"Цветок Запада" - читать интересную книгу автора (Беверли Джо)

Глава 13

На следующий день Имоджин, проснувшись, снова обнаружила, что лежит в постели одна. Но на этот раз она не опасалась, что Тайрон окончательно покинул ее. Неважно, что у них никак не могут сложиться добрые отношения, ведь Фицроджер никогда не откажется от такого источника власти и богатства. Правда, могло случиться иное — он когда-нибудь свяжет ее и изнасилует.

Спустившись вниз, она узнала, что король и Тайрон снова отправились на охоту.

Имоджин было собралась заняться делами, но когда она узнала, что граф Ланкастер, сославшись на усталость после дороги, отказался ехать на охоту, то забеспокоилась. Имоджин отправилась в свою комнату, чтобы не встречаться с ним. Встреча с ним наедине была бы не только неприятной, но и весьма опасной.

На что отважится Ланкастер, если догадается, что брачные отношения не доведены до конца? Он обязательно что-нибудь предпримет, и совершенно ясно, что король не захочет открыто выступить против графа. У него самого положение слишком нестабильно.

У Имоджин в данный момент было много дел. Если уж она не стала Тайрону настоящей женой, должно хотя бы как следует заниматься хозяйством. Сегодня надо просмотреть все счета и оплатить долги. А это значит, что пора отправляться в сокровищницу.

Вчера башмачник снова удивил ее мастерством. Это был настоящий кудесник. Новые башмачки чудесно подошли ей и не натирали ноги. Толстая пробковая подошва прекрасно сослужит службу в грязную погоду.

Ей не очень хотелось отправляться в сокровщницу. Там темно, сыро, и она никогда прежде не ходила туда одна.

Не забывая о присутствии в замке Ланкастера, Имоджин спустилась вниз по лестнице, ведущей в кладовку. Там она убедилась, что коридор пуст, подошла к одной из панелей стены, отодвинула ее, а затем проникла в потайную комнату позади нее, вернув панель на прежнее место. На первый взгляд комната выглядела обычно, но, если нажать на стену, она отходила в сторону и там образовывался проход.

Имоджин вошла в потайной ход, и камень встал на прежнее место. Она очутилась в затхлом и сыром подземелье. На мгновение ее охватила паника. Сквозь специальные отверстия в стене едва проникал свет. Имоджин постояла, чтобы глаза привыкли к темноте, и немного успокоилась.

Девушка пыталась расслышать предательское царапанье и шуршание, но вокруг царила тишина, прерываемая только звуками капающей воды.

Пол под ногами был гладкий и каменный. Имоджин быстро зашагала в ту сторону, где хранился фонарь. Что будет, если его там не окажется? Пойдешь дальше, подумала она. Ближе к сокровищнице есть еще один запасной.

Фонарь оказался на месте, и Имоджин зажгла его. Слабый язычок пламени показался удивительно ярким, когда осветил паутину и зеленые пятна плесени на каменных сводах.

Имоджин двинулась вперед, преодолевая извилистый туннель. Потом она снова остановилась и повернула камень, достав из тайника ключ от сокровищницы.

Затем она пошла дальше. Туннель стал заметно спускаться вниз, пол стал скользким, а воздух более сырым.

Потом потайной ход стал разветвляться на два прохода. Один из них казался полуразрушенным. Он весь был затянут паутиной. Казалось, что здесь никто не бывал уже много лет. За занавесом паутины заблестела вода. Имоджин, низко пригнувшись, полезла под паутиной и по узкой кромке земли обошла лужу. Дальше была сплошная грязь, которая чмокала под подошвами башмачков. Сюда также специально спускали содержимое одной из уборных, и в воздухе стояла жуткая вонь.

Если кто-то из несведущих посмотрел бы вперед, то мог поклясться, что проход упирается в скалу, но Имоджин продолжала путь дальше. Там был почти незаметный проход к железной двери.

Имоджин с облегчением вздохнула, вставила ключ в хорошо смазанный замок. Дверь открылась, и перед ней предстала сокровищница Каррисфордов.

Здесь было много сундуков, коробок, ящиков, а на полках стояли золотые блюда и кубки.

Ей так хотелось взять с собой кое-что из этих красивых вещей, но пока здесь король, было неразумно дразнить его богатством. Ей были нужны деньги, чтобы оплатить долги, а также некоторые украшения. Вот и все. Имоджин вынула из ящика два мешочка с монетами.

Она достала все необходимое, а потом вспомнила, что еще ничего не подарила Фицроджеру. Она открыла ларец с драгоценностями отца, который принесли сюда после его смерти. На глазах у нее навернулись слезы. Имоджин взяла великолепный рубин размером с куриное яйцо. Он был на цепочке. Девушка вспомнила, как в детстве она любила наблюдать игру солнечных лучей на его гранях. Тетушка Констанс говорила, что, когда у нее резались зубки, она постоянно сосала этот рубин.

Имоджин нашла в кожаном мешочке то, что хотела подарить Тайрону, — массивную золотую цепь с изумрудами в форме кабошонов. Это самая дорогая вещь среди всех драгоценностей. Цепь будет великолепно смотреться на Фицроджере.

Имоджин заколебалась. Если она подарит ему эту цепь, он будет точно знать, что она была в сокровищнице. Ну и что, подумала девушка.

Имоджин тщательно заперла за собой дверь и быстро отправилась назад, стараясь не повредить паутину. Затем она спрятала ключ, а потом и фонарь. Правда, ей пришлось немного изменить маршрут, потому что она боялась выходить через кладовую, где ее мог кто-либо заметить. Вместо этого она вышла из потайного хода через уборную, которая была рядом с залом.

Когда Имоджин стала подниматься по лестнице в свою комнату, она услышала знакомый голос, позвавший ее. Ланкастер. Черт бы его побрал! Она не обратила на него никакого внимания и побежала наверх в свои покои. Там она спрятала сокровища в сундучок и заперла его. Затем быстро стряхнула с платья паутину.

Едва только Имоджин покончила с этим, как в комнату без стука ворвался отец Фульфган.

— Дочь моя, где ты была?

Имоджин чуть не ответила ему, что это не его дело, но вспомнила, что обещала Тайрону отослать преподобного, и у нее от этой мысли задрожали колени.

Во время разговора с Фицроджером все казалось таким простым, но в присутствии святого отца ее словно бы парализовало.

— Святой отец, я проводила ревизию в кладовых, — сказала она.

— Тебя искали, но так и не смогли найти. Милорд Ланкастер желает поговорить с тобой, ты обязана это сделать.

— Неужели? — изумилась Имоджин. Какого черта Фульфган выступает на стороне Ланкастера, подумала она.

— Он человек, угодный Богу. Он не желает воевать и щедро жертвует на святые дела. Если бы он стал твоим супругом, он непременно бы основал новый монастырь.

Имоджин вздохнула. Значит, Фульфган желает получить деньги.

— Ты знаешь, что твой муж привел распутных женщин в этот дом? — спросил священник.

— Отец мой, он сделал это для короля, — спокойно ответила Имоджин.

— У короля для услаждения похоти имеется жена. Дочь моя, ты по-прежнему остаешься чистой сердцем? Я видел, как муж утащил тебя из зала еще до того, как село солнце.

— Мы играли в шахматы.

— В шахматы? — настала очередь удивляться Фульфгану.

— Передайте графу Ланкастеру, что я поговорю с ним в саду.

Фульфгану явно не понравилось ее решение, но он благословил Имоджин и удалился.

Интересно было бы узнать, каким это образом Ланкастер смог переманить Фульфгана на свою сторону. Ведь он не собирается смириться с поражением? Может, он знает правду, подумала она. Ей нужно убедить Ланкастера, что у нее с браком все в порядке.

Имоджин вытерла о передник вспотевшие от волнения руки и позвала Элсвит. Девочка прибежала, и Имоджин приказала ей, чтобы та проверила, нет ли грязи у нее на лице или на одежде. Еще утром Элсвит заплела волосы Имоджин в две толстые косы, перевитые лентами, но сейчас она накинула покрывало и поверх него наложила золотой обруч.

Сад был разбит матерью Имоджин рядом с башней, и его окружала каменная стена. Лорд Бернард сохранял его как память о покойной жене, а тетушка Констанс выращивала там цветы. Имоджин любила гулять в саду, но не умела ухаживать за растениями.

Она давно не была здесь, и сейчас ей стало плохо из-за того, что она увидела. Сад не избежал нашествия вандалов Ворбрика. Кусты роз были обломаны, и все цветы оборваны. Только шипы помешали разбойникам окончательно погубить их. Зато другие цветы и трава были полностью вытоптаны. Сейчас здесь наводили порядок два садовника.

— Придется подождать до следующего лета, пока не зацветут розы, — грустно заметила Имоджин. — И наверно, пройдет несколько лет, прежде чем к саду вернется его прежнее великолепие.

— Нет, леди, все не так безнадежно, как на первый взгляд кажется. Через несколько недель подрастет трава.

Имоджин внимательно посмотрела вокруг и поняла, что садовник был прав. Она сорвала веточку розмарина и понюхала ароматное растение.

Сад был символом ее будущего. Каррисфорд выстоял перед напором врагов, как должна выстоять и она сама. Разве не ее называют Цветком Запада? Но цветы ведь воскресают каждой весной. Она стала сильнее после всего случившегося…

— А, вот вы где! — услышала она возглас. Имоджин, состроив неприязненную гримаску, обернулась и увидела Ланкастера. Он отдохнул и выглядел весьма импозантно. Редеющие волосы были подвиты и красиво обрамляли лицо. Девушка отошла от садовников. Она понимала, что разговор будет не из приятных, но граф ее удивил. В его голосе не было и намека на злость, когда он произнес:

— Имоджин, мое дорогое дитя. Как вы страдали!

Он протянул к ней мясистые руки в кольцах, и ей пришлось протянуть к нему навстречу свои. Ланкастер пожал их. Его руки были мягкими и потными. Они ничем не напоминали ей руки Тайрона.

— Я был просто убит, когда узнал о кончине лорда Бернарда, моя дорогая. Я был уверен, что это обычное недомогание и что мой врач сможет быстро поставить его на ноги…

Он поднес платок к глазам, хотя Имоджин не заметила у него слез.

— Как только мастер Корнелиус рассказал нам об ужасном событии, я сразу же поспешил сюда.

— Мы все не ожидали этого, — сказала девушка, ведя его к мраморной скамье. Отец говорил, что она сохранилась еще с римских времен, и любил отдыхать на ней.

Имоджин опустилась на скамью, а Ланкастер присел рядом. Он был такой широкий, что его толстая ляжка прижалась к ней. Раньше они часто сиживали здесь, но тогда она не обращала на это никакого внимания. Теперь ей хотелось отодвинуться в сторону.

— Такое несчастье, — сказал он, потрепав ее по бедру. — И еще страшнее мне было услышать, что на ваш замок напали разбойники Ворбрика. Так это они заставили вас выйти замуж за такого ужасного человека, дитя мое?

— На нас напал Ворбрик. Это он ограбил Каррисфорд, — сказала Имоджин и сердито показала на заглубленные растения.

Ланкастер прищурил глаза, и она подумала, что он не так уж и глуп.

— Имоджин, Каррисфорд — хорошо укрепленная крепость. Как же это Ворбрик смог ее захватить? — спросил Ланкастер.

— Вы считаете, что мы сами его впустили? Это было бы безумием. Здесь налицо предательство, — сказала Имоджин, посчитав необходимым поделиться с графом подозрениями. — Мы считаем, что монахи, находившиеся здесь, были не настоящими… И они смогли перебить охрану у ворот.

Ланкастер нахмурился и продолжил разговор.

— Но лорд Бернард писал мне, что во время его болезни он приказал полностью перекрыть доступ в замок.

— Он так и сделал. Но монахи были уже здесь, когда ранили отца. Один из них заболел, и отец разрешил им остановиться здесь, вместо того чтобы отправиться в Гримстед. Он был всегда.., и со всеми очень добр.

— Конечно, — рассеянно заметил Ланкастер. — Но, милая моя девочка, тогда все говорит о том, что смерть вашего отца была заранее спланирована, как и вся остальная трагедия.

— Спланирована? Каким образом? — удивилась Имоджин.

— По-моему, это не несчастный случай, — заметил граф.

— Но это всего лишь небольшая царапина от стрелы. Если даже в него попали не случайно, как можно было ожидать, что ранка загноится? — задумчиво произнесла Имоджин.

— Мастер Корнелиус был поражен скоротечностью болезни. Он считает, что это рана от стрелы, кончик которой был намазан экскрементами. Вот и произошло воспаление. Чья это стрела?

— Имоджин была просто ошарашена известием о том, что ее отец был убит, и сказала:

— Мы так и не смогли узнать этого и посчитали, что это сделал браконьер. В лесу никого не нашли.

— Конечно, он к тому времени уже удрал. Интересно, кто ему за это заплатил? — посетовал граф.

— Ворбрик, — Имоджин словно бы выплюнула это слово. — Он после этого сразу же напал на нас. Пусть его душа горит в аду в вечном огне!

— Или Фицроджер, — добавил Ланкастер. — Он в конце концов больше всех от этого выиграл.

— Нет, милорд, в этом нет никакого смысла. Если бы лорд Клив убил моего отца, он прибыл бы в Каррисфорд раньше всех. Я могу вас уверить, что мой муж очень смелый и энергичный человек.

— Да, я слышал об этом, — кисло заметил Ланкастер. — Он, видимо, не собирался добиваться своего таким же жестоким методом, как это сделал Ворбрик. Вы знаете, что ваш отец отказал ему?

— — Неужели?

Имоджин хотелось зажать уши руками и убежать, но теперь она стала гораздо сильнее, чем раньше. Она никуда не побежит и все узнает.

— Да. Лорд Бернард никогда бы не выдал вас за человека с подобным происхождением. Я знаю, что к этому приложил руку и король. Ему нужен сильный союзник в этих местах. Он послал Фицроджера сюда, чтобы тот, устранив братца-слабака, получил Клив. А следующим ходом в их игре был захват Каррисфорда. Я уверен, что они предпочли бы достичь всего более легким путем, но ваш отец отверг Фицроджера, и поэтому ему пришлось умереть. Имеются интересные совпадения. Брат Генриха, король Вильям, тоже погиб на охоте от случайной стрелы. Здесь использовали тот же метод.

Сказав это, Ланкастер грустно посмотрел на Имоджин и продолжил:

— Боюсь, что ваш отец был бы сильно разочарован, узнав, как вас обманули, моя дорогая.

Имоджин стало плохо. В его словах было много здравого смысла, хотела она ему поверить или нет. Но она не может подозревать мужа в том, что тот убил ее отца. Иначе она просто сойдет с ума.

Ланкастер взял ее за руку и ласково произнес:

— Не все еще потеряно, Имоджин. Я уверен, что брак можно аннулировать. Следует только во всеуслышание заявить, что вас принудили или похитили.

Имоджин отрицательно покачала головой и сказала:

— Множество свидетелей могут поклясться, что я вступила в брак добровольно.

Она заметила, как он сурово нахмурился, но потом постарался скрыть это. Ланкастер внимательно наблюдал за ней, когда спросил:

— Верно ли говорят, что на простыне не было крови?

У Имоджин даже пересохло во рту. Она может повторить слова Тайрона, что все дело в позиции и в заботливом отношении к ней мужа. А что будет, если Ланкастер потребует от нее деталей.

— Неужели, Имоджин? Вы настоящая жена или же Фицроджер оказался неспособным?.. Она посмотрела ему в глаза и ответила:

— Он полностью способен…

Это не было ложью. Ланкастер продолжал внимательно ее рассматривать, и ей нужно было надеяться, что непроницаемая маска, которую она научилась надевать на лицо, не подведет ее и в этот раз.

— Это правда? — продолжал допытываться Ланкастер.

— Да.

Видимо, маска не была полностью достоверной, потому что граф тут же спросил:

— Вы можете поклясться, что ваши брачные отношения полностью завершены?

— А как же иначе? — ответила Имоджин и подумала: Святая Мария, помоги, ведь мне никогда не приходилось лжесвидетельствовать.

— Имоджин, вы не должны бояться этого человека. Если бы не король, он был бы никем, а я могу вас защитить и от Генриха. Мы не уверены, что он сможет долго удерживать трон.

— Это предательство, — заявила она, пытаясь его отвлечь.

— Это просто мнение мудрого человека. Отец Фульфган считает, как он выражается, что вас не успели развратить.

Имоджин поняла, что граф не понял объяснений Фульфгана, и ей хотелось расхохотаться. Если бы здесь был Фицроджер, он непременно помог бы ей разобраться с Ланкастером.

Наконец граф осмелел и вынул украшенный камнями крест из своего кошелька.

— Имоджин из Каррисфорда, торжественно поклянитесь мне на кресте, что вы настоящая жена Ублюдка Фицроджера.

Она пыталась отстраниться от креста, но он ухватил ее за руку мертвой хваткой. Несмотря на его, казалось бы, мягкотелую фигуру, он был очень сильным.

— Милорд, вы не имеете права требовать от меня такое. Я уже сказала вам…

— Клянись, — прошипел он. — Или я обращусь в суд церкви, и тебя поместят в монастырь, пока не будет решено твое дело. А потом тебя обследуют, чтобы узнать правду.

Имоджин замерла. Она может позвать на помощь, но угроза останется. Если она признается в не доведенном до конца браке, дело кончится тем, что она будет замужем за Ланкастером.

Генрих не сможет постоянно отражать его атаки. Самое лучшее, чем это может закончиться, это то, что им с Фицроджером дадут еще один шанс, и ее муж принудит ее к завершающему акту, скрепляющему их союз.

Конечно, она предпочла бы это, но таким образом они оба будут унижены.

Не видя иного выхода из этой ситуации, девушка попросила прощения у Бога и возложила руку на крест.

— Клянусь на святом кресте, что являюсь законной женой Тайрона Фицроджера, лорда Клива.

Она попыталась вырвать руку, и на этот раз Ланкастер ее отпустил. Ее не поразил удар молнии с небес, но Имоджин почувствовала себя полностью опустошенной. Она, пошатываясь, встала и расправила юбки дрожащими руками.

— Милорд, это недостойный поступок. Вы знаете, что меня воспитывали как благородную девицу, и такие вещи приводят меня в смущение. Мне жаль, что вам не удалось жениться на мне, но если вы станете честно служить королю, я уверена, что он сдержит слово и найдет вам лучшую жену, чем я.

Ланкастер возмущенно взглянул на нее.

— В Англии нет лучшей девушки, чем вы, Имоджин из Каррисфорда. Когда я вспоминаю, как старался все эти месяцы… Я просто боготворил вас, а на самом деле мне нужно было бы повалить вас на постель и овладеть силой.

Имоджин отступила назад, пораженная его пышущим злобой взглядом.

— Мой отец убил бы вас! — воскликнула она.

— Ваш отец был прагматическим человеком, а я равен ему по влиянию и власти, и ему пришлось бы разрешить нам пожениться.

Он встал, и его крупная фигура нависла над девушкой.

— Так или иначе, Имоджин из Каррисфорда, когда-нибудь вы станете моей!

Ланкастер развернулся и ушел, а Имоджин стало не по себе. Последняя угроза была брошена графом не только ей самой, но и Фицроджеру.

Ее отец мертв, а она лжесвидетельствовала.

Имоджин хотелось побежать в часовню и молить Бога о прощении, но этого сейчас нельзя было сделать. Ланкастер станет за ней следить, чтобы уличить во лжи. Имоджин также хотелось исповедаться перед отцом Фульфганом в грехах, но это было еще опаснее! Но ведь может случиться так, что она умрет с таким тяжким грехом на душе?

Имоджин принялась размышлять о кончине отца. Скорее всего, к этому приложил руку Ворбрик. Теперь Ланкастер тоже стал заклятым врагом Фицроджера. Будет ли следующей жертвой ее муж? Он сейчас как раз на охоте…

Девушка старалась заставить себя не думать об этом, ведь Тайрон охотился и вчера. Но ведь тогда здесь не было Ланкастера.

Ну вот, теперь она подозревала и Ланкастера в предательском убийстве! Не может быть, чтобы он был виновен. Иначе он бы не прислал своего врача или сам явился бы в Каррисфорд гораздо раньше…

Имоджин постаралась привести в порядок нервы и занялась счетами. Сначала она никак не могла сосредоточиться, но потом взяла себя в руки. Вместе с Сивардом и братом Катбертом она просмотрела все записи, ведь ей нужно было чем-то заняться, чтобы успокоиться. Правда, она не была слишком внимательной — ложная клятва не выходила у нее из головы. От этого не будет ничего хорошего, но что же еще она могла сделать?

— Леди Имоджин, может, это для вас слишком сложно? — ласково произнес брат Катберт.

Ей нужно сосредоточиться. Она должна покаяться, но только не преподобному Фульфгану. Странно, но Имоджин перестала ему доверять, когда узнала, что он вошел в сговор с Ланкастером. И этот союз в сочетании с его неистовой злобой к Фицроджеру делал ситуацию весьма опасной. У Имоджин похолодело в груди, когда она поняла, что не сможет признаться в грехопадении, пока не станет Тайрону настоящей женой. Святая Мария, помоги мне, взмолилась она.

— Леди Имоджин, — обратился к ней Сивард, — вы одобряете покупку новых гобеленов?

— Что? — Имоджин поняла, что опять задумалась.

— Да, нужно кого-нибудь послать в Лондон, чтобы выяснить, не сможем ли мы подобрать что-то похожее на прежние, ведь они были изготовлены в Италии.

— Леди, это будет очень дорого стоить.

— Мы можем себе это позволить. Я хочу вернуть Каррисфорду прежнее великолепие.

— Может, нам стоит поговорить об этом с лордом Фицроджером?

— Нет, — заявила Имоджин. — Я сама правлю Каррисфордом и решаю, как использовать мои деньги.

Имоджин заметила, как монах и Сивард обменялись многозначительными взглядами, и поняла, что не убедила их окончательно. Затем они продолжили работу.

К счастью, Сиварду удалось перед побегом спрятать доходно-расходную и долговую книги, а также и многие другие документы. Имоджин специально учили разбираться в деловых записях, поэтому когда она взяла себя в руки, то смогла понять, как велось хозяйство после смерти отца.

Ничего необычного и никаких признаков, что Фицроджер брал ее деньги, она не обнаружила. Он, наоборот, за свой счет приобрел все необходимое продовольствие.

Имоджин аккуратно подвела итоги, а затем проверила список Сиварда. Там были указаны вещи, которые им нужны в первую очередь: воск и метлы, соль и корица — словом, все, что необходимо в замке!

Девушка подсчитала, сколько средств потребуется Сиварду на самые неотложные расходы, и еще добавила денег для оплаты задолженности местным крестьянам. Немного подумав, она решила погасить и расходы Фицроджера. Ей станет лучше, если Сивард рассчитается с ее мужем.

Имоджин сделала все необходимые распоряжения, потратив почти все деньги, которые достала из сокровищницы. Наконец она поняла, что находится в курсе всех дел и сможет контролировать положение в замке. Она даже просмотрела записи расходов на своих сводных братьев и сестру, хотя Сивард пытался скрыть их от нее. Но девушка была рада, ведь они были усыновлены зажиточным купцом. Ей следует в будущем подумать, сможет ли она еще что-нибудь для них сделать. Правда, она расстроилась, когда узнала, что такую важную часть жизни ее отца скрывали от нее.

Покончив с делами, Имоджин отобедала в парадном зале. За столом было немноголюдно, так как большая часть мужчин отправилась на охоту, к тому же многие рыцари несли караульную службу. Ланкастер присутствовал при этом и продолжал следить за ней, как ястреб. На этот раз там появился и отец Фульфган. Он опять попытался проникнуть к ней в душу. Имоджин не желала беседовать с ним, но у нее не хватило мужества отправить его в Гримстед. К счастью, она вспомнила о намерении посетить монастырь в Гримстеде, чтобы проведать раненых и кое-что узнать о том, как следует лечить раны. Может, ей удастся поговорить с настоятелем о похоти и о лжесвидетельстве. Возможно, существует способ получить отпущение грехов, не сказав об этом исповедующему ее священнику.

Для поездки в монастырь ей был нужен эскорт. Сегодня Рональд отправился на охоту, и сэр Вильям отвечал за охрану замка.

— Эскорт, леди Имоджин? — подозрительно переспросил он. — Но зачем вам ехать в монастырь?

Имоджин могла поклясться, что этот глупец решил, что она снова пытается удрать. Интересно, куда ей было бежать?

— Мне необходимо навестить раненых. Я должна позаботиться о том, чтобы у них все было в порядке.

— О них и так заботятся, миледи. Я считаю, что не стоит предпринимать такое рискованное путешествие.

— Сэр Вильям, это совсем недалеко от замка. С хорошей охраной мне ничто не грозит.

— Мне это не нравится.

У Имоджин лопнуло терпение.

— Сэр Вильям, — прошипела она. — Если вы не можете мне обеспечить эскорт, я поеду одна. Вам меня не остановить, если только не прибегнете к силе.

Сэр Вильям выглядел так, словно мечтал остановить ее и заточить в темницу, но ему пришлось отступить. Он с большим неудовольствием представил ей шестерых воинов для сопровождения.

Это была хотя и небольшая, но победа, и у Имоджин полегчало на сердце. Она отправилась в путь не на своей милой Изольде, а на крупной и высокой светло-серой лошади. Правда, та хорошо слушалась, и у Имоджин от этого еще больше поднялось настроение.

На половине пути она вдруг испугалась, не выдаст ли эта короткая прогулка верхом то, что она все еще оставалась девственницей, но потом успокоила себя, ведь некомфортное состояние после брачной ночи уже должно было бы пройти. Ей не хотелось дать Ланкастеру лишний повод для сомнений.

У ворот монастыря ее тепло приветствовал привратник. Имоджин расстроилась, узнав, что настоятель монастыря в данный момент отсутствовал, но никто не мешал ей осуществить другие намерения.

Брат Майлс, заведовавший лазаретом, сомневался, стоит ли леди Имоджин посещать раненых. Он помнил, что при жизни отца ее старались уберечь от подобных встреч. Но Имоджин продолжала настаивать, и он наконец сдался.

Монах проводил ее в помещение, где лежали с десяток человек, раненных во время взятия Каррисфорда. Одному из них пришлось ампутировать ногу — ее раздробила бочка. Он был бледен и изможден, но разговаривал с ней довольно бодро.

— Не волнуйтесь, леди. Это моя вина. Мне следовало бы быть осмотрительнее.

— Но ты служил мне, и мне придется позаботиться, чтобы тебе было на что жить.

— Не беспокойтесь, леди Имоджин, ведь лорд Фицроджер обещал позаботиться обо мне.

— Он бывает здесь? — спросила она.

— Конечно, леди, — ответил брат Майлс. — Почти каждый день.

Имоджин подумала, когда же это ее муж находил время для посещения раненых, и почувствовала себя ни на что не годной неженкой.

Имоджин подошла к другой койке, где страдал от лихорадки молодой воин. Он бился и метался в бреду. Послушник сидел рядом и делал ему компресс.

— Он выживет? — тихо спросила девушка, вспоминая муки своего отца. Тогда ее не подпускали к нему до самой кончины…

— Все в руках Божьих, но нам следует надеяться. Самое лучшее средство унять жар — это постоянно обтирать его влажной тряпкой.

— Хорошо еще поить отваром целебных трав, чтобы восполнить потерю жидкости в теле и отогнать бесов. Вы завариваете вербену и буквицу лекарственную? — спросила Имоджин.

Монах с уважением посмотрел на нее.

— Да, леди, и добавляем очный цвет. Она поговорила и с другими ранеными, которые уже стали выздоравливать, правда, один из них потерял глаз.

— Я думала, что увижу здесь человека по имени Берт.

Имоджин решила, что он умер от колотой раны.

— Леди, мы его поместили в отдельную комнату. Вы хотите навестить его? Боюсь, что зрелище будет не из приятных.

Бедный Берт, подумала Имоджин.

— Да, я непременно хочу его видеть. Комнатка оказалась маленькой неотапливаемой кельей с побеленными стенами и распятием над кроватью. Старый монах сидел у постели Берта и тихо молился. Когда-то крупный, плотный Берт теперь выглядел как скелет, его кожа пожелтела, словно старая слоновая кость. Он с трудом дышал, и с каждым вздохом из груди вырывались хрипы.

— Сквозная рана в грудь, — тихо заметил брат Майлс. — Она сильно воспалилась. Нет почти никакой надежды, но он борется. Иногда нам кажется, что было бы милосерднее… Но бывает, что умирающие собирают последние силы и случается чудо. Кроме того, страдания сократят время пребывания его в чистилище. Все в руках Божьих.

В келье стоял неприятный запах от гноя и разлагающейся плоти. Имоджин это напомнило, как умирал ее отец.

— Он без сознания?

— Он в таком состоянии пребывает почти постоянно, а когда приходит в себя, не понимает, где находится.

В этот момент Берт застонал. Старик монах стал читать молитвы громче, чтобы заглушить его стоны. Имоджин подошла к умирающему и положила руку ему на плечо. Он весь горел.

— Лежи тихо, Берт, — ласково сказала ему девушка. — Тебе нельзя шевелиться. Тебе дать попить?

Он ничего не ответил, но посмотрел на нее, и Имоджин поняла, что Берт ее узнал и что он страдает. Из-за нее. Если бы она не настояла, чтобы ехать в замок, пока еще продолжалось сражение, Берт бы сейчас пил и гулял вместе с другими воинами.

Имоджин налила воды в деревянный кубок. Она приподняла голову раненого и поднесла его к губам. Вода пролилась на давно не бритый подбородок, но Берт все же проглотил немного воды.

Имоджин посмотрела на брата Майлса.

— Я останусь здесь.

Она хотела сказать, что до тех пор пока не умрет Берт.

— Он, скорее всего, дотянет до ночи, леди.

— Значит, я останусь здесь до ночи. Пошлите кого-нибудь из моей охраны с сообщением в замок.

Монахи посовещались, старик заковылял из кельи, а Имоджин хотела было сесть на его стул, но брат Майлс попросил ее выйти из кельи.

— Вы можете время от времени протирать ему лоб уксусом. Больше для него ничего нельзя сделать. Я занесу раствор уксуса перед вечерней службой.

Он продолжал с сомнением поглядывать на девушку.

— Брат Майлс, у меня мало опыта во врачевании ран, но мне приходилось ухаживать за больными.

— Да, леди, но это может продлиться достаточно долго. Иногда перед смертью умирающие начинают буйствовать.

— Тогда я позову на помощь. Моя вина в том, что он ранен, и я должна попытаться ему помочь.

Монах ушел, а Имоджин присела у постели Берта. Душистые травы, застилавшие пол, не заглушали запах разложения и смерти. Имоджин почему-то была удовлетворена своей печальной миссией. Это ей напоминало то время, когда она сидела у смертного одра своего отца.

Приближенные не допускали ее к лорду Бернарду во время его скоротечной болезни, уверяя, что все будет хорошо, и только перед смертью ей разрешили повидать его.

Отец тогда выглядел, как сейчас выглядит Берт, — когда-то сильный человек превратился в кусок страдающей, отечной, бледной плоти.

Имоджин взяла в руки тряпицу и протерла лицо и шею раненого.

— Берт, если бы мы могли повернуть время вспять, я оставалась бы в лесу, пока нам не прислали весточку, что все в порядке, правда, теперь ничего невозможно изменить.

Она положила тряпицу в чашу с уксусом и взяла в руки крупную мозолистую ладонь Берта. Ей показалось, что он слышит ее слова.

— Ты знаешь, что все закончилось хорошо? Ворбрик удрал и оставил нам разграбленный замок. Лорд Фицроджер приложил много усилий, чтобы поправить дела. Сейчас замком управляю я. Мне следовало бы заняться этим сразу же, но меня никогда не приучали к подобным делам…

Девушка погрузилась в свои печальные мысли, но вернулась к действительности, когда слабая рука умирающего попыталась пожать ее ладонь. Она посмотрела на бесстрастное лицо Берта и произнесла:

— Ты знаешь, что мы поженились и наш брак освятил король?..