"Лавры победителя" - читать интересную книгу автора (Берристер Инга)

1

Собрание закончилось. Дебра неуверенно встала с места и поспешила в свой кабинет, желая остаться наедине со своими мыслями. Зубы плотно сжаты, скулы заострились, голова гордо поднята — все признаки нервного напряжения налицо.

— Наш новый шеф и покровитель явно тебя недолюбливает, милочка. Интересно, за что? — раздался за ее спиной ехидный женский голос.

Язвительная Трейси Дуглас! Эта дама трудилась во “Вью” много лет и знала досконально журналистскую и издательскую работу. Обладая острым языком и незаурядным умом, она знала себе цену и требовала от других подобающего к себе отношения. Горе тем, кто думал иначе. Лоуренс Райделл, по-видимому, был из их числа, недоверчиво относясь к уже устоявшейся репутации кого-либо. Правда, первой его жертвой стала Дебра Макуитер, одна из молодых, но подающих большие надежды журналисток.

Пожав плечами, Дебра снисходительно ответила Трейси:

— Понятия не имею. Полагаю, новая метла будет мести по-новому. Я просто первой попалась на глаза. В следующий раз буду приходить в самый последний момент и садиться куда-нибудь подальше.

Казалось, такой ответ удовлетворил коллегу, новых вопросов не последовало, и Дебра с облегчением закрыла дверь в свой кабинет. Проклятый Лоуренс Райделл! Имя-то, какое! То ли в честь писателя эротических романов, то ли в честь Лоуренса Аравийского, воина, великого защитника арабов против турков. По слухам, он американец, проживший много лет на западе США и в Канаде, а ныне призванный возглавить “Вью”, ведущий журнал издательского дома “Мак-Манус”. Она знала, что они не поладят. Все стало ясно еще в субботу…

Дебра в отчаянии закрыла глаза: ко всем ее нерешенным проблемам теперь добавилась еще одна — неприязненные отношения с новым шефом. Только этого ей не хватало! Как хорошо было со старым шефом, Робертом, поощрявшим все ее начинания и вдохновлявшим на трудовые подвиги! Эх, Роберт… Бессмысленно теперь горевать, что он оставил “Вью”, уступив настойчивым требованиям своей горячо любимой жены — единственной дочери и наследницы всего состояния Шона Мак-Мануса. Роберт неохотно покидал журнал, но все-таки ушел, зная, что в противном случае потеряет жену и детей. Из двух зол он выбрал меньшее…

Пожалуй, тетя Агата права, считая, что все шишки так и сыплются на кудрявую голову Дебры. Пришло время воспринимать жизнь, как это делает Трейси Дуглас, цинично и равнодушно, не позволяя себе увязнуть в чужих проблемах, которые каким-то неведомым образом со временем обычно становились ее, Дебры, личными проблемами. Взять, к примеру, прошлую субботу. Нет, лучше об этом и не вспоминать!

А во всем виноват Брайан Эдвардс, пропади он пропадом! Угораздило же ее влюбиться в него и попасть в западню, жертвами которой стали многие ее соплеменницы. Любить женатого мужчину — весьма неблагодарное занятие. Это как трясина — чем больше барахтаешься, тем сильнее засасывает. Ей следовало бы сразу выяснить, свободен ли он от брачных уз, но кто знал, что так получится? Они познакомились случайно, на одной из вечеринок. Брайан работал тогда на радио, а она — в одной из газет. У них было много общего, и они стали встречаться. Осторожность никогда не была ее отличительной чертой, и к тому времени, когда выяснилось, что он женат, она уже успела влюбиться в него. Ей об этом сказала ее хорошая подруга, сообразившая, что Дебра и не подозревает о том, что любит женатого мужчину.

Когда она спросила Брайана, тот, и глазом не моргнув, признался во всем, сказав, что не считал это важным. Сначала умолчание казалось ему незначительным упущением с его стороны, а потом, когда он понял, что сам влюбился в Дебру, испугался, что может ее потерять, если скажет правду.

Разрываясь между чувствами к Брайану и традиционными моральными принципами, заложенными ей в душу строгой тетей Агатой, Дебра не знала, как ей поступить. Осиротев в десять месяцев от роду, она воспитывалась единственной родственницей — старой девой преклонных лет, тетей ее погибшего отца, придерживавшейся старых правил и принципов, которые сейчас многим казались несколько напыщенными и даже глупыми. Другая девушка на ее месте забыла бы все эти нравоучения и наслаждалась жизнью. Но Дебра так не могла: Брайан по закону принадлежал другой женщине. Собрав вещи, она сообщила тете, что настало время начинать собственную жизнь, и уехала.

За полгода, проведенные ею в Эдинбурге, она превратилась из несчастного гадкого утенка, разочарованного в жизни, в преуспевающую журналистку. Ей повезло, что она попала в журнал “Вью”, под непосредственное руководство его шефа, Роберта. У того был особый нюх на молодых одаренных репортеров, и он всячески способствовал полному раскрытию их таланта. С ним она познала тонкости журналистского ремесла, научилась самостоятельно, творчески работать и уже вздохнула полной грудью, постепенно забывая Брайана и все, связанное с ним, как вдруг тот приехал в Эдинбург. Для нее так и осталось загадкой, откуда он узнал ее адрес.

Он появился на пороге ее дома поздним промозглым вечером. Дождь лил с самого утра. Она очень устала за день, но настроение было превосходное: Роберт высоко оценил ее интервью с одной из освобожденных заложниц, сказав при этом, что у Дебры впереди блестящее будущее. После такой похвалы две сотрудницы, старше и много опытнее ее, слышавшие разговор с шефом, пригласили девушку на ланч. Беседа велась на равных.

— Мы, женщины, должны поддерживать друг друга, — сказала одна из них. — Пришло время показать мужчинам, что и мы на многое способны, а не только стирать да готовить!

После ланча Дебра укрепилась в решении серьезно заняться своей карьерой. И никаких мужчин, ни женатых, ни холостых. Поэтому, когда она открыла дверь и увидела стоящего за ней Брайана, у нее упало сердце. Он потребовал откровенного разговора и вошел в дом. Затем с воодушевлением сообщил ей, что ушел от Синтии, своей законной жены, что он свободен и нет никаких преград для того, чтобы начать новую жизнь. Дебра колебалась, соблазн был велик. Брайан захотел остаться у нее на ночь, и она уже почти уступила, как вдруг перед ней всплыло осуждающее лицо тети Агаты. Тетушка не признавала никаких близких отношений до свадьбы. Это было одним из ее старорежимных убеждений, самым твердым и непоколебимым. Строгое, целомудренное воспитание и на сей раз сыграло решающую роль, и Дебра отказала Брайану.

— Ты хочешь убедить меня в том, что мы не можем заняться любовью, не поженившись? — насмешливо спросил Брайан.

— Нет… Просто я еще не готова к этому шагу, — мямлила Дебра, понимая, что ее слова о венчании и обручальном кольце прозвучали бы так, словно она пытается выменять нечто на свою девственность. — Мне сложно объяснить тебе…

На глазах ее выступили слезы, и она была готова расплакаться. Брайан не обиделся, а лишь весело рассмеялся и обнял ее.

— Ну и притворщица же ты! — подзадорил он. — Что только люди скажут, когда узнают, что мисс Дебра Макуитер, неутомимый борец за права и свободы женщин, на деле маленькая перепуганная девственница?

Облегчение постепенно сменилось гневом: она только что видела его взгляд, полный нетерпения, и теперь никак не могла решить, что же на самом деле движет им — любовь к ней или возможность пуститься в новое романтическое приключение? Она решила для себя, что между ними все кончено, и честно сказала ему об этом. Брайану пришлось убраться восвояси, но перед уходом он пообещал, что приедет на выходные и тогда они обстоятельно обсудят планы на будущее.

Однако до этого дня Дебру навестила жена Брайана, Синтия, маленькая блондинка. Вид этой хрупкой женщины на сносях потряс Дебру больше, чем сам визит. Из разговора с ней она узнала, что Брайан требует развода, оставляя на ее о печение еще не родившегося ребенка. Поначалу Дебра не могла смириться с мыслью, что жена Брайана беременна. Ведь, когда она уезжала в Эдинбург после разговора с ним, он ни слоном не обмолвился о ребенке. Просто он решил сбежать от жены и будущих отцовских обязанности.. Ей стало противно от мысли, что он отказался от своего чада, умышленно обрекая его на страдания с самого рождения. Нет, за такого человека она не может выйти замуж.

Всматриваясь в бледное лицо Синтии, Дебра думала, кого же она жалеет и презирает больше: эту несчастную беременную женщину, готовую на коленях просить мужа вернуться, слабовольного Брайана, сотворившего ребенка и испугавшегося ответственности, или себя, не сумевшую разглядеть за чарующей улыбкой его гнилое нутро? И вдруг ей стало все ясно. Когда-то она спросила тетю Агату, почему та так и не вышла замуж. Старушка ответила ей, что она не встретила в своей жизни человека, которого уважала бы и кому могла бы доверить свою судьбу. В то время слова тети показались ей смешными, но теперь Дебра осознала глубокий смысл, скрытый в ответе. Да, были любовь и желание, а вот уважения и доверия не было.

Последовавшая за этим встреча с Брайаном ничего не изменила в их отношениях. И хотя он умолял, просил о прощении и лил крокодиловы слезы, Дебра осталась тверда как камень. Почему-то ей казалось, что рано или поздно он все равно вернется к жене, и она искренне жалела эту несчастную, связавшую свою жизнь с таким ненадежным человеком. Она была рада, что сравнительно легко отделалась, но в сердце все-таки осталась боль, напоминавшая ей о потерянной любви.

Именно в таком настроении, оплакивая утраченную иллюзию, она отправилась в субботу вечером на званый обед к Гамильтонам, своим крестным отцу и матери. Седрик был школьным товарищем ее отца. Год назад он ушел на пенсию с поста директора компании и с женой Брендой перебрался из Эдинбурга в пригород, в небольшое поместье. В детстве Дебра неоднократно проводила каникулы в Шотландии и за рубежом вместе с их большой и дружной семьей. Время неумолимо бежало, оба их сына выросли и разъехались кто куда, и она навещала своих крестных так часто, как только могла. Но не реже, чем шесть раз за лето. А в эту субботу поводом для встречи стало празднование шестидесятилетия Бренды, пропустить его было никак нельзя.

По случаю юбилея приехали их сыновья, Глен и Тимоти, их жены и дети. Дебре предстояло провести здесь все выходные, благо что просторный дом позволял осуществиться наполеоновским планам Бренды. Она была наполовину американка, с молоком матери впитавшая жизнерадостность и неистребимую тягу к жизни. Полная противоположность тете Агате. Эти дамы вряд ли стали бы подругами: их взгляды на жизнь были настолько же разными, насколько пуританская мораль имеет мало общего со сладострастным жизнелюбием.

Дебра пребывала в мятежном состоянии духа, настроение было далеко не праздничное. Обвинить тетю Агату в несостоятельности ее, Дебры, сексуального воспитания не позволяла совесть. Вне всякого сомнения, в наследство от далеких предков, кроме непослушных кудрей, зеленых глаз и бледной кожи, Дебре достался свободолюбивый характер искательницы правды. Надо же было так случиться, что именно ее отчитали на первом же собрании!

Нет, все, что новый шеф говорил на совещании, было разумным и полезным для сотрудников журнала. Она задумалась над тем, сколько ей удастся продержаться во “Вью” под руководством Лоуренса Райделла, столь явно продемонстрировавшего сегодня свою антипатию к ней. Да и к другим он был не очень-то дружелюбно настроен. Из его слов можно было понять, что их ждут большие перемены как в стиле и методах работы, так и в направленности журнала. Только странно, почему его серые, холодные, как стальной клинок, глаза все чаще останавливались на ее лице. И уж совсем непонятно, почему в конце выступления он позволил себе высказаться в ее адрес весьма гадко и недвусмысленно.

— Тому, кто намерен сделать себе карьеру в нашем журнале, следует запомнить, что работа должна стоять на первом месте. — Обратившись непосредственно к ней, он резко добавил: — В свете вышесказанного, мисс Макуитер, предлагаю вам либо найти другую работу, либо сменить любовника.

В зале раздался смешок, коллеги-мужчины стали выразительно поглядывать на нее и подмигивать. Дебра покраснела. На работе у нее была репутация серьезной и рассудительной девушки, не любившей распространяться о своей личной жизни. Одной фразой этот несносный Лоуренс уничтожил образ скромницы, извратив его до неузнаваемости, и она ничего не могла сказать в свою защиту. Ей было известно, почему именно она стала главной мишенью нового шефа — этого крупного, атлетически сложенного мужчины, пребывавшего в тот день в очень плохом настроении. Если учесть субботнее происшествие… Да, просто ей не повезло. Кто бы мог предположить такую развязку? Ведь Седрик с Брендой и она, Дебра, вращались в несколько разных кругах. Если бы только знать!.. Нет, что говорить, все равно субботний день не задался с самого утра…

Плечом закрыв входную дверь, Дебра поставила на стол коробку. Та была настолько большой и неудобной для переноски, что руки затекли. Она подумала, что надо будет сварить кофе, немного отдохнуть после утомительного похода в магазин, переодеться и потом — в дорогу.

Сколько раз Дебра зарекалась полагаться на Бренду, каждый раз говорившую, что все будет по-домашнему. Вот и в тот раз крестная, пригласив ее на празднество в самый последний момент, пообещала, что оно будет посемейному скромным. Как выяснилось чуть позже, все гости ожидались в смокингах при бабочках или в национальной шотландской одежде, но никак не меньше! Дебре повезло: в магазине вечерней одежды, находившемся неподалеку от ее дома, ей сказали, что у них много платьев ее размера, притом любого цвета и фасона, Это было настоящей удачей, потому что стройной как тростинка девушке купить что-либо подходящее всегда весьма сложно.

Перемерив уйму нарядов, она остановила свой выбор на неброском, но в то же время элегантном, стального цвета платье: ее привлекли простой классический фасон и отсутствие какой-либо вычурной отделки. Это соответствовало ее настроению, ведь она предпочла бы вообще никуда не ходить. Но ее отсутствие на торжестве вызвало бы у Бренды массу вопросов и подозрений. А вот именно этого ей как раз и хотелось избежать, потому что их отношения и без того были весьма необычными: то они близкие, не разлей вода, подруги, то смертельные враги. Но самое удивительное заключалось в том, что в основе столь странной любви-ненависти лежали искренняя симпатия, сочувствие и взаимопонимание.

— Не бойся жить, — часто говорила ей Бренда. — Просто лови момент и наслаждайся им. Жизнь коротка, чтобы тратить ее на ненужные переживания и утомительные страдания. Человек не настолько богат, чтобы так расточительно распоряжаться отведенными ему годами.

— Дебра не столь легкомысленна, как вы, американцы, ведь мы с ней — шотландцы, — вступался за нее Седрик.

Но в его словах помимо гордости угадывалась и легкая горечь.

Именно сейчас, когда Дебра разочаровалась в том, что считала чистым и светлым, когда нежные чувства оказались растоптанными, а доблестный рыцарь показал себя трусливым ничтожеством, ей было особенно больно и горько. Может, во всем виновато пуританское воспитание? Недовольная своим депрессивным состоянием, Дебра поспешила в ванную, переоделась и наскоро причесала непослушные огненно-рыжие кудри. Вечернее платье и подарок для Бренды она отнесла в машину, затем включила охранную сигнализацию. Теперь можно в путь.

По ее предварительным подсчетам она должна была приехать к Гамильтонам примерно в полдень. Весь день она будет помогать в подготовке званого обеда, а потому Бренда не сможет устроить ей допрос с пристрастием, вечером же сама хозяйка будет занята гостями. Вот и прекрасно, значит, надо просто пережить этот вечер. Слава Богу, раньше она ничего не рассказывала крестной о Брайане, тем самым избежав расспросов.

Брайан… Господи, опять она думает о нем! Дебра не была чрезмерно сентиментальной по отношению к детям, но нежелание Брайана исполнять свои отцовские обязанности, стремление избежать какой-либо ответственности глубоко потрясли ее. Как человек может так легко отказываться от того, что является частицей и его самого?! Но теперь между ними все кончено, пора забыть его, перевернуть новую, чистую страницу жизни и жить дальше.

Легко сказать, а вот сделать… Бренда, разумеется, обо всем догадается, когда увидит свою расстроенную крестницу, и засыплет вопросами. Тут уж не отвертеться от проницательной женщины. Лучше думать сейчас о чем-нибудь приятном, о работе, например. Кстати, Роберт высоко отозвался о ее последнем интервью, пророча дальнейшие успехи. По его словам, перед ней открываются необозримые горизонты. Но беда в том, что он собирался покинуть “Вью”, а его место должен занять Лоуренс Райделл. Каким начальником будет этот американец, долгое время мотавшийся по свету и передававший информацию из самых “горячих” точек планеты?

Дебра, да и другие сотрудники, не без любопытства прочитали его досье, когда узнали, что он приходит на смену Роберту. Новому начальнику было тридцать четыре года, он был холост. Сначала это несколько удивило их, но потом они вспомнили, что он был военным корреспондентом, и все встало на свои места: такие редко женятся и чаще других разводятся. Он занимал пост главного редактора некоторых ведущих канадских и американских газет, а сейчас должен был возглавить “Вью”.

Сотрудники шутили по поводу казарменного юмора и железной дисциплины американца, но никто из них не знал, с чем в действительности им предстоит столкнуться. Новый шеф обладал грозной репутацией волевого и решительного человека и. неограниченными полномочиями: он имел право смещать и назначать служащих по своему усмотрению, перестраивать работу в журнале на свой лад. Эту последнюю информацию им удалось раздобыть по своим, неофициальным источникам. В общем и целом они пришли к заключению, что он квалифицированный журналист, радеющий за дело и вполне земной.

По правде говоря, все это мало волновало Дебру, искренне сожалевшую об уходе Роберта. Кое-кто из сослуживцев иногда подшучивал над ее благоговением перед ним, но никто, знавший начальника хорошо, не усмотрел бы в их отношениях ничего, кроме профессионального интереса, и тем более чего-то предосудительного. Все знали, что Роберт безумно любит свою жену и всецело предан ей и семье: он оставил любимую работу ради них. Какие еще требуются доказательства его любви?

— Жаклин права, утверждая, что журналисты — плохие мужья, — сказал как-то он Дебре. — Сейчас, когда сыновья подросли, они остро нуждаются во мне. А я же их вижу лишь по выходным. Мне следует уделять больше времени своей семье.

Роберт тоже был воспитан на старых принципах морали и долга, и за это Дебра особо преклонялась перед ним. Она знала, что ей будет не хватать его как начальника и наставника, да и просто как старшего верного друга.

Жилище Гамильтонов представляло собой средневековое здание, спрятавшееся в глубине большого старого парка, окружавшего его со всех сторон. К нему вела едва приметная узкая подъездная дорожка. Бренда с присущей всем американцам деловитостью и энергичностью принялась за капитальный ремонт и полную реконструкцию дома с первых же дней их переезда в него. Для этого были приглашены опытные и высокооплачиваемые специалисты, хорошо знавшие свое дело.

Перед домом уже стояло несколько машин, и Дебре удалось припарковаться рядом с новеньким “остином”, в надежде что его владелец бережно относится к своему автомобилю и, открывая дверцу или двигаясь с места, не заденет и не поцарапает ее скромный “форд”. Обычно такой расчет оказывался правильным.

Не успела она подойти к входу, как тяжелая дубовая дверь распахнулась и навстречу ей выбежала Бренда. На ней были бежевый тонкий свитер, твидовая юбка и красивые жемчужные украшения. Что ж, надо отдать ей должное: она всегда выдерживала свой, особенный стиль. Дамы радостно обнялись.

— Ты очень похудела, — строго заметила Бренда. — И слишком бледна. Что ты с собой делаешь?

— Просто работаю, — отшутилась Дебра. — А что касается моей худобы, некоторые женщины мечтают об этом.

— Можно быть стройной, но никак не тощей как скелет, — возразила крестная. — А ты, моя девочка, напоминаешь мумию или мощи какой-нибудь великомученицы. Тебе это совсем не идет.

— Спасибо за комплимент.

— Господи, какая ты ершистая сегодня! — удивленно воскликнула Бренда и, взглянув крестницу, нахмурилась. — Дебра, признавайся, что случилось?

Господи! Именно этого она и опасалась: если начнутся расспросы, ей придется несладко. Дебра закусила тубу.

— Ничего… Ты права, я, видимо, слишком много работаю. Извини меня за дерзость — не покажешь ли мне ваш новый дом?

С этими словами она взяла крестную под руку, вынуждая ее тем самым войти внутрь и провести экскурсию по только что отремонтированному зданию. Его реставрацию крестная считала одним из самых великих дел своей жизни.

— Твои извинения приняты, — сказала Бренда, примирительно похлопывая ее по руке. — Знаю, тебе нравилось старое здание, каким оно было прежде. Вы с Седриком очень похожи в этом: он тоже считал, что ничего не надо было перестраивать. Ох уж эти шотландцы, как вы не любите трат и перемен!

Дамы рассмеялись, отношения были восстановлены, и у Дебры камень с души свалился. Впредь ей надо будет вести себя осмотрительнее, ведь от крестной трудно утаить что-либо. И Бренда и Седрик относились к ней с родительской теплотой и заботой, и ей не хотелось портить им праздничное настроение.

— Глен и Тимоти уже приехали?

— Да, вчера вечером. — Она подняла глаза к потолку. — Я обожаю своих внуков, но этот кавардак…

— Что я слышу, мама? Ты уже устала от нас?

Это был старший из сыновей, Глен, точная копия своего отца. Младший, Тимоти, тут же заключил Дебру в свои объятия.

— Как поживает наша рыжеволосая крестная сестричка? Святые угодники, от тебя остались одни кости! — с притворным ужасом воскликнул он.

— Именно это я ей и сказала, — подтвердила Бренда.

— А где Джейн и мальчики? — спросила Дебра, освободившись из медвежьих объятий Тимоти.

— Мы все собрались в оранжерее, пойдем с нами. Глэдис только что сварила кофе.

Глэдис была домоправительницей Гамильтонов и работала у них очень давно. Дебра помнила ее еще с тех пор, как впервые пришла в их дом. Сначала пожилая женщина отказывалась покидать Эдинбург, но потом Бренде все-таки удалось уговорить ее переехать с ними в поместье.

Все направились в оранжерею. По пути Дебра заглянула в сад, посреди которого стоял большой шатер и сновала прислуга. Да, выдумке и предприимчивости Бренды позавидовал бы сам барон Мюнхгаузен.

Дебра была знакома с женами Глена и Тимоти и знала, что у них родились дети, но еще не видела их. Ей пришлось поцеловаться со всеми родственниками по очереди и поиграть с детьми, прежде чем она смогла пробиться к Седрику, главе семейства. Она, улыбаясь, приблизилась к нему. Спокойная жизнь пенсионера явно пошла ему на пользу. По характеру он был мягче и сдержаннее своей жены, но по-своему строг.

За непринужденной беседой начался ланч. Со времени последней встречи всех членов семьи прошло больше года и новостей накопилось немало. Время от времени Дебра принимала участие в общем разговоре.

— А как дела у тебя? — спросил ее Тимоти. — Все еще работаешь в журнале?

— Да, мне нравится эта работа, — с некоторым вызовом ответила она.

Оба брата были ей глубоко симпатичны, хотя ее немного раздражало их старомодное отношение к женской карьере. Их жены производили впечатление довольных жизнью женщин, занимавшихся семейными проблемами и воспитанием детей, хотя до свадьбы одна из них, Джейн, была преуспевающим юристом в крупной фирме, а другая, Фиона, не менее талантливым модельером в одном из престижных агентств. Но, казалось, никто из них не скучал по работе. Быть может, вся разгадка кроется в любви? Вероятно, им чужды амбициозность и карьеризм. Интересно, смогла бы она, Дебра, бросить работу и полностью изменить свою жизнь ради Брайана? Сидеть дома и ждать его, пока он… Пока он изменяет ей, как и прежней жене?! Эта мысль неотступно преследовала ее. Она понимала, что именно в недоверии, отсутствии веры в его преданность и кроется причина ее разрыва с ним.

— Эй, о чем задумалась? — Тимоти шутливо потянул ее за локон, возвращая к действительности.

Она всегда чувствовала себя спокойно и уверенно среди этих людей. Доброжелательная атмосфера, неизменно царившая у Гамильтонов, благотворно действовала на нее. Однако ей порой казалось, что она не может проникнуть в середину магического круга, называемого семьей. Вот и сейчас, когда ланч закончился, каждый занялся своим делом. Бренда отдавала последние указания прислуге, Седрик вел деловые переговоры по телефону, братья что-то бурно обсуждали, а их жены повели расшалившихся детей в их спальни отдохнуть. Дебра собрала пустые тарелки и пошла на кухню, чтобы предложить свою помощь Глэдис.