"Сын Авонара" - читать интересную книгу автора (Берг Кэрол)

15

Пока Баглос рассказывал о своей удивительной стране и живущем там народе, незаметно опустился вечер. Птичье пение и легкий ветерок вернули луг к жизни. Пока я сидела, выщипывая сухую жесткую траву и размышляя, что же теперь следует предпринять, Д'Натель взял мой топор и расколол березовое полено. Баглос стоял рядом, кусая губы и с сомнением глядя на Д'Нателя. Кажется, он не знал, что делать дальше.

Якопо поднялся, поскреб спину, размял плечи и, уперевшись толстыми пальцами в башмаки, снова опустился на корточки рядом со мной.

— Мне пора домой, — сказал он, неловко косясь на гостей. — После всех этих хождений по холмам у меня болит нога, да и в лавке осталась Люси Мерсер. Старая дура пустит по ветру мое состояние. Ничего не смыслит в делах.

— Да, тебе нужно идти, — согласилась я. — И Паоло тоже. Вам обоим лучше уйти отсюда.

На каком-то эпизоде поразительной истории Баглоса Паоло закончил возиться с лошадьми и заснул в тени поленницы. Он мало что услышал и был не из тех, кто разносит слухи. Но Роуэн, кажется, следит за Паоло, хромому мальчишке из Данфарри и так не поздоровится, без всякой болтовни о магии.

— Мне тяжело оставлять тебя. Жуткое дело, все эти разговоры о безумии, убийствах и людях без души. Не могу сказать, что верю этим двоим, как ты. Идем со мной, Сейри.

— Они не останутся здесь надолго. Куда бы ни звали их загадочные обязанности, но уж точно, что не в Данфарри. — Я не могу бежать. Мои попытки отыскать в мироздании гармонию и логику давно потерпели поражение, однако я решила, что должна как-то помочь Д' Нателю. Когда судьба разверзает пропасть у тебя под ногами или воздвигает на твоем пути извергающийся вулкан, ее сложно игнорировать.

Якопо положил грубую ладонь мне на колено.

— Я знаю, что бессмысленно уговаривать тебя не лезть в это дело, если уж ты решилась. И сделаю, как ты хочешь, настолько, насколько это возможно для недоверчивого старика. Но я попрошу тебя об одном, Сейри, девочка моя. Расскажи обо всем Грэми. Для него ведь и король и лорд Маршан всегда были на втором плане. Если эти негодяи так опасны, как рассказал Баглос, то Грэми могут убить, а то и что похуже. Ты же знаешь — он не отступится.

Роуэн действительно оставался загадкой. Знает ли шериф, что эти жрецы еще и маги? Он негодяй или просто глупец, а может, ревностный служака, собирающийся отправить жрецов на костер, когда они выведут его на других магов? Кто бы он ни был, мы справимся без него.

— Я не могу ничего рассказать ему, Яко. Его долг — уничтожать магов. Он живет по закону, не задумываясь о последствиях, а по закону он обязан выдать королю всех нас. Я не позволю ему так поступить. Пусть завтра Паоло, как проснется, отведет лошадь к дому шерифа. Когда Роуэн вернется в Данфарри, Д'Нателя и Баглоса здесь не будет. Даже если шериф будет упрямиться, он ничего не добьется.

— Попроси его о помощи. Он выслушает тебя. — Якопо поскреб седую бороду и усмехнулся. — Я очень тебя люблю, дочка, но если кто-то здесь и упрямится, то это не Грэми.

Усмешка Якопо возмутила меня, и я ответила резче, чем следовало.

— Я не верю ни одному шерифу. И тебе не советую. Не позволяй ему втягивать тебя и Паоло в это дело.

Не успели мы вступить в спор, как со стороны дома донесся сокрушительный грохот и крик. Я обернулась. Баглос пятился назад, прикрывая руками лицо. Д'Натель поднял руку для следующего удара.

— Бенсе, мие гиро! — кричал Баглос. — Не стес дамет…

Следующий удар опрокинул Баглоса в пыль. Кровь текла из рассеченной брови, дульсе тщетно пытался убраться в сторону, его господин пихнул беднягу ногой в спину, и Баглос растянулся во весь рост.

— Прекрати! — закричала я, вскакивая на ноги и подбегая к дерущимся. — Что ты творишь?

Очередной удар ногой угодил дульсе в бок.

— Мие гиро, стес вин…

Еще удар, и Баглос застонал, не завершив фразы.

Я вклинилась между ними, сумев не дрогнуть, когда кулак Д'Нателя летел мне в лицо. Его светлая кожа приобрела насыщенный багровый оттенок. Но удара не последовало. Он засопел, оттолкнул меня в сторону и снова ринулся к Баглосу. Он не стал его бить, а перевернул на спину и выдернул что-то из-за пояса дульсе — собственный серебряный кинжал. Мрачно глядя на трепещущего слугу, Д'Натель убрал оружие в ножны. Затем схватил дульсе окровавленными пальцами за рубаху и принялся тянуть вверх, пока лицо человечка не оказалось на расстоянии ладони от его лица.

— Не вздумай снова его бить! — заорала я. — Хватит!

Д'Натель перевел холодный взгляд голубых глаз на меня. Губы кривились, ноздри трепетали, он все сильнее сжимал атлас рубахи. Ему не нужно было слов, чтобы дать мне понять — он может свернуть шею дульсе без промедления, без сожаления и почти не прилагая усилий.

— Ты… не… посмеешь. — Я отрубала слова и выплевывала их в него. Кажется, по-настоящему он понимал только такой язык. — Ты его господин. Ты несешь за него ответственность. Скажи ему, Баглос. Точно так, как сказала я.

Застыв в неловком положении, дульсе прикрыл глаза и хрипло забормотал.

Напряжение достигло предела. Зашипев от отвращения, принц бросил Баглоса на землю и пошел к колоде, где лежали топор и березовое полено. Я проследила за ним, убедившись, что он собирается обрушить топор на дерево, а не на наши головы. Скоро он снова увлекся работой, снимая лезвием длинные стружки. После очередного взмаха он ощупывал все больше истончающийся обрубок, исследуя каждый фрагмент в поисках неведомо чего, а затем снова поднимал топор.

Баглос перекатился на бок и сжался в комок.

— Глупец, глупец, глупец, — бормотал он. — Неужели ты думал, что он не заметит?

— С тобой все в порядке? — Я опустилась на колени рядом с ним и коснулась его головы. Он дернулся от моего прикосновения и попытался сесть. — Нет, не поднимайся, я посмотрю, сильно ли он тебя покалечил, — произнесла я. — Яко, принеси нам воды. — Старый моряк уже шел с ведром и тряпкой к ручью, и вскоре я смогла обработать окровавленное и покрытое кровоподтеками лицо Баглоса.

— Найдется ли другой такой глупец среди дульсе? — Он отмахнулся от моей руки, схватил тряпку и зажал ею нос, из которого продолжала бежать кровь. Но даже кровь казалась бледной по сравнению с цветом его лица. Звезды ночи, он пылает от стыда!

— Ты взял его нож. Он не должен был бить тебя за это.

— Он подумал… — Баглос передумал говорить то, что собирался. — Это клинок Д'Арната. Я не увидел, что он остался в траве. Упал. Он ни в коем случае не должен был оказаться здесь… он должен был остаться в Авонаре. Клинки Д'Арната, в них заключена невероятная… —

Он втянул в себя воздух, словно успокаивая свое волнение. — Это недоразумение. Он еще молод.

— Ты слишком снисходителен к нему. Чтобы служить господину, не достойному своего положения, пусть даже его обязанности тяжелы, необходимо великодушие, которого у меня, например, нет. Когда ранили твоего друга, ты должен был отказаться от «чести» стать Проводником Д'Нателя. — Как жаль, что Д'Натель меня не понимает. Я бы рассказала ему, что думаю о людях, бьющих своих слуг. — И нечего искать ему оправдания. Я столкнулась с его грубостью в самую первую нашу встречу.

Баглос покачал головой.

— Это не его вина, что он так себя ведет. Его жизнь… — Он покосился на увлеченного работой принца и быстро опустил глаза в землю. — Мать моего господина умерла, когда он был еще младенцем. Авонар воевал, и ни у кого не было времени присматривать за мальчиком, который с самого начала отличался диким нравом. Никому не было дела до того, что его плохо воспитывают, потому что Наследником после его отца должен был стать Д'Йоран, а за ним шел Д'Сето. Третий ребенок никогда не бывал Наследником. Но война все продолжалась, его отец и братья погибли один за другим. Тогда все внимание сосредоточилось на Д'Нателе, который это время резвился на улице, спал с собаками и ел с воинами у городских стен.

Дульсе вздохнул и снова промокнул нос.

— Ему было всего девять, когда он стал Наследником. До вхождения в возраст оставалось еще полных три года. Наставник Экзегет был назначен его учителем и телохранителем. Д'Натель был дерзким и своевольным, он постоянно убегал. У него не было желания развивать свои способности, обучаться искусству правления, изучать историю своего народа. Мастер Экзегет был очень строг с ним, другие Наставники однажды даже просили его быть снисходительнее к мальчику, но мастер ответил лишь, что при таком воспитании зидам будет непросто добраться до Наследника, и остальным пришлось согласиться. И мой господин делал успехи во всем… только медленно… за исключением боевых навыков.

Когда мальчику исполнилось двенадцать, как уже рассказал нам Баглос, отчаявшийся народ отправил его на магическую войну, к которой он был не готов.

Я прополоскала окровавленную тряпку в ведре, отжала и отдала Баглосу.

— Он не имел права тебя бить, Баглос. У многих людей бывает трудное детство, но они ведут себя достойно. — И как только этот мальчишка может быть в родстве с дж'эттаннами? — Да есть ли в нем то, что необходимо для спасения вашего народа?

Баглос долго думал, прежде чем ответить, его лицо закрывала мокрая тряпка.

— Да, есть, милая госпожа. Хочет он того или нет.

Казалось, все его синяки и ушибы волшебным образом перестали болеть, когда я спросила у дульсе, сможет ли он позаботиться об ужине для нас. Пока Баглос гремел моими котелками и бегал между огородом, лугом и вырытым под холмом погребом, мы с Якопо полили заброшенный огород.

— У Эмиля Гассо по-прежнему имеются лишние лошади? — спросила я, выливая воду на иссохшую землю.

Якопо немного расслабился, занимаясь делами, не имеющими отношения к магии.

— Да. Старый стервятник хочет как можно скорее получить за них монеты, пока король не забрал их на войну.

— Если мы хотим избавиться от этих двоих, нужно Достать им еще одну лошадь. Может быть, двух. Не знаю, насколько хороша лошадь Баглоса. — Мне пока не хотелось говорить Якопо, что я тоже собираюсь ехать. Мои планы были еще не настолько ясны, чтобы говорить о них вслух.

— У Гассо по меньшей мере три отличных жеребца, так что это несложно.

— Он сможет одолжить их? Всего, что у меня есть, не хватит даже на одного.

— Нет, конечно. Эмиль Гассо денежки любит, он не спустит с животных глаз, пока в его кошельке не зазвенят монеты.

Нас прервал Баглос, спросивший, где ему найти соль. Я пошла показать, а Якопо продолжил поливать огород. В домике для всех нас не было места, поэтому я попросила Якопо помочь мне вытащить стол наружу, затем отправила его будить спящего возле поленницы Паоло, а сама пошла за Д'Нателем.

Принца не оказалось возле дома и вообще нигде, откуда его можно было сразу увидеть, поэтому я пошла к рощице, где паслись стреноженные лошади. Он стоял на коленях над ручьем и яростно тер руки. Меня заинтересовало рвение, с которым он это делал, я отступила назад и принялась наблюдать. Обсушив ладони о штаны, он обхватил руками голову и лицо и наклонялся, пока локти не коснулись коленей. Он негромко застонал, и в стоне прозвучало столько берущей за душу тоски, такое глубокое отчаяние, что казалось, они поглотили последние лучи заходящего солнца. Все мое недовольство и презрение умерли. Никакие упреки не могли бы вызвать боль сильнее той, от которой он страдал. И я ушла. Даже если бы мне хотелось облегчить его мучения, у меня не было такого лекарства.

Не успела я вернуться к дому, а Д'Натель уже шагал через луг, бодрый и подтянутый, на его лице не отражалось даже тени той боли, которую я наблюдала у ручья. Я жестом пригласила его за стол, за которым, положив на него локти и зевая, уже сидел Паоло. Якопо, нахмурясь, постучал ножом по пустой кружке. Небо уже стало темно-синим, и я вынесла из дома свечи, они горели, словно две новые звезды. Мы представляли собой странное общество: бывший матрос, деревенский мальчишка, бывшая герцогиня, повышенный в должности повар и немой, полубезумный принц. Я пожертвовала флягой вина, которую хранила для экстренных случаев, и когда Баглос водрузил на стол вкусно пахнущее блюдо, я подняла стакан:

— Дж'эдей ан дж'самей. Да пребудут вечно жизнь и красота! — произнесла я сначала на древнем наречии дж'эттаннов, а затем по-лейрански.

Брови Д'Нателя чуть приподнялись, когда он поднял свой стакан и качнул головой, принимая тост. Его настроение снова переменилось.

Баглос разинул рот и едва не выронил свой стакан.

— Праздничный тост Авонара! Откуда тебе известны эти слова, женщина? К тому же на древнем языке дар'нети! Неужели Д'Натель… Когда он успел научить тебя?

— Это не он. Это уже моя история, Баглос, я расскажу тебе кое-что, но сейчас, мы приобщимся к твоей магии. Что за чудо ты сумел сотворить из моих жалких припасов?

Какими бы недостатками ни обладал маленький дульсе, на кулинарию они не распространялись. Тоненькие ломтики ветчины были свернуты и начинены орехами и луком. Кислые монашьи ягоды с ближайших холмов подслащены медом и уварены в соус. В довершение ко всему он принес яблоки, с маслом и медом запеченные на углях. Было трудно поверить, что это ранние яблочки, обычно такие безвкусные. Мы никак не могли насытиться. Если судить по тому, как мы держались за столом, можно было подумать, что все мы немы, как Д'Натель. Паоло пришел в невероятный восторг, когда ему отдали последние кусочки и позволили выскрести котелок.

Вскоре после ужина Якопо отправился в Данфарри. Он вежливо поклонился Баглосу, но принцу достался лишь неодобрительный взгляд, весь страх старого матроса перед магией испарился, вытесненный презрением из-за недостойного мужчины поведения Д'Нателя. Польщенный дульсе ответил на поклон. Д'Натель не обратил на старика внимания. Якопо пошел по залитому лунным светом лугу, остановился помахать нам и исчез под деревьями.

— Это одна из лучших трапез в моей жизни, Баглос, — сказала я, когда мы прибирали со стола, — включая те, что проходили в домах королей и герцогов. Ты мог бы заработать состояние в любом знатном доме Лейрана, если бы согласился принять на себя заботы о кухне.

— Прошу простить меня, — заговорил Баглос. Когда котелки были вытерты и аккуратно расставлены возле очага, он встал на стул, чтобы подвесить на крюк сетку с луком, и вернул на полку маленькую жестянку с солью. — Но меня снедает любопытство. Как женщина, живущая… прошу прощения… такой жизнью, как ты, могла обедать с королями? И как получилось, что ты произносишь слова на древнем языке дар'нети?

Пока луна все выше поднималась над восточным горизонтом и жаркий ветер колыхал пламя свечей, я присела на край стола и рассказала дульсе и Д'Нателю кое-что о себе, кое-что о дж'эттаннах, кое-что о том, как я дошла до своего нынешнего положения. Не очень много. Только то, что потомки дж'эттаннов не знали ничего из рассказанного Баглосом, что они были истреблены, что, возможно, мой муж, Целитель, и мой сын, новорожденный младенец, были последними из них.

Баглоса поразил этот рассказ, он продолжал ужасаться, переводя мои слова принцу.

— Все Изгнанники погибли… их дар вне закона. Сожгли живьем… убили, едва он родился… Помоги нам Вазрина выбраться отсюда! Мне кажется, лорды Зев'На уже одержали победу!

— Ты понимаешь, почему я решила, что вы посланы именно мне? Очень может быть, что во всех Четырех королевствах не найдется ни души, которая бы знала хотя бы само слово «дж'эттанне».

— Это бесспорно.

— И ты понимаешь, почему Д'Нателю нельзя проявлять способности там, где его могут увидеть? Убедись, что он усвоил это. Наш закон не знает исключений.

— Теперь многое понятно. Не расскажешь ли ты нам что-нибудь еще? О дж'эттаннах, об их жизни в этих землях? Почему они больше не возвращались к Мосту?

— Я же сказала тебе, они не знали ни о Мосте, ни о вас. У меня нет ответа на твой вопрос. А что до их жизни здесь, теперь это не важно.

С прошлым покончено. Кейрон и дж'эттанне мертвы. Воспоминания их не воскресят. Я ненавидела разговоры о них.

Когда Баглос пересказал все принцу, тот дал понять, что помнит мои наставления. Однако он не выказал страха. Драчуны и задиры обычно не верят, что им придется испытать на себе предназначенное для других. Он вернулся к своему полену — теперь тонкой деревянной пластинке размером с ладонь, — уселся в потоке света, льющегося из двери дома, и начал что-то вырезать на ней острием кинжала. Один раз я ощутила в воздухе колебание, легкий вздох, который не был порывом ветра, подняла голову и увидела, что Д'Натель поглаживает лезвие кинжала. Мне было интересно, не создает ли он какое-нибудь заклинание, но спрашивать я не собиралась.

Баглос с Паоло затащили стол обратно в дом. Паоло забормотал что-то об оставшихся без присмотра лошадях и ушел в ночь, сунув руки в карманы. Он не собирался торопиться с Ураганом в Данфарри. Шериф велел ему ехать к дому Ионы, и Паоло не желал ни на шаг отступать от указаний. Вкусный ужин, заботы о коне Роуэна, таинственный принц, разговоры о магии — за все тринадцать лет в жизни Паоло не выпадало такой ночи.

Прошло немного времени, я вылила грязную воду, оставшуюся от мытья посуды, но тут Д'Натель внезапно вскочил на ноги, выронив свою деревяшку. Выхватив у меня ведро и отшвырнув его в сторону, он потащил меня к двери дома и, отчаянно жестикулируя, потребовал сказать, где Паоло. Кажется, он не замечал людей до тех пор, пока не нуждался в них.

— Что тебе нужно от… — Не успела я договорить, как Д'Натель заревел от негодования, махнул рукой на небо, потом на луг и лес и яростно ударил кулаками друг о друга. Опасность. Пока я вглядывалась в темноту, стараясь увидеть то, что его обеспокоило, серая дымка заволокла лунный свет, бодрый огонь свечей померк, хотя на небе не было ни тучки и свечи продолжали гореть. Странный ветер пронесся по долине, прогоняя тепло летней ночи, неся с собой запах гари, золы и гниения. — Он с лошадьми. — Я указала на рощицу.

Д'Натель промчался через луг длинными грациозными скачками, направляясь к черной роще, и скоро вернулся с переброшенным через плечо хнычущим мальчишкой. Принц прогнал меня в дом, опустил Паоло на пол, закрыл дверь и запер ее. Тяжело дыша, он привалился спиной к двери и выставил вперед подбородок, приглашая меня возразить ему.

Заговорил Баглос.

— Что такое? Дикие звери… Святая Вазрина! Зиды! — Он обвел миндалевидными глазами потолок и стены, забрался на кровать, чтобы запереть на засов ставни.

Паоло поднялся с пола, потирая руки.

— Чокнутый!

— Не сердись, Паоло, — сказала я, отводя мальчика подальше от принца и поближе к очагу. — Там было опасно, он хотел спасти тебя. Это пройдет.

— А моряк? — спросил Баглос — Он успел дойти? Ради Вазрина, пусть он успеет!

Сердце на миг замерло от страха за Якопо, когда я представила его спускающимся к деревне, но потом прикинула время и отрицательно покачала головой.

— Нет, до деревни идти всего час, а он ушел не меньше двух часов назад…

— …кроме того, ищут не его, — подхватил Баглос, похлопывая меня по руке. — Разведи огонь поярче и не думай о том, что творится снаружи. В Авонаре мы рассказываем разные истории, когда зиды выходят на охоту, чтобы не привлечь их своими мыслями.

Ветер метался и завывал вокруг домика, бился в дверь и ставни, гулял по бревенчатым стенам. В его завываниях чудились мрачные отзвуки, казалось, мир оплакивает смерть солнца или народы скорбят о погибших детях. Меня не нужно было уговаривать развести огонь.

— Если нужно что-то рассказывать, пусть этим займется кто-нибудь еще, — заявила я, заворачиваясь в одеяло. — Кажется, я не в силах.

Д'Натель сел на пол рядом с очагом, прищурив глаза и склонив голову набок, он сосредоточился на чем-то за языками племени. Пока разгорающийся огонь метался между поленьями, с его лица уходила напряженность, словно он был зачарован игрой и оттенками света.

— Мие гиро. — Баглос опустился на старый тканый коврик рядом со своим хозяином и потянул принца за рукав. — Мие гиро, не пелл дан…

Д'Натель не замечал его. Чем больше умолял дульсе, тем больше каменело его лицо. Баглос говорил тихим голосом, покачивая головой и прижимая руку к сердцу, уговаривая, убеждая, пока Д'Натель не оторвал взгляда от очага, заморгал и кивнул.

— Принц позволил рассказать о его детстве, чтобы отвлечь его от Поиска. Может быть, мои слова пробудят в нем воспоминания. — Баглос, как и прежде, обращался сначала ко мне, потом к Д'Нателю.

— Когда моему повелителю было шесть, он был необузданным мальчишкой, который хотел только драться. Он восхищался своим средним братом, принцем Д'Сето, молодым человеком, одинаково почитаемым за храбрость и искушенность в боевых науках, а также любимым за Добродушный, веселый нрав. Однажды Д'Натель утащил у принца Д'Сето меч, не понимая, что это всего лишь хрупкий обрядовый меч, на который его брат наложил особое заклятие, делающее его обладателя неотразимым в глазах дам и неутомимым в… гм… страсти. Д'Натель был так мал, что сила заклятия подействовала на него, как вино…

Баглос поведал нам множество приключений Д'Нателя с воинами и дамами Авонара. Дульсе был прекрасным рассказчиком. Я недоверчиво качала головой, Паоло хихикал, даже Д'Натель иногда заливался краской и улыбался. Из юмористических зарисовок возникал образ цивилизованного города и просвещенных людей, жестоко страдающих от невзгод войны.

Однако спустя некоторое время нить рассказа Баглоса прервалась. Он пытался продолжать, но казалось, что-то мешает двигаться его языку, голос его затих, как и наш смех. Я куталась в одеяло, кляня себя за скудость воображения, не способного отвлечь других от их страхов. Я не могла толком вспомнить даже собственное детство. Д'Натель снова погрузился в размышления. Он смотрел в огонь, Баглос смотрел на него, осторожно касался его рукава, колена, шептал что-то ему на ухо, но так и не смог привлечь его внимания. Лишь Паоло был безмятежен. Он заснул, свернувшись калачиком на досках пола.

Прошло еще с полчаса, и принц испугал меня, резко вскочив на ноги и распахнув дверь. Луна ярко светила, на лугу лежали посеребренные тени. Ветер унесся прочь, прихватив с собой мертвящий холод. Очевидно, Поиск прекратился.

Прошедшие два дня вымотали меня. Я проснулась задолго до рассвета, и теперь мне хватило сил лишь на то, чтобы сказать остальным — они могут остаться в доме.

— Моей репутации это не повредит, — заявила я, когда Баглос усомнился, хорошо ли, если трое мужчин останутся ночевать в одном доме с незамужней женщиной. — Здесь нет никого, чье мнение заботило бы меня, — народу слишком много, но это всего на одну ночь. — Завтра мы едем в Валлеор. Я знаю кое-кого, кто, может быть, сумеет помочь вам. — Я свернулась на кровати и очнулась лишь на заре.

Паоло отправился в Гренатту с восходом солнца. Когда он уже горделиво восседал на вороном жеребце Роуэна, я передала ему флягу и лепешку.

— О чем бы ни спрашивал тебя шериф, отвечай ему правду. Но осторожно, Паоло. Ты слышал здесь странные речи, и ты должен с умом выбирать, о чем упоминать… чтобы тебя не поняли неправильно.

— Обычно я слышу больше, чем люди думают, — ответил мальчишка, — но в моей тупой голове почти ничего не задерживается. — Он чуть улыбнулся мне и повернул коня на юг.

Вскоре после его отъезда я отправилась в деревню, на ходу пытаясь решить, как лучше сообщить Якопо, что я покидаю Данфарри. Он ковылял по лавке, ворча по поводу беспорядка, оставленного Люси.

— Вот бестолковщина, — буркнул он, не дав мне возможности поприветствовать его. — Не нашла себе занятия лучше, чем пытаться расставить все по местам. В лавке старьевщика не должно быть порядка. Кому придет в голову, что здесь можно отыскать сокровище, когда все заботливо расставлено по полочкам? Она даже протерла окно. Глупая женщина. Если бы мне было нужно больше света, я зажигал бы здесь лампу. Проклятая нога ноет, а не то я залез бы туда, чтобы снова закоптить стекло. — Он ткнул в вымытое окно палкой.

— Яко, помолчи. Послушай. Ты не столкнулся ни с чем необычным по пути домой?

Но ничто не могло его отвлечь от хлопот.

— Нет.

Он медленно дохромал до задней комнаты и вышел с мотком цепи.

— Тень снова опустилась вскоре после твоего ухода. Такая, как мы видели на утесе, только хуже. Ближе. Стало темно, хотя светила луна. Дул холодный ветер, он пах смертью.

Я не заметил ничего подобного. Была чудесная ночь. Я спустился в деревню, остановился выкурить трубочку, посидел в «Дикой цапле». У тебя разыгралось воображение из-за этих двоих. Сейчас мне даже и не вспомнить, что было там, на утесе. Чем больше я размышляю, тем больше верю, что вся эта магия — сплошное надувательство, на самом деле мы ничего не видели. Этот Эрен, или как его там, просто не в себе после лихорадки. А в скале могла быть щель. — Он вывалил из ящика на пол стопку аккуратно сложенной одежды, разбросал по сторонам, потом запихал тряпки обратно в ящик.

— Нет. Тогда все было по-настоящему, как и прошлой ночью. Мы сидели в доме, как сказал Баглос, а он рассказывал нам байки, чтобы отвлечь нас от происходящего. Он сказал, что зиды кормятся страхом.

— Только послушай, что ты несешь. Тебе необходимо избавиться от этой парочки, Сейри. Отправь их подальше. — Он развалил стопку железных мисок. Сунул в одну из них огрызки веревки, в другую положил три ложки и помятую жестянку с чаем.

— Именно так. Я повезу их в Юриван к одному человеку. Яко, ты…

— Повезешь? Сама? — Кажется, мне удалось привлечь его внимание. Он поднял голову. — Никогда не слышал ничего глупее. Зачем тебе это? Что это за человек?

— Может быть, он сумеет помочь, выведет Д'Нателя из его состояния.

— Ты должна рассказать мне… кто он такой? Как его зовут? — Он нахмурился, лицо покраснело. — Чтобы я мог тебя найти, если вдруг потребуется. Может, мне нужно ехать с тобой? Да, так я и сделаю…

— Его зовут Феррант, он профессор в Университете и кое-что знает о дж'эттаннах. Когда-то он жил под самым Юриваном. Я даже не знаю, жив ли он теперь.

Только когда я так бездумно выложила все, до меня дошло, в какое неловкое положение я ставлю Якопо.

— Послушай, я знаю, шериф твой друг, но ты не должен говорить ему об этом. Роуэн сражался за Авонар.

Лейранские солдаты вырезали всех в городе, потому что некоторые жители были магами. Они сожгли магов, их семьи, друзей. Даже детей, Яко. Роуэн помогал жечь дж'эттаннских детей.

Якопо оставил свою работу и вытащил трубку. Его пальцы дрожали, когда он набивал ее, рассыпая табак по полу. Наконец он раздраженно отбросил и трубку и кисет и, повернувшись ко мне спиной, опустился на один из деревянных стульев.

— Нет. Я не скажу ему ничего. Кажется, ты права. Не очень умно привлекать к этому делу Грэми. Осенью ему снова придется везти тебя в Монтевиаль, а я не уверен, что он сможет солгать королю.

Хотя он наконец-то согласился со мной, я была поражена. Якопо десять лет спорил со мной по поводу Грэми Роуэна. Должно быть, он по-настоящему напуган. Я положила руку на его костлявое плечо, но он не повернулся. Может быть, он плачет или не хочет показывать свой страх.

— Осень еще не скоро, Яко. Не следует так переживать. Эта тайна снова оживила меня. Что бы она ни значила, здесь не может быть ничего плохого.

— Бросай всю эту магию, детка. Это страшно. Злобно. — Он произнес эти слова так жалобно, словно заклинание, которым ребенок хочет прогнать злых духов. — Отошли прочь этого принца. Он принесет тебе смерть.

— Мне не нравится Д'Натель, — произнесла я за спиной у Яко. — Он несдержан и груб, и я еще не скоро избавлюсь от него. Но я не отдам его Эварду, не отдам Дарзиду, не отдам лейранскому шерифу. А это означает, что мне придется ехать с ним. Они с Баглосом тут же заблудятся, или их схватят, или Феррант не поверит им. Мне необходима твоя помощь, Яко. Мне нужны две лошади Эмиля Гассо.

— Лошади… — Якопо задумчиво поскреб голову, — что ж, я достану тебе лошадей. И без денег! Но придется денек подождать, я не смогу договориться с Гассо раньше. Слишком много дел, а лодка отходит через час — Он поглядел на меня, поднялся и снова принялся за работу. — Я приведу тебе лошадей завтра к полудню. Тебе не помешает хорошенько отдохнуть перед дальним путешествием.

Ждать до завтра было очень рискованно, но я не могла и дальше пользоваться великодушием Якопо.

— Ты добрый друг, Яко. Встретимся завтра у ручья на утесе. Мы не сможем оставаться в доме, когда приедет Роуэн. — Я подождала его ответа, но он только что-то буркнул. — Значит, до завтра.

Дорога из города шла мимо конюшни Эмиля Гассо, какой-то бес толкнул меня зайти. Гассо стал заводчиком недавно, и ему приходилось нелегко из-за постоянно растущих сборов на искерскую войну. Когда я сказала ему, что Якопо хочет купить коней и даст за них приличную цену, он так опешил, что позволил мне сразу же забрать животных. Он полностью доверял Якопо в денежных делах. Я же не верила своему счастью.

Один жеребец был крупный, гнедой, с мускулистыми ногами и горящим взглядом. Второй поменьше, чалый, он тут же стал тыкаться мордой в мои руки и карманы.

— Думаю, твой друг повезет Д'Нателя, а я возьму тебя, — сказала я чалому. Я хотела вернуться рассказать Якопо о щедрости, проявленной Гассо, но время шло. Поэтому я свернула на дорогу, ведущую в долину, восседая верхом на смирном чалом и ведя гнедого в поводу.