются посреди ночи! Толкают меня в гроб! Сводят с ума!

— Спокойно, — оборвал его Тернов. — Кто является?

— Призраки, привидения! Восставшие из могил духи моих врагов!

— Конкретней, назовите фамилии…

Павел Миронович ничего не понимал. Он собственными глазами видел в комнате этого человека весьма пышненькую, аппетитную дамочку, даже отдаленно не похожую на призрак.

— Не знаю, — несчастный никак не мог унять дрожь, — вероятнее всего, это был призрак Маргариты Наваррской или Елизаветы Тюдор. Вы понимаете? Это же ведь призраки, таких людей не существовало!

— С кем имею честь беседовать? — холодно спросил Павел Миронович, с опаской отступив назад.

— Бурбон! — воскликнул яростно безумец. — Последний из Бурбонов! Надеюсь, вам такая фамилия известна?! Подданный Российской империи!

— Хорошо-хорошо, — заторопился Тернов, поглядывая на невесть откуда взявшуюся дворняжку, которая принялась обнюхивать его брюки. — Привидение с вами разговаривало?

— Да! — в отчаянии воскликнул Бурбон. — Я услышал шорох, включил лампу, — а она стоит передо мной, протягивает руки и говорит: «Пойдем со мной! Я расскажу, как меня извели душегубы!» Загробным голосом!

— Привидения извести нельзя, да и души у призрака нет, — пытался образумить Бурбона юный юрист, не зная, как выпутаться из дикой ситуации.

— Вы мне не верите? Не верите? — в отчаянии вскричал Бурбон. — Думаете, мне приснилось?

Тернов не успел ответить. Опасная грязная дворняжка уселась у его ног, задрала голову и зарычала.

Начинающий следователь, а вслед за ним и Бурбон в кальсонах одновременно взглянули вверх.

По заснеженной крыше домишки, из которого недавно вывалился Бурбон, шествовала таинственная дама: черное пальто, пышно присборенное на талии, шляпка с вуалью, — дама скользила от трубы к трубе. Каждый ее осторожный шаг сопровождался глухим железным звуком.

— Это она! — истерично выкрикнул над ухом Тернова истерзанный Бурбон. — Видите?

Юрист дернулся и отвел от видения глаза. Но когда Павел Миронович вновь обратил взор к крыше дома № 4 по Роменской, она была совершенно пуста…