"Долгий путь к чаепитию" - читать интересную книгу автора (Берджес Энтони)Энтони Берджес ДОЛГИЙ ПУТЬ К ЧАЕПИТИЮГлава 1 СКВОЗЬ ДЫРОЧКУ В ПАРТЕ [1]Эдгару до смерти надоело слушать бормотание мистера Ансельма Эадмера[2], который в прекрасный весенний день все рассказывал своим нудным голосом что-то про Эдмунда Железнобокого, Эдуарда Исповедника, Эдуарда Старшего, Эдуарда Мученика и остальных тоску наводящих англосаксонских королей. У Эдгара парта вся была в дырочках от циркуля или измерителя, и он подумал, как здорово было бы стать маленьким и исчезнуть в одной из этих дырочек до конца урока. То есть исчез бы настоящий Эдгар, а вместо него сидел бы большой Эдгар-автомат и прилежно слушал все эти истории об англосаксонских королях. Вообразите же его удивление, когда он вдруг оказался на корабле, медленно вплывавшем в дырочку рядом с буквой «Д» в его собственном имени, нацарапанном на парте и закрашенном чернилами. Эдгар стоял на палубе, укутанный от пронизывающего ветра, который завывал с той стороны дыры, а рядом стоял старик с белой бородой, весь в брезенте, в зубах его мерцала трубка, а на устах цвела улыбка. Старик спросил: – Эй, мальчик, ты в списке команды? Как зовут тебя? Соломон Эгл? [3] Джон Эрл? [4] Хартон Эрнсклиф? [5] «Аталанта», «Персей», «Купидон», «Психея», «Альцест», «Пигмалион», «Паллада»? Хорошее было судно, мы его звали «Пол-Ада». Говори, мальчик, и держи ответ. Но казалось, ответ его особенно не интересовал, и этому Эдгар не удивлялся: корабль проплыл наконец сквозь отверстие (на самом деле – узкий проход между рифами) и вышел в открытое море, где чайки кричали: – Покайся! Покайся! День Судный грядет! – Им бы орлами эллинскими[6] быть, – сказал старик, все еще улыбаясь. И вдруг нахмурился и прокричал: – У Эдгара было много вопросов, но он задал один. – На каком языке они говорят, сэр? – спросил он. – Приплыли, – сказал старик. – Слышишь пасхальные колокола? – И в морском воздухе поплыл нежный сильный перезвон. – Но не думай, что там полно яиц и пасхальных булочек, потому что их там нет. Там – Эдипов Сфинкс и грозные эпигоны[9]. Но тебе они не угрожают, о нет. – А зачем мне на берег? – спросил Эдгар. – Я хочу остаться на корабле и плыть вместе с вами. – Эй, на восток[10], – сказал старик, как понял Эдгар – капитан. – Туда мы идем. Чтоб повидаться с сэром Петронелом Флэшем[11], а также Моисеем, Дьяволом и Великим Орком[12]. Тут тебе не место, мальчик. Смотри-ка, спускают шлюпку. Так оно и было. Они еще не достигли берега, где высился Эдипов Сфинкс, и Эдгару не очень-то пришлось по вкусу спускаться по снастям к двум гребцам, которые из-за внезапной жары скинули брезентовые куртки и остались голыми по пояс; хотя, в каком-то смысле, они были одеты в татуировки. На груди у одного синело лицо девицы, довольно милой, которую, судя по подписи, звали Родой Флеминг[13]. – Добрый день, – сказало лицо, и Эдгару стало и страшно, и смешно. – Суета сует, все суета[14]. – Не слушай ее, – сказал другой моряк, у которого живот и грудь были украшены очень подробной картой Индостана: видны были даже освещенные улицы, а по дорогам ехали тележки, запряженные волами. – Это она мне. У нас с ней, как говорится, старинная распря, а зовут меня Боб Эклс[15]. Налегай! И оба мерно заработали веслами. Тот, что до сих пор молчал, заговорил, время от времени переводя дух: – Берегись, сынок, матери Зверя Рыкающего[16]. Если увидишь даму, которая от пояса и ниже как змея – знай, это она. – Ах нет! – вскричал Эдгар, испугавшись. – Отвезите меня назад, я хочу назад, к мистеру Эадмеру и англосаксонским королям! Матросы рассмеялись, и Рода Флеминг тоже, во все тридцать два синих зуба. – Что ты, – сказал Боб Эклс, – Господь с тобой, сынок, ее бояться нечего. Она поистрепалась, наплодив стольких чудовищ – и Химеру, и Орфа, и даже самого Египетского Сфинкса. А также Церебра и Гидранта[17]. – С двумя последними он немножко напутал, – сказал другой. – Ты не бойся. Спой нам песню, малец, чтоб мы дружно гребли. И Эдгар запел песню, которой не знал, но знал, что будет знать, когда начнет. В ней пелось: К его (но, быть может, не такому уж большому) удивлению, матросы затянули припев: Эдгар обнаружил, что знает и второй куплет: Эдгар с удивлением (хотя он уже не мог ничему удивляться) увидел, что его везли к чистенькой деревянной пристани, на которой подпрыгивали два человечка в синей форме как бы в ярости от вида подплывающей лодки. – Что они кричат? – спросил Эдгар. Оба гребца состроили мины, говорившие: да они всегда так. Тот, что был не Боб Эклс, сказал: – Сейчас их обеденный час, а они, понимаешь, не любят, когда им мешают в обед. – – А по-моему, для экклесиологического сонета, – сказал другой, и Рода Флеминг начала декламировать – А почему, – спросил Эдгар, когда шлюпка коснулась носом ступенек пристани, – они не пойдут обедать, вместо того чтобы прыгать как ненормальные? Гребцы пожали плечами. – Знаешь, – сказал не Боб Эклс, – почему я не говорю тебе, как меня зовут? Меня зовут Николас, если ты испытываешь хотя бы слабое подобие какого бы то ни было интереса. Есть такие, что меня дразнят Ни-кола-с-ни-двора-с, но я на это чихал сквозь шнобель. – Сквозь что? – спросил Эдгар. – Сквозь шнобель, – ответил Боб Эклс, – или гунделку, или сопелку, или храпелку. Именно так. Тут человечки в синем стали прыгать по самому краю пристани и вопить: – Сгорели блины, и это всё вы! На что Николас завопил: – Всё вы врете про блины, сегодня ведь среда. Как ни странно (а может, и не странно), это их порядочно успокоило, и один сказал Эдгару: – Что ж, забирайся к нам. И они очень любезно помогли Эдгару подняться по ступенькам, причем один приговаривал: – Ты можешь очень даже грохнуться, тут так скользко от ила и чешуи. – Не забудь сказать им, куда тебе надо, – напомнил Николас. – Но я хочу туда, откуда приплыл, – ответил Эдгар, начинавший волноваться. – Я хочу к концу урока быть в школе, а оттуда – домой, пить чай. – Чай, – сказал один из человечков в синем и покачал головой. – Тебе придется зайти далеко в глубь страны. До самой Экспозиции, если правду говорить, и путь не короток. Но сейчас мы пойдем в контору. И Эдгар увидал шагах в ста от пристани маленький домик, откуда слышались чьи-то вопли. Матросы погребли к кораблю, который сделал уже немало морских миль без них, и опять затянули: – Ну, – сказал человечек в синем, – что ж, поглядим на тебя. Эдгар поглядел на – Ну-с, – проговорил один, – ты являешь собой прекрасный образец раскаянья, и я буду благодарен, если ты усвоишь, что меня зовут мистер Эк Кер Ман[19], а его – мистер Эк Хар Т[20]. – Вы… сиамцы? – вежливо спросил Эдгар. – Нет, – отрезал мистер Эк Хар Т, – мы – близнецы. – Не понимаю, – сказал Эдгар. – Ведь вас зовут по-разному. Будь вы братьями, вас бы звали одинаково. Оба захохотали. – Ох, – проговорил мистер Эк Кер Ман, – немного ты, видать, смыслишь, это уж как пить дать! Братьев всегда зовут по-разному, иначе их не отличишь друг от друга. Представь, что Каина и Авеля звали бы одинаково! Все бы запутались. И оба захихикали. Наконец мистер Эк Хар Т произнес: – Не такой доли желал нам наш отец! Я однажды совершил благое дело. Я ходил и предостерегал людей о чудовищах, но ни один не внял. – А, – сказал Эдгар, – вроде Зверя Рыкающего и его матери? – Да, порой, – ответил мистер Эк Хар Т с сомнением. – Но больше про Венеру, известную как богиня любви, не знаю уж, что это могло бы значить теперь или прежде. – Ложь и обман, – сказал мистер Эк Кер Ман. – Я-то был превосходным собеседником, но это ушло – увы, увы, ушло. Оба так опечалились, не обращая даже внимания на чайку, которая села на голову мистеру Эк Хар Ту и стала кричать «эклектика – электрика – эксцентрика», что Эдгар решил напомнить им о делах в конторе, откуда всё еще доносились вопли. Он сказал: – Дело в том, что у меня нет денег. – Деньги, деньги, деньги, – проворчал мистер Эк Хар Т. – Все только о них и думают. Он посмотрел на свои наручные часы, из которых доносилось очень негромкое пение, и сказал: – Ну-с, что до денег, час пробил. Не будем тянуть. В контору. И они поспешили – Эдгар за ними, чайка сидела уже на голове у мистера Эк Кер Мана и кричала «Лиддел и Скотт, Лиддел и Скотт[21]». Но когда они дошли до конторы, она с крррриком улетела навстречу морскому ветру. В конторе было тесно и неопрятно. Эдгар понял, что здесь никого не били: горланил попугай с серебряным колечком на левой лапке, прикрепленным к тонкой цепочке, прикрепленной к высокой стойке для шляп. Стойка была забита головными уборами, от шапокляка до кепки а-ля Шерлок Холмс, и все были очевидно велики и мистеру Эк Хар Ту, и мистеру Эк Кер Ману и НЕВЕРОЯТНО велики человечку, который сидел за конторкой и с очень мрачным видом сосал какую-то тягучую и липкую с виду ириску, завернутую в бумажку. Нос его, напоминавший пустой рожок от мороженого с прилепленным к кончику карандашом, весь был в ириске, и человечек непрерывно вытирался очень грязным платком. – Большое испытание, конечно, – сказал он. – Просто так не съешь. Попугай, севший на котелок, орал изо всех сил, но никто не обращал внимания. Мистер Эк Кер Ман, а может, это был и, мистер Эк Хар Т, спросил с раздражением: – Почему ты не сварил какао, презрев нашу просьбу и свой долг? – Да не нужно его ни варить, ни, Боже упаси, пить, – сказал человечек, – все время ложка лезет в глаз. Тут он принял очень официальный вид, строго посмотрел на Эдгара и положил ириску в ящик. Из ящика будто бы вылетело что-то невидимое, потому что Эдгар услышал, как пронзительный голосок проговорил: – Глас-глаз. – Паспорт, – сказал человечек, – и поживее. – Ее-ее-ее, – сказал голосок. Сейчас он был рядом с попугаем, и попугай слушал, наклонив голову набок. – Ты выпустил эхо, – сказал мистер Эк Кер Ман (или мистер Эк Хар Т) строго. – Тебя неоднократно предупреждали. – Али-али-али. – От него тут никакого проку, – мрачно сказал человечек. Из-под его курточки выглядывал свитер, украшенный полосками всех цветов радуги. Эдгару он весьма понравился, но был мал. – А теперь – скачки, – сказал мистер Эк Хар Т (или мистер Эк Кер Ман). – Качки-качки-качки. – Делай ставку, – сказал мистер Эк (так проще, подумал Эдгар). – Положи деньги вон в тот почтовый ящик. И он указал носом на прекрасно отполированный медный ящик, висевший на стене. – Но у меня ведь нет денег, – сказал Эдгар, – я вам уже говорил. – Одолжу ему пару гамаданов, – сказал другой мистер Эк, вынимая из кармана куртки несколько блестящих монеток. – В конце концов, как говорили во времена моей молодости, результат предрешен. – Шен-шен. Деньги положили в почтовый ящик, и другой мистер Эк обратился к попугаю: – Первый – Эклипс, и никто другой. Попугай слушал очень внимательно, склонив голову набок; он, казалось Эдгару, понимал, о чем ему говорили, и что-то тихо ворковал. – Что такое Эклипс? – поинтересовался Эдгар. Человечек ответил: – Самый знаменитый рысак в мире. Сегодня он побежит в Винчестерском королевском кубке. Он родился в затмение – эклипс, как говорим мы, элита, – и отсюда, откровенно говоря, его имя. – Мя-мя-мя. – Хватит, – сказал один из мистеров Эков. – Заткните это эхо. – Хо-хо-хо. Затем воцарилась тишина, и мистеры Эки победно переглянулись, потому что эхо, несомненно, заткнулось. Попугай всё еще во что-то вслушивался. Примерно через минуту он захлопал крыльями и стал пританцовывать. Человечки задумчиво переглянулись. – Взял, – сказал один из мистеров Эков, и эхо согласилось с ним три раза. – Откуда вы знаете? – спросил Эдгар. – Он всегда берет приз, – ответил человечек. – Ни разу не проигрывал. А вот и деньги! Из почтового ящика выпали на пол две монеты, а за ними еще одна – самая маленькая, какую Эдгар когда-либо видел, – и зазвенели по полу. – Много выиграть, конечно, нельзя, – сказал мистер Эк. – Он всегда побеждает, побеждал и будет побеждать. Во всяком случае, два гамадана к нам вернулись, а ватек[22] можешь оставить себе; не так много, но лучше, чем ничего. – Чего-чего-чего. – Спасибо, – сказал Эдгар, засовывая в карман крошечную монетку, которую они называли ватеком. Человечек за конторкой обратился к Эдгару: – Что декларировать будем? – Как это? – спросил Эдгар. – Отвечай на вопрос. Ты должен сказать, какие вещи вносишь в страну, а за некоторые придется заплатить. – Но вы же видите, – сказал Эдгар, – что у меня ничего нет. И он показал им пустые руки. – Да ты лгун, – заявил один из мистеров Эков. – Ведь у тебя в кармане есть ватек. – Хорошо, я его декларирую. – Этого недостаточно, – сказал другой мистер Эк. Он направился в угол комнаты, сердито отмахиваясь от назойливого эха. В углу было полно всякого барахла: буколики, эклоги, баркли, сильвиусы[23], экономики, бэджхоты[24], дарвины, экторы, кеи и сенешали[25] – все очень пыльные. Мистер Эк вышел с большим саквояжем, который стал набивать шляпами с вешалки. Попугай прыгал и верещал, и эхо тоже верещало, так что попугай даже наклонил голову и стал прислушиваться, но слушать на этот раз было нечего. Мистер Эк дал саквояж Эдгару и сказал: – Ну. – Ну-ну-ну. – Что декларировать будем? – проговорил человечек за конторкой. – Вот, – сказал Эдгар. – Конфискуется. Как ты смеешь ввозить в страну все эти шляпы? И он стал выкидывать шляпы обратно на вешалку, время от времени промахиваясь, чем приводил в восторг попугая. Наконец человечек сумрачно сказал: – Как я понимаю, у тебя и паспорта нет. Он начал нервно рыться в ящике, откуда недавно вылетело эхо. – Не то, не то, – повторял он. – Ничего подходящего. Это паспорт для молодой особы из манчестерских трущоб, Эдды Младшей, этот – для старого Снорри Стурлусона[26] из Тринитарии[27], для тебя ничего нет. – Нет-нет-нет. Эхо село прямо на конторку. Человечек выбросил вперед руку, сжал ее в кулак и воскликнул: – Готово. Попалась, голубка моя. И закрыл неуловимое созданье в ящике. – Что ж, – проворчал он, – придется впустить тебя без паспорта. – Спасибо, – сказал Эдгар. – А как мне попасть домой к чаю? Мистеры Эк Кер Ман и Эк Хар Т ответили хором: – Про чай ничего не знаем. Мы пьем какао. Попугай всё орал на Эдгара. – Кого ты ждешь, мальчик? – спросил человечек за конторкой. – Свой долг перед тобой мы выполнили, этого никто не посмеет отрицать, так что иди своей дорогой. – Спой ему свою попутную песню, – сказал один из мистеров Эков. – Ладно, – проворчал человечек и угрюмо запел под вопли попугая: Сэр Артур Стэнли Эддингтон (1882-1944), получил образование в Оуэне Колледж, Манчестер, И в Тринити Колледж, Кембридж, И был профессором астрономии в Кембридже, И был выдающимся астрономом, Известным своими исследованиями Галактики и внутреннего Строения звёзд, А также своим вкладом В теорию относительности И популяризацию Современной физической теории. Поскольку Эдгару показалось, что песня на этом кончается, он сказал: – Большое спасибо. Мне было очень приятно. – Приятно? – спросил мистер Эк. – Всего лишь приятно? Да Гала Катики была одной из первых красавиц в мире. Тут все, включая попугая, повернулись к Эдгару спиной, и он вышел из конторы на пронизывающий морской ветер. – Строение звёёёёёёзд, – кричали чайки. |
||
|