Жюльетта Бенцони Констанция. Книга шестая

ГЛАВА 1

Прошло около пяти лет с тех пор, как мы в последний раз видели Констанцию де Бодуэн на вечере у госпожи де Сен-Жам. Франция проходила через одно политическое потрясение за другим. Прошло уже почти два года с тех пор, как восставший народ штурмом взял Бастилию. Во многих провинциях Франции прокатились крестьянские мятежи, в городах выступала доведенная до крайней степени агрессивности плебейство, громившие продовольственные лавки, склады, дома. Учредительное собрание выступает с одним заявлением, его противники — с другими, толпа без суда и следствия расправляется с комендантом Бастилии и купеческим старшиной Парижа, несколько тысяч женщин направляются в Версаль, но при этом сохраняется власть короля и королевы.

Констанция де Бодуэн по-прежнему служила Марии-Антуанетте Французской. Однако теперь ей больше приходилось заботиться не о сохранности гардероба и коллекции украшений, а о безопасности своей собственной и сына. Слава богу, она отправила Мишеля к себе на родину в Нормандию, определив его в частный пансион. Туда волны революции еще не докатились, и за мальчика можно было не беспокоиться. Мишель был уже в том возрасте, когда ежедневный присмотр матери вовсе не был для него необходимостью. Сама же Констанция покинула свой дом на Вандомской площади и, оставив Жана-Кристофа и Шаваньяна присматривать за ним, вместе с королевой поселилась во Дворце Тюилрьи.

Однако с каждым днем над королевским дворцом сгущались тучи. И вот однажды, в один прохладный июньский вечер 1791 года, в Париже начали разыгрываться события, которые приведут к падению одной из старейших королевских династией Европы.

В дверь деревянного домика на улице Дофине настойчиво стучали.

— Сейчас, сейчас! — кричала, спускаясь по шаткой деревянной лестнице девушка в длинном сером платье расстегнутом на груди. Когда она открыла дверь, на пороге перед нею выросла фигура судебного исполнителя в сопровождении полицейского.

— Здесь проживает господин Николя Ретиф де ля Бретон? — строго спросил судебный исполнитель.

— Да. Но моего мужа сейчас нет дома.

— Это не имеет значения, — сухо произнес представитель власти и, отстранив девушку в сторону, вошел в дом. В руке у него была папка, из которой он достал бумагу и зачитал постановление суда, в соответствии с которым имущество вышеозначенного Николя Ретиф де ля Бретона подлежало аресту в связи с неуплатой долгов.

— Каким имуществом обладает ваш муж? — спросил судебный исполнитель, оглядывая тускло освещенную комнату, на первом этаже, которая была завалена стопками книг, брошюр, листовок и устлана разбросанными по полу бумагами.

Девушка беззаботно улыбнулась и пожала плечами. — А у нас ничего нет, кроме книг.

— Значит, будем конфисковывать книги, — строго сказал судебный исполнитель. — Покажите.

Девушка продемонстрировала несколько сотен экземпляров книг, еще пахнувших типографской краской. — Не знаю, зачем они вам нужны, — сказала она. — Книги недостаточно писать и издавать, их нужно еще и продать.

Судебный исполнитель, недовольно поморщившись, взял из стопки книгу и открыл обложку.

— О, календарь? Это любопытно, — произнес он, листая страницы книги.

Девушка улыбнулась.

— Да, это необычный календарь. Каждый день года посвящен одной женщине, которую когда-то любил мой муж, — объяснила девушка.

— Ого! — воскликнул судебный исполнитель. — это ваш муж любил триста шестьдесят пять женщин?

Девушка гордо вскинула голову.

— Нет, значительно больше. Бывали дни, когда он одновременно любил двух, а то и трех женщин.

Судебный исполнитель наугад открыл одну из страниц книги и прочитал:

— Восьмое февраля. Серпина… Она должна была причесать мне голову, и я спрятал лицо между ее ляжками. Поглаживая меня по голове, она говорила: «Ну ласкай же меня, ласкай…» Она говорила: «Пользуйся этим, малыш…» Она также получала удовольствие… Двадцать седьмое апреля… Нинон Пресси. Первая женщина, которую я любил по-настоящему… Это было в стойле. Мы были совсем молоды. Мне было шестнадцать, а ей еще меньше… Мы плакали, лежа на сене в объятиях друг друга… Одиннадцатое июня… Маргарита Бужар. Хорошо известная в публичных домах Парижа под прозвищем «Ненасытная». Она позволила мне открыть неизмеримую глубину наслаждений…

Судебный исполнитель пролистал еще несколько страниц, разглядывая весьма откровенные картинки и, не сдержавшись, брезгливо сплюнул.

— Тьфу, какая гадость. Какая-то Матильда.

Девушка присела.

— Да, а меня зовут Агнесса. Там, где я раньше была, полно таких молоденьких и красивых девушек, как я. Хотите узнать, где это?

Судебный исполнитель снова принялся разглядывать картинки в книге, после чего Агнесса без особых церемоний забрала календарь и положила его назад в стопку.

— Это же целый скандал, — пробормотал представитель власти. — Я просто выхожу из себя.

Агнесса улыбнулась.

— Оно и видно. Я думаю, что сейчас вам будет некогда читать. Прочтете как-нибудь в другой раз. Мой муж написал здесь о трех с половиной сотнях женщин. Кто-нибудь из них, наверняка, понравится вам.

Судебный исполнитель покраснел.

— Где мой помощник? — закричал он. — Почему он задерживается?

На крик в дом, запыхавшись, вбежал коротышка в парике с такой же папкой в руках.

— Сейчас будем производить опись имущества, — распорядился судебный исполнитель. — Пересчитайте все книги, которые здесь есть.

— Не нужно, — улыбнулась Агнесса, — я сама вам все скажу. Здесь тысяча двести тридцать экземпляров.

Помощник судебного исполнителя, улучив момент, когда его начальник был занят собственными делами, шепнул на ухо Агнессе:

— Я знаком с господином де ля Бретоном. Однажды мы долго слушали его рассказы в ночной таверне, куда он зашел. Потом мы провожали его домой, чтобы дослушать его истории.

Агнесса улыбнулась.

— А моя мама говорила, что большинство людей, которых он приводит домой, это бродяги, попрошайки и воры.

Помощник судебного исполнителя скривился.

— Может быть, большинство, действительно, принадлежали к низшей части общества, а я вхожу в другую часть.

С этими словами он уязвлено удалился.

— Смотрите, что я обнаружил, — радостно воскликнул судебный исполнитель, листая очередную книгу. — Мистер Томас Пенн «Права человека», предисловие к французскому изданию написал господин Николя Ретиф де ля Бретон. Очевидно, ваш муж получил заказ от мистера Пенна. А где остальные экземпляры этой книги? Надеюсь, ваш муж делал этот заказ не бесплатно? В таком случае, у него должны быть деньги.

Агнесса пожала плечами.

— Никаких денег он за это не получил. Он не получил даже аванса на бумагу и чернила, ему пришлось тратить на это собственные деньги. Так что, не надейтесь найти у него что-нибудь.

Судебный исполнитель кисло поморщился, оглядев убогую обстановку квартиры, и, сунув в свою папку издание господина Томаса Пенна и «календарь» Ретифа де ля Бретона, сказал:

— Да, судя по всему, вашему мужу, действительно, никакого гонорара не заплатили. Но это не имеет существенного значения. В любом случае, я все описываю и изымаю.

Агнесса попыталась протестовать:

— Вы не имеете права. Моего мужа нет дома, а вы пользуетесь его отсутствием. Это незаконно.

Судебный исполнитель надменно вытянул шею.

— Я уже много лет работаю судебным исполнителем и знаю, на что имею право, а на что не имею.

— Но в отсутствии должника изымать его имущество — незаконно, — все еще пыталась настаивать Агнесса.

Судебный исполнитель направился к двери, а его помощник засеменил следом. В дверях оба остановились.

— По закону, — четко произнес судебный исполнитель, — я имею право превентивно конфисковать имущество должника и держать его в суде сколько угодно долго до тех пор, пока должник не заплатит.

Агнесса бросилась к судебному исполнителю.

— Но как он может заплатить, если у него нет постоянного источника дохода?

Судебный исполнитель бросил последний взгляд на убогое жилище Николя Ретиф де ля Бретона. Взгляд его задержался на изящной фигуре девушки в платье с расстегнутой на груди шнуровкой.

— Хм, — пробормотал он, — как бы то ни было, мадам, закон есть закон, и я обязан его исполнять. То, что у вашего мужа нет постоянного источника доходов, увы, не идет ему на пользу. Интересно, а как с этим сочетаются четыре сотни женщин, которые были у вашего мужа?.. Четыреста женщин, — повторил он, — и не уметь держать даже одну…

Агнесса вспыльчиво взмахнула руками.

— Ну, конечно, месье, можете быть спокойны — с вами этого никогда не произойдет.

Судебный исполнитель вместе со своим помощником вышел на улицу, где его уже дожидался полицейский. Уже закрывая за ними дверь, Агнесса услышала:

— Мадам, будьте завтра утром дома. За вашими вещами приедет судебная карета.

Тем временем человек, о котором шла речь, Николя Ретиф де ля Бретон, уже немолодой мужчина с покрытым сеточкой морщин лицом, но еще живой и энергичный, подобно юноше, медленно шагал по залитой мраком улице где-то в районе улицы Согласия. Не горел ни один фонарь, мостовая была пуста. На Бретоне была круглая широкополая шляпа, делавшая его похожим на священника, почти такой же, как ряса кюре, длинный плащ и сапоги со стальными подковами.

Ретиф де ля Бретон задумчиво брел по мостовой, не замечая, как подбитые железом сапоги высекают из камней, покрытых многолетней плесенью, искры.

Живописатель парижских трущоб и обличитель общественных язв что-то негромко распевал про себя, заложив руки за спину. Возле одного из домов было чуть-чуть светлее, чем в остальных местах. Именно здесь Ретиф де ля Бретон почувствовал, как чья-то рука схватила его за полу плаща.

— Что такое? — непонимающе пробормотал он и в следующее мгновение увидел протянутую к нему руку нищего.

— Помилосердствуйте, помилосердствуйте, — жалобно затянул тот.

Де ля Бретон прищурил глаза и смог разглядеть при тусклом свете, падавшем с соседнего окна, безногого калеку на деревянной тележке.

— Подайте несчастному, который лишился всего, — продолжал канючить калека, вытянув руку к Ретиф де ля Бретону. — Добрый господин, не забывайте ближнего.

Писатель усмехнулся.

— Я бы тоже мог оказаться на вашем месте, — снисходительно сказал он, протягивая ладонь несчастному. — Давайте пожмем друг другу руки.

Калека оторопело посмотрел на стареющего господина, который продолжил:

— Разрешите представиться — Николя Ретиф де ля Бретон.

Безногий нищий уныло протянул:

— А меня зовут Карако.

— Очень приятно было познакомиться, Карако, счастливого пути.

Пожав грязную ладонь нищего, Ретиф де ля Бретон медленно зашагал дальше. Вокруг стояла непривычная для парижских улиц того времени тишина, в которой гулко раздавались лишь шаги Ретифа де ля Бретона и шум колес тележки, на которой ехал безногий инвалид.

Неожиданно в ночной тишине писатель услышал доносившийся откуда-то женский голос:

— Эй, вы!

Он остановился у грязной закопченной каменной стены и принялся оглядываться по сторонам, недоумевая — кто мог его позвать. Спустя несколько мгновений голос повторился снова:

— Эй, вы! Я к вам обращаюсь!

Наконец-то Ретиф де ля Бретон понял, что это было. В освещенном несколькими свечами окне второго этажа здания напротив он увидел женскую фигуру в ярко-желтом платье с сильно напудренным лицом, скрывавшем ранние морщины. Ретиф де ля Бретон улыбнулся.

— А, вот вы где! — из его уст вырвалось радостное восклицание.

С точно такой же радостью воскликнула женщина.

— Это ты, сова? Что ты делаешь здесь в столь поздний час?

Весьма откровенный вырез платья, едва прикрывавшего пышную белую грудь женщины не оставлял сомнений в том, чем она зарабатывает на жизнь. Ретиф де ля Бретон стоял возле маленького дешевого публичного дома.

— О, прекрасная Фаустина! — церемонно воскликнул он и раскланялся, придерживая руками полы плаща. — Как я рад вас видеть! Какая радость!

Хозяйка публичного дома широко улыбалась.

— А я и не узнала сразу твои шаги. Видно, ты постарел, Николя.

Ретиф де ля Бретон развел руками.

— Наверное…

— Как твои дела? — поинтересовалась Фаустина. Ретиф де ля Бретон пожал плечами. Улыбка на его лице стала какой-то кислой.

— По-моему, плоховато, — без особого энтузиазма ответил он. Фаустина понимающе кивнула головой.

— Ну что ж, может быть, зайдешь ко мне? Честно признаться, мы так давно не виделись, что я уже успела соскучиться по тебе.

На сей раз Ретиф де ля Бретон не скрывал своей радости.

— Ну, конечно, конечно, дорогая Фаустина, обязательно зайду.

Он показал рукой куда-то вверх по улице.

— Я был тут совсем недалеко, в кофейне месье Манори и сразу же подумал о тебе. Однако честно признаюсь, не ожидал вот так сразу увидеть тебя здесь.

Фаустина снисходительно посмотрела на писателя.

— Я всегда обожала твою удивительную способность ко лжи. Ты можешь вывернуться из любой ситуации.

Польщенный Ретиф де ля Бретон смотрел на Фаустину ясными чистыми глазами, словно говорившими — ну, конечно, я вру, но от этого наша встреча для меня не менее приятна.

— Признайся, — с легким укором продолжила Фаустина, — что ты совсем не думал обо мне. Ретиф де ля Бретон развел руками. — Да, это правда. Я оказался здесь совершенно случайно. Но когда ты позвала, то я сразу же подумал тебе, клянусь богом.

Последние слова он произнес с такой комической серьезностью, что Фаустина не выдержала и расхохоталась.

— Ну, хорошо, — сказала она, — я охотно верю тебе. Если ты рад меня видеть, тогда поскорее поднимайся наверх. Я хочу показать тебе кое-кого, она у меня новенькая.

Ретиф де ля Бретон в нерешительности топтался под окнами публичного дома.

— Нет, дорогая. Я не могу, — с сожалением произнес дн, — мне нужно идти к себе, на улицу Дофине. Сегодня ночью я собираюсь долго работать. К тому же, уже слишком поздно.

Фаустина сочувственно покачала головой.

— Да, это, наверное, действительно, очень важная и срочная работа. Что еще я могу подумать в таком случае? Ты, мой преданный и верный Николя, который приходит ко мне уже много лет, отказываешься познакомиться с маленькой хорошенькой девочкой в шелковых чулочках и с розовыми пяточками.

В глазах Ретифа де ля Бретона сверкнули искры похоти, а на лице появилась блуждающая улыбка.

— С розовенькими пяточками? — облизываясь, как кот, повторил он. — Фаустина, ты можешь уговорить заняться этим даже мертвеца. Я немедленно иду наверх.

Придерживая на ходу полы плаща, писатель торопливо направился к зиявшему, словно мрачная глазница, дверному проему и зашагал на второй этаж по холодной скользкой каменной лестнице.

Публичный дом госпожи Фаустины представлял собой не слишком большой и не слишком хорошо меблированный зал, освещенный не слишком большим количеством свечей. Однако на стенах здесь висело несколько больших зеркал в хороших деревянных рамах, а в самом конце комнаты находился просторный будуар, прикрыли полупрозрачной занавеской.

— Заходи, Николя, — приветствовала де ла Бретона Фаустина. — Сейчас я покажу тебе кое-что интересное.

Гладкая белая кожа светилась в пилумраке каким-то таинственным светом, от которого мужчине стало не по себе. Широко раскрытыми глазами он воззрился на девушку с огненно-рыжими волосами, которая, услышав позади себя шаги, повернулась к Ретифу де ля Бретон.

В руке у нее был веер, которым она медленно помахивала вокруг милого, почти детского личика.

— Ну как, нравится? — спросила Фаустина, отступая на шаг в сторону.

Ретиф де ля Бретон еще несколько мгновений хлопал глазами, а затем, прижав шляпу к груди, горячо заговорил.

— О, счастье глаз моих. О, экстаз души. Ты являешься неоспоримым доказательством существования господа Бога.

Он бросил на стоявший рядом с будуаром стул свою шляпу и принялся торопливо стаскивать плащ с плеч. Глядя на него, девушка едва заметно улыбалась.

— Я видел множество других божественных созданий, — торопливо продолжал красноречивый писатель, — но таких, как ты, еще не встречал.

Наконец, он справился со своим плащом и опустился на мягкое ложе рядом с девушкой, которая медленно положила на подушку веер.

Ретиф де ля Бретон жадно пожирал глазами нежную молочно-белую грудь с едва заметными синеватыми прожилками, мягкий живот и пухлые округлые бедра.

Он стал гладить девушку по плечам, рукам, коленям, приговаривая:

— О, Боже мой, как мне это пережить? Неужели господь Бог дозволил мне поласкать эти прекрасные руки, бедра, колени, лодыжки, пяточки? Неужели смогу насладиться этим юным, чувственным телом? Неужели господь услышал мои молитвы и послал мне свое благоволение?

Девушка перевела изумленный взгляд с трясущегося от вожделения клиента на мадам Фаустину, которая, едва заметно улыбаясь, стояла рядом.

— Это великий писатель Николя Ретиф де ля Бретон, — тихо сказала она.

— О, эти ноги, нежные, как у лани. О, эта кожа, напоминающая бархат. О, этот свет женского тела, всю жизнь приводивший меня в восхищение… — продолжал восторгаться писатель.

Девушка растерянно хлопала глазами.

— Я все понимаю, мадам. Значит ли это, что я должна делать с ним что-то особенное?

— Нет, — мягко сказала мадам Фаустина, — делать то же самое, что ты делаешь обычно. Какая разница, кто с тобой в постели — писатель или кузнец. Другое дело, что писатель более болтлив.

Ретиф де ля Бретон уже принялся расстегивать на груди свой камзол, когда в салоне мадам Фаустины неожиданно появилась молодая девушка в костюме служанки, поверх которого был накинут дорожный плащ.

Торопливо снимая накидку, она подошла к мадам Фаустине и расстерянно развела руками.

— Что такое, Луиза-Фелисите?

Губы девушки дрожали.

— Я опоздала… — едва слышно прошептала она. Увидев девушку, Ретиф де ля Бретон мгновенно вскочил с постели и, обхватив ее за талию, принялся целовать руки.

— Надо же, какое появление! — радостно воскликнул он. — Нет, все-таки господь Бог слышит мои молитвы. Я вижу, что вы, мадмуазель, явились сюда для того, чтобы наградить меня своей грацией.

Он уже собирался потащить девушку в будуар, однако мадам Фаустина охладила его любовный пыл. Она решительно отодвинула его в сторону и строго сказала:

— Ретиф, эту девушку не троньте! Это моя дочь. Она лично готовит бульон для ее величества королевы Марии-Антуанетты. И не смотрите на нее таким взглядом, Николя. Она этим не занимается. Я знаю, что вам очень неприятно это слышать, но, увы тут уж ничего не поделаешь. Возвращайтесь к своему делу.

Она довольно грубо толкнула Ретифа де ля Бретона на постель и задернула занавесь над будуаром.

Писатель принялся с вожделением целовать ноги бесстрастно взиравшей на него девицы.

— О, эти чулочки… — шептал он, проводя руками по розовому шелку. — О, эти пяточки…

До его слуха донеслись отдельные фразы из разговора мадам Фаустины с дочерью. Две женщины стояли неподалеку от будуара, и, услышав то, о чем говорит Луиза-Фелисите, Ретиф де ля Бретон застыл на месте.

— Объясни мне, почему ты дома в такой ранний час? — требовательно спросила мадам Фаустина. — Ведь ты еще должна быть во дворце? Кто будет подавать ужин ее величестве королеве?

Девушка растерянно разводила руками.

— В одиннадцать часов я еще была у себя. Потом я услышала какой-то странный звук. Оказалось, что мою дверь запирают снаружи. Я просидела взаперти, наверное, не меньше, чем полчаса. Потом я опять услышала звук ключа, поворачивавшегося в замке, и мою дверь отперли. Это был гвардеец с ключом. Когда я вышла из своей комнаты, вокруг никого не было. Мне сказали, что королева уехала в одиннадцать тридцать. Мама, я ничего не могу понять. Что-то произошло. Но что?

Мадам Фаустина задумчиво покачала головой.

— То, что ты говоришь, выглядит очень странно, что обычно бывало в последнее время по вечерам?

Девушка пожала плечами.

— Обычно в такое время к королеве приходил его величество Людовик, и они запирались вдвоем в спальне. Но сегодня все было по-другому. Я не видела ни королеву, ни графиню де Бодуэн, ни короля. Все куда-то исчезли.

Услышав рассказ камеристки королевы, Ретиф де ля Бретон выпрямился и стал задумчиво тереть лоб. Очевидно, то, что происходило в королевском дворце Тюилрьи, сейчас интересовало его намного больше, чем возможность насладиться роскошным телом.

В последнее время Париж будоражили слухи о том, что скоро почти двухлетнему сидению короля в Тюилрьи придет конец. Одни высказывали предположения о том, что короля собирается выкрасть его австрийские друзья, другим казалось, что он сбежит сам. Во всяком случае, все были уверены в том, что рано или поздно король, лишенный в последнее время реальной власти, оставит Париж.

Конечно, такие новости не могли не волновать Ретифа де ля Бретона. Он сидел в будуаре, прислушиваясь к разговору матери и дочери, и совершенно позабыв о молоденькой проститутке, лежавшей перед ним.

Чтобы напомнить о себе, девушка осторожно сняла один чулок, обнажив ногу. На мгновение страсть взяла верх, и Ретиф де ля Бретон принялся торопливо целовать пышное бедро. Однако Луиза-Фелисите снова принялась рассказывать матери о событиях сегодняшнего вечера, и Ретиф де ля Бретон опять забыл о цели своего визита к мадам Фаустине.

— Я спросила у гвардейца, который охранял мою дверь, что произошло. Но он пожал плечами и ответил, но ничего не видел. Я так и не добилась от него ответа.

Мадам Фаустина озабоченно покачала головой.

— А что происходит на улицах?

— Когда я возвращалась домой, — рассказала девушка, — я видела на нескольких улицах страшные толпы!

Отодвинув занавеску, Ретиф де ля Бретон с заинтересованным видом спросил:

— Что произошло сегодня вечером во дворце Тюилрьи между одиннадцатью и полуночью?

Мадемуазель Луиза-Фелисите испуганно посмотрела на мать.

— Он что, подслушивал нас?

Мадам Фаустина махнула рукой.

— Не бойся его, это мой старый друг.

Тем временем Ретиф де ля Бретон торопливо натягивал на ноги сапоги.

— Его зовут месье Николя Ретиф де ля Бретон, — добавила мадам Фаустина. — Это самый любопытный человек в Париже, другого такого нет.

Торопливо одеваясь, писатель прокомментировал:

— Я ничего не могу с собой поделать — это профессиональный недостаток. Видите ли, мадемуазель, я пишу о Париже, и пишу правду. Поэтому меня интересуют все слухи, которыми живет наш город. Меня чрезвычайно заинтересовало то, что вы сейчас рассказали матери. Скажите, это, действительно, было на самом деле? Королевы нет в Тюилрьи?

Девушка растерянно пожала плечами.

— Я не знаю… Я не знаю, насколько это верно, но все, кто сейчас находится во дворце, не могут сказать ничего определенного о том, где королева, король и их дети. Я даже не смогла найти графиню де Бодуэн. А ведь она обычно находится во дворце круглые сутки. Когда я сидела взаперти в своей комнате, я слышала какой-то шум и шаги, но потом, когда вышла, все было тихо.

Ретиф де ля Бретон задумчиво потер в затылке.

— Да, интересно, что бы это могло значить?

Обнаженная девица, лежавшая рядом с ним в будуаре, недовольно произнесла:

— Мадам Фаустина, мне кажется, что вам нужно найти другого клиента.

Спустя полчаса Николя Ретиф де ля Бретон, запыхавшийся от быстрой ходьбы, стоял перед широко распахнутыми воротами при въезде во дворец Тюилрьи и разговаривал с охранявшими их гвардейцами. На площади перед дворцом царило оживление, подобное тому которое наблюдалось в Париже в жаркие июльские дни 1789 года. Толпа слушала зажигательную речь какого-то оратора, перемежавшего каждое свое предложение громким кличем: «Смерть тиранам!»

Из ворот замка медленно выехала карета, сопровождаемая шестью конными гвардейцами в начищенных до блеска кирасах, в шлемах с султанами и с шашками наголо.

— Это, случайно, не королевская карета? — как бы между прочим, спросил Ретиф де ля Бретон одного из солдат, охранявших ворота.

Тот пожал плечами.

— Не знаю, по-моему, нет.

— А вы не знаете, что было на улице Шель? — снова, как бы между прочим, поинтересовался писатель. — Кажется, там видели короля?

Гвардеец подозрительно посмотрел на не в меру разговорчивого прохожего.

— А в чем дело?

С деланным равнодушием Ретиф де ля Бретон пожал плечами и, показывая рукой на толпу, сказал:

— Люди волнуются. Может быть, следовало бы их успокоить? Одни говорят, что король бежал, другие говорят, что его украли. Вы же слышите — они готовы отправиться во дворец, чтобы самим во всем убедиться. Ведь многие аристократы уже сбежали — граф д'Артуа, Полиньяк, Гиш, герцог Орлеанский…

Гвардеец поднял приставленное к ноге ружье.

— А ну-ка, — грозно сказал он. Мило улыбаясь, Ретиф де ля Бретон пожал плечами и зашагал по мостовой.

— Я просто спросил… Как-то странно все выглядет. Интересно, что думают по этому поводу в конвенте? Простите, что побеспокоил вас, господин солдат, спокойной ночи.

Через несколько минут карета отъехала чуть дальше, в тень двух огромных тополей. Рядом с солдатами, охранявшими боковой вход во дворец, появился офицер, очевидно, начальник караула, и увел гвардейцев с собой.

Маленькие железные ворота оказались без присмотра, и какой-то человек немедленно вышел из кареты и бросился во дворец.

Естественно, Ретиф де ля Бретон не мог оставить такое без внимания и, сделав вид безразличного гуляющего по ночному Парижу прохожего, зашагал по мостовой в направлении бокового входа во дворец.

Его любопытство оказалось вознаграждено. Он был уже около самых ворот, когда из дворца выбежал тот же самый человек в костюме придворного, на сей раз с большим свертком в руках.

— Эй, эй! — обратился он к Ретифу де ля Бретону, медленно шагавшему по мостовой. — Возьмите вот это.

Разумеется, Ретиф де ля Бретон не мог отказаться.

— Вы один? — торопливо спросил его придворный. Писатель оглянулся по сторонам.

— Вроде бы больше никого нет, — пробормотал он.

— Очень хорошо, — торопливо сказал придворный. — Несите это в карету. Второй пакет я передам вашему слуге. А мне еще нужно вернуться во дворец. Дамы не совсем готовы.

Ретиф де ля Бретон, недоуменно вертя в руках сверток, растерянно кивнул.

— Да, да, я понимаю.

Вполне удовлетворенный таким ответом, придворный бросился со всех ног назад, во дворец, оставив любопытного писателя стоять у железных ворот со свертком неизвестного происхождения и назначения. Ретиф де ля Бретон взвесил его на вытянутых руках. Не очень тяжел. Что-то, обмотанное мягкой толстой материей. Вроде бы не коробка. Нет, что-то плоское. Ретиф де ля Бретон принялся ощупывать сверток со всех сторон, тщетно пытаясь определить, что находится внутри. Он уже намеревался было вскрыть бумагу, но в этот момент в боковой двери дворца послышались торопливые шаги, и писатель увидел двух женщин, которые, несмотря на то, что было лето, шагали с головы до ног закутанные в дорожные накидки. Первой шла, очевидно, хозяйка, потому что походка ее была уверенной и решительной, а следом за ней торопливо семенила служанка. Да, это, действительно, была служанка, потому что при слабом свете факелов, освещавших боковую дверь дворца, Ретиф де ля Бретон успел заметить выглядывавший из-под плаща белый фартук.

— Мари-Мадлен, поторопись, — не оборачиваясь сказала дама, шагавшая первой.

Пройдя мимо стоявшего с пакетом в руках Ретифа де ля Бретона, она отрывисто бросила:

— Идемте.

Писатель с готовностью бросился вслед за дамами, и, спустя минуту после того, как все трое исчезли в ночной темноте, к двери подбежали еще двое.

— Шаваньян, подожди меня здесь, — шепнул один. — Видишь, караула уже нет, значит, ее светлости можно выходить.

— Хорошо, Жакоб.

Тот, что был повыше ростом, забежал в боковую дверь и, спустя несколько мгновений, держа в руках еще один сверток, выбежал обратно.

— Их нигде нет, — растерянно произнес он. — Наверное, уже идут к карете. Быстро за ними.

Две женщины в сопровождении Ретифа де ля Бретона, тащившего в руках сверток, быстро шагали по плохо освещенной мостовой туда, где в тени громадных деревьев стояла карета. Остановившись возле кареты первая дама повернулась к слуге и, очевидно, собиралась что-то сказать ему, однако, увидев перед собой улыбающегося пожилого мужчину в длинном плаще и широкополой шляпе, замерла. Несколько мгновений она изучающе смотрела в лицо Ретифа де ля Бретона, а затем, не теряя самообладания, спросила:

— Кто вы такой?

Сейчас она стояла так, что Ретиф де ля Бретон смог рассмотреть ее лицо. Это была ослепительно красивая молодая женщина, волнистые каштановые волосы которой выбивались из-под капюшона, обрамляя правильное лицо с темноватыми глазами. Сладостно вздохнув, писатель произнес:

— Я неизвестный, который не смог устоять перед удовольствием оказать услугу такой прекрасной даме. Возьмите ваш сверток.

Дама еще раз внимательно взглянула на Ретифа де ля Бретона и передала протянутый им пакет своей служанке.

— Мари-Мадлен, возьмите.

Писатель намеревался еще что-то сказать, однако в этот момент за его спиной раздались быстрые шаги. Подошли еще двое — коротышка в черном суконном камзоле и высокий мужчина в плаще и треуголке, на лице которого даже при слабом освещении виднелся грим.

Недовольно посмотрев на незнакомого старика в широкополой шляпе и длинном плаще, тот мужчина в треуголке помог женщинам сесть в карету и подал служанке еще один сверток. Второй слуга, поменьше ростом, осматривал упряжь лошадей.

Убедившись, что все в порядке, он взабрался на козлы, натянул поводья, и, спустя несколько мгновений, карета тронулась с места.

Ретиф де ля Бретон остался стоять на мостовой, провожая экипаж тоскливым взглядом.

— Какая красавица… — прошептал он. — О, ради такой женщины я даже готов бы был бросить писать.

Домой Николя Ретиф де ля Бретон в свое скромное жилище на улице Дофине вернулся глубоко за полночь. Он был в отвратительном расположении духа, а, узнав от Агнессы, что приходил судебный исполнитель, который распорядился конфисковать все его имущество, и вовсе вышел из себя.

— Агнесса, неужели ты ничего не могла поделать?! — в ярости грохнув кулаком по столу, закричал он. — Ты же умеешь обходиться с мужчинами. Надо было как-нибудь отвлечь его. Он что, конфисковал весь тираж?

Агнесса, которая встретила мужа в одной ночной рубашке, растерянно развела руками.

— Я ничего не могла поделать. В нашем доме ничего невозможно спрятать. Ты же сам прекрасно знаешь об этом.

— И все равно, — мрачно проговорил Ретиф де ля Бретон, — надо было что-нибудь сделать. Раздеться, в конце концов.

Агнесса презрительно фыркнула и отвернулась.

— Ведь это был судебный исполнитель. Он сюда не за этим приходил.

Сделав обиженное лицо, она поднялась по деревянной лестнице наверх и легла на широкую кровать — единственную приличную вещь во всем доме. Тяжело вздыхая и кряхтя, ее муж поднялся следом. Усевшись рядом с ней на краю кровати, он с горечью произнес:

— А ведь это была единственная работа, которую мне заказали за целый год. Я мог бы получить хоть какие-то деньги.

После этого удрученный писатель наклонился к жене и принялся целовать ее плечо.

— О, моя бедная маленькая серна… Какое невезение.

Агнесса принялась поглаживать мужа по редеющим седым волосам.

— Успокойся, Николя, мистер Пенн заезжал сюда. Он сказал, что ты можешь не волноваться из-за этой работы, она не слишком срочная.

Ретиф де ля Бретон мгновенно выпрямился и замахал руками.

— Мистер Пенн сказал! — кривляясь, воскликнул он. — Ну и что, что мистер Пенн сказал, что эта работа не срочная, а деньги мне нужны срочно.

Он неожиданно застыл и с удивлением посмотрел на Агнессу.

— Погоди, погоди, я, кажется, что-то пропустил. Ты сказала, что мистер Пенн был здесь?

— Да, — ответила Агнесса.

— Когда?

— Три часа назад. Он заходил специально для того, чтобы передать тебе свое приветствие и сообщить, что он будет отсутствовать еще несколько недель. Он собирается куда-то в путешествие по Франции. Мистер Пенн сказал, что немедленно сообщит тебе, когда снова появится в Париже.

Ретиф де ля Бретон кисло скривился.

— Я не могу ждать несколько недель…

После этого писатель встрепенулся и с надеждой посмотрел на жену.

— А что, может быть, он оставил деньги?

— Нет, — торопливо ответила она, пряча глаза. Ретиф де ля Бретон настойчиво заглядывал ей в лицо.

— Нет? А ну-ка скажи правду!

Агнесса густо покраснела.

— Но лично мне.

Ретиф де ля Бретон возмущенно взмахнул рукой.

— Как это, лично тебе?

На сей раз Агнесса смело выдержала взгляд его яростно горящих глаз, и Ретиф де ля Бретон смягчился.

— О, моя маленькая шлюшка, — нежно произнес он, целуя девушку в губы. — Лучше вспомни, куда собирался ехать мистер Пенн?

Старый писатель был еще неплохим любовником, потому что опьяненная долгим поцелуем Агнесса едва слышно прошептала:

— Кажется, в Мец.

Ретиф де ля Бретон порывисто вскочил с постели.

— В Мец? Прекрасно!

Он быстро спустился вниз и принялся одеваться в дорогу. Сборы были недолгими, и, спустя несколько минут, писатель уже открывал дверь своей квартиры. Агнесса крикнула ему вслед:

— Николя, не забудь, что нам нужно отдать деньги булочнику, мяснику, сапожнику и бакалейщику!

Поправляя шляпу, Ретиф де ля Бретон насмешливо сказал:

— Да они просто хотят обогатиться. Ничего, подождут. Я жду уже много десятилетий.

С этими словами он вышел за порог и закрыл за собой дверь.