"Разоблачение" - читать интересную книгу автора (Берг Кэрол)

Кэрол БЕРГ РАЗОБЛАЧЕНИЕ

ГЛАВА 1

Жила среди поросших лесом холмов прекрасная смертная девушка. Она пленила сердце бога Вердона, повелителя всех лесов мира. Вердон взял ее в жены, и она родила ему дитя, крепкого белокурого младенца по имени Валдис. И все смертные, жившие в лесных землях, радовались этому союзу, породнившему их с богами.

Это история Вердона и Валдиса, так она была рассказана первым эззарийцам, когда они пришли в леса.


Я не Провидец. Я не имею ни малейшего понятия о том, что ждет меня впереди. Я верю… надеюсь… и это все. Шестнадцать долгих лет я находился на грани помешательства, ибо был тогда рабом и считал, что жизнь и любовь потеряны для меня навсегда. Но позже решил, что боги просто смеются над нами. Как только я ступил на путь разума и чистоты, мой мир начал распадаться на куски, и, единожды ступив на путь саморазрушения, я не мог найти способа остановиться.


– Сиди спокойно, – произнесла тоненькая строгая девушка, обрабатывающая мое кровоточащее плечо. Она наложила на глубокую рану ткань, пропитанную теравином, едким снадобьем, изобретенным, вне всякого сомнения, каким-нибудь дерзийским палачом. У нее были удивительно сильные руки для такой хрупкой женщины, но я уже знал, что ее хрупкость и изящество сравнимы с хрупкостью и изяществом стальной занозы.

– Все, что мне сейчас необходимо, – глоток воды и собственная постель, – ответил я, отмахиваясь от ее навязчивой заботы и поднимая с пола серый плащ. Оранжевый свет догорающего костра отражался в гладких плитах пола. – Кровь больше не идет, Исанна позаботится об остальном.

– Едва ли можно надеяться, что королева станет обрабатывать даже не перевязанную рану, полученную во время битвы с демоном. Она точно не станет этого делать, пока не родится ее ребенок.

– Что ж, тогда я сделаю это сам. Я не стану подвергать риску ребенка – нашего ребенка.

Не слишком приятно проводить все дни в обществе человека, у которого ты вызываешь только отвращение. И наверное, мне было бы легче не замечать Фиону, если бы она делала все хотя бы немного хуже. Но девушка проявляла исключительные способности и изобретательность, создавая заклинания, и ни на шаг не отступала от законов и традиций. Каждое движение ее руки, каждый взгляд, каждое произнесенное слово были укором моей собственной порочности. Я постоянно чувствовал себя виноватым за свое вечное раздражение и разочарованность.

– Но рану необходимо перевязать, прежде чем ты уйдешь из храма. В законе говорится…

– В рану не попало ни капли яда, Фиона. Ты прекрасно все промыла, я благодарен тебе, впрочем, как всегда. Но сейчас глубокая ночь, я провел три сражения за три дня и, если потороплюсь, еще смогу поспать перед новым сражением на чем-то более удобном, чем этот каменный пол. Тебе тоже необходимо отдохнуть. Мы не можем пренебрегать сном.

– Как пожелаете, мастер Сейонн, – ответила юная особа, презрительно сморщив свой тонкий носик и неодобрительно поджимая губы. Она убрала свои мешочки с травами и прочие медикаменты, чистые бинты и плоскую деревянную коробочку, куда я уже положил серебряный кинжал и овальное зеркало, необходимые для битвы с демонами. – Я завершу обряд очищения и произнесу все необходимые заклинания.

Ей снова удалось пристыдить меня настолько, что я едва не остался помочь выполнить все, что эззарийская традиция требовала от Смотрителя и Айфа. Ритуал выполнялся для того, чтобы ни малейшего следа демона не проникло в храм. Я почти физически ощущал, как список моих прегрешений в глазах Фионы разрастается, но возможность расстаться с ней значила для меня гораздо больше всех лишенных смысла обрядов. Рано или поздно наступает момент, когда ты больше не можешь притворяться, даже если понимаешь, что сделанный тобою выбор сильно испортит жизнь. Я очень устал.

Пылая праведным гневом, Фиона кинула на догорающие угли горсть листьев яснира, и сладкий навязчивый запах проводил меня до дверей, открытых в дождливую ночь.

Несмотря на висящую в воздухе изморось, на поздний час и огромное желание оказаться в теплой постели рядом с женой, я медленно брел по тропинке. Глубоко вдыхал свежий воздух, бальзамом проливавшийся на мои раны и синяки и врачующий мое ноющее сердце.

Дождь… молодая трава… плодородная черная земля… дым от горящих дубовых листьев. Мелидда, настоящая волшебная сила, в каждом листике и стволе. Эззария. Наша благословенная земля. Каждый раз, когда я просто брел по лесным тропам или сидел на вершине зеленого холма, неустанно возносил благодарности дерзийскому наследному принцу.

Я ни разу не разговаривал с Александром с ночи его помазания. Мои дни были заняты переездом всех нас в Эззарию и возобновившейся войной с демонами, а его обязанности вынуждали находиться в отдаленных областях огромной Империи. Прошло почти два года с того момента, как мы объединили его волю с моей силой, чтобы побороть Гэ Кайаллета, Повелителя Демонов, и раскрыть заговор келидцев, мечтающих посадить на Львиный Трон императора с демоном в сердце. Я едва удерживался от улыбки, вспоминая когда-то грубого и жестокого принца; наверное, этот его облик и был самым странным в нашем необычном приключении. Часто ли раб любит своего хозяина как брата, часто ли хозяин отвечает на любовь, даря рабу свое обновленное сердце да еще и самую чудесную в мире землю в придачу?

Тропинка привела меня на вершину холма. Я смотрел вниз, в заросшую деревьями долину, в темном бархате которой драгоценными каменьями переливались огоньки.

Я мог бы помчаться вниз и уже через четверть часа оказался бы возле огня, под теплыми одеялами, чувствовал бы объятие любящих рук и видел темно-каштановые волосы, золотящиеся в свете очага. Но, как и всегда, когда шел этой дорогой, я вскарабкался на отвесный камень, белым зубом торчащий из челюсти холма, и уселся на нем. Хотя уже не помышлял, что могу сражаться один (я научился принимать помощь во время испытания в душе Александра), мне необходимо было немного побыть в одиночестве после сражения. Требовалось время, чтобы огонь заклинаний перестал бушевать в моей крови. Время перестроить чувства, необходимые для преследования демонов, на нормальные человеческие. Время, чтобы бушевавшая во мне ярость (пусть даже преследующая благую цель) улеглась. К тому же после шестнадцати лет в оковах, когда мог позволить себе жить только настоящим, я теперь испытывал наслаждение уже от самой возможности просто сидеть, смотреть на огни и предчувствовать счастье, ждущее меня впереди.

Еще я использовал эту небольшую передышку, чтобы полностью очистить себя от гнева, разочарования и беспокойства, прежде чем вернуться домой к Исанне. Почти половина жизни прошла в рабстве, после того как напавшие на наши земли дерзийцы захватили меня в плен. Все эти годы, полные боли и мучений, я жил таким образом, что мои соплеменники сочли бы меня нечистым. Эззарийцы были уверены, что моя испорченность станет дорогой для вторжения демонов. Даже после того, как Александр вернул мне свободу, меня продолжали считать мертвым… несуществующим. Ни один эззариец не говорил со мной, не замечал, не слышал произносимых слов, чтобы моя испорченность не осквернила его и не нанесла вреда ведущейся нами тайной войне. Лишь уверенность внучки моего покойного учителя и упорство моей жены, королевы Эззарии, заставили остальных примириться с тем, что обстоятельства моей битвы с Повелителем Демонов были столь поразительны, что я заслуживаю снисхождения, являясь исключением из правил.

Осенью первого года моей свободы мы обосновались в далеких южных землях, которые Александр вернул нам, дав такие права, о существовании которых наши соседи даже не подозревали. Я снова стал Смотрителем, входящим в захваченные души по пути заклинаний, созданных моим Айфом, чтобы сразиться с демоном, доводящим человека до безумия и растущим на его пороках. Так в тридцать пять лет я обрел жизнь, утерянную в восемнадцать.

Как и ожидалось, некоторые эззарийцы не одобряли происходящего и уверяли, что я навлеку на свой народ множество бедствий. Но я никогда не думал, что их уверенность так сильна, что они захотят приставить ко мне соглядатая, обязанного следить за каждым шагом, присматриваться к моей работе, оценивать высказывания, ждать, когда я споткнусь, совершу ошибку, проявлю признаки одержимости демонами. За прошедший год я провел больше двухсот битв. Бывали дни, когда я проходил через Ворота Айфа истекая кровью, такие дни, как последние три, когда я спал на полу храма, завернувшись в плащ, поскольку сообщали, что меня ждет новое сражение, еще одна захваченная душа, нуждающаяся в помощи. Сколько времени нужно доказывать, что я просто человек, не лучше и не хуже других, старающийся понять, в чем смысл такой странной жизни? А теперь была еще и Фиона.

Как только я вспомнил о своей Немезиде, в ночной темноте послышались шаги, за деревьями мелькнул желтый огонь факела. Шаги замолкли у подножия холма, хотя меня совершенно точно не было видно с тропы.

– Обряды завершены, мастер Сейонн. Я буду на мосту с восходом солнца.

Разумеется, будет. Мне не требовалось напоминаний. Последовала минутная пауза, шаги снова зазвучали, удаляясь во тьму. Я вздохнул и поднял воротник плаща, спасаясь от дождевых капель.

Этот дотошный юный Айф был назначен Советом Наставников, чтобы стать моей тенью. Достаточно уже того, что она наблюдала и слушала, когда я читал лекции будущим Смотрителям, но еще и записывала каждый раз, когда я пренебрегал обрядами, которые считал пустыми, или рассказывал о том, как моя вера изменилась в плену, хотя убеждения стали тверже и вера, как следствие, стала даже сильнее. Я не скрывал, как именно пришел к иному пониманию добра и зла, чистоты и мерзости, считая эти вещи гораздо сложнее тех определений, которые им давала эззарийская традиция. И вот настал день, когда моя жена больше не могла быть моим соратником, чудесный день, когда я узнал, что у нас будет ребенок. Женщина, вынашивающая ребенка, не имеет права подвергаться риску вторжения демона, у ребенка нет защитников, поэтому наша совместная работа, начавшаяся, когда нам было по пятнадцать лет, должна быть отложена, пока не родится ребенок. Но день, так славно начавшийся, завершился печально – мне сообщили, что я не могу выбрать Айфа самостоятельно.

Жизнь Смотрителя полностью зависит от его Айфа, от его умений творить заклинания, создавать из человеческой души осязаемый ландшафт, от понимания, что именно подойдет Смотрителю, от способности удерживать Ворота, пока ты не придешь с победой или не вернешься едва живой. Совет не только запретил мне выбирать Айфа самому; они заставили меня взять Фиону. Внутри меня все клокотало от ярости. Но я не мог отказаться, не подтвердив их худшие опасения.

– Фиона самый опытный Айф, – повторяла мне Исанна каждый раз, когда меня звали на битву и я уходил в храм. – Больше нет никого, кто мог бы создать для тебя заклинание. Потерпи немного.

И каждый раз, когда я смотрел вниз на огни долины, ожидание наполняло меня радостью. Потом я спускался вниз, туда, где вокруг деревьев были выстроены наши жилища, я видел крыши среди ветвей, и среди прочих ту, под которой скрывалось все, о чем только может мечтать человек. Наш ребенок родится в Эззарии. Когда я вспоминал об этом, во мне не оставалось места гневу.

Соскочив со своего каменного насеста, я побрел вниз с холма. На середине пути остановился поправить наложенную мне на плечо повязку. Рана снова начала сочиться кровью, чувствовалось, как теплая влага пропитывает рукав. Не стоит беспокоить Исанну по пустякам.

Пока я возился с плечом, откуда-то донесся слабый крик, его почти полностью заглушил шум падающего дождя, ручьями стекающего с ветвей деревьев, барабанящего по тропе и булькающего в лужах. Я провел тыльной стороной ладони перед глазами, чтобы перестроить восприятие. Мои чувства обострились, теперь можно было видеть и слышать на многие мили вокруг, преодолевая все установленные заклятиями барьеры. Но все, что я услышал, – стук конских копыт где-то за нашим домом.

Встревоженный, я побежал. Оставив в стороне грязную тропу, причудливо петляющую по долине, я помчался напрямую по крутому склону, засыпанному толстым слоем мокрых листьев. Меня подгоняло беспокойство. Мерцающий за деревьями свет манил, я подныривал под ветки и скользил ногами по грязи. Решив избежать долгой дороги через мост, я перепрыгнул поток, бегущий по дну оврага, шепча заклинание, снимающее защитный барьер, и взлетел по деревянным ступеням. С трудом переводя дыхание, ворвался в двери большой уютной комнаты, бывшей нашими личными апартаментами в резиденции королевы.

Коричневые и темно-зеленые диванные подушки, коврик у очага, ритуальный камень скорби, похожий на лепешку, простая мебель из сосны и дуба, тканые коврики на стенах, с сюжетами из истории Эззарии, редкие книги по истории и фольклору, вернувшиеся вместе с нами из изгнания, – все было таким же, как и три дня назад, когда я уходил. Лампа из розового стекла стояла у окна зажженная, так было всегда, когда меня не было дома. Все было как всегда. Исанна, наверное, в постели. Она быстро уставала в последние недели и знала, что я не стану задерживаться дольше, чем это будет необходимо. Но мое беспокойство не проходило. Дом не спал. Искры в очаге отскакивали от горящих оранжевым углей. Отсюда ушли не больше часа назад. У двери стояла прогулочная трость из ясеня. В воздухе чувствовался дух незнакомых мне людей. К нему примешивались еще два запаха: острый аромат можжевеловых ягод и земельный запах черного змеиного корня, который использовался во врачевании. Исанна…

Я задул лампу и на цыпочках подошел к двери, ведущей в спальню. Там было темно, за открытыми окнами мягко шуршал дождь. Исанна лежала на боку, я с облегчением выдохнул, когда положил ладонь на ее щеку и убедился, что она теплая и мягкая. Однако она не спала. Дыхание ее было неровным и напряженным. Я встал на колени перед постелью, убрал с ее лица прядь волос и поцеловал.

– Хорошо ли тебе, любовь моя? – Она ничего не ответила. Я взял ее руку и поцеловал в ладонь, чувствуя, как пульсирует кровь под ее кожей. – Я только скину эти мокрые тряпки и приду к тебе, – произнес я. Она снова промолчала. Я снял с себя мокрую одежду, сложив ее в кучу, и обвязал рану чистой тряпкой. Потом я подошел к моей жене и обнял ее… Ребенка больше не было в ней. – Вердон милосердный!

Думая, что все понял, я уже был готов к слезам, горю и медленному переходу от боли к пониманию. Я прошептал заклинание, зажигая серебряный свет. Иоанна заморгала своими фиолетовыми глазами, словно она только что проснулась, потом провела рукой по моей щеке и улыбнулась.

– Наконец-то ты дома! Я так скучала по тебе. Когда Гарен сказал мне, что будет третья битва, я едва не сгребла в кучу все подушки и одеяла и не пошла в храм, чтобы мы наконец-то могли спать вместе.

– Исанна…

– Что это? – Она села на постели и развязала мою наскоро сооруженную повязку. – Ты не позволил Фионе обработать все как следует. Ты должен был. Не из-за боязни яда демонов, а просто для того, чтобы лучше заживало… к тому же там дождь, и ты совсем замерз.

– Исанна, расскажи мне, что случилось. Кто-то должен был позвать меня. Как они могли оставить тебя одну?

Она соскочила с кровати, зажгла лампу и принесла ящичек, в котором хранила лекарства Я попытался остановить ее, заставить говорить со мной, но она настояла на необходимости обработать рану, повторяя слова врачующего заклинания и очистительной молитвы. Когда с раной было покончено, моя жена кинулась убирать вещи, но я поймал ее за окровавленную руку и остановил.

– Скажи мне, что случилось с нашим ребенком, Исанна. Родился… и умер? Ты должна мне сказать.

Но она только шире раскрыла фиолетовые глаза и посмотрела на меня так, словно я сошел с ума.

– Скажи, тебя не ранили еще и в голову? Какой ребенок?..


– Она ничего не объясняет, Катрин. Она оттолкнула меня, утверждая, что я слишком устал, что я сплю, что, наверное, думаю о Гарене и Гвен и их младенце. Потом наотрез отказалась обсуждать это. Я опасаюсь за ее рассудок. – Я отодвинул от себя чашу с вином, так и не попробовав его. – Скажи, что мне делать. Я никогда не сталкивался с подобным.

Темноволосая молодая женщина в белой ночной рубахе задумчиво постучала пальцами по нижней губе:

– Ты говорил с кем-нибудь об этом?

– Я пытался говорить с Невьей. Она клянется, что за последние три дня не родилось ни одного младенца. Александр как-то сказал мне, что я худший в мире лжец, что у меня бегают глаза и лицо желтеет. Но эти женщины лгут еще более неумело. Даави заявила, что ей не дозволяется обсуждать здоровье королевы с посторонними. Но я не посторонний! Я ее муж! Почему они не хотят сказать мне? Они ведут себя так, словно ребенка никогда не было. – Я помотал головой, стараясь преодолеть душащий меня спазм.

Катрин встала, сложила руки на груди и посмотрела через окно на серое мокрое утро.

– Как ты думаешь, что же произошло на самом деле?

– Думаю, ребенок родился мертвым или родился, а потом умер. Я не знаю. А что я должен думать?

– Наверное, с этого вопроса и следует начать.

Моя голова гудела. Я не ложился спать. После того как Исанна заснула за час до зари, так и не ответив ни на один из моих вопросов, я встал и пошел к Катрин. А теперь Катрин, от которой я надеялся услышать прямой ответ, тоже ходила вокруг да около.

– Ложись у очага, дружище, поспи немного. Ты сойдешь с ума, если не передохнешь. Ответ придет сам, когда ты перестанешь придумывать его.

– Катрин, у моей жены был ребенок или нет? Ответь.

В ее глазах не отразилось ничего, кроме дружеского сочувствия.

– Я не могу ответить на этот вопрос, Сейонн. Но вот что я скажу тебе: она не сумасшедшая. А теперь спи, потом ты пойдешь домой и расскажешь ей, как сильно ты ее любишь. – Она положила руку мне на лоб, и силы окончательно оставили меня.

Разумеется, Катрин оказалась права, как и всегда. Как только мои страхи и горе отступили, давая мне возможность заснуть, я понял, что случилось. Ребенок был мертв независимо от того, дышал он или нет. Наш ребенок родился захваченным демоном.