"Наковальня мира" - читать интересную книгу автора (Бейкер Кейдж)

Часть вторая

Как прекрасен белоснежный приморский город Салеш во время Фестиваля!

Цепочки ярких фонарей освещают его широкие улицы, пурпурные и алые полотнища развеваются на высоких башнях. Юность в золотистых сандалиях со смехом носится по садам и паркам, срывая благоухающие розы и разбрасывая лепестки, а Старость покоится на мягких подушках в беседках возле виноделен, смакуя последние капли удовольствия из кубка жизни. Дымки сладковатых курений поднимаются от жаровен и плывут по воздуху вместе со звуками всевозможных трещоток, цитр, барабанов, лир и медных труб. Любовники слетаются сюда, как мухи на мед необузданного излишества, потому что во время Фестиваля в Салеше не существует запретов. Бог плоти в милостивом благословении опускает покров на своих детей, и сладостный Восторг исполняет веселый танец!

Так, во всяком случае, сообщается в рекламных проспектах устроителей Фестиваля. Нет нужды говорить, что в это время года в Салеше очень непросто отыскать свободную комнату в гостинице.

В ожидании шумных празднеств Смит занимался очисткой канализационной системы гостиницы «Панорама». Он уже несколько месяцев являлся владельцем этого заведения, но озадачился проблемой очистки впервые. Детям солнца свойственно забывать о подобного рода системах, неважно — больших или малых. Смита вполне устраивало, что всевозможные отходы гостиницы исчезают в канализации, и он совершенно не задумывался о том, что с ними происходит дальше.

Однако когда Смит получил уведомление о том, что в «Панораму» собирается нагрянуть санитарно-техническая инспекция и главным объектом проверки будет именно канализация, он решил, что сначала лучше посмотреть все самому.

Подняв железный люк, расположенный сразу за выходом из кухни, он с удивлением обнаружил, что толстая труба почти полностью забита плотной зеленоватой грязью, при этом для стока остается отверстие не более чем в соломинку для коктейля. Смит опустился на колени и уставился на эту картину в некотором замешательстве, персонал гостиницы выстроился тут же, беспомощно наблюдая за происходящим.

— Знаешь, кое-кто из постояльцев жаловался, что вода из ванны уходит очень медленно, — сообщил носильщик Тигель. — И мне кажется, теперь я знаю почему.

— И что же мне делать? — жалобно проговорил Смит. Он бросил взгляд на своих подчиненных. — Думаю, мы должны вооружиться лопатами и по очереди выкапывать всю эту грязь.

В поразительном единодушии носильщики отступили на шаг.

— Ты же знаешь, что от подобного беззакония нас защищает Гильдия носильщиков, — напомнил Тигель. — Мы уже на десятилетнем испытательном сроке.

— В любом случае наши плечи не пролезут в эту трубу, — высказался Винт. — Твои, кстати, тоже.

— Нужен кто-то маленький и тощенький, — добавил Горн.

Все они одновременно повернулись и уставились на Горицвет. Та с оскорбленным видом попятилась.

— Между прочим, Гильдия скороходов тоже существует! — возмущенно ответила девушка. — К тому же я тоже не пролезу в эту трубу, потому что, как видите, теперь у меня есть грудь. И бедра!

Это вполне соответствовало действительности. За последнее время некоторые части тела Горицвет значительно увеличились в размерах и аппетитно выступали под алой униформой. Постояльцы мужского пола с вожделением поглядывали на девушку, когда та пробегала по обеденному залу.

— Девять кругов ада, — пробормотал Смит, поднимаясь на ноги. — Я сам буду выкапывать эту грязь столько, сколько смогу. Где лопата?

— Чем это вы тут заняты? — поинтересовалась госпожа Смит, появляясь из кухни. Повариха вытерла руки о передник и заглянула в открытый люк: — О небеса! Что за гадость. Неудивительно, что вода так медленно уходит.

Госпожа Смит достала трубку и набила ее ароматным янтарным листом.

— Мы должны все прочистить до прихода инспекции, — пожаловался Смит.

Он отыскал наконец лопату и попытался вонзить ее в зеленоватую грязь. Но грязь, по плотности напоминавшая засохший сыр, практически не поддалась усилиям Смита.

— Так от этой гадости не избавитесь, — авторитетно заявила госпожа Смит, раскуривая трубку. Она сделала затяжку и, выпустив струйку дыма, пояснила: — Можно купить один ужасно едкий химикалий. Выливаете его в канализацию, ждете, пока все растворится, и готово! К утру ваша труба как новенькая. Так, во всяком случае, утверждают химики.

— Эта труба выходит прямо в море? — поинтересовался Тигель.

— Не имею ни малейшего представления, — ответила госпожа Смит. Она взглянула на Горицвет: — Ты молодая и ловкая, сбегай на набережную и посмотри.

Горицвет забралась на парапет и, свесившись с краю, стала пристально вглядываться вниз.

— Да-а! — закричала она. — Я вижу, как большой грязный хвост ползет прямо в море!

— Ну тогда никаких проблем, — радостно воскликнул Смит, откладывая лопату в сторону. — А мы сможем купить побольше этого химического средства?

К полудню носильщики доставили десять бочек из закаленного стекла, каждая из которых была помечена этикеткой, гласившей: «Пенящееся чудо Медночиста». Внизу более мелким шрифтом была отпечатана инструкция по применению, и совсем мелким, под изображением черепа и перекрещенных костей, значилось: «Яд. Не допускать попадания на кожу. Не добавлять в супы, тушеное мясо и десерты».

Смит смешал химикалии в пропорциях, рекомендованных при сильном загрязнении, и вылил раствор в трубу. Он удовлетворенно смотрел, как тут же поднялась ядовито-зеленая пена, пытаясь выскользнуть из трубы, затем со зловещим бульканьем пена стала опускаться. Смит поставил открытую бочку в кладовую, рядом с девятью запечатанными, и в прекрасном расположении духа отправился на кухню.

— Похоже, эта штука действует, — сообщил он госпоже Смит, которая была занята тем, что запихивала крошечную ощипанную костлявую птичку в широко раскрытый рот другой костлявой птички, но чуть больших размеров. — Э-э… что это?

— Яйца вкрутую в перепеле, который помещен в куропатку, которая находится в утке, которая скрывается в гусе, который покоится в морском драконе. Блюдо запекается, глазируется фруктовым сиропом и подается с хлебным соусом. Очень сложно готовить, но оно пользуется спросом во время Фестиваля, а, кроме того, — повариха произвела последний толчок, и маленькая птичка наконец скрылась в утробе большой, — прошел слух, что какой-то журналист заказал столик на сегодняшний вечер, а нам выгодно произвести впечатление на критика ресторанной кухни.

Смит кивнул. Гостиница «Панорама» размещалась в старом здании с сомнительной канализационной системой, в явно не модной части города, но у гостиничного ресторана была постоянно растущая клиентура гурманов, что поддерживало бизнес. И все это благодаря таланту госпожи Смит превращать обыкновенную колбасу или горстку холодной овсянки в блюдо, достойное богов.

— Мне нужно, чтобы Горицвет сбегала в магазинчик йендри за маленькими желтыми сливами. Они идеально подойдут для глазниц морского дракона и придадут ему естественно свирепый облик.

— Я пошлю ее немедленно, — пообещал Смит и, потихоньку стащив с подноса кусочек жареного угря, отправился на поиски Горицвет.

Смит предполагал, что в ответ на его просьбу последует поток жалоб, и не ошибся.

— Ненавижу ходить в район зеленюков, — скулила Горицвет. — Они всегда так мерзко на меня пялятся! Какое-то скопище сексуально озабоченных дикарей.

— Послушай, не станут же они тебя насиловать, — убеждал девушку Смит. — Йендри обязаны давать клятву не делать ничего подобного, для того чтобы им разрешили открыть магазин в нашем городе.

— Ну да, обычно они прячутся на обочинах горных дорог и насилуют посыльных, доставляющих сообщения на большие расстояния, — твердила Горицвет. — В Приюте для девочек-скороходов в городе Пылающей Горы мы…

— Ты знаешь кого-нибудь, с кем это действительно случилось?

— Нет, но всем известно, что…

— Ты можешь весь обратный путь проделать бегом, — предложил Смит, вкладывая ей в руку монету и осторожно подталкивая в сторону входной двери.

— Почему не могут сходить один из Смитов или Горн? — настаивала Горицвет.

— Потому что они отправились в караванный пакгауз за сундуками лорда Эрменвира, — ответил Смит.

— Ах этого, — поморщилась Горицвет и выскочила за дверь.

Ее не очень-то заботил лорд Эрменвир, несмотря на то, что он являлся покровителем гостиницы «Панорама». Неприязнь Горицвет была вызвана тем, что во время своих частых посещений лорд постоянно делал ей нескромные намеки, так что девушка считала его противным маленьким человечком, неважно, покровитель он или нет.

Решив проверить, все ли в порядке, Смит быстро обошел обеденный зал. В этот час здесь было тихо, как в храме, нетронутые салфетки и сверкающий хрусталь. Смит нырнул за стойку и принялся листать книгу регистрации гостей. Предварительных заказов было множество, и Смит надеялся, что во время празднеств посетителей не убавится.

Его взгляд выхватил из списка имя, следующее сразу же за именем лорда Эрменвира: Шарплин Меднорез. Имя показалось Смиту знакомым, и он сдвинул брови, пытаясь вспомнить, где мог слышать его раньше. Кто-нибудь из журналистов? Может, критик ресторанной кухни, которого поджидала госпожа Смит? Размышления его были прерваны появлением в дверях гостиницы легкой тени, вслед за которой показался и ее обладатель: стройный и элегантно одетый мужчина. За ним по пятам шел носильщик, сгибаясь под тяжестью увесистого сундука.

Элегантный мужчина направился прямо к стойке, двигаясь молча, как и его тень, и тихим голосом произнес:

— Шарплин Меднорез.

Смит молча уставился на него.

— О-о, — с некоторым опозданием воскликнул он. — Конечно, конечно. Вы делали заказ. Комната номер два. Вверх по лестнице, пожалуйста, первая дверь налево. Приехали повеселиться на Фестивале, верно?

— Надеюсь, что да, — отозвался Меднорез, ставя фамильную печать в регистрационную книгу. Затем убрал печать обратно в шкатулочку и обвел холл пронизывающим взглядом: — В вашем заведении имеется посыльный?

— Да, мой господин. У нас полностью укомплектованный штат. Мы можем доставить вашу корреспонденцию в любой район города. Девушка-скороход ненадолго вышла, но как только она появится, я почту за честь оправить ее с вашим поручением, — предложил Смит.

— Будьте так любезны, — оскалился Меднорез.

Он стал подниматься по лестнице с тем же спокойствием, с каким делал и все остальное, за ним, тяжело дыша и бормоча ругательства, носильщик тащил необъятный сундук.

Затем произошло волнение несколько иного рода. В двери гостиницы вошли двое самых больших мужчин, каких только доводилось видеть Смиту. Они чем-то напоминали парочку кирпичных башен. Казалось невероятным, что великаны сумели протиснуться в дверной проем рядом, плечом к плечу. Для этого, должно быть, следовало раздвинуть границы пространства. Но как бы то ни было, мужчинам пришлось войти рядом, потому что на их массивных плечах покоились передние шесты очень дорогого с виду паланкина. Великаны вошли в холл, и следом за ними просунули свои головы в дверь еще двое гигантов, несущие задние шесты. За паланкином показался долговязый йендри, одетый в белый халат доктора. Шествие замыкали носильщики Тигель, Винт, Старый Смит, Горн и Молодой Смит, тащившие каждый, как минимум, по три сундука.

— Смит, — донеслось шипение из недр паланкина, — в холле никого нет?

— Сейчас никого, — ответил Смит.

Занавеси паланкина раздвинулись, и из него выскользнул юркий, как горностай, лорд Эрменвир. Он выпрямился и стоял, трусливо озираясь по сторонам. Лорд был полностью одет в черное, отчего его кожа казалась бледнее обычного. На лице красовались напомаженная бородка и закрученные усики. В зубах лорд Эрменвир сжимал нефритовую трубку, из которой струился слабый зеленоватый дымок.

— Наконец-то в безопасности, — пробормотал он. — Привет, Смит. Мы путешествуем инкогнито, понимаешь? После недавних событий даже более инкогнито, чем обычно. Нет ли у тебя под рукой ключа от моего номера?

— Вот он, мой господин, — склоняясь над стойкой, ответил Смит.

Лорд Эрменвир схватил ключ и стремглав бросился по лестнице, фалды его фрака крыльями развевались за спиной. Великаны изумленно разинули рты, переглянулись, затем подняли паланкин и неуклюже стали подниматься по лестнице. Йендри с извиняющимся видом поклонился Смиту:

— Его светлость несколько перевозбудились.

— Все в порядке, — заверил доктора Смит. — Как только вы дадите ему дозу, он тут же успокоится.

Йендри, казалось, был потрясен. Смит отметил, что доктор молод и строен и у него приятные черты лица. Правда, со временем они, без сомнения, станут резкими, как у всех представителей этого племени, но сейчас у йендри был весьма поэтичный вид.

Ответное бормотание доктора было прервано визгливым окриком сверху:

— Ивострел! Где, черт побери, мое лекарство?

— Видите? — усмехнулся Смит.

Йендри стремительно бросился вверх по лестнице.

— Что здесь происходит? — поинтересовалась госпожа Смит. Нахмурившись, она стояла на пороге кухни и вытирала руки о передник.

— Прибыл лорд Эрменвир, — коротко объяснил Смит.

— Понятно, — кивнула она. — А кого это он так громко звал?

— Его светлость сопровождает доктор, — ответил Смит.

— Вместо мадам Балншик? В жизни не видела такого ипохондрика! Как ты думаешь, доктор знает, что…

— Наверное, должен знать… — слегка замялся Смит. — Кстати, кажется, прибыл критик ресторанной кухни.

— Ох! — Госпожа Смит приблизилась к стойке и заглянула в регистрационную книгу. — Посмотрим. Та-к. — Некоторое время повариха внимательно изучала записи. — Меднорез? — хмурясь еще больше, проговорила она. — Нет. Этот человек пишет не о ресторанной кухне. Совсем не о кухне. Он…

— А вот и мы! — весело пропел лорд Эрменвир, грациозно съезжая в холл по перилам лестницы.

Четыре великана торопливо спускались следом, но только по ступенькам. За ними на небольшом расстоянии шел доктор.

— Мы снова все вместе! — Лорд Эрменвир с грохотом приземлился и резво пронесся через холл. Зрачки его светлости стали совсем крошечными, как булавочные головки. — Дружище Смит! За то время, пока я здесь не появлялся, ты успел прочистить канализацию. Госпожа Смит, какое счастье видеть вас снова! Нянюшка шлет вам наилучшие пожелания. Она должна была приехать, но… мамочка произвела на свет очередного несносного младенца, — (здесь великаны и доктор йендри невольно поклонились), — а нянюшка обожает детишек, просто без ума от ленточек, кружев и всякой всячины. Я не устаю предупреждать всех, что в один прекрасный день они найдут люльку, полную крохотных обглоданных косточек, но меня никто не слушает. Смит! Рад тебя видеть! Я уже зарегистрирован?

— Нет, мой господин, — произнес один из великанов необыкновенно глубоким голосом и с несколько странноватой дикцией.

Смит внимательно посмотрел на него и обменялся взглядами с госпожой Смит.

— Какая беспечность с моей стороны! — Лорд Эрменвир достал печать и в пяти местах на странице оставил штамп: «Дом Зимородка». — И я до сих пор вас не познакомил. Смит, госпожа Смит, это мои телохранители: Режь, Бей, Дави и Хватай. Правда, звучные имена? А это мой личный врач. — Он махнул рукой в сторону йендри. — Аглилав Ивострел. Человек, которому известны все антидепрессанты.

Ивострел поклонился.

— Да, да, я понимаю. Он — зеленюк. Но вполне заслуживает доверия, — произнес лорд Эрменвир сценическим шепотом. — Я знаю его всю свою жизнь. Мамочка, увы, всегда помогала беззащитным сиротам. Во всяком случае, мне пришлось взять его с собой. Он один из учеников матушки, занят поиском откровения или чего-то в этом роде. Правильно, Ивострел?

— В известном смысле — да, — согласился доктор.

— Поиск откровения в Салеше, во время Фестиваля? — с сомнением произнесла госпожа Смит, окинув доктора проницательным взглядом.

— Да, госпожа. Мой отец, Хладдерин Ивострел…

В холл вошла Горицвет, сжимая в руках пакет, в котором, по всей вероятности, находились сливы. Увидев возле стойки лорда Эрменвира, она попыталась незаметно прокрасться в кухню. Но, сделав всего лишь три шага, девушка засмотрелась на Ивострела. Горицвет раскрыла рот, но не произнесла ни звука и продолжала двигаться вперед, хотя взгляд ее был по-прежнему прикован к йендри. В результате она зацепилась за стул и с грохотом свалилась на пол.

Лорд Эрменвир обернулся и в изумлении уставился на нее.

— Да это же малышка Горицвет! — фальцетом пропел его светлость, перескакивая через спинку дивана. Приземлившись рядом с девушкой, он помог ей подняться. — Девять кругов ада, у тебя выросла грудь! Когда же это произошло?

— Говорят, девушки растут по ночам, — пояснил Смит, быстро вклиниваясь между ними. Следом подскочил Ивострел.

— Неужели? Горицвет, дорогуша, ты должна будешь рассказать мне завтра последние новости! — Лорд Эрменвир бросил на нее сердитый взгляд из-за плеча Смита. — Небольшой тет-а-тет в моем номере. Я очень люблю утренние сообщения за чаем с пирожными. Я завтракаю в постели. Тебе бы не хотелось…

— У нее кровоточит колено, — заметил Ивострел. Горицвет оторвала наконец от него взгляд и с ужасом посмотрела на свою ногу.

— Ой! — воскликнула девушка.

— Итак! — торжественно выкрикнул лорд Эрменвир. — Я разрешаю тебе воспользоваться услугами моего личного врача. Ну как? Ивострел, отведи ее на кухню и наложи пластырь на эту изящную ножку. А заодно убедись, что другая ножка цела. Как-никак малышка зарабатывает ими себе на жизнь.

— Это было бы замечательно, — прошептала Горицвет. — То есть я хотела сказать, очень мило с вашей стороны.

— Как только врач осмотрит тебя, сразу же ступай к постояльцу во второй номер, — приказал Смит.

— Хорошо, — ответила девушка и широко раскрыла глаза, когда Ивострел взял ее за руку и повел на кухню.

— Что-то я сегодня слишком много болтаю, — честно признался лорд Эрменвир, оглядываясь по сторонам. Его настроение вдруг резко переменилось. — Мне просто необходимо прилечь. Но это, к сожалению, небезопасно. Смит, не могли бы мы устроиться поуютнее в баре и немного поболтать? Только ты, я и телохранители? Ты должен кое-что узнать.

Госпожа Смит закатила глаза, Смит молча вознес молитву своим предкам, но вслух сказал:

— Разумеется, мой господин.

В этот момент под звуки фанфар в холле появился еще один гость. Это была состоятельная дама, которая, очевидно, заранее решила облачиться в карнавальный костюм. Судя по всему, дама изображала русалку: ее тело было выкрашено в голубой цвет, а особо интересные места прикрыты скромными блестками. За дамой, вытаращив глаза, следовали носильщики с чемоданами, предположительно содержащими другие наряды.

Смит напрягся, ожидая, что лорд Эрменвир вновь начнет перепрыгивать через диван, но, к огромному облегчению бывшего старшего караванщика, лорд бросил на женщину странный вороватый взгляд и потянул Смита за рукав.

— Если ты не возражаешь, я пойду в бар, — пробормотал он. — Умоляю, как только сумеешь вырваться — сразу же приходи ко мне.

Он крадучись двинулся прочь в сопровождении верных телохранителей. Стараясь идти вплотную к лорду, верзилы то и дело натыкались друг на друга.

Смит занял место за стойкой, чтобы зарегистрировать Русалку, или леди Шанриану из Дома Золотая Шпора, как ее называли, когда она была одета. Госпожа Смит осталась в холле, всем своим видом показывая, что не желает возвращаться на кухню.

Когда леди Шанриана стала подниматься по лестнице в свой номер, госпожа Смит наклонилась над стойкой и спокойно сообщила:

— Телохранители лорда — демоны.

— Я так и подумал, — ответил Смит. — Несмотря на все их обаяние.

— Я всегда безошибочно могу определить, когда у кого-то во рту пара клыков, стоит ему только заговорить. У демонов особый акцент, который ни с чем не спутаешь, правда они умеют следить за своими манерами. Нянюшка Балншик, насколько мне помнится, была способна вести себя прилично.

Со сладострастной дрожью Смит вспомнил, на что была способна нянюшка Балншик.

— У нее не было клыков, — не совсем к месту вставил он.

В этот момент в холл вернулись Горицвет и Ивострел. Крошечный кусочек пластыря на колене девушки не соответствовал тому, с каким усердием она опиралась на руку своего спутника.

— Никогда не слышала, что раны надо промывагь горячей водой с мылом, — захлебываясь от восторга, призналась Горицвет. — Это оказалось так просто. Но потом вы все же произнесли какое-то заклинание, верно? Я и в самом деле не чувствую никакой боли…

— Вот ты где, Ивострел? — закричал лорд Эрменвир, появляясь в дверях. — Мне нужно измерить пульс. А куда подевался Смит?

— Сейчас иду, мой господин, — заверил его Смит, выныривая из-за стойки. — Горицвет, поднимись во второй номер.

— Ох! Хорошо, — отозвалась девушка и нетвердой походкой направилась вверх по лестнице.

Смит и Ивострел проследовали за лордом Эрменвиром в бар. Его светлость попятился к самой дальней и темной кабинке, многозначительно переводя взгляд со Смита на бармена и обратно. Смит понял намек.

— Семь кружек черного крепкого портера, Заклепка, — обратился он к бармену. — А потом последи немного за столиками у входа.

Заклепка бросил на него удивленный взгляд, но повиновался.

Когда все устроились в кабинке (за исключением телохранителей, которые, не сумев поместиться внутри, создали живую стену снаружи), лорд Эрменвир сделал большой глоток из своего стакана и, в полумраке склонившись над столиком, произнес:

— Боюсь, я попал в затруднительное положение, Смит.

Смит мысленно застонал, но, подкрепившись изрядным глотком бодрящего напитка, спокойно переспросил:

— Затруднительное положение, говорите?

— Да, именно так. И мне необходимо на какое-то время лечь на дно. Вот почему я здесь.

Смит подумал, что его светлость едва ли мог выбрать более неподходящее место для погружения на дно, чем гостиница в приморском городе во время Фестиваля, но вслух произнес:

— Правда?

— Да, да! Я знаю, о чем ты подумал, но у меня есть свои соображения на этот счет! — огрызнулся лорд Эрменвир. — Я объясню. Я являюсь членом нескольких, скажем профессиональных, организаций. Наследственное членство, благодаря папочке: ДБМ, ВФВ, ОНДУ, СМП…

— Чего-чего?

— Древнее Братство Магов, — принялся нетерпеливо перечислять лорд Эрменвир, — Всемирная Федерация Волшебников. Общество Некромантов Девятого Уровня, Содружество Мудрецов и Провидцев. Называю только некоторые. Так вот, похоже, я нажил себе врагов. — Помолчав немного, лорд продолжил: — Все началось с посещения мною одного злосчастного банкета, на который я имел глупость явиться, надев регалии всех тех обществ, членом которых являюсь. Оказалось, что это считается дурным тоном, поскольку не все организации тепло относятся друг к другу. Но я же новичок — откуда мне было знать о таких сложностях? В итоге кое-кто был оскорблен тем, что с правой стороны груди я прицепил Орден Звезды по соседству с Топазовым Крестом Ада, а в левой руке держал обсидиановый жезл. Всего лишь глупое маленькое недоразумение, не так ли? Но один господин оказался гораздо более несговорчивым, чем все остальные. Он был пьян, а я — нет, и мог бы сообразить, что его неодобрение совершенно несоразмерно тому, что я говорю и делаю.

Смит одним глотком допил содержимое своего стакана.

— Продолжайте, — попросил он, уже сознавая, что обречен.

— Затем мы выставили кандидатуры на одну и ту же должность, и я победил, — сказал лорд Эрменвир. — Победил, кстати, честно. Ну, почти честно. Но очевидно, этот господин всю свою жизнь мечтал стать Славным рабом Шаратриона и просто не мог пережить, что я разрушил все его надежды. Довольно глупо, поскольку речь шла всего-навсего о должности казначея братства напыщенных идиотов, обладающих властью, но, как бы то ни было, он решил убить меня.

— Понятно. — Смит продолжал терпеливо слушать. — Но разве это не противоречит правилам братства?

Лорд Эрменвир заерзал в кресле.

— Не совсем. Дело в том, что он сделал формальное заявление о намерении вызвать меня на дуэль. Из бесчисленных законов братства он выбрал тот, который позволит ему занять мою должность, если он одержит победу в честном поединке. Разумеется, для этого ему сначала придется отыскать меня, — добавил лорд, хихикая.

— Значит, вы решили спрятаться здесь?

— Именно так, — ответил лорд Эрменвир. — Лучшего места не найти! Маги — антиобщественные существа, потому что считают себя умнее других, так где же еще мне прятаться, как не посреди мирской толпы, которую этот господин так презирает? Подобные дуэли обычно происходят в древних развалинах или на горных вершинах, или еще в каком-нибудь столь же романтическом месте. Маг не унизится до демонстрации своей магической силы на главной улице Салеша, только не он!

— Ты даже не прикоснулся к пиву, — сказал Смит, повернувшись к Ивострелу, — не пьешь?

— Алкоголь — нет, — ответил йендри, отодвигая от себя стакан. — Пожалуйста, угощайтесь.

— Спасибо. — Смит сделал изрядный глоток, прежде чем задать лорду очередной вопрос: — Вы не пытались откупиться от своего недруга?

— Это первое, что я предпринял, когда увидел, как он к этому относится, — признался лорд Эрменвир. Ликования в его голосе заметно поубавилось. — «Послушай, — сказал я ему, — забирай себе эту должность, мне она не нужна. Становись Славным рабом Шаратриона, если для тебя это так важно!» Но он настаивает на том, что эту должность необходимо оросить кровью. Моей кровью, с огорчением должен заметить.

— А что… — Смит украдкой огляделся, — по этому поводу думает ваш отец?

Все четверо телохранителей тут же почтительно распластались на полу, расплескав напитки.

— От него никакой пользы, — с горечью ответил лорд Эрменвир. — Он заявил, что его сын должен быть в состоянии изрубить на куски третьесортного торговца приворотным зельем вроде Шлепохлюпа и что мне уже пора встать на ноги и вести себя как мужчина и так далее и до бесконечности. Я ответил ему: «Я ненавижу тебя, отец» — и убежал из дома. И вот я здесь.

— Хозяин, вы не должны говорить о Хозяине Хозяев в таком тоне, — кротко пожурил лорда Режь.

— Наш господин уверен, что его благородный отпрыск способен привести своих врагов к быстрой и ужасной смерти с последующими изощренными вечными муками.

— Замолчи и следи за дверью, — огрызнулся лорд Эрменвир.

— Так вы пришли сюда не для того, чтобы просить меня убить этого человека? — осторожно поинтересовался Смит.

— Тебя? Конечно же нет! — Лорд Эрменвир издал короткий смешок. — Дружище Смит, ты, насколько я могу судить, мастер своего дела, я хочу сказать бывшего дела, но Шлепохлюп все-таки маг! Это не по твоей части. Нет. Все, о чем я тебя прошу, — это сохранить в тайне мое пребывание здесь. Я собираюсь прятаться в своем номере, пока проблема не исчезнет сама собой. Ты только присылай мне наверх еду и девочек, а если сочная малышка Горицвет согласится снабжать меня свежими новостями и бегать за лекарствами, я буду чувствовать себя просто превосходно. И если тебе удастся каждые два дня находить парочку овечек для моих ребят, буду весьма признателен, — добавил он.

— И когда, вы думаете, минует эта гроза? Говорят, что у магов хорошая память, — сказал Смит.

— В конце концов он вынужден будет смириться, — заверил его лорд Эрменвир. — Не беспокойся. Дело не дойдет до сражения и трупов, разбросанных по чистому полу твоей гостиницы.

— А ты сможешь позаботиться о здоровье лорда? — спросил Смит у Ивострела.

— Если это вообще возможно, — вставил лорд Эрменвир.

— Я исполняю волю Неутомимой Матери, — ответил Ивострел, склонив голову. — И, если потребуется, умру, чтобы защитить Ее ребенка.

— Я не ребенок. Я просто несовершеннолетний плейбой, и нет никакой надобности устраивать из этого спектакль, — в запальчивости выкрикнул лорд Эрменвир. — У нас просто приятные и очень скромные каникулы у моря.

— В таком случае все в порядке, — заметил Смит, осушив второй стакан. — В гостиницу вскоре должна прибыть санитарно-техническая инспекция, и совсем нежелательно, чтобы какая-нибудь неожиданная неприятность испортила все дело.

— Но что может случиться? — беззаботно спросил лорд Эрменвир, поднимая стакан.

Смит только укоризненно покачал головой, наблюдая, как лорд заглатывает напиток.

Смит всегда считал, что кротким небесным существам, обретающим плоть с целью уничтожить зло в этом мире, хорошо известно, как исполнить свое божественное предназначение; однако, должно быть, есть лучший способ осуществить это, чем, отыскав Повелителя Тьмы, женить его на себе и заставлять во всем поступать подобающим образом. А, кроме того, произвести на свет множество слабохарактерных и враждующих между собой детей.

По крайней мере, лорд Эрменвир был только наполовину демоном. Может быть, даже на четверть.

К вечеру в гостинице не осталось свободных номеров, ресторан тоже был забит до отказа, особенно обеденная терраса с видом на море, поскольку по традиции Фестиваль должен был начаться с грандиозного фейерверка.

Согласно логике необузданных любовных игр, призванных прославить исконный союз Прародителей, фейерверк следовало проводить в конце Фестиваля, но к тому времени жители Салеша настолько утомляются и страдают от похмелья, что уже не в состоянии оценить чудеса пиротехники.

Гости в карнавальных костюмах и масках издавали восторженные крики и громко аплодировали, когда яркие ракеты взлетали вверх, взрываясь букетами алого и изумрудного огня, а затем опускались в море, освещенное лучами заходящего солнца. Корабли, стоящие в гавани, украсили свой такелаж фонарями и выстреливали зарядами цветной бумаги из палубных пушек, оставляя на набережной россыпи серпантина и конфетти. Весельные лодочки скользили по черной воде гавани, иногда сталкиваясь между собой и обмениваясь разгоряченными пассажирами.

На салешском городском пирсе музыканты, которых с трудом можно было расслышать в таком шуме, исполняли фривольные песенки, страстно желая соблазнить тех, кто еще не нашел себе пару и не скрылся в Домах Удовольствия. Ночь была слишком теплой для весны, ранние, бледные цветы наполняли воздух таким ароматом, что лишь немногие смогли устоять и не предаться всеобщему ликованию.

— Куда запропастилась вся наша прислуга? — поинтересовался Смит, сгибаясь под тяжестью огромного подноса, на котором покоился величественный морской дракон.

Стоило Смиту выйти на середину обеденной террасы, как тут же со всех сторон послышались восхищенные возгласы гостей, пораженных сверкающей чешуей и злобно смотрящими золотистыми глазами кулинарного чуда.

— Прислуга? — хмуро переспросил Тигель. — Развлекается где-то в кустах, а ты как думал?

Носильщик забрал у Смита поднос и с натянутой улыбкой профессионального борца поднял его высоко над головой, вызвав одобрительные возгласы присутствующих, а затем опустил дракона, собираясь продолжить работу с ним разделочным ножом.

— У нас сегодня должно быть много народу! Где Горицвет? — не унимался Смит.

— Она убежала вся в слезах, — вполголоса сообщил Тигель, отрезая первый слоистый кусок драконогусеутки и протягивая его даме, на которой не было ничего, если не считать мелких блесток и трех больших искусственных сапфиров.

— Что-о?

— Я спросил ее, в чем дело. Горицвет не ответила. Но я видел, как она беседовала с этим доктором, — бормотал Тигель, отрезая очередной кусок и с угрюмым видом поглядывая на Смита. — Если этот мерзкий зеленюк обидел нашу девочку, мы с ребятами сбросим его с утеса. Так и передай своему лорду.

— Проклятье! — Смит резко повернулся и бросил взгляд на освещенные окна гостиницы.

Лорд Эрменвир, подобно большинству постояльцев, сидел на балконе, любуясь праздничным фейерверком. Режь и Бей стояли по одну сторону от его кресла, Дави и Хватай — по другую. Место за спиной лорда занимал Аглилав Ивострел. Тревожный взгляд доктора был устремлен на террасу. Очевидно, он высматривал кого-то в толпе.

— Смит! — протрубила госпожа Смит, с величием судна, плывущего на всех парусах, пересекая террасу, в руках у нее был поднос с пятиярусным тортом, — твое присутствие требуется в холле. — Подойдя поближе, повариха добавила: — Это господин Поперек, представитель городской власти. Я уже распорядилась, чтобы ему предложили напитки.

Смит испытал смешанное чувство раздражения и облегчения: конечно, едва ли можно было бы выбрать худшее время для проведения инспекции, но Поперек слыл неплохим парнем, к тому же охотно брал взятки. Смит с трудом сумел увернуться от Горна, который летел с каким-то блюдом, изрыгавшим языки пламени и брызги фруктового соуса, и слегка задержался, чтобы пригрозить молодой парочке слуг немедленной смертью, если те не выползут из-за стойки и не займутся работой. Затем хозяин гостиницы расправил свой камзол, пригладил волосы и направился в холл, изо всех сил стараясь казаться уверенным и беззаботным.

— Смит! — приветствовал его Поперек, поднимая свой бокал и отвлекаясь от бесцеремонной проверки регистрационной книги. — Приятных совокуплений. Думал, что оторву вас от какой-нибудь сильфиды.

— И вам того же, — сердечно отозвался Смит, обращая внимание на то, что Поперек облачен в форму, а не в праздничный карнавальный костюм. — Какие могут быть развлечения, когда приходится обслуживать оргию? У вас полный бокал? Не хотите ли пообедать? На террасе подают морского дракона, и он заканчивается очень быстро.

— Прежде всего — дело, — с явным сожалением отозвался Поперек. — Небольшая внезапная проверка. Но я надеюсь, что в первоклассном заведении, подобном вашему, все сделано как надо.

— Пройдите и посмотрите сами, — предложил Смит, пропуская инспектора вперед. — А что вы пьете? «Серебряный куст»? Давайте прихватим бутылочку, когда будем проходить через бар.

Инспекция была довольно поверхностной и проходила вполне успешно. Не было обнаружено никаких технических неполадок или нарушений свода законов Салеша, касающихся наводнений и пожаров. Поперек остался доволен и ограничил осмотр верхнего этажа простой прогулкой по коридору. Затем Поперек и Смит отправились на кухню. К тому времени они успели выпить полбутылки «Серебряного куста», а некоторые из гостей на обеденной террасе уже извивались в воспламененной Фестивалем страсти.

— Вы, конечно же, должны проверить канализационную систему, — настаивал Смит, открывая дверь в заднее помещение.

Поперек с готовностью последовал за ним, Смит эффектным жестом отбросил крышку люка:

— Взгляните на это!

— Невероятно! Вы смогли ее прочистить? — Поперек был в восхищении. Он взял лампу и опустил ее в трубу, чтобы получше рассмотреть. Вместе с журчанием воды из глубины донеслись звуки явно эротического происхождения. — Прекрасно! А ведь это старая труба. Согласно городским архивам, здание было построено во времена правителя Кашлара.

— В-верно, — подтвердил Смит, в очередной раз наполняя бокал Поперека и делая добрый глоток из бутылки. — Но в те времена строили основательно.

Где-то совсем рядом задыхающийся хрип перешел в крик экстаза.

— В самом деле? — Поперек вновь приложился к стакану. — Но в чем же ваш секрет?

— А-а!.. — Смит победно поднял вверх указательный палец. — «Пенящееся чудо Медночиста». Видите? — Он махнул рукой вдоль стены, где стояли бочки с химикалиями.

— Замечательное средство, — сказал Поперек и наклонился поближе, чтобы прочитать предупреждение.

Сквозь хихиканье и стоны, доносящиеся со всех сторон, Смит услышал, как кто-то быстро бежит через кухню, и заподозрил неладное. Дверь широко распахнулась, на пороге стоял охваченный паникой Винт.

— Начальник, кто-то неожиданно умер во втором… — Поперек резко выпрямился и обернулся. Заметив его, Винт поморщился. — …во втором номере, — договорил он с несчастным видом.

— Вот как? — ехидно произнес Поперек, невероятно быстро протрезвев. — Полагаю, мне как представителю городской власти следует пойти и посмотреть, не так ли?

Смит заскрипел зубами. Они направились вверх по лестнице.

— Он заказал обед в номер, — объяснял по дороге Винт. — Но никого не позвал, чтобы унести посуду. Я поднялся узнать, в чем дело, но на мой стук никто не ответил. Когда я наконец решился войти, в комнате было темно: огонь в камине почти догорел, только с улицы долетали вспышки света. И тут я увидел его.

Смит осторожно открыл дверь и вошел внутрь в сопровождении Поперека и Винта.

— Господин Меднорез? — с надеждой окликнул он постояльца.

Но фигура, вырисовывающаяся на фоне окна, была ужасающе неподвижна. Поперек тихонько выругался и, найдя лампу, зажег ее.

Шарплин Меднорез сидел за письменным столом, откинувшись на спинку стула. Воротничок его рубашки был расстегнут, несчастный уставился в потолок, выпучив глаза и открыв рот, словно заметил страшного паука и собирался закричать от ужаса.

На обеденном столе стояла неубранная посуда с недоеденной пищей. Стул был опрокинут, салфетка валялась на полу, маленький столик лежал на боку, а курительные принадлежности, упавшие с него, рассыпались по ковру.

— Это тот самый Шарплин Меднорез, не так ли? — спросил Поперек.

— Я знаю только одного Меднореза, — простонал Смит, подходя к телу, чтобы пощупать пульс. Пульса не было.

— Я видел его имя в регистрационной книге. Дорогой Смит, у вас проблемы, — заявил Поперек.

— О боги, никаких признаков жизни. Господин Поперек, вы же понимаете, что наша еда здесь совершенно ни при чем.

— Человек сел пообедать, — принялся рассуждать Поперек, изучая обеденный стол. — Сначала разделался с закусками. Съел все, кроме веточки петрушки. Выпил полстакана вина. Затем принялся за жареного угря — это ведь ваше фирменное блюдо, не так ли? Вдруг бедняга начинает чувствовать недомогание, задыхается. Он расстегивает воротничок, встает и идет к окну. Движения скованны. Натыкается на курительный столик и опрокидывает его, затем садится на стул, но силы оставляют несчастного, и он умирает, так и не успев открыть окно. Все выглядит именно так, вам не кажется?

— Но с угрями все было в порядке, — запротестовал Смит. — На завтрак я сам съел… — Он неожиданно замолчал, заметив что-то на столе. Какое-то время Смит пристально разглядывал находку, затем лицо его просияло. — Господин Поперек, посмотрите сюда! Это вовсе не было пищевым отравлением!

Поперек подошел и заглянул через плечо умершего. На визитке гостиницы «Панорама» были нацарапаны слова: «Меня убили, отомстите».

— Ну что ж, это несколько меняет дело, — признал он.

— Кто-то убил его, — сказал Смит. — И Меднорез потрудился сообщить нам об этом!

Смит испытывал желание обнять покойника. Случайная смерть от пищевого отравления могла погубить репутацию гостиницы, но высококлассное убийство из мести, без сомнения, являлось хорошей рекламой.

— Итак, кто-то убил его, — задумчиво повторил Поперек. — Бог свидетель, у него было много врагов. Может, яд добавили в вино? Или через окно влетела отравленная стрела? Это мог быть и маг, нанятый ради такого случая. Посмотрите на угли в камине. Зачем Меднорезу понадобился огонь в такую теплую ночь. Подозрительно. Может быть, злой дух дыма задушил его? Легко отделались, Смит.

— Это уж точно. — Смит лучезарно улыбался трупу.

— А вот мне предстоит еще многое сделать, — вздохнул Поперек. — Надо вызвать бригаду из морга, провести расследование и допросить всех, кто находился здесь этой проклятой ночью. Затем составить отчет в трех экземплярах и известить мстителей господина Меднореза, наверняка у него были наняты какие-нибудь ребята… а сейчас время Фестиваля, и я заказал кабинку на сегодняшний вечер в клубе «Черный занавес».

— Но вы же не оставите это так? — поинтересовался Смит, чувствуя, к чему клонит Поперек.

— Эта кабинка обошлась мне в целое состояние. К тому же моя дама придет в ярость, если мы не пойдем. Думаю, что оказываю вам услугу, Смит, — заключил Поперек.

— Какую же?

— Фестиваль в разгаре. Я сделаю вид, что этот злополучный инцидент еще не произошел, чтобы не пятнать доброе имя вашего заведения, договорились? Мы оба знаем, что это не было пищевым отравлением, но слухи все равно поползут, вы согласны со мной? А даже самые нелепые домыслы могут повлиять на наших чиновников. — Поперек покрутил в руках свой бокал и посмотрел Смиту в глаза. — У нас имеется труп знаменитого человека, и мы должны как-то решить эту проблему. Через два дня, когда закончится Фестиваль и все придет в норму, я вернусь. Вы представите мне труп и к этому моменту выясните, кто, где, когда, как и почему совершил это преступление. Мне останется только арестовать убийцу, если это возможно, и составить отчет. Я со своей стороны тут же выдам вам положительное заключение санитарно-технической инспекции. И все довольны, верно?

— Верно, — согласился Смит, чувствуя, что попал в безвыходное положение.

— В таком случае увидимся после Фестиваля, — заключил Поперек, допивая содержимое своего бокала. — Спасибо, — вежливо поблагодарил он, передавая бокал Смиту.

Взяв с Винта клятву хранить молчание и отослав его вниз прислуживать гостям, Смит прикончил бутылку «Серебряного куста» и позволил себе произнести вслух все пришедшие на ум ругательства. Но поскольку это никак не способствовало продвижению дела, Смит решил приступить к более тщательному осмотру номера, в то время как с обеденной террасы продолжали доноситься отчетливые звуки полноценной оргии.

Склонившись над столом, Смит принюхался, но не сумел обнаружить ничего подозрительного в остатках пищи. Тарелка для закусок, судя по запаху, некогда содержала морепродукты, и это все. Даже в вине пытливый нос Смита не почувствовал ничего странного. Никакого намека на «Пенящееся чудо Медночиста», чего так опасался новоиспеченный хозяин гостиницы.

Смит оттащил тело Шарплина Меднореза к кровати, уложил его и осмотрел профессиональным взглядом, выискивая признаки умышленного убийства. Но не было ни крошечных дротиков, ни следов от укусов насекомых, ни ран, по крайней мере на открытых участках тела. Не было даже сыпи. Меднорез стал немного серым и слегка окоченел, но в остальном выглядел превосходно.

Выпрямившись, Смит снова окинул взглядом комнату и заметил, что в камине все еще тлеют угольки. Он приблизился, стараясь соблюдать величайшую осторожность на случай, если там действительно притаился злой дух или что-нибудь другое, еще менее приятное, затем наклонился и заглянул внутрь. В следующий миг Смит схватил кочергу и выгреб из камина всю золу, но было слишком поздно. Бумага уже успела превратиться в пепел, осталось только несколько почерневших обрывков. Тихонько выругавшись, Смит собрал уцелевшие кусочки и отнес к столу, чтобы внимательно рассмотреть их при свете лампы. Какое-то письмо? Может быть, остатки свитков?

Повертев обрывки в руках, Смит разложил их на столе и обнаружил, что на некоторых кусочках слова выведены старательной рукой библиотечного писца, на других торопливый почерк с наклоном влево превратил буквы в непонятные закорючки: так «ш» сделалась кораблем, плывущим на всех парусах, а «е» походило на зрачок, выпавший из глаза. Два разных почерка, и при этом никакого смысла. Только обрывки фраз: поездка… умолять… велика была его… неестественный… ужасная трагедия… внезапный гнев… они не могли сбежать.

Лишь один клочок бумаги содержал хоть какой-то намек на разгадку. На нем было написано: К неутихающей скорби Дома Железочаров, он…

Имя Железочаров показалось Смиту смутно знакомым. Он задумчиво сдвинул брови, уставившись на уцелевший обрывок. Дом Железочаров. Знатные и богатые люди. С ними был связан какой-то скандал. Когда же это было? Десять лет назад? Пятнадцать? Больше? Смит попытался вспомнить, где он жил, когда это имя было на слуху. Произошел какой-то инцидент, сын и наследник Железочаров умер. И это было даже не благопристойной вендеттой, а обыкновенной резней.

Смит повернулся и вновь посмотрел на камин. На этот раз хозяин гостиницы заметил в кресле небольшой ларец для бумаг. Он был открыт. Смит быстро подошел и заглянул внутрь. Ларец оказался пуст на три четверти. Кто-то вытащил большую часть содержимого и сжег ее.

— Шантаж, — вслух произнес Смит. Он испытующе посмотрел на Шарплина Меднореза. Закрыв ларец и сунув его под мышку, Смит вышел из номера и закрыл за собой дверь.

Мертвец лежал на своей кровати, в ужасе уставившись в потолок. А за окном вздымались груди, покачивались бедра, трепетали ягодицы, языки отыскивали нектар, стройная Юность сбрасывала золотистые сандалии и переходила к делу. Жизнь пульсировала и извивалась восторженно, исступленно, самозабвенно, наслаждаясь всеми вообразимыми проявлениями одного действа. Но для Шарплина Меднореза все было кончено.

Когда появился Смит, госпожа Смит уже отдыхала. Она сидела на кровати, покуривая трубочку, и спокойно просматривала свежую газету. Персонал занимал чердачное помещение, которое тянулось по всей длине гостиницы и было разделено на несколько жилых комнат. Узенькое чердачное окошко находилось довольно высоко, так что звуки всеобщей страсти, царившей в саду, с трудом просачивались внутрь.

— Разве ты не отправился развлекаться? — поинтересовалась госпожа Смит. Затем ее взгляд упал на ларец, который Смит держал под мышкой, и повариха, подняв глаза, строго спросила: — Дружочек, у нас что, какие-то непредвиденные осложнения?

— Вы сказали, что Шарплин Меднорез не критик ресторанной кухни. О чем же он пишет? — вопросом на вопрос ответил Смит.

— Он распространяет сплетни, — сообщила госпожа Смит. — Ведет колонку скандальной хроники. Меднорез — мастер грязной клеветы и шокирующих разоблачений. Он незаконно издал несколько биографий разных знаменитостей. Бестселлеры-однодневки. Помнится, я прочла парочку. Редкостная мерзость, хотя довольно любопытно.

— Он слишком хорошо одевался для человека, зарабатывающего на жизнь писательским трудом, — возразил Смит.

— Ты говоришь о нем в прошедшем времени, — заметила повариха.

— Он умер.

— Не могу сказать, что я удивлена, — задумчиво произнесла госпожа Смит, делая очередную затяжку и выпуская колечко дыма. — Уверена, что он был убит.

— Похоже на то. — Смит обессиленно рухнул в кресло.

Госпожа Смит внимательно посмотрела на ларец для бумаг:

— Я бы предположила, что Меднорез имел глупость шантажировать какого-нибудь опасного человека. Ходили упорные слухи, что ему гораздо больше платили за то, о чем он не писал, чем за то, о чем он писал, если, конечно, ты меня понимаешь. У Меднореза в каждом городе были шпионы, которые раскапывали для него всевозможные грязные дела. Негодяй проводил настоящие расследования. Правдоподобие — вот что привлекало в его историях. Меднорез никогда не опускался до клеветы на пустом месте, поэтому когда он бросался грязью, та прилипала.

— Почему он решил написать о скандале Железочаров? — поинтересовался Смит.

— Меднорез был настолько глуп, чтобы шантажировать это семейство? — удивилась госпожа Смит. — Подобные люди такого не прощают, и у них длинные руки. Откуда тебе известно, что в этом замешаны Железочары?

Смит рассказал о том, как было обнаружено тело и о спасенных из огня клочках бумаги.

— Я пытался вспомнить, вокруг чего разразился скандал, — сообщил он. — В то время я работал на грузовом судне, ходившем в дальние рейсы, и мы не задерживались на берегу подолгу, так что едва ли я слышал всю историю.

Лицо госпожи Смит исказила гримаса.

— Думаю, сперва нам надо выпить чего-нибудь покрепче, — предложила она.

Госпожа Смит выбралась из постели, натянула поверх своих многочисленных рубашек халат и состряпала коктейль, воспользовавшись содержимым бутылок, которые были выставлены на туалетном столике. Повариха и для Смита приготовила какой-то напиток и, устроившись поудобнее, начала:

— Я расскажу тебе все, что мне известно. В свое время это было во всех газетах, об этом слагали баллады, а кое-кто даже собирался поставить пьесу, но Железочары пресекли все попытки на корню. Ты помнишь некоего пророка-самозванца, называвшего себя Осиянный?

— Очень смутно, — признался Смит. — Он плохо кончил, да?

— Очень плохо, но это финал истории, а начиналось все, как принято говорить, под звуки фанфар. Он был харизматиком. Мог заклинанием заставить птиц спуститься с деревьев и любого человека — скинуть одежду. Проповедовал избавление через невоздержанность. Для него Фестиваль продолжался круглый год. Если бы он ограничил свое веселое времяпрепровождение, то мог бы все еще быть с нами. Но, к сожалению, Осиянный действительно верил в то, чему учил. — Госпожа Смит покачала головой.

— И его преследовало семейство Железочаров, — вспомнил Смит.

— Именно так.

— Затем произошла резня, не так ли? Но из-за чего?

Перед тем как ответить, госпожа Смит сделала большой глоток из своего стакана.

— У Осиянного было много последователей, — сказала она наконец. — Как у любого харизматика. Одним из положений, которое этот лицемер отстаивал, была свободная любовь между представителями различных рас, поэтому Осиянный собрал вокруг себя довольно разношерстную толпу для, так сказать, обслуживания. Люди присоединялись к нему везде, где он только останавливался. Наконец пророку было видение, что он и его любимчики должны основать священный город, где все могли бы жить согласно его учению, даже зеленюки. А затем, так или иначе, под влияние Осиянного попал наследник Дома Железочаров.

— И семейство этого не одобрило, — вставил Смит.

— Ну разумеется, — согласилась госпожа Смит. — Мальчик был молод, конечно же, богат и обожал Осиянного. Поэтому он и предложил пророку и его ученикам в качестве места для основания священного города огромное поместье Железочаров поблизости от фамильной мраморной шахты. И когда вся эта свора переехала в большой семейный особняк, отец мальчика был вне себя от ярости. Об остальном можешь догадаться сам. Железочары призвали армию, чтобы освободить мальчика и выдворить из поместья всех его новых обитателей, за исключением самого Осиянного, с которого предполагалось живьем содрать шкуру. Но родители уже не застали сына живым. Там вообще не было живых. За осадой последовала настоящая резня.

Смит покачал головой. Госпожа Смит опустошила свой стакан.

— Я слышала, что Кондерон Железочар перебрался через разрушенную стену и нашел своего сына мертвым в объятиях мертвой девочки-йендри. Стрела настигла его в самый ответственный момент, ну ты понимаешь. Я также слышала, что отец поклялся отомстить каждому из последователей Осиянного и с той минуты не думал больше ни о чем другом.

— Но все они погибли, — возразил Смит.

— Очевидно, некоторым удалось ускользнуть, — пожала плечами госпожа Смит и внимательно посмотрела в свой пустой стакан, перед тем как отставить его в сторону. — Спаслись главным образом женщины и дети. Говорят, что Железочары содрали кожу с мертвого тела Осиянного, хотя другие говорят, что это был вовсе не он. Ходят слухи, что спустя годы Осиянного встречали то здесь, то там. Одна пара с ребенком сдалась властям. Как оказалось, они даже не принадлежали к сторонникам культа. Эти люди были какими-то родственниками Осиянного, кузенами или что-то в этом роде. Они были оправданы, но не успели сделать и пяти шагов из Храма Правосудия, как нанятые Железочарами убийцы пронзили их своими стрелами. Надо ли говорить, что после этого случая те, кому удалось выжить, надежно спрятались.

— Стало быть, за их голову назначены баснословные награды, — задумчиво произнес Смит.

— Подозреваю, что так оно и есть. Кондерон Железочар все еще жив.

— Итак, Меднорез мог выследить одного из них и угрожать ему или ей разоблачением, — пришел к выводу Смит. — Или негодяй хотел написать обо всем книгу вопреки воле Железочаров.

— Иногда выпускают подобные обзоры событий прошлых лет под названием «Где они теперь», — сказала госпожа Смит.

— Но кем бы ни был убийца, он просмотрел бумаги Меднореза и сжег те, что имели отношение к скандалу, — вслух размышлял Смит. — Интересно, все ли он успел уничтожить?

Смит открыл ларец и вытащил содержимое.

— Убийце, вероятно, помешали, — предположила повариха, наблюдая за тем, как Смит перекладывает бумаги. — Есть что-нибудь интересное?

Смит продолжал рассматривать страницы. Это были записи, сделанные торопливым почерком с наклоном влево, очевидно выписки из городского архива. Бумаги касались девочки из семейства Солнцестрелов. Сначала судьбой ребенка занимался суд города Каркатина. В ларце были краткие выписки о вкладах, сделанных заинтересованными лицами, а также запись о том, что дело девочки переведено в город Пылающей Горы. Там после медицинского освидетельствования и подтверждения профессиональной пригодности ребенок был помещен в приют Гильдии скороходов.

Следующие несколько страниц содержали сведения относительно пяти молодых сигнальщиц, которые приступили к работе на двенадцатый год правления председателя Головешки.

Последний лист представлял собой список из пяти имен. Солнцестрелы в нем не значились. Четыре имени были вычеркнуты, пятым стояло Тиба Горицвет.

Внизу было приписано: место работы в настоящее время — посыльный, гостиница «Панорама», Главная улица, 4. Салеш-у-Моря.

— Я не знал, что ее зовут Тиба, — в смятении проговорил Смит.

— Что же ей теперь делать? — хмуро смотрела на него повариха.

Смит в глубоком раздумье перебирал бумаги.

— Первое, о чем спросил Меднорез, когда появился здесь, — это о нашем посыльном. Я послал к нему Горицвет, как только та вернулась. С тех пор я ее не видел. Тигель говорил, что она куда-то убежала вся в слезах. Проклятье!

— Она спит у себя в комнате, — успокоила его госпожа Смит. — Я обнаружила бедняжку в погребе, когда пошла за абрикосами для фестивального торта. Горицвет пряталась там вся зареванная. Она открыла бутылку экстракта орхидеи и напилась самым грязным образом. Я дала ей «Выворотного зелья», устроила выволочку и отправила в постель. Смит, эта девочка слишком легкомысленна, чтобы совершить убийство!

— Но ей что-то известно, — сказал Смит.

— Учитывая состояние бедняжки, тебе придется подождать с расспросами до утра, — сказала госпожа Смит.

— Боюсь, что так. — Смит убрал бумаги в ларец и отложил его в сторону. Новоиспеченный владелец гостиницы внезапно почувствовал себя смертельно усталым и очень старым. — Это убийство, да еще лорд Эрменвир. Я уже сыт по горло Фестивалем.

— Еще целых два дня необузданного оргазмического веселья… — мрачно заметила госпожа Смит.

Ранним утром следующего дня Смит сидел за своей стойкой в холле, грея руки о чашку с горячим чаем.

Большинство постояльцев разбрелись по своим номерам или заснули прямо в кустах. Раньше чем через час едва ли кто-то попросит подать завтрак. Смит уже успел отыскать Горицвет. Девушка сидела в пустом баре, полностью поглощенная негромкой беседой с молодым доктором-йендри. Ивострел держал руки Горицвет в своих и, не умолкая, что-то рассказывал. Смит дожидался, когда йендри наконец уйдет, чтобы переговорить с девушкой наедине.

Но беседа молодых людей все никак не прерывалась, а тем временем в холл спустился лорд Эрменвир со своими телохранителями.

— Смит! — Лорд Эрменвир схватил его за рукав, с опаской озираясь по сторонам. — Тебе известно, что во втором номере у тебя, э-э… почивший субъект?

— Там уже никого нет, — ответил Смит. — Час назад мы перенесли покойника в погреб, туда, где похолоднее.

— Очень хорошо, — одобрил молодой лорд. — Моих мальчиков тревожил запах, а потом посреди ночи ко мне сквозь стену ворвалась чья-то разгневанная душа и принялась разбрасывать по полу вещи. Она не уходила до тех пор, пока я не появился перед ней в своем истинном обличье. У меня большие планы на сегодняшний вечер, так что я вовсе не хочу, чтобы мне мешали разные сумасшедшие призраки. Так кто это все-таки был?

Смит объяснил, потирая воспаленные глаза.

— В самом деле? — Лорд Эрменвир был потрясен. — Как бы я хотел лично воздать ему по заслугам! Меднорез был изрядным вонючкой. Наверняка после всего происшедшего Горицвет нуждается в утешении.

— Похоже, она его получает. — Смит бросил взгляд в сторону бара.

— Горицвет и Ивострел? Ну конечно же. Он Ученик, как ты знаешь. Половое влечение у него не больше зернышка риса, так что капризные юные дамы, желающие поплакать на плече сочувствующего молодого человека, находят этого докторишку неотразимым. — Лорд Эрменвир фыркнул, глядя в сторону бара. — Возможно, позже малышке потребуется более здравое утешение, тебе не кажется? Я выслушаю ее проблемы и дам совет, которым Горицвет сможет воспользоваться в следующий раз, когда ей придется кого-нибудь убивать.

— Вы же не думаете, что это сделала она? — сердито спросил Смит.

— Полагаю, нет. Послушай, что ты собираешься делать с телом? — Лорд Эрменвир смотрел на Смита с робкой надеждой.

— Представители власти придут за ним после Фестиваля.

— Проклятье! В таком случае тебе придется послать за овцой. — Лорд порылся в кошельке и извлек из него серебряную монету. — Этого должно хватить. Пусть носильщик доставит овцу прямо ко мне в номер. А я тем временем возвращаюсь в постель. И пусть несравненная госпожа Смит окажет мне любезность и пришлет наверх прозрачный бульон и чай.

— Я лично прослежу, чтобы все было выполнено, мой господин, — ответил Смит, поглядывая на монету и раздумывая, где же ему в разгар Фестиваля достать живую овцу.

— Спасибо. За мной, мальчики. — Лорд Эрменвир развернулся на каблуках и направился к лестнице. Телохранители следовали за ним по пятам. Задержавшись возле дверей бара, лорд заглянул внутрь и громко крикнул: — Ивострел, если ты уже освободился, возможно, тебе будет любопытно узнать, что у меня пугающе неровное сердцебиение. Так что ты мог бы подняться наверх и помолиться за мое здоровье. Надеюсь, дорогуша, с твоей стороны не будет возражений, — добавил он, обращаясь к Горицвет.

Из бара донеслись приглушенные голоса, а затем выбежал Ивострел.

— Не забывай этого, девочка, — через плечо бросил на прощание доктор и заспешил вверх по лестнице вслед за своим господином.

— Горицвет! — позвал Смит.

Через минуту она подошла к нему, стараясь не поднимать глаз. Девушка выглядела настолько плохо, насколько может выглядеть юная особа после экстракта орхидеи и ночи, проведенной в слезах. Сам Смит при подобных обстоятельствах, пожалуй, выглядел бы еще хуже. Горицвет потерла кулачками воспаленные глаза и спросила:

— Что?

— Что случилось с господином Меднорезом?

У девушки задрожали губы. Не отрывая взгляда от пола, она быстро заговорила:

— Я думала, ему нужен посыльный. Но ничего подобного. Он заявил, что знает, кто я на самом деле. Рассказал мне ужасную историю о людях, которые убили себя, когда я была еще совсем маленькой. Добавил, что знает, кто отдал меня в приют. Сказал, что у меня дурная кровь и что кое-кто из семейства Железочаров заплатит хорошие деньги за мою голову. Пригрозил, что стоит ему пошевелить пальцем, как на меня набросится свора охотников! — Горицвет подняла взгляд на Смита, едва сдерживая негодование: — Я ответила ему, что все это ложь! Но он стал утверждать, что может доказать это и собирается написать обо мне как о единственном ребенке, оставшемся в живых, и тогда все узнают, кто я на самом деле и где скрываюсь. Он угрожал, что так и сделает, если я не заплачу ему. Я сказала, что у меня совсем нет денег. А он ответил, что ему нужны вовсе не деньги.

— Подонок, — пробормотал Смит, — ну и…

— Как ты думаешь, чего он хотел? — Горицвет сжала свои маленькие кулачки. — Он сказал, что у меня имеется кое-что получше. Я вскочила, чтобы убежать, и он не смог удержать меня. Но успел крикнуть вдогонку, чтобы я все обдумала. Велел возвращаться, когда успокоюсь. Сказал, что будет ждать.

— И ты убежала и спряталась в подвале?

— Мне надо было подумать, — вспыхнув от смущения, проговорила Горицвет. — Госпожа Смит отыскала меня и задала трепку, потому что я была пьяна. Я пошла наверх, но по дороге подумала, что, в конце концов, сейчас время Фестиваля и, может быть, все это не так уж и дурно. Но это казалось ужасно несправедливым. Хотя, если потом он оставит меня в покое, никто ничего не узнает, и я… ну, в общем, я опять пошла к нему. Но… — Она замолчала, жадно глотая воздух.

— Он был мертв?

Горицвет быстро кивнула, бросив на Смита вороватый взгляд облегчения.

— Сидел за письменным столом, словно привидение. И я убежала.

— Это не ты помогла ему отправиться на тот свет. Ты не подливала ему в пищу чистящее средство? — спросил Смит, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

Горицвет замотала головой.

— Хотя это неплохая идея, — признала она. Неожиданно глаза ее расширились. — Кто-нибудь так делал? Это, должно быть, съело его изнутри, словно…

— Мы не знаем, отчего он умер. Я пытаюсь это выяснить, — отрезал Смит.

— Это не я, — заверила его Горицвет. — У такого подлеца, как он, наверняка было много врагов. Но теперь он уже никому не сможет навредить! — радостно добавила она.

— Ты ничего не трогала в его комнате?

— Нет, — быстро ответила Горицвет. — В городе Пылающей Горы частенько случались убийства, и я прекрасно знаю, что делать, когда натыкаешься на труп: скорее убегай и держи язык за зубами!

— Ну хорошо. Значит, ты никому об этом не рассказывала?

Горицвет покраснела и отвела взгляд.

— Только… доктору… потому что он спросил у меня, что случилось. Но он не скажет. Он очень тонкий человек.

— Для зеленюка, да?

— Я никогда не встречала таких, как он, — с чувством призналась Горицвет. — И он прекрасен. Вам не кажется? Я могу смотреть на него часами.

— Нет, не кажется, — сухо ответил Смит. — В другое время слова девочки позабавили бы его, но сейчас он чувствовал себя слишком усталым. — Иди помоги ребятам убрать террасу.

— Бегу, — заторопилась Горицвет.

Смит проводил ее взглядом, прижимая кружку с чаем к левому виску, где острее всего чувствовалась боль. От тепла становилось легче.

Бедняга все еще продолжал сидеть, размышляя над только что услышанным, когда в гостиницу вбежал какой-то мужчина.

Смит напрягся и с подозрением уставился на него, но не из-за внезапного появления незнакомца, а потому, что никак не мог сфокусировать взгляд. Очертания мужчины странным образом расплывались, создавая причудливую игру изменчивых цветов. На мгновение Смит даже засомневался, уж не вырвался ли на свободу призрак Меднореза, воспротивившись тому, что его тело лежит на трех блоках льда между бочкой маринованных устриц и куском копченой свинины.

Но когда незнакомец, слегка споткнувшись, приблизился к стойке, он как будто сгустился и приобрел четкие очертания. Он был высок, строен и совсем без одежды, если не считать искусной работы серебряного воротничка и набедренной повязки с таким же узором. В разгар Фестиваля подобный костюм не вызывал вопросов, однако что-то тревожно-знакомое угадывалось в облике молодого человека. Его можно было назвать довольно привлекательным: правильные мягкие черты лица, густые вьющиеся волосы. Но широко раскрытые глаза молодого человека были холодны и сверкали совершеннейшим безумием.

— Привет, — начал он, обдав Смита винными парами. — Насколько я понимаю, это… э-э… дружественно настроенная гостиница. Могу я видеть штуку, куда вы записываете имена посетителей?

Его голос тоже показался знакомым. Смит не сводил с него пристального взгляда.

— Вы имеете в виду регистрационную книгу?

— Ну разумеется, — согласился юноша, но в этот момент в гостиницу вбежали еще трое незнакомцев, и Смит наконец уловил сходство. Если бы лорд Эрменвир был повыше, без бороды, с густой шевелюрой, и его глаза не косили бы так сильно…

— Он здесь! — заревел один из незнакомцев.

— Умри, лживая свинья! — зарычал второй.

— Возмездие! — рявкнул третий.

Юноша произнес в ответ что-то непристойное и исчез. Смит неожиданно обнаружил, что держит в руках две кружки с чаем.

Трое мужчин замерли посреди холла.

— Он опять за свое! — закричал первый из них.

— Он здесь! — Второй незнакомец указал на чашку в левой руке Смита.

— Возмездие! — опять рявкнул третий, и они снова ринулись вперед. Но на этот раз на Смита.

Незнакомцы не подозревали ни о прошлом хозяина гостиницы, ни о его особых талантах, а потому спустя десять секунд все трое были мертвы. В правом глазу одного из них торчала рукоять ножа из левого сапога Смита, точно такой же нож из правого сапога устроился в левом глазу второго незнакомца. Во лбу третьего красовалась вмятина от столкновения с кружкой хозяина гостиницы. С выражением явного изумления на лицах, бедняги какое-то мгновение, пошатываясь, стояли на ногах, но затем, не удержавшись, рухнули на ковер. Не менее потрясенный, Смит недовольно заворчал и, вскочив на ноги, выбрался из-за стойки, чтобы взглянуть на распростертые тела. Мертвее некуда.

— Это было поразительно! Спасибо, — радостно воскликнул юноша, снова появившись рядом.

К тому времени голова у Смита разболелась окончательно. В висках застучало так, что бедняга решил, будто его вот-вот хватит удар, но оказалось — это всего лишь топот четырех пар ног в сапогах с железными подметками, спускающихся по лестнице. Затем послышался легкий перестук двух ног, обутых более элегантно.

— Хозяин! — завопили телохранители лорда Эрменвира, падая ниц к ногам незнакомого юноши.

— Прости нам нашу нерасторопность! — взмолился Режь.

— Девять кругов ада! Что ты здесь делаешь? — яростно прошипел лорд Эрменвир, глядя на молодого человека так пристально, что казалось, его глаза готовы выпрыгнуть.

— Прячусь, — с легкой ухмылкой признался юноша.

— Ты не можешь прятаться здесь, потому что здесь прячусь я, так что убирайся! — в сильнейшем возбуждении топая ногами, потребовал лорд Эрменвир.

Ивострел, появившийся за спиной у лорда, взволнованно посмотрел на вновь прибывшего.

— Мой господин! Вы не ранены? — воскликнул доктор.

Юноша не обратил на него ни малейшего внимания, продолжая пялиться на лорда Эрменвира и ухмыляться.

— О-о-о! Наш малыш закатывает истерику? Бедный маленький горностай боится, что его вытащат из норы? Вот идет страшный монстр, чтобы сцапать его!

— Прекрати! — закричал лорд Эрменвир, когда молодой человек двинулся к нему, шаркая ногами и мерзко хихикая, стройное молодое тело на ходу расплывалось, превращаясь в отвратительное расплавленное месиво. — Идиот! Мы же в городе! Вокруг люди!

Смит сделал глубокий вдох и бросился вперед, пытаясь схватить за шею то, что совсем недавно было юношей, и задушить его. К величайшему удивлению хозяина гостиницы, телохранители Режь, Бей, Дави и Хватай мгновенно вскочили на ноги и зарычали на него, а Ивострел неожиданно сильно схватил его за руку.

— Нет! Нет! Смит, остановись! — закричал лорд Эрменвир.

— Как? Это что?.. Не маг Шлепохлюп? — спросил Смит.

— Кто? — булькнуло месиво.

— Это лорд Эйрдвэй Тысячеликий, — пояснил Ивострел. — Первенец Неутомимой Матери, наследник Мрачного Чертога.

— Это мой проклятый братец, — сказал лорд Эрменвир. — Лучше отпусти его, Смит.

Смит повиновался.

— Тысяча извинений, мой господин, — с опаской произнес он.

— Ерунда, все в порядке, — пробулькало месиво, вновь превращаясь в симпатичного юношу. — В конце концов, ты спас мне жизнь.

Это замечание напомнило Смиту о трех мертвецах, лежащих на полу перед его стойкой. Лорд Эрменвир проследил за его взглядом:

— Дорогой Смит, я обещал, что на полу твоей гостиницы не будут валяться трупы, не правда ли? Так что, мальчики, давайте избавляться от улик. Кто они? — Он обратил пытливый взгляд на лорда Эйрдвэя, а телохранители тем временем подхватили убитых и потащили их вверх по лестнице, отвратительно при этом хихикая.

— Кто они? Просто люди, — несколько встревоженно отозвался лорд Эйрдвэй. — Нельзя ли подать мне какой-нибудь напиток?

— Что значит «просто люди»? — потребовал объяснений лорд Эрменвир.

— Люди… которых я немного обманул и в некотором роде оскорбил их матерей. А еще убил одного из их братьев или кузенов, ну что-то в этом роде. — Взгляд лорда Эйрдвэя скользнул по Смиту: — Эй, смертный человек, хочешь позабавиться? — С этими словами он бросился к лорду Эрменвиру и, схватив его за бороду, сильно дернул.

— Уй! — Лорд Эрменвир отбросил руку брата и отступил на шаг.

Лорд Эйрдвэй выглядел немного смущенным.

— Это настоящая борода, кретин! — выкрикнул лорд Эрменвир, теребя подбородок.

Лорд Эйрдвэй мгновение пребывал в замешательстве, затем повернулся к Смиту:

— Нет, ты только посмотри на эту ужасную детскую рожу. Малыш всю жизнь боялся, что у него никогда не вырастет борода настоящего мага, как у отца, поэтому он…

— Заткнись! — гневно воскликнул лорд Эрменвир.

— А может, он хотел спрятать под бородой прыщи, — злорадно продолжил лорд Эйрдвэй, но тут лорд Эрменвир бросился вперед и вцепился ему в горло.

Ивострел и Смит сумели разнять их, но лишь благодаря тому, что лорд Эйрдвэй превратил сухожилия своей шеи в цепочку шипов. Уколовшись о них, лорд Эрменвир с криком отскочил и теперь стоял потирая расцарапанные ладони и свирепо поглядывая на брата.

— Хорошо, если они не ядовитые, — сказал он.

— Корчись и умирай, недомерок! — радостно отозвался лорд Эйрдвэй и, оглядевшись по сторонам, спросил: — Где здесь бар?

— Может быть, нам всем лучше подняться наверх, мой господин? — предложил Смит.

— Пожалуй, нет, — ответил лорд Эрменвир. Не думаю, что в ближайшее время тебе захочется заглядывать в мой номер. — Он бросил взгляд на двери, ведущие в бар: — Там довольно уютно.

Заклепка должен был приступить к своим обязанностям только через час, поэтому Ивострел любезно прошел за стойку и достал пару бутылок вина и бокалы.

— Больше никто из твоих преследователей не собирается сюда врываться? — раздраженно спросил лорд Эрменвир, принимая бокал с вином из рук Ивострела.

— Не думаю, — ответил лорд Эйрдвэй. — Я хорошенько напугал остальных, превратившись в гигантского волка за пару улиц отсюда. Видели бы вы меня! Глаза мечут молнии, клыки длиной с руку…

— Да перестань ты. Меня этим не удивишь.

— Вы тоже маг, мой господин? — поинтересовался Смит, пока братья вновь не набросились друг на друга.

— Я… маг? — Во взгляде лорда Эйрдвэя сквозило презрение. — Разумеется, нет. Я не нуждаюсь в магии. Я сам магия. — Он залпом осушил свой бокал и протянул его Ивострелу: — Еще, пожалуйста. Кстати, а что ты здесь делаешь?

— Ухаживаю за его светлостью вашим братом, — с поклоном ответил Ивострел, снова наполняя бокал лорда Эйрдвэя. — И…

— Ну конечно, ведь нянюшка занята очередным выродком! — ухмыльнулся лорд Эйрдвэй. — А бедному лорду Дохловиру необходим кто-то, чтобы запускать его сердце по новой, когда оно прекращает биться. А ты, смертный, знал, что мой брат практически бессмертен? Как там тебя зовут?

— Смит, мой господин.

— Старина Смит знает все обо мне, — заявил лорд Эрменвир, — но я никогда не рассказывал ему о тебе.

— Но ты должен был обо мне слышать! — Лорд Эйрдвэй посмотрел на Смита с неподдельным удивлением.

— Ну…

— Так выслушай, Смит, слезную трагедию моего Дома, — с унылым видом, нараспев заговорил лорд Эрменвир. — Случилось так, что внушающий ужас Хозяин Горы во всем своем мрачном дьявольском великолепии захватил в качестве невесты добродетельную Святую, оскорбив тем самым Небеса. Но едва он заключил ее в свои гигантские нечистые объятия, как волны сияющей доброты и божественного, не знаю, чего уж там, озарили его демоническую мерзость, начав изменять его сущность, ибо, как он понял позже, Владыка Милосердный позволил ему захватить Святую, рассчитывая именно на это. Но такова сила любви, не правда ли? Здесь не существует никаких правил. И во время первого сокрушительного проявления их семейного счастья диссонанс земных материй был таким пронзительным и неистовым, что произошла ужасная космическая ошибка и через Врата Жизни проник концентрированный сгусток хаоса, который девять месяцев спустя выделился из мамочки и принял форму младенца, — закончил лорд Эрменвир.

На лице Ивострела отразилось страдание.

— Мой господин! Вы богохульствуете!

— Замолчи! — бросил лорд Эйрдвэй своему брату. — Это все ложь, смертный. Смит, кажется? Да. Я был прелестным младенцем. Мама всегда так говорила. И я мог менять облик, когда был еще в колыбели, в отличие от тебя, ничтожный мелкий вампир. Знаешь, Смит, как он появился на свет?

— Заткнись! — выкрикнул лорд Эрменвир.

— Ха-ха, похоже мамочка с папочкой занимались любовью в гамаке на веранде садового домика, и поскольку они не были ни на земле, ни на небесах, ни под землей, ни в море, ни в доме, ни на улице, а просто подвешены…

— Не смей об этом рассказывать!

— Не помню точно, что у них было не так, но семь месяцев спустя это несчастное вопящее отродье вывалилось у мамы из-под юбки. Ей было очень жаль его, и, хотя я говорил, что от него следует избавиться, поскольку нам не нужны больше дети, она, будучи Сострадательной, не могла его не оставить, и, к сожалению, отродье выросло, хотя и не очень крупным. — Лорд Эйрдвэй невозмутимо улыбнулся брату.

— Ты помойное ведро! — рявкнул лорд Эрменвир.

— Коротышка.

— Слабоумный!

— Гном.

— Ты большая бесформенная сопля, вытекающая из носа больного…

— Это ты у нас больной. Придумай что-нибудь получше.

— Ты… — Лорд Эрменвир уже готов был броситься через стол на брата, когда Смит резко поднялся на ноги и прогремел:

— Заткнитесь оба!

Братья тут же замерли и потрясенно уставились на Смита.

— Ты не можешь приказывать нам заткнуться, — изумленно проговорил лорд Эйрдвэй, — мы демоны.

— На четверть, — поправил его Ивострел.

— Но я убил для вас трех человек, не так ли? Поэтому вы у меня в долгу, — ответил Смит. — Больше никаких баталий, пока вы оба здесь.

— Как тебе будет угодно, — любезно согласился лорд Эйрдвэй, потягивая вино. — Я всегда уважал долги крови.

— Я все еще хочу знать, что ты делаешь вдали от дома, — угрюмо произнес лорд Эрменвир. — Не говоря уже о том, почему ты выбрал в качестве убежища мою любимую гостиницу.

— Ну… — лорд Эйрдвэй выглядел смущенным, — я совершил небольшую ошибку. Но не по своей вине.

— Неужели? — улыбнулся лорд Эрменвир, злобно прищурившись. — Можно поинтересоваться, что же ты натворил?

— Я совершил набег на караван.

— И что? — Лорд Эрменвир улыбнулся еще шире, демонстрируя острые зубы.

— Ну… когда караван застрахован, нужно требовать, чтобы эти идиоты караванщики прикрепляли эмблему соответствующей страховой компании, тогда все было бы понятно, — заявил уверенный в своей правоте лорд Эйрдвэй.

Лорд Эрменвир начал хохотать.

— Ты ограбил караван, застрахованный папочкиной компанией, — воскликнул он, догадавшись. — И папа должен был оплатить страховку.

— Ваш отец владеет страховой компанией? — удивился Смит.

— И зарабатывает на этом гораздо больше, нежели на грабеже, — подтвердил лорд Эрменвир. — Есть множество способов оставаться Повелителем Тьмы и сохранять чувство собственного достоинства, не нарушая законов.

— Я даже приличной добычи не захватил, — пожаловался лорд Эйрдвэй. — Там были только дурацкие мешки с мукой. Я вспорол их все в надежде обнаружить какие-нибудь ценности, но ничего подобного в мешках не оказалось. Тогда мы в ярости высыпали всю муку на землю и принялись танцевать в ней, так что явились домой белые, как привидения. Позже выяснилось, что муку везли в деревню, где люди голодают, поэтому мама тоже на меня разгневалась.

— Ты настоящий болван! — Лорд Эрменвир раскачивался взад-вперед, обхватив себя руками.

— Папа заявил, что я изгнан из дома до тех пор, пока не возмещу убытки. И мама была с ним заодно.

— Ого! — Лорд Эрменвир вздрогнул. — Это уже серьезно. И у тебя нет ни малейшего представления о том, где достать деньги, не так ли?

— А вот и есть! — огрызнулся лорд Эйрдвэй. — Я обокрал одного путешественника, когда спускался с Горы. У него, правда, оказалось совсем немного денег. Затем ограбил еще одного и спросил, где можно найти приличный игорный дом, и он сказал мне, что их полно в Салеше-у-Моря.

— О боги!

— Ты же сам все уши мне прожужжал о том, как хорошо в Салеше. Я перелез через городскую стену, нашел замечательный игорный дом и сразу же выиграл много денег. Хозяева стали угощать меня за счет заведения, и я скорей всего выпил немного больше, чем следовало, потому что дальнейшие события помню не совсем отчетливо. Но криков было очень много.

— Вы, вероятно, кого-нибудь убили, — предположил Смит.

— Должно быть, — согласился лорд Эйрдвэй. — Но мне не только не отдали выигрыш, но еще и хотели получить какие-то деньги с меня. В итоге я сбежал, на ходу превращаясь в различных чудищ, чтобы сбить негодяев со следа. Но они каким-то образом догадались, что это, и по-прежнему продолжали преследование. Добежав до гавани, я превратился в чайку. Ну не ловко ли? — С торжествующим видом он повернулся к брату: — Кто может в стае отличить одну чайку от другой!

— Блестящая мысль, — язвительно протянул лорд Эрменвир, — продолжай.

— Я провел ночь в облике чайки и должен сказать, что все особи женского пола влюбились в меня. Но ближе к утру меня стала мучить жажда, поэтому я вновь стал самим собой и решил прогуляться вдоль берега в поисках местечка, где можно выпить. Вдруг я услышал вопли и, обернувшись, увидел вчерашних преследователей. Они выхватили оружие и бросились на меня. Странно, с ними были еще какие-то люди.

— Идиот, за ночь они успели повсюду развесить твое описание.

— Неужели? — Лорд Эйрдвэй выглядел встревоженным. — Что же их так сильно огорчило? Мне казалось, что в Салеше во время Фестиваля нет никаких запретов.

— Вседозволенность касается грехов плоти, а не убийств, — пояснил Смит.

— Ну вот. Так бы и говорили тогда в своих рекламных проспектах! Но как бы то ни было, я вспомнил, что у тебя, братец, где-то поблизости есть надежное убежище, отправился на поиски и…

— Ты явился ко мне просить защиты? — злорадно оскалился лорд Эрменвир.

— Ни в коем случае! — тут же горячо возразил лорд Эйрдвэй. — Я не нуждаюсь ни в чьей защите! Я просто подумал… ну ты понимаешь… — Он несколько раз открыл и закрыл рот, подыскивая слова.

— Все кончено, у него мозги заклинило от усилий, — повернувшись к Смиту, сообщил лорд Эрменвир. — Пока мы ждем, позволь мне принести свои извинения за это непредвиденное осложнение. А что касается тебя, дорогой братик, я буду просто счастлив предоставить тебе убежище. Уверен, что мама одобрила бы подобный поступок.

— Да чтоб тебя разорвало на кусочки! — раздраженно выкрикнул лорд Эйрдвэй. — Я просто надеялся взять у тебя взаймы, чтобы рассчитаться с папой.

— Но в таком случае ты лишился бы замечательного временного изгнания, которое назначил тебе папа в качестве поучительного наказания. Да и мама, я думаю, рассчитывает, что ты извлечешь из этого опыта определенный урок.

— Означает ли это, что ты не одолжишь мне денег?

— До чего же ты глуп. Проще простого получить деньги от смертных, никого при этом не обворовывая, — заявил лорд Эрменвир.

— Неужели? — Гигантские шарики и ролики медленно завращались в воздухе над головой лорда Эйрдвэя. — Люди сами отдают их, так что ли?

— Начинаешь соображать. Вот, например, Смит убивает за деньги.

Пример не показался Смиту удачным.

— Убивал, — поправил он лорда Эрменвира. — Сейчас я честный владелец гостиницы и не советую вам играть в убийцу. Это занятие намного труднее, чем кажется.

— У меня нет ни малейшего желания напрягаться, — хмуро отозвался лорд Эйрдвэй. Мыслительные механизмы над его головой неожиданно превратились в лампу, излучающую яркий свет, и лорд Эйрдвэй повернулся к брату: — Знаю! Уж не торговал ли ты направо и налево своей задницей?

— Я — молодой жиголо, — поправил его лорд Эрменвир. — А это гораздо более тонкая профессия. Приходится кого-нибудь ублажать, потом выманивать ценные подарки, а после этого искать место, где эти подарки можно выгодно сбыть и получить наличные. Но смертные действительно щедро платят за любовные утехи. Конечно, если ты молод и хорош собой.

— Это ты-то хорош собой? — расхохотался лорд Эйрдвэй.

— Смит, хочешь я рассажу тебе о том, как наша сестра колотила этого недоумка?

— Не смей!

— Тогда следи за своим языком, тупица. Настоящий жиголо должен обладать шармом. — Лорд Эрменвир погладил свою бородку и посмотрел на брата из-под полуопущенных век. — Существуют специальные улицы, ты прохаживаешься по ним в ожидании. Стараешься выглядеть юным и беззащитным. Лучше не проявлять все свое обаяние, пусть смертные видят только легкий отблеск твоей истинной сущности.

— Это я могу, — решил лорд Эйрдвэй.

— Ты ждешь, пока кто-нибудь тебя заметит. Кто-нибудь постарше, хорошо одетый. Как правило, он предлагает угостить тебя выпивкой.

— Понял.

— Затем ты отправляешься с ним в постель и доставляешь ему такое наслаждение, какое только можешь. И помни, клиент всегда прав.

— Ты уверен, что именно так все и делал? — с некоторым сомнением уточнил лорд Эйрдвэй, обдумывая весь процесс в деталях.

— Ну конечно же, — нежно пропел лорд Эрменвир и глотнул вина.

— И ты в самом деле зарабатывал деньги таким способом?

— Уйму, — заверил брата лорд Эрменвир.

— В таком случае я должен иметь грандиозный успех, потому что я намного привлекательнее тебя, — радостно заявил лорд Эйрдвэй. — Думаю, сегодня же и начну.

— Во время Фестиваля никто не станет платить за постель, — огорчил его Смит.

— Это верно, — согласился лорд Эрменвир. — Придется тебе начать со следующей недели. А пока можешь оставаться у меня. Только не вздумай практиковаться здесь, в гостинице, Смиту и без того хватает проблем. К тому же сегодня вечером массовые оргии будут проходить по всему городу. — Он оглядел брата с головы до ног. — Я советовал бы тебе изменить внешность. Не забывай, что тобой все еще интересуются городские власти.

— Хорошо, спасибо, — поблагодарил лорд Эйрдвэй.

— А для чего еще существуют братья? — отозвался лорд Эрменвир.

— Чтобы давать взаймы! — огрызнулся лорд Эйрдвэй и, с любопытством взглянув на Смита, спросил: — У тебя проблемы? Я могу чем-нибудь помочь? В конце концов, ты спас мне жизнь.

Смит поведал все, что ему было известно касательно убийства Шарплина Меднореза.

— Если дела пойдут скверно, я смогу спрятать малышку Горицвет в своем номере, — от всей души предложил лорд Эрменвир — Она и в самом деле одна из немногих уцелевших в той резне?

— Во всяком случае, так думал Меднорез, он даже собрал доказательства и поплатился за это, — ответил Смит. — Но Горицвет была совсем малюткой, когда происходили все эти ужасные события.

— Мама в свое время приютила одну сиротку, замешанную в истории Железочаров. — Лорд Эйрдвэй указал на Ивострела: — Это ведь был ты, не так ли?

Лорд Эрменвир поморщился.

— Зачем ты впутываешь его в это дело, идиот? — накинулся он на брата.

Смит перевел взгляд на Ивострела:

— Это правда?

— Да, мой господи, это правда, — ответил тот. — Мои родители погибли во время резни.

— Но он не способен на убийство, Смит, — твердо заявил лорд Эрменвир. — Ивострел один из маминых учеников, а ее ученики никогда не совершают подобных вещей.

— Когда произошло убийство, он находился на том же этаже, что и Шарплин Меднорез, — спокойно начал Смит. — Ивострел имеет отношение к резне, учиненной Железочарами. Он доктор и знаком с травами и, возможно, ядами. Кроме того, он довольно долго крутился на кухне, когда занимался коленом Горицвет. Во время фейерверка я видел, что он стоял на балконе за вашим креслом, следовательно, спокойно мог выскользнуть, и вы бы ничего не заметили.

— Смит, как сын своего отца, я даю тебе слово… — протестовал лорд Эрменвир.

— Что ты на это скажешь? — обратился Смит к Ивострелу. — Меднорез был чертовски скверным человеком. Он раскапывал грязные дела, чтобы причинить вред невинным людям. Многие сочли бы его убийство справедливым. А ты?

— Нет, — ответил Ивострел. — Как смиренный слуга Милосердного, я не могу ни судить других, ни убивать.

— У Меднореза не могло быть никаких сведений о нем, — сказал лорд Эрменвир. — Не существует никаких записей. Опека над йендри не регистрируется судом.

— Однажды у главных ворот появился человек в лохмотьях с ребенком на руках, — подхватил лорд Эйрдвэй. — И это был ты, Ивострел. Мама забрала ребенка в дом, а нищий скрылся. Вот и вся история.

— Это случайность, — подытожил лорд Эрменвир. — На его месте мог быть кто угодно.

Смит кивнул и пристально посмотрел в лицо Ивострела. Молодой человек спокойно выдержал его взгляд.

— Я побеседую с гостями, когда они немного придут в себя, — решил Смит.

Лорд Эйрдвэй вспомнил про свой напиток и залпом осушил бокал.

— Да, кстати, Эрменвир, кое-кто интересовался тобой еще до того, как отец вышвырнул меня из дома.

— Что? — вздрогнул лорд Эрменвир. — Кто?

— Сказал, что его зовут… ох! — Лорд Эйрдвэй повернулся к Смиту: — Ну то забавное имя, которое ты назвал. Шлюхолюб? Ну, неважно. Стража сказала ему, что ты уехал за границу и будешь отсутствовать какое-то время. Но лучше бы тебе связаться с ним.

— Я не собираюсь с ним связываться, — заявил лорд Эрменвир и объяснил причину.

Лорд Эйрдвэй сначала слушал с недоумением, а затем нахмурился.

Когда брат закончил свой рассказ, он произнес:

— Ты хочешь сказать, что этот человек вызвал тебя на дуэль, а ты уклоняешься от встречи?

— Разумеется, я уклоняюсь, недоразвитый!

— Ты что, трус? — Лорд Эйрдвэй выглядел оскорбленным.

— Да! Если бы ты умирал так же часто, как я, то тоже был бы трусом! — гневно возразил лорд Эрменвир.

— Но не можешь же ты отказаться от дуэли, — сказал лорд Эйрдвэй. — Как же честь нашего рода?

— Честь? О чем это ты, Эйрдвэй? Очнись! Ты хоть помнишь, кто наш отец?! — в ярости вопил лорд Эрменвир. — И разве не ты сам удирал, словно кролик, когда за тобой гнались смертные?

— Ах, это. Но ведь это были обычные ничтожества, не так ли? Горстка простых людей, по каким-то причинам жаждущих моей смерти. Но вызов на дуэль — совершенно другое дело. Ты просто обязан его принять, — рассудительно заметил лорд Эйрдвэй.

— Не обязан и не приму! — выкрикнул лорд Эрменвир, в волнении дергая себя за бороду. Руки у него дрожали от возбуждения, он достал трубку и набил ее травкой из небольшого кисета. — Посмотри, что ты сделал с моими нервами!

— Бедный малыш, — ехидно бросил лорд Эйрдвэй, но внезапно его тон изменился. — О-о, это розовая травка? Нельзя ли и мне получить дозу?

— Нет, — отрезал лорд Эрменвир.

Он вызвал шаровую молнию и раскурил трубку.

— Только не здесь! — предостерег Смит.

— Прошу прощения. — Лорд Эрменвир поднялся и, выпустив облако ароматного дыма, направился к выходу. — Я иду наверх и собираюсь продолжить завтрак, который был прерван твоим появлением, братец, и, если ты пообещаешь не касаться определенных тем, я, пожалуй, поделюсь с тобой травкой.

— Каких тем? — уточнил лорд Эйрдвэй.

— Кстати, Смит, — лорд Эрменвир на мгновение остановился в дверях, — овца сегодня не понадобится.

Первой из постояльцев в холле появилась леди Шанриана из Дома Золотая Шпора. Ночь, проведенная в кустарнике, отрицательно отразилась на ее карнавальном костюме: голубая краска на теле дамы нуждалась в существенном обновлении, а некоторые блестки, ранее прикрывавшие интересные места, попросту отсутствовали. На лице леди Шанрианы мелькнуло смущение.

Смит услужливо поспешил ей навстречу и, накинув на плечи дамы гостиничный халат, поинтересовался:

— Моя госпожа, где вам будет угодно позавтракать: в номере или в общем зале?

— Думаю, в номере, — отозвалась леди. — Я не совсем хорошо помню, как приехала сюда вчера вечером. Со мной были слуги?

— Нет, леди, вы прибыли одна. — Смит проводил даму наверх, поскольку ту слегка штормило. — Ваш номер — третий. Могу ли я предложить вам на завтрак чай и сладкую булочку?

— Лучше три или даже четыре булочки, — ответила леди. — И пришлите мне кого-нибудь посимпатичнее приготовить горячую ванну.

— Я пришлю вам самого привлекательного носильщика, мадам, — пообещал Смит, прикинув про себя, что Молодой Смит выглядит чуть менее огрубевшим, чем остальные. — Хотя должен предупредить вас, что все наши носильщики в большей степени обладают силой, нежели красотой.

— Хм, — на щеках леди Шанрианы появились ямочки, — сила — это чудесно. Обожаю силу.

— Надеюсь, вы не были потревожены прошлой ночью, — осторожно начал Смит. — У нас случилась небольшая вендетта.

— Бывает, — отозвалась леди Шанриана, безразлично махнув рукой, и в растерянности прошла мимо своего номера.

Под предлогом того, что хочет сообщить ей на ухо страшную тайну, Смит обхватил даму за плечи и направил к дверям.

— Боюсь, это довольно скандальная история, хотя говорят, что скандал — хорошая реклама, — прошептал Смит, наблюдая за лицом леди Шанрианы. В ее глазах вспыхнул жадный интерес.

— И кто же убит? — спросила дама.

— Ну, меня просили держать это в секрете, но… — Смит наклонился ближе. — Это был Шарплин Меднорез, писатель.

Он внимательно следил за леди Шанрианой. Интерес в ее глазах мгновенно погас, сменившись разочарованием и досадой.

— О нет! Неужели? Я не пропускала ни одной его статьи. Это ведь он опубликовал чудесную эротическую биографию леди-как-ее-там, наследницы судоходной компании, не так ли? «Мнимая девственница», кажется. Как ужасно!

— Вы были знакомы с ним лично?

— Разумеется нет. Никогда не стоит связываться с писателями, — несколько встревоженно ответила леди Шанриана и принялась возиться с замком. Смит помог ей и с поклоном пропустил даму внутрь.

— С другой стороны, поскольку дело получит огласку, вы сможете всем рассказывать, что Шарплин Меднорез умер в номере по соседству с вашим. — (Эта перспектива заметно обрадовала леди Шанриану.) — Надеюсь, случившееся не доставило вам беспокойства?

— Никакого. Всю ночь я провела на террасе. По крайней мере надеюсь, что так оно и было. Пожалуй, я даже уверена в этом, поскольку там была целая группа офицеров с какого-то военного галеона, и все они требовали меня, ведь русалки — это по их части. Мы чудесно проводили время, и я, должно быть, пропустила убийство. Полагаю, это было жуткое кровавое зрелище. Коварные убийцы в черных одеждах с надвинутыми на глаза капюшонами… — Ее взгляд сделался загадочно-мечтательным.

— Что-то вроде этого, — невнятно пробормотал Смит.

— Ах! Поскорее пришлите, пожалуйста, носильщика. И порцию колбасок. — Леди Шанриана возбужденно потерла руки.

Спускаясь по лестнице, Смит мысленно вычеркнул ее из списка подозреваемых. За долгие годы своей опасной работы он научился довольно хорошо читать по лицам. Леди Шанриана, хотя и находила кровопролитие романтичным, испытала настоящее потрясение, услышав о смерти Шарплина Меднореза.

В холле Смит столкнулся с Молодым Смитом и передал ему заказ леди Шанрианы. В этот момент со стороны террасы показался морской офицер. Нетвердой походкой он направился к Смиту, на ходу натягивая мундир.

— Который час? — ошалело спросил он, как только голова его вылезла из воротника кителя.

— Первая молитва закончилась час назад, — ответил Смит.

— Где здесь ближайшие купальни? — поинтересовался офицер. — Я весь измазан чем-то синим.

— Русалочка, — подсказал ему Смит, мысленно подставив слово «алиби» рядом с именем леди Шанрианы в своем списке.

— Ах да, верно. — Восстановив в памяти события прошлой ночи, офицер ухмыльнулся. — О боги! Она начала с гардемарина на закате и к полуночи добралась до адмирала. Утопила нас всех. О, сладостные совокупления! Кстати, еда у вас тоже замечательная.

— Наши клиенты — знаменитые люди, — заметил Смит. — Шарплин Меднорез, например.

— Кто это? — Офицер извлек блестку из совершенно невероятного места.

— Писатель.

— Правда? Никогда о нем не слышал. Я, кажется, спрашивал у вас, где здесь купальни.

— За углом, на Канатной улице, — ответил Смит. — Приятных совокуплений.

— И вам того же, — отозвался офицер, направляясь к выходу. В дверях он обернулся, на лице его застыла тревога.

— Не волнуйтесь, там проводят профилактику всевозможных заболеваний, — успокоил его Смит.

Просияв, морской офицер отдал честь и покинул гостиницу.

В течение следующего часа Смит беседовал с оставшимися в живых постояльцами, по мере того как те приходили в себя. Четвертый номер занимала пожилая супружеская пара, прибывшая из порта Черная Скала. Старики весь вечер провели в своей комнате и только ненадолго выходили на балкон, чтобы полюбоваться фейерверком. Они лишь краем уха слышали о Шарплине Меднорезе и были уверены, что это человек, выставлявший свою кандидатуру на должность диктатора их города три срока тому назад. Или четыре? Старики в течение нескольких минут спорили о том, было это три или четыре срока назад, а потом вдруг решили, что оба ошиблись и на самом деле Шарплин Меднорез — имя первого учителя риторики их внука, того самого, у которого были плохие зубы.

— Вы случайно не слышали ничего необычного прошлой ночью? — спросил Смит.

И старики тут же принялись спорить о том, что следует считать необычным в гостинице, подобной этой, в разгар Фестиваля. Спор сопровождался пространными воспоминаниями о фестивалях в прежние времена и рассуждениями о гостиницах вообще и об этой в частности. Спустя полчаса Смит поблагодарил их и удалился. Он был абсолютно уверен, что пожилая супружеская пара не имеет никакого отношения к убийству Меднореза.

Постояльца из пятого номера, коренастого угрюмого бизнесмена, пришлось вытащить из-под стола на террасе и привести в чувство с помощью «Выворотного зелья». Когда лекарство подействовало, бизнесмен сердито заявил, что потерял кошелек и туфли и грозился избить Смита до полусмерти, если эти вещи у него украли. Он едва ли стал любезнее даже после того, как Тигель обнаружил и туфли и кошелек в целости и сохранности под стулом, на котором постоялец провел предыдущую ночь. Демонстративно проверяя содержимое кошелька, бизнесмен обещал сломать Тиглю челюсть, если обнаружит недостачу. Убедившись, что все на месте, постоялец заказал завтрак и грозился повыдергать Смиту ноги, если еда не будет доставлена в номер в течение пятнадцати минут.

Было совершенно очевидно, что это не тот человек, который выбрал бы для убийства смертельный яд.

Проходя по коридору, Смит заметил розоватый дымок, выбивающийся из-под двери номера лорда Эрменвира, и услышал жуткий смех, доносящийся из комнаты. Смит внутренне содрогнулся и поспешил на кухню.

— …намного легче усваивается, — как раз говорила госпожа Смит, когда он вошел.

Повариха и Горицвет склонились над очередным морским драконом. Этот дракон являлся десертом. Его туловище состояло из фруктов, а голова и шея — из марципана. На подносах вокруг рядами были выложены сахарные пластины в форме чешуи, и госпожа Смит с помощью пары кухонных щипцов аккуратно укладывала их на спину морского дракона.

— Здравствуй, Смит, — подняв глаза, произнесла она. — Есть успехи?

— Так, кое-что, — ответил Смит. Он уселся на кухонную табуретку, хмуро уставившись на морского дракона. — Это на кулинарный конкурс Фестиваля?

— Грандиозное блюдо кухни сладострастия, предназначенное для продления экстаза, — объявила госпожа Смит. — У меня есть все шансы на победу, так во всяком случае говорят мои шпионы. Шеф-повар «Морского сада» не получил специальную партию ликеров, на которую рассчитывал, а повар водолечебницы приготовил просто-напросто рулет из застывшего джема, с виду напоминающий пенис. Судьи придут в ужас, глядя на то, как эту штуку разрезают на ломтики и предлагают попробовать. Ты согласен?

— Да-да, — вздрогнув, пробормотал Смит и поспешно положил ногу на ногу.

— Теперь приступим к крыльям, — скомандовала госпожа Смит, поворачиваясь к Горицвет. — Сахар из дыни, гранатовый краситель и ром, сваренные до густого сиропа. Когда все это немного остынет, я покажу тебе, какими должны быть крылышки. Как продвигается наше небольшое расследование? — обратилась она к Смиту.

— Никто из гостей не совершал убийства, — ответил тот, массируя виски.

— Но это и не я! — испуганно воскликнула Горицвет.

— Глупый ребенок, никто даже мысли не допускает, что это могла сделать ты. Знаешь, Смит, во всеобщем неистовстве страсти, разразившемся здесь прошлой ночью, кто угодно мог войти с улицы и убить Меднореза, — заметила госпожа Смит, укладывая сахарные пластинки вокруг глаз дракона. — После всех скандальных историй, которые он опубликовал, у многих нашлись бы мотивы для убийства. Особенно у наследницы Дома Кварцевого Молота. Насколько я помню, в бестселлере «Мнимая девственница» предается огласке порочная связь этой леди с карликом.

— И стадом козлов, — добавила Горицвет, перемешивая гранатовый краситель с сахарным сиропом.

— В общем, какая-то мерзость. Я уж молчу о статье, посвященной Дому Сталепаров. Едва ли эти господа хотели раструбить на весь свет, что мать лорда Панкина является также его сестрой. — Госпожа Смит осторожно повернула морского дракона и принялась укладывать очередной ряд сахарных пластин.

— А еще Меднорез писал, что все девочки Сталепаров рождаются с хвостами. Я сама слышала об этом! — заявила Горицвет.

— Он беседовал с доктором, делавшим послеродовые ампутации, — пояснила госпожа Смит. — В общем, собаке собачья смерть. Когда станет известно о кончине Меднореза, могу себе представить, сколько знатных людей поднимут бокалы с шампанским за здоровье убийцы.

— Но Меднорез преследовал и людей низкого происхождения, — дрожащим голосом вставила Горицвет.

— Точно. Похоже, эта задача тебе не по зубам, Смит. — Госпожа Смит откинулась на спинку стула и принялась раскуривать трубку. Выпустив из ноздрей две струйки дыма, повариха задумчиво посмотрела на Смита: — А нельзя ли договориться с Попереком с помощью взятки? Мы могли бы предложить ему пожизненное обслуживание за счет заведения в баре или ужины по индивидуальным заказам в ресторане.

— Все зависит от того… — Смит замолчал, услышав осторожный стук в дверь.

— Войдите, — сказала госпожа Смит.

В кухню вошел Ивострел и замер, увидев Смита.

— Прошу прощения, — хрипло произнес он. Глаза доктора покраснели и отчаянно слезились.

— Пагубное воздействие розовой травки? — поинтересовался Смит.

Ивострел кивнул, закашлявшись в кулак. Едва заслышав голос доктора, Горицвет повернулась и бросилась к нему.

— Не желаете ли присесть? — спросила она с такой заботой, какой никогда ни к кому не проявляла. — Не угодно ли стакан воды?

— С удовольствием, благодарю, — ответил Ивострел.

Смит и госпожа Смит обменялись понимающими взглядами.

— Удалось ли их светлостям прийти к согласию? — поинтересовался Смит.

— В некотором роде, — отозвался Ивострел, рухнув на табуретку, которую придвинула ему Горицвет. — Лорд Эрменвир, устроившись на кровати, метает шаровые молнии в камин, а лорд Эйрдвэй, расположившись на кушетке, превратился в маленькую рыбачью лодку с веслами. Оба молчат, и хотя в данный момент, кажется, не собираются ссориться, им с трудом удается держать себя в руках. Спасибо, девочка. — Он с улыбкой принял из рук Горицвет стакан с водой.

— Всегда рада услужить вам, — сказала девушка, продолжая хлопотать вокруг него.

— Очень мило с твоей стороны, — ответил Ивострел.

— Сущие пустяки! — возбужденно щебетала Горицвет. — Я просто… хочу сказать… мне показалось, что вам необходим… э-э…

— Глоток воды, — подсказала госпожа Смит.

— Да-да, — согласилась Горицвет.

— Именно так, — подтвердил Ивострел и старательно отхлебнул из стакана. — Я не привык к дыму розовой травки в таком количестве. Сам я этим не балуюсь.

— Ой! Ведь здесь тоже полно ужасного дыма! — забеспокоилась Горицвет, поглядывая на трубку госпожи Смит.

— Это же всего-навсего безобидный янтарный лист, — слегка оскорбленно отозвалась госпожа Смит, но Горицвет пропустила ее слова мимо ушей.

— Не желаете ли погулять по заднему дворику, пока вам не станет лучше? — спросила она Ивострела. — Чудесный свежий воздух и… и прекрасный вид!

— Что ж, я…

— Хотите, я провожу вас?

Какое-то время они пристально смотрели друг другу в глаза.

— Я… да, — сумел наконец вымолвить Ивострел, и Горицвет через заднюю дверь повела его во двор.

Госпожа Смит выпустила колечко дыма.

— Ну и ну, — только и сумела произнести она.

— Я не думал, что она интересуется мужчинами, — изумленно пробормотал Смит.

— Это все Фестиваль, — ответила повариха.

— Я предполагал, что рано или поздно она влюбится, только не думал, что это будет йендри, — признался Смит.

Госпожа Смит пожала плечами:

— В приюте, едва малышка научилась ходить, ей тут же стали внушать презрение к зеленюкам. В определенный момент это лишь усилило влечение. Запретный плод и все такое. — Госпожа Смит немного помолчала, задумчиво глядя вдаль, затем сделала очередную затяжку. — Кроме всего прочего, — добавила она, выпуская дым, — это у нее в крови.

В этот момент маленькая кастрюлька на плите зашипела, и ее содержимое повалило через край. Госпожа Смит вскочила на ноги:

— Негодница! Убежала и оставила сироп на огне!

Бормоча под нос проклятия, она схватила кастрюльку и вывернула горячий сироп на мраморный стол. Густое варево медленно растекалось и застывало, образуя пятно, похожее на запекшуюся кровь.

— Во имя дьявола, что это такое? — закричал Смит, тяжело поднимаясь на ноги.

— Сахарный сироп для крыльев дракона, — пояснила госпожа Смит, бросая яростные взгляды на дверь, через которую удалились Горицвет и Ивострел. — Хватай лопатку и помогай. Если мы не успеем придать этому месиву форму крыльев до того, как оно затвердеет намертво, — все пропало. О боги, я когда-нибудь сверну этому ребенку шею!

Смит, как благоразумный человек, тут же схватил лопатку.

После полудня Смит был слишком занят, чтобы продолжать расследование.

Салеш напоминал ветреную красавицу, растянувшуюся на шелковых простынях, которая неожиданно проснулась и обратила удивленный и затуманенный винными парами взор на своего пылкого любовника. После недолгого замешательства и тщетных попыток отыскать спасительное лекарство от головной боли распутница вспомнила, кто рядом с ней, и с новой страстью заключила его в свои ненасытные объятия.

Торжественный звон колоколов возвестил об окончании третьей молитвы и начале грандиозного праздника Сладостных совокуплений на Главной улице Салеша. Карнавальное шествие начиналось прямо за углом, на Тросовой улице, так что обитателям гостиницы «Панорама» открывался прекрасный вид.

Раздался пронзительный вой труб, перезвон и перестук тамбуринов, и из-за угла показались первые участники карнавала. Это были здоровенные, как быки, парни с миловидными девушками на плечах. Легкие костюмы из лепестков роз едва прикрывали их стройные молодые тела.

Пританцовывая и подпрыгивая, парни продемонстрировали свои мускулы и выстроились по обеим сторонам улицы, чтобы сдерживать ликующую толпу. Девушки принялись бросать в зрителей горсти конфет-афродизиаков из своих корзинок.

Следом появилась широкая открытая повозка, которую тянули ряженые в костюмах ангелов. На ней сидели десятка два нянюшек с плодами прошлогоднего Фестиваля — прелестными трехмесячными малютками в украшенных цветами конвертах. Младенцы изумленно глядели по сторонам, заливались плачем или мирно спали, даже не подозревая о породившей их страсти.

За повозкой шли дети, появившиеся на свет после Фестивалей прошлых лет. Ребятишки двигались неровным строем, во главе которого красовалась огромный транспарант: «Нас создала Любовь». То и дело поправляя сползающие на глаза венки, дети всматривались в море взрослых лиц в поисках своих матерей. Юные участники шествия приветственно махали направо и налево, как им было велено, или, взявшись за руки, старательно пытались выделывать заученные по такому случаю танцевальные па.

За ними следовал Салешский фестивальный оркестр, наяривая попурри, которое началось с «Ах, какая борода да на подушке у меня!», плавно перешло в «Даму тридцать раз подряд» и завершилось бодрой версией «Каркатинских девиц». За оркестром показались карнавальные платформы, выполненные по заказу и на средства различных ремесленных гильдий Салеша.

Вот, качаясь из стороны в сторону, неуклюже тащится тридцатифутовая галера, приводимая в движение хитроумным механизмом, который скрыт внутри заводных гребцов. На борту галеры красуется Богиня Любви в алых шелках, с бюстом, напоминающим два сигнальных буйка. Мастера-кукловоды управляют вялыми руками чучела так, словно Богиня обнимает весь мир. Следующая платформа представляет Мать Огня в ее саду. Величественная дама облачена в красно-желтые развевающиеся по ветру одежды, которые при помощи множества мехов раздувают спрятанные под платформой люди. Из-под пышной юбки Матери Огня виднеются их ноги, и время от времени мелькает рука, бросающая горсть благовоний на жаровни, скрытые в розовых кустах из эмалированной жести цвета пламени.

Далее появляется карнавальная платформа Отца-Кузнеца, стоящего у Наковальни Мира. Его глаза, сделанные из стеклянных дисков цвета морской волны, подсвечиваются изнутри специальными фонариками, а левая рука двигается с помощью колеса, которое вращает скорчившийся под локтем гигантской фигуры человечек. Рука с зажатым в ней огромным молотом раз за разом поднимается и опускается, выковывая судьбу человечества, и ароматный дым клубится над кузницей. За этой платформой следует дюжина клоунов в костюмах фаллосов. Они носятся туда-сюда на длинных тонких ножках, отчаянно выглядывая сквозь крошечные прорези для глаз, чтобы в суматохе не наткнуться друг на друга. Маленькие дети в толпе зрителей приходят от них в телячий восторг.

За клоунами выплывает вполовину уменьшенная копия прославленной военной галеры «Гордость герцога Ракута». На палубе матросы и русалки, причудливо сплетенные в страстных объятиях, умудряются весело махать толпе. На полпути между Тросовой и Канатной галера зацепилась верхушкой мачты за перетяжку. Процессия вынуждена была остановиться, и один из матросов с ножом в руке взобрался на мачту и освободил галеру, заслужив рукоплескания публики и славу в веках.

Затем показались новые музыканты. Ослепительные длинноногие девушки в красной униформе и ярких шарфах из Духового оркестра скороходов протрубили гимн Салеша на рожках поразительной работы. За ними выступили барабанщики Гильдии носильщиков. Они так колотили мощными кулаками в стальные барабаны, что грохот разносился по всей округе.

А следом вышагивали кондитеры из пекарни на Якорной улице, таща за собой огромный торт на колесах, с верхушки которого одетые херувимчиками дети бросали в толпу пирожные.

Следующими появились жонглеры. Непостижимым образом они умудрялись на ходу удерживать пестрые булавы в воздухе и акробатку на талии. Девушки ногами обхватили артистов, имитируя любовное соитие. Акробатки то отклонялись назад и шли на руках, то принимались жонглировать латунными шариками.

И далее все новые и новые карнавальные платформы, духи-покровители всего, что только имеет отношение к процессу размножения, различные оркестры. Время от времени в увитых цветами носилках проплывали общественные деятели, желающие выслушать одобрение или порицание в свой адрес. Сверкали ручейки серпантина, сыпались разноцветные конфетти, порхали бумажные птички на пестрых ленточках. Яркие перетяжки трепетали на ветру, подобно северному сиянию в далеких королевствах, где солнце появляется так редко, что люди придумали сотню различных слов для обозначения темноты.

Когда шествие стало скрываться из виду, разгоряченная толпа кинулась следом, на ходу сбрасывая одежду, натягивая маски, срывая цветы с живых изгородей и зажигая красные фонари. Да, это Фестиваль!

Домовладельцы, не расположенные веселиться у фонтанов Наслаждения, один за другим начали выходить на улицу, убирать растоптанные пирожные и горько жаловаться, что с живых изгородей снова оборвали все цветы.

— Проклятая пекарня с Якорной улицы! — сокрушалась госпожа Смит, вместе со Смитом возвращаясь в гостиницу. — Кажется, у меня появились конкуренты! Все эти херувимчики с бесплатными пирожными могут здорово повлиять на голосование в десертной категории.

— Вас это волнует?

— В общем-то, нет, — отвечала повариха, раскуривая трубочку. — Подумаешь, бесплатное угощение. Все равно главный кондитер с Якорной улицы кладет в торты непросеянную муку. А попробуй-ка испеки нормальный бисквит из молотой шелухи!

Оставляя за собой шлейф дыма, госпожа Смит помчалась наверх облачаться в праздничные одежды для конкурса. Смит проследовал за ней до площадки, остановился и осторожно постучал в дверь номера лорда Эрменвира.

— Входите, будьте вы прокляты! — послышался изнутри загробный голос.

Смит приоткрыл дверь и заглянул в номер. Лорд Эрменвир лежал на кушетке, запрокинув голову и закатив глаза. На какое-то мгновение хозяин гостиницы всерьез испугался, что лорда придется воскрешать.

— Мой господин! — Смит в панике бросился внутрь, но призрачная фигура на кушетке слабо помахала ему рукой:

— Помоги мне. Который час?

— Скоро начнется четвертая молитва, — ответил Смит, помогая лорду сесть.

— Мне это ни о чем не говорит — я не поклоняюсь вашим богам, а если бы и поклонялся, ни за что не стал бы тратить время на такую ерунду, как молитва, — проворчал лорд Эрменвир. — Уже смеркается или у меня просто в глазах темно?

— Вот-вот зайдет солнце, — сообщил Смит и, взяв со стола графин, налил лорду стакан воды.

— Будь я и в самом деле вампиром, сейчас чувствовал бы себя прекрасно, — посетовал лорд Эрменвир, с кислой миной озираясь по сторонам. — Но я одинок, покинут даже теми, кто уверял, что любит меня.

— Но мы же здесь, хозяин. — В голосе говорившего прозвучал легкий упрек.

Повернувшись, Смит вздрогнул: у стены, выстроившись в ряд, стояли четверо телохранителей. Казалось, они наконец сбросили маски и теперь напоминали застывшие камни с мерцающими в темноте глазами и зубами.

— Да, только вы мне и преданы, — вздохнул лорд Эрменвир, делая глоток из стакана. — Будь осторожен, Смит. Наш Тысячеликий наверняка притаился где-нибудь, превратившись в кривенькую ножку стола или диванную подушку.

— А вот и нет, — послышался голос из спальни, а следом появился и сам лорд Эйрдвэй.

Смит пялился на него во все глаза, желая убедиться, что это действительно он. Лорд Эйрдвэй выглядел совсем иначе: он на несколько дюймов уменьшился в росте, удлинил себе нос и, кроме того, облачился в безупречный вечерний костюм.

— Эй! — гневно воскликнул лорд Эрменвир. — Я не позволял тебе носить мою одежду. Ты же все перепачкаешь!

— Ха-ха, попался на удочку! — обрадовался лорд Эйрдвэй. — Я в любом случае не стал бы надевать твое тряпье. Брюки твои были бы тесны мне в промежности. Я просто скопировал одежду. Ну и как я вам? — Он покрутился, демонстрируя себя во всей красе. — Собираюсь отправиться на прогулку и поискать себе кого-нибудь. В таком виде меня едва ли узнают!

— Можешь послушать, Смит, как я даю никому не нужные советы, — начал лорд Эрменвир. — Так вот, Эйрдвэй, не пей. Если ты напьешься, то станешь хвастаться. Кто-нибудь обязательно воспримет это как личное оскорбление и вызовет тебя на дуэль. Ты убьешь его, и плохие люди снова начнут тебя преследовать. Ты ведь этого не хочешь, болван?

— А этого и не случится, идиот, — с кривой ухмылкой ответил брат. — Я буду вести себя благоразумно. Выше всяческих похвал.

— Разумеется, кто бы сомневался, — язвительно отозвался лорд Эрменвир, устало откидываясь на подушки. — Как я мог хоть на секунду предположить, что ты попадешь в беду. Отправляйся на все четыре стороны. Приятного вечера. — Вдруг он резко подался вперед и завизжал: — Немедленно сними мои жемчужные серьги!

— Они не твои. Их я тоже скопировал, — ответил лорд Эйрдвэй, вытянув шею на добрых два ярда и позвенев висюльками перед носом у брата. — Думаешь, я бы дотронулся до того, что было в твоих ушах? Бр-р!

— Складывайся обратно. В моем состоянии только твоей рожи перед глазами мне и не хватало! — сердито выкрикнул лорд Эрменвир и огрел брата подушкой. — Посмешище!

— На себя посмотри!

— Убирайся!

— Я удаляюсь. — Лорд Эйрдвэй, пританцовывая, направился к выходу, с размаху врезался в дверь и только тогда догадался распахнуть ее. — Любуйся, Салеш! — воскликнул он. — До сегодняшней ночи тебе не доводилось видеть истинной юности и красоты.

Лорду Эрменвиру сделалось дурно.

— Открой окно, Смит, — слабым голосом попросил он. — Мне бы не хотелось испачкать твои ковры.

— Свежий воздух поможет вам. — Смит открыл окно, и дым в комнате сразу же начал рассеиваться. — Неудивительно, что у вас то и дело перехватывает дыхание.

— Не моя вина в том, что я неизлечимо болен, — печально заметил лорд Эрменвир. — Я родился нездоровым. Думаю, всему виной мой отец. При зачатии он обделил меня жизненной энергией. А в остальном виноват Эйрдвэй. Он не раз пытался задушить меня еще в колыбели, стоило нянюшке отвернуться.

— В некоторых семьях такое случается, — отозвался Смит.

Он взял с дивана подушку и принялся размахивать ею, выгоняя из комнаты дым.

— Родственники — это кошмар, — пожаловался лорд Эрменвир, закрывая воспаленные глаза. — Ты сирота, не так ли? Счастливый человек. Никто тебя не донимает, зато есть любящие друзья. Когда же я испущу свой последний вздох, никто не уронит и слезинки.

— Вы говорите так, потому что до сих пор не приняли лекарство, — пытался подбодрить его Смит. — Куда запропастился Ивострел?

— Полагаю, он занят поиском откровения, — ответил лорд Эрменвир. — Ты умеешь делать инъекции?

— Что-о? — Смит в замешательстве нахмурился.

— Приходилось ли тебе вводить кому-либо лекарство с помощью шприца?

Смит побледнел:

— Опять какие-нибудь демонские штучки?

— Я совсем забыл, что ваш народ безнадежно отстал в медицине, — вздохнул лорд Эрменвир. — Подай-ка мне с комода зеленую шкатулку, я покажу тебе.

Смит передал лорду шкатулку и, застыв, с ужасом наблюдал, как тот извлек оттуда небольшую стеклянную трубку, напоминающую птичку колибри с длинной иглой вместо клюва. Лорд Эрменвир достал небольшой патрончик с ядовито-зеленой жидкостью и напоил птичку, затем осторожно пошевелил ее хвостик, и на конце иглы появилась зеленая капелька.

— Ну вот, теперь птичка готова нам спеть, — заявил лорд Эрменвир, закатывая рукав. Побрызгав на руку духов, он привычным движением сделал себе укол. Смит вздрогнул. — Готово. Моя бессмысленная жизнь продлится еще одну ночь, — устало произнес лорд Эрменвир. — Отчего ты так побледнел? Я думал, ты привык вонзать в людей острые предметы.

— Колоть, чтобы убить, — это одно, — возразил Смит. — Но колоть, чтобы сохранить жизнь, бр-р! Извращение какое-то!

— Напомни мне при случае рассказать тебе о хирургии, — сказал лорд Эрменвир, выбрасывая пустую ампулу и откладывая в сторону шприц. — Или о трепанации. Считай это способом избавления тела от злых духов, так будет легче.

— Нет уж, спасибо, — поспешно отказался Смит. Он был не в силах отвести взгляд от стеклянной птички. — Вы можете уколоть кого-нибудь ядом и убить, практически не оставив следов?

— Не потребуется даже яда, — принялся объяснять лорд Эрменвир, потирая руку. — Достаточно воздушного пузырька. Но все это не так-то просто осуществить. А ты что, до сих пор пытаешься выяснить, кто убил этого гнусного журналиста?

Смит кивнул:

— Я знаю, кто его не убивал и отчего он не умирал. Это все.

— А отчего же он умер?

— Понятия не имею. На теле нет никаких следов.

— Ты производил вскрытие? — Лорд Эрменвир пристально посмотрел на Смита. Тот в свою очередь изумленно уставился на лорда. — Только не говори мне, что вскрытия вы тоже не делаете!

— Думаю, нет, — ответил Смит. — А что это значит?

Лорд Эрменвир объяснил.

— Но это же осквернение трупа! — завопил Смит. — Разгневанный призрак умершего и все его предки будут преследовать тебя и в этом мире, и в ином!

— Все, что нужно сделать, — это сказать им, что ты проводишь судебную экспертизу. У меня никогда не возникало никаких проблем.

— Я на такое не способен, — признался Смит. — Это даже хуже, чем тыкать в кого-то иголкой. Хладнокровно резать труп… отвратительно!

— Мне отвращение незнакомо, — усмехнулся лорд Эрменвир. По всей видимости, его лекарство начинало действовать. — Послушай, а хочешь, я сделаю это для тебя? Если демон станет издеваться над трупом, думаю, это не так сильно оскорбит твои благородные чувства?

— Что ж, вы — это другое дело, — уступил Смит.

— Тогда вперед! — Лорд Эрменвир вскочил на ноги. — У меня даже инструменты с собой. Разве это не удача? Отправляясь в путешествие, нужно быть готовым ко всему, по крайней мере так говорит мой папа. Ресторан сегодня вечером закрыт, не так ли? Мы сможем выполнить всю работу на кухне!

— Нет! — горячо запротестовал Смит. — Что если там поселится призрак? Ресторан наш главный козырь. Мы можем прогореть.

— Пожалуй, ты прав. Кроме того, это было бы негигиенично, — согласился лорд Эрменвир, роясь в комоде. — Куда я подевал костную пилу? Ну неважно. Мы подождем, пока все уйдут на Фестиваль, и поднимем труп ко мне. Здесь нам никто не помешает.

Смит спустился вниз и с нетерпением наблюдал, как гости, облаченные в карнавальные костюмы, один за другим выходят на улицу или заказывают паланкины, чтобы добраться до центра города, где проходили основные увеселительные мероприятия. На пороге кухни показалась госпожа Смит. За нею следовали Тигель и Винт с огромным подносом, на котором красовался Десертный морской дракон. Это было величественное зрелище: распростертые веером рубиновые крылья из застывшего сиропа и блеск тысячи изумрудных чешуек — в прошлом сахарных пластин. Сама госпожа Смит казалась не менее блистательной: в переливающемся синем атласе и золотистой парче, с тщательно уложенными волосами и ярко накрашенными губами. Ароматное облако духов окутывало повариху.

— Мы отправляемся в городской банкетный зал, — объявила она. — Пожелай мне удачи, Смит. Она мне понадобится. Мои шпионы доложили, что пекарня с Якорной улицы сегодня утром получила партию высококачественной муки от «Мельниц Старого Труна».

— Удачи, — отозвался Смит. — В любом случае они кладут слишком много сливочного крема.

— А наш десерт напичкан афродизиаками, так что мы должны надеяться на лучшее, — призналась госпожа Смит. Она достала трубку из черного нефрита, около фута в длину, невероятно тонкой работы и зажала ее между зубов. — Будь добр, дай мне огоньку.

Смит дал ей прикурить и поцеловал. Когда он наклонился к ней, госпожа Смит прошептала:

— Горицвет ушла с молодым Ивострелом.

— Вы имеете в виду на Фестиваль? — Смит вздрогнул.

— Они целую вечность просидели на парапете на заднем дворике, а когда я на минутку вышла в бар за бутылочкой фруктового ликера для соуса, прокрались мимо. Думали, я их не вижу. Но я разглядела выражение их лиц. Уж мне-то оно знакомо. Негодники выбежали в сад и перебрались через стену. Думаю, они не вернутся раньше утра, но на всякий случай не запирай на ночь боковую дверь.

Смит попытался представить себе Ивострела за столь земным занятием, как карабканье через стену с девушкой.

— Хорошо, — медленно кивнул он, — не запирать боковую дверь. Что ж, возвращайтесь с победой, госпожа Смит.

— Смерть нашим врагам! — зловеще воскликнула повариха.

Она перекинула через руку свой длинный шлейф и, выпуская облака дыма, решительно двинулась в ночь. Тигель и Винт с огромным подносом в руках послушно последовали за ней.

Поручив Горну присматривать за холлом, а обоим Смитам сторожить в баре на случай непредвиденных ночных происшествий, Смит поспешно поднялся по лестнице и дважды тихонько стукнул в дверь лорда Эрменвира. Она тут же широко распахнулась, и на пороге, с улыбкой до ушей, показался его светлость.

— Все чисто?

— Можно идти.

— Вперед, ребята! — Он вылетел из комнаты и зацокал каблуками вниз по лестнице. Четверо телохранителей загромыхали следом.

— Эй! — Смит отчаянно замахал руками, пытаясь привлечь внимание лорда к тому, что голова Режа повернута задом наперед. Лорд Эрменвир обернулся и, поняв в чем дело, захихикал и легким движением руки все исправил.

— Прошу прощения, — произнес он громким сценическим шепотом. — Ну, где там этот твой, как его?

Смит поспешно догнал их и провел на кухню, откуда все спустились в холодный погреб.

Шарплин Меднорез лежал серый и окоченевший, так что запихнуть его в одну из пустых бочек не было никакой возможности. После дюжины мрачных шуточек и нескольких совершенно невероятных и даже криминальных идей наконец решили выносить тело завернутым в мешковину. Смит молился лишь о том, чтобы в холле не оказалось никого из гостей. Горн взмахом руки дал знать, что путь свободен, и странноватая компания с трупом в мешке нетвердой походкой стала подниматься по лестнице, напоминая кучу разновеликих муравьев, волокущих мертвого жука.

К тому моменту, когда они вновь оказались в номере лорда Эрменвира, Смит окончательно лишился присутствия духа. Но, к его огромному облегчению, в комнате не было ни черных свечей, ни запаха ладана. Яркие лампы горели вокруг покрытого клеенкой стола. Рядом, на маленьком столике, были разложены режущие инструменты, напоминающие кулинарные принадлежности.

— Давайте шлепнем его пока на пол, — предложил лорд Эрменвир, выскользнув из-под трупа, чтобы закрыть дверь. — Ребята, разрежьте на нем одежду.

— Ради бога, не надо резать! — в ужасе закричал Смит. — Завтра я должен передать тело Попереку, и, если труп будет обнаженным, да еще с дырой, сразу начнутся вопросы.

— Верно, — согласился лорд Эрменвир. — Ну хорошо. В таком случае просто разденьте его.

Телохранители старательно принялись за работу, и хотя телу Меднореза пришлось пройти через целую серию крайне непристойных манипуляций, оно в конце концов было освобождено от одежды.

— Это похоже на головоломку, — счастливо прорычал Бей, держа в руках брюки Меднореза. — Пришлось изрядно напрячь мозги.

— Вам полезно, — отрывисто бросил лорд Эрменвир, снимая пиджак и рубашку.

Он сорвал с кровати простыню и повязал ее вокруг шеи, как огромную салфетку. Смит нервно ходил по комнате взад-вперед, наблюдая за происходящим и мысленно извиняясь перед Меднорезом.

— Итак, начнем. — Лорд Эрменвир подошел к трупу и принялся рассматривать его. — Что мы имеем? Особь мужского пола, принадлежащая к расе детей солнца. Смерть наступила примерно полтора дня назад. Покойный, по всей видимости, находился в расцвете сил. Никаких признаков хронических заболеваний. На правом боку, между третьим и четвертым ребром, имеется шрам. Вероятно, кто-то стрелял в покойного, хм… из самострела. Жизненно важные органы, правда, задеты не были. Что еще? Налицо начальная стадия разложения.

Смит застонал:

— Приступайте скорее.

— Ты ведь хочешь, чтобы я выяснил причину смерти, не так ли? — отозвался лорд Эрменвир. Он обследовал глаза и уши Меднореза, осторожно ощупал череп. — Никаких следов ранений головы. Никто не подкрадывался и не ударял его сзади дубинкой. Имеются признаки асфиксии, удушья. Держу пари, что это яд. Давайте взглянем на содержимое желудка.

Лорд Эрменвир выбрал небольшой ножичек и произвел надрез. Наблюдавший за всем этим Смит почувствовал, как покрывается холодным потом.

— Посмотрим, где у люди вашей расы располагаются желудки. Насколько я помню, где-то здесь. Помоги-ка мне, Смит. А-а, с тобой все ясно! Хватай, передай ему лампу. Ты поможешь мне. По правде говоря, не могу понять, Смит, какой из тебя убийца?

— Быстрый. — Смит, задыхаясь, отвернулся. — Я привык рубить руки, головы и все остальное сгоряча, одним махом. Но уж точно не так. Думаю, вы научились этому у своего отца?

Телохранители тут же стали опускаться на колени, едва не затушив все лампы.

— Поосторожней, — предупредил лорд Эрменвир. — Нет, если хочешь знать, я научился этому у мамы. Она считает, что, изучая смерть, можно спасти жизнь. И не думай, что она дрожит над анатомическим столом, у мамы железные нервы. Настоящее Добро, когда оно хочет чего-то достичь, может быть столь же безжалостным, как и Зло, позволь заметить.

— Догадываюсь, что так оно и есть. — Смит вытер пот со лба и попытался успокоиться.

— Покойный ел не много. Я бы сказал, что его желудок был совершенно пуст, когда Меднорез прибыл в гостиницу. На обед у него было вино… восхитительный жареный угорь госпожи Смит… выглядит как ком промасленной бумаги… так… а это что такое?

— Полагаю, еще Меднорез ел какую-то рыбу.

— Верно, это рыба. Должно быть, та самая ужасная мелкая рыбешка, которой так гордится Салеш. Не представляю, как вы можете ее есть, особенно с этими вашими острыми соусами… Ох!

— Что «ох»?

— Похоже, я нашел то, что прикончило его, Смит, — произнес лорд Эрменвир каким-то странным голосом.

Взяв пинцет, он извлек нечто из глубины тела Меднореза и поднес непонятный предмет к свету. Смит пригляделся повнимательнее. Это был небольшой серый комочек какого-то вещества.

— Девять кругов ада! Что это?

— Если я не ошибаюсь, — лорд Эрменвир вставил себе в глаз лупу и стал тщательно рассматривать объект, — а я не ошибаюсь, это печень рыбы-пухлянки.

— И что с того?

Лорд Эрменвир вынул лупу и посмотрел на Смита:

— Ты ведь убивал с помощью оружия? Не яда? Держу пари, что ты никогда не торговал рыбой.

— Не приходилось. Печень рыбы-пухлянки ядовита?

— Смертельно ядовита. — Лорд Эрменвир говорил с непривычной серьезностью. — Сама рыба безвредна, но ее печень полна токсинов. В большинстве городов запрещается торговать этой рыбой, если из нее не вынута печень. Возможно, власти Салеша не так предусмотрительны. В любом случае печень рыбы-пухлянки попала в пищу Меднореза, и он умер через три минуты после того, как проглотил ее.

Смит застонал:

— Стало быть, всему виной обед, а не «Пенящееся чудо Медночиста».

— Да, но не думаю, что тебе следует беспокоиться о возможной потере лицензии, — сказал лорд Эрменвир, откладывая в сторону рыбью печень и начиная приводить в порядок внутренности Меднореза. — Это была не роковая случайность, а преднамеренное убийство. Печень даже надрезали сбоку, чтобы выпустить яд. Иными словами, это вовсе не то же самое, как если бы ты по ошибке положил печень рыбы-пухлянки в салешскую булочку.

Смит опустил голову и тихонько выругался.

Меднорез уже был зашит и ценой невероятных усилий снова облачен в свои одеяния, когда раздался резкий стук в дверь.

— Кто там? — спросил лорд Эрменвир, снимая с шеи простыню и протягивая руку за рубашкой.

— Это я, — послышался снаружи голос лорда Эйрдвэя.

— В ванную, — прошипел лорд Эрменвир, указывая своим телохранителям на Меднореза. Те послушно подхватили тело и вынесли его из комнаты. — Он обычно перевозбуждается при виде трупов, — шепотом пояснил лорд Смиту, затем повысил голос: — Ты довольно рано. В чем дело? Салеш не был потрясен твоей красотой? — поинтересовался он, застегивая рубашку.

— О-о, я произвел настоящий фурор. — В голосе лорда Эйрдвэя сквозило ликование. — И даже не напился, ни-ни! Но произошла одна совершенно удивительная вещь. Ты собираешься открывать дверь или нет? У меня для тебя подарок.

Глаза лорда Эрменвира превратились в узенькие щелочки, но он лишь пожал плечами.

— Что ж, — уклончиво отозвался его светлость и, понизив голос, добавил: — Смит, не будешь ли ты столь любезен открыть дверь? Но открывай быстро и сразу же отходи. Братец любит всякие мрачные шуточки.

Сидевший на полу с бутылкой в руке, Смит тяжело поднялся на ноги и подошел к двери. Открыв ее, он поспешно отступил назад. На пороге показался слегка потрепанный лорд Эйрдвэй. За его спиной стоял какой-то господин, в отличие от одежды лорда вечерний туалет незнакомца выглядел безупречно.

— Привет, Смит! — радостно воскликнул лорд Эйрдвэй. — Взгляни-ка, братец, кого мне посчастливилось встретить в Бальном зале на Главной улице!

Глаза лорда Эрменвира округлились от ужаса.

Господин тем временем обошел лорда Эйрдвэя и со зловеще-торжествующей ухмылкой проник в комнату.

— Славный раб Шаратриона, — произнес он звучным голосом мага. — Вызываю вас на дуэль.

— Тебе придется с ним сразиться, — объявил лорд Эйрдвэй, закрывая дверь и задвигая засов. — Ради чести нашего дома.

— Презренный трус! — закричал Девиоттин Шлепохлюп. Это был высокий представительный мужчина, с прямым пробором и аккуратной щеточкой усов. По крайней мере, именно в таком облике небезызвестный маг предстал перед обоими лордами и Смитом. — Неужели ты на самом деле думал, что я не сумею отыскать тебя в гуще этих жалких людишек? Теперь ты умрешь, словно крыса в подвале, как того и заслуживаешь.

— Я тяжело болен, — слабым голосом ответил лорд Эрменвир. — Боюсь, я не в состоянии дать тебе удовлетворение.

— Ага, боишься! — злорадствовал Шлепохлюп. — Мне наплевать, здоров ты, болен или мертв, дуэль в любом случае состоится сегодня же вечером в этой самой комнате. Пусть это не совсем подходящее место для поединка, но я знаю, что в городах простых смертных подобные дуэли разрешены.

— Ты лжешь! — заявил лорд Эрменвир, в сильном волнении теребя бороду.

— Я никогда не лгу. И будь ты настоящим мастером Черной Магии, а не избалованным отпрыском зазнавшегося проходимца, тебе было бы известно об этом.

— И ты позволишь ему говорить о папочке в подобном тоне? — подстегнул брата лорд Эйрдвэй.

— Могу привести пример из Кодекса Смогдарантина, четвертая глава, строка сто тридцать шестая, — заявил Шлепохлюп и стал цитировать: — «И случилось так, что в Целиссе, городе смертных, в седьмой год правления тирана Фаскаса, Тлоаникс Хашерет был смертельно оскорблен Приндо Гоффом и вызвал его на магическую дуэль. Они сражались через три часа после наступления полуночи, на центральной площади города, и Хашерет поразил Гоффа огненной молнией и развеял его пепел над фонтаном».

— Но у тебя нет секунданта, — тут же нашелся лорд Эрменвир.

— Я буду его секундантом, — с готовностью отозвался лорд Эйрдвэй. — А Смит — твоим.

— Предатель!

В комнату, шаркая, вошли телохранители и остановились, уставившись на Шлепохлюпа. Режь угрожающе зарычал, и у всех четверых потекли слюнки. Лорд Эрменвир, самодовольно ухмыляясь, положил руки в карманы:

— Эти господа могут запросто разорвать тебя на кусочки.

— Нет-нет. Они не посмеют, — заверил Шлепохлюпа лорд Эйрдвэй. — Эти ребята подчиняются моей семье, а я как старший брат занимаю более высокое положение. Не прикасайтесь к этому человеку, ясно вам, парни? Это приказ. Шлепохлюп оскорбил лорда Эрменвира, и поэтому только лорд Эрменвир имеет право убить его.

Телохранители отступили, в некотором замешательстве поглядывая друг на друга. В комнате царило тягостное молчание, пока громилы разбирались в родственных отношениях своих хозяев. Наконец Режь низко поклонился, и остальные трое последовали его примеру.

— Со всем почтением мы оставляем вас, господа.

Едва заметным движением Смит поудобнее перехватил бутылку, которую держал в руке, но лорд Эйрдвэй тут же повернул голову.

— И не пытайся, Смит, иначе я убью тебя, — предостерег он. — А мне бы очень не хотелось этого делать, потому что ты мне нравишься. Но смертным не следует вмешиваться в подобные дела.

— В любом случае спасибо за заботу, Смит, — поблагодарил лорд Эрменвир. К нему начало возвращаться присутствие духа. — Эй, Эйрдвэй, тебе достанется от мамы.

Лорд Эйрдвэй побледнел.

— Я оказываю тебе услугу, нытик, — с сожалением в голосе произнес он. — Нельзя постоянно убегать от того, что страшит. Сразись с этим господином!

— Да, — согласился Шлепохлюп, скрестив руки на груди и с мрачным торжеством глядя на лорда Эрменвира. — Сразись со мной.

— Ну хорошо. — Лорд Эрменвир расстегнул манжеты и выпрямился. — Полагаю, мне согласно обычаю принадлежит право выбора оружия?

Шлепохлюп, злобно сверкнув глазами, кивнул.

— В таком случае, учитывая, что мы находимся в помещении, и мой секундант подвергает риску свою частную собственность, думаю, следует обойтись без огненных заклинаний, если, конечно, ты не возражаешь.

— Нисколько.

— Что ж, в столь неудачно сложившихся обстоятельствах, пожалуй… я выбираю… Смертельное Устное Оскорбление! — выкрикнул лорд Эрменвир.

Глаза Шлепохлюпа вспыхнули.

— Вполне в твоем духе. Но я принимаю.

Смит попытался вспомнить все, что ему когда-либо приходилось слышать о магах и о том, каким образом те убивают друг друга. Кажется, Смертельное Устное Оскорбление считалось оружием малого калибра. В нем не было такого блеска и мощи, как, скажем, в Чарах Пурпурного Дракона или Заклинании Постепенного Уничтожения. Возникали даже споры относительно того, является ли «Оскорбление» магическим оружием, учитывая склонность людей верить тому, что о них говорят, и поддаваться влиянию дурных слов. На знаменитом Черном Совете говорили, что только быстрое действие позволяет считать «Оскорбление» средством сведения счетов. Однако никто не мог возразить, что это оружие способно привести к необратимым последствиям или что в его использовании не требуется применять определенную стратегию. Шлепохлюп откашлялся и выпрямился:

— По издревле сложившимся правилам дуэли первое оскорбление за мной. Приготовься!

Лорд Эрменвир напрягся. Шлепохлюп сделал глубокий вдох.

— Ты, — начал он, — скрюченный, недоразвитый карлик, в костюме от скверного портного!

Лорд Эйрдвэй покатился со смеху. Смит в изумлении наблюдал, как на его глазах лорд Эрменвир начал искривляться и уменьшаться, при этом брюки становились ему велики, а рукава рубашки коротки.

Его светлость оскалился и ответил:

— Нет! Я красивый, изящно одетый парень, чуть ниже среднего роста, в то время как ты — кликливая утка, пускающая газы!

Шлепохлюп задрожал всем телом и стал уменьшаться, пукая частыми взрывами, в то время как лорд Эрменвир и его костюм вернулись в прежнее состояние. Через клюв, неожиданно возникший на месте рта, Шлепохлюп сумел прокрякать контрзаклинание:

— Нет! Я не пускаю никаких газов, у меня нет ни крыльев, ни клюва, я говорю ясно и убедительно, в то время как ты — забившийся в щель, покрытый плесенью комочек грязи, который вскорости выметут прочь!

И подобно воздушному шарику, Шлепохлюп тут же раздулся до первоначальных размеров, а лорд Эрменвир, напротив, начал сжиматься, темнеть и опускаться к щели в полу.

— Нет! — в отчаянии забулькал он. — Я — нормального облика маг, устойчивый к плесени, а вот ты — слепой одноногий кастрированный пес, страдающий чесоткой!

После этого лорд Эрменвир вновь приобрел привычный вид, и плесень, уже начавшая покрывать его лицо, полностью исчезла, а Шлепохлюп рухнул на пол и, схватившись усыхающими руками за пах, поднял свою слепую, заросшую шерстью морду и завыл:

— Нет! Я — мужчина со всеми необходимыми органами, твердо стою на обеих ногах и ясно вижу, что ты — жаба, чьи зубы срослись вместе, лишив тебя дара речи.

— Ага! — возликовал лорд Эйрдвэй, вместе со Смитом уловивший ошибку: у жабы не бывает зубов. — Выбирай выражения!

Лорд Эрменвир с выражением ужаса на лице дернулся, и его зубы с лязгом сомкнулись. Бедняга отчаянно пытался что-то сказать, в то время как его тело морщилось и меняло цвет. Колдовство возымело действие: рот лорда Эрменвира расширился, а зубы вовсе исчезли. Его светлость издал ужасный вопль, в котором с трудом можно было различить отдельные слова:

— Нет! Я не жаба. Я — человек, у меня ровные, безупречно расположенные зубы. Находясь в здравом уме, я заявляю, что ты — гигантская муха, вовсе не имеющая рта!

— Нет, — задыхаясь, выкрикнул Шлепохлюп, когда прозрачные крылья стали пробиваться сквозь ткань его вечернего костюма. — Я… — Он схватился за свое вытягивающееся лицо, чтобы успеть произнести контрзаклинание, прежде чем губы склеятся навсегда. — Я — человек, у меня рот как у всех людей, и пет никаких крыльев, а вот ты — дешевая сальная свечка, твой рот забит оплавленным воском, а язык твой — черный фитиль, скорчившийся в пламени!

— Нет! — взвизгнул лорд Эрменвир, выплевывая огонь. — Я — мужчина, у меня гибкий живой язык, и никакой воск не мешает мне отчетливо произнести, что ты и не человек вовсе, а висячее пугало, одетое в тряпье и набитое бумагой, твое лицо — это размалеванный бурдюк, а рот просто линия, неспособная издавать звуки!

— Гх-х-х-х! — задохнулся Шлепохлюп, когда возникшая из ниоткуда петля обвила его шею. — Нет. Я вовсе не пугало и… — он с трудом разлепил склеивающиеся губы, — я — маг, чьи проклятия быстры и смертоносны, и моему языку хватит проворства, чтобы произнести, что ты… — в его глазах появился устрашающий блеск, — что ты ничтожный, малодушный малявка-полукровка, выскочка, психопат, который целиком и полностью заслуживает, чтобы неотвратимый удар колдовской молнии испепелил его прямо на месте!

— Ого! — испугался Смит, да и лорд Эйрдвэй растерялся, пытаясь осмыслить затейливые проклятия, а между тем лорд Эрменвир, выпучив глаза, в ужасе смотрел, как потрескивающее, раскаленное добела кольцо стягивается вокруг его головы. Бедняга выкрикнул первое, что пришло ему в голову:

— Сам такой!

С последним звуком контрзаклинания колдовская молния, достигшая наивысшей степени концентрации, испустила жадный огненный язык и поразила Шлепохлюпа в самую середину жилета. Маг успел лишь бросить на противника гневный взгляд, после чего послышалось шипение, из носа Шлепохлюпа обильно потекли сопли, и трескучее яркое пламя ровно на три секунды охватило его, а потом с громким хлопком исчезло.

Шлепохлюп грохнулся навзничь, от его подпаленных усов струился дымок. Мага подкосило мощнейшее из контрзаклинаний, против которого нет никакого средства. Принцип его действия столь прост, что даже крошечные дети инстинктивно усваивают его, а деморализующий эффект столь сокрушителен, что даже зрелые мужчины впадают в полнейшее саморазрушение, яркой иллюстрацией чего и служил сейчас Шлепохлюп. Как ни странно, его наряд практически не пострадал.

— Последний ход был нечестным, — заявил лорд Эйрдвэй. — Разве нет? Вы, кажется, договаривались: никаких огненных заклинаний.

Лорд Эрменвир в ярости развернулся к нему:

— Это он сжульничал, ты, дурья башка! Но если бы он меня убил, это было бы уже совершенно неважно!

— Наоборот, — здраво рассудил лорд Эйрдвэй. — Тогда Смит, как твой секундант, получил бы право оспорить победу Шлепохлюпа перед Черным Советом.

— Да уж, вот бы я обрадовался, так обрадовался! — Лорд Эрменвир задрожал всем телом и покачнулся.

Подобно горной лавине, телохранители тут же метнулись к нему и поддержали, не позволив упасть. Режь осторожно усадил лорда в кресло.

— Хозяин устал, — заботливо пророкотал он. — Хозяин выдохся. Сейчас для подкрепления сил нашему господину лучше всего откушать печени врага, вырванной еще теплой из жалкого поверженного тела. Прикажете достать его печень, мой господин?

— О боги! Нет! — Лорд Эрменвир скривился от отвращения.

— Но это же очень полезно, — ласково уговаривал Режь. — Печень врага обладает магическими свойствами. Вы сразу напитаетесь жизненными силами противника. Его светлость ваш отец, — последовала пауза, во время которой все великаны преклонили колена, — всегда съедает печень тех, у кого хватает дерзости напасть на него. Если же враги были особенно коварны, он вырывает также и их сердца. Ну же, молодой Хозяин, хотя бы попробуйте!

— А знаешь, он прав, — заметил лорд Эйрдвэй. — К тому же стоит подумать и об общественном мнении. Больше никто не станет оспаривать твое право на должность казначея братства. Да и сам я не откажусь от кусочка сердца этого ублюдка.

— А сварить можно? — с надеждой спросил лорд Эрменвир.

— Нет! — хором ответили телохранители вместе с лордом Эйрдвэем.

— Это практически сведет на нет ее магические свойства, — пояснил Режь.

— Ладно, девять кругов ада, прекрасно обойдусь приправами, — решил лорд Эрменвир. — Смит, раздобудь мне перец, соль и лимон.

— Слушаюсь, — кивнул Смит и испарился. Кажется, дуэль магов не привлекла постороннего внимания, хотя, когда Смит выбегал из кухни с приправами, которые заказал лорд Эрменвир, Горн бросил на хозяина гостиницы подозрительный взгляд. В ответ Смит только закатил глаза и поспешил наверх.

Когда он вернулся в номер, тело Шлепохлюпа было распростерто на мраморном столе, а лорд Эрменвир пытался расстегнуть на нем жилет и рубашку.

— Рановато окоченел, — жаловался победитель. — Может быть, побочное действие заклинания? А, Смит, положи это куда-нибудь. Вот зараза, пуговицы оплавились!

— Ну так оторви их, — посоветовал лорд Эйрдвэй.

— Терзайте поверженного врага! — наставлял Режь. — Впивайтесь мощными зубами в его плоть, в его дымящуюся печень! Вырвите ее с силою и поглотите, пусть душа супостата воет и ломает руки! Пусть его кровь ручьем стекает по вашей бороде!

— По правде говоря, к этому я, кажется, не готов, — обливаясь потом, прошептал лорд Эрменвир. Он разрезал одежду, молниеносным взмахом ножа вскрыл труп и уставился на обсуждаемую печень. — О боги, какая мерзость!

— Кромсать Меднореза вы не отказывались, — напомнил Смит.

— Аутопсия — это одно, а есть людей — совсем другое, — отозвался лорд Эрменвир, осторожно вырезая печень. — Ой, зар-раза! Теперь пятно на рубашке никогда не отстирается. Смит, дай-ка мне вон ту тарелку!

Смит, решив, что ему все равно никогда не понять демона, повиновался. Лорд Эрменвир положил печень Шлепохлюпа на тарелку и, старательно отворачиваясь, принялся нарезать ее ломтиками.

— Ну и вонь… Смит, а соковыжималку вместе с лимоном ты случайно не захватил? Ох, меня от всего этого сейчас наизнанку вывернет…

— Что ты делаешь?! — возмутился лорд Эйрдвэй.

— Печень под соусом, а если нельзя, то я вообще не стану есть эту дрянь, — зарычал в ответ брат. — И немедленно прекратите делать оскорбленные лица. Смит, шел бы ты отсюда, а то сейчас в обморок хлопнешься.

Смит с благодарностью удалился. Он спустился в бар, где в одной из кабинок дремали Старый Смит и Молодой Смит, разбудил их и отправил в постель. Потом налил себе выпить и сидел один в темноте, потягивая вино и перебирая в памяти события двух последних дней.

Заслышав, что вернулись госпожа Смит с Тигелем и Винтом, Смит вышел в холл.

— Ну как все прошло? — поинтересовался он.

Тигель и Винт, слегка пошатываясь, подняли сжатые кулаки и издали победный клич. Госпожа Смит показала золотую медаль.

— Победа, — спокойно сказала она и, внимательно посмотрев Смиту в глаза, повернулась к носильщикам: — Мальчики, думаю, вам пора спать.

— Да, госпожа, — просипел Винт, и они поковыляли прочь.

— Пойдем, поговорим на кухне, — предложила повариха, направляясь вглубь коридора, Смит со стаканом в руке последовал за ней.

В кухне госпожа Смит сняла медаль и повесила ее над плитой. Она помедлила несколько секунд, затем придвинула себе кресло и, перекинув через локоть шлейф, уселась поудобнее. Повариха неторопливо извлекла свою трубочку и набила ее янтарным листом.

— Будь любезен, огоньку, — попросила она. Смит щипцами достал из очага уголек и протянул ей. Госпожа Смит раскурила трубочку и откинулась на спинку кресла.

— Ну? — подняла она бровь.

— Скажите, как можно раздобыть печень рыбы-пухлянки?

— Проще простого, — ответила госпожа Смит. — Выбираешь момент, когда рыбаки разбирают улов, а скупщики еще не появились. Выходишь на побережье, присматриваешь себе рыбака и спрашиваешь, нет ли у него хорошей живой пухлянки. При этом стоит, конечно, слегка прикинуться полоумной старухой. Очень внимательно слушаешь, когда рыбак втолковывает тебе, как чистить пухлянку, и горячо благодаришь, что он предупредил тебя о том, какая гадкая печенка у этой рыбы. И несешь себе пухлянку домой в ведре. А потом, — спокойно продолжала она, — если придет к тебе в ресторан один гад ползучий и закажет обед, а ты знаешь, что в свое время он сломал жизнь паре-тройке невинных людей и даже довел кое-кого до самоубийства… или, к примеру, ты знаком с девушкой, которая все глаза себе выплакала, потому что этот негодяй убедил ее, будто бедняжке грозит смертный приговор, если она с ним не переспит, а малышка как раз влюбилась в другого… к тому же злодей хотел заставить ее донести на некоторых людей… Ну, в общем, Смит, тогда вполне может статься, что в закуску, которую он закажет, случайно попадет что-нибудь ужасное. И прошу отметить, я ни в чем не призналась, — добавила она. — И абсолютно ни о чем не жалею.

Смит некоторое время сидел молча, поворачивая стакан в ладонях и глядя, как тает лед.

— Донести на некоторых людей, — эхом повторил он. — То есть Меднорез не был уверен насчет вас, но если бы он как следует запугал Горицвет, то сумел бы до вас добраться. Под угрозой ресторан, репутация. Для шантажа лучше и не придумаешь. Вы прокрались к Меднорезу в номер и сожгли большую часть записей, но тут кто-то, вероятно Горицвет, спугнул вас. Потом вы были заняты, накрывая на столы и успокаивая нашу малышку, поэтому вам так и не удалось вернуться, чтобы уничтожить оставшиеся бумаги до того, как Винт обнаружил труп.

Госпожа Смит выпустила струйку дыма и безмолвно смотрела на него.

— Расскажите, как вы оказались замешаны в скандале Железочаров, — попросил наконец Смит.

Госпожа Смит вздохнула.

— Когда-то, — заговорила она, — я работала на транспортную компанию «Золотая цепь». Мы везли пассажиров в Каркатин. Это были Осиянный и его последователи. Их только что изгнали из нашего города, вот они и отправились в другой. Но Осиянный уже начал поговаривать о том, чтобы основать город, где представители всех рас могли бы жить в мире и согласии. И когда мы добрались до Каркатина, я ушла с ними.

— Осиянный обратил вас в свою веру? — спросил Смит.

Госпожа Смит помотала головой, устремив взгляд куда-то вдаль, и пожала плечами.

— Тогда я была просто сумасбродной девчонкой, — сказала она. — Я не верила, что расы могут жить в мире и согласии, и не верила, что человек в одиночку способен изменить мир. Но Осиянный позвал меня за собой, и… если бы он попросил меня броситься с высокой башни, я бы сделала даже это. Ты никогда не слышал его, Смит, а то бы понял. У него был удивительный дар позволять людям чувствовать себя чистыми независимо от того, что они вытворяют в постели. Он носил с собой невинность, словно плащ, который можно накинуть на плечи кому угодно. С ним у меня было такое ощущение, будто мне прощено все дурное, что я успела натворить… Любовь превратилась в священнодействие и значила гораздо больше, чем мимолетное удовольствие от тисканья в потемках. Нас было человек тридцать — разных рас. Несколько юношей и девушек из знатных семейств детей солнца, я, пара бродяг, полукровки, одна слепая девушка и еще молодой человек, которому с нами было совершенно не в радость, но он приходился Осиянному каким-то родственником и следовал за ним из чувства долга. Его звали Рамак. Зеленюки все были великолепные ребята, не то что местные лавочники. Необузданные дикари. Поэты. Музыканты. Безумная была жизнь. Яркая, бесшабашная, головокружительная. Мы вытворяли такое, что ты даже представить себе не можешь. Голодали, гуляли под дождем, плясали, нарядившись в лохмотья, и собирали цветы на обочинах больших дорог. Это был настоящий Фестиваль, Смит! Но в отличие от теперешнего в нем была душа. Осиянный дал мне в пару одного йендри и благословил наш союз во имя межрасовой гармонии. Тогда мне казалось, что я достаточно люблю Хладдерина, — зеленюки очень даже ничего в постели, а мой к тому же был сногсшибательно красив. Но Осиянного я любила сильнее. Когда к нам примкнул Могарон Железочар, он предложил всем поселиться во владениях его семейства. И вот мы отправились туда, распевая и отплясывая. Я родила Хладдерину ребенка… Что тут скажешь? Прелестный малыш. Я никогда не была одержима материнством, но отец просто души в нем не чаял. В день, когда появились Железочары со своим воинством, сыночку было полгода.

— Если вам больно, можете не рассказывать об этом, — вставил Смит.

— И не буду. До сих пор не могу… Во время битвы граната разнесла стену сада, и я тут же кинулась в пролом, как безумная, и многие другие тоже. На бегу я обернулась и увидела, как падает Хладдерин, а в горле у него торчит одна из тех проклятых длинных черных стрел. За ним бежал Рамак и тащил на руках слепую девушку, Хайсу. Она была любимицей Осиянного, потому что он считал ее провидицей. У Хайсы как раз начались схватки. Надо же было ее ребенку выбрать именно этот час для своего злосчастного рождения! Рамак, Хайса и я сумели выбраться живыми. Нам удалось отползти подальше от побоища, и к вечеру мы были в безопасности. Что стало с остальными, я не знаю. В ту ночь Хайса родила девочку.

— Горицвет? — спросил Смит. Госпожа Смиг кивнула:

— Дней десять мы прятались в лесу, ревели в три ручья и ломали голову над тем, что делать дальше.

После стольких месяцев безумной праздной жизни было очень трудно привести мысли в порядок. В конце концов Рамак решил, что лучше всего сдаться на милость властям. Мы же не знали, как погиб Могарон, и какую клятву принес его отец, а поскольку Рамак никогда особенно не верил в учение Осиянного, отречься ему было проще простого. В конце концов они с Хайсой пошли в Каркатин и сдались. Чем это закончилось, ты знаешь. Только девочка чудом осталась в живых.

— А почему вы не пошли с ними?

— Не хотела отрекаться, — ответила госпожа Смит. — К тому же я должна была подумать о своем малыше. Но какая жизнь ждала ребенка рядом со мной с его-то цветом кожи? Я была наслышана о Зеленой Ведьме — так мы называли Святую Матушку нашего мерзкого маленького лорда. Хладдерин говорил, что она берет сироток на воспитание. Я отправилась в Зеленландию, поднялась на Черную Гору и подошла к жутким черным воротам. На меня принялись коситься стражники-демоны в латах, но тут в белых одеждах, прямо-таки излучая святость, вышел ученик Зеленой Ведьмы, взял у меня ребенка и пообещал, что позаботится о нем. Вот и все. Я спустилась с горы и нашла для себя убежище в Кемельдионском аббатстве. Когда все немного поутихло, я назвалась госпожой Смит и нанялась стряпать при караванах твоего кузена. Работа была знакомая, а постоянные переезды с места на место при известных обстоятельствах были мне только на руку. Я сумела выяснить, как каркатинские власти поступили с крошкой Горицвет, — очень трогательно, что они дали ей такое имечко, правда? Когда у твоего кузена уволилась сигнальщица и потребовалась новая, я посоветовала ему поискать в городе Пылающей Горы. По чистой случайности он выбрал именно Горицвет. С тех пор я за ней присматриваю в память о ее отце.

Тишину заснувшего дома нарушил звук приближающихся шагов. Дверь приоткрылась, и в кухню заглянул лорд Эрменвир. Он был необычайно бледен.

— Где бы раздобыть что-нибудь от несварения? — спросил он. — Ах, извините, кажется, я помешал серьезному разговору.

— Очень серьезному, — кивнул Смит.

— Я так и думал, что рано или поздно у вас дойдет дело до подобной беседы. — Лорд придвинул табуретку и сел за стол. — Могу ли я со всем почтением предположить, что никто не станет принимать опрометчивых решений? Даже если по какому-нибудь глупому стечению обстоятельств кому-то пришлось, ну, не знаю, совершить убийство, например. Я уверен, что в любом случае это было абсолютно оправданно… Вы себе и представить не можете, какие отвратительные инциденты случалось замалчивать моему семейству.

— Очень даже могу, — пожала плечами госпожа Смит.

Она поднялась, взяла бутылку послеобеденной горькой настойки и, добавив немного в стакан с минеральной водой, протянула «коктейль» лорду Эрменвиру. Затем снова тяжело опустилась в кресло.

— Пью за ваше несравненное здравомыслие! — провозгласил лорд Эрменвир, поднимая стакан, и залпом осушил его. — Ах, честно говоря, я обожаю вас обоих и ни за что не позволю каким-то там истине и справедливости одержать верх. Предлагаю затолкать тело ненавистного Меднореза куда-нибудь под ковер… Снова послышались шаги, и распахнулась дверь.

На пороге рука об руку стояли Горицвет и Ивострел.

Они тоже были очень бледны. И перепуганы до смерти.

— Мы… — пискнула Горицвет.

— То есть мы… — прохрипел Ивострел.

Они замолчали, тревожно оглядывая собравшихся за столом. Лорд Эрменвир разинул рот, не в силах вымолвить ни слова. Но в конце концов справился с изумлением и заверещал:

— Ты? Прах побери, Ивострел, я тоже хочу кусочек! Горицвет, любовь моя, не думай, что на нем свет клином сошелся, попробуй хоть разок сыграть в тычинки-пестики со мной!

— Нет, — отрезала Горицвет, и Ивострел обнял ее за плечи. — Я его люблю. Я… я не знаю, как это получилось. Получилось — и все!

— Я не знаю, как это получилось, — эхом повторил Ивострел. — Получилось — и все. Как молния, сорвавшаяся с небес.

— Как огромный корабль появившийся из тумана! — добавила Горицвет.

— Мы ничего не могли поделать, — взволнованно объяснял Ивострел. — У меня долг… обеты… и я всегда думал, что в моей жизни не будет иной любви, кроме любви священной, и вот…

— А я вообще не хотела никого любить! — всхлипнула Горицвет. — И вдруг все так перевернулось!

Госпожа Смит покачала головой.

— И вы оба кажетесь такими несчастными, — мягко проговорил лорд Эрменвир. — Детки, не стоит расстраиваться из-за пустяков! Не забывайте, что сейчас Фестиваль! Это всего лишь минутное помешательство, иллюзия, мечта! Завтра тихо-спокойно разбежитесь без всяких сожалений! А не завтра — так послезавтра, через неделю… Поверьте мне, милые вы мои, пройдет!

— Нет. — Голос Ивострела дрогнул. — Это никогда не пройдет. Я не стану кощунствовать перед ликом Любви. — Доктор повернулся к госпоже Смит: — Я видел сон, моя госпожа. Будто я младенец, спрятанный в кустах. Рядом со мной лежало другое дитя — крошечное и одинокое. Я знал, что она сирота, что она несчастна, и мечтал обнять и защитить ее. Проснувшись, я отправился к Милосердной и спросил у Нее, что значит мой сон. И Она ответила, что мне надлежит вернуться к истокам своей жизни. — Он неловко шагнул к госпоже Смит, держа Горицвет за руку, и опустился на колени. — Госпожа, я хочу взять Тибу в жены. Благословите нас.

Он протянул руку и коснулся ее лица. Госпожа Смит вздрогнула. По щеке ее покатилась слеза.

— Ну вот, вы это сделали, — хрипло пробормотала она. — И попались. — Она поднялась с кресла и взяла Ивострела за руку.

— Жениться?! — завопил лорд Эрменвир. — Вы что, с ума сошли? Взгляните, что вы за парочка! Вы хоть подумали, как будете жить в этом мире? Уж я-то достаточно могу порассказать про смешанные браки! Вы и представить себе не можете, каково это — быть сыном моих мамочки и папочки!

Ивострел пропустил мимо ушей эту страстную тираду.

— Я никогда не потревожил бы вас, — сказал он госпоже Смит. — Но ходили слухи, что некий человек, словно шакал, охотится на последователей Осиянного. И я понял, что он станет разыскивать мою мать. Милосердная попросила меня отправиться в этот город вместе с Ее сыном. Я собирался предупредить вас. Но потом того человека убили, а я увидел Тибу и почувствовал, что знал ее всю жизнь.

— Это не настоящее имя, — проговорила госпожа Смит. — На самом деле ее зовут Калья.

— Правда?! — заверещала Горицвет. — Здорово! Имя Тиба мне никогда не нравилось!

— Но называться настоящим именем для тебя опасно, детка, — печально отозвалась госпожа Смит. — Даже после стольких лет. Да и как вы собираете жить? — Повариха в отчаянии переводила взгляд Горицвет на Ивострела. — Откроете лавку в зеленом квартале? Думаете, вам там будут рады?

— Зачем? — удивилась Горицвет. — Я по-прежнему буду здесь посыльной. А он… — Она с умоляющим видом обернулась к Смиту: — Послушайте, а что если у нас при гостинице будет свой врач? Мой приятель Рудолом из «Бриза» говорит, что в шикарных заведениях принято держать собственного врача, как в водолечебнице. А богатые любят ходить к… к докторам-йендри, потому что там всякая экзотика, мистическая мудрость и вообще! Пусть учит их медитации. Или еще чему-нибудь. Ну пожалуйста!

— Можно попробовать, — согласился Смит.

— Безумие, — проворчал лорд Эрменвир. — Чистой воды безумие.

— Вовсе нет! — набросилась на него Горицвет. — Если мы будем вместе, нам ничего больше не надо!

— Вы не ведаете, что творите, — печально произнесла госпожа Смит. — Оба. Вы себе не представляете, как это будет трудно. Но теперь уже ничего не поделаешь. Ладно, благословляю. И желаю удачи. Она вам понадобится…

— А почему никто не попросил моего благословения?! — возмутился лорд Эрменвир. — Или хотя бы разрешения!

Ивострел поднялся с колен и посмотрел на него:

— Мой господин, ваша Матушка…

— Знаю-знаю. Это ее работа. Посылая тебя сюда, а прекрасно понимала, чем все это закончится, — устало отмахнулся лорд Эрменвир. — Вечно вмешивается в чужие жизни, насаждает любовь, радость и духовность. Меня, как всегда, забыли предупредить и действительно, с чего бы ей думать обо мне? Я же всего лишь маленький, жалкий Эрменвир, единственное живое существо во всем Салеше, которое за весь Фестиваль ни разу не предавалось любовным утехам!

— Но это не совсем правда… — робко возразил Смит.

— Не стоит меня утешать! Ладно, Ивострел, я официально освобождаю тебя от служения моей особе. Ступай исцелять и ублажать невежд, которые, едва взглянув, забросают тебя камнями… Тебе придется зарегистрироваться в качестве постоянного жителя Салеша и принести городским властям клятву не отравлять колодцы и не совращать чужих жен. А как только возникнет опасность межрасового конфликта, ты со всех ног прибежишь обратно на Гору, если, конечно, бегаешь достаточно быстро.

— Любому, кто захочет его обидеть, придется сначала убить меня!! ! — воскликнула Горицвет, крепко обнимая Ивострела.

— Ясно, — убитым голосом отозвался лорд Эрменвир. — В таком случае, похоже, у меня нет ни малейшей надежды по-быстрому перепихнуться с тобой до свадьбы? Ну, сама знаешь, право первой ночи, да и тебе перед тем, как покупать товар, стоит как следует осмотреться!

— Размечтались! — фыркнула Горицвет.

— Что ж, ты никогда не узнаешь, что потеряла, — пробурчал лорд Эрменвир. — Ладно, ступайте в постельку. Меня уже тошнит от этой вашей верности.

— Мой господин… — Ивострел низко поклонился. Затем повернулся к госпоже Смит и поцеловал ей руку: — Госпожа…

— Идите, — отозвалась она.

Доктор снова схватил Горицвет за руку, и они убежали. Радостное щебетание девушки постепенно стихало вдали:

— …кровать, конечно, узкая, но это ничего, можно совсем ее вынести и спать на полу!

— Смит, что с ними станется? — убивалась госпожа Смит. — Редиске и той боги дали мозгов больше, чем этому ребенку!

— Ну, мы же будем за ними присматривать, — попытался успокоить ее Смит. — К тому же Горицвет гораздо смышленее, чем вы думаете.

— Вся в папочку — тот еще был кретин! — всхлипнула госпожа Смит.

За этим высказыванием последовала долгая пауза, во время которой из коридора снова донесся звук приближающихся шагов. Несколько нетвердых.

Дверь приоткрылась, и в кухню заглянул ухмыляющийся лорд Эйрдвэй. Его кружевное жабо было испачкано запекшейся кровью.

— Должен сказать, ты пропускаешь отличную пирушку, — сообщил он брату. — А знаешь, у тебя в ванной был еще один труп!

Смит со стоном схватился за голову.

— Эйрдвэй, это был очень нужный труп! — вскочил лорд Эрменвир.

— У-уй… — Лорд Эйрдвэй перевел взгляд на Смита и госпожу Смит: — Извините.

— Не беспокойтесь, — сказал лорд Эрменвир, — ради вас он все уладит. Правда, Тысячеликий-придурковатый?

— Заткнулся бы ты, — поморщился его брат и, взглянув на Смита, спросил: — А что я могу сделать?

После Фестиваля в Салеше тихо-тихо.

Смеющаяся Юность больше не смеется и шаркает прочь, жалея, что у нее слишком яркие золотистые сандалии. Что делает Старость — лучше не спрашивать: очень уж страшно.

Поперек, представитель городской власти, провел большую часть последних двух дней в темной кабинке клуба «Черный занавес» и потому, топая по Главной улице в сторону гостиницы «Панорама», щурился от мучительно яркого солнечного света. На его форме остались те же складочки и морщинки, которые были на ней до того, как Поперек, простившись со Смитом, скинул одежду. Голова невыносимо гудела, и больше всего на свете хотелось оказаться дома, в постели, но представителя городской власти подстегивали соображения долга и сознание того, что трупы не могут храниться вечно, и чем хуже их состояние к моменту официальной регистрации смерти, тем больше возникает вопросов.

Так что, добравшись до парадного входа «Панорамы», Поперек уже прикидывал, каково в обхвате тело Меднореза относительно той славной водосточной трубы и сколько можно состричь со Смита за разрешение спустить труп через трубу и забыть о нем навсегда.

Когда глаза Поперека привыкли к приятному полумраку холла, он разглядел Смита — тот сидел за стойкой регистрации, потягивая чаек из кружки. Вид у Смита был усталый, но чувствовал он себя, несомненно, гораздо лучше, чем представитель городской власти.

— Доброе утро, господин Поперек, — приветствовал его Смит оскорбительно безмятежным тоном.

— Доброе утро, Смит, — отозвался Поперек. — Давайте-ка сразу перейдем к делу. Что вам удалось выяснить?

— Полнейшая, знаете ли, неожиданность… — начал Смит, и тут в холле появился Шарплин Меднорез.

— А, вы, наверное, представитель городской власти, — догадался он. — Здравствуйте. Мне неловко, что я учинил такой переполох. Сам виноват — не предупредил, что у меня бывают приступы кататонии. Отчего — не знаю, но вот на тебе: сижу в роскошном номере, любуюсь закатом, и вдруг — бац! Очнулся в бадье со льдом в кладовке этого доброго человека. Очень нехорошо получилось.

Поперек заморгал:

— Приступ кататонии?

— Угу. — Меднорез прислонился к стойке и, сцепив руки, принялся вращать большими пальцами. Он поднял на Поперека пустой, словно у попугая, взгляд. — Трах-бабах — и нет меня.

— Но… — Поперек оставался представителем власти даже в затруднительном положении. — Но в таком случае почему вы оставили записку?

— Записку? Какую записку?

— Записку, которую вы написали как раз перед приступом, — бросился ему на помощь Смит. — Вы же помните, что сидели за письменным столом? В записке было что-то вроде «Меня убили, отомстите».

— Ах это! — воскликнул Меднорез. — Так я же писатель, и как раз за едой меня осенила блестящая мысль, вот я и решил записать ее, не откладывая. Вы все перепутали. В записке было имя одного моего друга. Биля Отомстита.

— Из Дома Отомститов в городе Пылающей Горы? — нашелся Смит.

— Вот-вот! Они, знаете ли, не очень знамениты, ведут замкнутый образ жизни. Я и подумал: должно быть, им есть что скрывать. — Меднорез подмигнул, войдя в роль. — И решил навестить старину Биля, чтобы порыться в грязном белье, ха-ха!

Поперек, так и не оправившись от потрясения, изумленно уставился на него.

— Думаю, вам не помешает немного выпить, господин Поперек, — посоветовал Смит, отставляя в сторону свою кружку с чаем и выбираясь из-за стойки. — В баре очень приятно — прохлада и полумрак.

«А пропади все пропадом!» — подумал Поперек.

— Пожалуй, — согласился он и вслед за Смитом направился в бар. Однако, сделав несколько шагов, бросил Меднорезу: — Знаете, милейший господин, может быть, вам стоит потратиться на специальную татуировку с медицинским предостережением — такие иногда делают. А то в следующий раз как бы вам раньше срока не угодить на погребальный костер!

— Думаю, что так и поступлю, — отозвался Меднорез, тоже направляясь в сторону бара. — Прекрасная идея! Вы же сами понимаете: на мою жизнь постоянно покушаются, поскольку у многих есть причины меня ненавидеть, так что легко можно ошибиться и решить, будто…

— Эй, Меднорез! — откуда-то, подкручивая усики, вынырнул крошечный угрюмый человечек. — Мы же договаривались о встрече. Я намеревался сообщить вам уйму феерически пикантных подробностей о жизни моего покойного папеньки. Помните?

— Ох, и правда! — воскликнул Меднорез, а человечек схватил его за локоть и потащил прочь из бара. — Какой же я забывчивый! Но, знаете ли, после приступа кататонии остается этакая несобранность… Приятно было познакомиться, господин Поперек!

— Ну вот, ты получил положительное заключение санитарно-технической инспекции, а Тысячеликий преспокойно едет домой, — удовлетворенно заключил лорд Эрменвир, выдыхая зеленый дым.

Он сидел за лучшим столиком на террасе в компании Смита и госпожи Смит, любуясь тем, как на сумеречном небе загораются первые звездочки. Тигель и Винт, ходячее воплощение земного, сновали между столиками, зажигая светильники и включая масляные обогреватели.

— А я думал, что ему нельзя появляться дома до тех пор, пока он не соберет денег, чтобы расплатиться с вашим батюшкой, — заметил Смит, поспешно отклоняясь в сторону, когда телохранители лорда Эрменвира стали благоговейно опускаться на колени.

Лорд Эрменвир хихикнул:

— Он, конечно, уже собирался вступить в подростковую банду «Наша улица», да только выяснилось, что нужды в этом нет. Наш неоплаканный покойник, господин Меднорез, оказывается, носил при себе записную книжку с некоторыми сведениями частного характера. У него в Первом банке Пылающей Горы деньжат больше, чем у диктатора Фрескина! Эйрдвэй страшно нравится сидеть в шкуре прославленного сплетника, и он намеревается еще немного поиграть в Меднореза.

— А это не опасно? — спросила госпожа Смит. — Учитывая то, сколько у господина Меднореза врагов…

— Может, и да, — ответил лорд Эрменвир. — Если у моего братца есть хоть капля здравого смысла, он как можно скорее, пока никто не догадался, что он не настоящий Меднорез, запустит лапы в банк, расплатится с папочкой, а остальное пустит по ветру. Так я ему советовал. Послушается ли он? Или через полгода я наткнусь на него в какой-нибудь забегаловке, где, размалеванный и оборванный, бедняга будет тщетно пытаться привлечь внимание потенциальных клиентов… Можно только надеяться на лучшее. — Он снова выпустил облачко дыма и блаженно уставился на него, словно узрев картины грядущего падения брата.

— В детстве вы, должно быть, были сущим кошмаром, — покачала головой повариха.

— Не то слово, дорогая госпожа Смит.

— Послушайте, мой господин, а его светлость ваш брат вымыл ванную перед отъездом? — осторожно поинтересовался Смит.

— Конечно нет, — отозвался лорд Эрменвир. — Он никогда в жизни за собой не убирал. Это все для законопослушных козявок вроде меня, по крайней мере так мне было сказано, когда я попросил его пройтись губкой хотя бы по краю ванны. Выслушав оскорбления, я лишь улыбнулся и предложил ознакомиться с содержимым дорожной аптечки господина Меднореза. Эйрдвэй был просто в восторге, потому что решил, будто там полным-полно расслабляющих и возбуждающих средств. Ну а поскольку читать этикетки тоже удел законопослушных козявок, ему пришлось экспериментальным путем выяснить, что господин Меднорез страдал хроническими запорами…

— И теперь ванная…

— Не волнуйся, мои ребята отдраили стены будь здоров. Теперь определить, что там происходило нечто нелицеприятное, сумеет только медиум! — заверил его лорд Эрменвир.

— А…

— Мы разделались с этим вчера вечером. Сгребли Все… э… клочки и ошметки и под покровом ночи спустили в твою знаменитую трубу. А сверху добавили добрый бочонок «Пенящегося чуда Медночиста». Фьють! — Лорд Эрменвир проиллюстрировал свои слова, выпустив струйку дыма. — Ни следа не осталось, разве что парочка возмущенных духов, ну, им я указал кратчайшую дорогу в рай, присовокупив глубочайшие извинения и купон на два бесплатных сеанса эротического массажа. Кстати, Смит, давно хотел спросить: а куда выходит эта труба?

— Не на пляж, не волнуйтесь, — успокоил его Смит. — Прямиком в море.

— Так вы сливаете отбросы и каустические химикалии в море?! — нахмурился лорд Эрменвир.

— Как все, — растерялся Смит.

— Но ведь… ведь горожане там купаются! Они ловят там рыбу!

— Море же большое, — пожал плечами Смит. — Вся дрянь, наверное, тонет. Никто не жаловался.

— Вы же все медленно травитесь и сами этого не замечаете! — в панике воскликнул лорд Эрменвир. — Девять кругов ада! Я ел здесь устричный бульон!! !

— Он очень питательный, — заверила его госпожа Смит.

— Неужели вы не понимаете… — Лорд Эрменвир окинул взглядом недоуменные лица собеседников и застонал. — Ничего, ничего вы не понимаете! Вот вам пожалуйста — трагическая слепота цивилизации! Мама вечно об этом твердит. Она говорит, что подобная беспечность когда-нибудь вас всех погубит, а папа всегда отвечает: «Ну и на здоровье, нам же лучше», они начинают ссориться, а все домочадцы поспешно бегут в укрытие. Послушай, немедленно прекрати сливать отбросы в море!

— А куда их девать-то? — оторопел Смит.

— Хороший вопрос. — Лорд Эрменвир выколотил трубку. — Гм. Может, заколдовать твою канализацию, чтобы вся дрянь попадала другой мир? Точно! Хотя нет. Тогда придется проделать тот же фокус со всеми стоками этого города, иначе нет никакого смысла…

— Но в другом мире есть свои обитатели. Зачем им-то наша гадость? — резонно возразила госпожа Смит.

— Разве что найти такой мир, где любят ядовитые вещества… — протянул лорд Эрменвир, набив трубку свежей травкой и раскуривая ее с помощью шаровой молнии. Он яростно пыхтел, сосредоточенно прищурившись. — Надо хорошенько все обдумать.

— Уж вы-то точно сумеете все устроить, — заметила госпожа Смит. — Ее светлость ваша матушка, должно быть, гордится вами.

Лорд Эрменвир выглядел явно смущенным.

На террасе показались Ивострел и Горицвет. Они шли бок о бок, тесно прижавшись друг к другу, что весьма затрудняло продвижение между столиками.

— Мы хотели спросить, — начала Горицвет.

— С вашего позволения, мой господин… — заговорил Ивострел.

— В общем, за мусорными баками у нас заросший сорняками пустырь. Что если разбить там сад? — выпалила Горицвет. — Будем выращивать лекарственные травы… Мы сами все сделаем. Я, конечно, ничего в садоводстве не смыслю, но он в этом разбирается и всему меня научит. У нас под рукой всегда будут нужные лекарства, и не придется лишний раз таскаться в квартал йендри… Хорошая идея?

— Думаю, да, — отозвался Смит.

— Ха! Попробуйте, — поморщился лорд Эрменвир. — Прохожие тут же заметят грядки с экзотическими травами, и сразу поползут слухи, будто вы выращиваете всякую дрянь, чтобы отравить добрых жителей Салеша, и все это часть злодейского заговора йендри… Вас растерзают на кусочки.

— И ни чуточки не растерзают! — вспыхнула Горицвет. — Вы так говорите только потому, что я отказалась с вами спать, вы, мерзкий тип! А если больные придут к Ивострелу и он сумеет их вылечить своими лекарствами, они не будут его бояться!

— Еще как будут, дурочка! Знаешь, как пугает мысль о том, что кто-то обладает тайным знанием? — поднял бровь лорд Эрменвир. — Темные мистические силы! Первобытные суеверные страхи!

— Ничего, привыкнут! — отрезала Горицвет. Глаза у нее округлились от внезапного озарения. — Вся беда в том, что никто никого толком не знает, а когда узнают получше, сразу поймут, что другие вовсе не такие уж плохие и гораздо больше похожи на нас, чем мы думали раньше, и… Иногда то, что тебе твердили всю жизнь, оказывается полной ерундой, вот так!

— Мир не переделаешь, детка, — заметила госпожа Смит.

— Весь — нет, а кусочек — да! — заявила Горицвет. — Например, можно разбить садик!

— Как узнать, получится у нас или нет, если даже не попытаться? — спросил Ивострел у госпожи Смит.

Та промолчала, наблюдая за Горицвет, взирающей на любимого с немым обожанием.

— Скажу Тиглю, чтобы выдал вам кое-какой инвентарь, — решил Смит.

— Спасибо! — Горицвет повисла у него на шее и наградила смачным поцелуем.

— Вы не пожалеете, мой господин, — торжественно пообещал Ивострел.

Он снова взял Горицвет за руку, и они растворились в благоухающем сумраке.

— Огоньку, госпожа Смит? — предложил лорд Эрменвир.

— Спасибо. — Она наклонила трубочку, а лорд вызвал яркую шаровую молнию и направил в чашечку.

Смит помахал рукой, разгоняя радужный дым.

— Хороший вырос мальчик, — сказала госпожа Смит лорду Эрменвиру. — Я так обязана вашей матушке.

Лорд хмыкнул и кивнул, откинувшись в кресле.

— Вы прекрасно знаете, что справились бы и сами, — ответил он. — Вы же взяли на себя заботу о маленькой несчастной сиротке Горицвет. Кстати, почему?

Госпожа Смит наградила его суровым взглядом.

— Трудно освободиться от прошлого, — произнесла она. — Все надеешься, что у истории будет счастливый конец, даже когда знаешь, что ничего не выйдет. Если этим детям удастся сбросить оковы крови, тогда, как знать, может, все страдания не напрасны. И…

— И что? — поинтересовался Смит.

Госпожа Смит накрыла его руку своей:

— Смит, она дочь Калиона Солнцестрела. Если бы мне пришлось повторить все сначала, я бы умерла с ним. Боги редко сходят на землю, но он точно был богом. Лучше объяснить не могу.

Она обернулась. Горицвет и Ивострел копались среди сорняков у мусорных баков. Они щебетали, обсуждая будущий сад, и отзвуки их юных голосов таяли во мраке.