"Сын Альбиона" - читать интересную книгу автора (Рид Томас Майн)

Глава LXII НЕОБЩИТЕЛЬНЫЕ СПУТНИКИ

Поезд, в котором ехал Мейнард, остановился на станции Сайденхем, куда подходит линия от «Крис-тал паласа».[154]

Остановка не вырвала Мейнарда из задумчивости, в которую он погрузился.

Он только слышал у вагона голоса, один из которых показался ему знакомым.

Выглянув, он увидел на платформе группу леди и джентльменов.

Место, где они находятся, свидетельствовало, что они побывали на выставке в «Кристал паласе», а некоторая излишняя говорливость — что после этого они пообедали в отеле «Сайденхем».

Они шли по платформе в поисках вагона первого класса на Лондон.

Их шестеро, и им требуется целое купе — на Лондон и Брайтон ведет узкоколейная дорога.

Но такого вагона в поезде не оказалось, и поэтому они не могут ехать вместе. Придется им разделиться.

— Какая досада! — воскликнул джентльмен, казавшийся предводителем. — Но, навейно, ничего не поделаешь! А, вот и купе всего с одним пассажиуом!

Говорящий показался у входа в купе, в котором сидел Мейнард — один и в углу.

— Есть места для пятеуых, — продолжал джентльмен. — Лучше сядем здесь, леди! Один из джентльменов должен поискать себе дуугое место.

Вначале вошли леди — их было три.

Возникла проблема: кому из троих джентльменов придется расстаться с такими приятными спутницами — две из них молодые и хорошенькие.

— Я уйду, — вызвался один из джентльменов, самый молодой и наименее значительный.

Остальные двое с готовностью приняли его предложение, особенно тот, кто придерживал дверь купе.

Он вежливо пропустил всех, чтобы сесть последним. Войдя в купе, он уже собрался это сделать, как вдруг ему в голову, очевидно, пришла новая мысль, заставившая изменить намерение.

— Ах, леди! — воскликнул он. — Надеюсь, вы извините меня, если я вас оставлю и пейейду в вагон для куйящих. Умиуаю от желания выкуйить сигауу.

Может быть, леди и сказали бы: «Курите здесь», но в купе находился незнакомец, поэтому они только ответили:

— Конечно, сэр.

И прежде, чем они успели еще что-нибудь сказать, он исчез.

Прыгнул на платформу, как будто что-то его подгоняло. Им это показалось странным и немного невежливым.

— Мистер Суинтон — заядлый курильщик, — сказала старшая леди оправдывающим тоном.

Замечание было адресовано единственному оставшемуся с ними джентльмену.

— Да, я вижу это, — ответил тот слегка иронически.

Он разглядывал единственного пассажира, который, в шляпе и сюртуке, молча сидел в углу.

Несмотря на тусклый свет, он его узнал и был уверен, что Суинтон тоже узнал.

Потом взгляд его перешел на женщин. Одна из них вздрогнула, узнав его.

Тем не менее, все продолжали молчать, не было даже кивка в знак узнавания. Только мгновенное удивление, а за ним замешательство.

К счастью, лампа масляная, и в ее свете трудно было разглядеть выражение их лиц.

Так думала Джули Гирдвуд, так же считала и ее мать.

Корнелии было все равно. Ей ничего не нужно было скрывать.

Но Луису Лукасу молчание понравилось, теперь он отвечал за ситуацию.

Он сел напротив джентльмена, который стрелял в его ньюфаундленда!

Не очень приятное место, и он сразу пересел на то, которое должен был занять Суинтон. Сделал он это под предлогом, что хочет быть поближе к миссис Гирдвуд.

Таким образом, Мейнард остался без визави.

Мысли его тоже были странными. Да и как могло быть иначе? Рядом с ним, почти касаясь плечом, сидела женщина, в которую он когда-то был влюблен — или, во всяком случае, страстно ею восхищался.

Но это была однодневная страсть. Она прошла и теперь холодна и мертва. Было время, когда прикосновение этой округлой руки разгоняло кровь в его жилах. Теперь, когда она случайно касается его плеча, у него это вызывает не больше чувств, чем прикосновение к обломку статуи Праксителя![155]

Испытывает ли она то же самое?

Он не мог сказать, да ему и было все равно.

Если он и думал о ней, то с простой благодарностью. Он помнил свои догадки о том, кто послал ему в защиту звездно-полосатый флаг, — догадки, подкрепленные словами Бланш Вернон в разговоре в зарослях.

И только это заставило его мысленно сформулировать вопрос: «Должен ли я заговорить с ней?»

Он вспомнил все, что произошло между ними: ее холодное прощание на утесе, когда он спас их от прилива; почти презрительное обращение с ним на балу в Ньюпорте. Но он помнил и ее последние слова, когда она выходила из бального зала, и последний взгляд с балкона!

И слова и взгляд заставили его повторить вопрос: «Должен ли я заговорить с ней?»

Десять раз слова готовы были сорваться с его языка, и все время он сдерживался.

Было время, когда он заговорил бы, и завязался бы оживленный диалог. Хотя почтовый поезд со скоростью сорок миль в час достигнет Лондона через пятнадцать минут, Мейнарду казалось, что он никогда не придет на станцию.

Но наконец поезд остановился, и — капитан Мей-нард и его прежние знакомые не обменялись ни словом!

Казалось, все испытали облегчение, когда показалась платформа и появилась возможность избавиться от его общества.

Вероятно, Джули была исключением. Она последней из своей группы выходила из купе; Мейнард, разумеется, еще оставался.

Она, казалось, задерживается в надежде, что он заговорит.

Ей хотелось сказать — «жестокий», но гордость остановила ее, и чтобы избежать унижения, она быстро выпрыгнула из вагона.

Мейнард тоже едва не заговорил. И тоже сдержался из-за мысли — гордой, но не жестокой.

Он смотрел на платформу и видел, как они уходят. Видел, как к ним присоединились два джентльмена — один подошел украдкой, словно опасался, что его заметят.

Он знал, что это Суинтон, и понимал, почему тот избегает внимания.

Мейнарду было все равно, и он не завидовал его уверенности и обществу. Он только подумал:

«Странно, что в каждый неприятный момент моей жизни снова появляются эти люди из Ньюпорта — в Париже и теперь, возле Лондона, когда я испытываю самое сильное горе!»

Он продолжал раздумывать над этим совпадением, пока носильщик не усадил его вместе с багажом в кэб.

Не понимая причины его отрешенности, этот служащий тем не менее был недоволен.

Сильно хлопнув дверцей, он напомнил пассажиру, что тот не дал на чай!