"Любовь не умирает" - читать интересную книгу автора (Беверли Элизабет)

Глава 1

Джек Маккормик сидел за огромным столом красного дерева, тупо уставившись на обшитые таким же деревом стены своего кабинета. Перед ним лежал вскрытый конверт с пометкой «конфиденциально» и хрустящий лист бумаги со штампом «Сыскное агентство Роксана Матени». Джек уже четырежды прочел письмо, но никак не мог поверить в то, что было в нем написано.

Не отдавая себе отчета в своих действиях, он выдвинул верхний ящик стола и достал старый бейсбольный мяч. Ладонь его прикоснулась к потертой коже так, словно ласкала грудь возлюбленной. С незапамятных времен у него этот мяч. Все остальные вещи растерялись по пути.

Взгляд Джека снова сосредоточился на письме: они нашли его. А у него все не было времени их искать. Тихий стук в дверь вывел его из задумчивости; он поднял голову.

— Войдите.

Распахнув дверь, в кабинет уверенно вошел Адриан Шавец, ближайший помощник, но, увидев выражение лица шефа, в замешательстве остановился.

— Что-то стряслось?

Джек медленно покачал головой, крепче сжимая мяч.

— Что у тебя?

.Адриан протянул ему объемистую папку:

— Иск. Лавендера. Очередной, никто уже не удивляется.

Стиснув зубы, Джек отложил мяч и взял папку, сразу отбросив все пос-юронние мысли.

— И чем нас порадует Грегори Лавендер сегодня?

— Мало нового по сравнению с тем, что он сказал за последние несколько месяцев. — Адриан постарался как можно небрежнее сложить руки на груди.

— А все же, — удовлетворенно ухмыльнулся Джек, — он добавил на этот раз что-нибудь новенькое?

— Да. И выразился весьма определенно насчет тебя.

— Теряюсь в догадках.

Адриан взглянул на шефа почти восхищенно.

— Что он скорее увидит тебя в гробу, чем уступит тебе свою компанию. Особенно после того, что ты сделал с его дочерью.

Джек издал некий звук, который больше всего походил на презрительное фырканье.

— Готов поспорить — не увидит. Адриан качнулся на каблуках.

— А… что ты все-таки с ней сделал?

— Освободил ее, — насмешливо прищурился Джек.

— Забавно, — кивнул Адриан.

— Вообще-то это было больше похоже на… — И глубоко вздохнул, не договорив.

Прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как Джек в последний раз виделся с дочерью Грегори Лавендера. Но за это время не было и дня, чтобы он не думал о ней. Освободил ли он ее? Проклятье, скорее, это Джорджия освободила его.

Адриан терпеливо ждал, что решит босс, и наконец спросил:

— Итак, что будем делать?

На этот раз Джек фыркнул от всего сердца. Он так долго ждал чего-то в этом роде. Как там говорится в старой пословице? Месть — это блюдо, которое лучше подавать холодным. Точнее, пожалуй, не передать чувств, переполнявших его душу. Он вернет Джорджии Лавендер давнишний долг. Он долго ждал. Взял письмо Роксана Матени, еще раз пробежал: вот, и этого тоже. Все произошло одновременно. Получится ли у него решить оба дела сразу? Стоит ли браться? Кто знает… И все же надо пользоваться открывшимися возможностями, извлечь из них максимум пользы. Только так можно выжить. Только так удалось ему когда-то спасти свою жизнь. И еще ему помогла Джорджия Лавендер.

Пора, решил Джек, пора ехать в Карлайл. Настало время вернуть долг Джорджии. Заставить Грегори Лавендера заплатить за то, что он сделал со своим единственным ребенком.

Огромные свинцово-серые волны быстро набегали и разбивались, образуя потоки белой пены. Джорджия Лавендер стояла на балконе, и холодный зимний ветер яростно трепал ее длинные огненные волосы. Узкая полоска горизонта терялась между серой пеленой океана и серой громадой неба.

Уже несколько дней солнце не появляется. Но ей так даже лучше — соответствует настроению. Не нарисуй она этот пейзаж раз десять за последние несколько месяцев — поспешила бы в дом за красками и взяла бы только тюбики черной и белой; может быть, еще немного зеленой и синей. Зимой побережье у Карлайла выкрашено лишь в разные оттенки серого, и она уже много раз запечатлела все это на холсте. В ее мастерской полно таких картин, но туристам никогда не надоедает их раскупать.

Температура низкая, а от пронизывающего ветра еще холоднее. Пожалуй, надо прогуляться. Ивен вернется не раньше чем часа через два, но ее почему-то не покидает чувство беспокойства. Молли спит крепким сном на диване…

Услышав свист хозяйки, огромная собака проснулась и соскочила на пол, отчаянно махая хвостом.

— Пойдем погуляем, моя девочка? — задала праздный вопрос Джорджия.

Молли громко, с готовностью залаяла.

Джорджия натянула теплый светлый свитер и джинсы, заплела непокорные волосы в толстую коричнево-ржавую косу, опустившуюся до лопаток, накинула поверх свитера джинсовую куртку на подкладке. Не стоит надевать на Молли поводок: на пляже пусто, никого. Джорджия привыкла, что в это время года на многие мили вокруг, кроме них с Ивеном, на всем побережье ни души. Впрочем, оба они ничего не имеют против одиночества — им нравится здесь, вдали от людской суеты. В конце концов, а Молли чем не общество — от нее хоть не услышишь ни одного дурного слова.

Спустившись по деревянной лестнице, Джорджия вместе с собакой вышла на берег океана, чувствуя себя единственным человеческим существом на свете. Гуляла долго, стараясь держаться подальше от воды, останавливаясь время от времени, чтобы подобрать с песка ракушку. Но все находки ничем не отличались от прежних — много всякого насобирала за последние четыре года, — и потому она оставляла их на берегу. Дошла до причала яхт-клуба и повернула обратно. От пронизывающего ветра занемели пальцы и щеки, уши горели. Вот бы сейчас чашку горячего шоколада! — подумала она, тоскливо глядя на неказистое здание у входа на причал.

Строение такое же серое, как и все в этот день, но вывеска у двери: «Приходите к Руди — кто любит рыбу» — выглядела весело, хоть немного разрывая пелену унылой погоды. Да и сам Руди — личность колоритная, с улыбкой отметила она про себя, чувствуя, что с удовольствием проведет с ним часок-другой, перед тем как возвращаться домой. И, коротким свистом подозвав Молли, направилась в сторону кафе.

— Руди! Это я, Джорджия! — оповестила она, входя в пустое здание, и плюхнулась на высокий табурет у стойки.

Молли улеглась у ее ног. Место это ей знакомо, и поза знакома тоже.

— Руди! — повторила Джорджия, не получив ответа.

— Я на кухне! — донесся откуда-то из глубины приглушенный голос. — Освобожусь минут через пятнадцать — у меня тут с холодильником что-то… Приготовь себе шоколад — я уж знаю, зачем ты пришла! Банка у кассы.

Руди слишком хорошо ее знает… Джорджия поднялась со стула, сделала себе большую кружку горячего напитка и принялась бесцельно бродить по залу в ожидании хозяина, мурлыча песню школьных лет и осторожно отхлебывая шоколад. Выглянула в окно: новенький, с иголочки, «ягуар» серебристого цвета с номерами федерального округа Колумбия свернул на стоянку у кафе. Ей стало любопытно: кто мог приехать в курортное место в разгар зимы, да еще в середине недели?

Вышел высокий, широкоплечий мужчина, и ветер тотчас же принялся за его волосы, словно только и ждал этой возможности — трепать их и ерошить. Судя по всему, он уже долго в пути — первым делом потянулся всем телом и сделал несколько энергичных взмахов руками. Он стоял к Джорджии спиной, и она отлично видела, как вздуваются при каждом движении мышцы под темно-синим свитером. А когда он нагнулся, она с восхищением оценила, как сидят на нем джинсы. Незнакомец извлек из машины короткую кожаную куртку, небрежно сунул руки в рукава, повернулся лицом к кафе…

У Джорджии перехватило дыхание, и она непроизвольно шагнула к окну. Дело не в том, что красивее мужчины ей встречать не доводилось. Не в том, что он, пока шел, не отрывал от нее глаз. И даже не в том, что при виде его внезапно проснулись трудно поддающиеся определению чувства и ощущения, которых, как она убедилась, лучше за собой не замечать. Просто он показался ей знакомым.

Он как будто… споткнулся, поймав на себе ее пристальный взгляд. Джорджия прижала ладонь к стеклу, наблюдая, как он подходит к двери кафе. Ветер смахнул ему на лоб прядь волос, но она уже успела заметить выражение, с каким он смотрел на нее, — озадаченное, встревоженное. Вот он открыл дверь и скрылся из виду… Джорджия, оторвавшись от окна, стремительно повернулась к входу — и он как раз появился в зале. В тусклом свете черты его лица были едва видны, и все же у Джорджии сладостно защемило сердце. Одновременно и грубоватый и нежный, он определенно казался очень знакомым.

Несколько осторожных шагов вперед — и он вышел на свет, но лицо осталось в тени. Он заговорил, и слова прозвучали взволнованно и немного грустно:

— Ты меня не узнаешь? — Он спросил это тихо, но голос будто громом раскатился в пустом помещении.

В ответ она лишь помотала головой. Он сделал еще шаг, свет упал ему на лицо, и она увидела его глаза — темно-синие, каких никогда больше видеть не приходилось, неотразимые. Она прикусила губу. Теперь они другие — усталые, печальные, запавшие, тени прожитых лет залегли под ними… И правда, таким она могла бы его и не узнать; теперь это незнакомый ей человек.

— Джек Маккормик… — едва слышно выдохнула Джорджия.

Как только она произнесла это, уголки его губ приподнялись… Какая знакомая улыбка! У нее защемило сердце — ей так не хватало его все эти годы, это вмиг стало ясно.

— Значит, узнала… — Он медленно, нерешительно приближался к ней.

Голос у него с годами стал ниже, но по-прежнему сохранил какую-то юношескую грубоватость. И, как прежде, при звуках его Джорджия невольно улыбнулась. Джек рассмеялся, громко и от всей души, и на какое-то мгновение Джорджии показалось: перед ней тот самый парень, которого она знала… да, больше двадцати лет назад. Он как будто отпустил внутри какую-то пружинку, расслабился, просветлел — смотрел на нее с тем самым выражением, о каком она мечтала долгие годы.

Джорджия всматривалась в это лицо, сравнивая его с тем, давним, так ей памятным. То же — и вместе с тем другое. Всклокоченные кудри, придававшие Джеку бунтарский вид, — ей всегда хотелось перебирать их пальцами — исчезли; волосы коротко острижены. Чуть видна паутина морщинок вокруг глаз, возле рта жесткие складки, подбородок темнеет отросшей с утра щетиной. Почему-то она вспомнила, что, когда они виделись в последний раз утром того дня ему исполнилось восемнадцать, — Джек еще не начал бриться. И он сразу же исчез — покинул Карлайл, даже не обернувшись на прощание, не сказав ей ни слова…

Поддавшись порыву, Джорджия поставила кружку на стол и, обхватив ладонью подбородок Джека, провела большим пальцем по этому небритому подбородку и по щеке — точно как при первой их встрече. Почему она сделала это? Не могла бы объяснить, просто почувствовала: так надо. И годы словно схлынули, ей снова тринадцать, и она впервые встретилась с Джеком…

От нежного прикосновения Джорджии Лавендер Джек Маккормик закрыл глаза. Похоже, дела складываются гораздо сложнее, чем он рассчитывал, когда думал о встрече с прошлым и с ней, после стольких лет. Вернуться бы туда, обратно, в тот самый день, даже час, и сказать ей многое, чего он тогда не сказал, хоть и мог. Все эти годы его терзали угрызения совести — он уехал, не попрощавшись с ней.

Он так и не сумел понять, какие чувства пробуждала в нем Джорджия. И теперь, упиваясь нежным прикосновением ее рук, думал: а может, попробовать начать сначала?.. Больше двадцати лет Джорджия вела жизнь, о которой ему ровно ничего не известно, да и сам он во многих отношениях изменился.

В его памяти она оставалась ребенком — испуганным, забитым. Когда он распрощался с Карлайлом, она была еще худой, неуклюжей четырнадцатилетней девчонкой, лицо ее терялось за огромными очками. Он ни разу не испытал к ней и намека на сексуальное влечение. Привязанность — несомненно; возможно, даже своего рода любовь. Джорджия была другом; поверенным всех тайн; тихой гаванью, где он укрывался от житейских невзгод. Ему и в голову не приходило, что когда-нибудь она станет чем-то еще.

Он открыл наконец глаза и посмотрел на нее внимательнее. Да, несомненно, сейчас перед ним совершенно другая Джорджия. Медно-рыжие волосы уже тронуты серебром, у живых темно-серых прекрасных глаз чуть заметные морщинки. Сколько лет она живет здесь без него, смеется и плачет… Тело ее округлилось, стало нежным и красивым. Женщина в полном расцвете. Джек поразился чувству, шевельнувшемуся у него в груди, — неудержимому, бесспорному… И внезапно засомневался: разумно ли он поступил, вернувшись в Карлайл?

Джек мягко убрал ее руку со своей щеки, заметив, как при этом наполнились болью ее глаза, но не произнес ни слова. Его намерения не шли дальше, чем зайти в кафе и выпить чашку кофе — просто подкрепиться, перед тем как проехать последнюю милю до дома Джорджии Лавендер (адрес он нашел в телефонном справочнике), и подготовиться к тому, что ждет его, когда они встретятся. Но встреча получилась неожиданной, подготовиться он не успел. Вот эта тридцатисемилетняя женщина — и девчонка, которую он когда-то знал…

Робкая, вечно испуганная, она шла по жизни с опущенной головой и боязливо сжималась при одном упоминании имени отца. Ее нет больше — на ее месте красивая, цветущая женщина. Джек с грустью подумал, кто помог Джорджии стать другой за те годы, что его не было рядом, и у него защемило сердце от сознания: это не он.

Если судить по телефонному справочнику, фамилия та же, но из этого еще не следует, что она не была замужем. Джек украдкой взглянул на левую руку: обручального кольца нет — и немного успокоился. Однако, напомнил он себе, у нее, скорее всего, кто-нибудь есть… Женщины с такой внешностью не испытывают недостатка в поклонниках. Впрочем, какое это для него имеет значение? Он приехал к Джорджии как к другу. Приехал потому, что оставил ее, когда был ей нужен. Какое ему дело, замужем она или нет, тем более — есть ли у нее кто-то. Между ними никогда ничего не было. Перед ней он в долгу, а с отцом ее предстоит расквитаться, вот и все.

И вдруг, не вполне сознавая, что делает, он привлек Джорджию к себе и крепко обнял. Естественно для хороших друзей, встретившихся после долгой разлуки, обняться, даже так горячо, заверил он себя. Но когда он обвил руками ее талию и положил подбородок ей на макушку, сердце его заколотилось, как ни разу за все эти двадцать лет. Почувствовав, что она напряглась в его объятиях, он сразу же отпустил ее. А ведь и тогда, раньше, вспомнил он, Джорджия вот так же сжималась, стоило ему коснуться ее…

Она отодвинулась на расстояние вытянутой руки, не дальше. И опять они безмолвно смотрели друг на друга, погруженные в воспоминания.

Джек Маккормик… потрясающе все-таки. Зачем он вернулся в Карлайл? Вот уж кого она никак не ожидала здесь встретить. Прошло два десятилетия, но ее память о нем нисколько не потускнела. От мужской его привлекательности и красоты, немножко грубоватой, но смягченной нежностью, по-прежнему захватывает дух. И, как прежде, одного его присутствия рядом ей достаточно, чтобы начало бешено биться сердце.

Что-то внутри ее, скованное цепями, вырвалось вдруг на свободу, устремившись к недоступному до сей поры свету. Несбывшиеся, неосуществленные желания, неиспытанная радость — все в неудержимом порыве чувств поднялось на поверхность, и Джорджия вновь ощутила себя четырнадцатилетней девочкой, умирающей без Джека Маккормика.

Она едва вынесла его объятия. Сколько раз тогда ей приходилось отстранять от себя Джека, чтобы не дать ему понять, как отчаянно она в него влюблена. Он в то время если и обнимал ее иной раз по-дружески, то искал в этих объятиях утешения после издевательств приемного отца. Она же… она просто хотела, чтобы они были так близки, как только могут быть близки люди.

Что сказал бы он сейчас, что сделал, признайся она ему, как еще в четырнадцать лет мечтала о близости с ним, о том, чтобы именно он сделал ее женщиной?.. Ничего она не желала в то время так страстно.

Однако много лет назад это выполнил другой, и Джорджия всегда жалела, что не попросила Джека стать для нее первым. Он был бы желаннее, ласковее, нежнее; событие это получило бы в ее жизни совсем иной смысл.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она коротко.

Он ответил не сразу, и у нее от ожидания мурашки побежали по спине.

— Мне нужно было с кем-нибудь поговорить.

— Хочешь сказать, — она издала какой-то сдавленный звук, — тебе настолько одиноко, что, когда приходит нужда побеседовать по душам, ты ищешь друга, с которым не виделся двадцать лет?

— Это касается моих брата и сестры. Джорджия моментально стала серьезной. Должно быть, и правда он, кроме как с ней, ни с кем этим не делился, раз приехал в Карлайл.

— Так где мы можем поговорить?

— А почему бы не здесь?

Джек огляделся, словно впервые заметив, что, кроме них двоих, в кафе никого нет. Однако открытие это, по-видимому, не произвело на него никакого впечатления.

— Может быть, лучше у тебя дома? Не хотелось бы говорить об этих вещах в таком месте.

— Но…

Больше она ничего не успела произнести: из кухни появился Руди, сразу же вообразивший, что происходит неладное.

— Джорджия, — обеспокоенно осведомился он, — этот тип пристает к тебе?

Она едва удержалась, чтобы не расхохотаться. «Пристает»? Да Джек Маккормик как «пристал», так и не отпускает ее с тринадцати лет.

— Нет, Руди, — развеяла она его тревогу, — нет. Это Джек Маккормик. Может, ты помнишь его? Он жил когда-то в Карлайле. Правда, недолго. — И добавила про себя: слишком недолго.

— Джек Маккормик, значит? — Руди смущенно почесал подбородок. — Да, помню вас. Вы еще часто дрались, а?

— Да, это я и есть, — усмехнулся Джек. — Разве только изменился с тех пор.

— Ага, так теперь не деретесь?

Джек опустил глаза, и у Джорджии возникло смутное ощущение, что он избегает не столько взгляда Руди, сколько ее взгляда.

— Всяко бывает.

Руди лишь кивнул и спросил у Джорджии, где Молли.

Услышав свое имя, огромная собака, лежавшая на полу, подняла голову и завиляла хвостом. С самого появления Джека в зале она не отрывала от него глаз, но в отличие от Руди особого беспокойства не проявляла.

— Здесь, здесь, — успокоила старика Джорджия, пытаясь скрыть улыбку. — Не волнуйся, Руди, Молли меня защитит, если Джеку вздумается взяться за старое.

Руди опять кивнул, но все же счел необходимым добавить:

— В случае чего — я всю ночь здесь. Вот-вот повалит толпа на ужин.

Джорджия улыбнулась. В это время года «толпа» состоит человек из пяти, но его забота и прозрачный намек, что весь городок придет ей на помощь, выкинь приезжий что-нибудь эдакое, ей приятны.

— Спасибо, Руди. — И она подняла в знак прощания руку. — Молли, ты идешь?

Они направились к выходу, собака следом за ними. Едва вышли из кафе — пронизывающий ветер обрушился на них. Джорджия украдкой взглянула на Джека: семнадцатилетний парень со своей старой развалюхой — и этот уверенный в себе сорокалетний джентльмен, прибывший сюда в дорогом, шикарном лимузине… Ей еще предстоит привыкнуть к этому его новому обличью. Свою любимую побитую «нову» Джек продал прямо перед тем, как уехать, и, хотя он не говорил об этом, Джорджия знала — из-за денег. Теперь же, судя по выбору транспортного средства, финансовых проблем у него нет. Да, Джек Маккормик сказал Руди правду: он изменился с тех пор, и сильно. А она даже не знает пока, рада ли этой перемене. И с невольным вздохом Джорджия вслед за Молли забралась в машину.