Аннет Бродрик Отец-холостяк

Глава первая

Телефон прозвонил дважды. Наконец Сьюзен нехотя оторвалась от контракта, который она в тот момент изучала, и дотянулась до надрывающегося аппарата.

– Сьюзен Мак-Кормик у телефона. – В тщательно выверенной интонации ощущались уверенность и профессиональная выучка, как и подобает опытному юрисконсульту.

– Мам, а ну-ка догадайся, кто сегодня посетил нашу школу!

Теплая улыбка скользнула по лицу Сьюзен. Она бросила беглый взгляд на карточку в рамке орехового дерева, украшавшую письменный стол. На ней – улыбающаяся мордашка ее десятилетнего сына: лукавый огонек в черных глазах, курчавые темные волосы, спадающие завитками на лоб…

– Пожалуй, я не сумею, Стив, – усмехнувшись, ответила Сьюзен. – Ты уж лучше сам мне скажи.

– Тони Антонелли! Представляешь? Лучший из лучших бейсболистов Атланты был в нашей школе и даже беседовал с нами!

На какой-то миг Сьюзен показалось, что она вот-вот лишится чувств – кровь отхлынула от щек, голова закружилась… Тони вернулся в Санта-Барбару! Она обратилась мыслями к детству, вспомнила черные блестящие глаза на загорелом лице, ослепительную улыбку, щеки с ямочками, непокорные черные завитки, спадающие на лоб. Потом перенеслась к более поздним годам и увидела бронзовотелого юношу – такой восхитил бы и мастеров Возрождения, – его сильные руки и торс, развившиеся от многолетних занятий спортивными играми, прежде всего бейсболом…

Тони – тот самый Тони, который научил ее, еще девчонку, радоваться жизни, который первым дал ей почувствовать, что значит свобода, взаимная поддержка, дружеское участие. И который позднее преподал ей горький урок – как пережить потерю любимого.

– Это, наверное, было замечательно, Стив. – Она услышала свой слабый, прерывающийся голос как бы со стороны.

– Еще бы! – Стив просто захлебывался от восторга. – А потом мы играли в бейсбол, и я видел, как он разговаривает с нашим тренером, и… Ты слышишь, мам?

– Да, Стив.

– Почему же ты никогда не говорила мне, что знаешь Тони Антонелли? – В его голосе слышался чуть ли не упрек.

– А откуда ты взял, что я его знаю?

– Он сам мне сказал.

Сьюзен откинулась на спинку кресла, не в силах бороться с головокружением.

– Так ты с ним говорил? – тихо спросила она, глядя на кисть руки, подрагивающую на подлокотнике кресла.

К этому она не была готова. Если б ее хоть предупредили заранее! Если б хоть внутренний голос подсказал ей утром, что предстоит трудный день!

– А как это вышло, что ты с ним разговаривал, Стив? – Тут уж не пришлось разыгрывать заинтересованность – его ответ действительно был для нее крайне важен.

– Меня подозвал тренер. – Его голос вдруг торжествующе зазвенел. – Я прошел сразу трое ворот, и Тони, полагаю, это заметил. Так что, когда я пересек основную базу, он меня подозвал.

– Похоже, в этой игре ты сам себя превзошел, не так ли, Стив?

– Похоже, что так. – Мальчик старался изобразить равнодушие, однако это плохо ему удавалось. – Тренер представил меня, и когда Тони узнал, что моя фамилия Мак-Кормик, то сказал, что знал в детстве одного Мак-Кормика, по имени Майкл. А я ответил, что так звали моего отца, и тогда он сказал, что с детства знал и тебя тоже. – Его тон вдруг стал более резким. – Это правда, мам?

– Да.

– Так почему ты никогда не говорила об этом? Я даже не знал, что Тони родом из Санта-Барбары. Ты ни разу не упомянула его имени!

Что ей было сказать? Она не смогла бы солгать, будто не думала, что это будет ему интересно. Она слишком хорошо знала характер сына. Игра была для него самым важным в жизни.

Как это было ни грустно, но постепенно Сьюзен приучила себя к мысли, что по части увлечений Стив пошел не в нее. Она совсем не интересовалась спортивными играми, и в свое время Тони Антонелли потратил немало трудов, чтобы заставить ее взглянуть на бейсбол его глазами.

Стив что-то сказал – что-то насчет обеда, – но она не расслышала.

– Что ты сказал, Стив?

Стив аж застонал, обиженный ее невниманием.

– Я сказал, что пригласил его к нам на обед сегодня вечером, раз уж вы оказались старыми друзьями и все такое.

– Стивен Спенсер Мак-Кормик! Не может быть, чтоб ты так поступил! – Никогда Стив не позволял себе приглашать кого-либо в дом, не посоветовавшись предварительно с нею. А тут еще из всех возможных гостей – именно Тони!

Стив понял: что-то неладно. Мать никогда не называла его полным именем. Никогда! Он точно не знал, что означает такое обращение, но не ожидал ничего хорошего.

– А что тут такого, мам?

Сьюзен больше не чувствовала головокружения. Вся кровь вновь прихлынула к голове и пульсировала волнами страха и гнева. Она не хотела снова видеть Тони. Он был частью ее прошлого, пусть там и остается.

Но Стиву надо что-то сказать. Она чувствовала: ее реакция встревожила мальчика, ведь это так на нее не похоже. Обычно Сьюзен держалась спокойно и уравновешенно, четко контролируя свои чувства.

– Ты не должен приглашать гостей к обеду, не договорившись сначала со мной, ты же знаешь, Стив! Как ты мог так поступить!

Растерявшись, мальчик не знал, что сказать.

– Но, мам, ведь он же твой друг.

– Ну, не совсем. Просто мы были соседями в детстве.

Почему она открещивается от того, что их в прошлом связывало? Что это – самозащита? Сьюзен сделала слабую попытку приблизиться к правде:

– Ведь мы не виделись столько лет!

– Знаю. Вот я и подумал, что тебе захочется повидать его. – Стараясь задобрить мать, он добавил: – Я уже сказал Ханне, что у нас будет гость к обеду. Она, по-моему, не возражает.

– Да дело не в этом! – Сьюзен запнулась, постаралась успокоиться, взять себя в руки. – Как я понимаю, он принял твое приглашение?

Что же ей теперь делать!

– Да, он сказал, что будет к семи. Сьюзен взглянула на большой календарь, висевший рядом с письменным столом.

– Стив, а ты помнишь, что сегодня первая среда месяца?

Молчание. Затем сдавленный стон:

– Ой, мам, я забыл.

– Да, забыл. Снова молчание.

– А нельзя позвонить бабушке и объяснить, как все получилось? Я хочу сказать, мы ведь всегда к ней приходим. Неужели нельзя один разок пропустить?

– А сам ты как думаешь?

– Ой, мам, ведь я не нарочно. Честное слово! Но Тони Антонелли, мам! Может, бабушка поймет, если мы ей все объясним?..

– Нет уж, поверь мне, бабушка ничего не поймет.

В конце концов надо что-то выбрать. Хочется ли ей, чтобы Тони стало известно, что она не решается вновь встретиться с ним? Хочется ли ей, чтобы Тони догадался, как все это важно для нее, до сих пор важно? Конечно, нет. С другой стороны, готова ли она еще раз обидеть мать своим «пренебрежением дочерним долгом»?

Ее молчание было слишком долгим для десятилетнего мальчугана.

– Что же нам делать, мам?

В голосе слышались отчаяние и обида. Почему он должен страдать из-за этих проблем? Ведь он и понятия о них не имеет.

– Я позвоню бабушке и спрошу, сможем ли мы навестить ее не сегодня, а завтра вечером. – (Ей смертельно не хотелось этого делать.)

– Правда, мам? Ты правда позвонишь? Вот здорово! Значит, ты придешь домой как обычно?

Не уверенная в том, что ей удастся хоть сколько-то поработать сегодня, Сьюзен рассеянно кивнула.

– Да, я приду в шесть.

Повесив трубку, она тупо уставилась на аппарат. Главное, не дать Стиву почувствовать свое огорчение. Ничего, как-нибудь переживет она этот вечер. Надо просто взять себя в руки.

Сьюзен представила себе Тони, каким она его видела в последний раз. В двадцать один год он был неотразим. И она, в свои семнадцать, была просто зачарована им. Да, к сожалению, все было именно так.

Сьюзен тряхнула головой, отгоняя воспоминания, пробужденные звонком Стива. Собравшись с духом для очередного неприятного разговора, она вновь взялась за телефон и быстро набрала номер. После нескольких гудков трубку подняли.

– Привет, Клодин, маму можно?

– Сейчас позову, Сьюзен.

Сьюзен смотрела на фотографию сына, на его победоносную улыбку, заставлявшую улыбаться в ответ. Встреча с Тони была для мальчика, возможно, самым волнующим событием, какое только можно вообразить. Она не позволит из-за собственных переживаний испортить сыну удовольствие предстоящего вечера.

– Сьюзен?

– Здравствуй, мама.

– Почему это ты вдруг звонишь?

А почему ты не дашь мне самой об этом сказать? Сьюзен, как всегда, спрятала обиду в карман и ответила:

– Звоню сказать, что мы со Стивом не придем к вам обедать сегодня вечером.

– Что за дурацкая манера сокращать благородное имя Стивен? Раз это имя носит твой отец, то, уж конечно, его может носить и твой сын.

– Да, мама.

– И что это ты там несешь про сегодняшний вечер? Ты же знаешь, что мы ждем вас каждую первую среду месяца.

– Знаю, мама. Поэтому-то я и звоню. Можно мы придем не сегодня, а завтра?

– Тебе прекрасно известно, Сьюзен, что по четвергам я хожу в клуб играть в бридж и возвращаюсь к вечеру совершенно разбитая.

– Ах да. Это просто выпало у меня из головы.

– А почему вы не можете прийти сегодня?

– Стивен, – только чуть более сильное ударение, с которым Сьюзен произнесла это имя, указывало, чего ей стоит держать себя в руках, – Стивен пригласил одного своего приятеля на обед. Он забыл, какой сегодня день.

– Какого это приятеля?

– Почему ты спрашиваешь?

– Надеюсь, ты знаешь всех его приятелей, Сьюзен. Когда ты отказалась отдать ребенка в частную школу, я предупреждала, что тебе не удастся уследить за всеми, с кем он будет водить компанию.

Господи! Дай мне сил!

– Я попрошу, чтобы его приятель прихватил с собой родословную, и изучу ее очень тщательно, прежде чем разрешу ему переступить порог нашего дома!

– По-твоему, это смешно?

– Вовсе нет, мама.

– Вот именно. Не вижу здесь ничего забавного. И я считаю, что ты проявила явное невнимание к нам, позвонив так поздно. Клодин будет очень огорчена.

Сильно сомневаюсь, мама.

– Пожалуйста, извинись перед ней за меня. – Потом, взглянув на часы, Сьюзен добавила: – Значит, мы навестим тебя в следующем месяце? – По тону чувствовалось, что ей не терпится закончить разговор.

– Нет, постой, Сьюзен. Предлагаю сделку: я прощаю тебе сегодняшний вечер, если ты придешь в пятницу.

Сьюзен показалось подозрительным, что ее мать так легко уступила, и она спросила:

– А что будет в пятницу?

– Ну, Эдвин и Лоррэн вернулись из Европы, и мы пригласили их к обеду.

Сьюзен в жизни не встречала больших зануд, чем Эдвин и Лоррэн. Ее мать обожала их, а папа… никто, как всегда, не знал, как относился к ним папа. Стивен Спенсер неизменно оставался безукоризненно вежлив, но ничем не выдавал своих истинных чувств. Хотелось бы ей обладать отцовской выдержкой! Как-нибудь, если ей удастся застать его одного, она, пожалуй, попробует спросить, как ему удается ладить с мамой и мамиными друзьями.

– Мама, мне бы не хотелось приходить, пожалуйста. У меня в эту пятницу очень напряженный день на работе, и потом…

– Ты знаешь, я не часто утруждаю тебя подобными просьбами, Сьюзен. Я бы и сейчас не стала просить, если б они не собирались привести с собой племянника Лоррэн. Мне совершенно необходим еще один человек, чтобы за столом было четное число приборов.

– Но ты же можешь попросить Клодин посидеть с вами, когда она не будет прислуживать.

В трубке воцарилось ледяное молчание. Боже мой, я, кажется, зашла уж слишком далеко! И Сьюзен со вздохом сдалась:

– Во сколько приходить в пятницу, мама? Снова молчание. Да, я прекрасно помню эту твою манеру. Годами ты меня так изводила, но теперь, мамочка, я и сама могу поиграть в молчанку.

В трубке слышался только отдаленный гул, и две волевые женщины старались друг друга переупрямить. Сьюзен принялась читать контракт, который все еще лежал перед ней на столе. Ей даже захотелось перевести этот телефонный разговор на счет адресата, но потом она решила, что и так уж слишком много себе позволила на сегодня.

Наконец послышался вымученный вздох.

– Обед будет в восемь, Сьюзен. Если ты полагаешь, что сможешь вести себя пристойно и никого не обидишь, приходи к половине восьмого, чтобы встретить Гарри.

– Кого?

– Гарри Брюланджера, племянника Лоррэн.

– Прекрасно, тогда до пятницы. Опустив трубку, Сьюзен снова взялась за контракт. Ей не терпелось окунуться в привычные юридические формулировки и выкинуть из головы этот телефонный разговор.

Тони Антонелли с отвращением оглядел гостиничный номер. Он устал от отелей. Пять лет назад, когда умерла его мать, он продал дом, который сам же купил для нее. Тони не знал тогда, где лучше осесть, и потом, он так часто переезжал с места на место, что долгие годы жил в отелях.

Хватит. Теперь он вернулся в родные края. Сезон окончен, и он устал. Он вернулся в Санта-Барбару и хочет обзавестись здесь недвижимостью. Может, купит особнячок на побережье. Он сам еще толком не знал, чего ему хочется.

Стоя перед зеркалом, Тони завязывал галстук. Всей душой он ненавидел эти штуки. Но надо же показать Сьюзен и ее сыну, что он тоже не лыком шит. Тони горько усмехнулся. А, собственно, зачем? Сьюзен давно дала понять, что она к нему чувствует. Интересно, как она отнеслась к тому, что ее сын смотрит на него как на ангела с крылышками, как на воплощение всех мыслимых добродетелей и американского образа жизни?

Тони взял расческу и в очередной раз попытался придать своим непокорным черным завиткам хоть какое-то подобие прически. Но как только он зачесал их назад, они тут же вновь упали на лоб. Черт бы их побрал! Он отбросил расческу. Заметив, как блестят его глаза в зеркале, он с отвращением отвернулся. Волнуешься, что снова увидишь ее, кретин несчастный! Опять за старое!

Сьюзен Спенсер была единственной женщиной, на которой Тони хотел жениться. Он даже не помнил, когда впервые почувствовал, что влюблен в нее. Казалось, он любил ее от рождения и верил как дурак, что и она его любит. Он до сих пор помнил ту нестерпимую боль открытия, когда обнаружилось, что в свои семнадцать лет Сьюзен прекрасно знает, что ей нужно, и что нужен ей вовсе не он.

Сьюзен преподала ему ценный урок. За все одиннадцать лет, прошедшие с тех пор, как он понял, что все ее заверения в любви были ложью чистейшей воды, Тони ни разу не рискнул вновь попасться на удочку. Недостатка в женщинах у него не было, но ни на одной из них он и не думал жениться.

Хорошо еще, что мама так ничего и не узнала о его чувствах. Она частенько поговаривала о том времени, когда он женится, обзаведется собственным домом, семьей… И снова болезненно сжалось его сердце. Да, он хотел иметь детей… Они со Сьюзен часто мечтали, какая будет у них семья. Хотели иметь четверых детей, вспомнил он с легкой усмешкой. Будто они могли строить планы, будто все это хоть что-то значило! В жизни получилось все не так. Она просто дразнила и мучила его, пока Майкл не решил жениться на ней. Жаль, что он не раскусил ее сразу.

Интересно, как сейчас она выглядит? Ее сын сказал, что она юрист. Тони никак не мог представить себе Сьюзен в юридической конторе дающей консультации клиентам. А какая у нее теперь прическа? Он помнил копну золотистых волос, слегка выгоревших под жарким калифорнийским солнцем, спадающую крупными волнами ей на плечи. Правда, только когда ей удавалось ускользнуть от этого цербера, ее мамаши. В остальное же время Сьюзен носила скромные косички, уложенные корзиночкой вокруг головы.

А глаза… Неужели все такие же бирюзовые и ясные? Казалось, посмотришь в них, и взгляд проникает прямо в душу… А щеки – румяные, чуть тронутые загаром южного солнца. Даже ребенком Сьюзен была красавицей, а уж к шестнадцати годам Тони не мог смотреть на нее без волнения. А что толку? Ведь он был всего лишь сыном соседской экономки.

Правда, надо признать, ни Сьюзен, ни Майкл, пока они играли детьми, никогда не давали ему почувствовать эту разницу в социальном положении. Он был на три года старше Майкла, на четыре старше Сьюзен и всегда оказывался заводилой. А те двое смотрели на него снизу вверх. Тони усмехнулся собственным воспоминаниям. В течение многих лет он выдумывал всяческие затеи, и они с удовольствием присоединялись к нему, мужественно снося брань своих респектабельных родителей и неизменно готовые вновь и вновь принимать участие в его играх.

Тони очень горевал, когда четыре года назад узнал о смерти Майкла. Какая потеря! Майкл был вундеркиндом, гениальнейшим музыкантом. Может, именно поэтому они с Тони так и сблизились? Для остальных Майкл был просто чудаком. Тони же любил его как брата и был просто оглушен его внезапной кончиной. Умереть в двадцать четыре года от рака крови! Тони взглянул на свое отражение в зеркале. Странно, что именно Майкл, с его потрясающим музыкальным талантом, должен был умереть, тогда как он – совершенный плебей – здоров как бык.

Тони взял с кровати пиджак и попытался отогнать неприятные воспоминания. Даже теперь он не мог отделаться от чувства неравенства, которое преследовало его с детства. Благодаря многолетним обдуманным капиталовложениям он теперь был не беднее Мак-Кормиков или Спенсеров, но стоило ему вернуться в Санта-Барбару, и он вновь почувствовал себя сыном экономки Мак-Кормиков.

Тони вышел из номера и прошел к лифту. Он так и не понял, почему вообще согласился на этот обед. Во взгляде мальчика было что-то такое… Словом, он не мог ему отказать. Сегодня вечером он сделает последнюю свою прогулку в прошлое. И хватит. Впредь он не станет больше ни о чем вспоминать.

Сьюзен Мак-Кормик не были свойственны душевные метания. Спокойная и уверенная в себе, она всегда принимала решение, все тщательно взвесив, но, уж приняв его, не тратила ни минуты на сомнения в правильности своего выбора. Вот почему она страшно смутилась, когда поняла, что не может решить, как одеться к обеду. Сначала она сказала себе, что оденется как для деловой встречи – в конце концов, этот обед только ради Стивена. Она выбрала строгий серый костюм и уже затягивала волосы в узел на затылке, когда Стив подошел к двери спальни.

– Мам, ну зачем ты оделась к обеду так, будто все еще сидишь у себя в консультации? – Он стоял в дверях, руки в карманах, на лице написано полнейшее отвращение. – Почему бы тебе не переодеться во что-нибудь нарядное?

Огорчение сына убедило Сьюзен.

И все же, облачившись в легкое розовое платье с пышной юбкой, Сьюзен совсем не была уверена в правильности своего выбора. А вдруг Тони решит, что это специально ради него она так вырядилась? С другой стороны, что тут дурного, если хочется выглядеть женственной и привлекательной? Она в нерешительности подошла к зеркалу. Может, все-таки лучше подобрать волосы, как она и собиралась вначале?

Раздался звонок. Сьюзен поняла, что не успеет переделать прическу. Тони уже здесь. Сьюзен поспешно сунула ноги в розовые лодочки на высоких каблуках. Она была невысокого роста, а сегодня вечером ей очень хотелось казаться высокой и стройной. Что касается последнего, то с этим, правда, нет проблем, вздохнула Сьюзен. Оторвавшись от зеркала, она спустилась в холл.

Тони с трудом узнал ее. Куда подевалась девчушка с блестящими глазами и легким загаром? Эта женщина была слишком бледна, слишком бестелесна. Может, она больна? От одного предположения у Тони сжалось сердце, и он сразу понял, как смешны все его благие намерения. Его чувства к Сьюзен всегда были слишком сильны, чтобы с ними бороться. И в этом смысле ничего не изменилось.

Он протянул руку.

– Рад тебя видеть, Сьюзен.

Сьюзен растерянно уставилась на него. Это не тот Тони Антонелли, каким она его представляла – в джинсах, кедах и тенниске. Не походил он и на того бейсболиста, чьи фотографии ей попадались в газетах. Сейчас Тони напоминал ей бизнесменов, с которыми она ежедневно сталкивалась по работе. И еще – он стал как-то больше и шире, чем ей помнилось. От мальчика, жившего в ее мечтах, и следа не осталось. Да, пожалуй, она не сможет окатить этого мужчину ледяной вежливостью, как собиралась. Пока она стояла, силясь примирить свои ожидания с реальностью, сердце бешено колотилось в груди.

Сьюзен взяла протянутую руку и тут же поняла, что ошибалась. Прикосновение этой горячей жесткой ладони словно током ее ударило. Приходилось признать, что Тони будет всегда пробуждать в ней чувства, над которыми она не властна.

– Я тоже рада видеть тебя, Тони, – ответила Сьюзен. – Принести что-нибудь выпить?

– Пожалуй. Виски с содовой, если можно. Обрадовавшись этой минутной передышке, Сьюзен повернулась к нему спиной и торопливо пошла к бару. Изо всех сил старалась она успокоить дрожащие руки. Тони не должен заметить, насколько она взволнованна.

В разговор вступил Стив, ничего не подозревающий о сложности их отношений.

– Я видел вас на прошлом чемпионате страны. Это было потрясающее зрелище.

Тони с улыбкой повернулся к мальчику.

– Спасибо, Стив.

Мальчик опустил голову, но через секунду с лукавой улыбкой вновь поднял глаза на Тони.

– Вам, наверное, так часто приходится это выслушивать, что уже надоело?

– Да, частенько, – признался Тони, – но ничего, это слышать всегда приятно.

Сьюзен вернулась с виски и указала Тони на один из диванов перед камином. Тони опустился на диван, Сьюзен села напротив, а Стив был так возбужден, что, не в силах усидеть на месте, расхаживал взад-вперед по гостиной.

Тони заметил большое фото, стоящее на каминной полке.

– Когда это вы снимались?

Сьюзен взглянула на фотокарточку: она, Майкл и Стив.

– Пять лет назад, – упавшим голосом ответила она.

Собственно, и не глядя, Сьюзен знала, что увидел Тони: Майкл улыбается в объектив, мягкие каштановые волосы зачесаны на косой пробор, в серых глазах – добродушная улыбка, он обнимает Сьюзен за плечи. Глаза у Сьюзен блестят, будто она с интересом слушает, что говорит фотограф. А Стив, пятилетний Стив, смотрит в камеру с лукавой улыбкой, и черные курчавые волосы спадают ему на лоб. Сьюзен выбрала это фото именно из-за выражения лица Стива. Его лукавые глазенки поблескивали, будто он видел что-то, скрытое ото всех остальных.

В действительности так оно и было. Как только щелкнул аппарат, фотограф сделал шаг назад, и раздался страшный визг: он наступил на кошку. Один Стив заметил, как кошка проснулась, соскочила со своего излюбленного местечка на кресле и стала вылизывать лапки прямо за спиной у фотографа.

Сьюзен нравилась эта карточка. Она выдавала неуемное жизнелюбие Стива.

– Я был страшно огорчен, узнав о Майкле. Но, когда эта грустная весть дошла до меня, было уже не успеть на похороны.

– Да, для всех нас это было страшным ударом. Мы и понятия не имели, что он так болен. – Сьюзен поднесла стакан к губам. – Он в течение двух последних лет играл в Лос-Анджелесском симфоническом оркестре, и все вроде было в порядке. А еще он работал над своими собственными сочинениями.

Ханна, грузная матрона неопределенного возраста, появилась в арке, отделявшей гостиную от столовой.

– Можно идти обедать, Сьюзен, – объявила она.

– Спасибо, Ханна. Я хочу познакомить вас с Тони. – Сьюзен подошла к экономке, стоявшей на пороге столовой. Обернувшись к Тони, она сказала: – Ханна Стиллинг. Тони Антонелли.

– Я уже слышала о вас, – улыбнулась Ханна. – С тех пор как Стив вернулся из школы, он ни о чем другом не говорит.

Ханна так и лучилась благожелательностью. Тони с удивлением отметил, что Сьюзен обращается с ней как с членом семьи, а не как с наемной прислугой. Что бы сказала на это ее матушка?

– Очень рад познакомиться с вами, Ханна. Вы давно тут, у Сьюзен?

– Да с тех пор, как родился Стив. Меня наняли присматривать за ним, пока Сьюзен была на занятиях.

Тони взглянул на Сьюзен. Почему она так напряженно наблюдает за ним? Боится, что он каким-нибудь неловким словом обидит Ханну? Смешно, если учесть его собственное происхождение.

– Ханна, здесь всего три прибора. Кто из нас останется сегодня без обеда? – улыбнулась Сьюзен.

– Я, – сказала Ханна, – я уже поела и хотела бы посмотреть одну телевизионную программу, которая начнется через несколько минут. Полагаю, вы сможете на этот раз без меня обойтись?

– Попробуем, хоть это и будет нелегко, – рассмеялась Сьюзен.

Тони никак не мог потом вспомнить, что они ели в тот вечер. Он много говорил. Рассказывал Стиву о всяческих проделках, в которых в детстве принимали участие и он, и родители Стива, а Сьюзен смеялась, возмущалась – чему он учит ребенка, тот и так страшный шалун.

Постепенно Стив перестал испытывать священный трепет перед Тони и даже стал осаждать его вопросами – о бейсболе, о некоторых известных игроках, о технике самой игры… Тони вскоре увидел, что мальчик вовсе не глуп и прекрасно разбирается в спорте. Первое его нисколько не удивило, но вот любовь к бейсболу… Хоть Майкл и Сьюзен во всем подражали ему, ни один из них не выказал ни интереса, ни способностей к спортивным играм.

Тони наблюдал, как Стив рассказывает матери что-то недавно увиденное по телевизору. Даже стороннему наблюдателю сразу бросалось в глаза, что Сьюзен с сыном очень близки. Интересно, а с отцом Стив тоже проводил много времени?

– А ты когда-нибудь был бойскаутом, Тони? – спросил Стив.

– Между прочим, был. А почему ты спрашиваешь?

Последовал спокойный, внешне небрежный ответ:

– Потому что я бойскаут, и у нас будет однодневный поход через пару недель. – Стив сверкнул глазами на мать, а потом вновь перевел взгляд на Тони. – Ты мог бы прийти как мой гость, если хочешь. Остальные ребята придут с отцами.

– Стивен! – Возмущенный голос Сьюзен так и зазвенел в столовой. Мальчик взглянул на нее просительно и в то же время упрямо.

– Ведь, если он не захочет, он всегда может отказаться, мама. Что тут такого?

Этого молодого человека не подомнет под себя клуша мать, подумал Тони.

– А когда именно намечается этот однодневный поход?

– В субботу, восемнадцатого. Мы встречаемся в семь утра у дома мистера Спенглера.

Стив не решался поднять глаза на Тони.

– Убеждена, что у Тони есть дела поважнее, чем ходить в однодневные походы, – вставила Сьюзен.

– Вовсе нет, – сказал Тони, растягивая слова, – похоже, это будет занятно. Считай, что мы договорились.

На мгновение Стив просто остолбенел. Даже в своих самых буйных мечтах он ни на секунду не допускал, что Тони и вправду согласится пойти с ним в поход. Он и сам не понимал, почему обратился к нему с этой просьбой. А теперь, получив согласие, Стив прямо не знал, что сказать. Наконец он выдавил из себя:

– Потрясающе! – и сделал большой глоток молока.

– Но ведь в бойскауты принимают с десяти лет. Или ты пока в подготовительной группе?

Стив удивленно поднял глаза.

– Почему это? Мне уже десять, и я настоящий бойскаут.

Тони ошеломленно уставился на Стива.

– Как это десять? – переспросил он, весь напрягшись. Даже дыхание перехватило от внезапно нахлынувших подозрений.

– Да, сэр. Мне исполнилось десять лет семнадцатого февраля.

Тони отпрянул, будто громом пораженный. Февраль! Ровно девять месяцев с тех пор, как он уехал из Санта-Барбары!

Стив ничего не понимал. Почему это Тони вдруг так огорчился: лицо потемнело, глаза сверкали? Тони встретился глазами со Сьюзен:

– Как интересно! А я об этом и понятия не имел.

– Мы вообще не думали, что это тебя хоть сколько-то интересует, – ответила Сьюзен, отводя глаза.

Тони буквально остолбенел от только что полученных сведений, а главное – от того, что из них вытекало. Наконец он поймал на себе изумленный взгляд Стива и огромным усилием воли заставил себя расслабиться и даже улыбнуться.

– Я вообще не подозревал о твоем существовании, Стив, пока не узнал о смерти твоего отца.

Теперь уж наступила очередь Сьюзен выражать удивление:

– Ты что же, хочешь сказать, мама Анджелина никогда не говорила тебе о Стиве?

– Сомневаюсь, чтобы мама сама знала о его существовании, – сказал Тони, едва сдерживая негодование.

– Неправда. Мы с Майклом часто навещали твою мать, когда Стив был маленький. Ей было одиноко в том огромном доме, который ты ей купил. А с соседями она так и не подружилась. Стиву нравилось к ней ходить.

– Так мама Анджелина твоя мать, Тони? – выпалил Стив. Никогда еще разговор взрослых не казался ему таким непонятным.

У Тони голова пошла кругом. Мысли мелькали, как узоры в калейдоскопе. Значит, мама знала про Стива и ничего ему не сказала? Он уставился на мальчика, сидевшего напротив него: эти темные волосы и глаза, эта непокорная копна завитков, которая в детстве так досаждала ему самому… Как же он сразу не догадался? Может, именно поэтому мама ничего и не сказала ему про Стива?

Так как Тони ничего не ответил на вопрос Стива, вмешалась Сьюзен.

– Да, это так, Стив. Похоже, я никогда не рассказывала… тебе об этом.

Стив огорченно посмотрел на взрослых.

– Похоже, ты о многом мне не рассказывала.

Тони взглянул на нее с тем же выражением, что и Стив.

– Похоже, что так, – сказал он.

Две пары черных глаз с укором уставились на нее. Сьюзен не была готова к такому повороту событий.

Она поспешно отодвинула стул и встала из-за стола.

– Если вы уже покончили с едой, то как насчет мороженого на десерт? – она умоляюще посмотрела на Тони. Неужели он не понимает, что не могут они обсуждать все это сейчас?

Тони явно понял ее молчаливую просьбу и тактично пошел навстречу. Она заметила, как он разжал кулаки и расправил плечи, стремясь стряхнуть напряжение.

– Вот это здорово. А ты как? – Он обернулся к Стиву.

Взрослые, похоже, решили «сменить пластинку», и Стив был доволен.

– Прекрасная мысль, – пробормотал он. Когда Сьюзен вернулась с мороженым, ей пришлось в основном самой поддерживать разговор. Тони сидел с отсутствующим видом и лишь изредка односложно отвечал на ее прямые вопросы. Только со Стивом он отказывался от своего добровольного молчания. Сьюзен с нетерпением ждала, когда закончится обед и ей можно будет убирать со стола. Как только с уборкой было покончено и она вернулась в гостиную, Тони поднялся и стал откланиваться.

– Мне уже пора. – Он заметил, как вытянулось лицо мальчика. – Извини, Стив, но мне нужно еще повидаться с одним моим приятелем.

– Да, конечно, я знаю, что ты занятой человек, – пробормотал Стив, стараясь скрыть огорчение.

– Но не настолько занятой, чтобы забыть про поход.

– Значит, ты все же пойдешь со мной? – Лицо мальчика просветлело.

Рука Тони опустилась Стиву на плечо.

– Ни за что не упущу такую возможность, приятель. Надеюсь, мы с тобой еще сойдемся поближе. – Он поймал на себе взгляд Сьюзен. – Ведь я собираюсь осесть в Санта-Барбаре. Так что надеюсь видеться почаще с тобой и Стивом.

От этих слов у Сьюзен заныло сердце. Во взгляде Тони читался вызов, а сейчас она была не готова к борьбе.

– Ну, посмотрим, – пробормотала она, стараясь казаться равнодушной.

– Да уж посмотрим. – Тони обернулся к Стиву и улыбнулся. – А ты был прав, дружище. Ханна прекрасно готовит. Везет же некоторым!

Стив воспользовался моментом.

– Обязательно заходи к нам еще, – сказал он с радушием гостеприимного хозяина.

Сьюзен стоило труда не обнаружить, насколько она огорчена этим приглашением. Ей не хотелось отучать Стива от гостеприимства, но все же было бы лучше, если бы он проявлял его в отношении кого-нибудь другого.

– Я бы хотел повидаться с тобой завтра, Сьюзен. Как насчет ленча?

Эта просьба застала ее врасплох.

– Ох, не знаю, Тони. У меня завтра довольно напряженный день.

Тони улыбнулся, но одними губами, глаза оставались холодными.

– Но ведь нам необходимо повидаться и поговорить о прошлом, сама понимаешь.

Сьюзен почудилось – или действительно в этих словах прозвучала угроза? Но ведь он ничего не может мне сделать, ровным счетом ничего. Разве что причинить боль Стиву? Он уже прекрасно понял: Стив мое самое уязвимое место.

Сьюзен слегка выпятила подбородок.

– Нам нечего обсуждать. Одиннадцать лет – срок немалый.

Тони не согласился:

– Наоборот. Нам о многом надо поговорить. – Он остановился, заметив, что Стив удивлен его резким тоном. Тони потрепал непокорные черные завитки на макушке ребенка, и сердце вновь сжалось от боли. Сьюзен перед ним в ответе. И прежде всего – что он узнал обо всем только сейчас, когда уже столько лет прошло.

Тони приоткрыл дверь и упорно смотрел на Сьюзен, пока та не подняла глаза.

– Я тебе позвоню.

Легким кивком головы Сьюзен приняла это как неизбежное.

Она провожала его глазами, пока он шел по извилистой дорожке к машине, стоявшей у обочины. Да, сейчас она получила отсрочку, но знала, что отвечать на его вопросы все равно придется. Только в чем она виновата? Ведь это он ее бросил! Он не дал себе труда даже узнать, имел ли тот последний вечер, который они провели вместе, какие-нибудь последствия.

Сьюзен прикрыла дверь и медленно прошла в спальню. Она не обязана ничего объяснять. Нет у нее перед ним никаких обязательств!

Только почему ей так захотелось обнять его, прижать к себе покрепче, стоило ей увидеть, как исказилось болью его лицо, когда он вдруг все понял?

Чувство к Тони Антонелли, глубоко запрятанное в сердце Сьюзен, вдруг, после стольких лет, вновь вернулось к ней. Сьюзен была совершенно уверена, что с этим покончено. Но стоило ей провести с ним несколько часов, как все вернулось на круги своя.