"Сын Авонара" - читать интересную книгу автора (Берг Кэрол)

25

«Если бы разгадать тайну дневника оказалось так же легко, как найти его», — думала я, поспешно направляясь к задним воротам. Конечно, Д'Натель и Баглос помогут разгадать тайну карты.

День стоял теплый и яркий. Во дворе было полно слуг и солдат, погонщиков и садовников, занятых исполнением приказов и прихотей сильных мира сего, обитающих в этих стенах. Всего несколько шагов — и я окажусь за пределами дворца, на пути в маленькую жаркую комнату на улице Текстильщиков, где меня ждут принц и дульсе.

— Прошу прощения, сударыня.

Я сделала вид, что не замечаю хорошо одетого человека, который шагал в ногу со мной. Дневник в кармане тяжело бил по ноге. Щеки горели.

— Прошу вас, всего на одно слово.

Беглый осмотр убедил меня в том, что он обращается ко мне. Человек, шагающий в ногу со мной и пытающийся на ходу отвесить поклон, был приблизительно моего возраста, идеальный образчик мелкого придворного, который всего добивается сам. Его элегантный наряд был дорогим, но не броским, манеры безупречными, зато волосы изрядно поредели, а тело, втиснутое в темно-синие штаны, кружевную рубаху и шелковый жилет, было довольно дряблым.

Проклиная свое везение, я опустилась в реверансе, устремив глаза на гравиевую дорожку.

— Вы обращаетесь ко мне, мой господин?

— К вам, моя госпожа. Леди Сериана из Комигора, разве я не прав?

Кланяясь, он опытным взглядом окинул меня всю, от коротких клочковатых волос до тяжелых бесформенных башмаков.

— Разве по моему виду можно заключить, что я ношу столь высокий титул?

— Вас узнали, когда вы входили в ворота, моя госпожа, и мне приказали дождаться вашего возвращения. С вами хочет поговорить ваш брат.

— Я не притязаю ни на какое родство.

— Прошу, прошу вас, сударыня, — он захлопал глазами и взмахнул рукой, — я осведомлен о вашем умении вести словесные баталии и охотно признаю свое поражение с самого начала. Я терпеть не могу игр, так же как я терпеть не могу насилия. Мне бы хотелось, чтобы вы пошли добровольно. Герцог мечтает вас видеть, он не позволит мне принять отказ.

От его обходительности я заскрипела зубами.

И снова пошла к воротам. Ни к чему притворяться.

— И какой же вид насилия вам так неохотно придется применить, если я откажусь навестить убийцу, произведенного на свет моими родителями? Веревку? Цепи? Ваш столь подчеркнуто скромный меч? Или, может быть, вы просто позовете на помощь стражу?

Он шел за мной, совершенно спокойный, руки сложены за спиной. Можно было подумать, что мы договариваемся о званом обеде.

— Я не собираюсь вникать в тонкости ваших взаимоотношений с герцогом, сударыня. Я лишь недавно служу У него. Но у меня сложилось впечатление, что приказ его светлости, хотя и однозначный, проистекает не из враждебности. Он сказал, что, как только вы выслушаете его, вы сможете уйти. Неужели вы не воспользуетесь случаем удовлетворить собственное любопытство, если уж не хотите исполнить желание герцога?

На редкость проницательный господин. Совсем не то, что обычные помощники Томаса. И никакого насмешливого блеска в глазах, как у Дарзида. Где, интересно, эта змея?

Мой спутник щелкнул пальцами, и появились три стражника в красных мундирах, они вились вокруг нас, словно яркие колибри вокруг особенно душистого цветка. Стражники держались на почтительном расстоянии, но перегородили мне дорогу в любом направлении, кроме того, что указывал мой дружелюбный провожатый.

— Сюда, сударыня.

— Итак, вы остановились на моем последнем предположении. Самый трусливый способ.

— Практичный. Лучше всего. Кстати, меня зовут Гарлос.

Я перешагнула дворцовый порог, и меня обступили воспоминания. Больше всего хотелось закрыть глаза и перенестись на жесткую деревянную скамью перед домиком Ионы. Насколько свежий воздух долины прекраснее мертвящего трехсотлетнего удушья этого места.

Гарлос вел меня по пустым гулким переходам, по крутым лестницам, скрипящим половицам хозяйственных коридоров. Прошла четверть часа, и мы вошли в неприметную дверь в длинной широкой галерее. Стены были увешаны оружием: полированный медный щит высотой в человеческий рост с восходящим солнцем Аннадиса, сабля, рукоять которой украшали рубины, алебарды, копья, похожий на заступ топор, острый, словно кинжал. В освещенных лампами альковах возвышались статуи героев и украшенные камнями доспехи. За поворотом оказалась картинная галерея, где со стен двадцать поколений принцесс, королев, королей и полководцев приторно улыбались, таращились и хмурились, а золота с любой рамы хватило бы, чтобы купить целый город. Толстый красный ковер заглушал наши шаги.

Мы остановились перед резной дверью, и, пока я собралась с мыслями у статуи обнаженного воина, Гарлос тихонько постучал и скользнул внутрь. Я сделала вид, что изучаю статую. Взгляды проходящих мимо придворных и слуг унижали сильнее, чем ежегодное посещение Большого зала. Казалось, прошла вечность, прежде чем Гарлос открыл дверь и пригласил меня войти.

По традиции король дарил своему защитнику дорогой подарок каждый раз, когда защитник принимал за него вызов и возвращался с победой. Судя по убранству, у Эварда не было недостатка в вызовах, а у Томаса — в победах.

На бесценном искерском ковре стоял огромный стол редчайшего гаонского дерева, полировка подчеркивала великолепную структуру древесины. Камин, облицованный розовым силенским мрамором, подчеркивал изысканность тщательно подобранной коллекции древних мечей. Рядом с ним стояли кресла, обтянутые прекрасной кожей. Соседняя стена была занята библиотекой, достойной самого Университета, за отделанными алмазами дверцами книжных шкафов теснились тысячи томов в переплетах из чудесной алой кожи с позолотой. Судя по их виду, ни одну из этих книг никогда не открывали.

И довершал все это великолепие сам герцог Комигорский в плотно облегающих темно-синих брюках, в синем атласном камзоле, отделанном золотым шнуром и подпоясанном зеленым кушаком с камнями. Он стоял спиной ко мне, вглядываясь во что-то через застекленные двери балкона. Такая комната непременно должна выходить на собственные сады королевского семейства.

Дверь закрылась за моим сопровождающим, оставившим нас с Томасом наедине, но Томас не замечал моего присутствия. Ладно, в эту игру можно играть вдвоем. Я молча стояла на том месте, где меня оставил Гарлос.

Но когда Томас наконец развернулся, на его лице я увидела совсем не то, что ожидала. Гордость, да, но не ненависть. В глазах не было презрения, а только печаль и беспокойство.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Не твое дело.

— Не начинай все сначала, Сейри.

— Прошу прощения, ваша светлость. Я здесь, потому что герцог Комигорский, Защитник Лейрана, приказал мне явиться. И выбора у меня не было.

Он сжал кулаки.

— Рука Аннадиса, ну почему мы не можем поговорить разумно? И ты еще гордишься своей рассудительностью.

— Скажите мне, ваша светлость, как ведут разумные беседы с убийцами? Этому меня никогда не учили. Мне сделать реверанс или лучше пасть ниц?

Томас залился краской.

— Я спас тебе жизнь… — Слова сорвались у него с языка, прежде чем он успел сдержаться. — О, будь все проклято! Мы не можем все время цепляться за прошлое. Давай начнем заново и попытаемся быть вежливыми. — Он вздохнул. — Не хочешь присесть? Может быть, вина? Каких-нибудь закусок?

— Спасибо, я постою. И я ничего от тебя не приму.

— Отлично. — Он тронул пальцем карандаш, забытый на столе и нарушающий безукоризненный порядок.

— Когда я узнал, что ты здесь, я решил, настало время поговорить с тобой об этом. Я уже давно собирался, но не представлялось возможности.

— Ты знаешь, где я живу, Томас, и прекрасно знаешь, где меня можно найти каждый год в первый день осени.

Его лицо окаменело, он смел карандаш на пол. Я приказала себе не дразнить его дальше, ведь меня действительно снедало любопытство, а в кармане лежал дневник дж'эттаннина. Брат подошел ближе, я сложила руки на груди. Сомнительная защита. Но я никак не ожидала услышать от него следующие слова.

— Сейри, я хочу, чтобы ты вернулась домой. — Он быстро продолжил, не дав мне времени прийти в себя от изумления. — Я получу для тебя полное прощение у Эварда. Вина будет искуплена. Тебе больше никогда не придется снова… делать это, если ты вернешься в Комигор.

— Ты сошел с ума. — Это единственное объяснение.

— Это неправильно, что ты ведешь подобную жизнь.

— Как ты смеешь меня судить!. Ты ничего не знаешь о моей жизни. Ты никогда не понимал меня. Или ты воспринимаешь мое положение как очередное пятно на своей репутации?

— Нет! Это не так. Посмотри на себя, Сейри. Когда ты смотрела на себя в последний раз? — Прежде чем я успела возразить, он схватил меня за плечи и подтащил к зеркалу в ажурной раме, висевшему среди его трофеев.

Давно не смотрела. Я заморгала, пытаясь разобрать, где чье отражение, я никогда не замечала, насколько мы с Томасом похожи. Но было и множество различий. Во мне еще сохранялись некоторые девичьи черты, но медно-рыжие волосы потускнели, кожа загрубела от лет, проведенных под солнцем и ветром, в углах глаз залегли морщинки, но в них светилось и знание, которое никогда не отражало мое зеркало в Комигоре. И еще я сильно обносилась. Воротник и манжеты белой блузы протерлись, коричневая юбка выцвела, измялась и была не особенно чистой. Я казалась запущенной и усталой, словно заброшенный сад.

— Что оскорбляет тебя больше, Томас, что я бедна или что мне тридцать пять?

Он не ответил, я снова взглянула на отражение своего брата, в его карих глазах было что-то, чего я не видела уже давно. Сарказм и злость ушли, остались только груз прожитых лет, горечь и огромная скорбь.

— Почему ты уверен, будто мне небезразлично твое мнение обо мне, о том, как я живу, что делаю? Что позорного в том, что я ем выращенное своими руками или выменянное, что круглый год хожу в одной юбке? Неужели ты думаешь, это так меня тяготит, что я соглашусь жить под одной крышей с убийцей моего сына?

Он развернулся и отошел от меня, потирая шею длинной сильной рукой.

— Нет. Все это не имеет никакого отношения к тому, что я хочу сказать. Глупо думать, будто я смог бы сделать это, не вороша прошлого… — Голосом таким тихим, что я с трудом расслышала его, он произнес: — Мне снятся сны, Сейри. Кровавые кошмары, не покидающие меня с того дня. Одиночество и гибель. Огонь. И магия. Я вижу тебя с ножом в спине… и ребенка… святой Аннадис, ребенка… Сон заглатывает меня, пока я не начинаю жить в этом кошмаре, а моя настоящая жизнь превращается в сон. — Он развернулся и вытянул руку, закрыв глаза. — Не говори ничего.

Он перевел дыхание и продолжал:

— Ты можешь не поверить мне, Сейри, но я был уверен абсолютно — то, что я делаю, правильно. Что все это ради блага… семьи… тебя. Я думал, сны преследуют меня, потому что я слаб, а не потому, что сделал что-то не так. Но несколько дней назад сны ушли, исчезли, словно их никогда не было. Казалось бы, какое счастье. Но вместо них… Словно я пятнадцать лет был слеп и только теперь увидел, что с нами произошло. С тобой. И теперь, если сны вернутся, я не знаю, что буду делать, потому что до сих пор я жил с уверенностью в своей правоте. И в довершение всего я услышал твой голос у ворот сегодня. Меня охватило безумие, я не мог так просто отпустить тебя.

Я заговорила, но он снова прервал меня.

— Нет. Погоди. Выслушай меня, потому что я не знаю, что открыло мне глаза и развязало язык. Через три дня я покину город. Был вызов, и серьезный, от одного взбунтовавшегося вождя с запада. Разумеется, я должен им заняться. Нелепая, гадкая ситуация, но я не думал о ней до последних событий. И теперь…

Он никак не мог подобрать слова, но он мой брат… почти близнец. Я прочла по его лицу то, что он не мог сказать.

— Ты боишься, Томас. Чего?

— У меня есть сын десяти лет. Я часто покидаю Комигор, иногда на месяцы, и раньше я не думал об этом. Это мой долг. Но в этот раз… — Он прошелся по комнате, прежде чем продолжать. — Может быть, так удача покидает солдата. Некоторые говорят, это чувствуешь заранее. Но мое единственное желание — убедить тебя быть с ним в Комигоре, тогда я буду спокоен. — Он подбежал к балконной двери и ударил по перекладине так, что стекла задребезжали.

— Проклятие! Я спятил!

Сороки стрекотали в саду, журчал фонтан. Поглаживая пальцами груз в кармане, я размышляла над странным признанием брата. В его безумие я не верю.

— Томас, где Дарзид?

Брат развернулся, поглядев на меня так, будто я спросила его о ценах на рынке.

— При чем тут…

— Просто ответь.

— Он уехал в Валлеор по срочному делу, семейному, с каким-то старым другом или кузеном.

— Твои сны исчезли до того, как он уехал?

— Нет. К чему ты клонишь?

— Значит, после его отъезда.

— Нет, то есть не совсем. Это произошло, когда я приехал из Комигора сюда. Дарзид ездил по окрестностям Фенсбриджа — хотел купить новую лошадь, когда его вызвали. Он никак не связан со всем этим. Он сказал бы мне, что незачем говорить с тобой.

Новая лошадь. А вовсе не поиски беглого слуги. Одно за другим я укладывала слова Томаса в мозаику, но цельной картины пока не получалось.

— Он знал, что ты едешь в Монтевиаль?

— Нет. Я приехал сюда неожиданно. Сейри…

— Не перебивай. Он раньше покидал тебя так надолго?

— Наверное, раз или два. Он самый верный и преданный из всех помощников.

— Будет ли верно предположить, что за все время своей службы Дарзид всегда, за исключением последней недели, знал, где ты находишься?

— Это глупо.

— Я права?

— Наверное, это так, но…

— Теперь скажи. Кто открыл, что у Мартина живет чародей? Кто добыл всех этих нелепых свидетелей? Дарзид, не так ли?

Томас смотрел так, словно у него в животе поворачивают нож.

— Как раз за это я ему и плачу. За сбор информации.

— И кто первый рассказал тебе о Кейроне?

— Разумеется, Дарзид, но он…

— Кто убедил тебя, что из множества подлецов, прислуживающих Эварду, именно ты должен убить моего сына?

— Сейри…

— Ответь!

— Дарзид сказал, что…

— Разумеется, — пробормотала я. Дарзид, который явился ко мне с невероятной историей о застарелой ненависти, кто считал, что не живет собственной жизнью, кто чувствовал, что в мире что-то изменилось со смертью Кейрона, и требовал… нет, умолял, чтобы я рассказала ему о магах… — «Стоит перевернуть любой замшелый камень в королевстве, и оттуда выползет Дарзид».

— О чем ты?

— Один очень умный человек сказал так много лет назад. Кажется, это вернее, чем он думал. — Я откуда-то знала, что Дарзид не просто охотится на магов. — Скажи мне, Томас, ты видел друга Дарзида — того, с кем он поехал в Валлеор?

Томас всплеснул руками.

— Ясно, что говорить больше не о чем. Ты хотела уйти. Я позову Гарлоса, и ты сможешь идти, куда хочешь. — Он снова заперся в себе.

— Можешь приказать своим писцам отметить где-нибудь этот день, братец. Впервые в жизни мы единодушны. Говорить больше не о чем. И я не поеду в Комигор по доброй воле.

— Пусть будет так. — Томас дернул шнурок колокольчика и отвернулся.

Я не собиралась рассказывать Томасу о своих делах, но, глядя на его напряженную спину, я припомнила то, что видела в зеркале. Мы были одной плоти и крови. Я подошла к нему и тихо заговорила:

— Я понимаю, чего тебе стоило поговорить со мной по душам, Томас. К сожалению, я не могу ответить тебе подобной щедростью. Но я скажу тебе вот что. Я боюсь Дарзида. Боюсь его больше, чем тебя, больше, чем Эварда. На твоем месте я бы посмотрела в глаза его другу, и если они пусты, а я уверена, это так, я бы спрятала жену и сына и никому на свете не сказала бы, где они.

Он не ответил. Не знаю, услышал ли он меня.

Гарлос вывел меня обратно, казалось, он доволен собой.

— Вот видите? Все, как я обещал, — сказал он. — Вы свободны.

— Как ты обещал, — повторила я. — Расскажи мне о себе, Гарлос. Неужели наш друг, капитан Дарзид, настолько устал разыгрывать няньку при капризном ребенке, что теперь за моим братом ходите вы?

Улыбка сошла с его лица.

— Я не имею чести состоять на службе у капитана. Его светлость приехал в Монтевиаль неожиданно. Я состою в штате администраторов дворца, и его светлость просил меня выполнять обязанности его помощника, пока он пребывает здесь.

— Уверена, ты понимаешь, что умение хранить тайну — та добродетель, которую мой брат ценит превыше всего.

Гарлос легко согласился.

— Полагаю, по части этой добродетели у меня найдется мало соперников.

— Вот, например, этот случай со мной… семейное дело…

— Я не стану обсуждать его ни с кем.

— Даже если этот кто-то окажется близок герцогу.

— Разумеется.

— Отлично. Ты далеко пойдешь.

Смешиваясь с толпой за задними воротами, я представила Гарлоса, глядящего мне вслед и недоумевающего, как получилось, что ему приходится выслушивать политические советы от особы, достойной по внешнему виду разве что скоблить полы во дворце.