"Кинжал и яд" - читать интересную книгу автора (Бенцони Жюльетта)

ПРЕКРАСНОЕ ЧУДОВИЩЕ ИЗ ЧЕХТА (ЭЛЬЖБЕТА БАТОРИЙ) (1600 год)

Замок Чехт возвышался на одном из горных перевалов Карпат у самой границы Словакии. От его громадных черных стен, мощных башен с узкими бойницами, выдвинутых вперед бастионов с ощерившимися жерлами пушек в наши дни почти ничего не осталось — теперь это руины, хотя и весьма внушительные. Но в начале XVII века это была хорошо укрепленная грозная крепость с роскошным дворцом, хозяева которого владели множеством деревень и еще большим количеством крестьян.

В 1600 году Чехт принадлежал сорокалетней женщине. Она носила древнее имя Баториев, подвигами которых в течение четырех веков восхищалась вся Венгрия; предком ее был один из самых прославленных государей Польши — бесстрашный воин, несколько раз наносивший поражение царю Ивану Грозному. Братья владелицы замка полновластно правили Трансильванией, и гордость Эльжбеты Баторий могла сравниться только с ее красотой.

Красоту же эту воспевали во всех краях Священной Империи. Было известно, что сам император Рудольф II пленился прекрасной графиней, и каждый раз, когда она посещала Прагу, ее принимали с особыми почестями. В шестнадцать лет Эльжбета была выдана замуж за неслыханно богатого вельможу, обладателя огромных земельных угодий на венгерской равнине — Ференца Надаски. Брак оказался не слишком счастливым, по крайней мере для мужа, который был человеком спокойным и очень набожным: все его помыслы были устремлены к небу. Жаждущая наслаждений супруга, влюбленная в собственную красоту, составляла для него предмет постоянных забот и опасений — в ее присутствии он явственно ощущал запах костра.

Впрочем, венгерский граф Надаски так и не успел разгадать эту восхитительную загадку — у него хватило здравого смысла умереть через пять лет после свадьбы, оставив Эльжбету свободной и баснословно богатой. Она сумела сполна использовать эти преимущества, предаваясь всем возможным радостям жизни и прежде всего — любви. После смерти мужа многочисленные возлюбленные скрасили молодой вдове горечь утраты. Она меняла любовников с непостижимой легкостью, ибо могла выбирать: мужчины устремлялись к ней, привлеченные ее блестящими темными волосами, матовой кожей, большими зелеными глазами и губами столь алыми от природы, что помада им совершенно не требовалась. Молодая женщина следовала только собственной прихоти и отдавалась любому, кто сумел ей понравиться. В дар от небес она получила холодное и черствое сердце, поэтому не привязывалась ни к кому. Эльжбета любила лишь себя и свою невероятную красоту; в заботах о ней она проводила целые часы, пробуя разные кремы и благовония, примеряя новые туалеты и драгоценности, благо о расходах думать не приходилось — ее огромное состояние, казалось, приумножалось само собой.

Кружась в этом вихре наслаждений, Эльжбета не замечала, как летит время. Вероятно, ей казалось, что, так будет продолжаться вечно… пока в один прекрасный день она не влюбилась — впервые в жизни. К несчастью, избранник графини оказался на десять лет моложе, хотя и ответил на ее страсть полной взаимностью.

Это был двоюродный брат Эльжбеты. Его звали Ласло Бенд, и он принадлежал к одному из самых могущественных семейств в Империи. Родственные связи Бендов простирались вплоть до английского двора, однако именно Ласло был красой и гордостью своего рода. Высокий, очень смуглый, сильный и стройный, он неизменно привлекал взгляды окружающих безупречными чертами надменного лица. Когда его пригласили на охоту в Чехт, он мгновенно влюбился в Эльжбету, которую прежде не видел, поскольку с юных лет путешествовал по Европе. Красота кузины поразила его, Эльжбета также была покорена, и не прошло недели, как они стали любовниками.

В один осенний вечер Ласло и Эльжбета, возвращаясь в замок после охоты, отнявшей у них целый день, задержались в долине, тогда как все их спутники поскакали вперед. Для этого времени года стояла чудесная погода, и оба, не сговариваясь, натянули поводья, чтобы полюбоваться фантастическим пейзажем: рыжая листва деревьев сияла огненными пятнами на черных скалах, у подножия которых вздымал белую пену стремительный поток.

— Мне хотелось бы, — говорил Ласло, — чтобы в мире никого не осталось, кроме нас с тобой, посреди этой дивной красоты. При взгляде на других людей я вздрагиваю, словно от оскорбления! Как смеют все эти мужчины и женщины показываться рядом с тобой?

Графиня засмеялась. Она уже давно привыкла к комплиментам подобного рода, но никогда еще не испытывала такого удовольствия. Внезапно, словно в подтверждение слов ее любовника, из леса вышла старуха со связкой хвороста на спине. Казалось, на земле не существовало более старого, грязного и уродливого создания. Старуха шла навстречу им по тропинке, и по мере того как она приближалась, можно было разглядеть ее сморщенное лицо, мутные глаза под вывернутыми веками, жесткие волоски на подбородке и запавшие губы. Руки у нее тряслись старческой мелкой дрожью.

— Боже, какая она мерзкая! — сказал потрясенный Ласло, невольно понизив голос до шепота, ибо старуха подошла уже совсем близко.

Смех прекрасной графини прозвучал неожиданно громко под золотистым сводом деревьев. Указывая на старуху своим охотничьим хлыстом, она столь же звонко спросила:

— Значит, ты находишь ее уродливой? А что ты скажешь, если в доказательство твоей любви я потребую…

— Чего же?

— … заняться с ней тем, чем мы занимаемся каждую ночь!

— Ты сошла с ума! — воскликнул шокированный Ласло.

Эльжбета, радуясь своей злой шутке, расхохоталась.

— Отчего же? Разве ты не твердишь с утра до вечера, что готов ради меня на все и я могу попросить тебя о любой жертве? Вот я и прошу, ибо великая любовь требует столь же великой жертвы. Полагаю, нет на свете никого ужаснее этой старухи!

Наслаждаясь смятением своего любовника, она не заметила, что старуха с хворостом остановилась, пристально глядя на нее. И невольно вздрогнула, услышав надтреснутый, но необычайно пронзительный голос.

— Графиня, — сказала старуха, — ты по праву гордишься своей красотой, однако попомни мои слова: придет день, когда ты станешь такой же, как я!

Согнувшись в три погибели под своей вязанкой, она засеменила дальше, а всадники застыли на месте. Эльжбета уже не смеялась. Широко раскрыв глаза, она провожала старуху взглядом, как будто это был призрак. Кровь отлила от ее лица, на котором появилось выражение такого ужаса, что Ласло ободряюще притронулся к ее руке.

— Перестань! Неужели ты позволишь напугать себя какой-то жалкой старушонке?

Но Эльжбета словно окаменела. Лицо ее стало белым, как кружевной воротник и манжеты; казалось, она ничего не слышит и не видит. Ласло слегка встряхнул ее, чтобы привести в чувство, и тогда она взглянула на него почти безумным взором.

— Оставь меня! Я хочу побыть одна.

— Но послушай, дорогая…

— Я же сказала тебе, что хочу побыть одна!

Вырвав у Ласло руку, графиня ударила свою лошадь хлыстом и умчалась по тропе, ведущей в Чехт.

По возвращении в замок Эльжбета заперлась в спальне, отказываясь видеть кого бы то ни было. Допущены к ней были только кормилица Илона и карлик Дорко. Мысль о старухе неотступно преследовала графиню, и она постоянно слышала скрипучий пронзительный голос: «Ты станешь такой же, как я… такой же, как я… такой же, как я!»

Ужасно! Невероятно! Неужели она когда-нибудь превратится в омерзительную старуху? Неужели время не пощадит эту дивную красоту? Неужели подобное возможно?

Влюбленная в себя Эльжбета уже давно приказала устроить рядом со своей спальней необычную комнату, в которой стены и потолок были целиком покрыты зеркалами. Она лежала здесь обнаженной целыми часами, любуясь своими безупречными формами, опьяненная собственным совершенством. Порой даже у нее самой кружилась голова от восторга. Но после встречи со старухой зеркальная комната превратилась в камеру пыток. Графиня уже не наслаждалась — она пристально изучала каждый дюйм своего тела, выслеживая появление малейшей складочки или морщинки, предвещавших безобразную старость.

Под предлогом внезапной болезни Эльжбета попросила уехать всех своих гостей — не исключая и Ласло, который ничего не мог понять. В конце концов молодой человек убедил себя, что это обыкновенный каприз, и без особых сожалений расстался с прелестной кузиной. Он хорошо знал ее и был уверен, что она либо призовет его назад, либо они в скором времени увидятся при пражском дворе. Ему и в голову не приходило, какое безумие овладело его возлюбленной.

— Мне нужно найти такое средство, чтобы всегда оставаться молодой, — сказала она своей старой кормилице Илоне. — Мне нужно открыть секрет красоты, которая не увядает. Мне нужна вечная юность!

Подобно всем вельможным особам той эпохи, графиня Баторий держала в своем замке нескольких астрологов и даже одного алхимика. Ведь и сам император Рудольф II окружил себя в Праге разномастной кликой ученых магов, которые занимались энергичными поисками пресловутого философского камня и эликсира долгой жизни, а также гадали по звездам и составляли всевозможные гороскопы. Призвав астрологов и алхимика, Эльжбета принялась выспрашивать их о тайне вечной юности. Разумеется, каждый из них обладал соответствующим рецептом, однако графиня вскоре убедилась в полной их бесполезности. В приступе безумной ярости она выставила всех за дверь… но этот импульсивный поступок не принес ей успокоения. Оставшись одна, Эльжбета пришла в неописуемый гнев.

— Мне нужен этот секрет! — повторяла она, катаясь по полу в зеркальной комнате и мучительно вглядываясь в свое отражение. — Я должна его раскрыть! Я увижусь с Ласло, лишь когда буду уверена, что сохраню красоту навсегда и избегну отвратительной старости…

Графиня уже подумывала о том, чтобы одолжить у императора его алхимиков, когда карлик Дорко неожиданно объявил, что хочет поговорить с ней наедине.

Этот карлик был одним из тех гнусных созданий, истинных порождений ада, которые порой вторгаются в человеческую жизнь — за уродливой внешностью они прячут еще более мерзкую душу. Дорко подарил Эльжбете император Рудольф, поскольку она, как и прочие придворные дамы, обожала все странное и необычное. Горбатый кривоногий Дорко, забавлявший ее своими ужимками и гримасами, быстро сумел завоевать особое положение в замке — возможно, потому, что его отталкивающее уродство еще более подчеркивало ослепительную красоту графини. Он стал ее ближайшим доверенным лицом и следовал за ней как тень. Эльжбета, которую никогда не интересовали чувства других людей, смотрела сквозь пальцы на то, что карлик запугивает ее камеристок, домогаясь их расположения.

Но в последнее время Дорко не везло: он столкнулся с возрастающим сопротивлением девушек из свиты графини — самые красивые из них с негодованием отвергли его, и он поклялся, что они дорого заплатят за это. Средством для своей страшной мести он избрал новую манию графини — ее безумное желание обрести вечную юность любой ценой.

— Когда мне довелось жить при пражском дворе, — сказал он своей хозяйке, — я свел знакомство с одним старым евреем из гетто, величайшим в мире знатоком Каббалы. Этот человек познал тайны жизни и смерти.

Графиня поспешно вскочила с кресла.

— Скажи мне его имя. Я сегодня же пошлю за ним…

— Это бесполезно. Он погиб на костре много лет назад. Но я был его учеником, и он доверил мне многие свои секреты. Теперь лишь я один знаю, каким образом можно навеки сохранить молодость и красоту.

Хотя навязчивая идея полностью овладела графиней, она все же посмотрела на своего карлика с некоторым сомнением.

— Почему же ты сам не использовал этот секрет?

Дорко мрачно усмехнулся:

— Потому что нельзя сохранить то, чего никогда не было. Когда я узнал тайну, мне было уже пятьдесят лет. Молодость моя давно прошла, и я всегда был уродлив! А ты молода и красива… ты можешь навеки сохранить прелесть твоего тела и лица.

Глаза Эльжбеты засверкали, словно звезды. Она была готова отправиться за вожделенным секретом хоть на край света, а он все это время находился у нее под рукой!

— Что же это за секрет? Говори быстрее, и ты возьмешь из моих сундуков столько золота, сколько захочешь!

— Секрет очень простой: человеческая кровь. Чтобы сохранить свою красоту, госпожа, ты должна постоянно омываться в крови… молодой и горячей крови юных девушек!

Графиня невольно содрогнулась.

— В крови? Но каким образом…

Дорко пожал своими кривыми плечами.

— В твоих владениях много юных и красивых девушек — кстати, чем они красивее, тем лучше кровь. Тебе не составит труда раздобыть ее. Ты можешь брать к себе крестьянских девушек под предлогом того, что хочешь воспитать их и выдать замуж.

— Но родители раньше или позже явятся за ними…

— У тебя обширные владения, ты будешь брать их издалека. К тому же с любой девушкой может случиться несчастье. Поверь мне, это единственное средство! Кровь составляет основу жизни, из крови матери ребенок рождается, обретает плоть и кожу… Только кровь навеки сохранит твою молодость и красоту!

Омерзительному карлику не пришлось долго убеждать графиню: она уже созрела для преступлений, к которым он подтолкнул ее. Чтобы остаться молодой, Эльжбета могла бы уничтожить всю вселенную, а от нее требовалось только убивать юных девушек. Что ж, она готова была приносить их в жертву сотнями и тысячами! К исполнению этого дьявольского плана графиня приступила немедленно…

С той поры в подземельях старого замка, который устоял перед ордами Чингисхана и был надежным оплотом для многих храбрых сеньоров вместе с их добродетельными женами, стали происходить кошмарные вещи. Эльжбета заманивала к себе красивых и юных девушек, уверяя, что собирается выдать их замуж, а затем приносила несчастных в жертву своему безумию. Помогали ей в этом старая кормилица, чудовищный карлик и еще несколько верных слуг — настоящих головорезов, готовых на все ради денег.

В Чехте были мощные стены и глубокие подземелья — их длинные коридоры тянулись на несколько десятков километров. Коридоры переходили в огромные мрачные залы, и в самом дальнем из них графиня Бато-рий устроила место казни. Невинные девочки погибали здесь в ужасных мучениях, ибо Дорко заявил, что кровь действует лучше, если пролита насильственным путем, в страданиях плоти. Жестокая от природы графиня согласилась на это тем охотнее, что с некоторых пор стала испытывать неистовую ревность к любой женщине, обладающей молодостью и красотой.

Сначала жертвам просто вскрывали вены, привязав предварительно к столу с прорезанными отверстиями, под которым находилась большая лохань. Кровь стекала в нее — и графиня принимала свою ужасную ванну. Но Эльжбета постепенно входила во вкус, страсть к истязаниям окончательно овладела ее душой, а карлик с кормилицей еще больше подстрекали ее своими гнусными советами. И тогда были найдены другие способы кровопролития. Несчастных девушек секли до смерти, подвергали самым разнообразным пыткам, и, наконец, в извращенном уме карлика родилась поистине дьявольская идея. По его подсказке Эльжбета приказала изготовить тесную железную клетку, к прутьям которой изнутри были приварены острые длинные ножи. Клетку подвешивали к потолку и помещали в нее жертву. Затем карлик и кормилица забрасывали пленницу раскаленными углями — пытаясь увернуться, та натыкалась на ножи и умирала в неслыханных мучениях. А между тем кровь ее стекала на женщину, неподвижно сидевшую под самой клеткой…

Это продолжалось десять долгих лет! За это время графиня Баторий замучила около девятисот девушек — во имя безумного желания сохранить свою молодость.

В промежутках между казнями, ради которых Эльжбета постоянно наведывалась в Чехт, она вела самую обычную жизнь — вернее, ту, к которой привыкла. Графиня вновь сблизилась с Ласло Бендом, но страсть молодого человека явно угасала, хотя красота его любовницы, невзирая на возраст, нисколько не поблекла. Были ли причиной тому ужасающие кровавые омовения или слепая уверенность в том, что она навеки останется молодой и прекрасной, но никогда еще красота графини не была столь ослепительной. Однако в ней появилось нечто необъяснимое, отталкивающее, и в конечном счете, молодой человек проникся к ней настоящим отвращением — непонятным для него самого и внешне ничем не оправданным.

Графиня же по-прежнему домогалась его любви, и тогда Аасло принял единственное возможное в данном случае решение: в одно прекрасное утро, никого не предупредив, отбыл в Англию. Более всего это походило на бегство.

Эльжбета с трудом удержалась от соблазна последовать за ним. Она была взбешена: впервые мужчина, удостоившийся ее внимания, осмелился пренебречь ею! Но теперь графиня не могла надолго оставить свои владения: ведь это означало бы лишиться купаний в крови, которые стали для нее такими же необходимыми, как воздух и свет. Но она поклялась свести счеты с Ласло, едва лишь тот вернется в родную страну.

Несколько лет до Эльжбеты не доходило никаких известий о Ласло Бенде. Однако в 1611 году ей сообщили, что он находится в Вене, где влюбился в юную венгерскую певицу Илону Арчи — восхитительную девушку с великолепным и редким голосом, которым восторгалась вся империя. Эльжбета никогда ничего не забывала и ничего не прощала. Ей было уже за пятьдесят, но жестокость ее с возрастом только возросла. Молодость и красота вызывали у нее бешеную ярость и безумное желание убивать. В подземельях Чехта девочки дорогой ценой расплачивались за несчастье быть молодыми.

Когда графиня услышала об измене Ласло, ей в голову пришла дьявольская мысль: пригласить Илону Арчи в Чехт и здесь умертвить, подобно другим несчастным жертвам. Она жаждала получить чудесную кровь, которая породила эту дивную красоту и этот изумительный голос! Эльжбета была уверена, что ей не составит никакого труда осуществить задуманное: если она попросит артистку дать концерт в замке, та не сможет отказать кузине императора. Слишком разным было их положение в обществе: графиня Баторий имела право на причуды, и певица — пусть даже очень знаменитая — должна была с ними считаться. Как только Эльжбета узнала, что Ласло отправился в Прагу к Рудольфу II, оставив возлюбленную в Вене, она приказала гонцу седлать коня. Вскоре прелестная Илона получила письмо от графини. Ловушка была расставлена…

Тем временем аббат Чехта Поникений предавался тягостным раздумьям. Уже несколько лет его терзали смутные подозрения. В замке одна за другой появлялись молодые девушки, которых затем стремительно и таинственно отправляли в отдаленные владения графини — такие отдаленные, что о девушках этих больше никто не слышал. Люди начали перешептываться, и это сильно тревожило достойного кюре.

Когда исчезла молоденькая крестьянка, Поникений решил наведаться к графине, чтобы узнать о судьбе девушки. Это произошло как раз в тот вечер, когда в замок приехала Илона Арчи.

— Сегодня мы насладимся воистину божественными звуками, отец мой! — сказала Эльжбета аббату. — Останьтесь с нами — и вы поймете, как поют ангелы.

Добрый кюре обожал музыку, как и все его соотечественники. Польщенный оказанной ему честью, он принял приглашение и занял место среди слушателей. Концерт прошел с большим успехом: Илона буквально обворожила публику. Но когда на следующий день к Поникению явилась заплаканная графиня Баторий, он почувствовал внезапный ужас.

— Кто бы мог подумать, отец мой! — вскричала Эльжбета. — Эта бедная девочка, эта малышка Илона с ее золотым голосом… сегодня ночью она умерла!

— Умерла? Но она была в полном здравии вчера вечером! Я давно не видел такой веселой и жизнерадостной девушки…

— И я так думала. Но сегодня ночью у нее начался страшный приступ… она угасла от какой-то странной болезни за несколько часов. Я пришла к вам с просьбой. Мы должны устроить ей торжественные похороны.

Поникений, собрав все свое мужество, возразил с неожиданной для графини твердостью:

— Прежде чем заниматься похоронами, мадам, следует выяснить, отчего умерла эта девочка. Я хотел бы взглянуть на тело. Вы же знаете, я немного смыслю в медицине и…

— К несчастью, это невозможно. Труп стал разлагаться почти сразу, и от тела исходил такой ужасный запах, что я приказала положить его в ванну с пивом.

— Но как же…

Лицо Эльжбеты вдруг окаменело и стало угрожающим. Уже несколько раз кюре видел у нее это странное выражение, от которого его пробирала дрожь. Он не отличался особой храбростью, и бывали моменты, когда благородная графиня казалась ему скорее порождением дьявола, нежели доброй и честной христианкой. Подойдя к священнику вплотную, Эльжбета холодно произнесла:

— Без всяких «как же», отец мой! Вы находитесь на моих землях, и я приказываю вам незамедлительно отслужить погребальную мессу. Иначе… иначе в следующий раз ее могут отслужить для вас!

Выразиться яснее было бы невозможно, а Поникений отнюдь не жаждал мученического венца. Он капитулировал — и в тот же вечер при свете факелов маленькую певицу отнесли в часовню замка, где для нее уже было приготовлено роскошное надгробие. Эльжбета в черной вуали почтила личным присутствием необыкновенно пышный погребальный обряд со множеством свечей и хором мальчиков-певчих. Все было вполне благообразно, однако Поникения всю ночь мучили кошмары, и на следующее утро он проснулся охваченный ужасом.

Отныне кюре был уверен, что замок скрывает какую-то страшную тайну. Дальнейшее молчание превратило бы его в сообщника этих… этих преступлений (даже мысленно он не сразу решился произнести роковое слово). Отправившись в Буду, Поникений попросил аудиенции у воеводы Верхней Венгрии Гергея Турцо, полномочного представителя императора. Турцо выслушал сбивчивый рассказ священника чрезвычайно внимательно.

— Не в первый раз подают мне жалобу на то, что во владениях графини Баторий творятся странные вещи, однако никто не смог толком объяснить, в чем там дело, — сказал он.

— Не подлежит сомнению только одно: в замке пропадают молодые девушки, монсеньор. А безвременная кончина юной певицы давит мне на сердце, словно я сам виноват в этом. Нельзя ли произвести следствие?

— Следствие ничего нам не даст. Нужно привезти сюда одного из доверенных лиц графини и заставить его говорить. Я отдам соответствующие распоряжения, но вы должны подсказать мне: кто именно из ее слуг представляет для нас особый интерес?

— Карлик Дорко, кормилица Илона и лакей по имени Станко. Некоторые другие также кажутся мне подозрительными, но я не вполне уверен…

По приказу воеводы в Чехт отправились надежные люди. Захватив Станко, они доставили его связанным в Буду, и здесь палачи Турцо с легкостью развязали ему язык. Станко оказался трусом. Он во всем признался и, чтобы сохранить себе жизнь, обещал провести воеводу в замок под покровом темноты.

Через несколько дней, глубокой ночью, вооруженный отряд под командованием самого Турцо проник в замок. Станко привел вельможу прямо в подземную пыточную залу, где его ожидало невероятное зрелище. Графиня сидела в лохани под потоками крови, которая изливалась из пьедестала статуи, изображавшей женщину. Откуда-то доносились глухие стоны, и Турцо, догадавшись в чем дело, приказал открыть статую. В ней находилось израненное тело

девушки, только что испустившей дух…

Это была новая идея Эльжбеты: пресытившись знаменитой клеткой, она приказала отлить полую статую, утыканную изнутри острыми кольями. Для стока крови были проделаны отверстия в цоколе.

Легко представить, какие чувства испытал воевода при виде этого орудия убийства. Эльжбету и ее сообщников немедленно арестовали и с пристрастием допросили. Размах преступлений намного превосходил кошмарные предположения, которыми терзался бедный Поникений…

16 октября 1611 года свершилось правосудие императора. Перед воротами замка карлику Дорко, кормилице Илоне и прочим преступникам сначала отрубили правую руку, а затем их сожгли живьем. Что касается Эльжбеты, то к ней не притронулись даже пальцем, сочтя, что обычная казнь не сможет искупить ее чудовищных преступлений. Графиню оставили в ее собственной спальне, где она восседала в лучшем своем наряде и в самых дорогих украшениях. Но в течение нескольких дней люди Турцо под защитой целой армии солдат замуровали все входы и выходы замка. Кровавая графиня очутилась в гигантском склепе, в ожидании неизбежной, но медленной смерти.

В местных легендах говорится, будто она прожила там три года: только в 1614 году смолкли вопли и рыдания осужденной, которая превратилась за это время в буйную сумасшедшую.