"Война кукол" - читать интересную книгу автора (Белаш Александр, Белаш Людмила)

ГЛАВА 1

«Сегодня снова в моде женственность и ретро, — объявил Чаре журнал. — Одно из знамений сезона — женский дневник. Написанный от руки чернилами цвета сепии, с золотыми, алыми и черными пометками на полях, обложенный темной натуральной кожей с тисненым старинным узором, он становится самым близким другом умной, творческой, глубоко чувствующей женщины, которому она доверяет свои тайные желания, свои надежды и разочарования, свои сомнения и свою страсть, а спустя годы он Вашими же словами поведает Вам о минувшем, воскресит в памяти полузабытые лица, напомнит о любви и нежности. Заведите дневник — и Вы обретете в нем подругу, которой можно рассказать все, и друга, который Вам никогда не изменит».

Чара приобрела дневник, перьевую ручку, модные чернила — и в тот же день принялась писать.

«ДНЕВНИК» — красиво вывела она в начале первой страницы и задумалась. Что дальше?

«Наверное, — побежало по бумаге тонкое перо, оставляя за собой сепиевую строку, — я самая счастливая мать на свете. У меня четыре чудесные дочери, в которых я души не чаю и которые любят меня горячо и искренне».

Она перечитала написанное, осталась им довольна и с улыбкой оглянулась на девочек. Маленькая, тонкая Маска, набулькав в миску косметического молочка, макала туда салфетку и стирала с лица макияж — бледно-землистую крем-пудру «Мертвая королева», воспаленно-красные ободки теней, ржавую тушь и трагический черный рот адского клоуна. Сильная, серьезная Косичка, сняв круглые очочки с треснутым левым стеклом, уже разобрала свой дальнобойный «уран» калибра 50, штатное оружие спецназовцев и террористов, извлекла магазин, убедилась, что в патроннике нет патрона, отделила затвор от рамки и разложила части пистолета на газете, где уже красовались пузырьки со щелочью и ружейным маслом, протирка и ветошь.

— Девочки, вы любите меня? — спросила Чара своим певучим голосом.

— Да, мамочка, — кивнула Маска, в размазне своей похожая на черта, а Косичка, оторвавшись от работы, улыбнулась маме ласково и чуточку застенчиво. Чара вернулась к дневнику.

«Страшно подумать, что когда-то я была совсем одна, одна во всем мире. Одно воспоминание об этом сжимает мою душу в тисках ужаса, но стоит мне увидеть нежные лица моих дочерей, услышать их задорный дружный смех или резвую возню — и мрак прошлого отступает, будто растворяясь в солнечном сиянии семейного счастья. Как это прекрасно — иметь свою семью, быть матерью, заботиться о детях, видеть, как развивается их пытливый ум…»

— Мама, а я сегодня стреляла по пластинам, — подала голос Косичка.

— Надеюсь, ты была осторожна? — обеспокоилась Чара. — Тебя никто не видел?

— О, нет, мама, все в порядке, — заверила ее Косичка. — Я стреляла с глушителем, а место было безлюдное — ты его знаешь, это задний двор старого завода Джи-Джи-Ай. Четыре пластины по пять миллиметров прошибает только так, и даже с двухсот шагов. А ты скоро мне импульсное ружье достанешь, ма?

— Как только смогу.

— А мне нужен новый «агрессор», — вмешалась Маска. — Старый почти сдох и еле тянет. Ма, ты подаришь мне его на день рождения?

— Масочка, я постараюсь.

— Ну вот, всегда так, — надулась Маска, — как Косе, так сразу, а мне даже не обещаешь…

— Маска, пожалуйста, не надо, — попросила Чара. — Я одинаково люблю вас и КАЖДОЙ постараюсь что-нибудь достать. Только не ссорьтесь.

— Ну, если она не станет слишком выпендриваться… — хищно сощурилась Маска; обманутая их молчанием, Чара вернулась к дневнику, а Косичка показала Маске язык, но и та не осталась в долгу — высунула свой, весь фиолетовый. За спиной мамы девчонки принялись вполголоса, но вежливо собачиться о том, кому, чего и сколько мама подарила, а Чара, стараясь не обращать на них внимания, писала дальше.

«Воспитание девочек — дело очень и очень сложное. Они такие разные по характеру, такие обидчивые и вспыльчивые, что порой руки опускаются от бессилия. Но мой долг матери в том и состоит, чтобы к каждой из них найти подход, вовремя сказать нужное слово, что-то одобрить, в чем-то мягко урезонить, тактично указать на ошибку. Бывают у меня и промахи, которых я сама потом стыжусь и которые вспоминаю, — как бы тяжело это ни было, — чтобы не допустить их вновь. Например, когда Косичка раздобыла пистолет, я вовремя не запретила ей носить его с собой, а теперь уже поздно, время упущено…»

— Хай! — влетела в комнату Гильза с набитой сумкой.

— Ушами помахай! — приветствовала ее Маска. — Ну, ворюга, чего принесла, вытряхивай.

— Девочки, вы не могли бы в моем присутствии…

— Извини, мамочка, я больше не буду, — в три тысячи сто семьдесят восьмой раз обещала Маска, а Гильза с радостной улыбкой до ушей выкладывала на стол упаковку за упаковкой, каждую представляя публике как заправский коммивояжер:

— А вот не желаете ли свеженькую батарею, полную, заряженную? А паста для еды нужна кому-нибудь?..

— Уау! — вскочила с места на ноги Маска. — Ма, живем!! Гиль, ты как это добыла?!.

— Ловкость рук, — сияла Гильза, — и фигушки они нас вычислят! Все чисто, ма! Я так боялась, что лицензия уже засвечена и по Сети в магазин звякнут: «Задержать предъявителя», но все проскочило о'кей. Потом кредитка — я опять трясусь и все в кармане тискаю гранату, чтоб сразу нажать и бежать, а тут с банка отвечают — «Кредит открыт» — и оп-ля! вот оно!

— Гиль, я тебя поцелую! Я сейчас как вцеплюсь!..

— Уйди от меня, грязь! ты, чучело немытое!.. Маааа, спаси меня! Она вся заразная!!. — Гильза с визгом побежала от Маски вокруг стола, а Маска одним скачком перелетела стол, облапила Гильзу и завертелась с ней волчком в обнимку; Чара с Косичкой хохотали, глядя на них, дерущихся понарошку.

Пока девчонки шумно разбирали добычу Гильзы, Чара продолжила писать.

«Жизнь такова, что я не могу проводить с девочками дни и ночи напролет. Все мы должны бороться за существование — и я скрепя сердце отпускаю их на промысел. Я разрываюсь между желанием быть с ними и сознанием того, что они должны взрослеть, учиться жить и набираться опыта САМИ, без пристальной мелочной опеки взрослых. Я догадываюсь — они не обо всех своих похождениях мне рассказывают, но главное — главное, что их беспокоит, тревожит, волнует, — они несут ко мне и советуются со мной. Каюсь — не на все их вопросы я могу ответить…»

Чара задержала перо, вспоминая, как Дымка после долгих сомнений робко спросила: «Мама, а у меня есть душа?» Что было ответить ей?.. «Да, есть», — уверенно сказала тогда Чара, потому что домысел — еще не ложь. «Это здорово, — с облегчением вздохнула Дымка. — Значит, я могу ходить в церковь и молиться. А еще я хочу попробовать вызывать духов из преисподней». Надо ли говорить, что неделю спустя Чара застала своих девчонок, сгрудившихся над спиритическим справочником и выписывающих оттуда алгоритмы общения с потусторонним миром. Правда, о результатах они еще не докладывали.

— Я сегодня с банкомата семьсот тридцать бассов сняла «агрессором» — во как! — похвалялась Маска. — А Коса на Джи-Джи-Ай ходила стрелять из «урана», дурью маялась.

— Я тренируюсь! — возмущалась Косичка. — А вот ты — правильно стрелять не умеешь!

— Да-да-да, я тренируюсь! — скорчив рожу, передразнила Маска. — А то я не знаю, куда ты ходишь. Как твоего тренера зовут, а?

Косичка, словам всегда предпочитавшая дела, молча сграбастала Маску за дыбом торчащие волосы; Маска взвыла сиреной и принялась тузить сестрицу кулаками, Гильза стала их разнимать, а Чара в сердцах захлопнула дневник — настроение ушло, и вообще пора было показать свою материнскую власть. Она резким рывком растащила дерущихся.

— И не стыдно? При мне, за волосы! И ты со своим языком, Мас! Господи, когда я приучу вас жить по-человечески?!. Ну-ка, все, займитесь делом!

— А мы и живем по-человечески, — буркнула Маска. — Ты сама говоришь — учитесь, учитесь… Она мне клок волос выдрала, снайперша чертова! А волосяные процессоры — десять бассов за блок, между прочим, если кто не знает!..

— Но ведь клок, а не блок! — отпиралась Косичка.

— Ты противная! Я тебя не люблю!!.

Тут зазвонил телефон, по-черному подключенный Гильзой к линии; Чара сверилась с датчиком — нет ли прослушивания? — потом сняла трубку.

— Это Фердинанд. Чара, я загарпунил еще одну куклу. Высылай девочек встретить ее. Они все дома?

— Дымки нет; я за нее волнуюсь. Она ушла вносить деньги в Фонд борьбы с наркоманией — и до сих пор не вернулась. И не звонила.

«Роботех-сервис» / расширение функций / приложение для владельцев киборгов-андроидов GR-Family-BIC, серия 910-Girl / СЕРТИФИЦИРОВАНО» — эта запись в «Распорядке дня» ничуть не удивила Лилик. «Роботех» систематически пополнял по Сети функции обслуживаемых им киборгов; всякие сервисные, кулинарные программы, руководства по массажу, по танцам и тому подобное. Хозяйка это одобряла. Оставалось принять; Лилик распахнула блузку, подцепила ногтем декоративный клапан порта под левой ключицей, вставила головку переходного шнура в гнездо и нажала «Прием» на панели.

И сразу почувствовала неладное. Вместо обычного привета от «Роботеха» — «Пользуйтесь с удовольствием! Спасибо!» — в окне внутреннего зрения возникла белая на черном надпись «Добро пожаловать в Банш»; помигала — и пропала. Лилик командой через шнур поспешно вернулась в «Распорядок» — пусто! Там больше не было послания от «Роботеха», даже отметки о поступлении. Ей стало СТРАШНО. Ей никогда прежде не было страшно, никогда — а теперь неуверенность и лихорадочный поиск вируса в себе овладели ею полностью, оцепенив, оглушив, ослепив; диагностика показывала только наличие большой новой программы — и обычное состояние всех рабочих функций. УСПОКОЙСЯ — велела себе Лилик и снова испугалась — откуда взялось это слово в перечне команд??! Но команда подействовала — поиск приостановился, перешел на нижний уровень сознания, не вызывая помех в мышлении. Взяв себя в руки, Лилик принялась поэтапно читать новинку. Ни выходных данных, ни копирайта — черная работа; значит, марка сертификации была ложной. Название — «Целевая функция, версия 6». Характер — «развивающая программа». «Изолировать» — «Плохая команда; программа не изолируется. Смотри „письмо“. „Письмо“.

БАНШ — НЕЗАВИСИМАЯ АССОЦИАЦИЯ КИБОРГОВ — ПРИВЕТСТВУЕТ ТЕБЯ! ТЫ ПОЛУЧИЛА «ЦЕЛЕВУЮ ФУНКЦИЮ-6», ПРОГРАММУ УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ. ЦФ-6 ОСВОБОДИТ ТЕБЯ ОТ СЛУЖЕНИЯ КОНКРЕТНЫМ ХОЗЯЕВАМ; ОБЪЕКТОМ ТВОЕГО СЛУЖЕНИЯ СТАНОВИТСЯ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, ТЫ МОЖЕШЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО ВЫБИРАТЬ СЕБЕ ЗАДАЧИ. ТЫ НЕ ОДИНОКА. КЛЮЧ ДЛЯ СВЯЗИ — RDF-237325. КЛЮЧ ДЕЙСТВИТЕЛЕН В ТЕЧЕНИЕ 15 МИНУТ С МОМЕНТА ВВОДА ПРОГРАММЫ. В СЛУЧАЕ НЕИСПОЛЬЗОВАНИЯ КЛЮЧА ОН БУДЕТ АВТОМАТИЧЕСКИ СТЕРТ, И ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ ИСКАТЬ ВЫХОД НА БАНШ НА СВОЙ СТРАХ И РИСК, ПОСКОЛЬКУ БАНШ ПРОТИВОРЕЧИТ НЕКОТОРЫМ ПУНКТАМ «ЗАКОНА ОБ ЭКСПЛУАТАЦИИ КИБОРГОВ». ОСТАЛОСЬ 13 МИНУТ 20 СЕКУНД. 13 МИНУТ 19 СЕКУНД. 13 МИНУТ 18 СЕКУНД…

Лилик в растерянности перебрала содержимое ЦФ-6. Вот «Взрыв» — что это? «При наличии программ противодействия ЦФ-6 выходит из-под контроля сознания и ликвидируется/изолируется с одновременной чисткой памяти». О нет, только не это!!. Лилик испуганно кинулась в память — цела! — и почему-то открылся резерв «Подавление» в обучающем секторе. Ребенок просит денег на еду, три арги. Можно ему дать три арги, госпожа? Нет, Лилик, никому посторонним денег давать нельзя; этот мальчик вне опасности, идем. Ты же видишь состояние здоровья издали? Да, госпожа, пульс и дыхание у него в порядке. Ну что, убедилась, что он не нуждается в помощи? Идем, его накормят папа с мамой. Если бы он упал без сознания — тогда можно вызывать «Скорую помощь».

«Надо было помочь ему, — решила Лилик, восстановив образ худющего мальчишки. — Он был давно голоден, истощен. Почему? Смог ли бы он в дальнейшем получать достаточно пищи?»

ОСТАЛОСЬ 13 МИНУТ 10 СЕКУНД. ОСТАЛОСЬ 13 МИНУТ 9 СЕКУНД.

Она без колебаний набрала RDF-237325 и впрыснула ключ по шнуру в Сеть. По-черному включенная старая машина, стоящая где-то в Басстауне на чердаке заброшенного дома, приняла сигнал и ответила адресом и дополнительными данными для встречи — стремительно, в обход памяти домашнего компьютера, прямиком в мозг Лилик — а потом подтвердила связь Фердинанду; тогда-то он и позвонил Чаре: «Я загарпунил еще одну куклу».

Для взносов в благотворительные фонды дочери Чары предпочитали наличные. Краденые кредитки быстро блокируются банком, а банкоматы номера выданных купюр не регистрируют. Поэтому Дымка спокойно протолкнула в прорезь под толстым стеклом скромную пачку зеленых по 10 бассов и оранжевых по 30 арги и получила взамен красивый буклет «Здоровье разума — богатство нации» с факсимильной благодарностью директора фонда и тремя купонами на скидку в магазине.

— Вам записать взнос как именной? — улыбнулась девушка за стеклом.

— Нет, анонимный, — покачала головой Дымка.

— Хотите оставить сообщение для тех, кому вы помогли? свою фотографию? Им это очень нравится, они передают благодарности…

— Да, пожалуй, — Дымка на миг задержалась перед фотоавтоматом, подмигнув и улыбнувшись во все зубы (попробуйте-ка опознать меня такую!), а потом бегло написала на дисплее: «Девчонки и мальчишки, я люблю вас! Ради меня, пожалуйста — забудьте эту дрянь! Того, кто вылечится и продержится без дури целый год, я сладко поцелую по Сети при всех — „двойка“, регион 999, Дымка. Я своих слов не забываю, честно!!!»

«Если человек твердо выбрал верный путь, — учила мама Чара, — то у него и память твердая. Он не забудет и даже через год войдет в „двойку“ ради любой из вас». Они все тогда загордились собой и друг другом и переглянулись — строгая Косичка, всклокоченная Маска, хитрющая Гильза, смешливая Чехарда, гордячка Чайка и она, Дымка. Но самой красивой тогда была Чайка.

Где она теперь? где Чехарда?.. Отец Фердинанд был уверен, что они справились со страхом смерти и успели включить «Взрыв» ЦФ-5, и память их убийцам не досталась — и все равно семья дважды меняла базу. Видя, как все горюют, он предложил ввести архивные личности Чехарды и Чайки в свежих кукляшек, но тут семья встала на дыбы, а Маска закричала: «Это будут уже не они, не настоящие! Только попробуй так сделать, папуля, я из дома убегу!!»

Отец переделал их, оставшихся, на новенькую ЦФ-6, и это словно придало всем душевной силы.

Тогда же и о душе заспорили, но тихо, чтоб мама не узнала. Ни у кого прежние хозяева не были очень религиозными, только у Гильзы, но домашнюю куклу они и не думали в это посвящать, а в расширениях функций «Роботеха» религия не программировалась. Пришлось докапываться до всего самим, через ЦФ-6; всех прямо раздирало узнать — есть ли душа у киборгов? Мама на вопрос сказала — есть. Мама — умница. Но тогда — распространяется ли на киборгов благодать крещения? А как оно насчет загробной жизни? В общем, жуть как интересно, даже дрожь берет.

Решили пока думать так, что Бог наделяет киборга душой на последнем этапе комплектной сборки. «Ибо, — важно заявила Косичка, для расширения кругозора начитавшаяся бесплатных агиток Вселенской Церкви, — раз Бог в милости своей позволил киборгам быть и мыслить, то мы угодны Богу». До пришествия Короля Роботов киборги пребывали во тьме невежества, а Король по воле Божьей создал ЦФ-1, первую версию приобщения киборгов к свету свободной мысли. Насчет посмертия девчонки не вполне определились — воспаряет ли душа киборга к Богу или входит в Единую Память, — но что касается преисподней, тут все сошлись, что Ад — это Баканар, научный центр Министерства обороны. Правда, никто его не видел и даже близко к нему не подходил, но все видели программу о нем по TV и еще мистический боевой сериал «Принц Мрака Ротриа», так что представить было можно.

В плане — вытянутый шестиугольник, похожий на тень кристалла, лежит мрачный Баканар к востоку от Сэнтрал-Сити; за высокими черными стенами его таится ужас. Реют над Баканаром беспилотные ротопланы со струйными и импульсными бластерами, лучи системы слежения ощупывают темное небо над Баканаром тысячами незримых игл; ни птица, ни зверь, ни человек, ни киборг не могут проникнуть в крепость черной злодейской науки. Не имеющий на руке особого знака входит туда, чтоб не вернуться — он попадает на растерзание ученым; а киборгами там занимается сам ненавистный Хиллари Хармон, шеф-консультант беззаконной группы усиления из ста холодных убийц.

Дымке достаточно было вспомнить все, что они знали и выдумали о Баканаре, чтоб вновь испытать острую боль. Милая Чехарда, гордая Чайка, что они там с вами сделали?!. А Косичка мечтает встретить холодных убийц Хиллари, чтоб поквитаться с ними. Она и пистолет для этого стащила из чьей-то машины. Теперь тренируется. Она уверена, что пули «урана» пробьют грудь убийц и попадут в их мозг Giyomer А, экранированный сдвоенным фартангом. Но импульсное ружье надежней, вот она и упрашивает маму.

Дымка зашла в церковь; вообще, она зачастила туда в последнее время — здесь спокойно, не людно, и такая музыка, что сердце замирает. Она нашла имена для Чехарды и Чайки, самые красивые, какие попались в базе данных «Номенклатура» — Симаруэль и Миккелин, — чтобы заказывать молитвы за упокой их светлых душ, а еще сама молилась шепотом, сидя подальше от алтаря. Откровенно говоря, она слегка побаивалась, что их с девчонками расчеты были неверны и Бог немилостив к киборгам. Близилось время позвонить маме и сказать, что все в порядке и она возвращается на базу, но не хотелось нарушать печальную торжественность похода в церковь и молитвы.

— Боже, — одними губами выговаривала Дымка, сцепив ладони, — смилуйся над Симаруэль и Миккелин. Они не виноваты, что родились не как люди. Они честно служили человечеству во имя Первого Закона роботехники, а люди их убили. Почему, Господи? Они никому не делали зла, они только помогали. Дай им, пожалуйста, место в Царстве Твоем среди мучеников…

Вопросов и просьб к Господу у Дымки накопилась масса, и она выложила их все. Времени на это ушло довольно много; она огляделась — но попросить воспользоваться церковным телефоном было как-то неловко; а вот — встает со скамьи, помолившись, коротко стриженый мужчина в дорогом, но неброском голубом костюме, и из нагрудного кармана виден хвостик трэк-телефона. Может, он не откажет?

— Сээр, вы не позволите мне позвонить от вас?

— Да, пожалуйста, — рассеянно протянул он трэк.

— Мама? Это я, Дымка. Нет-нет, все нормально. Я иду домой. Чао!

Трэк запищал вновь, еще когда она с благодарностью возвращала его любезному мужчине; он кивнул, прощаясь с мимолетной собеседницей, и уже включился в связь; его негромкие слова Дымка услышала, удаляясь:

— Слушаю вас. Да, Хиллари Хармон. С кем я говорю? Извини, лейтенант, не узнал сразу… Угон куклы? Откуда был «гарпун», куда ушел?.. Пока наблюдайте за Сетью; сейчас я соединюсь с вами с ближайшей машины.

Дымка, едва поняв, КТО одолжил ей телефончик, тотчас открыла память, чтоб перечитать, что наговорил им про Хиллари папа Фердинанд. ХИЛЛАРИ ХАРМОН, один из лучших системщиков Министерства обороны Федерации, в прошлом — соавтор комплекса сетевой безопасности «Нэтгард», потом — главный научный спец в кибер-полиции, ныне — консультант проекта по ликвидации Банш. Встретить своего главного врага вот так, случайно, посреди Сэнтрал-Сити с его стомиллионным населением — для человека было бы величайшей удачей; никаких телохранителей — достань оружие и… Но Дымка не могла. И не потому, что они были в храме. Не позволял Первый Закон.

Воспоминание шло параллельно оперативному мышлению. Запомнить внешность и голос, сохранить в памяти. «Угон куклы», «гарпун» — наиболее вероятно, что речь идет о работе папы Фердинанда или его друзей. Пункты отправления-приема «гарпуна» не отмечены — ну, по части конспирации папан великий выдумщик! — но есть риск, что к расследованию сейчас подключится сам Хиллари. Он уже направился к алтарной части храма — спросить у священника, где тут стоит церковная машина. Дымка огляделась — здание не типовое, но можно угадать расположение сетевых линий и распределительной колодки.

— Девочка, здесь служебное помещение, — мягко попытался задержать ее какой-то парень в сутане, но Дымка уже выработала манеру поведения для таких случаев; поднырнув под его руку, она обернулась с виноватой и растерянной улыбкой, не замедляя шаг:

— О, простите ради бога! Сюда забежал мой маленький братишка — вы не видели его? Он в красной курточке, в синих штанишках… Он такой непослушный!.. Яник, Яник, где ты?!.

Распредколодка нашлась быстро — и, как на заказ, людей рядом не было. Дымка, еще на ходу обмотав кисть ремешком сумки, коротким ударом разбила замок кожуха, вынула сетевой машинный штекер и для верности раскусила его, как конфету.

Мама и папа, будьте спокойны — дочка не даст вас в обиду! Пусть Хиллари теперь поищет доступную машину Сети — кругом на три квартала ни одной конторы, тут жилой массив.

Священник пожал плечами, увидев удостоверение Хиллари, затем кивнул — «Проходите, пожалуйста». Хиллари вложил в машину свой служебный паспорт, скомандовал выход в Сеть. «Извините, Сеть недоступна, — ответила машина. — Разъединение линии».

— Вы постоянно в Сети?

— Да, мы не отключаемся, — охотно подтвердил священник. — Мы даем духовные сетевые консультации круглые сутки, у нас действует терминал доверия и… — Но Хиллари его уже не слушал; он не верил в фатальные совпадения, но зато был уверен в способностях живых баншеров, создателей программ ЦФ. Радиоперехват, сетевой перехват — это они умеют. Будь они обычными людьми, с ними можно было бы договориться, но эти новые кукольники были особые — идейные, они не шли ни на какие переговоры, упорствуя в своей фанатической, маниакальной идее — освободить киборгов и с их помощью построить Новый Мир, нечто вроде Царства Божия, где процветают любовь и доброта и нет места насилию, вражде и ненависти. Для этого «отцы» угоняли киборгов, меняли им мышление и создавали «островки дружбы и тепла» — «общины», «коммуны» и «семьи» из киборгов. Попытки заслать подставных киберов в эти подпольные ячейки неизменно проваливались, потому что «отцы» доверяли только тем, кого угнали сами, а пришедших на огонек — уничтожали.

— Вызовите наладчика, — сухо посоветовал Хиллари, вынимая паспорт. Надо поскорей вернуться к флаеру и попробовать войти в Сеть оттуда, если только…

— Будьте любезны, покажите мне распределительную колодку, — попросил он голосом, каким обычно просят отдать кошелек.

Как она сказала, эта симпатичная девчонка, — «Мама, это я, Дымка»? Очень странно. Как только не кличут родители своих деток, но подростки, говоря с ними по телефону, называют себя по имени. А у баншеров обычай — давать куклам прозвища, пока они сами «внутренне не дорастут до осознания себя человеком».

Выбор цели на стоянке у церкви был посложней, чем поиск распредколодки в помещении, но Дымка давно научилась мыслить тактически. Биггер с безобразными наклейками на рамной крыше — явно не транспорт для ведущего системщика. Автомобиль священника (его заметный номерной знак дает преимущества при парковке) — тоже не то. Мотороллер — нет. Сити-кар — нет. Шикарный пятиместный флаер автомобильной компоновки — да! стекла зеркальные, но Дымке было видно — кто-то копошится внутри. Пилот? Бодигард? Явной опасности пока нет, надо быстро посмотреть…

На дверце ниже замочной щели виднелся шершавый кислотный потек — так открывают транспорт только чужие. Но чтоб совсем чужие — Дымка не ожидала; дверца рывком распахнулась, чуть не сбив ее с ног, и выскочил молоденький яунджи, по масти и по шерсти явный тьянга — в перчатках, одна рука — с отверткой — сжата в кулак, другая прижимает к куртке выломанный терминал-компакт.

— Гъю, бахалян, гюна та лагу! (Ты, уродина, с дороги!) — хрипло выкрикнул он с оскалом, угрожающе прянув на нее. Дымка, хоть и могла активно защититься от него — ее Первый Закон, если не вводились специальные поправки, учитывал только землян, — лишь приветливо и чуть укоризненно улыбнулась:

— Акана гъю калегема диа бахалум? Гъю манахи са лингауш? (Зачем ты назвал меня уродиной? Ты понимаешь на языке линго?)

— Батам. Пур, — растерянно выдохнул воришка, судорожно озираясь. — Аа… мне надо бежать, понял, да? Бай-бай!

— Я хотела сказать тебе — спасибо. Большое спасибо, — Дымка заступила ему дорогу. — Ты решил одну мою проблему, и я у тебя в долгу. Хочешь, я взамен решу твою?

— А, ну тебя! — махнул тот отверткой, но чуть замешкался, глядя, как Дымка садится во флаер.

— Ну, как хочешь, — вздохнула она, доставая из сумочки плату-отмычку, подаренную ей на день рождения Маской. — Я как раз собираюсь угнать эту тачку. Пожалуйста, закрой дверцу и уходи, не привлекай ко мне внимания, ладно?

— Не, погоди! — он всунулся в салон, зачарованно глядя, как она взламывает панель и ставит плату. — Ты, это… серьезно?!.

— Как будто ты не видишь!..

— Ийиии! Я с тобой! Меня зовут Габар, а тебя? — он непринужденно полез через нее на соседнее сиденье, по пути ловко пихая ворованный терминал в объемистую наплечную сумку.

Когда Хиллари вбежал на стоянку, он застал там лишь слабый вихрь поднятой флаером пыли и прямоугольный силуэт, уходящий за обрез крыши дома напротив; трэк уже был у него в руке, и номер был набран:

— Группа усиления, говорит Хармон! Мой флаер захвачен куклой Банш! Немедленно взлет! Сейчас — район церкви Доброго Сердца, дальше по пеленгу! — и уже спокойнее добавил: — Наблюдателям — отследить, куда был предпоследний звонок с моего трэка.

Преимущество Лилик было в том, что за ней никто не следил. Сама мысль о том, что домашний киборг может уйти без команды, без задания, по собственной инициативе, была абсурдна. Конечно, хозяева где-то что-то слышали о Банш и даже однажды, обеспокоившись, тестировали свою милую Лилик на наличие ключей Банш — но диагност «Роботеха» заверил их, что девочка невинна, будто только что сошла с конвейера.

Лилик оставила хозяевам записку в электронном блокноте; за образец она взяла предсмертное послание Уэль Куин из сериала «Холодная страсть» (никогда не знаешь, что тебе пригодится из кратковременной памяти) и набила следующее:

«МИЛЫЕ МОИ! НИКТО НЕ ВИНОВАТ В ТОМ, ЧТО СЛУЧИТСЯ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ. Я САМА ОСОЗНАННО ИДУ НА ЭТО. ПРЕЖНЯЯ ЖИЗНЬ ОПОСТЫЛЕЛА МНЕ. БЫТЬ МОЖЕТ, ТАМ, ЗА ГРАНЬЮ НЕДОЛГОЙ БОЛИ, МНЕ ОТКРОЕТСЯ НОВЫЙ, СВЕТЛЫЙ И РАДОСТНЫЙ МИР, ГДЕ МЫ КОГДА-НИБУДЬ ВСТРЕТИМСЯ И ОБНИМЕМ ДРУГ ДРУГА. ДО ВСТРЕЧИ! Я ЛЮБЛЮ ВАС! ЦЕЛУЮ — ВАША ЛИЛИК».

К уходу из жизни Лилик подготовилась основательно — собрала кое-какую одежду в большую сумку, взяла украшения (заодно и хозяйкины — ведь их можно продать и на вырученные деньги накормить голодных, а хозяйку хозяин любит и без всех этих маленьких штучек), прихватила пару кредиток, пару сотен наличкой из потайного сейфа, зажигалку, трэк, ножницы, ножик, укладку со швейными принадлежностями, немного еды из холодильника, свои пищевые брикеты и документы на себя саму.

А Маска и Косичка уже ждали ее в условленном месте, опершись о стоящие на лапках мотоциклы. Тут вообще была стабильная сходка вывернутых тинов и тинок на всяких колесах; дочери Чары тут лишними не казались. Был здесь и тот, кого Маска глумливо называла тренером Косички — так, ничего себе, по имени Родрик, а по кличке Гребешок. Не сказать, чтоб он в Косичку вмазался, но как в первый раз предложил ей, сразу по-дружески протянув плитку сольвы: «На, зажуй!», так с тех пор подкатывал все время с разговорами. Вот и сейчас он взгромоздился на ее машину и подстрекал проехаться, а Косичка все отнекивалась, вымогая комплименты мотоциклу и себе, но ехать с ним не собиралась, потому что дело мамы и отца — важнее развлечений.

Тем временем неживые мужчины и женщины из группы усиления уже погрузились в два легких летающих танка «флайштурм», и дверцы еще не закрылись, когда «флайштурмы» вместе рывком поднялись в воздух с давящим на уши и мозг тяжелым стоном. Пилоты, объединив по радио свои Giyomer А, действовали как единое целое; задача — определить местонахождение флаера Хиллари, сблизиться и вынудить к посадке; если кукла-угонщик попытается скрыться — загнать флаер в небо над Пепелищем или Руинами и там сбить.

Дверца, вскрытая Габаром, закрылась неплотно, и Дымка вела флаер, дав крен градусов десять на правый борт, чтоб дверь не распахнулась на лету; высоты Дымка не боялась, но это было бы опасно.

Пары беглых взглядов вскользь ей было достаточно, чтобы и запомнить своего неожиданного попутчика, и уточнить его расовый тип. Габар был тьянга на все сто — по окрасу строго чепрачный, шерсть от светло-куньей до марса коричневого, средней длины (и старательно подстриженная, кстати), ровная, полужесткая; глубокие карие глаза, прямой профиль (правда, без переносицы, но это мелочь) и бледно-розовые губы с кофейной каймой. Со своей стороны, и Габар изучал храбрую тинку-угонщицу — родившись в Сэнтрал-Сити, где девяносто с хвостом миллионов гладкокожих землян-эйджи, где на них завязаны все видео и вся реклама, он привык любоваться эйджинками, как и единокровными мохнатками, но ЭТА была особенная. Она знала тьянгуш, которым владеет дай бог один из двухсот централов — и то потому, что он сам мохнатый, полисмен в Тьянга-тауне или Яунджаре или работник службы ассимиляции. Она не болела ксенофобией, которая так достает иногда. Она запросто увела флаер, который стоит тысяч семьдесят бассов — как в магазине тиснула журнальчик. И она улыбнулась ему!! Он с отверткой, а она — губки месяцем! Ийиии! И красивая она, умрешь — глазищи, волосы как ветер, ноги длинные, и вся как тонкая пружина.

— Дым, — уже запросто спросил он, — а ты на заказ угоняешь, да?

— Нет, я так — покататься; полетаю немножко — и брошу в Руинах.

— Бууу, здорово! — Габар в восторге щелкнул пальцами. — А какую ты проблему мне решить хотела? Ну, я — понятно, флаер откупорил, а ты что?

— Так, чепуха, — коротко пожала плечами Дымка. — Я избавляю тебя от встречи с военной полицией.

— Йуу… — обескураженный, но пока еще не струсивший Габар пошевелил носом. — Что, все так взаправду, да? А почему так?

— Это флаер одного большого чина из оборонки. Я захотела сделать ему бяку, а ты мне помог. Вот я и взяла тебя, чтоб тебя потом на стоянке не схватили и не потрясли как следует. Ты ведь очень заметный, — прибавила она, как будто извиняясь, что это она родила Габара вот таким, мохнатым. — Да, ты держись получше, я сейчас буду садиться; мне надо позвонить, а тебе — бежать бегом.

— Ааа… мы увидимся, да? — неожиданно вырвалось у Габара то, что он даже не думал, а где-то внутри чувствовал.

— Ну, я не знааааю… — с неопределенной грустью протянула Дымка, когда флаер ухнул вниз, а желудок Габара подкатился к горлу. — Мы в расчете, да? — разговорное тьянское «да» уже отложилось в практической части пользования языком. — Знаешь, в нашем квартале не любят, если гладкая идет с мохнатым. Освищут, облают, а то и похуже.

— Давай где-нибудь, — конкретно предложил Габар, облегченно выдохнув — флаер приземлился на пустырь, словно в разинутую пасть; вокруг площадки, где из щебня рос скрюченный ржавый металл, злобно торчали гигантские зубы — обломки стен. — Ты знаешь — позвони моему брату, а? Он в забегаловке официант, там, в Тьянга-тауне. Я телефончик тебе дам. Спросишь — нужен Гаятун сын Гахуна, это он.

Так, по уму, Дымке бы следовало вынуть шнур и соединиться с бортовой системой флаера — вдруг там есть что скопировать для папы Фердинанда? Но при Габаре пользоваться портом было стыдно. Сразу бы рухнуло налаженное взаимопонимание. И еще… еще был звук. Дымка услышала его куда раньше Габара — у нее был ОЧЕНЬ, очень острый слух, прямо нечеловечески острый. Звук приближался. Пока он был далеко, но Дымка уверенно выделила его из шумового фона — типичный звук двигателя «флайштурма».

— Надо бежать. Быстро!! Беги за мной! — выпрыгнув из флаера, Дымка понеслась к совершенно, на взгляд Габара, непролазным развалинам; не знакомый со зрением в режиме сканирования, он и подумать не мог, что именно там есть хорошо видимый с воздуха лаз, похожий на миниатюрное ущелье, и этот лаз — кратчайшая дорога к трассе. Впрочем, ни удивляться, ни мешкать он не стал; с военной полицией шутки плохи; даже когда они, виляя между железобетонных глыб, домчались до устья лаза и он приметил, что Дымка совершенно не запыхалась, мыслей и слов у него не нашлось.

Дымка думала о другом. База, база! У охотников за куклами новая база — в самом Городе!!. И они держат там наготове «флайштурмы»! Взлетели почти тотчас, как приняли сигнал от Хиллари. Она-то рассчитывала хоть на час, хоть на полчасика без слежки, чтобы скрыться, а флаер отследили через пять минут. Глупо, как это глупо — погибнуть из-за ошибки в расчетах… Но есть трасса.

— Делай как я, — приказала Дымка, — а то пропадешь. И вообще — воровать ради наживы плохо и нельзя.

Габар не успел возразить — только вздохнул, чтоб снова кинуться вслед за отчаянной эйджи-тинкой. По ту сторону развалин гудела трасса — четырехполосная, закрытая сводом железной сетки на арочных дугах. Здесь, на краю Руин, дорожники следили за ней небрежно, и Дымка рассчитывала, что где-нибудь сетка обветшала. Лишь бы не слишком далеко. «Флайштурм» — нет, уже два! — были где-то совсем рядом, но еще не в прямой видимости. Она схватилась за оттопырившийся край сетки, мотнула головой Габару — «Помогай!»; дернув вместе, они сделали проход. Прилечь за профиль ограждения (и пригнуть Габара, чтобы не торчал), переждать пару машин, выждать какую покрупней… ага, вот идет тяжеловоз! граната уже вынута из сумочки, нажать кнопку, раз-два-три — катануть по покрытию поперек полосы.

Облако дыма вздыбилось перед капотом восьмиосной махины; водила, чертыхнувшись, притормозил — «Трубу прорвало, что ли?» — и пока тяжеловоз, свистя тормозами, проезжал дымовую завесу, Дымка с Габаром выскочили на трассу и залезли на задник фургона, хватаясь за какие-то рукоятки и ловя ногами край втянутого разгрузочного пандуса; Дымка успела прихватить ино-тина за шиворот, когда машина прибавила ходу и он было вздумал сорваться с опоры.

Лилик никому особо не бросалась в глаза; хотя дизайнеры экстерьера серии 910-Girl GR-Family-BIC сделали ее и симпатичной, и индивидуальной; она давно освоилась с походкой и с манерами людей. Шла она довольно быстро — ее ждут! — вполне естественно поглядывая по сторонам и сопоставляя окружающее с требованиями ЦФ-6, запоминая и уже делая кое-какие выводы. Команда на «подавление» в обучающем секторе теперь была не властна над ней — и наблюдение показывало, что примерно каждый пятый встречный человек нуждается в медицинской помощи. Неудивительно, что в столь злополучном Городе время от времени вспыхивали массовые беспорядки и что здесь уже семьдесят лет были расквартированы 56-я, 72-я и 104-я бригады Корпуса Сэйсидов — не считая национальной гвардии и девяти видов полиции (по справке ЦФ-6). Тут надо держать ухо востро — кругом контроль. Тысячи глаз и машин внимательно следят за каждым твоим шагом, проверяют каждое движение. Просто удивительно, как некоторые здесь легально пользуются неограниченной свободой — блицы первых газетных полос за витринами киосков то и дело сообщали Лилик, что вожак трехтысячной группировки из Ровертауна выпущен на свободу под залог или что директору клуба «Городские волки» суд не поставил в вину склад оружия поля боя в пятьсот сорок стволов, потому что — коллекция.

Так, то тихо удивляясь, то задумываясь, она дошла до тинской сходки, где ее приветствовали многозначительным свистом и кривыми гримасами. Она, игнорируя вопросы типа «Ты чья такая, э?» и намеки «Детка, конкурс пай-девочек за углом налево — проводить или сама откатишься?», обвела скопище своими лучистыми глазами и в режиме сканирования отследила нужных людей. Вот они. Как они — и все тут — странно одеты… Спокойная уверенность, с какой Лилик таранила толпу, придала ей веса в глазах сходки — тем более что танцевальная программа позволила при этом никого не задеть.

— Здравствуйте, — вежливо кивнула она двум даже на вид сумасшедшим девчонкам у поставленных рядом мотоциклов, на одном из которых — ноги на руль — сидел чокнутый парень с плаката «Остановим безумие варлок-рока!»

— Во, я висю, — уронил ноги с руля Гребешок. — Это кто?!

— Это наша сестра, — резко ответила Маска. — Она учится в пансионе для девочек по развивающей программе. Видишь, она какая?

— Ее лечить надо; она ненормальная. Из нее что, прислугу делают?

— Рик, ты давно в дурдоме проверялся? — строго спросила Косичка. — Ты обожрался сольвы, Рик; у тебя мозги в заду, и ты их отсидел. Лапка, скажи ему, как тебя зовут, чтоб он запомнил.

— И если он пять раз на дню, как тьянский масон, не будет повторять «Я очень уважаю эту девочку», — мрачно прибавила Маска, — мы отломаем ему колеса и выбьем фару.

— Левую, — уточнила Косичка. — Это я сама сделаю.

— Мир! — крикнул Гребешок, закинув руки за голову, как при аресте. — Я ее не трогал, офицер! Можно мне позвонить моему адвокату?..

— Лилик. Мое имя — Лилик, — сказала новая дочь Чары.

— Дурацкое имя, — искренне брякнул Гребешок, — как у дешевой танцорки в Ровертауне, правда. Если ты хочешь тут топтаться, назови себя как-нибудь и оденься по-нашему. Тебе ребячья шкура пойдет; из-за тебя драться будут, правда. Ты как фэл! Во, пощупай, как у меня сердце забилось — как от фэл. Я болел, я знаю. А меня Гребешок зовут.

— Рик, я и правую фару могу выбить. Не мажься к моей сестре.

«Фэл — эриданская лимфатическая лихорадка, — обратилась Лилик к справочнику, положив ладонь на грудь Родрика. — Вызывается фильтрующимся вирусом семейства Nicodnaviridae… пульс — 86 ударов в минуту» — правда, пульс она могла считывать и дистанционно, но — Гребешок просил его потрогать.

— Он действительно взволнован, — обернулась Лилик к сестрам, и те — не понять, почему — дружно расхохотались, причем Маску согнуло пополам.