"Кинжал и яд" - читать интересную книгу автора (Бенцони Жюльетта)

КОРОЛЕВА ВАССАЛОВ (ИЗАБЕЛЛА АНГУЛЕМСКАЯ) (1200 год)

Большой зал Ангулемского дворца радовал взор своим праздничным убранством. На каменных плитах пола были рассыпаны свежие цветы и благоуханные травы, а стены увешаны цветистыми коврами. От множества горевших факелов было так жарко, что пришлось распахнуть окна. Стоял дивный майский вечер, пышно разодетые гости толпились вокруг столов, уставленных разнообразной снедью. Все предвкушали пиршество, достойное Пантагрюэля.

Здесь собрались самые знатные люди провинции, самые красивые юноши и самые обольстительные дамы — наряду со сплетниками и гурманами обоих полов, которые также слетелись во множестве, ибо Эймар Тайфер, граф Ангулемский, славился своим гостеприимством и радушием. К тому же нынешнее празднество пропустить было никак нельзя — воистину, то был великий день! Год 1200 от Рождества Христова только что вступил в свои права, а граф Эймар выдавал замуж пятнадцатилетнюю дочку Изабеллу. Завтра ее должен был повести к венцу самый доблестный, самый могучий и самый любезный из всех сеньоров округи — Гуго де Лузиньян, граф де ла Марш. Вдобавок уже разнесся слух, что эту прекрасную свадьбу почтит своим присутствием новый король Англии и герцог Аквитанский Иоанн, которого некогда прозвали Безземельным. Теперь печальные времена для него миновали, и он стал полновластным владыкой — к радости своих английских и французских подданных.

Наиболее шумную группу образовали дворяне, окружившие счастливого жениха. Это были блистательные сеньоры — Жоффруа де Ранкон, Рено де Понс, рыцарь-поэт Савари де Молеон, Эд де Марсильяк. Но всех их превосходил ростом и красотой Гуго де Лузиньян. Этот гигант обладал легендарной силой. Черноволосый и смуглый, с глазами цвета лазури, он без труда завоевывал женские сердца. Никто не удивлялся, что именно его выбрала Изабелла Ангулемская, отвергнув множество других претендентов.

Надо сказать, эта пятнадцатилетняя малютка умела настоять на своем и во всем выказывала твердость характера, поразительную в столь юном существе. Она прекрасно знала себе цену и не сомневалась, что достойна

лишь самого лучшего избранника.

— Со мной никто не сравнится! — часто говорила. Изабелла, глядясь в зеркало. — И я выйду замуж только за самого красивого, самого знатного, самого могучего…

Казалось, желания ее осуществились, и больше никому не приходило в голову насмехаться над высокомерными претензиями девчонки. Когда она под звуки труб. появилась в пиршественном зале, все затаили дыхание. Никогда еще свет не видел подобной красавицы! Высокая, стройная, гибкая Изабелла поражала взор своими безупречными и уже вполне зрелыми формами, но еще более пленяла точеными чертами прелестного лица. Золотистые волосы оттеняли ее зеленые глаза и белизну кожи. В каждом движении надменной девушки чувствовалась порода: она ступала с необыкновенным изяществом и легкостью, невзирая на почти варварскую роскошь своего наряда — тяжелого платья из зеленой парчи, усыпанного массивными драгоценностями. Шепот восхищения, пронесшийся по залу, вызвал у нее легкую улыбку: на мгновение застыв у дверей, она бросила удовлетворенный и слегка презрительный взгляд на толпу гостей. Затем взор ее остановился на высокой фигуре жениха…

А тот уже покинул круг молодых дворян и поспешил ей навстречу с радостным блеском в глазах. Гуго не скрывал своей страстной любви, и Изабелле это льстило. Ей нравилось держать в узде сильного хищника, который не смел показывать когти, покорно ложился к ее ногам и глядел на нее с обожанием. Вложив нежные пальчики в протянутую ей руку, Изабелла снисходительно улыбнулась жениху. Он был по-прежнему хорош, им можно было гордиться, но от ее прежнего увлечения, увы, не осталось и следа. А ведь всего год назад Изабелла любила Гуго с неистовой страстью и пылом…

К несчастью, за год многое изменилось, и Изабелла Ангулемская уже не так стремилась к браку с Гуго де Лузиньяном. Год назад произошел великий мятеж: могущественные вассалы восстали против своего сюзерена, короля Англии. Но английский престол занимал тогда Ричард Львиное Сердце, и взбунтовавшиеся бароны были разбиты наголову. Ричард победителем вступил в Ангулем, и дело могло бы обернуться совсем плохо, если бы не вмешался французский король Филипп II Август. Не желая обострять отношения с Капетингом, Ричард пошел на переговоры и упустил верную добычу. А потом стрела лучника оборвала его жизнь у замка Шалю. Однако Изабелла не забыла пережитого унижения. Гуго де Лузиньян, как и ее отец граф Эймар, оказались в стане побежденных: только благодаря королю Франции сохранили они свои владения. Все ее мечты пошли прахом — она хотела править независимым государством, а пришлось выходить замуж за вассала, который подчинялся воле двух королей!

Вот почему она шла к венцу без особой радости, хотя и не отвергла своего избранника. Лишь одно обстоятельство служило утешением для ее оскорбленной гордости: сейчас здесь появится король Англии, а завтра именно он поведет ее к алтарю! Конечно, это было ничтожной компенсацией за поражение, но все же незримая душевная рана стала ныть чуть меньше…

Изабелле не пришлось долго ждать — едва она успела поздороваться со всеми приглашенными на свадьбу, как оглушительно загремели трубы и герольд в расшитом золотом кафтане возвестил о прибытии короля Иоанна. Толпа мгновенно выстроилась в два ряда, образовав широкий проход, по которому Изабелла, ее отец и жених двинулись навстречу своему высокому гостю.

Увидев короля, Изабелла с трудом скрыла разочарование. В свои тридцать три года Иоанн Безземельный обладал приятной внешностью, но не более того — во всяком случае, с Лузиньяном он тягаться никак не мог. Вдобавок он был слегка грузноват, и глаза у него бегали, что в сочетании с неискренней улыбкой производило неприятное впечатление. Однако это был король, и для безмерно честолюбивой девушки титула было достаточно — монарха всегда окружает неповторимый, слегка загадочный ореол. Не имело никакого значения, что этот Иоанн являлся узурпатором, поскольку отобрал власть у законного наследника английского престола — своего юного племянника Артура Бретонского. Можно было пренебречь и тем, как обошелся он со своей супругой Эдвизой Глостерской, которую попросту изгнал. Все равно это был король! Девушка присела перед ним в глубоком реверансе и оставалась в этом положении до тех пор, пока ее не подняла королевская рука.

— Не вам быть у моих ног, а мне у ваших! — улыбнулся Иоанн.

— Сир, это была бы слишком большая честь для одной из ваших смиренных подданных!

— Смиренных подданных? Черт возьми, мадемуазель, вы так красивы, что подданной быть не можете: вам должно царить, а всем прочим склоняться перед вами!

Покраснев от удовольствия, Изабелла взяла протянутую королем руку, и они вместе направились к столу. Помрачневший Гуго де Лузиньян и Эймар Тайфер двинулись следом за ними в сопровождении остальных гостей.

За ужином Иоанн не оставлял Изабеллу своим вниманием: не сводил с нее глаз, нашептывал ей на ухо комплименты, словно бы невзначай касался руки. Девушка принимала ухаживания с улыбкой, тогда как Лузиньян, наблюдая за этим со своего места, бледнел, краснел и сжимал кулаки, пытаясь сдержать бессильную ярость. Когда пиршество наконец закончилось, на лбу жениха выступили крупные капли пота, однако Изабелла, казалось, ничего не замечала и с сияющими глазами смотрела на короля Иоанна.

В конце концов монарх удалился в отведенные ему апартаменты, и Гуго смог подойти к невесте. Теперь он уже не скрывал своих чувств.

— Глядя на вас, Изабелла, никто не поверил бы, что завтра вы собираетесь стать моей женой! Любой подумал бы, что ваш жених — король!

— Неужели вы ревнуете? Как это глупо! Короля нельзя ревновать. Он здесь господин и владыка… стоит ему отдать приказ, и все подчинятся! Да и могла ли я быть с ним нелюбезной? Ведь он наш гость!

— Знаю! Все это мне известно так же, как и вам! Но почему вы так радостно улыбались? Ведь он просто пожирал вас глазами, а вы, мне кажется, с охотою ему это позволяли!

Изабелла лукаво усмехнулась.

— Какая женщина устоит перед комплиментами? — кротко произнесла она. — Тем более если речь идет о короле. А теперь оставьте меня, Гуго. Уже поздно, и мне нужно отдохнуть. Завтра я хочу быть очень красивой…

— Как вам угодно, Изабелла, — мрачно ответил Лузиньян. — Но, умоляю вас, будьте красивой только для меня! По правде говоря, порой мне хочется, чтобы у вас был хоть какой-то изъян…

— Вы снова говорите глупости. Будь я уродливой, вы бы меня никогда не полюбили.

Она направилась к двери вслед за своими камеристками, но молодой человек удержал ее.

— Не уходите так! Скажите… скажите же, что вы меня по-прежнему любите!

В зеленых глазах Изабеллы внезапно вспыхнул насмешливый огонек.

— Я выхожу за вас замуж, Гуго! Разве это не лучший ответ?

На следующий день весь город расцвел яркими красками. Шелковые покрывала и цветные полотняные простыни свисали из каждого окна. Улицы были заполнены радостными людьми в праздничной одежде. На подступах к первозданно белоснежному собору святого Петра толпа густела, напирая на оказавшихся впереди с такой силой, что ее с трудом удерживали ряды вооруженных стражников. Сквозь распахнутые настежь двери был виден алтарь, уставленный бесчисленными горящими свечами. Священники, мальчики-певчие, люди на площади — все замерли в ожидании.

Когда наконец появился конный кортеж, раздался оглушительный приветственный клик, от которого, казалось, содрогнулось само небо — синее, как в самые дивные летние дни. Народ славил доброго графа Эймара, прекрасную Изабеллу и короля Иоанна, украсившего своим присутствием долгожданную свадьбу. Гуго де Лузиньян оказался несколько в тени. Он был всего лишь жених, а все взоры были устремлены на красавицу-невесту.

Под звуки труб. всадники спешились перед порталом церкви, и Иоанн, подав руку Изабелле, повел ее по проходу, усыпанному свежими цветами. Одновременно запел стоявший у алтаря хор. Рука Изабеллы дрожала в ладони Иоанна, она не видела блистательных дворян, заполнивших собор, и смотрела только на короля. В эту минуту она ощущала себя королевой, и ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно… Какое несчастье, что ей не удалось встретиться с английским монархом до того, как она совершила величайшую глупость, согласившись стать женой Гуго! Хоть он и носил гордое имя Лу-зиньянов, но был всего лишь вассалом. Разве можно его сравнить с сюзереном? А взгляды, которые то и дело бросал на нее Иоанн, лучше всяких слов убеждали, насколько она ему понравилась.

Остановившись у алтаря, Изабелла устремила на короля взор, полный сожалений. Однако Иоанн Безземельный и не подумал вложить ее руку в ладонь Гуго де Лузиньяна. Напротив, он крепко сжал пальцы Изабеллы и, обратившись к подошедшему к ним епископу, неожиданно провозгласил:

— Венчай нас! Объявляю всем мою волю: я желаю взять эту девушку в супруги!

В последовавшей сумятице никто не расслышал, что пролепетал в ответ ошеломленный прелат. Граф Эймар и Гуго кричали, перебивая друг друга. Молодой человек, не помня себя от ярости, уже готов был броситься на Иоанна; и его удержали с большим трудом — как раз в тот момент, когда он замахнулся на короля. Однако Иоанн оставался абсолютно спокойным, не выказывая ни малейшего смущения. Графа Эймара, который пытался объяснить ему, что такой брак совершенно невозможен, он оборвал без всяких недомолвок:

— Ты мой вассал и твоя дочь тоже. Вы оба принадлежите мне и обязаны слепо повиноваться моему приказу. Я хочу Изабеллу и возьму ее… если понадобится, даже силой!

— Изабелла! — воскликнул Гуго в полном отчаянии. — Скажи ему, что ты любишь меня и не хочешь быть его женой!

Но восхищенной девушке казалось, будто она грезит наяву. Самые заветные ее желания сбылись! Одно лишь слово — и она станет королевой! Стараясь не глядеть на искаженное мукой лицо жениха, она бросила:

— Нет, Гуго. Если король желает меня, я буду принадлежать ему!

Обозвав ее грязным словом, Лузиньян захлебнулся в рыданиях и, словно взбесившийся бык, ринулся к дверям собора. Друзья и слуги последовали за ним. Тогда Иоанн повернулся к застывшему в испуге епископу и с улыбкой произнес:

— Приступай к обряду! Ты должен не мешкая обвенчать нас.

Началась торжественная церемония венчания, но, вероятно, никогда еще у присутствующих на свадьбе не было столь похоронного настроения. Слышался глухой ропот, однако протестовать открыто никто не решался. Ангулемцы едва сдерживали негодование, ибо в лице Лузиньяна английский король оскорбил всю провинцию. Граф Эймар боялся поднять глаза, а епископ старался отслужить мессу как можно быстрее.

Получив последнее благословение, Иоанн вновь завладел рукой Изабеллы и повернулся к тестю:

— Теперь твоя дочь стала моей, граф Эймар, и я собираюсь немедленно увезти ее! Прощай!

Увлекая за собой девушку, он вышел на паперть в сопровождении своих людей, которые окружили молодую чету плотным кольцом. На площади стояла онемевшая от изумления и скорби толпа. Не раздалось ни единого радостного клика — никто не хотел приветствовать новобрачных. Если бы Изабелла отвергла Лузиньяна ради любого из ангулемских дворян, ей все простили бы. Но она обвенчалась с этим грабителем-чужеземцем! Впрочем, Иоанна, судя по всему, нисколько не смутило молчание горожан. Пожав плечами, он сначала подсадил Изабеллу на своего коня, а затем сам вскочил в седло. Толпа шарахнулась в разные стороны, и англичане вихрем промчались мимо нее, подняв тучу пыли и едва не опрокинув тех, кто слегка замешкался. Кавалькада устремилась на север — Иоанн решил отвезти свою добычу в замок Шинон.

Изабелла, откинувшись на пухлое плечо мужа, в упоении закрыла глаза. Ее опьяняла мысль о грядущем величии. Какое ей было дело до скандала и до разлуки с родными! Свершилось — отныне она королева! Очень скоро на голову ее возложат корону, и она будет управлять огромной страной. О Гуго де Лузиньяне, который когда-то был ей так дорог, она даже не вспомнила. В висках у нее стучало одно слово — королева, королева, королева!

Медовый месяц, начавшись в Шиноне, продолжился в Нормандии, а затем в Вестминстерском дворце. И конца этому не было видно! Вскоре Изабелла почувствовала, что в положении замужней женщины могут быть некоторые весьма неприятные моменты.

Дело в том, что неистовая страсть Иоанна не знала ни сна, ни отдыха. Он не выпускал жену из спальни ни днем ни ночью, донимая ее своей ненасытной любовью. Когда же изредка они появлялись на людях, как и подобает достойной королевской чете, Иоанн не спускал с нее ревнивого взора, так что она и взглянуть не смела на других мужчин.

— Того, кто осмелится на тебя посмотреть, я подвергну самой страшной казни! — восклицал король с такой звериной свирепостью, что Изабелла содрогалась от страха.

— Но почему? — недоумевала она. — Ведь на королеву должны смотреть. Главное, чтобы она не заглядывалась на своих подданных. А этого быть не может, поскольку я твоя супруга.

По правде говоря, никаких чувств к мужу она уже не испытывала, и в октябре месяце, когда на нее возложили наконец корону, ей хотелось только одного — освободиться от докучной супружеской опеки. Разумеется, она гордилась тем, что стала королевой, но физическая близость с Иоанном не приносила ей радости. Когда же она лучше узнала человека, с которым вступила в брак, от любви не осталось и следа.

Лживый, жестокий и бесхарактерный Иоанн совершенно не обладал качествами, необходимыми подлинному королю. Когда против него затевалась смута, он укрывался в спальне жены и пытался найти утешение в ее объятиях. Лишь благодаря доблести своих солдат и мудрости полководцев он сохранил французские владения, хотя Гуго де Лузиньян приложил все усилия, чтобы изгнать из Пуату ненавистного соперника. Ему удалось поднять баронов на мятеж, который, к несчастью, вскоре был подавлен английскими войсками.

Но разбитый наголову Гуго де Лузиньян не угомонился. В качестве герцога Нормандского Иоанн был вассалом французского короля. Гуго принес жалобу Капетингу, и Филипп II Август потребовал, чтобы Иоанн предстал перед судом пэров Франции. Тот и не подумал явиться, невзирая на мольбы Изабеллы, которая оценивала ситуацию совершенно иначе и жаждала увидеть своего супруга победителем в этом противостоянии двух монархов.

— Пусть Капетинг убедится, что вы король! Отправьтесь в Париж с вашей армией, мой повелитель, и тогда все поймут, кто из вас сильнейший.

— Это пустое дело, милая, оно не заслуживает нашего внимания. Филиппу все это скоро надоест. К тому же Лузиньян, по слухам, собрался жениться, так что все образуется само собой.

Услышав эти слова, Изабелла невольно побледнела. Неужели Гуго женится?! В глубине души она полагала, что он всю жизнь будет любить только ее одну и никогда не взглянет на другую женщину. Внезапно она поняла, что прошлое никуда не исчезло и память о былом оказалась слишком жестокой. На мгновение ей показалось, будто она вновь видит высокую фигуру и красивое лицо Гуго, слышит его грубый голос, который становился таким нежным, когда он произносил ее имя… Как же он любил ее! А теперь он будет шептать страстные слова другой женщине, этой другой достанутся его ласки, тогда как английская королева, словно рабыня из гарема, должна безропотно сносить надоедливую похоть мужа! С каждым днем воспоминания терзали ее все сильнее и все труднее становилось ей обманывать себя.

Терпению Изабеллы пришел конец, когда Иоанна вновь вызвали на суд за убийство юного племянника — Артура Бретонского. Английский король и на этот раз отказался прибыть в Париж. Даже известие о том, что Филипп II Август объявил ему войну и водрузил знамя французских королей в графстве Овернь, не побудило его к действию. Вскоре Капетинг отобрал у него владения на севере Франции, а в 1204 году пала крепость Шато-Гайар, которой так гордился Ричард Львиное Сердце. Вся Нормандия перешла под власть французского монарха.

— Вы не король! — бросила мужу взбешенная Изабелла. — Вы даже не мужчина!

— Эти французские земли Филипп раньше или позже все равно бы захватил, — равнодушно ответил Иоанн. — Какое нам дело до них? Разве мало у нас осталось для счастья?

Подобные речи никак не могли понравиться дочери Эймара Тайфера. Несмотря на все свои недостатки, Изабелла обладала подлинно мужской отвагой, которой так недоставало ее супругу. И в этот вечер она впервые закрыла дверь спальни на ключ.

Впрочем, не только Изабелла страдала от недостойного поведения короля: бесхарактерность Иоанна приносила жестокие муки еще одной женщине. Его мать Элеонора Аквитанская, которую некогда прозвали «орлицей двух королевств», не вынесла позора и скончалась от горя, обретя покой рядом со старшим сыном Ричардом Львиное Сердце под сводами анжуйского аббатства Фонтевро. Однако Иоанна это не опечалило, ибо все его помыслы были устремлены к постели Изабеллы!

Каждый вечер в королевских покоях разыгрывалась трагикомическая сцена.

— Откройте, мадам, иначе я прикажу взломать дверь!

Побледнев от бессильной ярости и содрогаясь от неутоленного желания, Иоанн заходился в крике перед спальней жены. Он угрожал и молил, но Изабелла из-за тяжелой двери отвечала ему с холодной невозмутимостью:

— Потребуйте, чтобы Филипп Французский вернул ваши земли! Лишь тогда я открою вам.

— Я же сказал, что прикажу взломать дверь!

— Как вам будет угодно. Вы только выставите себя на посмешище и ничего этим не добьетесь. Я скорее умру, чем позволю вам взять меня силой!

Удрученный король уходил, признав свое поражение по крайней мере на эту ночь, однако на следующий день все повторялось сначала. Порой Иоанн пытался урезонить Изабеллу другими доводами:

— Вы не смеете отказывать мне, Изабелла. Я ваш супруг, вы дали обет перед богом!

— Мой супруг — король английский и герцог Нормандский! Он владел и другими землями, которых у вас больше нет. Вы не мой супруг!

Подобные споры были совершенно бесплодными, но Иоанн тем не менее продолжал упорно осаждать спальню жены. И тогда Изабелла решила уехать. В одну прекрасную ночь она отплыла во Францию в сопровождении нескольких верных слуг, оставив лишь камергера, которому поручено было известить короля, что его супругу отец вызвал в Ангулем, а оттуда она отправится в Бордо, где и будет держать свой двор.

В Ангулеме Изабелла воспряла духом. Возвращение в родной дом было радостным: граф Эймар слишком любил свою дочь, чтобы затаить на нее обиду из-за истории с похищением. В честь молодой женщины весь город украсился цветами, были устроены пиршества, на которые собралась вся пуатевинская знать — за исключением одного человека, хотя именно его втайне мечтала увидеть английская королева.

Но жизнь все равно была прекрасна. Изабелла чувствовала себя молодой, свободной… и такой красивой, как никогда прежде! Дважды став матерью, она обрела совершенство зрелых форм, а лицо ее сохранило ослепительный блеск юности. Мужчины влюблялись в нее до безумия, и она вскоре выделила среди них Жоффруа де Ранкона, который в былые времена добивался ее руки.

Ранкон был молод и хорош собой — во всяком случае, гораздо лучше Иоанна и бесконечно его храбрее. Впервые познав в объятиях Жоффруа сладость неверности, Изабелла сказала себе, что такой мужчина, как Иоанн, вполне заслуживает своей участи — отныне она будет наслаждаться всеми радостями любви.

Утвердившись в этом решении, Изабелла приблизила к себе и других молодых сеньоров — в частности поэта Совари де Молеона, который умел с таким изяществом воспевать даму своего сердца. К несчастью, дальнейшие завоевания мужских сердец пришлось прекратить, поскольку Изабелле сообщили, что Иоанн находится в Бордо и просит ее немедленно приехать к нему.

Одно дело — обманывать мужа, но совсем другое — порвать с ним. На кону стояла английская корона, расставаться с которой молодая женщина совершенно не желала. Кроме того, надо было считаться с мнением отца: граф Ангулемский полагал, что дочь несколько увлеклась в своем стремлении жить свободно. Поэтому Изабелла отправилась в Бордо… недели через две после страстного призыва Иоанна.

Она не сомневалась, что избрала верную тактику, и оказалась права. Иоанн так боялся потерять жену навсегда и был так счастлив вновь увидеться с ней, что принял ее с распростертыми объятиями, не упрекнул ни единым словом, хотя имел на это полное право, и попросил прощения за все доставленные ей огорчения. На сей раз великодушная Изабелла соблаговолила впустить его в спальню, и опьяневший от счастья Иоанн забыл обо всем, кроме своей обожаемой королевы.

Вернувшись с мужем в Англию, Изабелла решила продолжить приятные опыты, столь удачно начатые в Ангулеме. Она давно уже осознала свою власть над мужчинами, но находила особое наслаждение в том, чтобы вновь и вновь подчинять их себе. Супруга своего она теперь допускала в спальню довольно часто, но решительно пресекала все его любовные поползновения, если ей хотелось остаться на ночь одной. Иоанн, превратившись в покорного раба, подчинялся безропотно, поскольку больше всего на свете страшился ее бегства. Все, что угодно, лишь бы не эта мучительная разлука! Он готов был молиться на Изабеллу — единственную отраду своей жизни.

Среди тех, кого пленила ее красота, королева выбрала прекрасного графа Ковентри и без всякого труда сделала его своим любовником. Иногда они встречались в маленьком замке в окрестностях Лондона, но бывало и так, что верная служанка открывала потайную дверь в королевскую спальню, куда монарху на это время вход был запрещен.

Опасаясь пробудить неистовую ревность Иоанна, Изабелла старалась действовать с величайшей осторожностью, но это не помогало. Однажды вечером королеву поджидал крайне неприятный сюрприз: у себя в спальне она обнаружила графа Ковентри — со связанными за спиной руками он висел на крюке, вбитом прямо над ее ложем…

Изабелле пришлось проглотить это оскорбление. Она была готова отразить все упреки Иоанна, однако король сделал вид, будто ничего не произошло. Он вполне удовлетворился тем, что избавился от соперника.

На некоторое время Изабелла притихла, но отказывать себе в удовольствиях не могла. На смену Ковентри пришел смазливый трубадур из Гиени… который в один прекрасный вечер оказался на том же самом крюке. Третьего любовника постигла сходная участь, но Иоанн по-прежнему был ласков и нежен с женой.

Озадаченная Изабелла сочла за лучшее родить ему еще одного ребенка…

Между тем злополучное царствование Иоанна близилось к своему концу. Вступив в конфликт с папой Иннокентием III, король в 1213 году был отлучен от Церкви, а в 1215 году мятежные английские бароны вырвали у него обещание подписать Великую Хартию Вольностей — этот прославленный документ не утратил силу и по сей день. От пережитого унижения король впал в состоянии полной апатии, которая порой сменялась вспышками дикой ярости. И теперь уже Изабелла делала вид, будто ничего не случилось, хотя гордость ее была безмерно уязвлена и она страдала куда больше, нежели слабовольный монарх.

Ситуация ухудшалась с каждым днем. Английские бароны, пользуясь тем, что папа наложил интердикт на все королевство, объявили о низложении Иоанна и обратились за помощью к французскому королю, который послал в Англию наследного принца Людовика. Иоанну пришлось бежать из столицы вместе с негодующей Изабеллой. Это бегство было таким стремительным, что король не сумел сохранить даже символ своей власти — его корона пропала в болотах Линкольншира!

Несчастный Иоанн пытался найти забвение в обильной еде и, разумеется, в любовных утехах, которые Изабелла, по правде говоря, дарила ему весьма неохотно. Как-то вечером в Ньюарке, после плотного ужина, он поглотил громадное количество персиков, маринованных в вине. Ночью у него началась сильнейшая рвота, и врачи оказались бессильны помочь ему. По городу тут же поползли слухи, что болезнь оказалась столь тяжелой не без тайного содействия королевы… Как бы то ни было, на следующей день, 18 октября 1216 года, Иоанн скончался, не достигнув сорока девяти лет.

Своей смертью он спас корону, которая перешла к его старшему сыну. Людовику Французскому пришлось вернуться в Париж.

Спустя три года после смерти мужа Изабелла начала подумывать об отъезде из Англии, где правил ее сын Генрих III, а она сама была всего лишь королевой-матерью. Не довольствуясь этой незначительной ролью, которая так мало соответствовала ее ослепительной красоте, она устремилась мечтами в Ангулем, уверенная, что на сей раз Гуго де Лузиньян не станет уклоняться от встречи.

Размышления ее привели к тому, что она наконец решилась — и не ошиблась в своих ожиданиях: подданные устроили ей восторженный прием. Разумеется, во дворец явились все окрестные дворяне — за исключением лишь одного. В течение нескольких месяцев Гуго де Лузиньян отклонял приглашения Изабеллы, пока не настал день, когда он наконец приехал — в черном одеянии и с траурным крепом по случаю кончины жены, так и не подарившей ему детей. Лишь теперь мог он увидеться с той, которую никогда не переставал любить.

Когда Лузиньян вошел в зал, Изабелла восседала на троне — этим троном она дорожила чрезвычайно, поскольку никто не должен был забывать, что находится перед коронованной особой. Едва заметив Гуго, она поднялась с места и, протянув руки, двинулась ему навстречу. Подобное приветствие означало многое: Изабелла словно бы просила прощения за долгие годы сожалений и обид.

Двадцать лет! Двадцать лет прошло, и вот они снова стоят друг перед другом — честолюбивая дочь графа Тайфера и ее прежний жених, который был так жестоко покинут. Казалось, ничто в них обоих не изменилось: в тридцать пять лет Изабелла по-прежнему блистала красотой, а сорокалетний Гуго сохранил все свое обаяние и мощь.

— Господи, — в изумлении пробормотал он, — время не властно над вами! Будто бы вы покинули нас вчера…

В глазах Изабеллы сияла радость. Нынешней осенью 1219 года английская королева вновь превратилась в графиню Ангулемскую, ибо граф Тайфер навеки упокоился под благородными сводами аббатства, стоявшего у ворот его родного города. И Изабелла вернулась домой — не только потому, что отныне стала здесь полновластной хозяйкой, но и потому, что любила свой добрый народ и свой край с его мягким климатом.

— Я действительно обрел вас вновь? — спросил Гуго.

— Неужели вы поверили, будто я для вас навсегда потеряна? Мне так и не удалось забыть вас, Гуго де Лузиньян!

Через несколько месяцев, весной 1220 года, в соборе Святого Петра, который утопал в цветах и был разукрашен цветными лентами до самого свода, королева Англии Изабелла Ангулемская стала женой Гуго де Лузиньяна, получившего тем самым титул графа Ангулемско-го. И торжественный обряд венчания на сей раз не был нарушен высокомерным чужеземцем — ни один король не явился, чтобы похитить прямо у алтаря прекрасную невесту…

В последующие годы Гуго де Лузиньян, граф Ангулемский и граф де ла Марш познал наконец заслуженное и долгожданное счастье. Он занял в сердце Изабеллы место, которое не принадлежало прежде ни одному мужчине, и если королеве-графине, подобно другим знатным дамам, нравилось окружать себя менестрелями и поэтами, выслушивать их галантные комплименты, а порой и слегка флиртовать с ними, то с любовными приключениями было покончено навсегда. Дав обет перед алтарем, Изабелла хранила нерушимую верность мужу, которому родила двух сыновей.

И в Ангулеме, и в замке Лузиньян супруги жили в роскоши, наслаждаясь полным согласием и довольством. Они поддерживали превосходные отношения с Англией, где Изабелла оставила троих своих детей: короля Генриха, графа Корнуэлльского Ричарда и дочь Элеонору. Однако положение Гуго было довольно двусмысленным: как граф Ангулемский он являлся вассалом английского короля, а как граф де ла Марш находился в подчинении короля французского. Впрочем, благодаря своей дипломатической ловкости он умудрялся пользоваться благосклонностью обоих монархов-соперников… и собственной жены, которая готова была признать сюзереном сына, но категорически отказывалась склониться перед королем Франции Людовиком IX и его грозной матерью Бланкой Кастильской. В 1236 году надменность Изабеллы едва не привела к скандалу: король Англии выбрал себе в жены Элеонору Прованскую, сестру королевы Маргариты Французской, его мать сочла этот союз неравным. Однако ей пришлось скрепя сердце дать согласие на брак, и до конфликта дело не дошло.

Отношения между супругами были совершенно необыкновенными: они напоминали служение рыцаря прекрасной даме. Гуго главенствовал только в спальне, тогда как на людях неизменно выказывал жене куртуазное обожание и глубочайшее почтение, словно она по-прежнему была царствующей королевой, а сам он состоял при ней в скромной роли принца-консорта. Верное сердце Гуго де Лузиньяна пылало одной лишь страстью — любовью к Изабелле. И она была счастлива: казалось, небеса наконец вознаградили ее за все муки уязвленной гордости.

Однако близилось время, когда честолюбие в очередной раз одержало верх над любовью. Из-за глупой бравады и неумеренного тщеславия бывшая английская королева пожертвовала счастьем, за которое пришлось заплатить такую дорогую цену.

В 1241 году Альфонсу де Пуатье, брату короля Людовика IX, исполнился двадцать один год, и он вступил во владение землями, доставшимися ему по завещанию отца — покойного короля Людовика VIII. Это были графства Овернь и Пуату, на территории которого находился фамильный замок Лузиньянов. Естественно, юный принц — в сопровождении коронованного брата, матери и всего французского двора — явился в свои новые владения, чтобы принять изъявления верности от вассалов… в число которых входили Гуго де Лузиньян и его супруга. Для надменной Изабеллы подобное напоминание о вассальной зависимости было невыносимым. Муж попытался кротко вразумить ее, но лишь пробудил в ней безумную, слепую ярость. Несчастный Гуго убедился в этом, когда молодой французский король вместе со своими братьями остановился на ночлег в замке Лузиньянов.

Хотя Людовик IX по праву заслужил прозвище «святого», он был весьма чувствителен к тонкостям этикета и к почестям, положенным ему по рангу. Вместе с тем он ценил хорошую шутку и отличался своеобразным чувством юмора. Когда Гуго де Лузиньян ввел короля в парадную залу замка, где не оказалось ни одного ковра, ни одного предмета мебели, ни одного светильника, тот с лукавой улыбкой заметил:

— Я знал, что у вас в Пуату роскошь не в почете, но чтобы до такой степени! Вам не кажется, что здесь не слишком уютно?

Побагровевший от стыда Лузиньян растерянно смотрел на голые стены. Он прекрасно понимал, что произошло: Изабелла, вне себя от гнева, приказала вывезти из замка всю обстановку. Однако нужно было как-то спасать положение. Призвав к себе интенданта, который робко приблизился к коронованным особам и тут же опустился на колени, Гуго сурово спросил:

— Что все это значит? На нас напали грабители? Где моя супруга?

Интендант дрожал всем телом: у Лузиньяна была тяжелая рука, а молодой король с золотыми волосами и ясным взглядом внушал почтение одним своим видом.

— Графиня… я хочу сказать, королева уехала в Ангулем. Это она распорядилась все отсюда забрать. Она… она говорит, что ей нужно обставить свой дворец.

Глубоко униженный Лузиньян не нашелся, что ответить, а Людовик IX от души расхохотался:

— Изабелла поступила совершенно правильно. Боже упаси, чтобы наша благородная кузина испытывала в чем-либо недостаток! Нам же вполне достаточно соломы для постели, хлеба и вина на ужин. Не в первый и не в последний раз! Не сокрушайтесь так, Лузиньян. Дамам следует уступать во всем!

Пришлось Лузиньяну проглотить обиду, ведь король тонко намекнул на его бедность, из-за которой графиня должна была переезжать с места на место со всем своим имуществом. Однако едва лишь Людовик направился со своим эскортом в сторону Луары, Гуго вскочил на коня и поскакал в Ангулем, намереваясь потребовать объяснений у Изабеллы. Впрочем, ему не удалось даже рта раскрыть. Увидев супруга, Изабелла устремилась навстречу, словно разъяренная фурия, и закричала, указывая на дверь:

— Вон отсюда! Как посмели вы явиться ко мне?! Вам нравится принимать с почетом тех, кто вас обездолил? В таком случае я не желаю вас больше видеть!

— С почетом? — горько усмехнулся Лузиньян. — Хорош почет! Вы унизили меня, опустошив мой замок! За кого теперь принимает меня король? За нищего, который не может обставить два дома…

— Это мне безразлично. По крайней мере, ваш король не расхаживал горделиво по моим владениям…

— Но это вовсе не ваши владения, а мои! Что же касается короля, то не забывайте, что он мой сюзерен.

— Я не признаю никаких сюзеренов, кроме себя самой! Вы вассал английской короны, а я королева Англии!

— Вы уже не королева! И если уж говорить о сюзеренах, то я предпочитаю вашему сыну мудрого короля Людовика, которого почитает весь народ.

Продолжать начавшийся таким образом спор было бессмысленно. В течение трех дней Изабелла, запершись в своей комнате, отказывалась впускать мужа — иными словами, прибегла к испытанному способу, который некогда принес ей полный успех. Но затем она решила сменить тактику, поскольку поняла, что не следует унижать такого гордого человека, как Лузиньян. И на следующий день Изабелла открыла мужу дверь.

Войдя в ее покои, Гуго был потрясен: он никогда не видел свою жену плачущей — казалось, подобная женская слабость была ей неведома.

— Изабелла! — в изумлении пробормотал он. — Что с вами? Что означают эти слезы?

— Я поверила вам, я думала, что вы мой защитник, мой верный рыцарь! А вы позволили унизить меня и даже не помышляете о мести…

— Я позволил унизить вас? Но кому? Кто посмел это сделать?

— Вы прекрасно знаете. Ваш король и его гнусная мать! Это произошло год назад, когда я отправилась во дворец Пуатье, чтобы приветствовать их, — вас в то время не было во Франции. Неужели я поступила бы так с вашим домом в Лузиньяне, если бы у меня не было для этого веских оснований?

— Что я слышу? Вас унизили? И вы ничего мне не сказали?! Каким образом это произошло?

— Прежде всего, меня заставили ожидать три дня, прежде чем допустить к вашему королю и вашей королеве. Когда же я вошла, король сидел в высоком кресле, а обе королевы рядом с ним — и никто из них не поднялся, чтобы приветствовать меня, как того требует мой титул. Они не предложили мне сесть, и я стояла перед ними, будто служанка, в присутствии всего двора. И они даже не встали, чтобы проводить меня, желая выказать свое презрение! Вот как они относятся ко мне — и к вам тоже! А вы хотели, чтобы я покорно приползла к ним и открыла им двери моего дома…

Удрученный Гуго не прерывал поток этих горьких жалоб, завершившихся рыданиями. Лишь тогда он опустился на колени перед плачущей женой и бережно взял ее руки в свои.

— Почему же вы не сказали мне об этом раньше? Почему так упорно все скрывали?

— Я не хотела подвергать вас опасности: ведь если бы вы заступились за меня, произошло бы неминуемое столкновение. Но когда я поняла, что вы хотите принять их со всеми почестями, мне стало так больно, так обидно…

Зарыдав еще громче, она склонила голову на плечо мужа, который сел с ней рядом и нежно обнял ее. После долгого молчания Гуго наконец спросил:

— Что я должен сделать, Изабелла? Приказывайте! Ведь вы знаете, что ради вас я готов совершить все возможное и невозможное.

— Отомстите за меня, иначе, клянусь богом, я никогда не допущу вас к себе на ложе! Зачем вы давали присягу в верности графу Пуатье? Вы не уступаете ему в знатности, в ваших жилах течет такая же королевская

кровь, как и у него… К тому же вы мой супруг, а я королева!

Гуго был слишком взволнован и растерян, чтобы обратить внимание на то, с какой неожиданной твердостью заявила о своих требованиях жена, еще мгновение назад проливавшая слезы отчаяния. Она крепко прижималась к нему, и для него было важно только одно: Изабелла нуждалась в нем и взывала о помощи.

Вот так и случилось, что Гуго де Лузиньян оказался во главе заговора против своего законного сюзерена. Он начал вербовать сообщников и без труда склонил на свою сторону многих дворян Пуату. Все без исключения предпочитали быть вассалами английского короля, который находился далеко и, следовательно, почти ничем не стеснял свободу сеньоров. Гуго сумел привлечь к заговору даже тестя юного Альфонса де Пуатье, коварного и алчного графа Тулузского, который грезил лишь об одном — возвращении под свою власть Лангедока. Вскоре Лузиньян собрал целую армию, и Изабелла преисполнилась честолюбивыми надеждами. Ее хитрость принесла блестящие результаты: пресловутая сцена унижения, почти целиком выдуманная ею, возымела должный эффект — именно тот, на который она рассчитывала.

С какой радостью провожала Изабелла своего супруга в Пуатье! Она уже не сомневалась, что Гуго и его сторонники полны решимости отказаться от вассальной зависимости.

— Я не признаю вас больше своим сеньором! — дерзко заявил Лузиньян, заявившись к юному Альфонсу де Пуатье. — И беру назад клятву в верности.

Затем он вскочил на коня и умчался прочь во главе своего отряда, но перед этим приказал поджечь дом, где остановился на ночлег, отчего весь город Пуатье едва не сгорел дотла.

И совсем уж счастливой почувствовала себя Изабелла, когда во Франции высадился ее сын, король Англии. По правде сказать, все его войско состояло из семисот всадников, но зато он привез деньги для продолжения войны. Генрих явился на помощь матери, не посчитавшись с мнением собственной супруги, которая защищала своего родственника, короля Франции, и осыпала упреками мужа, поддавшегося на уговоры мстительной и тщеславной женщины.

— Скоро вы войдете победителем в Париж и займете место, принадлежащее вам по праву как лучшему и благороднейшему из монархов, — сказала Изабелла сыну.

Однако всем этим дивным мечтам не суждено было осуществиться. Французский король ответил на брошенный ему вызов: двадцать галер были посланы на охрану побережья от англичан, а сам Людовик, взяв в аббатстве Сен-Дени знамя французских королей, двинулся на непокорные провинции во главе сильной армии.

Благочестивому государю сдались без боя все города и крепости мятежников. Даже Тайбур-ле-Фье открыл ворота перед молодым королем, который расположил свой лагерь на берегах Шаранты. В сравнении с королевскими войсками маленькая армия, которой так гордилась Изабелла, выглядела жалко. Настолько жалко, что сама графиня-королева посчитала битву нежелательной и задумалась о других способах добиться победы…

У Изабеллы был дворецкий по прозвищу Гоше Кривой — человек, всецело ей преданный. Ради своей королевы он готов был отречься от бога или убить собственную мать и выполнял любой приказ без всяких колебаний — Изабелла удостоверилась в этом во время внезапного недомогания короля Иоанна.

— Лишь одно может спасти нас от гнева короля Франции, — сказала она ему. — Знаешь ли ты, что это?

Гоше мрачно кивнул.

— Все будет так, как вы пожелаете, благородная королева. Назовите только средство. Вы предпочитаете железо или огонь?

— То, что не оставляет следов. Сейчас я тебе покажу…

Из крохотной шкатулки, спрятанной в большом ларце, Изабелла достала пакетик, перевязанный серебряной нитью, и протянула его Гоше.

— Это яд, убивающий без пощады и почти мгновенно. Отправляйся в лагерь, проберись в шатер короля и, улучив момент, подсыпь ему в питье или в пищу этот порошок.

Гоше Кривой взял пакетик с ядом и, поклонившись, удалился. Ближе к вечеру он пробрался в королевский лагерь, где встретился со своим кузеном — главным помощником во всех его темных делишках. Они разделили яд на две части в надежде, что хотя бы одному из них удастся осуществить задуманное убийство.

Но Людовика охраняли надежно: любовь и уважение подданных служили ему лучшей защитой, чем вооруженная до зубов армия. Двое злодеев привлекли к себе внимание, когда пытались подобраться к королевскому шатру. Их схватили и нашли при них яд. Пытка развязала им язык: они признались, что были посланы Изабеллой Ангулемской, приказавшей убить короля Франции.

Через некоторое время Людовик IX нанес такое сокрушительное поражение мятежникам у стен крепости Сент, что Лузиньян посчитал за лучшее сдаться. Не обращая внимания на вопли и мольбы Изабеллы, которую пришлось запереть в спальне, чтобы она не убила и его, он попросил своего друга Пьера де Дре, графа Бретонского, ходатайствовать за него перед королем.

Людовик принял посланника в походном шатре.

— Мой повелитель, — сказал Пьер де Дре, — ваш вассал граф де ла Марш раскаивается в совершенном против вас преступлении и предает себя не правосудию вашему, а только милосердию.

Король, прозванный «святым», не был злопамятен. Он простил Лузиньяна, приказав ему сдать все свои крепости королевским войскам и принести новую присягу в верности графу Альфонсу де Пуатье, своему законному сюзерену. Сверх того, на публичной церемонии присяги должна была засвидетельствовать свою покорность и графиня-королева, виновная в оскорблении величества.

— Никогда она на это не согласится! — со стоном вымолвил Гуго, узнав об условиях примирения. — Она скорее умрет…

— Тогда скажите ей, что смерть не заставит себя ждать, — сурово произнес Пьер де Дре. — Король по-прежнему держит в темнице двух мерзавцев, которым она поручила отравить его и которые в любой момент готовы под присягой подтвердить ее вину. Если графиню не устраивают эти условия — согласитесь, весьма мягкие для подданной, замыслившей убийство своего сюзерена, — пусть гибнет от руки палача! Неужели Изабелла предпочтет позорную казнь на эшафоте?

— Что ж, — вздохнул несчастный супруг, — я поговорю с ней.

1 августа 1242 года военный лагерь Людовика IX расположился на дивном прибрежном лугу недалеко от города Понс. На зеленой траве были расстелены ковры, палатки покрыты нарядными гобеленами, бесчисленные знамена сверкали на солнце, а голову короля украшала корона с золотыми лилиями. Через мгновение должны были появиться мятежные вассалы, которым предстояло дать новый обет в верности и изъявить свою полную покорность.

И вот они, сгорая от стыда, поочередно преклоняли колени перед королем. Никто из них не смел поднять голову, однако король одним своим словом возвращал им уважение к себе и желание жить, ибо был подлинным христианином и понимал, сколь тягостно для человеческой гордыни признаваться в ошибке и молить о прощении. Между тем собравшаяся на поляне толпа ожидала не этих знатных сеньоров и даже не великого Лузиньяна, который вместе с двумя своими сыновьями присягнул последним.

Наконец появилась и графиня-королева. Ненависть и тщеславие толкнули ее на преступление, теперь же наступил час расплаты. В длинном платье из черной шерсти, без всяких украшений, распустив волосы, прикрытые траурной вуалью, она медленно вышла на поляну.

Мгновенно воцарилась полная тишина. Держась очень прямо, Изабелла двигалась к трону короля, словно бы направляемая невидимой рукой. Лицо ее было смертельно бледным, зеленые глаза полыхали лихорадочным огнем. Казалось, в ней не осталось ничего от прежнего изящества и величия — потускнела даже красота, неизменно покорявшая мужчин. Теперь это была раздавленная поражением женщина, отчаянно молившая бога о смерти, которая могла бы освободить ее от неизбежного унижения.

Но небеса не вняли этой мольбе. Шаг… второй… третий… ужасный миг становился все ближе. В мертвом молчании Изабелла Ангулемская остановилась у подножия трона и склонила голову. Внезапно ноги у нее подкосились, и она тяжело упала на колени перед тем, кого хотела убить.

Однако ни один звук не вырвался из ее посиневших уст. Раздавленная необходимостью пойти наперекор своей безумной гордыне, Изабелла оказалась не в силах произнести обет верности. Захлебываясь от рыданий, она закрыла лицо дрожащими руками.

Неожиданно король поднялся и сошел со ступенек трона. Побежденная королева почувствовала, как он берет ее руки в свои, а затем услышала мягкий, полный жалости голос:

— Нет такого греха, который нельзя было бы простить, мадам, если сердце преисполнено подлинной муки. Кузина, ваша скорбь тронула мою душу. Поднимитесь и займите место среди дам. Они утешат вас в вашей горести, ибо я не хочу, чтобы здесь были победители и побежденные — все мы принадлежим одному королевству и покорно склоняемся перед одним лишь господом.

Ошеломленная Изабелла не верила своим ушам. Она думала, что ее встретят с холодным и насмешливым презрением — быть может, даже подвергнут тюремному заключению… Она подняла голову, и впервые взор ее, устремленный на короля, не был затуманен ненавистью. Голубые глаза Людовика сияли небесным светом, и он улыбался ей.

— Разве вы не знаете, что падшие мира сего возвысятся в мире ином? Будем отныне жить в мире, дорогая кузина, и забудем прошлое.

Однако Изабелла забыть не могла. Уязвленное сердце откликнулось на величие и жалость короля Людовика, но не простило тем, кто обрек ее на эту жалость.

Считая себя обманутой и преданной, Изабелла не замедлила это показать. Когда вечером Гуго де Лузи-ньян пришел к ней, чтобы спросить, угодно ли ей будет утром вернуться в Ангулем, она отвела взгляд и сухо произнесла:

— Я никогда не вернусь в Ангулем. Здесь мы расстанемся навсегда, Гуго!

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что больше не желаю видеть никого из тех, кто был свидетелем моего позора. И хочу обрести убежище, где мне придется склонять колени перед единственным сюзереном, власть которого я признаю. Единственное место, где королева Англии может обрести душевный покой и уважение к самой себе, — это аббатство Фонтевро.

Ничто не могло смягчить безжалостную женщину. Не обращая внимания на слезы мужа и мольбы сыновей, она в тот же вечер направилась с небольшим эскортом в долину Луары, где находилось богатое бенедиктинское аббатство. Там уже спали вечным сном великие предки нынешних королей — Элеонора Аквитанская и Ричард Львиное Сердце. Измученная душа опальной королевы нашла приют в царственном безмолвии этих стен. Спустя три года она умерла, так и не обретя утешения.

А для человека, который беспредельно любил ее на протяжении всей жизни, оставался только один выход — следовать тем путем, который избрал монарх, наконец-то признанный всеми.

Коронованный святой, завоевавший сердца подданных величием и добротой, отправился освобождать Гроб Господень. Вместе с ним в крестовый поход ушел и Гуго де Лузиньян. Он пал смертью героя при осаде Дамьетты, но перед тем как испустить последний вздох, взял клятву с сопровождавшего его в походе младшего сына, что тот доставит его тело в Ангулем. Не имея права покоиться в королевском аббатстве Фонтевро, верный возлюбленный Изабеллы желал быть похороненным в ее родном городе. И у ворот Ангулема до сих пор можно видеть развалины аббатства, где Гуго де Лузиньян дожидается наступления Вечности.