"Жара в Архангельске-2" - читать интересную книгу автора (Стилл Оливия)Гл. 14. Салтыков жжотУ костра сидели ребята и от нечего делать ковырялись в своих мобильниках. Хром Вайт показывал Гладиатору какое-то видео на своём телефоне, а Флудман стоял и проигрывал на мобиле Chemical Brothers — Galvanise. — Ой, а можно я это себе через Блютус перекачаю? — Олива подошла к нему сзади, — Вообще, у меня мало мелодий на мобильнике… — А у меня много зато, — сказал Флудман, — Ещё есть Blur, Benny Benassi… — Давай, — Олива открыла свой Самсунг и встала рядом с Флудманом. Пока перекачивались через Блютус несколько треков с телефона Флудмана на телефон Оливы, владельцы телефонов стояли рядом, почти вплотную. Олива чувствовала жар, исходящий от тела Флудмана, а Флудман близко ощущал запах её волос. Он вспомнил, как днём она плавала в озере, выделывая перед ним в воде сальто-мортале, вспомнил её прыгающую под купальником большую грудь и ему захотелось придвинуться к ней поближе, вплотную… Олива почувствовала ещё больший жар, исходящий от его тела, но вместо того, чтобы отодвинуться, придвинулась к нему сама. Флудман, стоя рядом с ней, стал ещё горячее и вдруг мелко-мелко задрожал — это был верный признак того, что парень возбудился. Внезапно сзади послышался чей-то знакомый кашель. Олива обернулась, но ничего не увидела в темноте, хотя и догадалась, откуда был слышен этот кашель и кому он принадлежал. Между тем, мелодии были перекинуты, и Флудман с Оливой сели на бревно рядом с остальными. Хром Вайт уже спрятал свой мобильник и сидел, насупившись, глядя на костёр. У Гладиатора закрывались глаза — он уже пошатывался от усталости, однако из последних сил сидел, упорно борясь со сном. — Эй, ребят, а не пора ли нам спать? — спросила Олива. — Нет, — отрезал Глад, — В походе спать нельзя, а то костёр затухнет. — Ты щас сам упадёшь в костёр! — сказала Олива, — Пусть тогда четверо спать лягут, а кто-нибудь один у костра останется караулить. Караулить выпало Хрому. Он остался у костра, а Олива с Флудманом и Гладиатором полезли в палатку. Так получилось, что первым в палатку залез Гладиатор, затем Олива, а потом Флудман. А спальник был расстелен на полу не до конца, и Флудману выпало лежать чуть ли не на голой земле, да ещё без подушки. — Ложи голову на мою руку, — сказала Олива, — А то как же ты без подушки-то… — А тебе удобно будет? — спросил Флудман. — Да удобно, удобно. Флудмана не пришлось упрашивать дважды: он тут же положил голову Оливе на руку, и ребята вскоре уснули. Проснулись они оттого, что в палатку ломился Хром Вайт. — Я, конечно, извиняюсь, но дрова уже кончились, и костёр затух, — сказал он, — А сидеть около затухшего костра мне как-то не в кайф. Так что двигайтесь — я тоже спать буду. — Ну чё расшумелся-то на всю ивановскую, — сонно заворчала Олива, — Нет бы тихо прийти лечь — нет, всех нас тут в палатке растревожил… — Ложись, ложись, только тихо, а то всех побудишь, — прошипел Флудман, двигаясь и давая место Хрому. Наконец, возня, вызванная вторжением в палатку Хрома, вскоре утихла, и все опять заснули. «Как бы он там Салтыкова не потревожил» — засыпая, подумала Олива. Она чувствовала с одной стороны на своей голове руку Гладиатора, а на талии — руку Флудмана, и понимала, что если Салтыков, проснувшись, увидит это, ему это не понравится. Попросить же парней убрать с себя руки у неё не хватало сил и решительности, поэтому она так и заснула. …Салтыков проснулся и по инерции нащупал рядом с собой Гладиатора, думая, вероятно, что это Олива. Однако размер его мышц заставил Салтыкова усомниться. — Славон, ты, что ли? — недовольно пробормотал он и открыл глаза. Включил подсветку в телефоне, осветил спящих в палатке. И увидел, что его ненаглядная лежит между Флудманом и Гладиатором, а рука Флудмана покоится у неё на талии… Салтыков резко вскочил и пулей вылетел из палатки. «Так вот ты какая! — с яростью думал он, — Я думал, ты действительно чистая и невинная, какой ты изображала себя передо мной, а ты, оказывается, просто блядь! Для того ли ты прикидывалась передо мной святошей, чтобы тут вилять перед ними своей дряблой жопой?! Ну что ж, хорошо. Хорошо хоть тут ты показала себя, какая ты есть…» В палатке тем временем уже никто не спал. Испуганные и озадаченные внезапным выпадом Салтыкова, ребята уже не знали, как реагировать и чего ждать дальше. Всем было не по себе. Каждому, кто находился сейчас в этой палатке, было стыдно по-своему, но никто не решался в этом признаться, поэтому все молчали. — Интересно, что он задумал? — подал голос Хром Вайт. — Наверно готовит диверсию, — ответил Гладиатор, — Я уже слышу его зловещий ритуальный кашель. Все заржали. — Ой, ребятки, не нравится мне всё это… — вздохнула Олива, — Вы заметили, сегодня он весь вечер был какой-то не такой! Что с ним случилось? — Наверное, тебе лучше знать, — сказал Флудман. Вдруг брезентовая стенка палатки озарилась вспышкой света. — Что это? — испуганно спросила Олива. — Костер, похоже, — сказал Гладиатор. — Костёр? Но откуда? Ведь дрова-то все уже пожгли… — Ну-ка, Хром, открой-ка, глянь-ка, что там делается, — попросили ребята, лежащие сзади него. Хром Вайт открыл молнию на входе в палатку. Ребята осторожно выглянули наружу — видят: вот такое пламя! Аж в человеческий рост огонь, да так и потрескивает, так и потрескивает!!! — Ну всё, не иначе, как вещи наши жжёт, — молвил кто-то из пацанов. — Салтыков жжот! — заржали все вместе. — Надо закрыть палатку на всякий пожарный, — сказал Хром Вайт. — Ну всё, щас он подожжёт нашу палатку и испечёт нас в мундире себе на завтрак, — сострил Гладиатор. — Видимо, шашлыками не наелся, хочет из нас шашлык приготовить! — Ктулху зохаваит всех! — Интересно, чем он разжёг костёр? Дров-то нет! — Наверно кипятком пописал… Все заржали ещё громче. Аж палатка затряслась. «Смеются… — думал Салтыков, расхаживая взад и вперёд около костра, — И эта мразь ржёт громче всех… Ну смейтесь, смейтесь. Посмотрю я, как ты завтра смеяться будешь… Посмотрю…» Он докурил сигарету и решительно направился к палатке. — Лёха, — сказал он, обращаясь к Флудману, — Поедем утром на такси. Олива так и обмерла. «Ну что, доигралась? — мысленно сказала она самой себе, — Чё ж теперь будет-то…» — Ну всё, Лёха. Трындец тебе, — сказал Гладиатор, — Утром он тебя зохаваит. — Ладно, ребят, мне надо с ним поговорить, — произнесла Олива и вылезла из палатки. Салтыков стоял у костра и курил. Олива подошла к нему. — Объясни мне, пожалуйста, в чём дело? — спросила она. — Я всё видел, — холодно ответил он. — Что ты видел? — Я видел, как Флудман схватил тебя за жопу. Ты позволяешь такие вещи… Мне неприятно. Зачем ты не попросила его убрать руку? — Но ведь все знают, что я твоя девушка? Он промолчал. — Эта твоя ревность совершенно безосновательна, — сказала Олива, — Ты же сам знаешь, твои друзья — мои друзья. Я не хочу ни с кем портить отношения… И потом, как я должна себя с ними вести? Надеть паранджу и ни с кем не общаться? Так, что ли? — Нет, конечно, нет, — он обнял её. Олива даже не ожидала этого. Слёзы подступили к её горлу; она низко опустила голову. Потом виновато посмотрела ему в глаза. — Ты… ты прости меня, ладно? Я сама не поняла, как это могло случиться… Ну, хочешь, я к этому Флудману больше близко не подойду? Хочешь, я вообще ни с кем из них не буду даже разговаривать? Да, у меня больше нигде нет друзей, кроме как здесь, поэтому я не заметила, как позволила им такую вольность… но, если хочешь… — Я люблю тебя, — сказал Салтыков, обнимая её. — Ты сам знаешь, в Москве у меня нет никого… — Бедная моя… Они помолчали. Салтыкову уже стыдно было, что он мог так плохо думать об Оливе; и теперь, когда она, с виноватым лицом, дрожащая, жалкая, стояла перед ним, он, забывшись, принялся жадно целовать ей руки, лицо, волосы… — Я дурак, — бормотал он, прижимая её к себе, — Господи, какой я дурак! Разве мог я усомниться в тебе?! Бедная моя, несчастная… Ты ведь столько страдала, любимая моя; но теперь больше этого не будет… Я сделаю всё, чтоб ты стала счастливой… — Не надо так говорить, — Олива едва сдерживалась, чтоб не разреветься, — Я не люблю, когда так говорят… Салтыков поцеловал её между глаз. — Я часто думаю: отчего ты родилась в Москве? Отчего? Родись ты здесь, всё было бы иначе… — Да, я тоже так думаю… — ответила Олива, — Пойдём в палатку. — Иди, я щас. Салтыков остался у костра, а Олива залезла в палатку. — Ну чё? — спросили ребята, — Как ваши семейные разборки? — Порядок, — ответила она. Тем временем Флудман вылез из палатки и пошёл к Салтыкову. — Андрюха… Я всё слышал, весь ваш разговор… Я больше так не буду… — Ладно, — ответил Салтыков, — Только больше никогда так не делай. А тем временем в палатке у Оливы был свой разговор с Гладом и Хромом. — Значит, ты согласна за него замуж? — спросил Гладиатор. — Да, согласна… — Ты любишь его? — Как сказать… То мне кажется, что люблю, то… я сама себя не понимаю иногда… — Значит, не любишь, — сделал вывод Хром Вайт. — Почему? — Когда любят, не сомневаются. — Просто мне уже срали в душу не один раз, и я боюсь опять так же наебнуться, — объяснила Олива, — Да и прошлые раны не зажили ещё… Всё не так просто… Тут Салтыков залез в палатку, и всем пришлось замолчать. А так как волнения улеглись, да и долго молчать было скучно, то вскоре все заснули. Гладиатор спал беспокойно: дёргался во сне, кого-то там нокаутировал. Видимо ему снились гладиаторские бои. Утром Олива проснулась — в палатке лежали только она и Хром Вайт. Хром спал без задних ног, а Олива выползла на природу поссать и обнаружила пацанов около кострища. — Пора собираться, — сказал Гладиатор, — Где Хром Вайт? — Он спит в палатке, — отвечала Олива. — Хром! — Хрооом!!! — Спит как сурок, — констатировал Гладиатор, — Придётся его вытряхивать из палатки. Вместе с Флудманом и Салтыковым он подошёл к палатке. Минута — и парни уже свернули её, отчаянно вытряхивая из брезентового мешка Хром Вайта. — Ну что вы делаете?! — взвизгнула Олива, — Он же спит! Не обращая на неё внимания, Салтыков и Гладиатор продолжали трясти уже свёрнутую палатку. Флудман стоял рядом и молча наблюдал, и когда из палатки вывалился Хром Вайт и покатился по земле, так же стоял как столб. — Хром, а Хром! Давай двести рублей за шашлык! — сказал Салтыков, когда палатка уже была убрана, а Хром Вайт, сонно хлопая глазами, стоял перед остальными. Хром молча протянул Салтыкову деньги, и Салтыков так же молча спрятал их в карман. Потом подошёл к Оливе и хозяйским жестом обнял её за талию. Оливе стало противно; она сбросила с себя руку Салтыкова и побежала к воде. Он ринулся за ней. — Что, что такое? Оля, что? — Ничего. Оставь меня. А со стороны Медозера на них уже надвигалась грозовая туча… |
|
|