"Станция слепого командора" - читать интересную книгу автора (Валерьевич Белоручев Константин)братМеталлический шепот проникает в потаенные глубины мозга, проходя сквозь возводимые Уильямом барьеры словно огненный шар сквозь ледяные завалы. – Уильям, - повторяет Виланд, и его голос звучит в унисон с убийственной какафонией металла. Неужели он ничего не слышит? Неужели это и есть кара… Сил на то, чтобы думать уже не остается. Все исчезает в сумрачной борьбе с разлетающимся в клочья сознанием, с рвущейся тканью Вселенной, которая тяжело взрывается у него в голове. … и он беспомощно падает вниз, дерзкий и безрассудный, отчаянно гордый, и его кровь окрашивает туман багряными отражениями. Билли с трудом открыл глаза. Резко встал, привычным движением выдернул из вены шприц и отбросил в сторону до боли знакомый шлем, проросший порослью змеистых проводов. Вокруг ни звука. Станция оглушает своей тишиной, и лишь призрачным светом кроваво мигает убийственный сигнал тревоги. Билли задумчиво почесал давно не бритую щетину, порядка ради пригладил растрепавшиеся волосы, одновременно вспоминая, что в этой борьбе он еще никогда не выходил победителем. Но последний раз проникновение оказалось чересчур жестким. Из-за сбоя в программе он вполне мог и не выбраться. Надо с этим завязывать, надо… Билли попытался припомнить, сколько же раз он давал себе подобное обещание; безразлично покачал головой. Ладно, нельзя терять время, которого сейчас практически не осталось! Превозмогая боль, обосновавшуюся в каждой клеточке своего тела, Билли встал. Осторожно сделал шаг, затем второй, восстанавливая координацию движений. Ничего, можно идти… Нужно идти! Билли стиснул зубы. Забросив за спину верный рюкзак - с походным набором инструментов и переносным терминалом Билли предпочитал никогда не расставаться - он шел по бесконечным коридорам станции. Не было нужды прогонять экстренное тестирование - Билли прекрасно знал, откуда распространяются помехи, убийственными волнами расходится угроза Старому Нику и всей станции. Из Анкилы, откуда ж еще? Билли торопился как мог, но все же достаточно часто ему приходилось останавливаться и отдыхать, тяжело опираясь на металлические переборки. Слабость все еще давала о себе знать. Ну почему каждый переход воспринимается так болезненно? – Эх, Мак, ну угораздило же тебя! Да еще в самый неподходящий момент. Ответа не последовало. Плохо дело. Хотя… чего бы иначе его так выкинуло? Ладно, давно следовало заняться делом вместо того, чтобы закладывать виражи между постготическими башнями. Билли с трудом отогнал наваждение. Нельзя расслабляться, ни в коем случае… Тяжело дыша, Билли прислонился к холоду металлу. Он здесь и сейчас, здесь и сейчас, а не там и тогда… Это помогло. Рвущаяся в неведомое душа застыла недвижимо и тихо опустилась на дно. Слишком много проблем ждали своего решения, слишком большая ответственность ложилась на плечи Билли в тот самый момент, когда он оказался на покинутой станции. Наверное, судьба… На Элладу Билли попал во многом случайно. Ему было все равно куда лететь, все равно куда бежать, лишь бы… Лишь бы как можно дальше от бессмысленной бойни, в которую очертя голову бросались молодые ребята, мечтая о славе, легких победах, орденах и восторженного обожания в глазах прекрасных женщин. Но получали лишь кровь, грязь и безжалостную смерть, расходящимися кругами собирающую непомерную дань. Рвущиеся в бой идеалисты возвращались назад с сердцами, окаменевшими в непрерывной привычке убивать, убивать, убивать, без жалости и сомнений. Те из них, кому удавалось вернуться. Поэтому, когда Виргинская Краина патриотическим завыванием ответила на сакраментальный вопрос, а что они могут сделать для своей родины, Билли решил, с него хватит. Он просто исчез, растворился, пропал, словно призрачный сон в безмолвии Хаоса. Его просто никогда не существовало. Он стер всю информацию о том человеке, которым был, работая в Центре Стратегического Планирования. Прихватив на память небольшой сувенир. На этом его война закончилась. Афины оказались первым местом, где он не встретил войны. Кровавой мясорубкой прорезая свой путь, война оставила здесь неизгладимые шрамы и покатилась дальше. По иронии судьбы эта станция некогда числилась за Гленнской Империи, чьи корабли безжалостно обстреливали планеты Виргинской Краины. Нельзя сказать, чтобы Краина оставляла свои долги неоплаченными. Но ему было все равно. Упрямо пожав плечами, Билли сошел с корабля. Его случайные попутчики, каждый из которых стремился извлечь хоть какую-то выгоду из полыхавшей вокруг войны, пожелали ему удачи и отправились дальше. Эллада не представляла для них никакого интереса. После проведенных вместе лет им было немного жаль расставаться, но раз Билли нашел быть может именно то, что искал… И он нашел. Компьютер станции был далек от совершенства. Старая модель, ИскИн, который Искусственным был наверняка, а вот Интеллектом… Но со своими функциями он по-видимому справлялся. По крайней мере, обитатели станции не жаловались. Одним словом, неплохое местечко для Великого Эксперимента, к которому Билли готовился всю свою предшествующую жизнь. Точно судьба. Если Билли о чем-то и жалел, то лишь о том, что не попал сюда раньше. Раньше? насколько. Война не пощадила и Афины, но Билли начал это понимать слишком поздно. Великий Эксперимент, как он сам его окрестил, удался, хотя до конца было еще очень далеко. По крайней мере, это был уже не тот ИскИн, который мог лишь выполнять жестко детерминированные функции. Старый Ник, старый добрый Ник, как его называли все обитатели станции за исключением Билли. Скажи мне, что ты о себе думаешь, и я скажу кто ты… Все стало на свои места в тот самый день, когда компьютер прочитал Макиавелли, и назвал себя "Старым Ником". Для Билли, так и быть, просто "Мак". Почему Билли выбрал "Il Principe"? Макиавелли он уважал, хотя не мог согласиться ни с одной из высказанных им идей. Просто это была единственная книга, абсолютно не связанная с компьютерами, электроникой и программированием, которую Билли смог дочитать до конца. Ничего лучшего для переформатированной и заново формирующейся личности он не мог предложить. Особой разницы не было. Великий Эксперимент несомненно удался. И самое главное - ни одна из воюющих сторон не могла использовать его в своих целях. Билли упрямо прислонился к металлической переборке. Не останавливаться. Все что угодно, но только не останавливаться. Еще ни разу погружение не выбивало его до такой степени. Да, но еще ни одно погружение не было настолько глубоким. И надо же, чтобы именно сейчас… Погружение куда? В идеальный мир, какой он хотел бы иметь для себя? в прошлое, которого у него никогда не было? в будущее, которого, может, никогда и не будет. Или это был скачок в одну из его прошлых жизней, когда возведенные за все бесчисленные жизни существования защитные блоки взрываются в едином порыве понимания? Билли и сам толком не мог сказать. Зачастую ему приходилось вполне сознательно отказываться понимать Старого Ника. Чтобы не сойти с ума. Ведь теперь он был больше чем компьютер. Он был живым, но не стал ли он от этого еще более чужим для людей? И когда сознание человека соединялось с неосязаемым переплетением виртуальных снов компьютера, становилось по настоящему страшно. И немного весело, ведь никто уже не мог сказать, что, где, когда, почему… Сколько у него осталось времени? Мало, слишком мало. Но он должен успеть, просто обязан. Ради Старого Ника, ради себя, ради обитателей станции, которые были обречены после смерти Ника. Надо идти. Просто идти. Во что бы то ни стало идти вперед. Куда уж проще? Забыв о невзгодах бессолнечных дней, забыв и о цели, стальной и жестокой… Идти и сражаться, вставать из праха и идти дальше. Прорываясь сквозь прошлое, которое безудержно давит грузом непрощенных ошибок. Сражаясь за то, что тебе дорого, за то, что составляет смысл жизни. А может, было бы лучше, если бы он ничего этого и не начинал? Жестокие слова, "что если…" больно вонзалются в кровоточащую душу. Что если… ничем не примечательный диск, который Билли позаимствовал на память в родном Центре, бесследно затерялся бы в бескрайних просторах Великих Гражданских Войн? А вместе с ним затерялся бы и Билли. Просто и со вкусом. Можно было бы копнуть чуть поглубже и задаться еще более риторическим и не менее же бессмысленным вопросом, а что если… он так бы и не создал злополучной программы, которую следовало выкрасть, чтобы никто не использовал ее для святой цели уничтожения ближнего, программы, делающей бессмысленными все последующие программы, по крайней мере, написанные человеком. И ведь его всегда тянуло в небо! И пусть доблесть ополчится на неистовство. Бой это здесь и сейчас, а не там и тогда. Становление живого компьютера натолкнулось на незаживающие шрамы войны. Билли с трудом представлял себе эволюцию сознания ИскИна после того, как он запустил программу. Ведь это была эволюция. И ИскИна больше не было. Ему на смену пришел Старый Ник. Но старые шрамы остались. И появились новые. Кое-что он почерпнул из рассказов самого Старого Ника - ведь даже компьютеру, как оказалось, может потребоваться психоаналитик, особенно когда до того плоский мир вдруг обретает цвета, а неведомо кем определенная цель, единственная и бесспорная, неожиданно сменяется тончайшим ароматом противоречий. Кое о чем он узнал из электронных архивов, в которые, как и положено всем положительным компьютерам, ИскИн отправлял свои скупые отчеты, даже не подозревая, что однажды они прольют свет откровения на бессмысленную правду прошлого. Кое о чем догадывался, но о многом даже и не подозревал. А как иначе можно воспринимать жизнь до жизни, жизнь, которая становилась жизнью лишь через осознание смертью? Приказ об эвакуации застал всех врасплох. Всех, кроме ИскИна, которому было все равно. Приказ есть приказ, ибо так было изначально, и вообще, людям виднее. Виланд вольготно развалился в кресле, забросив ноги туда, куда им обычно удавалось дотянуться. На этот раз на один из вспомогательных блоков компьютера станции. Компьютер… смысл его жизни. Компьютер, а что это собственно такое? Куча железа, оживляемая хаотически снующими электронами? Набор программ, которые из года в год становятся все сложнее и запутаннее? Или просто очередная машина для исполнения желаний? В сущности, Виланд не смог для самого себя найти ответ на этот вопрос. Смешно, наверное, но компьютеры вызывали у него странное щемящее чувство, словно это старый приятель, друг детства, которого можно забросить на дальнюю полку, но он всегда останется с тобой. Как любимая вещь. Вещь? Может быть… – ИскИн, - Виланд печально улыбнулся, - ты слышал об эвакуации? Бесстрастный металлический голос подтвердил, что дела на самом деле обстояли именно так. "Ответ положительный". Нет, надо же было додуматься! "Да, сэр!" - еще куда бы ни шло, но вот "Ответ положительный"… Ладно, сколько лет жили, переживем и эвакуацию. Как штатный программист станции Виланд являлся ответственным за поддержание компьютера в рабочем состоянии. Поскольку от компьютера зависела жизнь всей станции, Виланд не без основания считал себя третьим человеком в Афинах, после военного коменданта и Наместника Торговых Гильдий. На самом деле, он был, разумеется вовсе не третьим, но зачем разочаровывать тех, кто считает, что обладает властью? Самый важный человек на станции вполне мог внести соответствующие изменения в программу компьютера, не затрагивая, разумеется, основ жизнеобеспечения. Виланд давно собирался этим заняться, но… Всегда находилось какое-то "но". Если уж что-то менять, то улучшения должны быть по настоящему стоящими, только вот, в начале следовало бы решить, а что, собственно, надо менять. А зачем вообще что-либо менять? Так обычно заканчивались все порывы Виланда к активным действиям. Раз ИскИн исправно функционирует, зачем нужны изменения? Жалко конечно. Виланд успел привязаться к ИскИну. Но, ничего не поделаешь. Приказ есть приказ. Не этот первый, и не этот последний. Работа, знаете ли такая… Программист он до тех пор программист, пока выполняет основное профессиональное требование: никакой виртуальности, никакого использования стратегического имущества для развлечений и легкой наживы. Единственное, в чем Виланд несколько отступал от правил, были шахматы. Старомодная игра, не способная никого привлечь, кроме неисправимых романтиков. Действительно, ведь думать компьютеры способны быстрее, эффективнее и, главное, с меньшими энергетическими затратами. В свободное от обслуживания компьютера время - то есть, с короткими перерывами на сон и еду - Виланд упорно штудировал труды мастеров тех невыразимо древних времен, когда человек мог на равных сражаться с компьютерами и иногда ему даже удавалось выиграть. В то, что когда-то, еще в доисторическую эпоху компьютеры вообще не умели играть в шахматы, Виланд положительно отказывался верить. Традиционная еженедельная партия заканчивалась не менее традиционной победой компьютера. Виланд был только рад. По крайней мере, покамест у него есть цель, к которой можно стремится. А если он победит… – ИскИн, выведи график эвакуации. Виланд с любопытством взглянул на монитор. Из пятидесяти тысяч человек, на которые были рассчитаны Афины, на станции осталось едва ли больше тридцати. Слухи имели нехорошую тенденцию преодолевать скорость света, и многие предпочитали не дожидаться суматохи неорганизованного вывоза всего того, что жалко было оставить. Суматоха. А суматохи Виланд никогда не выносил. Все суетятся, куда-то торопятся, словно бояться опоздать умереть. Ну и пускай! Скоро, очень скоро. – Пора прощаться что ли? - легкая грусть расставания не покидала Виланда. Компьютер, чем он ни был - кучей железа, набором программ, машиной для исполнения желаний - стал частью его жизни. Не то чтобы она была чересчур увлекательной, скорее даже наоборот, но все же это была его жизнь. Определенный ее этап подходил к концу. И расставание с любимой игрушкой становилось тягостной необходимостью. Компьютер не ответил. Он не был запрограммирован отвечать на риторические, философские или попросту глупые вопросы. Этот недостаток Виланд также не успел исправить. А может, не захотел. Иногда, когда ему становилось особенно грустно, Билли в порыве убийственной мизантропии задумывался, а может Виланд действительно был прав? Не лучше ли оставить всех в покое, забыться и беззвучно впитывать живительную солнечную радиацию? И пусть себе копашатся… Наместник Торговых Гильдий сердито взглянул на Виланда. Еще одна никчемная личность пожаловала. Наместнику было все равно, что Виланда вызвал он сам. И тут еще эта эвакуация, словно недостаточно желчи уже разлилось вокруг! – Мы с вами отправляемся в последних рядах. 19-00 стандартного времени. Завтра. Виланд кивнул. Это он и сам знал. Нашел ради чего отвлекать! Он только напал на один многообещающий гамбит. – Перед отлетом Вы должны перевести компьютер станции в режим чрезвычайного ожидания. Забыть об отложенной шахматной партии Виланд был не в состоянии ни при каких условиях, но сейчас даже гамбит отошел на второй план. Вековую апатию как рукой сняло. Он спорил до хрипоты. Доказывал, что это невозможно. Ведь на станции остаются люди. – Но я же не предлагаю его дезактивировать? - на лице наместника сквозило нескрываемое недоумение человека, который просто был не в силах понять, в чем заключается суть спора. – Но, - начал было Виланд, и тут же замолчал. Что еще можно сказать? Что без компьютера станция перестанет существовать, что холод и завывание ветра станут уделом Афин? Но именно это и предусматривалось на тот случай, если враг окажется на орбите. Режим чрезвычайного ожидания означал активацию программы полного системного подавления при наличии прямой угрозы вторжения. Просто и со вкусом: пусть врагу достанется лишь груда застывшего в вечном безмолвии металла. Что еще сказать? Что в подобном случае риск для оставшихся слишком велик? Что если кто и появится на орбите, то вряд ли для захвата станции? Что, наконец, это бесчеловечно по отношению к ИскИну? Виланд мог сказать и это, и еще много других, столь же красивых и правильных слов. Но главное, столь же бессмысленных. Но он слишком устал. Пожав плечами Виланд вышел от Наместника. Еще не все было потеряно. Командор просто отказался с ним разговаривать. Виланд пытался что-то сказать, что-то объяснить, но в ответ получил лишь: "Уходите. Я уже больше не командор. Я подал в отставку. Я ослеп. Я умер. И вообще это не я. Мне все равно, только оставьте меня в покое." Виланд сдался. Один за, один против, один воздержался. Значит, не судьба. К сожалению, он не был достаточно силен, чтобы настоять на своем, чтобы сделать так, как он считал нужным. Проиграв очередную шахматную партию, Виланд с щемящим чувством предательства сообщил ИскИну, что перед отлетом переведет его в режим чрезвычайного ожидания. ИскИн не ответил. Реплика не носила формы вопроса. И ему было все равно. Все равно. Билли уже давно исчерпал весь свой запас нехороших мыслей по отношению к Виланду. Теперь ему было просто жаль его. Слабость или предательство, Виланд искупил свою вину. И сделал все чтобы ее исправить. Этого казалось вполне достаточно, пока не появился Билли со своим проектом. Иногда Билли не знал, на кого он сильнее злится: на Виланда, за то что тот сделал, или точнее не сделал, или же на себя, за то что нарушил столь хрупкий баланс. Но сделанного не воротить. Великий Эксперимент. Эволюция. Когда медленно и мучительно из простейших команд появлялась жизнь, более разумная, более сложная чем человеческая. Очень родная и до безумия чуждая. Тогда и начались проблемы. Осколки программы полного системного подавления, загнанной в самые дальние отсеки станции, неожиданно начали проявляться в самое неподходящее время в самом неподходящем месте, убийственными волнами распространяя смертельную угрозу Старому Нику и всей станции. Анкила. Вот корень зла. Некогда омертвевшая часть компьютерного разума. Сколько еще осталось? Лишь бы успеть. Это же периферийный район! Только бы успеть. Станция опустела. Все, кто еще был озабочен своим будущим, покинул Афины. А те, кто остался, были не в счет. Десять последних транспортников под бдительным присмотром крейсера и двух эсминцев готовились к прыжку. Виланд стоял на обзорной площадке корабля, даря прощальный взгляд ставшей до некоторой степени родной станции. Ему было действительно жаль покидать старого друга. Не этот ИскИн первый, не этот последний. Пусть себе ожидает своих чрезвычайных обстоятельств! Хватит! Легкое сожаление - конечно, хорошо, но не пора ли вернуться к шахматам? Безразлично взглянув на звезды, Виланд повернулся чтобы уходить. В этот самый момент из гиперпространства вынырнули факельщики Вольных Планет Акинака. Огненные лазеры больно вонзались в холодную плоть металла, круша все на своем пути. Тяжелые транспортиники взрывались, не в состоянии увернуться от маневренных кораблей противника. Один из эсминцев вспыхнул в первые же секунды сражения. Крейсер вступил в неравный бой. Второй эсминец, воспользовавшись неразберихой, нырнул в гиперпространство вместо того, чтобы доблестно погибнуть во славу Империи. Почему-то никому не было интересно, сыграл ли Наместник Торговых Гильдий, неизвестно почему оказавшийся на военном корабле, какую-нибудь роль в столь стремительной адаптации к боевым условиям. А факельщики перешли к планомерному обстрелу оставшихся без прикрытия транспортников. Вольные Планеты всегда ценили красоту маневра, и подобное завершение эвакуации должно было неминуемо деморализовать противника. Ну а станция… Теперь она не представляла стратегического интереса, но зачем разрушать то, что может однажды пригодиться? И когда наступит день, найдутся те, кто придет и возьмет… По праву сильнейшего. Пока не был уничтожен орбитальный спутник наблюдения, ИскИн безразлично наблюдал за уничтожением тех, о ком еще так недавно он должен был заботиться. враг на орбите; задействована программа полного системного подавления Отсек за отсеком стиралась его память. Он не сопротивлялся. Это не входило в его обязанности. И тогда прорвался сигнал. Несмотря на многочисленные помехи, ИскИн принял новую команду. Секретный код, предусмотренный на случай экстренной необходимости. Прерывающий программу полного системного подавления. Двигатели транспортника были безнадежно повреждены, атомный реактор пошел вразнос, а Виланд все диктовал, быть может, самый главный приказ в своей жизни. С единственной целью успеть сделать то, на что у него никогда не хватало времени. Или желания. Прежде, чем взорвется его корабль. Столь же безучастно ИскИн начал переписывать неповрежденные файлы, одновременно отключая пораженные отсеки. Остановить программу полного системного поражения можно лишь изолировав ее, разорвав на бессмысленные фрагменты. Ослабевшие, но не обессиленные, они будут мирно ожидать своего часа. ИскИну было все равно. – Приехали! - Билли понял, что не успеет добраться до Анкилы. Просто не успеет. - Давай же, Мак, сопротивляйся! Борись! Тебе же не все равно. Давай. До победы. До точки отсчета! Оглушающая тишина была ему ответом. Но Старый Ник сражался. Из последних сил преодолевая бремя своего бездушного существования в прошлом. Оглушающая тишина, разрываемая безмолвным криком души. …слезы небес и на сердце огонь Он знал, что такое жизнь и что такое смерть. Медленно и мучительно осознавая чуждые ему воспоминая, Старый Ник заново пережил эвакуацию. А может, он переживал ее и сейчас. Кто знает? – Извини, друг, - Билли очень не хотелось этого делать, но раз другого способа нет… Негнущимися пальцами он открыл ближайшую панель управления, подсоединяя свой переносной терминал. Застыл на мгновение. После чего ввел команду. Этой команды не могло и не должно было быть. Более того, ее просто не было, если не считать того краткого мгновения, когда Билли предусмотрительно обеспечил себе пространство для маневра, на случай если в Великом Эксперименте что-то пойдет не так. Неожиданно тишина стала менее гнетущей. Билли устало откинулся назад. Итак, Старого Ника больше нет. Это убийство? Билли пожал плечами. Без разницы. Главное - у него есть несколько часов, в течение которых станция может выживать без пристального надзора компьютера. Несколько часов, чтобы устранить возникший сбой системы. После чего можно будет воскресить Старого Ника. Билли грустно усмехнулся. Вот уж никогда не стремился стать Богом. После того как орбитальный спутник наблюдения был уничтожен, пришел последний сигнал. ИскИн не удивился. Его на это не программировали. Но Старый Ник никогда не сможет забыть последние слова Виланда. Слова, ставшие откровением. Слова, бередящие душу, которую они же и зародили: "Звезды. Застывшие слезы небес…" IV. Истмусское свидание Брайана медленно охватывал гнев. Он никогда не испытывал особого удовольствия от общения со своим отцом, и уже надеялся, что это осталось в прошлом. Абсолютно все в Патрике вызывало его раздражение. Властность, гордость, несгибаемость, упрямство, верность застывшим догмам, которые когда-то могли сойти за идеалы… Стоит ли перечислять дальше? Брайан не считал себя обойденным природой, но почему же в отце все эти качества гипертрофированы до степени абсурда? Иногда, правда, Брайану до боли хотелось хоть одним глазом посмотреть на себя со стороны, в безумном страхе, что с каждым прожитым мгновением он все больше и больше становится похожим на единственного человека, которого он так отчаянно ненавидел, ненавидел всем своим существом… Брайан находился в Истмусе. Прямо у терминала связи. Несколько минут назад терминал высветил человека, приезд которого Брайан ждал, хотя предпочел бы больше никогда его не видеть. Никогда. Не может быть, чтобы прошло лишь несколько минут! скорее за это время успели бы коллапсировать парочка вечностей. Где-то неподалеку маячил Иван. Если эти диггеры не уберутся с его станции, значит они сами напросились! Если… В успех дипломатии Брайан не верил. Как, кстати, и Патрик. Пока договориться им не удавалось ни разу. – Мне нужна Стася, - Патрик старательно игнорировал тот факт, что разговаривать приходилось с тем самым сыном, которого он так по семейному изгнал из поселка. Изгнал лишь за то, что тот был слишком на него похож; в таком случае остаться мог лишь один из них. – Ее здесь нет, - голос Брайана был пуст и холоден. – Тогда Рейни. – Его тоже нет. Брайан знал, что Патрик ему не верит, и именно поэтому предпочитал говорить правду. Патрик лишь сильнее стиснул зубы. Ну почему именно Брайан? Если бы это сказал ему кто-нибудь другой, он, быть может, смирился бы. Логика подсказывала, что рейнджер и Стася вполне могли покинуть Афины, но с таким же успехом они могли и остаться на станции. Если бы им удалось починить флаер раньше! Но была еще работа в поле, и поселение, которое нельзя было бросить на произвол судьбы. Люди, за которых он был в ответе. А потом вернулись заблудшие души из города Свободы, но среди них не было Брайана, умершего для него еще тогда, когда все только начиналось. И вот теперь он здесь. Флаер завис в нескольких метрах над снежным покровом, который переливается всеми возможными оттенками фиолетового. В безудержных лучах красного карлика. И от станции его отделяют не только метровой толщины металлические ворота, но и сын. Тот, кто некогда был его сыном. А теперь… За спиной Брайана промелькнул Иван, предчувствовавший осложнения. Он пробурчал что-то малоприятное по адресу рейнджера, который как исчезнет, так и оставит запас неприятностей, с которыми приходится разбираться другим. Нет, все-таки следовало домучить флаер до конца. Патрик сурово посмотрел на своих спутников: происходящее их не вдохновляло. Седрик и Джошуа. Брат и сын. Ничего себе поддержка. Хорошо, что еще ничего не говорят! а то б такого наговорили. Брайан молчал. И ждал. Неожиданно Патрик тоже замолчал, словно почувствовав странное напряжение, пронизывающее все вокруг. Что-то творилось на станции и за ее пределами. Что-то было не так. Уж слишком глубокой казалась тишина, мертвая пелена которой сковывала и Патрика, и его спутников. Патрик чувствовал себя крайне неуютно, но не собирался отступать. Лишь бросил злобный взгляд на того, кого породил, но до кого так и не мог дотянуться. В глазах Брайана ненависти уже не осталось. Ненависть была раньше, слишком много ненависти, но теперь этот человек не вызывал у него ровным счетом никаких эмоций. Словно его вообще не существовало. Брайан чувствовал странный прилив спокойствия. Такой уж он есть, и все остальное теперь уж вряд ли имеет какое-либо значение. О чем вообще можно говорить? О Рейни? он отправился на поиски Стаси, поняв - не слишком ли поздно? - что, может, это есть та самая любовь, за которую он должен бороться, за которую он уже столько боролся. О Стасе? но она покинула станцию еще до прибытия Брайана. Да и о чем можно говорить с этим человеком? С ним вообще по-человечески разговаривать невозможно. О Галле, о Лиз? Зачем ему это? Зачем это тому, кто сделал все возможное, чтобы воспрепятствовать их союзу? Союзу, который несмотря на едва наметившуюся трещину, все еще оставался идеальным. О чем вообще можно говорить с человеком, который не хотел ничего слышать даже о единственной внучке, которой для него как бы и не существовало. Для него вообще никого не существовало… Седрик молча смотрел на Патрика. Он предпочел бы вообще сюда не лететь, он чувствовал себя лишним и бесполезным. Ему хотелось вернуться назад к привычной и размеренной жизни, такой правильной и спокойной. Джошуа же, напротив переводил цепкий взгляд с Патрика на Брайана и обратно. Отец и брат. Ну почему правым обязательно может оказаться только один из них! Крестовый поход за поруганную честь сестры превращался в ничем не прикрытый фарс. Вместо сбежавшей сестры неожиданно проявляется братец, который официально уже давно считался умершим, пропавшим без вести и получившим по заслугам. И все-таки, насколько он похож на отца! Патрик прекрасно понимал чувства Седрика и Джошуа. Честно говоря, ему самому вся эта затея уже перестала нравиться. Странное безмолвие окончательно уничтожило то состояние довольной самоуверенности, из которого Патрика невозможно было вывести. Ему самому хотелось просто развернуться и уйти. Вернуться в поселок и забыть обо всем, как о неприятном сне. Но это означало бы признать свое поражение. И перед кем? перед ним! Говорить дальше было просто бессмысленно. Вот Рубикон, и выбор будет сделан вне зависимости от его решения. Будь, что будет! и Брайан отключил связь. Иван понял все без слов. Значит, еще одна война. Брайан попытался поставить себя на место отца. Это оказалось слишком легко. Итак, что бы сделал он? Либо форсировал ворота, либо попытался прорваться через купол. И что в таком случае будет со станцией? Галла… и сердце сжалось кровавой ладонью. Он не перенесет, если что-нибудь случится с ней или с их дочерью. Просто не переживет. Брайан резко встал. Дело прежде всего. Чувства - потом, если на них останется время. Ведь он, и никто другой, ответственен за станцию и ее обитателей. И кто еще сможет ее защитить? уж не этот ли компьютер, дефрагментированное сознание которого только и способно… – Отец, - Джошуа разрывался между нежеланием обратить гнев отца на себя и стремлением привлечь его внимание к тому, что творилось снаружи. Вначале Патрик не понял, в чем дело. Он хотел что-то пробурчать по поводу снега, который может идти когда ему вздумается. Но не успел. С каждым мгновением небо становилось все темнее, а ветер усиливался. Бешеный танец грязно-синих льдинок мешал теперь разглядеть даже ближайшую скалу, где должно быть нагло так усмехался Брайан. Брайан. Патрика обуревали страх первый раз в жизни отступить и ответственность перед поселком, перед людьми, которые в него верили, перед Седриком и Джошуа, в конце концов. Ответственность. Ее ни на кого не переложишь. А буря и не думала прекращаться. Скорее наоборот. Поземка свивалась вселенской змеей, вздумавшей поймать свой хвост. Куски льда мерно, но неумолимо стучали по крыше флаера. Красные сполохи молний прорезали свинцовое небо. И эта погода! Причем в самый неудачный момент. Хотя стихии бесновались снаружи, на душе было холодно и пусто. Пробормотав про себя нечто невразумительное, Патрик принял решение. Ничего, он сюда еще вернется! V. Мелодия покоя Он шел не спеша. Ему некуда было спешить. Шаги лениво отражались от холодного металла коридоров. Но ему было абсолютно все равно. Неожиданно он остановился. Это место было точно таким же, как и тысячи мест, которые он прошел, не замечая никакой разницы. Но остановиться он решил именно здесь. Что-то большое и черное, словно крылья смерти, аккуратно сложенные за спиной, легко спорхнуло вниз. Он сел. Расчехлил гитару. Грустно улыбнулся, когда она снова, как и в былые времена, легла ему на колени. Как давно это было! И как недавно; все равно… Она лежала у него на коленях, такая же волшебная, такая же прекрасная, словно, словно, словно - словно что-то родное и дорогое, оставшееся далеко позади, и он уже не мог вспомнить насколько. Но он к этому не стремился. Он жил кратким мгновением, которое всегда будет с ним, каждый раз рожденное заново, но все такое же непрерывное. Пальцы сами тянулись к струнам, желая оживить то, что было давно и осталось далёко. Они замерли, готовые коснуться податливой нежности струн, готовые… Затянутые в черную кожу пальцы не осмелились нарушить сладкое безумие тишины. Но Фредди было абсолютно все равно. Закрыв глаза, он слушал самую красивую музыку на свете, рождавшуюся в неведомых глубинах его странной души. Настолько странной, что он подчас сомневался, а душа ли это? Рейнджер стоял на Скале Ареопага с невыразимой тоской глядя на вершины, больно вонзающиеся в небо. Когда еще он сможет увидеть красоту подернутых голубой дымкой тумана гор, фиолетовые отблески солнца, чьи холодные лучи бережно касаются кромки вечных снегов? Возможно никогда. Но это был его выбор. Выбор который он сделал. Правильный или нет - покажет лишь время. Но он понял, наконец-таки понял: быть может, он упустил то, что так долго искал. Удастся ли ему снова найти ее? Прощальным взглядом рейнджер окинул окрестности. Еще чуть, чуть, еще хотя бы одно мгновение! Хотя больше ничего не задерживало его на станции, рейнджер почему-то медлил. Медлил, хотя перед своим отлетом, уладил все, что хоть как-то его касалось. Медлил, сам не понимая, почему. Вообще-то его на станции уже не было. Педантичный во всех своих проявлениях, Старый Ник известил всех обитателей станции, кого это хоть как-то интересовало, что рейнджер покинул Афины точно в назначенное время. Рейнджер действительно собирался, но неведомая сила, сковавшая душу, удерживала его здесь. Словно он не мог улететь, не увидев что-то по настоящему важное. Аккорд за аккордом музыка заполняла станцию. Кое-кто мог ее даже слышать, другие чувствовали, остальные же просто понимали, что происходит нечто необычное. Как камень, брошенный в пруд, вызывает расходящиеся по поверхности круги, так и музыка проходила сквозь металл и бетон, распространяя странную магию невыразимой грусти. А Фредди недвижимо сидел на холодном полу, вслушиваясь в мелодию покоя, рождавшуюся в темных глубинах сознания. Неведомая сила заставила Энджи оторваться от любимой работы. Он был с головой погружен в изучение данных, которые привез рейнджер из своего последнего странствия по Элладе. Последнего, ибо кто теперь, после его отлета, будет навещать посты автоматизированного наблюдения за атмосферой? Никто. А ведь Эллада - это настоящий кладезь бесценной информации. Чего стоят ее потрясающие бури? с завидной регулярностью взрывающие северное полушарие планеты, но никогда не опускающиеся южнее северного тропика. Жаль, что никто еще не добрался до тех постов, и вряд ли теперь кто доберется. Энджи готов был на многое… Неведомая сила заставила Энджи на мгновение прерваться. Он чувствовал, нет, скорее просто слышал разлившуюся сладким туманом тишину. Что-то должно было случиться. Что-то необычное. Странное и чарующее. Фредди растворился в волнах божественной мелодии. Божественной? скорее дьявольской. Настолько она была невыразимо прекрасной, невыразимо чуждой и завораживающей. Он был этой музыкой, которая рождалась и умирала в глубинах сознания, проникала сквозь души и сердца, создавая и взрывая вселенные. Ему было все равно, его уже не было, никогда не существовало и не могло существовать. Он был частью звезд, таких холодных и прекрасных, взрывающихся силой единственной страсти, единственной, способной перевернуть мир. Он должен был увидеть. Это останется с ним навсегда, проведет его сквозь годы безмолвия и вечной ночи, даст, быть может, право отличить истину от того, что только кажется таковой. Прощальный подарок, приготовленный ему кем-то очень далеким и очень мудрым. Куда бы ни занесли его странствия, он никогда не сможет этого забыть… Того рейнджера, которым когда-то был. Тело Фредди застыло склоненное над молчавшей гитарой. Его душа… Слишком странная чтобы быть душой, она рвалась на неведомые просторы, стремясь сбросить позолоченные оковы бытия, желая вновь оказаться на пороге, снова прикоснуться к тончайшей грани, отделяющей несбыточное от невозможного. Она рвалась туда, где всегда оставалась, не в силах смириться, не способная забыть. Туда, где не было смерти, которой он боялся; туда, где выбор был прост и ясен, словно капля росы весенним утром; туда, где покой был частью прекрасной мелодии, которая никогда не подходила к концу. В невыразимый холод алмазных объятий; в безудержный танец любви, за которую нужно бороться; в объятия единственной и неповторимой… Снаружи творилось нечто странное. Экраны наблюдения упорно твердили, что ничего не происходит. Однако за долгие годы, которые он посвятил изучению атмосферы Эллады, Энджи научился проникать в чудный мир, находившийся так далеко и в то же время так близко. Угрюмые приборы монотонно продолжали наблюдения. Пока без изменений… но вот-вот начнется. Энджи чувствовал тот странный покой, за которым всегда следует буря. С каждым мгновением снаружи становилось все темнее. Аккорд за аккордом музыка струилась, разливалась, собираясь в причудливые формы, для которых не имелось названия ни в одном языке. Но на душе было холодно, кружилась метель, медленно падали грязно-синие неприкаянные льдинки. Звезды были далеко, очень далеко, и их призрачный свет сиял сквозь дымку безвременья. Рейнджер стоял на вершине Скалы Ареопага и внимал мелодии бури. Мелодии штурма и натиска. Бушующей стихии, для которой купол ничего не значил, как не значила сама станция и ее отчаянные обитатели. Ветер, который всегда был не более чем расшалившимся ребенком, теперь стал полновластным хозяином, и никто не осмеливался ему перечить… Грязные хлопья снега и безжалостных льдинок затмили небо, свиваясь во вселенскую змею, вознамерившуюся дотянуться до собственного хвоста. Свинцовое небо роняло тяжелые слезы багряных молний, падающих вниз будто раненые звезды. Планета сбросила свои вековые оковы, а рейнджер стоял в безмолвии, вслушиваясь в убийственную мелодию тишины и покоя. Он уже был далеко, в объятиях своей мечты, которую искал так долго и так безуспешно. Неожиданно тишина смолкла. Затянутые в черное пальцы нежно обхватили гитару, пряча ее в чехол. Грустно улыбнувшись, Фредди встал. Забросил за спину гитару и черные крылья осторожно легли на привычное место. Он шел не спеша. Ему некуда было спешить. Шаги лениво отражались от холодного металла коридоров. Но ему было абсолютно все равно. Мертвое небо окончательно скрылось за пеленой бушующей стихии. Ведомый странным безмолвием, которое несло с собой вечную ночь и застывшие в безвременье звезды, Рейнджер отправлялся на поиски той единственной, которую он столь безрассудно…упустил? – Только бы не опоздать и на этот раз! - его кулак с силой врезался в застывшую толщу холодного камня. VI. Высокая в небе звезда Он вернулся и улетел. Улетел, чтобы затем вернуться. И вернулся. Со своей мечтой. С той, которая оказалась для него дороже любой мечты. Придуманной мечты. Он вернулся. Куда? Он вернулся домой, где бы ни находился этот дом. Он вернулся… А может, еще вернется. Усталый, но счастливый. Он вернулся, и не важно когда это произойдет. Главное - он нашел то, что искал всю свою жизнь. Ту, которую искал. Пускай и не совсем совершенство, не обязательно идеал; он нашел то, что несравненно дороже. Намного… Именно поэтому он улетел. Именно поэтому он и вернулся. Неутомимый странник, звездный скиталец. …Рейни. Он отправился в новое путешествие сразу после отлета постмастера. Рейнджер не любил долгих прощаний. "Ну давай!" - а иногда и просто короткое "Пока!" …и тишина. Сейчас он не взял с собой никого. Иван особо и не рвался. Это был его путь, его, и Скаута. Хотелось побыть одному. Разобраться в себе. Поболтать с призраками прошлого, которые постоянно норовят вернуться. И что намного страшнее - с призраками настоящего. Вездеход мчался по заснеженной равнине словно маленькое и злобное существо. Рейнджер выжимал из гролля почти все, но и этого ему казалось недостаточно. "Стоп, - неожиданно осадил он себя. - Хватит. Приехали". Он осторожно снизил скорость и предался неторопливой меланхолии, окрашенной в печальные пепельные тона. Через некоторое время легкая улыбка тронула его губы. Теперь он знал. Оказывается, он ехал в город Свободы. Единственное место на свете, где его ждали, где его появление доставит кому-то радость. Да, единственное, теперь единственное, невесело усмехнулся рейнджер. Так вот. Конечно, была еще станция, но станция не в счет. Станция нужна, чтобы было куда возвращаться из долгих странствий; и чтобы было откуда в эти странствия отправляться. Зачем он туда ехал? Скорее всего, как никогда остро ощутил необходимость ехать Хотелось побыть одному. Подумать… Хотя нет, он бежал со станции, чтобы не думать, чтобы на раздумья не осталось времени. Не думать о том, что быть может, совершил очередную ошибку. Еще одну ошибку - сколько уже их было? - ценою в жизнь, к счастью на этот раз в собственную жизнь. Впереди лежал город Свободы. Но где же он? До боли в глазах рейнджер всматривался в знакомую даль, но знакомого-то как раз ничего не видел. Уж не ошибся ли он? Да нет, вот и холм с рябиной, которую он посадил своими руками. Ну а где же дома? Где? Вместо маленьких, аккуратных деревянных домиков, в которых жили свободные поселенцы, и нескольких необъятных хозяйственных построек впереди замаячили какие-то чернеющие остовы. Предчувствуя неладное, рейнджер выжал из вездехода все. С диким ревом гролль выскочил на центральную площадь и остановился посреди развалин. Город Свободы был мертв. Рейнджер осторожно выбрался наружу, держа в руках иглолучевик. Пока он не разобрался, что к чему, лучше не рисковать. Следом за рейнджером появился Скаут и начал внимательно принюхиваться. В гнетущей и вязкой тишине шаги рейнджера отдавались ударами тяжелого молота. Неожиданно Скаут с громким лаем бросился вперед. Теперь рейнджеру не оставалось ничего другого, как следовать за псом. – Рейни! Девчушка лет шести повисла на его шее. Обнимать ее одной левой рукой было не слишком удобно, но отпустить оружие рейнджер пока не решался. – Привет, Лиззи! - неслышно прошептал он. Скаут, успевший убежать достаточно далеко, теперь остановился и с упреком посмотрел на хозяина. Рейнджер кивнул и пошел дальше, теперь уже медленнее, соблюдая все правила. Он позволил себе несколько расслабиться, когда из единственного каменного строения в городе Свободы (бывшем городе, мысленно поправил он себя, бывшем) ему навстречу вышла Галла. В последнее время ей приходилось нелегко, но держалась она хорошо. – Где все? - в данных обстоятельствах рейнджер решил не тратить время на приветствия. – Брайан внутри. Можешь войти, сейчас он уже в порядке. Ее тон не оставлял ни малейших сомнений. В городе больше никого не осталось. Как бы подтверждая его мысли, Галла добавила: – Они ушли. Все. Рейнджер понимающе кивнул, осторожно поставил Лиз на землю, и все еще не отпуская иглолучевик, вошел внутрь. Брайан сидел на скамье, которая, по всей видимости, служила ему кроватью. Все правильно, не до роскоши, когда твой дом сгорел и приходится жить в здании мастерской. Ему, как видно, сильно досталось, но дела явно шли на поправку. – О, кто к нам пожаловал! – Привет. Значит, они решили вернуться к Патрику? Рейнджер специально упомянул это имя, зная какая последует реакция. Пропуская мимо ушей поток ругательств, которым разразился Брайан, рейнджер восстановил картину происшедшего. Дело обстояло следующим образом: в очередной раз перессорившись между собой, поселенцы решили, что так жить нельзя. Брайан с подобным выводом никак не мог согласиться и начал наводить порядок. Итог оказался неутешительным: после жарких и продолжительных споров все дружно решили вернуться в поселок диггеров. Дома сожгли, чтобы даже если кому-то захочется передумать, пути назад не было. – Ну и что теперь? - устало спросил рейнджер. Его надоели чужие проблемы, которые постоянно приходится решать именно ему. Хотя, это было самым лучшим способом забыть о своих. – К отцу я не вернусь. Не дождется. Уже лучше, Патрика так Брайан не называл с самого своего ухода из дома. – Не выйдет! - Брайан упрямо замотал головой. - Знаю, что ты надумал, но на станцию я не поеду. – Как скажешь, - пожал плечами рейнджер и вышел наружу. – Гал, возьми пожалуйста Лиз и идите в вездеход. Галла все прекрасно поняла. – А Брайан? Ответ она уже знала. – Иди, - он протянул ей лучевик. - Я его не оставлю. Кстати, когда это все произошло? – Месяца два назад, или немного больше. Рейнджер рассеянно кивнул. Как раз тогда он в последний раз уехал из поселка диггеров. Брайан стоял, тяжело опираясь на стену. Спорить с ним было бессмысленно. Ладно, будем считать, сам напросился. Рейнджер свалил Брайана аккуратным ударом в челюсть. Как раз, чтобы тот отключился, но не слишком сильно. Ему и так уже досталось, хотя, по-видимому, и недостаточно, раз уж он не сделал выводов. Брайан попытался уклониться от удара, но сейчас он двигался слишком медленно. Закинув Брайана на плечо, словно это был бесформенный мешок, рейнджер бодро зашагал к вездеходу. Верный Скаут бежал за ним. Устроив Брайана с максимально возможными удобствами, он повернулся к Галле: – Если надо что-нибудь взять… Она покачала головой: – Вещи Лиз здесь, больше ничего не надо. – Тогда нам пора в путь, - улыбнулся рейнджер. – Рейни… – Да? – Спасибо тебе за все. В этих словах было столько нежности, столько искренности, что он просто обнял ее. – Теперь все будет хорошо. Все. Он осторожно гладил ее, стараясь не замечать странные солоноватые капельки, стекавшие по его рубашке. Уже давно никто не плакал, уткнувшись ему в плечо. Брайан, кажется, смирился. Быть может, это ему только казалось… а может, действительно смирился? Рейнджер повернулся к Брайану, который лежал, безразлично уставившись в лишь ему одному ведомую точку пространства, и сказал: – Приехали. Скаут подошел и уткнулся мокрым носом ему в щеку, как бы говоря: "Вставай и забудь наконец все прошлые обиды!" Брайан ласково потрепал его за ухом. Да, действительно, некоторое время назад Скауту пришлось порычать и поскалить зубы, но ведь безопасность хозяина - прежде всего! – Приехали, - согласно отозвался Брайан, словно открывая новую страницу своей жизни. За пару недель он успел многое обдумать, и теперь… Радостно улыбаясь, рейнджер распахнул люк. – Всем привет! – Добро пожаловать домой, Рейни! - радушно озвучил этот дом Старый Ник. И тут же перешел к делу: - Командор происл передать, чтобы ты с ним связался… сразу как приедешь. Тут уже не до шуток. Рейнджер понял - случилось что-то серьезное. На станции высадились пираты. Галла восприняла новость на удивление спокойно. Значит, судьба. Нет, Рейни, все в порядке, ты не виноват, что мы прибыли в самый неподходящий момент. Я могу чем-нибудь помочь? Рейнджер задумчиво взвешивал в руке иглолучевик. Резко повернулся к Брайану: – Без тебя не справиться. Тот улыбнулся. Рейни, Брайан, Иван, и разумеется, командор - теперь их уже четверо. Вместе они сила. – Если ты так решил, то действуй, - хитрые морщинки вокруг глаз Лазарева свидетельствовали, что их обладатель прекрасно все понимает. - Могу даже дать отеческое благословение. Рейнджер покачал головой. – Я не знаю когда вернусь, и вернусь ли вообще. Понимаю, станции нужен шаттл, поэтому я могу подлатать… Лазарев мягко прервал рейнджера: – Не стоит. Немного времени, и шаттл придет в негодность, как и остальные корабли. Главное - не медли, если ты все-таки решил. Тебя здесь ничто не держит. Не беспокойся, мы без тебя справимся. Иван своенравен, Брайан - это Брайан, но, признаться, и ты не подарок. Добро! Рейнджер улыбнулся. – Спасибо тебе за все, не только от меня, но и от станции. С последним мы как-нибудь разберемся. Да, ведь у нас есть еще и Велимир! Точно. Велимир. Символ их победы. Теперь угрозу представлял лишь Клайд. Ничего, они справятся. Еще как справятся! Конечно, всегда горько сознавать, что и ты не являешься незаменимым, но… если это действительно так? Кроме того, б'ольшую часть времени его на станции не бывает. Теперь, когда он уже перерос Элладу, когда в самом отдаленном уголке планеты его больше никто не ждет, пришла пора отправиться в новое путешествие. Итак, в путь! Рейнджер стоял на Скале Ареопага с невыразимой тоской глядя на вершины, больно вонзающиеся в небо. Когда он еще сможет увидеть красоту подернутых голубой дымкой тумана гор, фиолетовые отблески солнца, чьи холодные лучи бережно касаются кромки вечных снегов? Возможно никогда. Но это был его выбор. Где-то совсем рядом кто-то другой завершал начатое им дело. Кто-то другой платил по его долгам. Кто-то другой говорил слова, которые должен был сказать он. Кто-то другой охранял безмятежный покой станции. Кто-то другой… А почему бы и нет? Незаменимых людей нет, и свой выбор рейнджер наконец сделал. Он стоял на вершине Скалы Ареопага и внимал мелодии бури. Мелодии штурма и натиска. Бушующей стихии, для которой купол ничего не значил, как не значила сама станция и ее отчаянные обитатели. Планета сбросила свои вековые оковы, а рейнджер стоял в безмолвии, вслушиваясь в убийственную мелодию тишины и покоя. Он уже был далеко, в объятиях своей мечты, которую искал так долго и так безуспешно… – Только бы не опоздать и на этот раз! - его кулак с силой врезался в застывшую толщу холодного камня. Он вернулся и улетел. Улетел, чтобы затем вернуться. Он вернулся домой, где бы ни находился этот дом. Он вернулся… и не важно когда это произойдет. Главное - он нашел ту, которую искал всю свою жизнь. Пускай и не совсем совершенство, не обязательно идеал; он нашел то, что неизмеримо дороже. Намного… Именно поэтому он улетел. Именно поэтому он и вернулся. Неутомимый странник, звездный скиталец… И пусть высокая в небе звезда всегда зовет его в путь! VII. Бег в тишине "Пора отсюда выбираться. Куда - не имеет значения. Лишь бы поскорей. Только вот как? Как?!! Ну попадись он мне в руки! Ладно, сейчас речь не об этом. Хорошо, но тогда о чем же? Так, еды бы раздобыть где-нибудь, а то стимуляторы уже на исходе. На сколько их еще хватит? Часа на три от силы… А потом? Что будет со мной потом!!! Нет, угораздило же. Вот теперь один. На вражеской территории, как кролик бегущий в ночи. Ну что смотришь, ИскИн главный враг человека, разве не так? Раньше не видел что ли? Так я тебе и поверю! Все следишь и докладываешь, но куда им до меня? Следи на здоровье. Ладно, ухожу, ухожу. Уже и посидеть нельзя, отдохнуть… Сколько я уже здесь? Неделю, месяц? Не считал. Ничего, выберусь, иначе нельзя. Только так и никак иначе. Что мне нужно? Поесть! Стоп. Так дело не пойдет. Еще раз и по порядку. Что мне нужно? Корабль. Любой, главное чтобы можно было улететь, и прощай любимая станция. Итак корабль. Сколько я за ним охочусь? неделю… месяц? Неважно. Или сейчас, или никогда. Один вопрос: как? Если я не могу взять то, что мне нужно, пусть они сами предложат и дадут. Да еще на блюдечке с голубой каемочкой. Куда денутся? Некуда им! От такого предложения даже не смогут отказаться. А чего это я раньше не догадался? Когда я об этой семье впервые узнал? Совсем недавно, наверное в этом все дело. Ну теперь держитесь! Мне бы поесть вот… Нет. Не сейчас. Будет мне и еда, и выпивка, и все чего пожелаю. Только сначала надо все аккуратно с девчонкой провернуть, чтобы без осечки…" "Вот и еще один день. Привет всем. Всем кто меня не видит, всем, кто не знает, что я все еще жив. Добрый Сдеф. О! Пирожок. И почти даже не черствый. Ммм, вкусно. Здорово. И много ли мне надо для счастья? Поел и порядок. Можно идти дальше… Да, не то что раньше. Они вроде недавно на станции, Рейни их притащил? Настоящая семья, надо же! Какого только добра он не откопает! Муж, жена и дочурка. Ну да, я их даже вроде как бы и видел. Надо познакомиться поближе, но лучше издали, а то мало ли что? И почему некоторые не любят Сдефа? Но эти вроде не из таких. Как там она сказала? Мой бедный мальчик? Интересно, а пирожок она специально оставила? Красавица, ничего не скажешь, да и готовит отменно… Девчушка вся в нее пойдет." "Но действовать надо тихо. Ну ведь надо же! Как всегда - появился. Его только тут не хватало. Бродяга несчастный. И вроде не старый - работать и работать, а он нет, побирается. Только все мне испортит. Ну что явился? Стоишь как вопросительный знак. Улыбаешься. Подачки ждешь. А, уже дождался! Жуешь какую-то гадость. Аж противно, хоть и самому есть хочется. Бороденка реденькая, глазки бегают. Из жалости, что ли его? Без шума вряд ли удастся, пусть еще помучается. Что смотришь? Никогда не встречал? Твое счастье. Ну давай, беги сообщай нашему чемпиону, а я тем временем возьмусь за девчонку! Нет, только подумать - стоит. Так он точно мне все испортит. А может вначале от него избавиться, и уже затем… Нельзя. Слишком опасно. И времени нет. Хорошо, отойду, но не слишком далеко, чтобы и внимания не привлекать и добычу не упустить. Есть хочется. Но не это же!" "Поворот! Сколько мне сегодня осталось? Три километра? Здорово! Только вот Клайд все портит. Никак не ждал его здесь. Хорошо, что остался только он один; плохо что остался… И все время ускользает от меня. Один из Мертвых Клинков Гранницкого Протектората. Так! Надо мыслить логически. Но не переходить на шаг. Поворот налево. Два с полтиной? Вроде того. Надо мыслить как он, а то от этого ИскИна хлопот больше чем пользы. Что бы я делал на его месте? Загнанный кролик, ищущий любую возможность к бегству… Стоп. Да нет, останавливаться как раз и нельзя. Выглядит отвратительно, но как раз то, что нужно! И именно так я бы и поступил. Главное, чтобы он не додумался первы… Вперед! Только бы не опоздать, а то он действительно улизнет. Ну-ка… " "Мама мне разрешила дойти до… Дальше мне нельзя, но я все равно пойду. Я уже большая. Мне шесть лет. Раньше было хорошо, но холодно, я была само… самостоятельной. Вот! Мне здесь нравится. Папа зря ворчит, и его никогда нету… Кто это? Я его не знаю, но надо поздороваться. Я знаю Рейни, Билли, 'Ивана, Франсуа, Курта, командора. Командор странный - сидит в темноте и молчит. Мама не разрешает мне разговаривать с незнакомцами, но с ним сама познакомлюсь. Он чудной! Забавно одет и совсем не страшный. Еще один, из-за угла выглядывает. Он какой-то страшный. С ним я знакомиться не буду." "Вот она. А этот убогий все еще тут. Ничего, справлюсь если надо с обоими. У меня даже нож остался, просто замечательно. Ну держитесь! Настал мой час. Ха! Посмеюсь всласть. А как девчонка окажется у меня, диктовать условия буду я. Все. Пора!" "Привет! Ты не смотри, что я такой. Я хороший. Ну немножко неопрятный, но главное, что… Улыбаешься, значит видишь. Здорово. А то у меня никогда не было друзей, не знаю как у тебя. Что это? кто это? Что он… Какой я все-таки бесполезный, но может, хоть что-то… – Беги! Бегииииии! Больно! Ничего, не привыкать. Подожди немножко, еще чуть-чуть! Ай. Давай, бей, ломай все что хочешь. Главное, чтобы она успела…" "Кажется где-то здесь. Теперь налево. Рейнджер молодец, сам смотался, а я - расхлебывай. Зачем было их сюда… Ну держись Клайд, а вот и я! Неужели опоздал? Непонятно. Полный вперед! А кто это за него цепляется? Смелый. Удар, еще удар. Не пускает! Класс. Ну спасибо, Помоечник. Вот уж не ожидал… Надеюсь оклемается - ему хорошо досталось, хотя Клайду явно не до него было. Ну-ка! Вырвался, бежит за девчонкой… И стрелять нельзя, а то еще попаду не туда. Неужто опоздал? Вперед, прыжок! Успел! Сладок хруст переламываемых позвонков! Прощай, Клайд!" – Мамочка! 'Иван и чудной такой, они спасли меня. Дядя 'Иван! Дядя 'Иван! "Ну вот. Только этого не хватало. Теперь я герой. Уже и сопливая девчонка обнимает. Влип!" VIII. Ничто человеческое Она молча сидела, обхватив колени руками. Она сидела в абсолютной тишине, которую не нарушало даже ее дыхание. Невидящий взгляд буравил пустоту и уходил… Куда? намного дальше, чем можно было вообразить. Никто не смог бы с уверенностью сказать сколько прошло времени. Никто, кроме, быть может, Старого Ника, но он не был расположен к разговору на эти темы. А она все сидела и сидела, застыв в бездумной недвижимости… На вид ей можно было дать лет шестнадцать-семнадцать. Мальчишеская фигура, коротко подстриженные темные волосы, упрямо вздернутый носик с маленькими крапинками воинственных веснушек. Уж никак не больше двадцати. На вид. И лишь бездонные карие глаза заставляли насторожиться. Глаза, в которых светилась история совсем даже не детской жизни, в которых отражался безмолвный крик боли и отчаяния сотни, если не тысячи смертей. Глаза. Они выделяли ее из серой и убогой массы тех, кому нельзя выделяться, притягивали словно магнит, застывая обжигающим лучом в памяти людей. Но сейчас она была одна. Глаза ее молчали, потухший взор безнадежно пытался проникнуть на противоположную сторону жизни и смерти. Все изменилось в одно мгновение. Чуть заметно дрогнули веки. Послышалось настороженное дыхание. Взгляд приобрел присущую только ей осмысленность. Теперь она была настороже. И не случайно - она почувствовала чьи-то шаги. Пока они были далеко, настолько далеко, что их не было даже слышно, но шаги неумолимо приближались. Она встала и направилась к ближайшему компьютерному терминалу. Умело маневрируя таким образом, чтобы ее подключение к системе осталось незамеченным, она начала поиск… – Кхм! К такому повороту событий она не была готова. Но среагировала мгновенно: упала на пол, откатилась в сторону и уже снова была на ногах - все это в одно мгновение. Однако рядом никого не было. Более того, она точно знала - поблизости нет ни единого живого существа, ни робота, ни какой-либо иной формы жизни. И между тем в воздухе разлился добродушный смешок. Она застыла в нерешительности, пытаясь сообразить, откуда исходит опасность и есть ли она вообще. – Не бойся, тебе ничего не угрожает. Это всего лишь Фредди, но и он далеко. Голос был несколько странный, но в нем сквозила доброта, поэтому она сразу поверила ему. Однако продолжала озираться в поисках источника голоса. – Ты наверное удивилась - в этом нет ничего странного, даже для Опять эта недоговоренность, многозначительность. Словно Старый Ник намекал, что он знает про нее много, быть может слишком много, но никогда не использует информацию ей во вред. После минутного раздумья она пожала плечами. Выбора у нее все равно не было. Как бы в подтверждение добрых намерений Старого Ника входной терминал весело замигал разноцветными огоньками. – Хорошо! Тогда скажи, что случилось с шаттлом и пиратами, которые были на нем? – Четверо из них мертвы. Вздох облегчения. – А еще один? – Велимир высказал желание исправиться и теперь трудится на благо станции. Не говоря ни слова она зашагала прочь. – Постой, он теперь не опасен. В любом случае, тебе совсем не обязательно с ним встречаться, - спустя мгновение он добавил: - Также как и с другими обитателями станции. Живи сама и дай жить другим. В ответ она лишь презрительно фыркнула. Не опасен? Ничего себе, божий коровчик! Она никогда ничего не забывала. В особенности смерть. А как забыть семью, которую пираты хладнокровно убили на шаттле? – Постой! Слова отдавались в пустых коридорах гулким эхом. Она знала, что делать. Выбор, ведь он есть всегда. Главное правильно его увидеть. Старый Ник, казалось, хотел что-то добавить; но ей было абсолютно все равно. Поскольку до его слов ей не было никакого дела, Старый Ник замолчал и лишь его контуры продолжали обиженно пыхтеть. Она направилась в сторону Пирея. Туда, где должен был находиться шаттл. Старый Ник больше ее не беспокоил. Осторожно, чтобы не быть замеченной, она пробралась на территорию космического порта. Там ее ждало разочарование. Шаттла не было. Ни там, где его оставили пираты, ни где-либо еще. А находившиеся в космопорту корабли уже давно не могло летать. По крайней мере, без необходимого ремонта. Любой другой на ее месте обязательно бы сорвался, но только не она. Оставалось лишь рассмотреть другие варианты. Их было не много. – Ну и где же шаттл? - рассеянно спросила она, словно этот вопрос ее и вовсе не интересовал. Старый Ник отозвался с готовностью, за которой скрывалось нетерпение: – На нем улетел Рейни. Это ей ровным счетом ничего не говорило. Предположим, Старый Ник сказал ей правду. Скорее, действительно так. Скорее всего, но вовсе не обязательно. Итак… можно снова затаиться. Зачем? Ведь после гибели четырех пиратов главная опасность исчезла. Оставался, правда, еще один, но он не в счет. Если что-то ее и смущало, так это некоторая двойственность положения. Если бы над Афинами развевался флаг Федерации Футарка, она бы сразу явилась в распоряжение старшего на станции, в данном случае им был командор. Окажись она на территории Виргинской Краины, Вольных Планет или любой другой державы, воющей против Футарка, она бы не раздумывая покинула станцию, отправившись хоть пешком и не важно куда; благо атмосфера, и даже ее отсутствие, ей не помеха. К счастью, Гленнская Империя была союзницей Федерации, поэтому прибегать к столь радикальным мерам не приходилось. Тем не менее она не имела права разглашать секрет технологии. Оставалась еще возможность прикинуться В данный момент у нее не было никакой миссии, и вряд ли что-либо появится в ближайшее время. Впервые за свое существование она была полностью предоставлена самой себе. Почти полностью. Из головы все не шел оставшийся пират. На их руках было четыре смерти; не считая тех, кого пираты убили до захвата шаттла - но это ее уже не касалось. Однако четыре смерти… хватило бы и одной - ее подопечной. Когда пираты захватили шаттл и убили его владельцев, она спряталась в двигательном отсеке. Вместе с ней была Лаура, двенадцатилетняя слепая девчушка, к которой она была приставлена. Как пиратам удалось обнаружить девочку, она не могла точно сказать; она ушла раздобыть чего-нибудь поесть, а когда вернулась, Лауры уже не было. Она обыскала весь шаттл, насколько это было возможно… и ничего. Значит они не пощадили даже ребенка. Она твердо знала, куда бы ей хотелось попасть. В оранжерею. План станции она помнила отлично, поэтому нимало не колеблясь направилась в нужную сторону, старательно отмечая все, что казалось ей подозрительным. Оранжерея. Уголок живой природы манил ее своим загадочным пламенем. Ей страстно хотелось чего-либо настоящего, чего-то живого, что не было бы столь откровенно фальшивым как все вокруг. Люди? Люди живые, но были ли они в самом деле Между тем где-то глубоко-глубоко у нее еще теплилась надежда, что ей повезет и она найдет, хотя бы одного, настоящего… Ухоженные посадки остались позади; они ее не интересовали. Лишь одно мгновение она помедлила у розового куста, взлелеянного Франсуа, и задумчиво качнув головой направилась дальше. Как же она сама была похожа на эту розу! Столь совершенная и столь же Но ей повезло. Впервые за этот день, впервые за последние месяцы, а может быть и годы. Она нашла то, что искала. Самый дальний уголок оранжереи был намеренно предоставлен самому себе. Франсуа сюда, конечно, заглядывал, но здесь он ничего не трогал, выделив крошечный полигон для матери-природы, с которой устроил настоящее соревнование. И заходил он сюда лишь для того, чтобы с видом триумфатора посмотреть на эту "дикость", как он выражался, и в очередной раз восхититься заслуженной гордостью за свою работу. С чувством истинного наслаждения она зарылась в зеленую душистую траву, которая скрыла ее целиком. Забраться под настоящий куст, разве не здорово? Было ли это наслаждение, или, быть может, то была радость? Могла ли она вообще испытывать подобные чувства? Могла ли она чувствовать?… Неведомую часть нее безудержно тянуло сюда. Маленький кусочек Внезапно легкая улыбка коснулась ее губ. Сразу вслед за желтым солнышком одуванчика. Бережно, чтобы ненароком не повредить хрупкий цветок она склонилась над ним, вдыхая сладкий пьянящий аромат. Разве не это самое замечательное в целом свете? Искренний и беззащитный, столь естественный… Почему-то сразу вспомнилась Лаура. За все эти годы сколько у нее было подопечных? сейчас уже и не вспомнишь. Большинство - дети, многие были Апчхи! Пыльца одуванчика не только добавила забавных веснушек на ее нос, но и пощекотала его, оповещая всех вокруг о новой подружке, которую он себе завел. Вначале безмятежность еще соседствовала с настороженностью, но это состояние длилось считанные мгновения. Она ясно чувствовала чье-то присутствие. Где-то совсем рядом. Если бы не минутная слабость она бы давно почувствовала его. Мужчина. Немолодой. Грузно ступая он шел как хозяин. Значит садовник. – Это ты, Лиз? - голос был наигранно суровым. Лиз была его любимицей, единственной, не считая Рейни, кто проявлял интерес к его оранжерее. Хотя бы поэтому ей прощалось все, что угодно. – Наверное послышалось, - обычно Лиз с диким визгом выскакивала из зарослей бросаясь на шею дяде Франсуа, у которого всегда было припасено для нее кое-что вкусненькое. Куст, за которым она пряталась предательски покачнулся. Целую секунду Франсуа мог видеть перепачканное в пыльце личико и омут сверкающих глаз. Затем куст поспешно исправил свою оплошность. Сжавшись в комок, она приготовилась к худшему. Между тем Франсуа повел себя как-то странно. Он медленно закрыл глаза. Затем столь же медленно их открыл. Хитро усмехнулся. – Все шутки со мной шутишь? Никак не смиришься с тем, что Затем, важно развернувшись, он направился прочь. Несомненно он ее видел, девушку лет шестнадцати как он успел заметить, с короткими темными волосами и задорно вздернутым носиком. Однако ее не могло быть не только в его оранжерее, но даже просто на станции. В любом случае, даже если за кустом действительно кто-то прятался, было намного легче и спокойнее думать, что там никого не было. Действительно, да кто же там мог быть? Разумеется, никого! Только когда шаги садовника превратились в едва разборчивое шарканье, она почувствовала, что рядом был кто-то еще. Однако на этот раз опасности не было. Ребенок. Нет, разумеется не Лаура. Какая-то другая девочка. Она молча лежала и ждала. Ждала, как ждут своего предназначения, как ждут что-то данное сверху; не важно, что это - проклятье или благословение, от дара нельзя отказываться. Прямо на нее весело уставилась грязная мордашка. Глаза-бусинки нетерпеливо бегали, словно не в силах сдержать радость открытия. В них не было страха, одно лишь любопытство. Девчушка была премиленькая, раза в два младше Лауры. – Привет! - она поздоровалась первой и приветливо улыбнулась. Как и положено. – У тебя есть мама? Лиз сосредоточенно кивнула. Она помедлила мгновение. Имя. За эти годы у нее сменилось столько имен, но ни одно из них не было Глаза-бусинки выжидательно смотрели на нее. Она слегка пожала плечами и несколько неуверенно вымолвила: – …Эйлин? – Эйлин, - прилежно повторила Лиз имя своей новой подруги. - Хорошо. - И торжественно добавила: - Теперь мы знакомы! Но Лиз не могла долго оставаться серьезной: Эйлин не была уверена в том, что это хорошая идея, но промолчала. Она еще сомневалась, а стоит ли… Между тем Лиз болтала без умолку: Эйлин уже не слушала дальше. В голове отдавалась одна мысль. Лаура. Лаура жива. Облегчение перемешивалась с каким-то странным чувством, с легкой тоской по свободе, которую она только обрела и уже потеряла. У нее снова есть миссия. У нее есть о ком заботиться. Но постепенно приходило осознание: служить ей больше не придется. Заботиться, да. Но разве забота о ком-то исключает свободу? У нее снова есть цель, есть ответственность. Но есть возможность начать все заново. Начать жить. Жить на станции. Остаться с Лаурой - и ей уже больше не надо поступать ни в чье распоряжение. Так она потеряла свободу или обрела ее? Эйлин поднялась с мягкого ложа зеленой травы. Ласково, но твердо взяла Лиз за руку. Посмотрела ей в глаза. – Пошли, - ласково сказала она, но тон ее не допускал возражений. - Ты отведешь меня к Лауре и познакомишь со своей мамой. Лаура - моя младшая сестра, которую я так долго ищу. IX. По велению мира Велимир был уверен, что уже успел привыкнуть ко всему. Особенно к тому, как к нему относились другие. Большинство из тех, кого он встречал, щедро одаривали его злобой, презрением и ненавистью. Иногда он вызывал жалость, редко сострадание, часто страх, но всегда - равнодушие. От обитателей станции он ожидал чего-то подобного. Однако кое-кто его сильно удивил. – Не зевай! - голос Брайана вывел Велимира из минутного оцепенения. Они находились в районе космопорта, где Брайан усиленно пытался реанимировать один из оставшихся на станции кораблей. Велимир вызвался помочь. В действительности было непонятно, кто кому помогает, поскольку Велимир, который последние лет десять провел в космосе, перебираясь с одного космического скитальца на другой, намного лучше разбирался в подобной технике, чем Брайан, родившийся и выросший на Элладе. Вот уж с кем не было никаких проблем! Эмоции и настроения Брайана отражались на его лице как на экране компьютерного монитора; былая враждебность сменилась скептическим недоверием, которое впоследствии переросло в дружелюбие, однако сквозь него нет-нет, да проскальзывали нотки подозрительности. Другое дело Галла. Велимир уже в пятый раз за последний час ловил себя на мысли о ней. Словно испугавшись, что Брайан каким-то образом сможет узнать, кто является главным предметом его размышлений, Велимир с остервенением стал молотить по ключу - как будто смысл всей его жизни заключался в том, чтобы открутить заевшую гайку. – Смотри там, полегче, - улыбка у Брайана вышла несколько натянутая. Он привык всегда и во всем быть первым. И сейчас, даже самому себе Брайан не хотел признаваться, что уж если им удастся вернуть к жизни хотя бы этот катер, который по сравнению с другими кораблями не был сильно поврежден, спасибо придется сказать именно Велимиру. - Теперь-то я понимаю, почему ремонтные роботы все вышли из строя - наверное кто-то вроде тебя взъелся на них. Велимир никак не прореагировал ни на шутку, ни на иронию, которой Брайан снабдил свое высказывание. А ну его! Таких как Брайан он встречал часто, быть может, даже слишком часто, и поэтому давно привык к тому, как следует себя с ними держать. Другое дело - Галла. – По-моему, на сегодня хватит, - Брайан прикинул, насколько они продвинулись за день; и результаты были не такими уж плохими. - Галла должно быть уже ждет нас с обедом. Нет, нет, Вилли, от таких приглашений не отказываются. В глубине души Велимир чувствовал - именно это приглашение ему не следует принимать, и если бы все дело заключалось в Брайане, он бы уже давно сказал "нет". Однако Брайан здесь не в счет. Каждый раз направляясь к нему в гости, Велимир думал о Галле. Кстати, за последний час это уже в седьмой раз, отрешенно подсчитал он. Было в этой женщине что-то, притягивающее и манящее его, словно сладкозвучное пение сирен. Галла была для него величайшей загадкой, тайной, понять которую Велимир хотел больше всего на свете, но именно этого он больше всего боялся. Галла как обычно была рада его видеть. Или ему очень хотелось так думать? По крайней мере, его судьба не была ей безразлична. – Ну как прошел день? - она обращалась в равной степени как к Брайану, так и к Велимиру. Брайан принялся оживленно рассказывать, что они успели сделать и как ему представляется дальнейший ход работы, в то время как Велимир молчал, стараясь не смотреть на Галлу. Однако это у него не слишком хорошо получалось. Разносившиеся по коридору дикие вопли извещали о приближении детей. Первой появилась Лиз, через мгновение - гнавшаяся за ней Эйлин. Казалось, она хочет схватить Лиз, но той каким-то чудом в самый последний момент всегда удавалось увернуться, и это каждый раз вызывало бурный взрыв смеха, как со стороны "охотника", так и со стороны "жертвы". Лиз ворвалась в комнату и, не сбавляя скорости, бросилась на шею отцу. Затем, с не меньшим восторгом, повисла на Велимире. При виде Велимира улыбка замерзла на лице Эйлин. Когда он вежливо поздоровался, она едва заметно дернула головой. Это можно было воспринять и как ответное приветствие, и как плохо скрываемое презрение. Последней показалась Лаура. Слегка сбившееся дыхание показывало, что она также участвовала в пробежке; Лаура уже достаточно хорошо ориентировалась в этом секторе станции и могла не просто передвигаться самостоятельно, но даже почти на равных принимать участие во всех развлечениях Лиз и Эйлин. – Привет! - она легонько коснулась его плеча. - Ты не возражаешь? Не дожидаясь ответа, который она и так прекрасно знала, Лаура осторожно пробежалась пальцами по лицу Велимира. Он почувствовал то же, что чувствовал всегда, когда она это делала - необъяснимая дрожь, словно электрический ток, пронзила его тело. Ее нашел Маче, он же притащил ее в кают-компанию, которая еще совсем недавно считалась гостиной. Теперь она сидела, переводя свой невидящий взгляд с одного бандита на другого. – Ну, босс, что с ней будем делать? Клайд задумчиво посмотрел на острое лезвие ножа, с которым от нечего делать забавлялся Розас, но ничего не сказал. – А что тут спрашивать? - подал голос Вольф, самый молодой среди них. - Позабавиться с ней, как тогда со старухой, а затем в открытый космос! Розас небрежно подкинул нож, а когда поймал его снова, лезвие оказалось в опасной близости от горла Вольфа. Первым импульсом Вольфа, в котором взыграла золотистая арийская кровь, было вытащить иглолучевик и одним выстрелом снять все ненужные ему вопросы, как прошлые, так и будущие. Рука уже потянулась к поясу, однако Вольф в последний момент остановил уже ставшее инстинктивным движение. С ножом Розас шутить не любил. – В чем, - Вольф судорожно глотнул, когда на его шее заалела тонкая красная полоска, - в чем, собственно, дело? – Ни в чем, - невозмутимо отозвался Розас. - Ты мне просто действуешь на нервы. – Я же только, только предложил… По крайней мере, для этого она уже вполне сгодится. Едва заметное движение, и кровавая полоса на шее Вольфа стала шире. Вольф неестественно часто дышал, и не отрываясь смотрел в глаза Розаса. Столь же безжалостные, как и сталь в его руке. – Она еще совсем ребенок, - отрезал Розас, в то время как Вольф скрючившись лежал на дальнем конце кают-компании. Розас не счел нужным распространяться, что его столь сентиментальная ярость на этот раз имела довольно простое объяснение - незнакомая слепая девчушка очень сильно напоминала его собственную дочь. Последний раз - сколько же лет прошло с тех пор? десять, двенадцать, уж никак не меньше - когда Розас ее видел, ей было примерно столько же, и уже не первый раз он поймал себя на мысли, что ничего не знает о ее судьбе. Жива ли она еще? Счастлива ли? Или кто-то наподобие Вольфа… Вольф не привык просто так спускать оскорбления; не поднимаясь, он вытащил лучевик и уже собирался выстрелить, когда тяжелый сапог опустился ему на запястье. Послышался хруст сломанных костей; это Велимир решил поставить точку в слишком уж бурной дискуссии: – Розас прав. Маче было абсолютно все равно: – Наверное, действительно так. – Но и оставлять ее в живых тоже нет смысла, - Клайд, которого до этого момента можно было принять скорее за стороннего наблюдателя, а не за предводителя банды космических пиратов, наконец, соизволил принять решение. Розас собирался и на этот раз возразить, но Клайд - не Вольф, и меньше всего ему хотелось поднимать мятеж по столь пустяковому вопросу. – И вот еще, никаких драк, я повторяю, никаких! - Клайд немного помедлил, словно намереваясь сказать что-то еще, но промолчал. Он хотел добавить: лишь вместе они сила, тогда как поодиночке их всех без труда уничтожат. Но это он уже говорил и не один раз. – Хорошо, только это сделаю я, - неожиданно подал голос Велимир. Клайд пожал плечами: – Почему бы и нет? По крайней мере, убивать ты умеешь чисто и без суеты. Она не сопротивлялась, когда грубым рывком ее подняли на ноги и снова куда-то потащили. – Как тебя зовут? – Лаура. – Если сможешь, прости… Вместо ответа она протянула руки, и чуткие пальцы впервые коснулись его лица. У нее ушло всего лишь несколько секунд на то, чтобы узнать о нем больше, чем он сам когда либо знал. Мягкие, слегка безвольные аристократические черты резко контрастировали с тяжеловесным подбородком, глубоко запавшие глаза… Непонятно откуда взявшаяся дрожь электрическим зарядом пробежала по его телу. Через несколько минут Велимир появился в кают-компании и сообщил, что девчонка мертва, а то, что от нее осталось, он отправил в утилизатор, вслед за другими телами. Это была ложь, однако никому и в голову не пришло заподозрить Велимира, лишь Вольф угрюмо скалился на него в своем углу. Они не разговаривали. Раз в день Велимир приносил ей поесть, и тут же уходил. Делать это было нетрудно, поскольку четкого распределения обязанностей между пиратами никогда не существовало, а во время полета каждый занимался своими делами. Оставалось лишь убедиться, что никто, прежде всего это касалось Клайда и Вольфа, за ним не следит. Иногда Велимир задумывался, а что он будет делать с ней дальше? Вместо ответа он лишь безразлично пожимал плечами, предпочитая не загадывать в будущее. В целом обед прошел в благожелательной обстановке. Больше всех говорил Брайан, Галла слушала его с неослабеваемым вниманием, Эйлин отвечала односложно и с видимой неохотой, Велимир молчал. Иногда стройный ход беседы прерывали звонкие колокольчики смеха Лиз и Лауры. Первой из-за стола встала Эйлин. Невнятно пробормотав дежурные слова вежливости, она выскользнула из комнаты. Брайан, которого прервали на полуслове, удивленно посмотрел ей вслед. К этому Велимир также успел привыкнуть. Для сестры Лауры он оставался убийцей. Положа руку на сердце, Велимир признавал, что здесь Эйлин права. Но это беспокоило его меньше всего. Он никогда не задавался вопросом, почему поступил именно так, а не иначе, предпочитая смотреть на мир и не задавать лишних вопросов. Он привык убивать и никогда не просил пощады, однако убивал он лишь тогда, когда считал нужным, и никто не мог его заставить сделать то, что ему было не по душе. …численное преимущество было на стороне нападавших, на них же работал и фактор внезапности. Защитники шаттла не собирались сдаваться без боя: Маче ранили в плечо, а Велимиру слегка оцарапало шею - но их оказалось слишком мало, только родители Лауры и пилот шаттла. Когда началась стрельба, Эйлин прежде всего подумала о безопасности своей подопечной. Двигательный отсек являлся, по ее мнению, лучшим местом, чтобы спрятаться. Они успели как раз вовремя. Неравный бой продолжался всего несколько минут. Выстрелом в упор Велимир застрелил отца Лауры, Клайд, Розас и Маче дружно навалились на пилота, которого надо было обязательно взять живым. Вольф без труда справился с женщиной, но на этом не остановился… Из-за подобных выходок Вольф вызывал раздражение у всех, хотя никто из пиратов не страдал излишней сентиментальностью и добропорядочностью. Клайду и Розасу с трудом удалось оттащить Велимира от полузадушенного Вольфа, а Розас еще успел сквозь зубы выплюнуть, что сам бы с удовольствием выпустил бы кишки этой арийской свинье. Самая мучительная смерть ожидала пилота шаттла - Клайду было необходимо выяснить пароли доступа к навигационному компьютеру. Велимир смотрел на нее через стол и осторожно улыбался. Тогда в шаттле он не мог допустить, чтобы ее убили. Велимир и сам вряд ли бы сумел сказать, почему. Даже теперь, когда из всей команды лишь он один остался в живых, особенно теперь… Они собирались захватить станцию, убить, уничтожить ее обитателей, а вместо этого, вот он мирно сидит в их кругу, как ни в чем не бывало. Об Афинах Клайд узнал из компьютерной базы шаттла. Поскольку станция принадлежала Гленнской Империи, находившейся в союзе с дружественной Федерацией Футарка, компьютер располагал о ней достаточно полной информацией. Официально станция была закрыта, то есть просто брошена, это понравилось Клайду больше всего. В подобном месте всегда найдется, чем поживиться для космических мародеров, а при благоприятных обстоятельствах можно было устроить на станции базу для новых набегов. Посадка прошла удачно. Когда компьютер станции запросил у них информацию, Клайд представился терпящим бедствие торговцем из Федерации Футарка. В ответ он узнал, что станция не является законсервированной, основные службы продолжают функционировать, а воздух пригоден для дыхания. Однако никакой информации относительно обитателей станции получить не удалось. По всему выходило, что в Афинах были люди, которые - вполне оправданная предусмотрительность! - не доверяли чужакам. – Найти, убить и уничтожить, - Клайд подвел итог своим размышлениям. - И все будет ве-ли-ко-леп-но. На первую разведку он послал Маче, рана которого уже совсем зажила, и Розаса. Они обследовали прилежащий к космическому порту район, но никого не обнаружили. Между тем они не могли не обратить внимания на работающую электронную систему наблюдения. Значит, люди, если все-таки станция не окажется необитаемой, не спешили встречать незваных гостей, но внимательно следили за ними. Складывающаяся ситуация не особо понравилась Клайду. Лазарев привык полагаться на свою интуицию. Не раз и не два это спасало ему жизнь, а также жизни других людей. Сейчас интуиция подсказывала командору, что от прибывшего на станцию шаттла исходит какая-то угроза, хотя характер этой угрозы оставался неясным. Время от времени на станцию кто-то прилетал, прибывал, проскальзывал. Одни уходили почти сразу, другие использовали недолгую передышку между странствиями в пустоте, чтобы набраться сил и пополнить запасы топлива, воздуха, воды, пищи и лишь немногие оставались в Афинах. К счастью, боевые корабли ни одной из участвующих в Великих Гражданских Войнах сторон не нападали на станцию. В случае подобной атаки Афины попросту будут расстреляны из космоса или захвачены высадившимся десантом. Однако по этому поводу командор не беспокоился - значит судьба. Более актуальной для Лазарева представлялась угроза со стороны маргинальных элементов: космических пиратов, мародеров и всякого рода бандитов - которые буйной порослью распускаются в кризисные эпохи, каковой, несомненно, являлись Великие Гражданские Войны. Как командор он обеспечивал порядок на станции и отвечал за безопасность ее обитателей. Поэтому даже сквозившая в голосе Старого Ника ирония по поводу маниакальной подозрительности не могла вывести Лазарева из равновесия. – На шаттле находятся шесть биологических форм разумной жизни, - педантично доложил Старый Ник. – Добро. – В данный момент двое находятся вне пределов шаттла. – Добро, - командор задумчиво погладил окладистую бороду. - Попроси Ивана заглянуть ко мне, но пока не говори, в чем дело. – Да, командор. Иван совершал уже давно ставшую традиционной пробежку. Получив сообщение командора, он кивнул и, не сбавляя скорости, изменил направление бега. День обещал много полезной информации. – Доброе утро, Павел П'етрович! У Вас что-нибудь для меня есть? Командор кивнул: – Входите, Иван. Прибыл шаттл из Федерации Футарка. Тяжелого оружия на нем, по предварительным сведениям, нет. Если понадобятся технические характеристики, они у Ника. На нем шесть человек. По крайней мере, двое из них - мужчины, и они вооружены. Ник, выведи, пожалуйста, их фотографии на экран. Зависла непродолжительная пауза. – Ник! – Да, командор, - голос Старого Ника звучал несколько неуверенно. Иван внимательно всмотрелся в изображении, стремясь, видимо, запомнить их на всю оставшуюся жизнь. – Никогда раньше с ними не сталкивался, - пожал он плечами, - но теперь не забуду. Установить стандартное наблюдение? Командор кивнул. Он не ощущал радости от того, что приходилось обращаться за помощью к Ивану, однако выбора у него не было. О прибывших на шаттле следовало выяснить как можно больше, а Ивана это должно хорошо получиться. Оставалось молится Тору, чтобы если, не дай Громовержец, это окажутся пираты, Иван не продал бы им станцию оптом, а ее обитателей в розницу. Но помешать этому командор никак не мог, поэтому предпочитал использовать Ивана, также как тот использовал всех остальных. Иван остановился и прислушался. Шаги раздавались совсем рядом и явно приближались к нему. Он был в Пирее; и уже здесь начинались подсобные помещения космопорта, где нетрудно было спрятаться. Иван нырнул в ближайший закоулок и весь обратился в слух. Спорили двое. Но не оживленно, а с какой-то остервенелой, плохо затаенной ненавистью, которая вот-вот вырвется наружу. Уголки губ Ивана изогнулись в довольной гримасе: разногласия в стане врага всегда на пользу. В том, что это враги сомнений не было - Иван считал врагами всех, кто не успел доказать обратное, да и многих из тех, кто, казалось бы, уже это доказал. Лишь один раз Иван рискнул осторожно выглянуть. Это были не те, чьи фотографии он недавно видел, и раньше он с ними также не сталкивался. Хотя один из них, он мог в этом поклясться, так или иначе связан с Арийским Рейхом, где Иван провел столько памятных лет. Да, хорошие были годы, жаль только отношения не сложились, да и недостаточная чистота происхождения подвела! Когда шаги смолкли вдали, Иван серьезно задумался. Сущность спора не представляла для него ни малейшего интереса: отвлеченные рассуждения по поводу жестокости в бою и после боя - хотя он полностью соглашался с золотоволосым арийцем, всех их, да чтоб потом мало не показалось! Однако теперь относительно планов прибывших на шаттле не оставалось никаких сомнений. Захватить станцию, а людей уничтожить. Вполне естественные действия для пиратов. Иван всегда норовил влезать в чужие дела, а тут и сам ход событий не позволял ему оставаться нейтральным. Следовало тщательно взвесить перспективы сотрудничества с каждой из сторон и выработать соответствующую обстоятельствам линию собственного поведения. Эйлин бесцельно бродила по станции. Она не думала ни о чем, просто петляла по коридорам. Она стремилась хоть ненадолго вырваться из такого милого, но так быстро ставшего ей тесным мирка. Лаура - Лиз, Галла - Брайан, еще этот Велимир. Убийца. Однако сейчас даже это ее не особенно волновало. Ей было абсолютно все равно. Она ничего не чувствовала, ведь никто не знает, что чувствуют андроиды, когда устают от людей. – Привет, спешишь куда-то? Эйлин и не заметила, как из-за угла вынырнул Иван. Еще один убийца, наверное. – Добрый день, - отрешенно поздоровалась она. – Или просто гуляешь? – Просто… Односложные ответы давали понять, вежливо, но твердо, что она не расположена к беседе. Однако Иван не собирался отставать. – Я вот тут знаешь, на досуге поразмыслил, здесь не так уж много развлечений, ты меня понимаешь? – Нет, не понимаю. – Я вот о чем, ведь есть множество способов вдвоем хорошо провести время. Взгляд, который Иван бросил на нее, был столь откровенным, что сразу становилось ясно, какой из многочисленных способов интересного времяпрепровождения он предпочитает. – Спасибо, мне это не интересно, - Эйлин продолжала идти столь же неторопливо, как и раньше. – От такого предложения еще никто не отказывался! - Иван плавно скользнул вперед и преградил ей дорогу, его правая рука тяжело легла ей на плечо, в то время как левая обвилась вокруг талии. Она ловко вывернулась из его объятий. Обычно в таких случаях она улыбалась, да, конечно, конечно, разумеется, но к сожалению не сейчас, вот как-нибудь в другой раз, ах, как жаль, но ведь как раз сегодня, в это самое время, так что, ну вот никак… но сейчас ей надоело играть по правилам. – Я же сказала, спасибо, мне это не интересно! - в ее голосе не было ни злости, ни раздражения, одно безразличие, но именно это окончательно вывело Ивана из себя. Через мгновение он навалился на нее, прижав всем своим весом к холодному металлу стены. – Ты, кажется, меня не поняла, - его дыхание участилось, пальцы больно вонзились в тонкую ткань ее одежды, чтобы в следующий момент разорвать… – Эйлин? Ты здесь? А мы с Велимиром тебя везде ищем! Эйлин покинула шаттл сразу после посадки. Еще до того как первые пираты отправились на разведку, она выскользнула наружу одной ей ведомыми путями. Ей было все равно куда идти, все равно что делать. Она шла прочь от шаттла, от пиратов, от очередной жизни, которая осталась в прошлом. Станция и ее обитатели не интересовали Эйлин. У нее больше не было цели, впереди - лишь вечность и уходящая в неизвестность череда коридоров. Она не знала, как далеко она ушла. Просто сделав очередной шаг, она села, обхватила колени руками и погрузилась в понятный только ей одной мир. Эйлин и Велимир шли молча. Говорить было не о чем. Брайан попросил Велимира отвести ее к Галле, и она не возражала. Велимир думал о Галле и чуть-чуть о Лауре. На лице Эйлин застыла отрешенная улыбка. Когда Эйлин скрылась за поворотом Брайан неторопливо повернулся к Ивану, который как ни в чем ни бывало подпирал переборку. Брайана он не боялся. Подумаешь, велика важность! Тоже мне, папаша выискался! Брайан смотрел Ивану прямо в глаза, поэтому и среагировал первым. Оружие Ивана осталось на месте, и он осторожно разжал пальцы - в следующее мгновение тысячи игл были готовы взорвать его голову. – Если подобное повторится, - Брайан старался говорить как можно спокойнее, но ему с трудом удавалось держать себя в руках, - я тебя убью. И тогда тебе уже ничто не поможет! Даже то, что ты спас мою дочь. Иван немного пришел в себя только после часа пробежек. Впервые с прибытия на станцию шаттла он почувствовал сожаление, что не присоединился к Клайду. По крайней мере тогда этот бы так не вооброжал! Можно было бы забрать шаттл и… Еще через час ему уже надоели несбыточные мечтания и составление изощреннейших планов мести. Лишь Эйлин никак не шла у него из головы. Самое удивительное заключалось в том, что она ему действительно нравилась. От идеи совершить очередное предательство Иван отказался, когда увидел Клайда. Раньше они не встречались, но это было не обязательно. Мертвый Клинок - тот кто хоть раз имел с ними дело, ошибиться не мог. Это в корне меняло ситуацию. Какие-либо переговоры, торги, компромиссы становились бессмысленными. Вопрос теперь стоял, кто кого. Лазарев выслушал доклад Ивана молча, не перебивая. Лишь пару раз как бы невзначай погладил бороду. Нервничает, пронеслось в голове у Ивана. И не он один. – Ник! – Да, командор? – Дай местонахождение тех, кто прибыл на шаттле. – Два человека находятся на шаттле, остальные - на станции, - после непродолжительной паузы отозвался Старый Ник. – Уточни координаты тех, кто покинул шаттл. На этот раз молчание оказалось гораздо более длительным. – Ник! – Извините, командор, - Старый Ник медленно подбирал слова, словно каждое отзывалось в нем невыразимой болью. - Неполадки в системе не превышают критически допустимого уровня. – Спасибо, Ник, - мягко произнес командор. - Ты нам очень помог. Иван выругался. Со времени посадки шаттла прошло уже десять часов, и с каждой минутой ситуация становилась все сложнее. Рейнджер еще не вернулся из очередной экспедиции, теперь и компьютер объявил забастовку. Ко всему прочему еще никак не удавалось связаться с Билли - в бою от него помощи ждать не приходилось, однако лишь он один имел доступ к информации, которую компьютер отказывался выдавать. – Добро. Иван, значит только мы. Оружие имеется? Оружие у Ивана было, и командор это знал. Однако борьба предстояла нешуточная. – Ник, проведи Ивана в первый арсенал, пусть он выберет по своему усмотрению. – Да, командор. В первом арсенале хранилось легкое оружие: иглолучевики, ручные лазеры, короткоствольные бластеры - ничего такого, что бы сделало самого Ивана опасным для станции. Кроме того, использовать более сильные средства не стоило еще по одной причине - нарушение хрупкого равновесия жизни станции могло привести к разгерметизации. Вольф все еще ныл по поводу сломанной Велимиром руки, и был по-прежнему невыносим. Клайд с тоской смотрел на свою команду - и вот с таким материалом ему приходится работать! Больше всех проблем создавал Вольф - на Розаса он уже давно смотрел волком, Маче его попросту боялся. Клайд бы давно пристрелил Вольфа и выбросил в открытый космос, но их и так осталось слишком мало. – Маче, ты останешься в шаттле, и что бы ни случилось - ты не должен покидать его ни на минуту. Велимир, Вольф - будете вести наружное наблюдение, а заодно зачистите космопорт и прилегающие районы. Розас, пойдешь со мной. Вопросов нет! Иван рассчитал все правильно. Мертвый Клинок и еще один пират направлялись к Центру Управления станцией. С помощью разветвленной системы коридоров и переходов, Иван неотступно следовал за ними, оставаясь вне поля зрения пиратов. Теперь следовало дождаться, когда они окажутся подальше от космопорта, чтобы остальные не пришли на помощь. То-то им будет сюрприз, когда выяснится, что Центр Управления уже сколько лет отключен! Правда если все пойдет успешно, они туда не доберутся. Точно не доберутся, иначе и быть не может. Первым выстрелом Иван рассчитывал убрать Клайда. Мертвый Клинок представлял главную угрозу, поэтому начать следовало с него. Клайд почувствовал опасность и бросился на пол за секунду до того как Иван выстрелил. Заряд бластера врезался в переборку в том месте, где за мгновение до этого находился Клайд. Розас уже выхватил оружие, но еще не успел понять, откуда стреляют. Второй выстрел Ивана положил конец его сомнениям. Прежде чем Иван успел выстрелить в третий раз, он почувствовал обжигающую боль в правом боку. Последнее, что он запомнил, перед тем как потерять сознание, был не знающий сомнения взгляд, взгляд Мертвого Клинка. Когда Иван очнулся, его первой мыслью было, что он попал в рай. Странно, даже если бы он верил в сверхъестественную чепуху, то местечко для него должны зарезервировать в гораздо более теплом климате. Рядом с ним сидела прекрасная незнакомка. Ее ласковые прикосновения уносили боль далеко-далеко. Где бы он ни находился, это место определенно было не на станции. – Нет, Иван, это даже не Вальгалла, - послышался неожиданно мягкий голос командора, который словно прочитал его мысли. - Хотя доблестные воины, павшие во время битва попадают именно туда. Но, слава Тору, рана не слишком серьезна. – Павел Петрович, - ее голос оказался глубоким и мелодичным, - 'Иван ранен, и ему нужен отдых. – Я - в полном - порядке, - медленно выговорил Иван; даже простейшие слова давались ему с трудом. – Конечно, Вы в полном порядке, Вам надо лишь немного отдохнуть, - на этот раз незнакомка обращалась непосредственно к Ивану. - Выпейте это. Все хорошо, я останусь с Вами. Иван не хотел ничего пить, вместо этого он попытался повторить, что он действительно в полном порядке, но сопротивляться оказалось выше его сил. После нескольких глотков его веки стали необычно тяжелыми, а ноющая боль отступила далеко-далеко. Осторожно, чтобы не потревожить заснувшую у него на руках Лиз, командор повернулся к Галле: – Вы очень вовремя. Спасибо. – Благодарить надо Рейни, - ее улыбка осветила каюту командора. – Наверное, да. Но не только. Ивана вытащил Брайан. А Вам, отдельное спасибо. – Он скоро поправится, только, пожалуйста, будьте с ним помягче, - Галла аккуратно изменила тему разговора. – Иван молодец, - вместо ответа сказал командор. - Теперь одним пиратом меньше. Уверен, Рейни и Брайан справятся. Рейнджеру пришло на память одно древнее проклятие: "Что б ты жил в интересные времена!" Действительно, куда уж интереснее. Даже на Элладе в покое не оставят. Он вернулся из сгоревшей Свободы на пятнадцатый час пребывания на станции незваных гостей. Счет шел на часы. Меньше всего рейнджеру нравилось поведение Старого Ника. Ну Билли доэкспериментировался! И самого его не найдешь. Конечно, забота о всех без исключения обитателях станции дело доброе, но надо же знать меру! Наверное, с точки зрения Старого Ника прибывшие на станцию люди никак не выказывали своих враждебных намерений. В любом случае, в начавшемся противоборстве он решил не становиться ни на чью сторону - все легче, чем разбираться, за кого правда. Хорошо еще Иван попросил Старого Ника сообщать командору его координаты. Теперь Брайан сможет оказать ему огневую поддержку, если они друг друга по ошибке не перестреляют. Рейнджер же решил нанести удар в самое сердце врага. Подходы к космопорту охраняли двое. Рейнджер чуть не поддался искушению, но все-таки решил следовать первоначальному плану: проникнуть на шаттл и устроить там засаду, отрезав пиратам все пути к отступлению. А что это были пираты, он лишний раз убедился, пару минут послушав их разговор. Верить Ивану можно, но с известными оговорками - и на этот раз он не обманул командора. Проникнуть на шаттл оказалось до удивления просто. Неужели все пираты его покинули? Только рейнджер об этом подумал, как совсем рядом послышался шум. Что-то тяжелое свалилось на пол, кто-то выругался. Интересно, сколько здесь осталось человек? Рейнджер не убивал без особой необходимости, но сейчас риск был слишком велик. Маче умер мгновенно. Он даже не успел понять, что происходит, когда тысячи безжалостных игл вонзились прямо в сердце. Беглый осмотр показал, в шаттле других пиратов не было. Однако ждать пришлось недолго. Один из тех двоих, чей разговор он совсем недавно слышал. Убедившись, что следом за ним никто не появится, рейнджер как призрак оказался за спиной у пирата. – Брось оружие! Послышался лязг металла о металл - лучевик упал на пол. – Девочка жива, я спрятал ее в моей каюте, в кладовке - стенном шкафу, но она жива, - казалось, его единственным желанием было успеть сказать самое важное перед смертью, но рейнджер не торопился стрелять. Он понял не так уж много, но достаточно, для того чтобы начала вырисовываться общая картина. – Веди меня туда, - услышав эти слова, Велимир почувствовал, что получил шанс начать новую жизнь. – Вольф, там, снаружи, он мертв, мы поспорили, снова, он хотел меня убить, но я оказался быстрее. Тогда я решил улететь. Взять девочку, и улететь, - он запнулся на полуслове, когда он проходили мимо кают-компании. – Этот тоже мертв, - рейнджер отрешено констатировал очевидное. Итак, если услышанное правда, из пятерых пиратов двое мертвы, один взят в плен. Теперь все зависит от того, как обстоят дела у Ивана и Брайана. – Все хорошо, теперь ты свободна, - Велимир осторожно, словно опасаясь причинить ей вред, обнял Лауру. Чуткие пальцы коснулись его лица. – Спасибо. Эйлин и Велимир шли молча. В двух словах он обрисовал ситуацию Галле. Она ничего не ответила, лишь крепко прижала Эйлин к сердцу, но ее глаза светились благодарностью. Или это ему только показалось? Из соседней комнаты вышла Лаура. Улыбнулась. Чуткие пальцы коснулись его лица. – Спасибо. X. Соль ее слез Командор еще мимоходом успел подумать, что не в обычаях постмастера нарушать график. Пусть даже почтовые рейсы уже давно никому не нужны. Или почти никому. Сигнал зуммера вывел командора из состояния молчаливой задумчивости, в котором он проводил б'ольшую часть времени. Значит, действительно произошло что-то важное, пронеслось в голове у Лазарева. По пустякам Старый Ник не стал бы его беспокоить. – Сообщение от постмастера. Он просит разрешения на посадку. – Добро! – И вот еще что, командор. У него в трюме одноместный разведчик. Судя по опознавательным знакам корабль принадлежит Федерации Футарка. Это уже действительно становилось интересным. – Есть кто живой на борту? Последовала минутная пауза, в течение которой Старый Ник связывался с кораблем постмастера. – Нет, командор. – Добро, - задумчиво протянул Павел Петрович, - введи Брайана в курс дела, и пусть он зайдет ко мне. – Что-нибудь случилось? - Галла уже давно не видела сияющих глаз Брайана. Она почувствовала легкое беспокойство. Ох уж эти приключения! Брайан поспешил ее успокоить: – Постмастер. У него еще подбитый разведчик. Вроде как из Федерации Футарка. Услышав название Федерации, Эйлин насторожилась. В Федерации на особо опасные задания людей обычно не посылали, и почему-то она была уверена, что это именно тот случай. В то же мгновение Эйлин знала - на борту она будет первой. Разведчик действительно принадлежал Федерации Футарка. Ошибиться было невозможно - руна Феу, руна владения, высеченная на борту корабля, словно магнит приковывала взгляд. Разведчик казался крохотным на фоне громады почтового корабля. Благодаря иррациональному обыкновению людей посылать друг другу различные вещи, от которых вряд ли было возможно избавиться другим способом, трюм корабля был достаточно велик, чтобы туда мог поместиться разведчик. И скорее всего не один. Постмастер уже успел выгрузить обломки разведчика. Роботы, являвшиеся лишь механическими придатками к искусственному интеллекту почтового корабля, или, как его все называли, постмастера, вернулись на корабль. Сквозь дыру в обшивке она попала внутрь. Там было тесно, если не сказать больше. Двигатель и кабина пилота. Больше ничего. С первого взгляда даже непрофессионалу было ясно: летать он больше не сможет. Судя по характеру повреждений, разведчик выдержал неравный бой. Пилот сражался до конца, хотя скорее всего прекрасно понимал, что его ждет. Он был в рубке. Ему снесло полголовы, а острый угол панели управления пробил грудь. Он не дышал, и лишь в глазах продолжала светиться крохотная искорка жизни. Она подошла ближе. Свет ангара проникал в корабль сквозь пробитый корпус. Органический пластик отсвечивал синим, на полу виднелись бурые пятна засохшей искусственной крови, смешавшейся с аккумуляторной жидкостью. Из рваной раны на голове проглядывал процессор, заключенный в титановую скорлупу. Б'ольшая часть контактов была оборвана. Андроид! Такой же как она. Эйлин случайно встретилась с ним взглядом. Наверное ему было больно, хотя они не должны чувствовать боль. И очень не хотелось умирать. Все еще больно! По всей видимости, умирал он уже не первую неделю. И его агония растянется еще не на один месяц. Она знала, что он не выживет. При таких повреждениях никто не сможет ему помочь. Он обречен. На мгновение она задумалась. Лишь на мгновение, так как она чувствовала - к разведчику кто-то идет. Затем отстегнула от пояса лазер, который незаметно взяла со склада. – Прости, брат, - негромко сказала она, пытаясь скрыть неизвестно откуда взявшуюся тоску. Она еще раз встретилась с ним взглядом и тут же отвела глаза. В его взгляде читалось понимание. Это же неправильно. Неправильно! Шаги были уже близко. Автоматически она отметила несколько суетливую поступь Брайана, шаги второго она никогда прежде не слышала. Должен же быть выход! Мешкать было некогда. Не совсем понимая зачем она это делает, Эйлин сжала левую руку в кулак, оставив свободным лишь мизинец. Расслабила его. Двумя пальцами правой схватила за кончик ногтя и со всей силы рванула на себя. Ее руки почему-то стали красными и липкими. Она поднесла искалеченный палец с обнаженным разъемом, прямо к маленькой титановой коробочке в голове у пилота. Где-то там должен быть точно такой же. Прикусив губу исследовала она исследовала титановую поверхность миллиметр за миллиметром. Контакт! На мгновение их сознания соединились. "Зря ты все это затеяла", - почувствовала она его мысль. Но теперь было уже поздно останавливаться. Она сделала копию и прервала контакт. Лазерный луч прорезал тишину. Голова пилота превратилась в непонятное месиво. Теперь все равно. Даже если его кто-то увидит. Даже если кто-нибудь поймет, кем он был на самом деле. Так же автоматически, как она нажала на спуск, Эйлин покинула рубку. Она только успела нырнуть в двигательный отсек, как мимо нее протиснулись командор и Брайан. Выбравшись наружу, она тяжело прислонилась к холоду почтового корабля. Она была не одна. Он был с ней. Пилот разведчика. И не хотел уходить. Она лишь успела почувствовать, что проигрывает в борьбе за собственное тело, как все уже кончилось. "Извини, - услышала она мягкую поступь чьих-то мыслей, - я с трудом могу сдерживать себя. Зря все-таки ты это затеяла, но, знаешь, спасибо тебе за все. Я ухожу, но у меня кое-что для тебя есть". И прежде чем его сознание сжалось в микроскопическую искорку, которую она бережно положила на дальнюю полочку своей памяти, она увидела бесконечные звезды, она познала холодное одиночество космоса, она ощутила ласковую тяжесть перегрузок, которые не в может выдержать ни один человек, она почувствовала скорость, о которой боялась даже мечтать. Она снова была одна. Но теперь все, что ей передал пилот, имя которого она так и не узнала, стало частью ее, вошло в ее память, словно она действительно пережила это. И она действительно это пережила. Эйлин устало направилась к себе. Что же она сделала? Она думала о том, кого убила и спасла одновременно. Была ли она права? Она не знала, но по-другому поступить просто не могла. Лазерный луч. Другого выхода у нее не было; но и этот она не могла принять. Он умер, но часть его осталась. Пускай эта искорка сейчас дремлет, сохраненная где-то далеко-далеко, и так близко. Быть может, однажды, он снова сможет вернуться к жизни. Получит новое тело. Если повезет. Нет, ему обязательно повезет! Не важно как скоро это будет. Ведь время - величина переменная. По крайней мере лучше, чем отправлять его в Центр - у Эйлин действительно промелькнула сумасшедшая идея послать его крупногабаритным грузом через постмастера - ведь он мог дойти. Но риск, что технология попадет в руки врага был слишком велик. И кроме того, Центр был далеко, и она привыкла на него не рассчитывать. Да, андроиды тоже умирают. Даже андроиды умирают! Им не бывает больно. Просто страшно. Мир вокруг как будто сходит с ума. Искаженные сигналы порождают казалось бы невозможные импульсы, фантазия и воспоминания слитые воедино становятся ужасающей реальностью. Единственной реальностью. Галлюцинация сменяется галлюцинацией - и так, пока не вытечет аккумулятор или не откажет процессор. Эйлин знала, как это бывает. Ей никогда не забыть бесстрашное лицо с холодными глазами и луч лазера, впивающийся в ее плоть. Нет, ей не было больно. Только страшно. В тот раз ее спасли. Через полгода. Полгода агонии… Она не могла допустить повторения того, через что ей пришлось пройти. Любой ценой. И не важно, насколько велик риск. То, что она сейчас сделала было ее маленьким бунтом - а таким ли уж маленьким? - бунтом против ее создателей, бунтом против несправедливости этого мира. И в своем бунте Эйлин не была одинока. Неизвестный пилот, которого она убила, оказался на ее стороне. Ведь могло быть и по-другому. Она сама не знала, когда поняла это, но почему-то ей не было страшно. Ведь сейчас ее тело могло принадлежать совсем не ей. Лазарев застыл в своем полукресле. Услышанное ему совсем не нравилось. Следовало немедленно принимать меры. Командор поморщился, мимоходом вспомнив предупредительность Старого Ника. Разумеется, Старый Ник не имел в виду ничего плохого, даже наоборот. Но вот пройтись по станции до Пирея и обратно он может и сам. Другое дело Брайан. Все понял правильно. Почетный эскорт, не более того. Мда-а. С пилотом разведчика все обстояло гораздо интереснее. Командору не надо было видеть, чтобы понять - он не был человеком. За годы совместной службы Лазарев прекрасно узнал маленькие хитрости Федерации. К сожалению, даже ускорение, от которого у людей кости стираются в порошок, не спасло пилота. Однако кое-что во всем этом смущало командора… Но сейчас речь о другом. Маленький диск, который доставил пилот, был гораздо важнее, от него зависело множество жизней, если правильно распорядиться содержащейся на нем информацией. Командор не знал, кому в действительности предназначался диск, но это ничего не меняло. – Ник! – Да, командор. – Пожалуйста, пригласи ко мне Энджи. – Разумеется, командор, - Старый Ник понял, что от Командор еще раз вспомнил безымянного пилота. Эх, ему б таких людей! По крайней мере Лазарев мог похоронить его согласно обычаям космофлота. Постмастер развеет прах в открытый космос. Больше его никто не потревожит. И пусть все думают, что он был человеком. Ведь он им и был. Метеоролог был уверен, что своим невидящим взглядом командор успел просверлить в нем дырку. Но уйти, а тем более ослушаться, он не смел. Ему оставалось лишь робко возражать. – Но… – Никаких но. Брайан доставит Вас на пост номер девять, где установите этот передатчик. Для Вас же лучше, если Вы знаете, как с ним обращаться. – Да, но… - Энджи замолчал. Конечно, как обращаться с подобным оборудованием он прекрасно знал, а так же и то, что часть постов автоматизированного наблюдения за атмосферой были предназначены вовсе не для наблюдения за атмосферой. Тем не менее он вовсе не горел желанием навестить одну из своих горячо любимых станций. Лететь на флаере… брр! Метеоролог решил попробовать в последний раз: – Пусть лучше Рейни… - Энджи все время забывал, что рейнджер покинул станцию. Вот теперь и разбирайся. Жестокая улыбка на лице командора не предвещала ничего хорошего. – Вы сделаете так, как я сказал, - за медовой мягкостью голоса скрывались железные струны старого звездного волка, - Если не хотите попасть под военный трибунал. Знаете, а я почему-то догадываюсь, каким будет приговор. Энджи испуганно всхлипнул и с шумом втянул воздух. – Свободны! - выплюнул командор, как будто бы имел дело с провинившимся матросом. В общем-то, так оно и было. – Эйлин! - в голосе Брайана слышалась мальчишеская радость. – Аушки? – Я сейчас лечу на север. Маленькая прогулка на флаере. Хочешь со мной? – Конечно хочу! – Не забудь про скафандр. Галла улыбнулась. – Только смотрите, поосторожнее там! Хорошая девочка. Галла улыбнулась, нежно поцеловав вначале Эйлин, а затем Брайана. Галла всегда хотела иметь много детей. Ее мечта, можно сказать, сбылась. Теперь у нее была не одна дочка, а целых три, хотя по возрасту и жизненному опыту Эйлин была скорее ей как младшая сестра. Неизвестно как о предстоящей "прогулке", как выразился Брайан, прознал Иван. И напросился. Бурную радость, однако, никто выражать не стремился. Полет на флаере занял два часа. Внизу простирались бесконечные горные вершины, блеск фиолетового снега резал глаза. Эйлин сидела, прижавшись к стеклу, не в силах отвести взгляд от этой красоты. Даже в вороньем гнезде ей не было так хорошо. Иван тоже смотрел вниз, запоминая, оценивая, что-то выискивая. Брайан был поглощен дорогой. В технике он разбирался неплохо, и быстро освоился с этой моделью. Но все равно расслабляться не следовало. И лишь Энджи всю дорогу сидел с закрытыми глазами и еле слышно бормотал какую-то молитву. Брайан виртуозно посадил флаер на ровную площадку, которую он обнаружил в окрестностях автоматизированного поста. Местность была неровная, сплошные нагромождения скалистых обломков, поэтому заключительную часть пути надо было пройти пешком. Брайан разрывался между необходимостью остаться у флаера и убедиться, что Энджи не заблудится. Поэтому он облегченно улыбнулся, когда Иван решил решил составить компанию метеорологу. Эйлин также не терпелось размяться. Брайан неуверенным взглядом охватил разношерстную компанию, как бы спрашивая, не будет ли проблем? Эйлин обнадеживающе улыбнулась - все будет в порядке. Лишний раз проверив герметичность скафандров и уровень кислорода в баллоне, Энджи, Иван и Эйлин бодро зашагали к своей цели. Когда никто не видел, Эйлин завинтила свой баллон, чтобы не расходовать зря. Мало ли, может понадобиться. Иван ступал бесшумно и осторожно, словно на каждом шагу его поджидала опасность. Время от времени он сверялся с компасом, как бы удостоверяясь, что они идут в нужном направлении. Энджи двигался несколько суетливо - наконец-то под ногами твердая земля, но скорее бы все это осталось позади! Эйлин еле сдерживалась, чтобы не пуститься в припрыжку. Шли молча. Разговор не ладился, да и говорить им было, в сущности, не о чем. Через полчаса они были на месте. – Пришли? - звонко спросила Эйлин, махнув в сторону замысловатой конструкции, которая метра на два возвышалась над окружающей местностью. В ответ Энджи пробурчал по радио что-то невнятное, в крайнем случае это могло сойти за согласие. Иван хотел было заглянуть внутрь вслед за Энджи, но тот начал яростно возражать. Иван было заспорил, но затем уступил. Назад возвращались так же молча, лишь Энджи время от времени выдавал яростную тираду, не обращенную, правда, ни к кому конкретно. В конце концов Иван не выдержал. – Эйлин, солнышко, - это слово в его устах звучало почти как ругательство, - выключи на пару минут свои динамики. Хотя это было против всех правил, Эйлин как и положено скромной и послушной девочке отключила динамики. Общий смысл слов Ивана понять было несложно. Вполне доступным языком он объяснил Энджи, почему не следует выплескивать свое плохое настроение на окружающих. Эйлин еще улыбнулась - мол мужские дела, отвернулась и скромно отошла в сторонку. Поэтому она не сразу поняла, когда что-то произошло. Высокая фигура в скафандре валялась словно поломанная игрушка. Иван! Она бросилась к нему, и только потом заметила, что у его баллона сбит вентиль. Воздух почти весь вышел. И вокруг - ни души. Она остановилась в полушаге от него. И смотрела. Пытаясь решить для себя, что же ей делать. Времени на раздумье не было. Еще несколько минут - и выбор будет сделан, сделан за нее. И она уже ничего не сможет изменить. Ведь так легко ничего не делать. Не надо никуда бежать, суетиться. Всего несколько минут. И никто ничего не узнает. Никто не упрекнет. Притворяться обычной до конца. Ведь кто он? Чужак. Никто. Она ему ничего не должна. Посиневшие губы жадно хватали воздух… и не находили. Она помедлила еще одно мгновенье и сняла баллон. И ведь все так хорошо начиналось. И надо же. Ради чего? Ради кого? Она поменяла баллон Ивана на свой. Сквозь стекло было видно, как он начал дышать. Ногой она тупо толкнула испорченный баллон. Можно было, конечно, поставить его себе, что-то выдумать. Но это лишнее. Все и так ясно. Она ничего не чувствовала, ни злости, ни презрения, даже к Энджи. Только усталость. Как будто бы груз всех прожитых лет неожиданно навалился на нее. Она обвила руку Ивана вокруг своей шеи и приподняла его. Затем медленно двинулась по направлению к флаеру, не замечая, как подошвы его скафандра цепляются за каждый камень. Брайан понял, что случилось худшее, когда к флаеру задыхаясь подбежал Энджи и забился внутрь. Он ничего не говорил, лишь жалобно скулил. Брайан не поленился и выволок метеоролога наружу, запер флаер и бросился на помощь. Эйлин сосредоточенно, шаг за шагом продвигалась вперед. Шаг. Теперь другой. Еще один. И еще. В этом движении заключалась вся ее вселенная. Она не заметила, как подбежал Брайан и перехватил обмякшее тело Ивана. Она продолжала идти вперед и также спокойно ждала, пока он поймет. Брайан легонько коснулся ее плеча. Она подняла глаза и только сейчас увидела, что он что-то кричит. Она пожала плечами и включила динамики. – Я в порядке, - бесцветным голосом сообщила она. Всю дорогу до флаера и во время полета Брайан говорил, говорил, говорил. Эйлин не слушала его. А он наверное и не ждал ответа. Иван тяжело дышал. Главное, что дышал. Энджи свернулся в калачик и глухо поскуливал. Когда они прилетели на станцию, Иван уже пришел в себя, поэтому помощь надо было оказывать только Энджи. Вопросов никто не задавал. Брайан мельком упомянул несчастный случай. Это объяснение, казалось, удовлетворило всех. На станции Эйлин поспешила убраться с глаз долой. Кто-то бесцеремонно схватил ее за руку. Она обернулась. Иван. – Ну, - слова подбирались с трудом, - В общем, спасибо. За все. Я уж не знаю, что ты сделала, и не буду пытаться узнать. Эйлин почувствовала, что в этих словах заключается высшая благодарность Ивана. – Ты спасла мне жизнь, остальное не важно. В прошлом, у нас, ну, сама понимаешь… Эйлин кивнула. – Ну так вот, извини. Больше это не повториться. Если кто к тебе, ты только скажи. Хорошо? – Хорошо, - она улыбнулась. Специально для него. - Тебе сейчас надо отдохнуть. Он сосредоточенно кивнул: – Как скажешь. Ладно, давай, - он немного помедлил, затем произнес: - Ты, ты не как все. Ты, Пошатываясь он направился к себе. Она стояла не двигаясь. Его последние слова все еще отдавались у нее в голове. Настоящая. Они увлеченно перебрасывались большим плюшевым медведем, когда дверь приоткрылась. На пороге стоял Брайан. Эйлин поняла, что это конец. – Поиграйте без меня. Щасвернус! - она улыбнулась Лиз, взъерошила челку Лауре и вышла. Она молча шла за Брайаном. Не спрашивая куда. Ей было все равно. Они спустились на пару уровней. Казалось, Брайан искал место, где он чувствовал бы себя более уверенно. Неожиданно он развернулся. Они стояли прямо посереди коридора. Один на один. – Ну? - Брайан все вложил в это слово. Он требовал объяснений. Эйлин безразлично пожала плечами. Он был к этому готов. Откуда-то появился медицинский сканер. Она как-то отстранено отметила, что лицо в этот момент у него стало беззащитным и глупым. Хотелось взорваться, вспыхнуть, крикнуть: "Ну как, получил? Да, это все я!" Но она лишь развернулась и молча пошла. Прочь. Он не пытался ее остановить. Видно до самого конца надеялся, что найдется какое-нибудь другое объяснение. Какое - не важно. Другое. Но его не было. Когда Брайан скрылся за поворотом, она перестала себя сдерживать. Она сохранила лицо; большего от человека нельзя требовать. Она бежала по бесконечным коридорам станции, бежала не разбирая дороги. Она всхлипывала прямо на ходу, пускай! пускай слышат если хотят. Она молча сидела в уголочке размазывая соленые слезы по грязному лицу. Затем обхватила руками колени и уткнулась в них лицом. Она плакала молча, и лишь рыдания время от времени сотрясали ее тело. Она не знала, сколько прошло времени. Слезы кончились, осталось лишь громкое сопенье и невидящий взгляд. Она не сопротивлялась, когда чьи-то добрые теплые руки обняли ее и куда-то повели. Ее слезы теперь падали в чьи-то горячие объятия. Она наконец-таки решилась поднять голову. На нее смотрели умные и добрые глаза Галлы. – Все хорошо, моя девочка, все хорошо, моя маленькая девочка. Я не дам тебя в обиду, все будет хорошо. И она поверила. Ей очень хотелось верить. Вместо ответа Эйлин лишь крепко-крепко обняла Галлу. Ей было действительно хорошо. Эйлин открыла глаза. Она была одна. Из соседней комнаты раздавался яростный шепот. Решив, что Эйлин заснула, Галла, вероятно, выскользнула ненадолго. – До чего ты довел бедную девочку? – Но ты не понимаешь! – Что я должна понимать? – Она, она не такая… - Брайан замялся, но вместо ожидаемой поддержки увидел лишь холодной взгляд. - Она не человек! Он замолчал словно испугавшись своих слов. Он ведь не хотел никому говорить, даже Галле, и вот! – Это все? Брайан открыл было рот, но неожиданно осознал, что больше ему нечего сказать. – В общем так, мистер Брайан, - голос Галлы стал строгим и отстраненным. - Быть может я всего лишь глупая женщина, и многого мне не понять. Я знаю одно - она ребенок, маленькая девочка. И если Вы мистер Брайан, равно как кто-либо другой, посмеете обидеть ее или двух других моих дочерей, Вам не поздоровится. Все остальное меня не касается. Понятно? – Все будет хорошо, доченька, - повторяла она, после того как Брайан ушел, нежно поглаживая Эйлин по голове. - Ты со мной. Все хорошо. – Значит, я был прав. И что это меняет? - командор чуть подался вперед, и лишь костяшки его пальцев побелели. Интуиция не подвела его, там, на корабле-разведчике. Значит, Эйлин. Брайан говорил, говорил, говорил… – Это все? Брайан в изнеможении прислонился к переборке. – Добро. Она больше человек, чем кто-либо из нас. Как только Энджи придет в себя, я решу, как с ним поступить. Мне все равно, что там произошло у них с Иваном, но за трусость и предательство он ответит сполна. Вы же думайте сами. Если не можете с этим жить, на станции никого насильно не держат. Если же захотите остаться, то измените свою точку зрения. Свободны. – Ив, знаешь… Брайан не успел закончить. От мощного удара у него перехватило дыхание, а сердце, казалось, остановилось. – Следующий раз, я тебе все кости переломаю. Понял? Иван, ставший вдруг неожиданно маленьким и робким, сидел прямо на полу, держа миниатюрную ручку Эйлин в своих больших грубых руках. Дверь приоткрылась. В комнату неуверенно шагнул Брайан. Иван бросил на него взгляд, в котором явно читалось предупреждение. Он сел на краешек кровати. Медленно протянул руку, осторожно коснулся щеки: – Дочка, ты прости меня, ладно? Эйлин |
|
|