"Хитрые уловки" - читать интересную книгу автора (Берристер Инга)

6

Мартин свернул трубочкой газеты, которые только что купил, и ускорил шаг, торопясь скорее сесть за руль. Нужно еще заехать в гостиницу: взять вещи, бритву в том числе, и получить назад деньги, заплаченные за номер. Потом уже вернуться к Джинджер домой. Он надеялся, что газета, купленная для нее, придется ей по вкусу. Он никогда не покупал женщинам газет, а его жена вообще мало читала, но у матери он иногда видел именно эту.

Он уже собирался сесть в машину, но тут увидел маленький цветочный магазин, почти незаметный между бутиком и супермаркетом. А почему бы не купить Джинджер цветов? Мартин усмехнулся: цветы он покупал тоже крайне редко.

Миловидная молоденькая цветочница, заметив его неопытность и явную растерянность, любезно помогла ему выбрать цветы и тут же, у него на глазах, составила букет, красиво оттенив нежные сиреневые соцветия темно-зелеными декоративными листьями.

Мартин понятия не имел, какие цветы нравятся Джинджер, но самому ему приятно было вдыхать нежный аромат, источаемый букетом, лежавшим на соседнем сиденье. Только по дороге к ее дому он задался вопросом: зачем было покупать букет женщине, которую он собирается разлюбить и позабыть?

Впрочем, не выбрал же он розы, ярко-алый букет которых красноречиво бы свидетельствовал о его чувствах к ней. И лилии остались в магазине дожидаться другого покупателя. Нет, его букет совершенно нейтрален. Просто жест, просто знак внимания к женщине, которая больна.

Однако сама мысль о том, что он ведет себя не так, как следовало бы, и даже в мелочах все время забывается, заставила его насупить брови.

Он все еще хмурился пять минут спустя, когда, припарковав машину возле усадьбы, подошел к дому и нажал на звонок.

Джинджер решила не терять времени даром в отсутствие Мартина. Она встала, надела брючки, короткую белую кофту и принялась готовить завтрак.

Дверь распахнулась, и Мартин почувствовал свежий, дразнящий запах кофе. Джинджер наклонилась вперед, чтобы принять букет, и он уловил аромат ее духов.

Должно быть, потому, что он проголодался, что много и сильно волновался накануне, Мартин испытал глубокий останавливающий сердце момент головокружения, какой бывает, когда летишь вниз на русских горках. Не запахи же настолько сильно подействовали на него.

— Цветы! Они великолепны! — Джинджер обрадовалась как ребенок. — И как раз мои любимые. — Ее глаза лучились счастьем, когда она смотрела на Мартина. — Ты даже не представляешь, как сильно я люблю цветы.

Мартин закрыл глаза и, улыбаясь, чтобы она не заметила его состояния, прижался спиной к двери. Секундой позже он уже мог принять участие в ее радости. Но к его радости примешивался острый вкус потери и горя, с нею связанный. Даже гнев на себя, потому что она так опрометчиво, так глупо беззащитна перед ним, эта женщина. Она, сама того не зная, отдалась на его милость. Он же движим скорее местью, чем любовью. Он не может… Ну, не должен…

Мартин понятия не имел, откуда взялась эта боль. Но он знал, что все больше запутывается и с каждой минутой положение становится все серьезней.

— Ты мог и сам открыть, своим ключом, — сказала ему Джинджер, когда они вошли в кухню.

Своим ключом!

— У тебя есть еще немного времени до завтрака, чтобы побриться и ополоснуться, если хочешь. Милый, я совсем не помню, что ты любишь есть по утрам, но у тебя все равно нет выбора: должно быть, я собиралась по магазинам вчера, но…

Джинджер была встревожена: в холодильнике хоть шаром покати, а чтобы удовлетворить аппетит мужчины комплекции Мартина, нужно что-нибудь посущественней, чем баночка йогурта и стаканчик сока — ее обычный завтрак, как она помнила. Нашелся хлеб грубого помола, яйца и — о счастье! — немного копченого лосося в морозильнике, да еще кусок молодой баранины! Заклание агнца можно отложить до ланча, решила Джинджер, а сейчас перекусить лососем. Позже нужно сделать все необходимые покупки на завтра, уже сообразуясь со вкусом и аппетитом любимого мужчины.

Что за гримасы памяти! Джинджер точно знала, где находятся магазины, что и как готовить, но она понятия не имела о кулинарных пристрастиях Мартина.

— Я съем все, что ты поставишь мне под нос. — Мартин сказал это почти бесцеремонно.

Дома он жил и питался просто. Он мог бы готовить, по необходимости разумеется, но обычно полагался на полуфабрикаты из супермаркета или ел вне дома.

Как только Мартин вышел, Джинджер поставила в воду букет. Цветы действительно были прекрасны, к тому же ее любимого цвета, что не показалось ей удивительным. Должно быть, это не первый букет, который ей преподносит Мартин. Вдыхая их свежий аромат, она с удовольствием перебирала в уме чудесную мозаику прошедшей ночи…

А Мартин тем временем наверху прошел в ванную, стараясь не смотреть на аккуратно убранную постель.

Больше этого не повторится. Он не из тех, кто ради случайного секса готов рисковать благосостоянием своей семьи. И вообще, его мать пришла бы в ужас от поведения сына. Морочить женщине голову. Причем больной женщине! Соблазнить ничего не подозревающее создание, словно он какой-то гангстер из дешевого боевика!

Он густо намылил подбородок и взялся за бритву. Всякий раз, как воспоминания о ночи в спальне Джинджер накрывали его, он чувствовал… он хотел… Нет-нет. Никаких повторений этого безумия! Это не должно повториться. Прошедшая ночь была страшной ошибкой. Больше никогда!

Но ведь Джинджер думает, что они были любовниками, и ждет продолжения романа, новых постельных сцен. И, черт, она ненасытна, эта маленькая ведьмочка, она так изобретательна. Она просто талантлива в постели! Мартин даже слегка порезался.

Какого черта он постоянно думает об этом? Почему он не может не думать о ней? Все, что случилось, не более чем несчастный случай, ошибка, то, чего ни в коем случае не должно было произойти и уж конечно не повторится впредь!

— Надеюсь, ты любишь копченый лосось и яичницу-болтунью. — Джинджер встретила Мартина, так и не успев снять фартука. Это ее немного расстроило: она не хотела, чтобы Мартин видел ее в подобных скучных вещах. Тем более что сам он выглядел великолепно, ну, прямо как с рекламной картинки бритвенных принадлежностей, и пахло от него чем-то тонким, с легкой примесью цитруса. В его свежести и запахе она отметила что-то неуловимо эротичное и в то же время глубоко личное и интимное, потому что это все-таки ее мужчина.

По ее взгляду Мартин понял, что, предложи он сейчас вместо завтрака заняться любовью, она не откажется и, как подсказывает ему опыт прошедшей ночи, будет любить его долго, красиво и с безумным удовольствием.

Джинджер положительно наслаждалась свободным исследованием собственной чувственности.

Копченый лосось и яичница-болтунья. Как она догадалась, что это его любимый завтрак?

— Прекрасно, — отозвался он и улыбнулся ей так, что румянец удовольствия разлился по ее лицу. Женщины ее типа, рыжие с молочно-белой кожей, вообще очень легко краснеют. — Чудесная идея, давай все это поскорее съедим!

Джинджер решила, что самое время предложить перенести их завтрак в постель.

— Марти… Я нашла бутылку шампанского. Хочешь, откроем?

Шампанское!

Теперь Мартин покраснел.

— Но…

Он хотел сказать, что не ожидал от нее такой всесокрушающей инициативы. Но в последний момент он опомнился. Джинджер думает, что ему хочется вернуться в постель, но он опасается за ее здоровье, вот она и предложила сама. Ответить надо и тактично, и уклончиво. Но как, черт возьми, с ней разговаривать о преимуществах завтрака в саду, если его самого неудержимо тянет в спальню?!

— Марти, мне было так хорошо сегодня ночью. Я понимаю, что так, наверное, было всегда. Но для меня — это новое ощущение. А сегодня утром — первая, наша дата, как праздник… нашей любви. Ведь для меня так оно и есть… Но, если ты думаешь, что шампанское излишне… — застенчиво улыбнулась она, — если…

На мгновение Мартин потерял над собою контроль. Джинджер прелестна, желанна. Она самая прекрасная женщина, какую когда-либо создавала природа. И эта женщина, без сомнения, и телом и душой принадлежит ему. Он мог бы заняться с ней сексом прямо на кухне; ее это только бы распалило и вдохновило еще больше.

Не спросить ли, в самом деле, консультанта, бывают ли случаи полного изменения личности после амнезии или нет? Но это ему решать потом, а сейчас…

Он знал совершенно точно, что шампанское — спутник любви. Женщина, мужчина и бутылка шампанского. Это же классика. Именно таким и должно бы выглядеть утро, если бы их отношения не строились на лжи. Шампанское, мужчина и женщина. А почему бы и нет?

Но ему хватило благоразумия отказаться от идеи Джинджер.

— Тебе пока нельзя ни грамма алкоголя, дорогая. Давай просто позавтракаем здесь или в саду, если хочешь. Но мне приятнее было бы здесь.

Они позавтракали вчетвером: Пупси крутилась под столом, а Наполеон сидел рядом на стуле и щурился в солнечном пятне, которое грело его шкурку.

— Я помогу тебе мыть посуду, — предложил Мартин.

— Ничего, я сама, побудь здесь. И… еще раз спасибо тебе за прекрасные цветы, — ласково поблагодарила его Джинджер.

Она поцеловала его, собираясь собрать со стола и идти на кухню. Поцелуй был просто благодарный и вовсе не страстный, как Мартин говорил себе позже, но в тот момент прикосновение ее губ моментально разрушило баррикаду, которую он старательно выстраивал против ее обаяния весь завтрак. Мартин прижал Джинджер к себе, его язык разжал ей губы, и он сразу же почувствовал сквозь ее кофточку и свою рубашку, как твердые вершинки восхитительных сосков трутся ему о грудь.

Джинджер, конечно, знала, что Мартин ответит на поцелуй, но интенсивность его ответа превысила даже самую смелую из ее надежд.

Она сначала положила руки ему на грудь, чтобы удержать себя от объятий, которые, как ей показалось, стоило ненадолго отложить, но так она не чувствовала учащенный глухой стук его сердца. И пальцы Джинджер переместились на плечи и нетерпеливо стали царапать рубашку Мартина. В ту же секунду воздух наполнился звуками их дыхания и хриплых постанываний Джинджер. Она требовала новых ласк, дико, до ярости желая Мартина.

Ее пружинистое тело, прижимавшееся к нему, вместе со звуком голоса и тем, как она отвечала на его поцелуй, было уже слишком для и без того сомнительного самообладания Мартина. Его разум мог сожалеть о том, что он делает, но тело не желало слушать жалкие доводы рассудка: Мартин расстегивал пуговицы кофточки Джинджер и приспускал ее с плеча так, чтобы можно было ласкать ароматную теплую кожу. Прозрачный бюстгальтер не скрывал, но лишь подчеркивал темную расцветающую ареолу ее сосков.

Он склонился к ней, и Джинджер сама, поддерживая затылок Мартина, подтолкнула его к своей груди. Мартин чуть приспустил ей бюстгальтер, и его губы сомкнулись вокруг соска. Джинджер прислушивалась, как ее тело импульсивно реагирует на его ласки, все мысли куда-то улетели, а жизнь сосредоточилась на тонкой нити, протянувшейся между вершиной соска и низом живота, за которую Мартин словно бы сладко потягивал каждым всасывающим движением губ.

Он словно дотягивался поцелуем до самого нетерпеливого местечка ее плоти… Джинджер тихо постанывала и прижималась им к бедру Мартина.

— Марти… Марти… — зашептала она, стараясь справиться с ремнем его брюк, но не открывая глаз. — Пойдем наверх… в спальню…

Звук ее голоса вернул Мартина назад к действительности. Что, черт возьми, он делает? Да, а что делает она? Его тело возмутилось, но он освободил сосок Джинджер и вернул шелковистую ткань ее лифчика назад, прикрыв влажную грудь.

Нужно что-то сказать ей, хоть что-нибудь, но как можно скорее. Его тело протестовало. Он слишком ее хочет, может быть, даже больше, чем она его.

Вместо этого он взял руку Джинджер и нежно поцеловал.

— Джинджер, я не могу…

Он не может? Глаза Джинджер удивленно округлились. Что происходит? Но она тут же остановила себя. В конце концов, они не юная пара в полном расцвете сексуальных желаний и возможностей. Мартин занимался с ней любовью ночью, а потом еще и утром… Конечно, женщина быстрее восстанавливается, она просто не подумала.

По недоверчивому, осторожному взгляду, которым Джинджер быстро окинула его, Мартин без труда догадался о ее мыслях.

Однако, стараясь закрепить победу разума над плотью, Мартин сказал Джинджер:

— Сегодня очень хороший день, я собирался погулять немного. Чем займешься, пока меня не будет?

— Погуляем вдвоем, — обрадовалась Джинджер. — Здесь есть чудесный парк, правда на другом конце города.

Как только она произнесла слово «погулять», Пупси выпрыгнула из корзины, как Петрушка из балагана, и призывно тявкнула, выражая полную готовность отправиться на прогулку прямо сейчас.

— Отступление отрезано, — сказал Мартин, — желание собаки — закон!

— У тебя есть хобби? — спросила его Джинджер полчаса спустя, когда они уже ехали в машине по направлению к парку.

— Работа, работа и еще раз работа, — честно признался Мартин. — А еще я люблю пешие прогулки. Но мне редко удается просто, без цели, прогуляться, хотя мой дом стоит среди холмов.

— Ты трудоголик, но ведь ты говорил, что расстался с фирмой, — смущенно напомнила Джинджер.

— Да, я трудоголик, это точно… Я построил сам свою компанию, но потом предпочел ей консультации. Отказался от фирмы, ты права.

— Ты рассказывал, что прежде занимался инвестициями. — Джинджер наморщила лоб, пытаясь разобраться, сказал он ей об этом недавно или она наконец хоть что-то начала вспоминать. Ей показалось, что в слове «инвестиции» скрыто острое жало. Всякий раз, когда она произносила его, жало впивалось в мозг, но ничем, кроме тупого онемения, беспокойные и напряженные уколы не оборачивались, словно огромная тень закрывала часть мозга и тень эту отчаялось разогнать яркое солнце, сияющее в окна автомобиля. — Этому я должна быть благодарна за нашу встречу?

— Едва ли, — солгал Мартин, — инвестиционный совет — последнее, в чем ты нуждаешься.

Изумленный взгляд был ему ответом. Джинджер непременно попросила бы его объяснить загадочное замечание, но тут она заметила, что Мартин свернул не на ту улицу. Она показала ему другой поворот, а ко времени, когда они вернулись на правильный путь, решила не ворошить прошлого, о котором не имеет ни малейшего понятия. Джинджер испугалась, что вот-вот откроет ящик Пандоры, спрашивая о том, что Мартина явно раздражало. Возможно, они с Мартином ссорились из-за инвестиций, будь они неладны. Потом, потом разберемся, подумала Джинджер и не стала ни о чем спрашивать…

— Теперь возьми левее, — она показала ему дорогу, ведущую к парку.

Но тут Джинджер неожиданно попросила его остановиться.

— Не выходи, я сейчас! — И она выскочила из машины.

Только теперь Мартин заметил, что пожилая пара, вышедшая из бакалейного магазинчика, опрокинула свою сумку и все ее содержимое уже раскатывается по тротуару. Джинджер, улыбаясь, помогала собирать покупки, а Пупси скакала вокруг пожилой пары, которая была ей, по-видимому, хорошо знакома. Потом Джинджер попрощалась со старушкой; они расцеловались, и Пупси проводила стариков на несколько шагов. Джинджер подхватила собачку под розовое брюшко и вернулась с нею в машину.

Вся сценка заняла времени меньше, чем три куплета песни «Битлз» по радио. Но она потрясла Мартина до глубины души. Как могла бы коварная интриганка и воровка на доверии искренне броситься помогать каким-то старичкам, пусть и знакомым?

Образ Джинджер двоился в сознании Мартина и сводил его с ума. Мартин любил и ненавидел Джинджер. Он захлебывался от нежности к маленькой больной женщине. Но в то же время он искал в ней следы Джинджер, которая изначально была ему омерзительна. И боялся, что его собственное сознание может раздвоиться. Или уже раздваивается?

Они свернули в узенькую улочку, и Джинджер вновь попросила остановиться.

— Я сейчас вернусь, — сказала она, — а ты, Пупси, на этот раз не бегай за мной, а посиди с Мартином!