"Ядовитые цветы" - читать интересную книгу автора (Берсенева Анна)

Глава 2

Лиза Успенская родилась в Новополоцке и, если не считать редких поездок к брату в Москву, никуда оттуда не уезжала. Не потому что она в свои девятнадцать лет была домоседкой, а просто — так уж складывалось, куда ей было особенно ездить одной? Однажды в детстве мама возила их с Колей на Черное море, но для вдовы-учительницы с двумя детьми это было накладно, и Лиза в основном проводила лето в лагере на берегу Западной Двины, которая плавным своим течением делила город на старинный Полоцк и индустриальный Новополоцк. Еще ездили однажды с классом на зимние каникулы в Петербург, и этот город поразил Лизу, но совсем иначе, чем Москва: она до сих пор помнила его величественную холодность. Но та школьная поездка так и осталась единственной.

Наверное, она любила бы путешествовать — во всяком случае, ещё лет десяти с удовольствием брала в библиотеке книги о разных странах, подолгу листала их перед сном. Но в её вынужденном сидении дома не было ни капли горечи. Лиза так же не замечала того, что никуда не ездит, как не замечала тесноты в квартире. Потом, потом её ждет что-то совсем другое, и стоит ли убиваться оттого, что жизнь не преподносит ей все сюрпризы сразу? Нет, Лиза не была склонна к философствованиям, просто какой-то будоражащий, но терпеливый огонек, горевший в её душе, освещал будущее ровным, хотя и неясным светом.

Ей нравился её город. Конечно, не Новополоцк — химический, комбинатский — а старинный Полоцк на другом берегу реки. Лиза любила и белый, величественный собор Софии Полоцкой, и тихий Спасо-Евфросиниевский монастырь на берегу Полоты, которая вливалась в Двину у самого города. Она приходила в Спасо-Евфросиниевский — посмотреть древние фрески, и долго вглядывалась в темные, почти неразличимые и суровые лики святых. А в Софийском фрески были яснее, светлее — в красных, зеленых и белых тонах, и Лиза даже различала сине-голубые, серо-желтые оттенки во фреске, изображавшей Евхаристию. Ей и самой было странно — почему так нравятся ей эти плохо сохранившиеся изображения на стенах, ведь она не была ни художницей, ни историком, и быть не собиралась, и молитвенного чувства фрески в ней не вызывали. Но Лиза привыкла доверять своим чувствам, чего бы эти чувства ни касались — книг, друзей или старинных красок на стенах.

Впрочем, она и рисовать пробовала тайком, стесняясь своего неумения. Ей нравилась акварель, но она никак не могла понять: что нужно делать, чтобы пейзаж на картине вдруг начинал волшебным образом отличаться от того, в который Лиза внимательно вглядывалась, стоя на берегу реки?

Однажды мать увидела её первые этюды и изумленно ахнула:

— Лиза, до чего ж похоже!

Никто не говорил Лизе, что должно быть непохоже, но она почему-то догадывалась об этом сама, и её вовсе не обрадовала материнская похвала.

В этом увлечении рисованием прошел весь её восьмой класс; ей исполнилось пятнадцать. Под её письменным столом уже громоздилась целая гора папок с рисунками, а она все ходила на Двину, пытаясь понять: что же не дается ей, почему она так недовольна аккуратной речной излучиной, появляющейся под её рукой?

Она, наверное, так и не поняла бы этого, если бы не одна случайная встреча.

— Неплохо, милая барышня, — вдруг услышала Лиза и испуганно оглянулась.

Рядом с нею стоял высокий широкоплечий мужчина в большой войлочной шляпе с обвисшими полями и смотрел на неё одобрительно и насмешливо.

— Неплохо изображаете, — повторил он. — Учились где-нибудь?

— Нет, я сама, — пролепетала Лиза.

«Откуда он здесь взялся? — подумала она. — Подошел как неслышно…»

— Неужели сама? Надо же, а техника какая-то есть. Но вы, я вижу, недовольны своей работой?

— Как вы догадались?

От удивления у неё даже страх прошел перед этим странным человеком.

— Нетрудно догадаться, я ведь за вами давно наблюдаю. Лицо у вас было такое недовольное, губку прикусили. Что же вам не нравится, позвольте узнать?

— Слишком похоже! — выпалила Лиза.

— А почему вы решили, что должно быть иначе? — прищурился её неожиданный собеседник.

— Ну-у, потому что… Потому что когда я на речку смотрю, я и вижу — воду, кусты — и ещё чувствую что-то. А когда на свою картину — только вижу воду и кусты.

— Вот это да! — воскликнул мужчина. — Неплохое искусствоведение! Что ж, барышня, вас как зовут?

— Лиза.

— Калитина? — спросил мужчина.

— Нет, Успенская.

— Тоже неплохо, — одобрил он. — Так вот, Лиза Успенская, я бы, конечно, с удовольствием сказал вам, что вы будете когда-нибудь хорошим художником, но я в этом не уверен и кривить душой не стану. Но то, что вы неплохо чувствуете искусство в такие юные, чтобы не сказать больше, годы — это несомненно. Вам сколько исполнилось?

— Пятнадцать.

— Я думал, ещё меньше, — удивился он.

Действительно, Лиза выглядела до сих пор как девочка-подросток — немного неуклюжая, со слишком острыми плечами и едва заметными бугорками груди. Это её ужасно расстраивало: в классе она одна оставалась такая, все девчонки уже округлились, похорошели и гордо встречали заинтересованные взгляды десятиклассников.

— Ничего, Лиза, не расстраивайтесь, — успокоил он. — Что с того, что пейзажик у вас такой… миловидный? Вы из себя самой сможете сделать неповторимое произведение. Если, конечно, поймете — как.

Сказав эти странные слова, смысла которых Лиза не поняла, он помахал ей рукой и пошел по берегу, вскоре скрывшись за речным поворотом.

Кто он был, этот странный человек, так неожиданно возникший перед ней на мгновение? Спустя несколько минут Лиза даже засомневалась: не привиделся ли он ей?

Пейзажи свои она вскоре забросила, слова его почти забыла — и только через много лет они вспомнились ей с удивительной ясностью, и она поняла, о чем он говорил…

Читать Лиза тоже любила — особенно, как ни странно, русскую классику, которую никто из её подруг не воспринимал иначе, как нудную школьную программу. Иногда Лизе казалось, что она понимает тургеневских героинь гораздо лучше, чем своих одноклассниц.

Конечно, Лиза понимала, что отличается от подруг, но чем? Она так же охотно, как все соседские девчонки, бегала на дискотеки, за нею так же ухаживали одноклассники, и эти первые ухаживания заставляли так же замирать её сердце, как замирали сердца всех новополоцких девочек шестнадцати лет. Но все эти нехитрые юные радости значили в её жизни гораздо меньше, чем в жизни её ровесниц, и уже в десятом классе Лиза почувствовала, что ей становится скучно.

Она не сразу поняла, что с ней произошло. Однажды позвонил Сережка Ефименко:

— Лиз, у Гоши сегодня ужастик новый, придешь на видак?

Она часто бывала в видеосалоне у Гоши, и сегодня тоже не было причины отказаться. Но, сама не понимая, почему, Лиза ответила:

— Да не хочется что-то, Сережа. Не приду.

— Ну, мое дело предложить, в натуре, — оскорбился Ефименко. — Чего это с тобой?

Лиза и сама не знала, что с нею, и уж тем более не могла бы объяснить это Ефименке. Сегодняшним вечером не хотелось оставаться дома, но стоило ей представить, как она может этот вечер провести, — и безразличие охватывало её. Неужели совсем недавно ей доставляло удовольствие танцевать в разноцветных пятнах светомузыки? Или просиживать в салоне перед видиком, под гогот накачавшихся дешевым вином одноклассников? Она почему-то больше не могла себе этого представить. Словно щелкнул внутри невидимый замочек — и все, возврата нет. Да и так ли уж нравилось ей то, что нравилось всем её знакомым?

Но её живой, легкий характер не позволял ей сосредоточиться на внутренней жизни, как это, возможно, произошло бы с другой девушкой, вдруг разочаровавшейся в простых удовольствиях. Книжки, церковные фрески — все это и красиво, и интересно, и будоражит воображение, но ведь это не жизнь, это не может заменить всей прелести живой, повседневной жизни. И что же ей теперь делать?

Лиза была влюбчива, хотя у неё ещё не было случая в этом убедиться. И её неожиданная скука, скорее всего, была связана именно с тем, что ей не в кого было влюбиться. Кому из её приятелей, охотно танцевавших с этой красивой зеленоглазой девчонкой, была интересна её душа, кто из них вообще знал, какой может быть любовь? Да ни один не оторвался бы от видака ради свидания с самой распрекрасной девушкой. Подумаешь, ещё раз придет, куда денется!

На видик она все-таки пошла — не в этот весенний вечер, так в другой, куда еще, действительно, ей было деваться? Завсегдатаи Гошиного салона встретили её довольными криками:

— Лизка! А мы уж думали, ты загордилась чего-то, а ты молодец, пришла!

— Сегодня такой фильмец классный, не пожалеешь, — добавил Гоша. — Мы вообще посторонних пускать не хотели, чтоб не заложил кто, будто тут у нас порнуху крутят. Хотя чего нам кто сделает?

Свет в небольшом зале погас, зрители закурили.

— Только ребята, без травки, в натуре, — предупредил Серега Ефименко. — Начнут менты таскаться, доказывай потом.

Но никто и не собирался курить травку. Гошин видеосалон, как и вся компания, к которой принадлежала Лиза, славился своей умеренностью. Вон, даже порнофильмы, давно ставшие нормой едва ли не для детских сеансов, побаивались крутить.

Дверь неожиданно открылась, и в полосе света появилась чья-то фигура.

— Это кто еще? — выкрикнул Гоша, уже включивший телек.

— Свои, свои, — ответил мужской голос.

— Свои все дома.

— Да Чигирь это, Гош, — быстрее всех разглядел гостя Ефименко. — Крути давай, не бойся.

Лиза не знала, кто такой Чигирь, да её это и не слишком интересовало. Она и в экран почти не вглядывалась, все равно у Гошки не будет ничего интересного: если про любовь, то только в постели. Лизу давно уже не смущали эротические сцены, но в том виде, в котором они представали в фильмах Гошиного салона, они и не волновали её.

Сегодняшний фильм — названия Лиза не разглядела — не являлся исключением. Сначала героиня видела сны про то, как она спит сразу с двоими, потом она спала с ними по очереди, и все это завершалось сбывшимся сном — групповым сексом.

Лиза пошла к выходу, едва включили свет. Ей почему-то неприятно было видеть, как загорались глаза парней после таких фильмов. И хотя они не приставали к ней откровенно, ей все равно казалось, что их жадные взгляды раздевают её. А все это были друзья её детства, с которыми выросли в соседних домах, и оттого Лизе особенно противны были их взгляды…

Она не заметила, что опоздавший парень быстро встал и вышел вслед за нею. На улице, у освещенного входа в видеосалон, он взял её под руку. От неожиданности Лиза отпрянула. Его прикосновение было властным, но не грубым.

— Вы куда так торопитесь, девушка? Чего ходить одной по темноте? Может, я провожу?

Лиза всмотрелась в своего неожиданного спутника — тот самый, которого Ефименко назвал Чигирем.

— А вы вообще-то кто?

— Не слышали разве, Чигирь я. И вообще про меня не слышали?

— А вы что за кинозвезда, чтобы про вас все слышали?

— Ну, кино — не кино, а звезда в Новополоцке известная.

Лиза собралась было проститься со «звездой», но Чигирь снова придержал её за руку, и снова она почувствовала эту его странную властность без грубости, и на мгновение замешкалась.

— Вот и хорошо. Поехали, поехали, есть места и покруче, чем ваш видюшник. А тебя как зовут, кстати?

— Лиза.

— Ты ждешь, Лизавета? А я вот он!

— Куда это вы меня приглашаете?

— Довольна будешь, Лизавета, я зря не позову!

Чигирь был на машине и, увидев её, Лиза испугалась: это была новая черная «БМВ», на таких в их городе ездили только бандиты, да и то не многие.

— Нравится? — Чигирю явно был приятен Лизин испуг. — Мне тоже нравится, классная тачка. Ты в такой навряд ли ездила.

Лиза беспомощно огляделась — нельзя ли уйти? — и, не обнаружив путей к исчезновению, села в машину. От неожиданности она даже не рассмотрела её. Да что там, она и спутника своего толком не разглядела, и только сейчас присматривалась к нему искоса. На вид ему было чуть за двадцать, его простое, резких очертаний, широкоскулое лицо было довольно красиво, его не портили даже стриженные коротким ежиком волосы. Лиза подумала, что верно поняла его «особую примету» — властность без грубости; это же угадывалось и в его внешности.

Чигирь резко надавил на газ, машина взревела и сорвалась с места. Вскоре она вылетела на Советскую, на полной скорости пронеслась метров пятьсот, распугивая случайных прохожих, и остановилась у двухэтажного дома, ярко освещенного разноцветными лампочками.

— Как на Новый год, — произнесла Лиза, улыбаясь, хотя чувствовала, что от страха у неё едва не стучат зубы.

— Не бывала тут? «У Альберта» называется, наш парень держит. Ничего кабак, сейчас глянешь.

Чигирь быстро выскочил из машины и, до того как Лиза успела выйти, галантно распахнул перед нею дверцу:

— Прошу!

— А машину ты не закрываешь? — спросила Лиза, когда Чигирь под руку повел её ко входной двери.

— Зачем? Не волнуся, все цело будет, — усмехнулся он.

— Да я и не волнуюсь…

У входа их встретил совсем молодой веснушчатый паренек.

— Заходи, Чиг, заходи, давно не бывал! — засуетился он перед Лизиным спутником.

— Кто тут? — бросил тот через плечо.

— Да как всегда, ничего нового. Рыжий тебя спрашивал. Сказать ему, что ты пришел?

— Сам увидит, не слепой. Я вот с девушкой, отдохнуть хочу, а не с Рыжим балаболить.

— Ну да, ну да, — закивал веснущатый. — Святое дело!

Лиза в свои семнадцать лет никогда не была в ресторане. Так, сидели иногда с ребятами в кафешке неподалеку от Гошиного салона. Все ведь так дорого… Поэтому чаще всего желающие просто приносили вино с собой на видюшник и потягивали его в темноте из бутылок.

Здесь, у Альберта — кто это, интересно? — все показалось Лизе роскошным. На потолке и стенах много массивных золоченых светильников, но светят они неярко, и это создает в зале интимную атмосферу; столы покрыты тяжелыми бордовыми скатертями, свисающими почти до полу; есть даже фонтан, подсвеченный разноцветными огнями. Правда, в зале так накурено, что вокруг всех светильников стоят облака синего дыма, но и это входит в общее настроение. И, кажется, совсем нет свободных мест, так много людей сидят за столиками, шумно разговаривают, кто-то даже поет, не обращая внимания на музыку.

Оркестр располагался посредине зала на невысоком подиуме, украшенном такими же разноцветными лампочками, как вход в ресторан. Играли что-то громкое и темпераментное. В одном из музыкантов Лиза узнала знаменитого в городе старичка, который всегда ударял в литавры во время похорон.

— Сюда пошли, — указал ей Чигирь на один из столиков.

Тут же подлетел официант, тоже, разумеется, знавший Чигиря.

— Чиг, давно не видали, дня три уже! Как делишки, девушка нормальная, даром что прикид простоват.

— Ты поговори у меня, поговори, — лениво процедил Чигирь. — Потом самому про-о-стенький прикид понадобится. Больно наглый стал!

— Да я ж прикалываюсь, не понял, что ли? Что кушать будем?

— Я не голодная, — торопливо произнесла Лиза.

Ей совершенно не хотелось есть в этом шикарном ресторане за счет неожиданного своего спутника. Чем ещё обернется такой ужин? Любопытство боролось в ней с желанием уйти поскорее. Что это за Чигирь, которого все знают, и что такому может понадобиться от нее, Лизы? Чигирь не обратил внимания на её слова.

— Ассорти давай мясное и рыбное, грибочки маринованные, крабовые палочки с майонезом, салат там, помидоры. Все на двоих.

— На горячее что?

— Там видно будет. Водки принеси двести, шампанского бутылку для девушки, сок апельсиновый.

Кивнув, официант исчез, и уже через несколько минут появился с шампанским и водкой. Отпер шкафчик неподалеку от стола, достал оттуда бокалы и рюмки, протер и расставил перед Чигирем и Лизой, хлопнул пробкой от шампанского. Тут же появилась и закуска, разложенная на больших блюдах с изображениями Ромео и Джульетты — такие тарелки привозила из Турции на продажу Лизина соседка Валентина.

— Ну, Лизавета, выпьем за знакомство.

— А не боишься за рулем?

— Ничего, довезу как-нибудь, не стремайся. Ты мне лучше скажи, почему я тебя раньше не видал?

— Где?

— Ну, хоть на видаке вашем. Я заглядываю время от времени к Гоше, присматриваюсь к компании — мало ли чего…

— А я там редко теперь бываю.

— Правильно, — одобрил Чигирь. — Там мелочь одна, пацаны зеленые, из них навряд ли толк будет: не присматриваются к делу. Тебе другие нужны мужики.

— А ты откуда знаешь, кто мне нужен?

В голосе Лизы проскользнуло возмущение. Еще не хватало, чтобы какой-то Чигирь её воспитывал!

— Да видно по тебе. — Чигирь не стал пояснять, что он имеет в виду; в голосе его, как и во внешности, и в движениях, была уже знакомая Лизе уверенность. — Ты, правда, малая еще. Лет шестнадцать?

— Семнадцать.

— Ну ничего, подрастешь, лишь бы в хороших руках.

— В твоих, что ли?

— А хотя бы.

Лиза злилась все больше и больше. Мало того что этот тип, не спрашивая, везет её в ресторан и сидит, развалившись, — так он ещё уверен, что она теперь принадлежит ему! Надо немедленно встать и уйти, пока не поздно. Если ещё не поздно…

Прямо взглянув в глаза Чигиря, Лиза неожиданно спросила:

— А сам ты чем занимаешься, если не секрет?

— Какой секрет! Получала я.

— Кто-кто?

— Деньги получаю, с кого следует, не слыхала про такую профессию? Ну, конечно, не из мелких я, раскрутился уже.

— Рэкетир, что ли?

— Вот далось вам все американское! Ну, пусть рэкетир, какая разница.

Лиза даже рот приоткрыла. Хотя — что неожиданного, могла бы и раньше догадаться!

— А ты чего так смотришь? Думала, все на химкомбинате работают?

— Да нет… Просто…

Лиза давно уже не думала, что все работают на химкомбинате. В те годы, когда началась её юность, жизнь менялась так быстро, что все девчонки её возраста не удивлялись уже ничему. И она не считала себя наивной дурочкой, видящей жизнь через розовые очки. Но все-таки Лиза успела создать для себя какой-то особый, не очень проницаемый для посторонних, мирок, и в нем рэкетиры, да и рестораны, были понятиями почти абстрактными.

Чигирь был настроен порассуждать о превратностях жизни.

— А чего, я человек молодой, потребности кой-какие имеются, да и способностями не обижен. И все ж таки не академик, для бизнеса ума, правду сказать, маловато. По прежним временам мне бы точно на «химии» вкалывать, а теперь дураков нет. Пусть лошадь работает, а я травиться не желаю. А ты что, трудиться любишь, на комбинат пойдешь?

— Я не знаю…

Лиза поймала себя на мысли, что несмотря на всю разницу между нею и Чигирем она тоже не собирается работать на комбинате. Наверное, эта мысль так ясно отразилась в её взгляде, что Чигирь сразу её уловил.

— Видишь, и ты не пойдешь, и правильно сделаешь. А знать тебе ничего такого и не надо. Ты, видать, девка чистенькая, домашняя, таким сейчас думать о жизни незачем, все равно не поймут ни хрена. Тебе мужика надо нормального, чтоб он думал.

— Да что ты пристал, в самом деле — мужика, мужика! Не надо мне никакого мужика!

Лиза старалась попасть Чигирю в тон, но это ей плохо удавалось. Очень уж не вязался этот тон ни с голосом её, ни с внешностью, ни с возрастом…

Неизвестно, как пошла бы дальше их беседа, но тут снова появился официант. Наклонившись над сидящим Чигирем, он стал что-то шептать ему на ухо. Тот помрачнел.

— Та-ак, не понадобится, видать, горячее… Вот что, Лиза, у меня тут дела наметились, кой с кем поболтать придется. Так что уж извини, домой тебя не повезу. Ты посиди пока, покушай, а потом тебя халдей на тачку посадит, я ему скажу. Поняла?

Лиза не знала, кто такой халдей, но кивнула, облегченно вздохнув про себя. Неужели удалось отвязаться от этого непрошеного покровителя? Повезло! Она хотела выйти из ресторана немедленно, но рассудила, что лучше не показываться у входа одновременно с Чигирем, и осталась сидеть. Но — новая напасть! — едва её спутник поднялся и вразвалочку пошел к выходу, Лиза тут же поймала на себе откровенные взгляды парней, компанией сидевших за соседним столиком. Да здесь просто притон какой-то, несмотря на респектабельную обстановку!

Лиза не была искушена в респектабельности, иначе она сразу оценила бы безвкусицу интерьера, дешевое желание хозяев демонстрировать свалившееся на них богатство. Она же просто подумала, что не создана для богатой жизни, поэтому ей и не нравится в дорогом заведении.

«А вдруг он не расплатился за ужин?» — подумала Лиза, похолодев.

От своей одноклассницы Ритки Зуевой она слышала о подобной истории, после которой девушку едва не избили охранники, а потом ей пришлось объясняться в милиции. Этого только не хватало! Но, к счастью, официант снова подскочил к столику.

— Горячее будем заказывать? Или кофе, мороженое? Не стесняйся, девушка, Чиг заплатил!

— Нет-нет, — сказала Лиза с поспешным облегчением. — Я ухожу, мне пора.

— Мамашка волнуется? — насмешливо спросил официант. — И где он тебя выкопал, дурочку такую? Ты бы хоть сказала ему, чтоб одел по-человечески.

Лиза покраснела. Что такого в её одежде? На ней было довольно приличное платье из дорогой шерстяной ткани красивого темно-зеленого цвета, рукава-буфы пышные, как в журнале, и подкладные широкие плечи. Много он понимает! Не глядя на официанта, она поднялась из-за стола и пошла к выходу, дав себе слово никогда больше не появляться здесь.

«Каждый должен жить так, как ему положено, — рассуждала Лиза, идя по ночной улице. — Но откуда во мне такое странное смирение, почему бы мне не хотеть того, что я не имею? — возражала она себе самой. — Нет-нет, дело тут не в смирении…»

Лиза понимала, что ей хочется какой-то другой жизни, и почему-то была уверена, что она ждет её в будущем, хотя даже представить её себе не могла. Но это бьющее в глаза богатство… Почему оно ей так не понравилось, почему такое отвращение вызывало все, что она увидела сегодня — самодовольный рэкетир, хамски-услужливый официант… От всего этого веяло таким же беспросветным убожеством, которое до сих пор связывалось у Лизы только с нищетой. Оказывается, между нищетой и богатством нет никакой разницы!

Лиза так удивилась и даже обрадовалась этому неожиданному открытию, что остановилась посреди улицы. Вот в чем все дело — в этом самом убожестве, которое она, несмотря на свою неопытность, почувствовала мгновенно! Но где же его нет, и чего же ей искать, и найдет ли она когда-нибудь что-то иное?..

Засыпая в эту ночь, Лиза была уверена, что жизнь её теперь переменится, станет определеннее и яснее, и, во всяком случае, исчезнет та непонятная скука, которая охватила её ни с того, ни с сего…

Но жизнь не переменилась нисколько. Как будто не было этого вечера, который показался ей таким решающим, как будто не совершала она своего открытия!

Следующим вечером, часов в семь, зазвонил телефон и, подняв трубку, Лиза услышала голос своего вчерашнего спутника.

— Привет, Лизавета! Ты чего вчера не покушала, как я велел? И смылась куда-то одна, халдей и глазом не успел моргнуть?

Его тон и это королевское «велел» взбесили Лизу, но, к собственному удивлению, она не возмутилась вслух и трубку не положила.

— Ну, ладно, молодо-зелено, — продолжал Чигирь. — Я за тобой заеду через часок, продолжим ужин. Ты вниз спускайся, не под окном же мне орать.

— Я… — только и успела сказать Лиза; ответом ей были короткие гудки.

Лиза сидела у телефона в полной растерянности. Конечно, идти не надо, ведь она сама же это решила вчера. И это так унизительно, подчиняться его воле, ведь она презирает его, да-да, презирает, и этот его уверенный тон ей особенно противен! Загипнотизировал её этот Чигирь, что ли? Да нет, она совсем не боится его и не чувствует себя кроликом перед удавом. Тогда почему раздумывает сейчас, почему просыпается в ней знакомое любопытство — то же самое, которое и вчера не позволило отказаться от приглашения? И пожалуйста — она уже переодевается, невольно откладывая то зеленое платье, которое высмеял официант!

«Нет, так нельзя, — думала Лиза, прикалывая мамину старинную брошку из крупных гранатов к нежно-розовой крепдешиновой блузке. — Надо хотя бы сказать ему, что это в последний раз! Почему он даже не спросит меня, хочу ли я с ним встречаться?»

Лиза выглянула в окно. «БМВ» уже стояла во дворе, вокруг вертелись мальчишки. Чигирь даже не вышел из машины.

— Ну как, понравилось вчера? — спросил он, едва Лиза села рядом с ним.

— Нет.

— Тогда чего ж сегодня едешь? — усмехнулся Чигирь, ничуть не удивившись Лизиному ответу и заставив её вновь покраснеть.

Она не знала, что ответить, и ненавидела себя в эту минуту.

— Да ладно, расслабься. А чего тебе ещё делать, если не со мной тусоваться, сама подумай? Кругом одна скукота, а так хоть жизнь увидишь. У меня жизнь не скучная, уж чего-чего, а этого нет! И с бабками проблем не будет, тоже дело большое. Так что поехали, выходной сегодня, у Альберта шумно будет, повеселимся.

Чигирь закурил, приоткрыл окно, теплый апрельский ветер ворвался в кабину. Машина неслась по Советской улице, и все было как вчера, и Лизу вдруг охватило чувство бесшабашности. А правда, что ей не нравится? Разве лучше сидеть у видика в Гошином салоне? Ведь она уже и не хотела ходить туда, а пришла же вчера, и в ресторан едет снова, хотя уверена была, что не сделает этого больше. Значит, в такой жизни есть что-то для неё привлекательное, зачем же притворяться, строить из себя недотрогу?

Но посидеть в ресторане им в тот вечер не пришлось.

Едва Чигирь лихо затормозил у мигающего разноцветными лампочками входа, едва обошел машину своей «морской» походкой, чтобы открыть дверцу перед Лизой — и где он этому научился? — как к нему подошли трое. Лиза ещё не успела выйти и не слышала поэтому, о чем они говорили, но даже в темноте она видела, как изменился Чигирь. Вместо странно будоражившего Лизу властного и уверенного выражения лицо его исказила жестокая гримаса, что-то животное появилось в нем. Это было не то выражение гнева, которое может сделать человека красивым. В тревоге прильнув к стеклу, Лиза разглядела, как в лице её спутника смешался страх, ярость, готовность одновременно к унижению и к сопротивлению… Чего хотят от него эти трое?

К счастью, они отошли от машины, скрылись в тени соседнего забора. Лиза быстро распахнула дверцу — бежать, бежать отсюда немедленно!

Но убежать она не успела: Чигирь вскоре вернулся.

— Что-нибудь случилось? — спросила Лиза.

Она взглянула в лицо Чигирю и ужаснулась: лицо его было бледным, глаза бегали… Перед нею был совсем другой человек! Да он ли сидел вчера в ресторане, вальяжно развалившись, он ли уверял несколько минут назад, что только с ним Лиза и увидит настоящую жизнь?

— Что они тебе сказали? — повторила она.

— Д-да так, ничего особенного… Поболтали малек о том, о сем… Тебе зачем?

— Низачем, конечно, — пожала плечами Лиза. — Я подумала…

— Я ж тебе говорил, не твое дело думать! — сказал Чигирь с неожиданным раздражением в голосе. — Слушай, а ты очень хочешь — ну, в кабак?

— Да вообще не хочу! — возмутилась Лиза. — Я же тебе говорила.

— Мало ли чего ты говорила… Вот что, — неожиданно сказал он, как будто принял какое-то решение, — мы с тобой сейчас в другое место поедем. Может, тебе там ещё и поинтересней покажется.

— В какое это ещё — другое? — забеспокоилась Лиза. — Никуда я с тобой не поеду! И вообще, я пешком пойду.

Она решительно открыла дверцу машины.

— Куда, куда? — придержал её Чигирь. — Сиди уж теперь. Дурака я свалял…

Лиза не могла понять, о чем он говорит. Почему не дает ей уйти, какого свалял дурака? На минуту ей стало страшно. Что делать — плакать, просить его, чтобы отпустил? Но она тут же взяла себя в руки. Еще чего, плакать! Кто он такой, чтобы она его о чем-то просила?

И Лиза осталась в машине. Хотя, впрочем, что она могла сделать? Чигирь уже завел мотор, и «БМВ» рванулась с места.

— Может, ты мне скажешь все-таки, куда мы едем? — спросила Лиза, когда они свернули с Советской улицы.

— Не видишь, что ли, в Полоцк едем, — ответил Чигирь, не глядя на нее. — Тут воздух загрязненный, умные люди в Полоцке живут.

— К тебе, что ли? — испуганно спросила Лиза.

Какая же она дура! Нетрудно было догадаться, что ухаживания Чигиря будут недолгими. Вот он и перешел к делу!

— Если бы! — ответил он. — Зря я тебя вчера в кабак привел…

Больше он не произнес ни слова, как ни пыталась Лиза выведать у него хоть что-нибудь. Она заметила, что руки его подрагивают на руле — такие огромные руки с короткими пальцами, на одном из которых красовался золотой перстень-печатка…

Машина остановилась перед двухэтажным домом на берегу реки. Лиза сразу поняла, что это один из тех коттеджей, которые во множестве появились в последние несколько лет в самых красивых местах Полоцка. На комбинатской, новополоцкой стороне эти люди действительно не селились.

— Выходи, — сказал Чигирь.

На этот раз он не стал открывать дверцу машины перед Лизой, просто ждал, когда она подойдет вместе с ним к железным воротам. Лиза беспомощно огляделась. Может быть, удастся убежать? Но куда? Кругом не было видно ни единого дома, улица была пуста. Да это и не улица была, а какая-то странная местность, похожая на опушку леса. Только Бабы Яги не хватало!

Чигирь поднес руку к кнопке звонка рядом с массивной железной дверью, потом помедлил минуту, оглянулся на Лизу.

— Ты это… Он мужик вообще-то ничего…

— Какой мужик?

Лиза почувствовала, что вся кровь отхлынула от её лица.

— Я к тому, чтоб ты ничего там… Он, это, не любит, когда с ним по-плохому. Так что ты лучше делай, что скажут. А может, ещё и понравится тебе, ты ж молодая ещё девка, сравнивать не с чем…

Лиза не могла произнести ни слова. Она тут же представила, что ей могут «сказать» там, за массивными воротами… Но Чигирь уже нажал на кнопку звонка.

Дверь открылась сразу, как будто за нею ждали их приезда.

— Привез? — спросил коренастый мужчина, приоткрывая калитку. Лиза не могла разглядеть его лица в темноте, но очертания его плеч ужаснули её. — Молодец, слушаешься старших. Ты это, далеко не уезжай, погуляй тут пока.

— Долго гулять? — глухо спросил Чигирь.

— Как карта ляжет. — В голосе коренастого послышалась ухмылка. — Может, через часок-другой освободится. Да ты чего, Чиг? Тебе ж сказали, не насовсем, возни с ней много, попробует и отдаст. Не убудет от нее. Тебе ж легче потом — целку не ломать! — Тут собеседник Чигиря коротко засмеялся. — Ладно, жди. Заходи давай, — обратился он к Лизе.

От страха и отчаяния ноги её приросли к земле. Сама не понимая почему, Лиза замечала в эти мгновения какие-то ничего не значащие мелочи: например, что ноги у неё сразу промокли от вечерней росы — значит, у ворот растет трава.

— Забоялась? — снова коротко хохотнул коренастый. — Ничего, у нас тут хорошо, ещё остаться попросишься!

И, не дожидаясь, пока Лиза придет в себя, он схватил её за руку и втащил в калитку, быстро предупредив:

— Орать не вздумай, все равно никто не услышит, только хозяина рассердишь.

Как в тумане шла Лиза по дорожке к дому. Она вдруг почувствовала, что вот-вот истерически расхохочется. Да это же как в дурацких фильмах, которые крутил по видаку Гоша! Но в то же мгновение ноги у неё подкосились и она не упала только потому, что коренастый спутник крепко держал её под локоть.

— Э, падать-то не надо! — сказал он. — Нашатыря тут для тебя нету. Да и чего ты боишься, не убьют ведь, наоборот, полное удовольствие получишь. Любишь кататься — люби и саночки возить!

— Где это я каталась? — произнесла Лиза, на минуту овладев собой.

— А по кабакам кто шляется? — сказал коренастый. — Думаешь, хозяин не заметил, что свеженькая целочка к нему в кабак пришла? Почему какой-то Чиг должен первый попробовать — хер у него не дорос!

Они вошли в дом, и Лиза остановилась в просторном холле первого этажа. Здесь было жарко: несмотря на теплый весенний вечер, пылал огромный камин. Трое парней сидели в креслах у камина и о чем-то с хохотом переговаривались. Стола перед ними не было, но на коленях у каждого стояла тарелка с какой-то дымящейся едой. Увидев Лизу, они оторвались от еды и разговора.

— А и правда — ничего! — хмыкнул один из них. — У хозяина глаз-алмаз!

— Эх, когда ж нам таких девочек на дом станут привозить? — гоготнул второй, облизывая пальцы.

— Ты, Рюха, дом такой сначала поимей, а за телками дело не станет, — заметил третий.

Лиза не могла различить их лиц, все они показались ей братьями-близнецами — коротко стриженными, с вросшими в плечи головами; заметила только массивную золотую цепочку с крестом, висевшую на шее у одного из них.

Не вступая в разговор, коренастый сопровождающий подтолкнул Лизу к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Нажретесь — яйца пообрываю, — на ходу бросил он парням. — Рюха, пойди пока к воротам — мало ли…

Лестница была устлана красной широкой дорожкой, и Лиза едва не споткнулась на ней.

«Упасть бы сейчас вниз и разбиться! — с тоской подумала она. — Все-таки лучше, чем…»

Но как ни странно, она вдруг успокоилась. Лиза знала за собой эту способность: именно в ту минуту, когда ситуация становилась совершенно безнадежной, ей удавалось овладеть собой, и её наполняла необъяснимая уверенность в собственных силах.

Провожатый опередил Лизу и постучал в дверь на втором этаже.

— Ты, Гоча? Входи! — раздался голос.

— Все в порядке, Альберт, — сказал коренастый, на этот раз пропуская перед собой Лизу. — Быстро Чиг управился, с ветерком домчал!

— Еще бы не поторопиться, — услышала Лиза и тут же увидела перед собой мужчину лет пятидесяти, сидевшего в кресле у такого же камина, какой был внизу.

«Неужели ему так холодно? — подумала Лиза, стараясь повнимательнее рассмотреть того, кого её провожатый назвал Альбертом. — Да это же тот самый Альберт, в ресторане у которого я была!» — тут же догадалась она.

Мужчина, к которому её доставили, ничуть не скрывая для чего, был одет в длинный парчовый халат с золотыми кистями. Он сидел, забросив ногу за ногу. Прежде чем разглядеть его лицо, Лиза заметила эти волосатые крепкие ноги — и замерла, почему-то не в силах оторвать от них глаз.

«Хоть бы штаны надел», — подумала она и тут же с ужасом поняла: зачем ему штаны?

— Еще бы он не поторопился, раз Альберт сказал, — повторил он. — Это только лохи думают, что Альберт чего-то не может…

Он встал и неторопливо прошелся по комнате. Глядя на него, Лиза едва не рассмеялась — хотя до смеха ли ей было! Но очень уж комично смотрелся этот хозяин жизни и ресторана: внешность простоватого сельского мужичка с соломенными волосами и носом-картошкой, деревенский выговор — и этот парчовый халат, и несуразное имя! Да, не таким Лиза представляла себе настоящего мафиози. Впрочем, от этого он был ещё противнее, и ещё страшнее было представить, что она полностью находится в его власти.

— Иди, Гоча, иди, свободен, — сказал Альберт, и в голосе его промелькнуло нетерпение.

Понимающе ухмыльнувшись, Гоча вышел из комнаты, и Лиза посмотрела вслед этому громиле едва ли не с сожалением: все-таки хоть какой-то человек рядом, не станет же при нем этот Альберт…

— Что, уже запугали тебя мои хлопцы? — спросил Альберт, стараясь, чтобы на лице у него было выражение значительности. — Холера на них, никогда не дадут спокойно с девкой полюбиться, по-человечески — всегда приведут с мокрыми трусами! Ну-ну, я не страшный. — Он успокаивающе похлопал Лизу по плечу. — Ишь, плечико какое мягенькое — да-а, хороша ты! Как это я сразу не разглядел? Зря Чигу пообещал, что скоро верну… Да ты садись, в ногах правды нет.

С этими словами он снова уселся в кресло, и Лиза последовала его примеру. Правда, второго кресла в комнате не было, и ей пришлось присесть на край широкой кровати в углу.

— Что, нравится у меня? — спросил Альберт, довольно обводя взглядом комнату. — Камин, видишь, все как у людей!..

— Жарко же, — наконец произнесла Лиза.

— Ничего, не спаришься — горячее будешь. Я люблю, чтоб тепло, — возразил Альберт. — Тебя как звать-то — забыл я Чига спросить?

— Лиза.

— Ишь ты, редкое какое имя, — сказал Альберт.

— А почему тебя так странно зовут? — спросила Лиза.

«Что ж, не кидается с порога — и на том спасибо, — подумала она. — Почему бы не поинтересоваться?»

— Да мамка назвала — дура потому что, выпендриться хотела по-городскому, — недовольно поморщился Альберт. — Ну, ничего, я теперь в люди вышел, смеяться некому!

Лиза сама удивлялась своему спокойствию — как будто она сто раз бывала в подобных ситуациях! Наверное, и Альберту это показалось удивительным.

— Да ты правда, что ли, целка? — спросил он, прищурив маленькие голубые глаза с белесыми ресницами. — Что-то больно спокойная…

— А чего мне беспокоиться? — Лиза вздрогнула от его циничного вопроса, но постаралась не подать виду, что ей противно. — Ты уж обо всем побеспокоился, наверное…

— Это да, — согласился Альберт. — На меня ни одна девка ещё не обижалась, все довольные уходят. Одна, помню, замуж собиралась как раз. Уж так плакала, так вопила: первая брачная ночь, то да се. А потом пожалуйста — ещё благодарить приходила. Моему, говорит, до тебя далеко. Пить что будешь?

— Ничего.

— Это зря. Девке выпить — первое дело, сразу мужика захочется. Ну, я выпью, а ты раздевайся пока, раз спокойная такая. Погляжу, как у тебя получится.

С этими словами он протянул руку к каминной полке, взял оттуда початую бутылку водки и большую хрустальную рюмку. Рядом с бутылкой и рюмкой стояла тарелка с изображением Ромео и Джульетты — такая же, какие подавали в ресторане. Альберт пальцем подцепил с неё кусок ветчины.

Лизу едва не вырвало: так смачно он крякнул после выпитой рюмки, так зачавкал ветчиной, Настоящий председатель колхоза, зазвавший уборщицу к себе в кабинет после работы! И на неё смотрит так сыто — даже не верится, что ему действительно хочется женщину…

— Давай, давай, раздевайся, — поторопил Альберт. — А то у меня встанет, а ты не готова, я такое дело не люблю.

Лиза беспомощно оглянулась — помощи ждать было неоткуда.

«Ни за что не разденусь сама! — решила она. — Пусть насилует, если сможет».

— Ты чего? — подозрительно посмотрел на неё Альберт. — Передумала? Ну вот, а я уж подумал — спокойная блядюшка какая… Ты мне эти штучки брось. Думаешь, я за тобой гоняться буду, как петух за курицей? Позову сейчас хлопцев, чтоб раздеться помогли да подержали. Здоровье у меня небось не казенное, за тобой бегать…

«Господи, неужели это происходит со мной? — думала Лиза, чувствуя, как слезы подступают к горлу. — Ведь я знать не знала обо всей этой жизни, и совсем рядом, какой-нибудь час ехать, мама сидит перед телевизором, и уже, наверное, на часы поглядывает — где это я, и, может быть, Коля звонил, а я здесь, с этим белобрысым мужиком, и сейчас он позовет своих бандитов…»

Наверное, эти перепады между смелостью и отчаянным страхом отражались на Лизином лице. Альберт встал и сделал шаг к ней. Его парчовый халат распахнулся, и Лиза с ужасом увидела, что на нем не было даже белья; мелькнули густые волосяные заросли… Она вскрикнула.

— Не ори, не ори! — прикрикнул на неё Альберт. — Говорю же, довольна будешь.

Он подошел к Лизе и по-хозяйски принялся расстегивать на ней розовую блузку.

— Понацепляла брошек, — ворчал он. — Палец наколол з-за тебя…

Теперь Лиза видела, что Альберт хочет женщину: он запыхтел, лицо его налилось кровью, пальцы уже не расстегивали маленькие пуговки, а торопливо рвали их; сломанная застежка лифчика больно царапнула Лизу по спине.

— Юбку задери! — прохрипел он, сдавливая обнажившуюся Лизину грудь. — Да стопчи ты её совсем, живо!

Но вместо того чтобы задрать юбку, Лиза уперлась коленом ему в обвислый живот и резким движением оттолкнула от себя.

— Не хочешь, значит, по-хорошему… — Альберт задыхался, на лбу его выступил пот. — Ну, ладно, я тебя предупреждал!

Он бросился к двери, распахнул её.

— Гоча! — крикнул в коридор. — Где ты, холера на тебя! Сюда иди!

Снизу доносился какой-то шум, даже крики.

— Нажрались, суки! — завопил Альберт. — Ко мне, говорю!

Он уже успел сбросить свой парчовый халат, и Лиза видела, как трясется его дряблый голый зад. Она соскочила с кровати, вжалась в стенку у камина. Даже окна не было в этой проклятой комнате, все стены завешаны коврами! Вдруг Лиза заметила тяжелые каминные щипцы и быстро схватила их, едва не обжегши пальцы. Пусть попробуют подойти — хоть один из них её запомнит!

На лестнице послышались торопливые шаги — кажется, Гоча спешил к хозяину не один.

«Сволочь! — промелькнуло в голове у Лизы. — Толпу мужиков зовет, чтобы женщину для него держали!»

Альберт обернулся к ней, и на лице его появилась самодовольная ухмылка. Он не сразу заметил Лизу за выступом камина, потом закричал:

— Э-э, железку-то брось! Брось, сказал, железку!

Но Лиза смотрела уже не на него — голого, волосатого — а на тех людей, которые ворвались в открытую дверь. Их было трое или четверо, в руках у них были пистолеты. Гочи среди них не было — но, может быть, это были те парни, что сидели в холле, ведь она не рассмотрела их толком?

— Вы что там, с-с… — начал было Альберт, но тут же замолчал, отшатнувшись от двери и затравленно глядя на вошедших. — Вы чего, мужики, откуда тут, а?!

Не говоря ни слова, первый из них ударил Альберта по шее ребром ладони. Когда тот с коротким вскриком упал, второй спокойно и деловито, почти вплотную подойдя к Альберту, дважды выстрелил ему в голову.

Лиза зажала рот рукой, стараясь слиться с каминным выступом.

«Только бы не заметили, только бы…» — вертелось у неё в голове.

— Готов? — быстро спросил первый из неожиданных гостей. — Все, хлопцы, по коням, ловить тут нечего.

— Погоди, я водяру возьму, небось не паленая у него, — сказал второй, засовывая за пазуху не допитую Альбертом бутылку.

Они вышли из комнаты, и Лиза услышала топот их ног на лестнице; потом стало тихо. Она осторожно выглянула из своего убежища.

Альберт уже не хрипел — он лежал в луже крови, вместо головы у него было какое-то жуткое месиво. Лиза почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Бежать, бежать отсюда! Не застегнув блузку, сжимая в руке лифчик, она бросилась к двери, перепрыгнув через голое окровавленное тело.

Она едва не свалилась с лестницы, споткнувшись обо что-то — дорожка, что ли, сбилась? Труп Гочи как-то странно свисал с лестницы — как будто он повесился на ней: были видны только синие костяшки цеплявшихся за дорожку пальцев, да голова, зажатая между опорами перил. Стараясь не смотреть в его сторону, Лиза сбежала вниз.

Где же те трое парней, что сидели в креслах у камина? Может быть, выскочат сейчас откуда-нибудь, схватят ее? Или вернутся те, налетчики? Лихорадочно озираясь, Лиза искала входную дверь — не запомнила от страха расположения комнат, когда шла сюда. Да вот же она, приоткрытая!

Она выбежала из ярко освещенного дома во влажную ночную тьму. Неужели ворота закрыты, что же тогда делать? Впрочем, Лиза чувствовала, что легко перемахнет сейчас через любой забор.

Прыгать ей не пришлось: железная калитка была открыта настежь. Лиза хорошо ориентировалась даже в совершенно незнакомой местности и, мгновенно сообразив, откуда привез её Чигирь, бросилась бежать по проселку туда, где посверкивали в темноте огни полоцких домов. Сырая, чуть прибитая ночной росой пыль вихрилась у неё под ногами.

Услышав гул машины у себя за спиной, она отшатнулась в придорожные кусты. Машина с выключенными фарами остановилась, водитель выскочил на дорогу.

— Эй, Лиза! Лизавета! — услышала она приглушенный крик и тут же узнала Чигиря. — Да не бойся ты, садись скорее!

Не раздумывая, подчиняясь только инстинкту, который безошибочно подсказывал ей, что надо делать, Лиза вырвалась из кустов и подбежала к машине.

— Живая? — спросил Чигирь, и в голосе его не было ни тревоги, ни удивления, только какой-то торопливый страх. — Поехали, покуда нас тут не прищучили!

Машина вихрем неслась по дороге. В центр города Чигирь въезжать не стал — вильнул на окраинные улочки и запетлял по ним к мосту.

— В Новополоцк поедем, — объяснил он, точно Лиза сама этого не понимала. — Подальше надо отсюда…

Даже в темноте было видно, какое бледное у него лицо, как трясутся щеки. Лиза едва сдерживала волну ярости и отвращения, которая накатывала на нее. Никогда она не думала, что может кого-нибудь так ненавидеть! Даже голый Альберт вызывал у неё только брезгливость…

Чигирь тем временем торопливо объяснял:

— Наехали на него, понимаешь? Они уже давно из-за кабака этого — я-то знал… Задолжал он им, а отдать не мог. Ну, они типа — кабаком расплатишься, а ему-то жалко, он такой куркуль прижимистый, лучше сдохнет, чем свое отдаст! Ну, вот и…

«Пропадите вы пропадом с вашими кабаками, наездами, машинами! — думала Лиза. — Доехать бы только до города…»

— Тебя не видели? — спросил Чигирь и тут же сам себе ответил: — Не видели, ясно дело, а то б не выпустили. Ты теперь не бойся — те трое, Рюха и Братила с Жигой, на нового хозяина будут работать, им до тебя дела нет. Но пока что лучше залечь, не показываться нигде — в кабаке там, ну, где народ трется… — Он наконец глянул на Лизу и сочувственно спросил: — Что, отходняк начинается? Неужто он успел?.. Они ведь сразу почти подъехали, как ты зашла. Я аж обрадовался: хрена, думаю, ему теперь!

— Обрадовался? — тихо сказала Лиза. — Обрадовался ты?.. — Она чувствовала, что больше нет у неё сил сдерживать себя. — Да тебя убить мало, подонок, это же ты меня туда привез!

— Ну чего ты, чего? — сказал Чигирь примирительно. — А что ж мне было делать, Альберт-то самый крутой был, куда против него попрешь? Если б не грохнули его… Зря я, конечно, в его кабак тебя привел, да уж больно похвастаться хотелось…

«Что толку с ним говорить, что ему можно объяснить?» — вдруг подумала Лиза.

Может, Чигирь и хотел бы понять, но в том мире, в котором он жил, ему лучше было ничего не понимать. У Лизы даже зла на него не осталось — только усталое отвращение.

— Домой тебя отвезти? — спросил Чигирь. — Глянь, уже почти приехали. Ну ладно, ладно, кто старое помянет… А может, со мной поедешь, а? Я, правда, не домой сейчас — от греха подальше. Но если хочешь, нашли бы нормальную хату. Ты как?

— Да пошел ты! — отмахнулась Лиза. — Тебе плюй в глаза — божья роса…

— Малая ты еще, — снисходительно усмехнулся Чигирь. — Скажи спасибо, что сухой из воды вышла, а ты мораль разводишь!.. Я ж говорил — такой, как ты, мужик подходящий нужен.

Лиза не ответила — да и что ему можно ответить? Она только сейчас заметила, что стягивает на себе незастегнутую блузку. Как это он ещё не потянулся лапами к её груди — и на том спасибо! Она застегнула уцелевшие пуговки, даже брошка болталась у ворота.

«БМВ» остановилась у её подъезда. Хорошо, что так поздно — по крайней мере, соседки не сидят на лавочке. Ни слова не говоря Чигирю, Лиза распахнула дверцу и выскочила из машины.

— Я позвоню! — крикнул ей вслед Чигирь. — Сама подумай, ну куда ты денешься!..

«Куда ты денешься, куда ты денешься!» — звенело у неё в ушах.

Лиза остановилась в полутемном подъезде, прислонилась к прохладной стене. Все, что ей пришлось пережить какой-нибудь час назад, показалось кошмарным сном.

«Неужели со мной это было? — подумала она точно так же, как там, в доме Альберта. — Какие разные жизни, как же это они вдруг соединились во мне? И я ещё находила все это привлекательным, и я клюнула на удочку этой дешевой бандитской романтики! Так мне и надо, дуре набитой!»

Она вспомнила кровавое месиво, в которое превратилась голова Альберта, синие костяшки мертвых Гочиных пальцев… Но это воспоминание почему-то не ужаснуло её, хотя тошнота снова подступила к горлу.

«Господи, отчего ж я такая бездушная? — подумала Лиза. — Все-таки ведь людей убили…»

Но сейчас у неё не было сил для того чтобы разбираться в своих ощущениях.

«Потом, потом! — мелькнуло в голове. — А лучше бы — никогда…»

Но и сразу пойти домой она не могла. Наверное, и правда начался «отходняк» — её била мелкая дрожь, холодный пот катился по лбу, губы свело. И вместе с тем мысли прояснялись, она снова видела себя рядом с этим загородным домом, потом в комнате с камином — но словно бы со стороны, словно не с нею все это происходило.

«А это и было не со мной, — вдруг ясно поняла Лиза. — Этого не может быть со мной, пока я — это я. Наверное, потому я и не боялась — я не боялась этой чужой, невозможной жизни…»

Надо было прийти в себя, нельзя же было вернуться домой в таком виде. Хорошо еще, если мама в милицию не позвонила. Лиза поднесла к глазам руку с часами — половина третьего! Она быстро достала из кармана платок, вытерла пот с лица. Странно-то как, ведь даже не заплакала ни разу за весь этот кошмарный вечер! Коса была заплетена туго, и волосы почти не растрепались. Чтобы унять дрожь в пальцах, Лиза все-таки поправила прическу и, набрав побольше воздуха, пошла вверх по лестнице.

Чигирь ей больше не позвонил.

«Может быть, он хоть что-то понял?» — думала Лиза.

Хотя, скорее — он просто исчез, как мог исчезнуть любой из тех, что стали хозяевами жизни, не чувствуя её неотменимых законов.

Куда ты денешься?