"Ухаживая за Джулией" - читать интересную книгу автора (Бэлоу Мэри)

Мэри БЭЛОУ УХАЖИВАЯ ЗА ДЖУЛИЕЙ

Глава 1

– Как только я умру, они слетятся, как мухи на мед, – сказал граф Биконсвуд своей внучке – точнее, приемной внучке. Дочь графа вышла замуж за отца Джулии Мейнард, когда его ребенку от первого брака едва исполнилось пять лет.

– Дедушка! – Джулия нахмурилась и закрыла книгу, которую читала ему вслух. Откинувшись на подушки, старик пытался слабыми шишковатыми пальцами разгладить на груди простыню. – Не говори подобных вещей.

– Они слетятся, как миленькие, – упрямо заявил граф. – Они будут плакать в три ручья и ругать тебя за то, что ты не уведомила их заранее. Но мы перехитрим их, девочка. – Его смешок перешел в кашель.

– Я не хочу, чтобы ты говорил о смерти, – рассердилась девушка, вставая и аккуратно поправляя простыню. Потом она нагнулась и поцеловала старика в лоб. Его кустистые седые брови пощекотали ее подбородок.

– Но это правда. Мое тело изношено, Джули. Пришло время сменить его на новое. – Он снова хихикнул. – Пора протянуть ноги.

– Теперь, когда настала теплая погода, тебе должно стать легче, дедушка, – быстро ответила она. – Однако, думаю, нам следует сообщить всем родным, что тебе нездоровится. В последние месяцы мне приходится лгать и тете Юнис, и тете Саре, уверяя в ответ на их письма, что ты прекрасно себя чувствуешь и благодаришь за внимание. Но ведь это не правда. Они должны знать. И тебе будет приятно иметь рядом побольше родных.

– Вот еще! – Граф свирепо нахмурился из-под густых седых бровей. – Мне не нужна ничья компания! Чтобы все с постными лицами ходили на цыпочках, разговаривали шепотом и пичкали меня разными кашками? Нет уж, уволь! – Он замолчал, с трудом переводя дыхание.

– Ладно, – согласилась Джулия, сочувственно наблюдая за дедом, – Я не буду настаивать на своем. – Хотя именно она потом станет козлом отпущения. Он был прав насчет поведения родственников, но Джулия не высказала это вслух. Потом в уме ее возник вопрос, но она тут же его отбросила. – Тебе нравится «Путешествие Гулливера»?

– Не больше, чем пятьдесят лет назад, когда я впервые прочитал эту книгу. Тот Гулливер был дурак, второго такого трудно найти. Нет, я лежал и думал, Джули.

Она щелкнула языком.

– Итак, я читала напрасно. Ты даже не слушал.

– Мне нравится звук твоего голоса, – ласково ответил граф. – Кроме того, ты читала и ради собственного удовольствия, девочка. Иначе было бы глупо сидеть здесь с умирающим стариком в такой прекрасный солнечный день.

– Совсем не глупо, дедушка, – возразила Джулия. – Ты обязательно поправишься. Ты сам говорил, что вчера чувствовал себя достаточно бодрым.

– Чувствовать себя бодрым в этот час – значит видеть хорошенькую горничную и знать, что в один прекрасный момент это зрелище наполнится смыслом, – произнес он смеясь и снова закашлялся.

– Как тебе не стыдно, дедушка, – протянула Джулия, садясь на свое место. – Но я не доставлю тебе удовольствия видеть, как я покраснела.

– Ты не замужем, – произнес граф, хмурясь и пристально глядя на внучку из-под кустистых бровей. – Ты знаешь, что это будет означать после моей смерти, Джули.

Джулия вздохнула.

– Давай не будем снова обсуждать это, – попросила она. – Ты не хочешь чаю? Кухарка испекла твое любимое печенье с черной смородиной. Тебе принести попробовать?

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил граф. Джулия снова вздохнула. Ничто не могло отвлечь деда, если он брался за обсуждение своей любимой темы. К тому же он хорошо знал ее возраст.

– Двадцать один, – тем не менее ответила она. – Старая кляча, дедушка. И можно сказать, старая дева. Пожалуйста, не начинай все сначала.

Но его уже нельзя было остановить.

– Ты вернулась после летнего сезона в Лондоне с высоко поднятым носом, отвергнув всех своих ухажеров, – напомнил он. – Это случилось два года назад. И ты воротила нос от каждого приличного, уважаемого молодого человека, которого я приглашал для знакомства с тобой. Тебе повезет, если ты действительно не останешься в старых девах, Джули.

– Я никогда не воротила нос, – вознегодовала Джулия, как всегда, попадаясь на удочку и вступая в спор. – Я не встретила никого, с кем хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь. Есть варианты и похуже, чем остаться старой девой.

– И каковы же эти варианты? – ворчливо спросил старик. – Ты хочешь вернуться в семью Мейнард?

Нет, конечно, она не хотела этого. Старший брат ее отца с женой и пятью детьми жили далеко на севере, почти в Шотландии, и говорили не стесняясь, что их не прельщает перспектива заботиться еще и о ней. Хотя, разумеется, если придется, они сделают это – ведь они ее единственные кровные родственники.

Джулия постаралась сохранить спокойствие и мрачно взглянула на деда.

– После того как меня не станет, скорее всего, это будут Мейнарды, – проскрипел старик. – Ты ведь не думаешь, что моя семья возьмет тебя под свое крыло, правда, Джули?

Семья деда состояла из двух сестер и жены его брата и зятя с невесткой со стороны бабушки плюс супруги и многочисленные племянники и племянницы. Джулия выросла в этом сообществе родственников. Лишь совсем недавно она поняла, что в действительности не принадлежит к этому клану. Дедушка постоянно напоминал ей об этом своими неоднократными попытками выдать ее замуж.

– Тебе лучше всего взять в мужья Диксона, пока я еще жив и могу обеспечить тебе приданое, – поделился своими мыслями граф. – Он крепко стоит на ногах и весьма уважаем. Я приглашу его завтра – он живет в десяти милях от нас.

– Ты не сделаешь ничего подобного, – возразила Джулия. – Я скорее выйду замуж за лягушку, чем за сэра Альберта Диксона. Если ты не хочешь чаю, тогда самое время подремать. Ты устал, так как слишком много говорил. Ты же помнишь наставления доктора.

– Старый дурак, – охарактеризовал дед доктора. – Я не хочу больше думать. Или Диксон, или Мейнарды, девочка. У меня не осталось времени подыскать тебе кого-то еще.

– Отлично, – саркастически ответила Джулия. – Спасибо и за то, что ты предоставляешь мне выбор.

Но когда она встала, он слабо сжал ее запястье, и на глаза ее навернулись слезы. Рука была тонкая и безжизненная. А ведь дедушка всегда был крепким и здоровым.

– Джули, – грустно проговорил он. – Я хотел бы видеть тебя устроенной и довольной, прежде чем сойду в могилу. Я несу ответственность за твою судьбу, это долг перед моей дочерью – твоей мачехой. Она любила тебя и твоего отца, а после их смерти все кончилось. Я всегда любил тебя, как свою родную внучку.

– Я знаю, дедушка, – ответила Джулия, глотая слезы. – Не беспокойся обо мне. Тебе пора поспать.

Он задумчиво смотрел на нее.

– Меня беспокоит твоя судьба. Что будет с тобой, Джули?

– Пока что я намерена выйти из комнаты, – заявила она, наклоняясь и еще раз целуя деда, – чтобы ты мог отдохнуть. Затем я прогуляюсь по саду и подышу воздухом. Вот что будет со мной. Тетя Милли заглянет к тебе позже, чтобы посмотреть, спишь ли ты и не нужно ли тебе чего-нибудь.

– Тогда уж мне лучше уснуть, – вздохнул граф. – Милли всегда взбивает подушки так, что они превращаются в комья, и так пинает постель, что мои кости начинают бренчать.

Джулия улыбнулась замечанию графа и тихо покинула комнату. Но ее веселость быстро растаяла. Состояние деда и вправду быстро ухудшалось. Она больше не могла притворяться, как делала это всю зиму, что с наступлением весны он поправится. Стоял июнь, лето, а не весна, а граф слабел с каждым днем. Он не покидал своей комнаты с самого Нового года и последние три-четыре недели даже не вставал с постели.

Он умирает, впервые призналась она себе. Трудно представить мир без дедушки. И столь же трудно было осознать, что он ей не родной дед. Он всегда обращался с ней так, словно она была одной с ним крови, возможно, потому, что у него не было собственных внуков. Ее отец и мачеха умерли вместе через три года после свадьбы, не оставив ничего, кроме долгов. Общих детей у них не было.

Джулия постучала в дверь гостиной тети Милли – тетя Милли была незамужней сестрой дедушки, – тихо приоткрыла дверь и увидела, что ее тетя спит в кресле с открытым ртом и лихо надвинутым на один глаз чепцом. Джулия осторожно прикрыла дверь. Меньше чем через час она вернется в дом и сама проведает деда.

Она отправилась на прогулку в английский сад, даже не накинув на плечи шаль. Несмотря на ветерок, день стоял теплый. Пересекая большую террасу и спускаясь по широким каменным ступеням в сад, она вдыхала аромат растущих повсюду цветов. Будет тяжело уехать отсюда и перестать думать о Примроуз-Парке как о своем доме. Он стал ее домом с пяти лет. По правде говоря, у нее не было другого дома.

Джулии вдруг расхотелось бродить по посыпанным гравием дорожкам среди цветочных клумб и живых изгородей из вьющихся растений. И тогда она села на широкую ступеньку лестницы, обхватив руками согнутые колени и глядя на пестрые головки цветов. Казалось верхом эгоизма думать об утрате родного гнезда, когда дедушка умирает. Словно ее горе меньше касалось его как человека, а больше – как олицетворения того, чем он являлся для нее на самом деле – оплотом комфорта и безопасности. Но

Джулия знала, что не должна испытывать никакой вины. Она искренне любила графа. С восьми лет он был для нее единственным родителем. Конечно, была еще тетя Милли, но она вечно казалась встревоженной и чем-то обеспокоенной. Еще ребенком Джулия чувствовала себя ее защитницей, словно они поменялись ролями.

Возможно, ради спокойствия деда ей следовало бы выбрать себе жениха, размышляла Джулия. Она могла бы проявить благоразумие и найти наиболее приемлемую кандидатуру. Но вся беда состояла в том, что она не могла выбрать мужа разумом. Она была слишком романтична, как бы глупо это ни выглядело. Джулия понимала, что в поисках романтического совершенства она, вероятнее всего, останется старой девой, о чем ее часто предупреждал дед. И действительно, ей уже двадцать один. Но нет, даже для того чтобы доставить удовольствие дедушке, Джулия не могла выйти замуж за одного из тех, кто проявлял интерес к ней – или к приданому, которое граф был готов дать за ней.

Джулия не относилась серьезно к угрозам графа. Дед искренне любил ее, и она знала – он никогда не обречет ее на жизнь с родными, которым она не нужна. В ней жила уверенность, что он обеспечит ее будущее. Хотя Джулию и не интересовали детали, она знала, что дедушка был очень богат и владел собственностью – включая Примроуз-Парк, – которой он мог распорядиться по собственному усмотрению и завещать кому пожелает. Он оставит ей содержание достаточное, чтобы она могла жить самостоятельно. Она не сомневалась в этом. Возможно, он оставит ей даже больше.

Джулия не волновалась за свое будущее, оно просто вгоняло ее в тоску. Скоро не станет ни дедушки, ни Примроуз-Парка. Не будет и мужа. И никакой романтической страсти, которая открыла бы ей дорогу к счастливому будущему. Жизнь иногда казалась такой мрачной. И ее настроение не улучшилось от того, что она разочаровала дедушку. Он хотел бы увидеть ее в счастливом браке, прежде чем покинет этот мир.

Внимание Джулии неожиданно привлекло какое-то движение за английским садом. В дальнем конце подъездной аллеи из-за деревьев показался экипаж, направляющийся к дому. Не наемная карета и не кабриолет, а элегантная карета для путешествий. Кто приехал? Это не мог быть никто из родственников, так как дедушка отдал строжайшее приказание не сообщать никому о плохом состоянии его здоровья, а все члены семейства собирались, как правило, в июле или августе.

Она встала и, прикрыв рукой глаза от солнца, наблюдала за приближающимся экипажем.

* * *

Когда виконт Йорк увидел Примроуз-Парк с аккуратной усадьбой, ухоженным живописным английским парком, он почувствовал себя хищником. Поместье не было ни самым крупным, ни наиболее удобно расположенным из всех владений графа Биконсвуда, но именно здесь он прожил большую часть своей жизни. Поэтому Примроуз-Парк стал тем единственным местом, где все члены семьи собирались в летние месяцы.

Однако виконт, он же племянник и прямой наследник графа, не приезжал сюда целых шесть лет. Он занимался собственным имением и другими не менее важными делами. И собственной жизнью, конечно. И по правде сказать, сейчас он испытывал некоторое смущение, приехав к дяде в июне без официального приглашения. Он казался себе стервятником, нацелившимся на добычу. Примроуз-Парк в отличие от других имений графа не обладал ограничениями в смысле наследования и мог быть завещан дядей перед смертью любому из членов семьи. А граф умирал, если верить странному, тайному и полному извинений письму, посланному виконту его тетей. Возможно, так и было на самом деле. Его дяде уже под восемьдесят, и он старше любого из них.

Итак, виконт прибыл по просьбе тети, хотя в письме она с длинными извинениями по поводу своей «беспардонности» советовала ему не говорить никому, что именно она попросила его приехать. Она советовала ему сделать вид, будто спустя шесть лет после разлуки ему неожиданно пришло в голову лично выразить свое уважение дяде.

Но скорее всего, подумал виконт, это будет выглядеть так, словно он приехал порадоваться, что скоро получит наследство, и теперь пытается заполучить Примроуз-Парк.

Однако он приехал просто потому, что считал это своим долгом. В конце концов, он – прямой наследник графа, и, если правда, что старик умирает, он должен отдать ему последние почести. И хорошо, если в этот момент он окажется под рукой, чтобы решить все дела с похоронами и завещанием. Предстоит уладить множество вопросов, а тетя Милли никогда не славилась деловыми качествами.

Виконт выглянул из окна кареты, когда та замедлила ход перед мраморными широкими ступенями, ведущими к парадному входу. Он думал и о других делах, которыми тоже следовало заняться. Виконт предпочел бы вернуться в Лондон, куда в этот год он впервые приехал на светский сезон, до этого много лет игнорируя это событие. Дожив до двадцати девяти лет, виконт начал искать себе жену, тем более что намеки матери становились все более прозрачными.

К своему удивлению, он встретил Бланш, серьезную, милую, очаровательную восемнадцатилетнюю девушку, которая прекрасно ему подходила, несмотря на свой юный возраст. Его ухаживания были неторопливыми, но обещающими. Виконта раздражало, что этот визит к дяде привел к отсрочке – и, возможно, продолжительной – его матримониальных планов. Может быть, размышлял он, ему следовало отказаться от своей обычной осторожности и попросить руки Бланш у ее отца, прежде чем покинуть город. Но, он не сделал этого, и теперь уже поздно было что-то менять.

На ступенях, ведущих к английскому саду, стояла женщина. Тетя Милли? Но он тут же понял нелепость этой мысли, как только к ней присмотрелся. Это была молодая женщина. И, он готов был поклясться, довольно хорошенькая. Она не носила шляпки. Ветер трепал темные завитки коротких волос, а легкий муслин платья облеплял весьма приятную фигуру. Стройную и не слишком пышную. Просто очень женственную.

Боже, подумал он, наклоняясь вперед, ведь это же Джулия! Она была подростком, когда он видел ее в последний раз. А с тех пор прошло целых шесть лет! Виконт сжал губы, вспомнив свое прежнее недовольство девочкой. Сорванец, сорвиголова, ломака, настоящая чума. Но при этом дядина любимица. Свет его очей, несмотря на то, что Джулия не была его прямой родственницей, а приходилась дочерью безответственного авантюриста.

Что ж, возможно, она изменилась за те шесть лет, что он ее не видел. Когда карета остановилась, кучер опустил подножку и виконт спустился на землю; девушка стояла на нижней ступени широкой лестницы, удивленно глядя на него. Их глаза оказались на одном уровне.

– Добрый день, Джулия, – поклонился виконт, коснувшись шляпы.

Джулия выглядела раскрасневшейся – возможно, от ветра.

– Привет, Дэниел, – отозвалась она. – Как ты узнал?

Ее тон показался ему слегка враждебным. И определенно вызывающим. Отсутствие шляпки и шали, которая могла бы предотвратить такое откровенное воздействие ветра на ее муслиновое платье – именно на те детали, которые ослепили и привлекли его, пока он не обнаружил, кем была девушка на ступенях, – неожиданно показались ему оскорбительными. Весьма типично для Джулии! Типично нескромно. Он поднял голову и переспросил ледяным тоном.

– Извини?

– Как ты узнал?

– Что – узнал? – спросил Дэниел, поднимая брови. – Я гостил в графстве поблизости и решил заехать к вам проведать дедушку. Он здоров?

– В графстве поблизости! – насмешливо повторила Джулия. – Что за врун! Тебе наверняка прекрасно известно, как чувствует себя дедушка. Это все проделки тети Милли. Ведь это она написала тебе?

– На прошлой неделе я получил письмо от моей тети, – отчеканил он. – Ты собираешься держать меня здесь на ступенях до вечера или позволишь войти в дом? – Он смотрел на нее в упор, чтобы дать ей почувствовать, что она ведет себя в высшей степени неприлично. Но пытаться смутить Джулию было, разумеется, не так-то легко.

– Советую развернуть карету и отправляться к себе домой, – заявила она. – Дедушка не хочет тебя видеть. Он хочет, чтобы его оставили в покое. Он отдал строгое распоряжение, чтобы никто не писал ни тебе, ни любому другому родственнику…

– Правда? – Дэниел с трудом сдерживал раздражение. – Однако моя тетушка посчитала, что ей необходима поддержка еще одного члена семьи. Извини. – Он поставил ногу на нижнюю ступеньку.

– Ты не должен огорчать его, и я не допущу этого! – воскликнула Джулия.

Виконт счел ниже своего достоинства с ней пререкаться. Он обошел Джулию и начал подниматься по ступеням.

– Благодарю за теплый прием, – ухмыльнулся он. – Ты была очень любезна, Джулия.

– Нечего иронизировать, – проворчала она, быстрыми мелкими шагами поднимаясь рядом с ним, когда стало ясно, что она лишилась аудитории у подножия лестницы. – Дедушка очень болен. Он у-ми-ра-ет! Я не хочу, чтобы его расстраивали.

«Он у-ми-ра-ет». Это было сказано с дрожью в голосе. Конечно, Дэниел немедленно все понял. Девчонка была достаточно умна. Она хотела, чтобы до своей смерти старый граф принадлежал только ей. Возможно, она даже убедила его, что никто не хочет навещать его, хотя он так болен. Возможно, она даже уговорила его вставить ее имя в завещание. Несомненно, она преуспела в этом. Впрочем, она всегда была его любимицей. Теперь же ей было не по душе, что он приехал и угрожает нарушить ее планы.

Дэниел вошел в выложенный кафелем холл и кивнул дворецкому, который торопливо спускался к нему по задней лестнице. Он узнал виконта, хотя не видел его шесть лет, и приветствовал его по имени.

– Как жизнь, Брэгг? – спросил Дэниел. – Ты распорядишься, чтобы мне приготовили комнату? И позаботься, чтобы туда отнесли мои вещи. Я хотел бы немедленно поздороваться с дядей. Он уже встал?

– Нет, – негодующе ответила из-за его спины Джулия. – Он уже несколько месяцев не встает с постели.

Виконт не обратил на ее слова внимания.

– Он проснулся, Брэгг? Может быть, ты поднимешься и посмотришь? Я пойду следом. Если он не спит, скажи ему, что я приехал.

– Дедушка отдыхает, – сообщила Джулия. – Я поднимусь наверх и загляну в комнату, Брэгг. Если он не спит, я сообщу ему о неожиданном приезде виконта. Вдруг он почувствует себя достаточно крепким для короткого светского визита, прежде чем его светлость продолжит свой путь.

Похоже, подумал виконт, они ставят себя в нелепое положение, общаясь через третье лицо.

– Спасибо, Брэгг, – сказал он. – Мисс Мейнард проводит меня наверх. – Он повернулся к Джулии, властным жестом предложив ей первой подняться по лестнице.

Девчонка на мгновение остановила на нем взгляд, затем быстро повернулась и зашагала наверх. Боже, она действительно шагала! Неудивительно, что она до сих пор не замужем. Ей должно быть по меньшей мере двадцать один.

Он следовал за Джулией наверх, не отрывая глаз от сердитого покачивания ее бедер, затем по коридору до спальни хозяина дома. У двери она повернулась к Дэниелу и заговорила нарочитым шепотом:

– Он наверняка спит. Я не хочу будить его. Ты понимаешь? Он выглядел очень усталым, когда я оставила его полчаса назад.

– Джулия, ты ведь не думаешь, что я собираюсь пригласить его на тур вальса? – поинтересовался виконт.

Но ей было не до шуток. Так же, как и ему. Джулия тихо приоткрыла дверь, вошла в комнату и полуприкрыла ее за собой. Дэниел услышал глубокий хрипловатый голос, затем голос Джулии. Он положил ладонь на дверь и толкнул ее, преодолевая сопротивление ее руки с внутренней стороны. Она сердитыми глазами сверкнула на него.

– Тебя приехал навестить Дэниел, дедушка, – сообщила Джулия и поспешила к кровати, где, наклонившись, начала поправлять постель. – Он был в Глостершире и решил заехать к тебе.

– На самом деле, – спокойно сообщил виконт, выступив вперед со скрещенными за спиной руками, – я услышал, что вы нездоровы, и немедленно приехал сюда. Я подумал, что могу быть вам полезен.

– Не волнуйся, дедушка, – проговорила Джулия, проводя рукой по редким седым волосам старика.

– Думаю, это Милли, – проворчал граф. – Ужасная женщина. Тебе незачем было тащиться в такую даль и лишать себя удовольствий светского сезона, Дэн. Умереть можно и в одиночку.

– Но возможно, намного утешительнее покидать этот мир, когда рядом члены твоей семьи. – И он с сожалением подумал о Бланш.

Старый граф хмыкнул.

– Что ж, Дэн, я постараюсь не задерживать тебя здесь надолго. – Он попытался хихикнуть, но вместо этого зашелся кашлем. – Думаю, через несколько дней все закончится.

– Дедушка! – Джулия поцеловала его в лоб, и слезы потекли из ее глаз. Эффектная сцена, подумал виконт. – Не говори так. И вообще, тебе лучше не разговаривать. Ты не спал?

– У меня впереди долгий сон, – ответил граф. – Я лежал и думал. Завтра я хочу увидеться с Прадхолмом. Не позднее утра. Он в доме?

– Он остановился в деревне, – пояснила Джулия. – Не думай сейчас ни о чем. Тебе нужно отдохнуть.

– Когда человек близок к величайшему событию в своей жизни, поверенный ему нужнее отдыха, Джули. Итак, завтра утром.

– Ваш поверенный по-прежнему Прадхолм? – поинтересовался виконт. – Я прослежу, чтобы завтра утром он был здесь, сэр, живой и невредимый. Теперь, если вы извините меня, я бы хотел вымыться и переодеться после долгой дороги и поздороваться с тетей. Увидимся завтра утром, если вы будете в силах.

– Ты имеешь в виду, если я буду жив, – хохотнул старик. – Завтра утром ты можешь стать графом, Дэниел. Надеюсь, тебе это понравится, а?

Прежде чем повернуться к двери, виконт поймал устремленный на него свирепый взгляд Джулии. Несомненно, она думала, что он приехал порадоваться, что скоро ему присвоят более знатный титул. И конечно, была испугана тем, что вызов поверенного мог означать намерение старика изменить свое завещание. Уверена ли она, что оно было составлено в ее пользу?

– Увидимся за обедом, Джулия, – с нарочитой вежливостью произнес виконт. – В какое время его подают?

– В шесть часов, – ответила она. – Придерживаемся деревенских обычаев.

Дэниел кивнул и вышел из спальни.

* * *

– Мы здесь.

На следующее утро граф Биконсвуд провел около часа со своим поверенным, предварительно заставив доктора дожидаться внизу почти полчаса. Доктор провел с пациентом всего десять минут, после чего сообщил Джулии и виконту Йорку, что его светлость чувствует себя хорошо и не испытывает болей, и так будет продолжаться и впредь при своевременном приеме лекарств. Но при этом добавил, что граф очень слаб.

В последний месяц доктор говорил это каждый день.

Граф был любезен с племянником, когда тот минут на десять навестил его после завтрака. Он накричал на свою сестру, когда она толкала его кровать, взбивая подушки, и она, не выдержав, заплакала и выбежала из комнаты. Он терпеливо слушал, как Джулия читала ему вслух «Путешествие пилигрима». Старый джентльмен высказал мнение, что эта книга гораздо забавнее, чем тот бред о Гулливере, хотя у Джулии сложилось впечатление, что он совсем ее не слышал. Граф задумчиво смотрел на нее, и она ждала, что он снова поведет речь о сэре Альберте Диксоне. Но он молчал.

Старик немного поел своих любимых блюд, которыми его заботливо потчевала Джулия, затем вежливо пожелал доброй ночи ей, виконту и своей сестре. Он даже сказал, что у Милли доброе сердце, но сначала поворчал на нее, когда она захотела снова приблизиться к его подушкам. Прежде чем внучка ушла, он покорно принял лекарство.

Умер старый граф в одиночестве, как и желал, без малейшего шума и суеты. Его камердинер, который провел ночь в гардеробной своего хозяина с широко открытой дверью, чтобы можно было услышать малейший шум, утром нашел его мертвым, когда на цыпочках вошел в спальню с первыми лучами солнца.

Позже камердинер сообщил собравшимся внизу, что все выглядело так, словно старый граф мирно почивает. С чем согласились все, даже тетя Милли, которую тут же в полуобморочном состоянии вынес из спальни графа крепкий лакей, хотя она твердо настаивала на том, чтобы остаться с усопшим. Джулия беззвучно плакала, пока лорд Йорк не приказал домоправительнице увести девушку в ее комнату и попросить горничную побыть с ней.

Именно виконт – теперь уже новый граф Биконсвуд, – посоветовавшись с поверенным дяди, написал всем родственникам, предлагая им как можно скорее прибыть в Примроуз-Парк на похороны и, конечно, для того, чтобы ознакомиться с завещанием.

Джулию оставили горевать в одиночестве.