"Могила в подарок" - читать интересную книгу автора (Батчер Джим)

Глава двадцать первая

В жизни мне приходилось делать вещи и поумнее. Помнится, например, как-то раз я прыгал на ходу из машины, чтобы голыми руками схватиться с полным грузовиком ликантропов. С формальной точки зрения, если подумать, тот поступок и правда был умнее. По крайней мере, тогда у меня имелась почти твердая уверенность в том, что при необходимости я смогу их прикончить.

Нынешняя ситуация не шла с той ни в какое сравнение. Я уже убил Кошмара – во всяком случае, помогал сделать это. Черт, это представлялось мне не слишком справедливым. Надо, надо ввести правило, по которому не должно возникать необходимости убивать кого-то более одного раза.

Дождь уже не просто шел, он лил как из ведра, слепя мне глаза. Мне то и дело приходилось протирать их рукой чтобы видеть хотя бы на несколько футов перед собой. Я даже начал всерьез опасаться, не утону ли я здесь, неосторожно ступив с тротуара.

Я пересек улицу и пошел дальше, держась вплотную к ограде кладбища. Семифутовая стена из красного кирпича повышалась и понижалась ступенями, следуя неровному рельефу. Впереди замаячило темное пятно, и я сбавил шаг. В стене зиял пролом – какая-то сила проломила кирпичную кладку как бумагу, расшвыряв обломки во все стороны. Я попытался заглянуть за груду битого кирпича, но не увидел ничего кроме дождя, мокрой травы и неясных силуэтов деревьев.

Я помедлил. Тупая, тяжелая усталость навалилась на меня – а чего еще хотеть в полчетвертого утра? Она мурашками ползала по моей коже, и я слышал – нет, правда, буквально слышал сквозь шелест дождя – шепчущие голоса, десятки, сотни призрачных голосов. Я коснулся стены рукой, и ощутил в толще кирпича напряжение. Вокруг кладбищ всегда ставят ограды – каменные, кирпичные или просто чугунные решетки, но ставят обязательно. Это одно из неписанных правил, которые люди не замечают, но соблюдают, повинуясь инстинкту. Любая стена или изгородь является барьером, и не только в физическом смысле. Множество вещей обладают смыслом, который не ограничивается физической функцией.

Стены удерживают пришельцев снаружи. Кладбищенские стены удерживают пришельцев внутри.

Я оглянулся в надежде на то, что Майкл догоняет меня, но не увидел сквозь дождь ничего. Состояние мое не улучшилось – я ощущал себя все таким же слабым и изможденным. Голоса продолжали шептать, они слетались к пролому в стене в месте, где вошел на кладбище Кошмар. Даже если на тысячу смертей приходится один призрак (а в действительности их больше), по кладбищу должны были рыскать десятки потревоженных духов, некоторые из которых оказались бы твердым орешком даже для практикующего чародея.

Впрочем, говорить про десятки их было бы этой ночью непростительным преуменьшением. Я закрыл глаза и ощутил, как гудит воздух от потревоженной ими энергии. Сотни духов слетались сюда из охваченной смутой Небывальщины. Колени мои дрожали, желудок сжался – и от ран, нанесенных мне Кошмаром, и от самой что есть примитивной боязни темноты, дождя и обители мертвецов.

Обитатели Грейсленда тоже ощущали мой страх. Они подтягивались к пролому в стене, и я слышал уже настоящие, не призрачные стоны.

– Мне лучше подождать здесь, – бормотал я себе, дрожа под дождем. – Мне лучше дождаться Майкла. Так будет разумнее.

Где-то в темноте, в глубине кладбища, взвизгнула женщина. Черити.

Чего бы я только не отдал, чтобы вернуть себе талисман Мертвеца. Вот сукин сын чертов...

Я стиснул свой посох так крепко, что пальцы побелели, и достал жезл. Потом перебрался через битый кирпич и ринулся в темноту.

Я ощутил их сразу же, как пересек линию стены, стоило моим башмакам коснуться кладбищенской земли. Призраки. Тени. Души. Называйте их как хотите, но все они были мертвы как черт-те-что, и всем им надоело это терпеть. Вообще-то, взятые каждый в отдельности, духи они были слабенькие, которые в нормальную ночь разве что заставили бы меня поежиться. Но не сегодня.

Меня пробрал холод, резкий как в зимний ветер. Я сделал шаг вперед и ощутил сопротивление, словно кто-то пытался вытолкнуть меня обратно. Это напомнило мне вдруг кино, в котором западные туристы протискиваются сквозь толпу нищих попрошаек на площадях грязных ближневосточных городов. Именно это я испытывал сейчас, только призрачным образом – люди толкали меня, пытаясь урвать от меня хоть что-нибудь, чего у меня, возможно, и не было, но что в любом случае не помогло бы ни им, ни мне, даже если бы я это им дал.

Я собрал всю свою волю, снял с шеи материнский амулет и поднял его в руке высоко вверх.

Амулет засветился голубым волшебным сиянием – не таким, однако, ярким, как обычно. Серебряная пентаграмма в круге была символом моей веры – веры в магию. В порядок, при котором силой можно управлять, направляя ее на созидание. Мгновение я колебался, обязан ли я слабостью этого свечения своим травмам, или же это так убавилось у меня веры. Я попытался вспомнить, сколько раз за последние несколько лет я использовал свою силу, чтобы сжечь что-то. Или кого-то. Или чтобы разнести в щепки дом. Или учинить еще какой-нибудь погром.

Пальцев моих не хватило даже на самый приблизительный подсчет. Я поежился. Пора, давно пора мне вести себя хоть немного осмотрительнее.

От этого света духи отпрянули в тень – все, кроме нескольких посильнее, продолжавших нашептывать мне на ухо всякие гадости. Я не обращал на них внимания и не особенно прислушивался – от таких штук и сбрендить недолго. Я спешил все дальше, оглядываясь по сторонам.

– Черити! – крикнул я. – Черити, вы здесь?

Я услышал короткий вскрик справа от себя, который оборвался почти мгновенно. Я повернул в ту сторону, передвигаясь осторожнее и высоко подняв свою светящуюся пентаграмму. Снова ударил гром. Дождь прибил грязь и пропитал землю водой, отчего воображению моему представились мертвецы, пробивающиеся наверх сквозь размокшую землю. Меня пробрал зябкий озноб, и с дюжину духов подлетели поближе словно для того, чтобы полакомиться моим страхом. Я отогнал страх и невидимые, липкие пальцы, и ускорил шаг.

Черити я обнаружил лежащей на мраморной плите в сооружении, напоминавшем античный храм без крыши. Жена Майкла лежала на спине, охватив руками огромный живот и оскалив зубы.

Кошмар стоял над ней; мои мокрые волосы прилипли к его лицу, в моих темных глазах отражался свет моей пентаграммы. Одна рука его зависла над ее животом, другая – над горлом. Чуть склонив голову набок, он наблюдал за моим приближением. У границы света, излучаемого пентаграммой, роились, плясали мотыльками духи.

– Чародей, – произнес Кошмар.

– Демон, – отозвался я – ничего умнее в голову не пришло.

Он улыбнулся, блеснув клыками.

– Ужель и правда тот я, кем кличешь ты меня? – сказал он. – Занятно. Сам я не уверен в сем, – он отнял руку от горла Черити и нацелил в меня указательный палец.

– Прощай же, чародей, – негромко произнес он. – Fuego.

Я ощутил поток энергии прежде, чем с конца его пальца сорвался и ринулся на меня сквозь дождь язык пламени. Я успел поднять посох перед собой и выкрикнул: «Riflettum!»

Огонь и дождь сшиблись перед моим вытянутым горизонтально посохом с яростным шипением, и в воздухе передо мной повисло облако пара. Спасибо дождю, подумал я. Я ни за что бы не пытался жечь кого-то под таким дождем. Почти пустое занятие.

Черити пошевелилась в то же самое мгновение, когда Кошмар переключил свое внимание на меня. Она подобрала ноги к животу и с яростным визгом лягнула его в грудь.

Черити никак нельзя было назвать слабой женщиной. Демон охнул и отлетел назад. Сила удара оказалась такова, что сама Черити тоже не удержалась на плите и покатилась на землю, сжавшись в попытке защитить свое не родившееся еще дитя.

Я ринулся вперед.

– Черити! – крикнул я. – Уходите. Да бегите же!

Она повернулась ко мне, и я увидел, в какой она ярости. На мгновение она злобно оскалилась, но потом на лицо ее легла тень сомнения.

– Дрезден? – спросила она.

– Некогда! – рявкнул я. По ту сторону надгробья Кошмар снова поднялся на ноги. Глаза его утратили черный цвет – теперь они сияли злобным багровым. Я бросился в его сторону. – Бегите, Черити!

Я понимал, что пытаться схватиться с тварью, запросто сокрушившей кирпичную стену – чистое самоубийство. Впрочем, понимал я и то, что по части магии я ей сейчас тоже не конкурент. Стоило бы ему сейчас изготовить еще одно заклятие – и я сомневаюсь, что смог бы противопоставить ему что-либо. Поэтому я просто, взявшись за посох обеими руками, уперся им в основание надгробья и прыгнул, целясь обеими ногами Кошмару в лицо.

На моей стороне были скорость и неожиданность. Я попал как следует, и он снова опрокинулся навзничь. Я больно саданулся бедром о мраморную плиту, ободрал об нее ребра, выпустил из рук посох и следом за демоном покатился на мощеный мрамором пол. На мгновение я утратил контроль за происходящим, голубой волшебный огонь погас, и я оказался в темноте.

Я перекатился по земле и пополз прочь от демона. Стоит Кошмару схватить меня, и мне конец. Я почти дополз до угла могильной плиты, когда что-то схватило меня за ногу чуть ниже колена. Ощущение было такое, словно ногу перетянули стальной лентой. Я забился, пытаясь вырваться, но схватиться было не за что, кроме скользкой от дождя мраморной плиты.

Кошмар поднялся на ноги, и вспышка молнии осветила его темные глаза на моем лице. Он улыбался.

– Итак, развязка наступила, чародей, – объявил он. – Избавлюсь от тебя я, наконец.

Я сделал еще одну попытку вырваться, но Кошмар просто-напросто раскрутил меня за ногу и отпустил. Я взмыл вверх и успел еще увидеть стремительно надвигающуюся на меня колонну.

А потом вспыхнул яркий свет, и лоб мой пронзила острая боль. Падение на землю было ощущением уже вторичным, по сравнению с первым, можно сказать, почти приятным.

Я был бы рад потерять сознание. Увы, холодный дождь не давал мне провалиться в обморок настолько, чтобы я не прочувствовал сполна каждую мучительную секунду нестерпимой боли в черепе. Я попробовал пошевелиться, но не смог; на мгновение мне показалось, что я сломал шею. Потом краем глаза я увидел, что кончики пальцев моих шевелятся, и с сожалением отметил, что драка для меня еще не окончена.

Ценой чудовищного усилия мне удалось упереться рукой в землю. Еще одно такое же усилие – и я приподнялся, отчего голова закружилась, а содержимое желудка подкатило к горлу. Я привалился спиной к колонне, жадно глотая воздух пополам с дождевой водой, и попытался собраться с силами.

Это заняло немного времени – сил, чтобы собирать, осталось всего ничего. Я открыл глаза и медленно сфокусировал взгляд. Во рту стоял соленый, железный привкус. Я ощупал рот, щеку, лоб, и пальцы мои окрасились чем-то темным и теплым. Кровь...

Я попытался встать и не смог. Не смог и все тут. Все слишком сильно вращалось. Вода стекала по мне ручьями, промораживая меня до костей. У подножия пригорка, на котором стоял этот чертов античный храм-тире-мавзолей, натекла здоровенная лужа.

– Столько воды, – промурлыкал над моим ухом женский голос. – Столько всякого смыто, столько всякого утекло. Интересно, не смыло ли того, о чем пожалеешь потом?

Я повернул голову на пару градусов – достаточно, чтобы увидеть стоявшую рядом со мной в своем зеленом платье мою крестную. Кожа Леа явно оправилась от антипризрачного порошка, которым я посыпал ее во владениях Агаты Хэгглторн. Золотые кошачьи глаза смотрели на меня со старой, привычной теплотой; великолепная, пышная грива волос, казалось, была неподвластна дождю. Платье, правда, потемнело от воды, но ее это, похоже, не беспокоило. Прилипшее к телу платье только рельефнее обрисовало ее безупречную грудь и волнительный изгиб бедра. Она опустилась рядом со мной на колени.

– Что вы здесь делаете? – буркнул я.

Она улыбнулась, коснулась моего лба пальцем и медленно, смакуя, облизала его. Глаза ее закрылись, и она протяжно вздохнула.

– Какой сладкий мальчик. Ты всегда был сладким мальчиком.

Я сделал еще одну попытку встать и снова потерпел неудачу. Что-то у меня в голове, похоже, все-таки сломалось.

Она наблюдала за моими трепыханиями все с той же нежной, участливой улыбкой.

– Твои силы тают, сладкий мой. Это место принадлежит мертвым, так что как бы они, твои силы, не истаяли совсем.

– Это вам не Небывальщина, крестная, – огрызнулся я. – Ваша власть сюда не распространяется.

Она надула губы – у смертной женщины это выглядело бы на редкость соблазнительно. Губы покраснели еще сильнее от моей крови.

– Сладкий ты мой. Ты же знаешь, что это не так. Я просто беру то, что мне обещано. За что я, кстати, честно заплатила.

Я оскалился, глядя ей в лицо.

– Значит, вы собираетесь убить меня.

Она откинула голову назад и от души рассмеялась.

– Убить тебя? Я никогда не собиралась убивать тебя, мой сладкий, ну, разве что, когда ты очень уж меня огорчал. Наша сделка заключалась на твою жизнь – не на твою смерть, – из темноты возникла одна из ее гончих, опустилась на землю у ее ног и уставила в меня взгляд своих темных глаз. Леа положила руку на ее широкий лоб, и та вздрогнула от наслаждения.

Озноб пробрал меня еще сильнее.

– Я не нужен вам мертвым. Я нужен вам... – у меня перехватило дух, и я не договорил.

– Ручным, – улыбнулась Леа. Она нежно почесала гончую за ухом. – Но не таким, – рот ее скривился в презрительной улыбке. – Не таким, какой ты сейчас. Жалким. Право же, Гарри, не позволяющим съесть себя за просто так. Я-то думала, мы с Джастином обучили тебя лучше.

Где-то совсем недалеко снова вскрикнула Черити. Над головой ударил гром.

Я застонал и сделал еще одну попытку встать. Леа с интересом, но без сочувствия наблюдала за мной своими золотыми, с кошачьими зрачками глазами. Мне удалось-таки подняться, опираясь всем весом на колонну. Сквозь дождь я смутно разглядел Черити, стоявшую на коленях. Над ней возвышался Кошмар, державший ее одной рукой за волосы. Другая его рука тянулась к ее голове. Она пыталась оттолкнуть ее, дрожа от холода и дождя. Пальцы Кошмара скользнули внутрь ее черепа, и она мгновенно стихла.

Я застонал и рванулся в их сторону, плохо представляя себе, что буду делать. Все вокруг меня завертелось, и я упал обратно на землю, больно ударившись.

– Милый мальчик, – вздохнула Леа. – Бедняжка, – она опустилась рядом со мной на колени и погладила по волосам. Это было приятно, даже несмотря на боль и тошноту. Впрочем, мне показалось, что и они разом убавились до терпимых размеров. – Ты хотел бы, чтобы я помогла тебе?

Я ухитрился повернуть голову и посмотреть ей в лицо.

– Помочь мне? – переспросил я. – К-как?

Глаза ее заискрились.

– Я могу дать тебе то, что тебе нужно, чтобы спасти Даму Белого Рыцаря.

Я уставился на нее. Я совсем обессилел от боли, страха, этого чертова промозглого холода. Я ведь честно пытался. Черт, я сделал все, что в моих силах, чтобы помочь этой женщине. Она меня даже терпеть не может. Я ведь не виноват в том, что она может умереть, нет? Я сделал все, что мог.

Сделал?

Я сглотнул слюну напополам с кровью.

– Что вам нужно, Крестная?

Она поежилась и вздохнула.

– То, чего я хотела всегда, мой милый. Эта сделка ничем не отличается от той, что мы заключили много лет назад. Собственно, это часть той сделки. Я дам тебе силу. А в уплату получу тебя, – глаза ее вспыхнули. – Я хочу твоего обещания, чародей. Я хочу твоего обещания в том, что, когда эта женщина окажется в безопасности, ты вернешься ко мне. Ты возьмешь меня за руку. Здесь, нынче ночью.

– Вы хотите, чтобы я вернулся с вами, – прошептал я. – Но ведь я вам такой не нужен, Крестная. Истерзанный. Опустошенный.

Она улыбнулась и погладила гончую по голове.

– Да. Но ты ведь исцелишься. И я сделаю так, чтобы этот срок прошел быстро, милый мой, – она придвинулась ко мне совсем близко, сияя глазами. – Каким наслаждениям я обучу тебя! Ни один мужчина и не мечтал о подобном, – она снова подняла взгляд, заглянув поверх надгробия, скрывавшего от меня Черити с Кошмаром. – Дама Белого Рыцаря видит сейчас такое... Скоро она окажется взаперти как та женщина-полицейский.

– Откуда вам известно про Мёрфи? – удивился я.

– Мне много чего известно. Известно, например, что ты можешь умереть, если не будешь делать ничего, дитя мое. Ты можешь умереть здесь в холоде и одиночестве.

– Мне плевать на это, – сказал я. – Мне...

Совсем рядом с нами Черити издала судорожный всхлип. Леа улыбнулась.

– Время истекает, детка. Оно не ждет никого – ни смертного, ни сидхе, ни чародея.

Леа держала меня на мушке. Стоит мне подтвердить наш уговор, и я, можно сказать, поднесу ей себя на блюдечке с голубой каемочкой. Но я не мог даже встать. Я не мог, черт подрал, сделать ничего, чтобы спасти Черити, без посторонней помощи.

Я закрыл глаза и увидел маленькую дочурку Майкла. Я представил себе ее, растущую без матери.

Черт.

– Я принимаю ваши условия, Крестная, – произнеся эти слова, я ощутил, как что-то коснулось меня.

Леа тихонько ахнула и зажмурилась. Когда она открыла глаза, они сияли хищным огнем. Она наклонилась к самому моему уху.

– Ответ, мой милый, вокруг тебя, – она поцеловала меня в лоб и исчезла.

Я обнаружил, что снова могу внятно мыслить. Шевелиться все еще было больно – черт, еще как больно – но все же возможно. Я поднялся на ноги, облокотился о надгробие и запрокинул лицо вверх, чтобы дождь смыл кровь с глаз.

Ответ вокруг меня. Что за совет такой идиотский она мне дала? Я огляделся по сторонам, но не увидел ничего кроме стриженых газонов, деревьев и могил. Могил было больше всего. Простых надгробных плит и мраморных стел, могил с маленькими бассейнами, могил с фонарями, могил с фонтанчиками. Мертвецы. Вот что меня окружало.

Я перевел взгляд на Черити с Кошмаром и ощутил, как во мне вскипает холодный гнев. Я обошел надгробие, с каждым шагом ступая все увереннее.

– Эй! Ты! Урод! – крикнул я.

Кошмар повернул голову в мою сторону и удивленно зажмурился. Потом снова улыбнулся.

– Так ты не мертв еще? Занятно, право, – он отпустил Черити, и пальцы его выскользнули из нее точно так же, как из Мёрфи. Черити обмякла и повалилась набок. – С ней могу я разобраться не спеша. Однако же с тобою, чародей, покончу я тотчас – раз и навсегда.

– Ля-ля, – буркнул я, нагнулся, подбирая посох, и выпрямился, держа его обеими руками. – Так больше не говорят. Блин-тарарам, ну и слог. Хорошо еще, хоть феи держатся в ногу со временем.

Кошмар нахмурился и не спеша двинулся в мою сторону.

– Так ты не уразумел еще, болван? Воззри: вот смерть твоя идет.

Тяжелый башмак ступил на мраморную плиту рядом со мной. Потом второй. На плечо мое упал луч белого света от клинка «Амораккиуса», и голос Майкла произнес: «Не уверен».

Я покосился на Майкла.

– Как раз вовремя, – буркнул я.

Он недобро оскалился.

– Что с моей женой?

– Она жива, – ответил я. – Но нам лучше убрать ее отсюда.

Майкл кивнул.

– Я убью его еще раз, – сказал он и сунул мне в руку что-то холодное и твердое – распятие. – Тащите ее отсюда. Дайте ей это.

При виде подоспевшего подкрепления Кошмар застыл на месте.

– Ты? – обратился он к Майклу. – Ну так и знал я, что закончится все этим.

– Ох, да заткнись же, наконец, – взорвался я. – Майкл, рубите его к чертовой матери.

Майкл шагнул вперед, и меч засиял ярче галогенного фонаря. Кошмар злобно взревел и отпрянул в сторону, уворачиваясь от клинка, потом снова ринулся на Майкла, угрожающе растопырив пальцы. Майкл поднырнул под лапищи, с силой вонзился плечом ему подвздох и, оттолкнув от себя, вонзил в него меч. «Амораккиус» вспорол тому живот, и из раны вырвался язык белого пламени.

Я рванулся вперед, в обход Майкла – к Черити. Она уже шевелилась, пытаясь сесть.

– Дрезден? – шепнула она. – Где мой муж?

– Он занят. Надирает кое-кому задницу, – сказал я, суя ей в пальцы распятие. – Вот, возьмите. Идти сможете?

– Следите за своим языком, мистер Дрезден, – она сжала распятие в руке и на мгновение наклонила голову. – Не знаю, – призналась она. – Господи, помоги. Мне кажется... – все тело ее застыло, и она негромко охнула, прижав руку к животу.

– Что? – спросил я. Может, она ранена? За спиной пыхтел Майкл, и от вспышек белого огня «Амораккиуса» по траве плясали тени. – Черити, что с вами?

Она застонала.

– Ребенок, – сказала она. – Ох, мне кажется... Мне кажется, воды отошли раньше срока. Когда я упала, – лицо ее исказилось, залилось краской, и она снова застонала.

– Ох, – повторил за ней я. – Ох. Ох, нет. Нет, этого не может быть, – я стиснул руками лоб. – Чушь какая-то, – я свирепо покосился наверх, в небо. – У кого-то там неважное чувство юмора.

– О-ооооох! – простонала Черити. – Ох, Господи, спаси и сохрани. Мистер Дрезден... У меня почти не осталось времени.

– Да, – вздохнул я. – Да, конечно, – я нагнулся поднять ее и едва не упал физиономией в грязь. Каким-то образом мне удалось не придавить ее собой, но выпрямился я с огромным трудом и остался стоять, шатаясь. Черити была отнюдь не пушинка. Я один ни за что не вытащил бы ее отсюда.

– Майкл! – крикнул я. – Майкл, у нас проблема!

Майкл пригнулся, хоронясь за надгробием. Из темноты со свистом вылетел камень и разбился в пыль о мраморную плиту.

– Что?

– Черити! – крикнул я. – Роды начались.

– Гарри! – крикнул в ответ Майкл. – Берегитесь!

Я повернулся. Из темноты за моей спиной возник Кошмар. Двигался он так быстро, что глаз едва успевал следить за ним. Он нагнулся, без видимых усилий вырвал из земли могильную плиту и поднял ее высоко в воздух.

Я бросился между ним и Черити, с самого начала сознавая, что это пустой жест – сил у него хватило бы, чтобы размозжить нас обоих разом. Впрочем, ничего другого я все равно сделать не мог.

– А ну же! – взвизгнул Кошмар. – Изволь же положить свой меч, о Рыцарь! Клади, покуда я обоих их не раздавил!

Майкл шагнул к нам; лицо его побелело как мел.

– Ни шагу далее, – рявкнул Кошмар. – Ни даже дюйма малого!

Майкл застыл. Он посмотрел на Черити, которая снова начала стонать, зажмурившись.

– Г-гарри? – неуверенно произнес он.

Я вполне мог еще убраться с дороги чудища. Возможно, я мог бы отбиться, вздумай он жечь меня огнем. Но стоило мне откатиться в сторону – и ничто уже не мешало бы ему раздавить Черити. У нее не было ни одного шанса.

– Меч, – ледяным тоном произнес Кошмар. – Брось его.

– О Боже, – прошептал Майкл.

– Не слушайте его, Майкл, – сказал я. – Так ему будет только проще убить нас.

– Умолкни, смертный, – сказал Кошмар. – Вражда моя с тобою, чародей, а также с рыцарем. И женщина мне безразлична, и дитя, доколе вас обоих я имею.

Дождь на мгновение – на мой взгляд, зловеще затянувшееся – притих. Майкл зажмурился.

– Гарри... – слабым голосом произнес он, опустил меч и чуть толкнул его от себя, позволив ему упасть на землю. – Мне очень жаль. Я ничего не могу поделать.

Кошмар встретился со мной своим багровым взглядом и скривил губы в торжествующей ухмылке.

– Чародей, – прошипел он зловещим шепотом. – Однако ж друг твой мог тебя послушать.

Я увидел, как могильная плита начала опускаться на меня.

Черити вдруг резко выбросила вверх руку с зажатым в ней распятием. Символ мигнул и вдруг засиял белым огнем, в свете которого лицо Кошмара превратилось в черно-белую маску из фильма-ужастика. Он дернулся и с визгом отпрянул от света, выронив могильную плиту на сырую, пропитанную дождем землю. Полетели брызги.

Все словно замедлилось и обрело кристально-четкие очертания. Я увидел покатые пригорки с надгробиями, тени деревьев. Я слышал, как рядом со мной Черити бормочет что-то на латыни. Краем глаза я видел тревожно роящиеся в темноте над кладбищем тени. Я ощущал на лице холодные капли дождя. Вода стекала по моему лицу, по могильным камням, по склону холма, собираясь в ручьи, накапливаясь в небольшом пруду.

Бегущая вода. Ответ, который был вокруг меня.

Я прыгнул на Кошмара. Он отмахнулся от меня и попытался схватить за плечо, но рука скользнула. Я всем телом врезался в него, и мы вдвоем покатились вниз по склону, прямо в один из бурливших у его подножия ручьев.

Доводилось ли вам слышать легенду про Сонную Лощину? Помните то место, где бедный старина Икебод скачет, очертя голову, к мосту? Бегущая вода притягивает магическую энергию. Порождения Небывальщины, потусторонние тела не могут перейти ее, не утратив при этом энергии, необходимой им в нашем мире для сохранения телесной оболочки. Вот он, ответ.

Я катился вниз в обнимку с Кошмаром, а он все пытался вцепиться в меня. Мы упали в поток, и тут одна из его рук схватила меня, наконец, за горло, разом лишив дыхания.

А потом он начал визжать. Он бился и дергался, барахтаясь в восьми или девяти дюймах бурлящей воды. Тело его начало таять словно сахар в воде – сначала ноги, потом все остальное. Я смотрел на него, на собственное тающее тело. Понимаю, это не очень красиво, но я испытывал от этого зрелища какое-то извращенное удовольствие. Демон бился, лягался, корежился от боли.

– Чародей, – пробулькал он. – Это не конец еще. Отнюдь. И суток не минует, как я с заходом солнца вернуся за тобой!

– Да растворись же ты, наконец, – буркнул я. И через пару секунд Кошмар исчез, оставив за собой только слой липкой слизи у меня на одежде и горле.

Я встал по колено в воде, дрожа от холода, потом собрался с силами, вылез из ручья и потащился вверх по склону. Майкл склонился над своей женой. Он просунул руки под нее и поднял как корзину мокрого белья. Я уже говорил, что сложения Майкл не хилого.

– Гарри, – сказал он. – Меч.

– Сейчас принесу, – отозвался я.

Я доплелся до места, куда он бросил «Амораккиус» и поднял меч. Длинный клинок весил меньше, чем казалось на взгляд, и скрытая в нем энергия отдавалась в моих пальцах слабой вибрацией. Ножны висели у Майкла на поясе, поэтому я просто закинул его себе на плечо, надеясь, что я не упаду и не снесу себе башку или еще чего-нибудь. Я подобрал свои раскиданные причиндалы и повернулся, чтобы уходить с Майклом.

Как раз тут и вернулась Леа. Она возникла прямо передо мной, окруженная троицей своих адских волкодавов.

– Мой милый, – нежно произнесла она. – Время выполнять свою часть соглашения.

Я взвыл и отпрянул от нее.

– Нет, – сказал я. – Нет, погодите. Я побил эту тварь, но она все еще на свободе. Ничто не мешает ей вернуться из Небывальщины завтрашней ночью.

– Это меня не касается, – заявила она, пожав плечами. – Наша сделка заключалась на твою жизнь тотчас же, как ты спасешь эту женщину с помощью того, что я тебе дала.

– Вы мне не дали ничего, – возразил я. – Вы просто приглушили боль. Ведь не вы же пролили всю эту воду, а, крестная?

Она снова пожала плечами и улыбнулась.

– Это все семантика. Ведь это я навела тебя на эту мысль, разве не так?

– Я мог додуматься до этого и так, – буркнул я.

– Возможно. Но мы заключили сделку, – она пригнула голову, глаза ее вспыхнули угрожающим золотым огнем. – Или ты собираешься попытаться еще раз увильнуть от выполнения своих обещаний?

Черт, я дал ей слово. А нарушение обязательств только добавило бы мне неприятностей. Но Кошмар еще не побежден. Верно, я прогнал его прочь, но он запросто может вернуться следующей же ночью.

– Я пойду с вами, – сказал я. – Когда окончательно разделаюсь с Кошмаром.

– Ты пойдешь сейчас, – улыбнулась Леа. – Прямо отсюда. Или поплатишься, – трое адских гончих не спеша двинулись ко мне, угрожающе скаля зубы.

Я бросил все, что держал в руках, кроме меча, и крепче сжал его рукоять. Черт, по части мечей я полный ноль, но этот был тяжелый и острый, так что, даже не пользуясь его магической силой, я с высокой степенью вероятности я попал бы острием в одну из этих псин.

– Я не могу пойти на это, – сказал я. – Не сейчас.

– Гарри! – крикнул Майкл. – Стойте! Его нельзя использовать таким об...

Одна из гончих прыгнула на меня, и я поднял клинок. Последовала яркая вспышка, и руку мою пронзила острая боль. Меч дернулся в моей руке и выпал из нее на землю. Псина щелкнула зубами у меня перед носом и я отпрянул назад. Онемевшая рука повисла бесполезной плетью.

Леа рассмеялась, и серебряный смех ее рассыпался по кладбищу колокольным звоном.

– Вот! – торжествующе вскричала она, делая шаг вперед. – Я так и знала, что ты попытаешься снова обмануть меня, мой сладкий! – она ослепительно улыбнулась мне, оскалив зубы. – Мне стоило бы поблагодарить тебя, Гарри. Самой мне ни за что бы не коснуться этой вещи, когда бы тот, кто держал его в руках не осквернил его неподобающим использованием.

Черт! Надо же было свалять такого дурака!

– Нет, – пробормотал я. – Погодите. Может, обсудим это, а, крестная?

– Мы обсудим это, мой милый. И очень скоро. До встречи – вы, оба, – Леа снова рассмеялась; глаза ее сияли. А потом она повернулась, гончие сбились у ее ног, она шагнула в темноту и исчезла. Вместе с мечом.

Я стоял под дождем, усталый, замерзший, дурак-дураком.

Майкл смотрел на меня широко раскрытыми от потрясения глазами. Черити съежилась у него на руках, дрожа и постанывая.

– Гарри, – прошептал Майкл. Мне показалось, что он плачет, но слез на дожде все равно было не видно. – Боже мой, Гарри. Что вы наделали?