"Тор-Мозина Неподражаемая из королевства Ру-Лонии" - читать интересную книгу автора (Куксов Владлен Кононович)ГЛАВА ПЕРВАЯ о том, как мальчик по имени Володя Пойманов своими руками воскресил Железную Кукушку, завел сказочные часы и едва-едва не соблазнился щедрыми посулами королевы Тор-Мозины«Тик-так-тик-так…» Слышишь? Это стучат часы, отсчитывая ВРЕМЯ… Удивительное наше время! Может быть, даже волшебное время!.. «Тик-так…», — отсчитали положенные часы, и в это самое мгновение солнце подожгло облака и море и скалы красным пламенем — началось утро где-то далеко-далеко в океане… «Тик-так», — продолжали стучать часы, и пожалуйста! — вылетела из кокона бабочка-однодневка. Она вылетела, чтобы жить один день — «Тик-так…», — прозвенел маятник внутри часов, и где-то в космосе промчался спутник. И крохотным росточком проклюнулось пшеничное зерно, чтобы стать Великим Колосом. И взошла на небосклоне новая звезда. И ученый придумал что-то невиданное, прекрасное и полезное людям… Вот что значат два-три мгновенья!.. Теперь, я думаю, ты понимаешь, как важно для тебя, для меня, для всех живущих Человек, не уважающий время, кажется мне пленником королевства Ру-Лонии. Впрочем… Не будем зря терять время на рассказ о Началась эта серьезная история в большом-пребольшом городе… Дома в нем стремились в небо, к самым облакам. По улицам куда-то торопились автомашины, по реке — она протекала в самом центре города — плавали летом прогулочные кораблики, в садах и скверах в это летнее время возилась ребятня, которая по каким-либо причинам не отправилась за город, в пионерские лагеря. Город этот был южный, зеленый, уютный, с цветами на клумбах. Деревья — все больше колючая акация-глядичия — отцветали весной, а все лето деревья старательно растили твердые коричневые стручки с черными блямками клейких семян. В этом южном городе в старом-престаром доме и жил Володя Пойманов… Был он похож на многих сверстников, — учился в школе… (вот только — прости, друг, — я не упомню номера этой школы). Дружил он с Вадиком Костиным и Вилей Смагиным, но Вадик и Вилька уехали в пионерский лагерь, а Володя оставался в городе. И вот однажды… Это было… Точно… Это было в четверг в один час тридцать шесть минут пополудни, Володя спустился в подвал своего старого-престарого коммунального дома — там у них был отгороженный погребок со всяческим хламом. Зачем парнишка проник в погребок сейчас уже и не упомню. Вовка шарил по углам, что-то выискивал, светил своим электрическим фонариком. В подвале было сыро и жарко, пахло влажным мхом, трухлявой древесиной. Со стен по каплям стекала вода. Может быть, прохудилась труба, а, может быть, влажный и теплый воздух оседал капельками на холодных трубах, проходивших прямо в подвале. И вдруг Вовка увидел в углу нечто блестящее. Он направил лучик фонаря — там сверкнула медная пластинка. Просто железка, которая еще не успела позеленеть и потерять свой блеск. Вовка тут же добрался до кучи хлама, потянул за пластинку и!.. О-о!.. Раздался звон! треск! хриплый крик!.. Вовка что было сил бросился в противоположный угол и замер в изумлении: там, где прежде сверкала медная пластинка, теперь качалась на длинной пружине… железная кукушка, и в свете брошенного Вовкой на пол фонарика сверкала глазами-бусинками. — Во-от… тоже! — прошипел Вовка Пойманов. — Напугала… Он бесстрашно приблизился к брошенному фонарику, подобрал его, и опять — на один виток из хлама вырвалась пружина и кукушка вновь прокричала хриплым голосом: «Ку-ку!..» Вовка не помнит, как выскочил из погреба на чистый воздух. А во дворе дома, куда выводили ступени из подвала, светило летнее солнце, пахло травой, свежевыстиранным бельем — оно было развешано по всему двору. Вовка Пойманов намерился уже идти в сквер — там всегда можно было встретить пацанов из соседнего двора, размяться, погонять футбол. Но… Кто не знает силу мальчишеского любопытства? Оно сильнее всего на свете!.. Даже страха сильнее. Оно подступает к самому горлу, и мальчишка, уже не в силах владеть собой, совершает какую-нибудь очередную глупость, чтобы удовлетворить свое любопытство. Вот и Вовка Пойманов, стоя во дворе, ужасно мучался любопытством: что там сверкало? И откуда выскочила кукушка на длинной пружине? И почему у кукушки — хриплый голос? И кричала она как-то странно — будто просила о помощи. Да, да!.. Именно так понял крик железной птицы Вовка. «Надо бы снова спуститься в подвал, — размышлял он. — Что там припрятали родители в углу под хламом?» И Вовка решил удовлетворить свое любопытство — спуститься в подвал. Он вновь зажег почти новенький фонарик с двумя батарейками, сбежал по ступеням вниз, открыл дверь погребка и нацелил луч фонарика в угол… Он увидел… Там, как и прежде, возвышалась металлическая птица. Вовка приблизился; длинным куском проволоки он разбросал хлам, и его взору предстали старые часы в резной деревянной оправе. С одного бока часов выбилась иссиня-черная пружина. Деревянный корпус почти развалился. Из открытого окошка, не мигая, смотрела на Вовку металлическая кукушка, пошатываясь из стороны в сторону, поблескивая крохотными глазами. Вовке показалось даже, что кукушка что-то порывалась сообщить ему, что-то присоветовать. Но разве ее поймешь? Она ведь железная… Поразмыслив, Вовка с опаской приблизился к часам, поднял их и… Ничего не случилось. Тогда Вовка решил вынести часы из подвала на солнышко… Он поднимался вверх по ступеням, нес часы перед собой, на пупке, а на верхней ступени споткнулся и чуть было не выронил часы. И вдруг (простите, что так часто случается это самое «вдруг». Без него — честное слово! — и сказка была бы не сказкой), вдруг Вовке показалось, что кто-то совсем рядом сказал тоненьким голоском: «Осторожно же!.. Так и уронить недолго. Растяпа!..» Вовка оглянулся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Таким образом Вовка доставил часы в дом. На счастье, родители были на работе, бабушка Поля уехала к папиной сестре в другой город, и Вовке никто не мешал. Он уселся за стол на кухне, вытер тряпочкой пыль с циферблата, и поближе рассмотрел часы. Это были удивительные и очень старинные часы с кукушкой. В них все поражало: и циферблат, выполненный из кости, и стрелки из бронзы, и маятник с нарисованными глазами диковинного зверя. Стоило покачать маятник, как тотчас же в окошках маятника начинали бегать и внимательно осматриваться два синих глаза. Все было таким ветхим, что казалось: прикоснись к часам отверткой, и они тут же развалятся. И лишь кукушка в крохотном домике казалась совсем новой. Видимо, она была изготовлена из особого сплава. Крылья ее отливали перламутровой голубизной, глаза сверкали камешками, а тонкий клюв, казалось, готов был вот-вот открыться и издать победный возглас. «А что если вас отремонтировать? Взять и заставить ходить… — размышлял над часами Вовка. — Вот бы все обрадовались!..» В школе у них преподавали слесарное дело, и после нескольких уроков, Вовка решил, что уже кое-что умеет… Едва он произнес эти слова, как кукушка прикрыла глаза и качнула головой в знак согласия. Вовка опешил. Он присмотрелся к железной птице, потрогал ее руками и твердо решил, что это ему показалось. Через день, вооружившись отверткой, Вовка разобрал часы до последней гаечки и опустил все содержимое в керосин. С этого дня можно считать, что Вовка Пойманов окончательно пропал для дворовых приятелей и, стало быть, для всего человечества. Он ходил от одного часового мастера к другому, целыми днями просиживал в мастерской отца (свою мастерскую отец оборудовал за ширмой в кухне). Сейчас отец был в длительной командировке и мастерская целиком принадлежала Вовке. Сидя за ширмой, мальчишка грыз ногти, что являлось признаком напряженной работы мысли, и то собирал, то вновь разбирал злополучные часы — они ни за что не хотели идти! Ни за что! Так продолжалось долго, может быть даже месяц. Часы не шли… В тот памятный день Вовка снова пытался пустить часы. Время клонило к вечеру. Улица была пуста. В открытое окно доносились приглушенные гудки пароходов. На этот раз он начал с того, что открыл дверцу с кукушкой, медленно провел по ней рукой, толкнул ее и попросил: — Хоть бы ты, кукушка, помогла мне… Видишь? Я все сделал, что мог… А часы не идут… Отнесу я их обратно в подвал. И тут затрещала, задвигалась пружина, затрепетали металлические крылья Кукушки; строго прогремели три удара, и вслед за ними Кукушка трижды прокричала: «Ку-ку-ку». — Пошли! Пошли! — закричал Вовка. — Ай да я, молодец, и Кукушка молодец!.. И он запел. У Вовки была такая привычка иногда сочинять песни. Пусть не настоящие, зато всегда по поводу. Сейчас она выходила, примерно такой: Вот, какую песню сочинил Вовка Пойманов… Он пел. Часы тикали: «Тик-так, тик-так…» В своем домике сидела Кукушка — железная птица — и готовилась в положенный час выскочить и прокричать своим хрипловатым голосом точное время… Окно их квартиры на кухне было открыто в город, который жил себе как обычно: двигались троллейбусы, автобусы, звенели на поворотах трамваи, шуршали шинами автомашины… Все было, как всегда, и все было уже в преддверии сказки. Неожиданно взгляд Вовки скользнул в окно, и он увидел там маленькую старушку в цветной шляпке. На тонких голубоватых губах ее играла приветливая улыбка. В руках она держала коробку. — А я знаю, знаю, тебя зовут Вова Пойманов, — сказала старушка, и поправила шляпку. — Ну и что из того? Это знают все и в школе и дома, — ответил он. — Я принесла тебе чудесный, может быть, даже волшебный подарок. Иди сюда, Вова, иди к окну!.. Смотри! Старушка открыла коробку и стала бить по жестяному дну костлявыми пальчиками. «Тук-так-трах…» И в коробке заходили, задвигались крошечные человечки, смешно вскидывая руки. Там была и девочка в платьице веером, и деревянный солдатик, и тонкий человечек в мантии, расшитой блестками… «Тук-так-тик!..» — стучали ногти по дну жестяного коробка, и человечки в такт ударам подпрыгивали, плясали, взмахивали руками — вверх-вниз, вверх-вниз… — Ку-ку!.. Ку-ку! — Раздался хрипловатый и даже отчаянный возглас. Володя обернулся и… Он даже опешил, онемел от неожиданности… Представь себе: у часов уже стояла благообразная старушка, а пальцы ее — тонкие скрюченные пальцы — тянулись к часам. Глаза зло сверкали. Она пыталась поймать вылетевшую из домика-часов Кукушку, а та отчаянно отбивалась железными крылышками, пыталась дотянуться клювом к пальцам злой старухи и кричала единственное, что умела; — Ку-ку-ку… В этом возгласе чудился хрипловатый голос Железной Птицы. Она негодовала, она требовала, звала на помощь. «Что же ты стоишь, Пойманов?! Разве ты не видишь? Не видишь? Сейчас твой труд уничтожит старуха… Спаси меня!..» Вовка бросился к часам, заслонил собой Кукушку. Он, кажется, закричал и даже топнул ногой. — Прочь отсюда! Как ты смеешь?!.. Оставь Кукушку в покое! — Хранта, бетио? Трак-так… Ты еще мне ответишь за эту грубость!.. Да, да, да!.. Ничтожный мальчишка!.. Неожиданно старушка плюхнулась на пол и по ее щекам полились горючие слезы. (Чего только не случается с колдуньями!) — Ах, сударь Пойманов, человек с живым сердцем! Продай мне Кукушку. Она нужна в королевстве Ру-Лонии, чтобы украсить самую центральную площадь, — плакала старуха и, как маленькая, размазывала по щекам слезы. — Хочешь, я подарю тебе полный табель пятерок. Или — нет! Лучше возьми этих покорных слуг в коробке!.. Ах, Владимир, они будут плясать и даже выполнять твои желания… Хочешь? Да? да? да?.. Старуха так горестно качала головой, так страдальчески морщилась, что Кукушка спряталась за крошечную дверцу, лишь человечки в коробочке продолжали прыгать и прыгать будто заводные. Все это походило на сон, но Вовке не было времени думать об этом. Он мог бы легко отдать Кукушку, если бы старушка просто попросила ее, но она цеплялась за железную птицу так хищно и так щедро обещала разные блага, что призадумаешься… И потом, что это за такое королевство Ру-Лония? Что-то на карте такого города не припомнить? Странно все, очень странно… — Ну? Что же ты медлишь? — вновь закричала старуха. — Я на двенадцать секунд постарела… Слышишь? Слышишь? — Нет, не отдам, — несмело ответил Вовка. — Ах-ха! Пранте, бытие! Трак-так… Запомни… Запомни!.. И старуха, ухватив по пути коробку со смешными прыгающими человечками, мгновенно исчезла в открытом окне. — Вот так штука… — всего и смог выговорить Вовка. Но чудеса только начинались. Не успел он опомниться, как дверка часов открылась, Кукушка запорхала на месте, потом — трудно поверить! — перелетела на стол и заговорила человеческим голосом: — Спасибо, Володя Пойманов. Твое трудолюбие совершило первое чудо — ты дал мне жизнь, ты вновь заставил пойти часы. С этого и началась сказка… |
||||||||
|