"Сын Авонара" - читать интересную книгу автора (Берг Кэрол)

6

Междуцарствие

Ночь, когда Кейрон поведал правду о себе, была восхитительна. Нас четверых посвятили в тайну. Пока наши вопросы кружились по библиотеке, словно осенние листья, сорванные ветром, Кейрон твердил, что у нас нет времени, чтобы тратить его впустую.

— Я должен бежать. Дайте мне час. А потом идите к шерифу, назовите ему мое имя, опишите все, что видели. Я не могу допустить, чтобы вы пострадали из-за меня. Каждый миг задержки увеличивает опасность.

Юлия рыдала, пытаясь поблагодарить Кейрона за спасение Мартина, и спрашивала, что поможет ему восстановить силы после тяжелой работы. Танаджер обещал перерезать глотку всякому, кто скажет, будто виденное нами является чем-либо иным, кроме божественного, и принялся описывать произошедшее вслух, словно мы не видели всего своими глазами.

— Ночные звезды! Друг, ты должен рассказать нам, как ты это делаешь, — заявил он. — Ты не можешь все так оставить. — Даже Тенни ткнул брата в бок и сказал, что лично его интересует только одно: может ли Кейрон объяснить, кто это — один из Близнецов, или же сам первый бог Арот, или какое-то неизвестное божество направляло его руку, или же все дело в крови?

Я была так переполнена всем чудесным, что не могла решить, о чем спросить сначала, поэтому просто сидела и бормотала, что в этой комнате нет ни одного труса, способного выдать его правосудию. Он не расслышал бы меня в общем шуме. Наверное, мы могли бы так проговорить всю ночь, но к этому моменту Кейрон совсем расстроился и только бросал на Мартина печальные взгляды, словно умоляя освободить его от нашего буйного общества.

— Замолчите, все до единого! — проревел Мартин. — Кейрон, выйди на время в сад, но не дальше, имей в виду! Мы должны дать этим глупцам возможность все обдумать!

Только когда расстроенный Кейрон вышел в сад, Мартин обернулся к нам.

— Сядьте и слушайте, друзья. Это, возможно, самая опасная ночь в вашей жизни, и я не позволю вам идти дальше, не остановившись хотя бы на миг, чтобы серьезно поразмыслить.

Когда все мы, смущенные его серьезным тоном, послушно уселись на кушетки, он продолжил.

— Существует лейранский закон, Тенни поправит меня, если я пропущу пару слов. Укрывать чародея, добровольно разговаривать с ним или по доброй воле выслушать от него хотя бы одно слово недопустимо и наказуемо смертью, не той чудовищной смертью, которая постигнет Кейрона, если о произошедшей ночью истории станет известно, но все равно смертью. Мне бесконечно стыдно, что мой малодушный и эгоистичный порыв подверг и его, и вас опасности. Ему грозят сожжение живьем и такие мучения, после которых даже эта страшная смерть покажется избавлением, из-за того что он спас мне жизнь. Но я хорошо его знаю, последнее, чего бы он хотел, — купить свою безопасность ценой вашей. Чем дольше мы задерживаем его, тем сильнее усугубляем свою вину. Вы должны серьезно подумать о своей жизни и будущем. Если вы не обвините его, как он предлагает, начиная с этой ночи каждый ваш вдох, каждое слово будут под гнетом, на любой принесенной клятве будет лежать тень лжи, тайны, недоговоренности. Ни одна душа за пределами этой комнаты никогда не должна узнать эту историю, будь то муж, жена, ребенок или любовник. Никогда. Ни за что. Или все мы обречены. А теперь молчите, пока я не позволю вам говорить. И думайте как следует.

Казалось, все подчинились его требованию. Но ответ уже явственно читался на всех знакомых лицах. Ни один из нас ни за что не стал бы спасать свою жизнь, натравливая на Кейрона погоню. Когда Мартин разрешил нам говорить, мы сказали ему именно это. И даже когда мы начали выражать вслух свое возмущение тем, что Мартин мог хоть на миг допустить мысль, поверить, что кто-то из нас окажется презренным трусом, мой родственник переговорил с каждым отдельно, спрашивая, клянемся ли мы хранить тайну Кейрона и не нарушить ни при каких обстоятельствах. Все поклялись. Я была последней.

— А ты, моя дражайшая кузина. Я и подумать не мог, что ты окажешься в подобной ситуации. Нести на себе такой груз в семейную жизнь…

— Нет никакого груза, Мартин, — ответила я. — Каждый раз, когда я попадаю в Виндам, мой мир становится больше. Да и кому знать правду, как не будущей королеве?

Вот. Я произнесла это. То, что не могла забыть даже в волнении этой ночи.

Он ободряюще улыбнулся мне. Но за добродушной улыбкой сорокапятилетнего человека скрывалась боль и мудрость веков, которую я почувствовала, но еще не смогла понять.

— Если бы я помнил об этом несколько часов назад, я, наверное, смог бы избавить Кейрона и всех вас от последствий моего малодушного поступка. Сходи за ним, мы попросим его рассказать больше. — Тенни с Юлией разливали бренди, а я поспешно вышла в сад.

Я обнаружила Кейрона лежащим в траве на спине, он подложил руки под голову и пристально смотрел на звезды, рассыпавшиеся алмазной крошкой по черному бархату неба. Не желая потревожить его, я подошла совсем тихо и успела заметить выражение его лица, прежде чем он ощутил мое присутствие. Никакого страха. Никакого волнения. Лишь острая тоска, та же жажда, которую я уже видела, гуляя с ним по саду, или в те моменты, когда он вдруг переставал смеяться вместе со всеми в гостиной Мартина и словно обнимал взглядом всю компанию. Видя, как он пожирает глазами великолепие ночи, размышляя обо всем, что я знала о нем и видела недавно, я смогла сформулировать мучающий меня вопрос и найти на него ответ. Мне казалось, я уже знаю, что он нам расскажет.

Я кашлянула и опустилась на траву, обхватив руками колени и ожидая, когда он повернет голову. Он по-прежнему глядел в небо, но заморгал и, словно защищаясь, сложил руки на груди. Я поняла, что мое присутствие замечено.

— Ты восстанавливаешь силы, — произнесла я, проверяя свою догадку. — Возвращаешь то, что потратил на Мартина.

— Да.

— Так вот в чем дело. Красота, радость, дружба… все, что ты можешь задержать внутри себя… а потом отдать.

— Жизнь. Во всех проявлениях. Боль и страдания тоже чудо. Но конечно, с красотой проще. — Он перекатился на бок и подпер голову рукой, улыбаясь так, как улыбаются, когда хотят смягчить жестокую правду.

— Когда ты отдаешь, это и есть магия?

— Именно так.

— Я хочу знать. О тебе. Обо всем этом. Почему нас так обманывали?

Магия равносильна злу — на этом фундаменте стоял мир: утверждение столь же неоспоримое, как то, что время движется вперед и никогда не идет вспять. Ни история, ни наука не занимались доказательством этого, как не доказывали, что земля твердая, а океан жидкий. Жрецы говорили о магии, называя ее одним из отвратительнейших зол на земле, с которым покончил Арот в Началах, и наши короли и мудрецы, матери и бабушки, ученые мужи и воины, верующие и неверующие считали ее извращением. И теперь, за один короткий час, все переменилось, и пробел в моих знаниях был таким широким, таким абсолютным, что казалось, мне никогда не заполнить его. Этот человек и то, что он сделал сегодня, было как ничто другое далеко от зла.

Кейрон сел и, бросив на меня быстрый взгляд, отвел глаза, вглядываясь в траву.

— Я хотел рассказать тебе и остальным, но из-за того, что должно было произойти… твоего будущего… это не имело смысла. А сегодня я должен был прогнать вас, но я как-то не подумал об этом. После стольких лет даже не подумал… Может быть, оттого, что я хотел, чтобы вы поняли. — Он изумленно покачал головой и вздохнул. — Я всегда думал, объяснить это будет очень нелегко. Но следовало догадаться, что ты все поставишь на свои места. Даже Мартину потребовалось время, чтобы уяснить связь, которую ты только что углядела.

И почему это друзья Мартина вечно недооценивают меня?

— Полагаю, у Мартина не было ни терпения, ни причин так пристально наблюдать за тобой, как это делала я последние два года, — заявила я. — Существуют некоторые вещи, в которых женщина неплохо разбирается еще до того, как ей стукнет восемнадцать!

Фраза получилась более резкой и откровенной, чем я хотела, но Кейрон захохотал, я чувствовала, как он пожирает меня своими удивительными глазами.

— О боги, Сейри, как я тебя люблю! Что бы я отдал… боже! — Он осекся и погрустнел. — Проклятье! Не смог удержаться. Все мои установки рассыпались в эту ночь.

Он вскочил на ноги и протянул мне руку, мгновенно становясь собранным и серьезным.

— Идем, — предложил он негромко. — А не то остальные вспомнят, чему их учили, и решат, что я тебя сожрал. Я позволила ему увести себя с лужайки, но не сводила с него глаз. Все вокруг еще раз изменилось после этого короткого признания. Хотя он не посмотрел мне в глаза и оборвал себя на полуслове, ничто не могло ослабить впечатление от того, что я только что слышала. Правду. Такую же ясную, как эта ночь.

Мы прошли через сад, поднялись по ступенькам, вошли в библиотеку, мне казалось, что я шагаю по облакам или воде. Лишь когда мы остановились посреди библиотеки, я оторвала взгляд от лица Кейрона. Остальные смотрели на нас, потягивая бренди, и ждали. Я понятия не имела, чего они ждут.

— Мы думали, что вы ненароком забрели в другой сад, — заметила Юлия, задумчиво разглядывая нас.

— Эта юная леди не заблудится даже в Хайрантском лабиринте, — ответил Кейрон, выпуская мою руку и тут же отходя к очагу. — Она объясняла мне свои теории, касающиеся магии.

Я опустилась на кожаное сиденье рядом с Юлией, Мартин широко раскрыл глаза и поднял брови. Кровь прилила к моим щекам, но прежде чем Мартин успел высказать какое-нибудь меткое замечание, заговорил Кейрон.

— Итак, решили ли вы, что мне следует уйти?

Ах, да, суровая реальность. Почему-то я перестала осознавать ее.

Тенни сердито засопел.

— Сейри! Ты за целый час так ничего и не рассказала? Все, кроме Кейрона и меня, засмеялись, а я покраснела еще сильнее.

— Не было времени, — пояснил Кейрон, складывая руки за спиной. — Юная дама была занята тем, что читала мою душу и сообщала мне, что в ней происходит, еще она сказала, я должен кое-что объяснить, чтобы пополнить ее образование.

— Что ж, — произнес Мартин, — поскольку Сейри забыла о возложенном на нее поручении, сообщаю тебе, что эти юные храбрецы поклялись своей жизнью и честью и, что важнее, языком, что твоя тайна не выйдет из стен этой комнаты. Они осознают, каковы будут последствия и для тебя, и для них. Так что решать тебе. Мы готовы пойти на риск, чтобы наслаждаться твоим обществом. Если ты готов поверить нашему слову, тебе незачем уходить.

— Я уже достаточно скитался, — тихо ответил Кейрон, и грубая рука, сжимавшая мое сердце, ослабила хватку.

Мартин положил руку ему на плечо.

— Если ты остаешься с нами, и поскольку никто из нас все равно не в силах уснуть, может быть, Сейри права — настала пора рассказать друзьям то, чего они не знают.

— Как пожелаете.

В камин положили еще одно полено. Снова наполнили стаканы. Две умирающие лампы моргнули в последний раз, теперь комнату освещал лишь свет огня в камине. Кейрон устроился на узорном ковре и начал.

— Я принадлежу к народу, имя которого вы никогда не слышали, хотя мы знаем, что дж'эттанне когда-то были не менее многочисленны, чем валлеорцы, чьим языком мы пользуемся. Многое из нашей истории утеряно. Я так и не нашел объяснений, почему мы рождаемся такими непохожими на других, не выяснил, жили ли мы когда-либо на своей земле. В наших древних преданиях говорится, что дж'эттанне расселились по всем Четырем королевствам, поскольку их всегда интересовало, что там, за тем холмом или за поворотом дороги. Дж'эттаннские мужчина и женщина могли трудиться, строить дом, сажать сад и уйти, не дождавшись урожая, из-за восхода, который был слишком прекрасен, и они захотели узнать, что находится к востоку от их поселения. Или же они могли отправиться в другой город, услышав, что туда приехал менестрель, исполняющий какую-то новую, удивительно прекрасную песню. Соседи считали нашу кочевую жизнь нелепой, они не понимали, что новые впечатления дают новые силы дж'эттаннам.

Колеблющееся пламя очага заставляло тени плясать на стенах.

— Но нас охотно принимали везде, потому что нашим единственным стремлением было использовать свои силы во благо. Они могли увеличивать урожай и поголовье скота. Другие умели возводить прекрасные здания. Они знали, как создать свет и развести огонь в пустоте, у них было множество талантов.

Лицо Кейрона было ярко освещено пламенем, он рассказывал свою чудесную историю, устремив глаза на оранжевые языки, словно мог продолжать, только убедив себя, будто бы его никто не слушает.

— Мир во многом был тогда таким же, как теперь. Зависть и жадность поднимали народы друг против друга, а таланты чародеев были слишком ценны, чтобы пренебрегать ими в грядущих битвах. Многие отказывались служить местным военачальникам. Использовать силу для уничтожения означало предать все, во что мы верили. Но военные заставляли, захватывая в заложники семьи или сжигая дома. Даже если маг добровольно поступал на службу, на поле боя ему иной раз приходилось выступать против того войска, где был вынужден служить его брат, сестра или другой родственник.

Тогда образовалось общество, назвавшее себя «Свободным крылом» дж'эттаннов. Они решили, что станут народом, живущим обособленно и не подчиняющимся никаким военачальникам. Далеко в горах, которые вы называете Стеной Дориана, находилась старинная крепость, священное для дж'эттанн место. «Свободное крыло» восстановило крепость, чтобы там можно было укрыться в тяжелый час. Тайну ее местонахождения тщательно оберегали, передавая из уст в уста только членам «Свободного крыла», которые поклялись жизнью детей хранить секрет. Они не могли допустить, чтобы об этом месте узнали полководцы.

К тому времени, как восстановление крепости было завершено, произошел раскол. Часть общества, назвавшаяся «Закрытым крылом», решила, что будет довольно иметь надежное убежище, поэтому отдельные личности могут сами решать, хотят они служить военачальникам или нет. Другие, назвавшиеся «Открытым крылом», смотрели дальше, они спрашивали: почему крестьяне или рыцари тоже должны подчиняться чужой воле и служить ничтожным людям? С даром дж'эттаннов можно исправить устройство мира. После многолетних споров победило «Открытое крыло», дж'эттанне восстали во всех Четырех королевствах, заявив, что больше не будет войн, грубости, жестокости. Никогда.

— Как это возможно? — вырвалось у меня, я больше не могла удерживаться от вопросов, скопившихся в голове. — Описанные тобой способности впечатляют, но их недостаточно, чтобы победить настоящих воинов.

— Давайте я покажу. — Он обвел взглядом комнату, словно желая убедиться, что все на месте. Щеки его слегка зарделись, и он быстро отвернулся к огню. — Вот так они делали, и этого ни тогда, ни потом никто не понимал.

Я слышала его слова так ясно, словно он шептал их мне на ухо. Но губы его не шевелились, в комнате стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев в камине. Я ощутила покалывание в области шеи, разум туманило нечто отличное от всего, что я привыкла ощущать изо дня в день. Оно, нечто, было деликатным, обнимающим, извиняющимся, но явственным и ощутимо могучим, словно весенний ручей. В тот же миг я ощутила вдруг сильную жажду и поднесла к губам бокал. В этом не было бы ничего необычного, если бы Тенни, Танаджер и Юлия не подняли бы свои бокалы в тот же миг и таким же жестом, все мы на миг замерли, словно время остановилось. Колени у меня задрожали.

— Итак, вы видите, — продолжал Кейрон вслух, — как много можно изменить с такими способностями.

Танаджер, Тенни, Юлия и я… мы смотрели друг на друга с изумлением, недоверием и гаммой других чувств, явственно читающихся на наших лицах. Танаджер одним глотком осушил свой стакан и вскочил с пола, чтобы снова наполнить его. Изящная кисть Юлии застыла в воздухе, она переводила взгляд с Кейрона на Мартина. Тенни отставил свой стакан, пролив немного янтарной жидкости на стол, и быстро убрал руку. Я с трудом выдохнула, ощущая, как кровь шумит в ушах, множество мыслей теснилось в голове, пугающих, оскорбительных, невероятных…

«О Сейри, не бойся. Нет, я никогда, ни разу не делал с тобой такого раньше. Все мысли, приходившие тебе в голову, были твоими собственными мыслями. Ты не чувствовала чужих желаний, не действовала сообразно чужой воле. И до этого мига я никогда не позволял себе слышать от тебя хоть что-нибудь, не произнесенное вслух».

За этими словами скрывалось гораздо большее: мольба, желание быть понятым, обнажавшее самые интимные части его души, и я невольно подумала: «Все хорошо. Я не боюсь». И я поняла, что все это он уже знает, когда он поднял глаза и робко улыбнулся мне.

— Вы понимаете, как легко использовать подобный дар во зло, — продолжал Кейрон, — и почему люди боятся его. Так и получилось. Лет тридцать — сорок «Открытое крыло» правило Четырьмя королевствами, исправляя то, что казалось неправильным. Но дж'эттанне не были мудрее остальных, не были бескорыстнее, все чаще они исполняли собственные прихоти. Тех, кто восставал против их правления, наказывали ночными кошмарами и ужасами, пока несчастные не начинали думать, что сошли с ума. Бедных и невежественных удерживали предрассудками: слухами о чудовищах, призраках и демонах. К моменту освобождения дж'эттанне поработили всех, кого собирались спасти, и своей надменностью подписали себе — и всем нам — приговор.

— Но что обычные люди могли противопоставить подобной силе? — спросил Тенни из своего угла дивана. Он держал в руке третий стакан бренди, голос его прозвучал сдавленно, почти зло.

Кейрон поднялся — стройный силуэт на фоне очага.

— Нас было так мало. В этом ответ. Мы жили так далеко друг от друга, что наша численность не возрастала так, как у других народов. К тому же не имеет значения, могу ли я слышать ваши мысли, ведь если вы пятеро будете думать все разом и достаточно настойчиво, я пойму вас не лучше, чем если бы вы все начали кричать одновременно.

Танаджер, сидящий на диване позади брата, вытянул длинные ноги и с кривой усмешкой пихнул его своей громадной ступней.

— Именно так мы с Эваном поступали, когда были мальчишками. Мы подначивали его взять на себя вину за нашу последнюю проказу, а сами тут же удирали и затевали новую. Мы оба орали на него, пока он не конфузился настолько, что уже переставал соображать, как ему достанется от отца.

Тенни с кислым видом взглянул на Танаджера, но его мрачная сосредоточенность медленно, неохотно отступила, и он даже засмеялся.

— Мне пришлось изучать закон, чтобы защитить себя. Кейрон кивнул, веселье играло на его лице, словно отблески летнего костра на ночном лугу.

— Именно так. В нашем случае потребовался год, чтобы свергнуть «Открытое крыло». Те, кто пришел к власти, объявили, что никто не будет в безопасности, пока хоть один дж'эттаннин ходит по земле. Не уцелело ни одной работы дж'эттаннов, ни одного воспоминания о них. Так началось уничтожение, и появился известный вам закон. Жрецы объявляли нас вероотступниками и уничтожали все, к чему мы прикасались, как и многое другое, к чему мы не имели никакого отношения. Они закрыли все храмы, уничтожили все произведения искусства, которые не были посвящены Ароту и Мане или одному из Близнецов…

— Так вот почему храмовые правила так строги, а жрецы мгновенно пресекают все разговоры о мелких богах, таких как боги урожая, демоны торговли или духи источников! — воскликнула Юлия.

— Да, поэтому, — подтвердил Кейрон. — Они не в силах отделить политику от веры, а предрассудки от магии. Поэтому решили уничтожить все. За последние четыреста пятьдесят лет большинство дж'эттаннов выследили и убили, но лично я сомневаюсь, что за пределами этой комнаты найдется хотя бы два-три человека, которые помнят причину.

— Но откуда же ты тогда пришел? — спросила я. — Как тебе удалось выжить? Ведь не было… сожжений… со времен моего детства. — Сами слова оставили на языке отвратительный привкус.

— Я как раз подхожу к этому. — Кейрон с благодарной улыбкой осушил протянутый Юлией стакан вина. Поставив пустой бокал на каминную полку, он продолжал: — Хотя большинство последователей «Открытого крыла» были сразу же уничтожены, «Закрытое крыло» несколько лет провело в нашем убежище. Но они понимали, что дни их сочтены. Их искали так упорно, что непременно нашли бы. И они решили покинуть крепость, несколько семей по тайным тропам спустились с гор, чтобы поселиться в отдаленных местах, где их никто не знает. Эти изгнанники дали две клятвы: дар дж'эттаннов будет использован для жизни, а не для уничтожения, они не будут проникать в чужое сознание без согласия самого человека. Нескольким семьям удалось уцелеть и пережить века охоты. Некоторые процветали, особенно в одном валлеорском городе, Авонаре. Среди них были и мои предки. Всего пять лет назад Авонаром правил барон Мэндийский, дж'эттаннин. Он был моим отцом. — Кейрон умолк.

Я задохнулась от волнения.

— Авонар! Победа Эварда! А Эвард знал?

Кейрон замялся, поглядывая то на меня, то на Мартина, устроившегося на подлокотнике дивана, где сидели братья.

— Он знал, — ответил мой родственник с ненавистью. — Не знаю откуда, но в последние дни войны король Геврон узнал, что в Авонаре живут маги и что это последние маги на свете. Геврон обещал помилование тем жителям Авонара, которые вернутся в город накануне летнего солнцестояния, обещая оставить его вольным городом, поскольку правитель Авонара пытался восстановить мир между Лейраном и Валлеором. Война окончилась. Все вернулись по домам. Но вместо помилования Геврон прислал герцога Донкастра. Когда Эвард захватил Авонар и уничтожил всех, кто там жил, Кейрон был в университете, по настоянию отца он хранил в тайне свою принадлежность к Авонару.

Мартин умолк, переводя дыхание, а мы, все четверо, засыпали его вопросами. Нас особенно волновало, как Мартину удалось узнать правду о Кейроне.

— Когда два года назад я был в Юриване, — продолжал Мартин, — я решил навестить одного университетского профессора, у которого сам когда-то учился. Он представил мне молодого коллегу, который вместе с ним занимался историей культуры северного Валлеора. Разумеется, это был Кейрон. Мы понравились друг другу и несколько раз за неделю вместе выезжали на прогулки.

Однажды мы встретили молодое семейство с новорожденным ребенком, родители по возрасту и сами были почти детьми. Они умирали от голода и изнурительной лихорадки, ютясь в заброшенной хижине в лесу сразу за землями Ферранта. Мальчишка предупредил нас, что рядом с ними нельзя оставаться, и в приступе отчаяния умолял дать ему нож, чтобы он мог разом покончить с несчастьями своего семейства.

Я бы выполнил его просьбу, но наш друг сказал, что существует другой выход. Он пытался прогнать меня, говоря что-то о нехватке у меня познаний в медицине и риске заражения, но, как всем вам известно, я упрям и чертовски любопытен, я подсмотрел за ним. То есть я видел, что Кейрон сделал со всеми тремя. Стоит ли говорить, что ему пришлось рассказать мне о том, что вы услышали этой ночью.

Мартин вздохнул.

— Мы думали, на том все и закончится, но юный дурак не выполнил просьбы Кейрона молчать, он перевез выздоровевшую жену и ребенка в город, рассказывая всем о произошедшем чуде. Болван думал, что его спасителя будут считать героем, а вместо этого в доме Ферранта мы услышали, что где-то в окрестностях ищут чародея. Мне удалось тайно вывезти Кейрона обратно в Юриван, устроить знакомство при иных обстоятельствах и пригласить его сюда. Я не думал, что окажусь настолько глуп и снова подвергну его той опасности, от которой увез.