"Сын Альбиона" - читать интересную книгу автора (Рид Томас Майн)

Глава XXXI В ОТЕЛЕ «ЛУВР»

— Девочки, пора одеваться. Джентльмены будут через полчаса.

Слова эти были произнесены в красивом номере отеля «Лувр» и обращены к двум молодым леди в элегантном дезабилье,[97] одна из них сидела в кресле, другая лежала на диване.

У двери стояла негритянка с тюрбаном на голове, которую вызвали, чтобы она помогла девушкам с туалетом.

Читатель легко узнает миссис Гирдвуд, ее дочь, племянницу и их служанку.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как мы расстались с ними. Они совершили европейский тур, побывали на Рейне, через Альпы попали в Италию. И теперь возвращались через Париж. В этом городе они недавно и все еще знакомятся с ним.

— В Париж приезжайте в последнюю очередь, — посоветовал им один джентльмен из этого города, с которым они познакомились; и когда миссис Гирдвуд, немного владевшая французским, спросила: «Pourquoi?»,[98] ей в ответ было сказано, что после Парижа все покажется неинтересным.

Она последовала совету француза и сейчас завершала программу.

Хотя немецкие бароны и французские графы встречались им десятками, девушки все еще не были обручены. Никого подходящего с титулом не подвернулось. Оставалось посмотреть, на что способен Париж.

Джентльмены, которые «будут через полчаса», тоже наши старые знакомые. Это соотечественники, тоже совершавшие тур, все время в дороге встречаясь с семейством Гирдвудов и иногда путешествуя вместе с ними — господа Лукас и Спиллер.

Они миссис Гирдвуд не интересовали. Однако ожидался и третий джентльмен, и вот его она поджидала с гораздо большим интересом. Этот джентльмен нанес им визит только накануне. Его они не видели с того дня, когда он обедал в их доме на Пятой авеню.

Это был потерянный лорд.

Во время своего вчерашнего визита он все объяснил: что его задержали в Америке дипломатические проблемы и что в Лондон он вернулся после их отъезда на континент. Он извинялся, что не написал им, объяснив это тем, что не знал адреса.

Последнее было такой же ложью, как и все предыдущее. Суинтон знал, где они могут находиться. Он постоянно изучал американские газеты, которые печатаются в Лондоне: в них отмечался приезд и отъезд всех заокеанских туристов, поэтому он точно знал, когда Гирдвуды находились в Кельне, когда они пересекли Альпы, когда стояли на мосте Вздохов в Венеции или поднимались к горящему кратеру Везувия.

Он стремился быть с ними, но не мог. Для исполнения этого желания нужно было кое-что иметь — деньги.

И только узнав, что Гирдвуды приехали в Париж, он сумел наскрести нужную сумму, чтобы оплатить проезд и короткое пребывание во французской столице, да и то только после опасной авантюры, в которой ему благоприятствовали улыбка Фортуны и красота жены. Фэн добровольно осталась в лондонской квартире. Согласилась остаться с тем немногим, что дал ей на жизнь супруг. В Лондоне «прекрасная наездница» чувствовала себя дома.

— У нас всего полчаса, мои дорогие! — торопила миссис Гирдвуд девушек.

Корнелия, сидевшая в кресле, встала, отложив в сторону вышивку, которой была занята, и отправилась одеваться с помощью Кезии.

Джули, лежа на диване, только зевнула.

Лишь после третьего напоминания со стороны матери они бросила на пол французский роман, который читала, и села.

— Провались эти джентльмены! — сказала она, зевая и потягиваясь. — Я хотела бы, мама, чтобы ты их не приглашала. Лучше бы я осталась здесь и закончила интересный роман. Да благословит небо Жорж Санд! Ей следовало бы быть мужчиной. Она знает их так, словно сама один из них, знает все их претензии и всю предательскую суть. О, мама, когда ты решила завести ребенка, почему родила дочь? Я отдала бы весь мир, чтобы быть твоим сыном!

— Фи, Джули! Смотри, чтобы никто не услышал от тебя такие глупости!

— Мне все равно, слышат меня или нет. Пусть знает об этом весь Париж, вся Франция, весь мир! Я хочу быть мужчиной и иметь мужскую власть.

— Фу, дитя! Мужская власть! Ее вообще не существует, все это только видимость. Ничего не происходит, если за этим не стоит женщина. В ней источник всякой власти.

Жена торговца судила по собственному опыту. Она знала, чья воля сделала ее хозяйкой дома на Пятой авеню; и все, что имела, никак не приписывала проницательности и благоразумию мужа.

— Для меня достаточно быть женщиной, знающей мужчин и умеющей руководить ими, — продолжала она. — Ах, Джули, если бы у меня были твои возможности, я бы сегодня имела все!

— Возможности! Где они?

— Прежде всего твоя красота.

— О, мама, она у вас была. Она все еще есть у вас.

Ответ был приятен миссис Гирдвуд. Она не потеряла веры в свою внешность, которая когда-то позволила ей завоевать сердце богатого торговца, и если бы не определенный параграф завещания, подумала бы о том, чтобы вторично выставить свое достояние на брачный рынок. И хотя второй брак для нее невозможен, она была падка на лесть и флирт.

— Ну, что ж, — сказала она, — если у меня и была хорошая внешность, что она без денег? У тебя есть и то и другое, дитя.

— И ни то, ни другое не помогает мне найти мужа — такого, какой понравился бы вам, мама.

— Если не находишь, это твоя вина. Его светлость никогда не возобновил бы знакомство с нами, если бы на уме у него чего-то не было. Судя по его вчерашним намекам, я уверена, что он явился в Париж только из-за нас. Он почти так и сказал. Это ты, Джули, это ты.

Джули едва не выразила пожелание, чтобы его светлость оказался на дне моря. Но зная, что это рассердит мать, сохранила свое пожелание при себе. Она едва успела переодеться для выхода, как объявили о приходе упомянутого джентльмена. Это по-прежнему был просто мистер Суинтон, по-прежнему инкогнито — «по тайному делу на службе британского правительства». Так он под большим секретом объяснил миссис Гирдвуд.

Вскоре пришли Лукас и Спиллер.

Вся компания решила прогуляться по бульвару, а потом пообедать в кафе «Риш», «Ройял» или «Мазон Дор». С этой незамысловатой программой все шестеро вышли из отеля «Лувр».