"Амулет" - читать интересную книгу автора (Bibby James)

Глава четырнадцатая

Когда Трасса проснулся, он увидел сквозь спущенные занавески свет утреннего солнца.

Несколько секунд детектив не шевелился, таращась на выцветшие и местами отставшие от стены обои и размышляя, стоит ли еще немного понежиться и переждать синдром похмелья в постели. Но в следующую минуту понял, что нынче никакого похмелья нет, и тут же решил подниматься.

У Трассы было слишком много забот, чтобы бить баклуши. Сегодня он надеялся закрыть дело Де Венчаса, поэтому ему не терпелось приступить к работе.

Не удосужившись даже поджарить гренки и вскипятить чайник, Трасса выскочил на улицу, чтобы купить свежую газету. В душе инспектор не верил, что Колин Зловещий сдержит слово и не проболтается о том, что узнал от следователя по поводу виновности Миала и о кровавом убийстве на территории оркского консульства.

Купив очередной выпуск «Кумасской газеты» в магазине на углу улицы, детектив дрожащими руками развернул листы и увидел, что журналюга остался верен данному слову. Никакого упоминания о деле Де Венчаса не было.

В передовой статье рассказывалось об аресте известной балерины, подрабатывавшей в ночные часы дорогой проституткой. Она родилась в дворянской семье вместе с другими четырьмя близнецами. Своих клиентов балерина завлекала, выступая на сцене без нижнего белья. Факт этот становился общеизвестным, когда при выполнении стремительных пируэтов ее юбки взмывали вверх. Зловещий поместил историю на двух страницах под заголовком «Соблазнительный вихрь танца. Близняшки без исподнего».

Трасса прочитал историю от начала до конца по дороге в офис. Содержание истории так сильно поглотило его, что он едва не угодил под колеса телеги. Подобные щекотливые аспекты полицейской работы привлекали инспектора гораздо больше, чем убийства, так что раз или два Трасса всерьез думал подать заявление о переводе в отдел нравов.

В дверях полицейского участка мысль о переводе снова посетила его, и инспектор решил, что, если расследование дела Де Венчаса закончится для него поражением, он подыщет себе более подходящее занятие.

Захватив в служебной столовой чашку кофе, Трасса прошел в кабинет и плюхнулся на стул. Инспектору предстояло определить план работы и подобрать веские слова, с которыми он обратится к своим подчиненным. На это утро Трасса назначил совещание у себя в кабинете, пригласив двадцать офицеров, работавших по другим делам. В данный момент перед инспектором стояла задача срочно задержать для дачи показаний одного из агентов Миала.

Однако детектив не имел ни малейшего представления, где и как он его найдет. Теперь, когда основной контингент войск из Минас Лантана ушел домой, секретные агенты сняли форму и, запрятав ее подальше, скрывались в толпе обычных граждан. Поиск нужного человека был равнозначен поиску иголки, замаскированной под соломинку, в стоге сена.

А вдруг мне повезет, размышлял Трасса. Вдруг хоть один из них окажется достаточно тупым, чтобы носить форму гвардейцев Минас Лантана. Но нет. Это из области фантастики, парень. Может, кретины среди них есть, но не до такой же степени.

Рядовой Борон из гвардии Минас Лантана очень гордился тем фактом, что был удостоен чести служить в личной охране господина Миала.

За три года армейской службы ему впервые доверили столь важное дело. Но в этом не было ничего удивительного. Раньше Борон был хилым, тщедушным, неуверенным в себе и трусливым от природы. Единственная черта его характера, которая была полезна в жизни, заключалась в горячем стремлении угождать. Одного взгляда на Борона было достаточно, чтобы сказать, что для солдата он не подходил, не говоря уже об офицерском чине.

Так думали все, кроме его бедной старой вдовой матери. Исполненная решимости дать сыну хороший старт в жизни, она выбрала для него армейскую карьеру. Отказывая себе в последнем, старушка наскребла нужную сумму и купила ему погоны. Так Борон стал лейтенантом гвардии.

Три года неисчислимых несчастий и четыре последовательных понижения в звании привели его на низшую ступень рядового. Он бы мог покатиться вниз и дальше, если бы было куда. Стоило создать специальный ранг для такой бестолочи, как боец Борон, и его командиры успокоились, поручая солдату выполнение самой грязной и наименее престижной работы вроде чистки картофеля на кухне.

Немного позже, после того, как Борон уронил в чан с чищеным картофелем гранату и не заметил этакой безделицы, им пришлось пересмотреть свою тактику. Признать его виновным в последовавшем взрыве не удалось, тем более что сержант, непосредственный начальник Борона, в результате этого происшествия погиб, однако никто не сомневался, на чьей это совести.

Пару недель Борон просидел в заключении, размышляя, какое дальнейшее понижение изобретут для него армейские чины. Он провел уже два месяца, присматривая за мулами, пока бедолаги все не передохли. Целую неделю Борон убирал отхожие места, пока несколько офицеров не отравились парами сероводорода. Потом его назначили охранником в тюремный блок, но заключенные устроили грандиозный побег, и охранять стало некого. Других занятий в армии для него, пожалуй, уже не существовало.

Потом однажды ночью к Борону в камеру тайно проник сержант по имени Кишкорез и спросил, не хочет ли он перевестись в личную охрану Миала. Безжалостно подавив в себе страх по поводу того, что служба может оказаться опасной, Борон ухватился за представившийся ему шанс. Он решил, что настал момент сделать что-то, чтобы его мать смогла гордиться сыном.

Кишкорез незаметно вывел его через заднюю дверь во двор, где ожидала небольшая группа всадников. Все это вызывало удивление, но солдат не задавал лишних вопросов.

Борон удивился еще больше, когда всадники выехали за пределы Минас Лантана, и даже немного обеспокоился. Но Кишкорез объяснил, что у господина Миала есть работа в городе Кумасе. Повелитель намерен прибыть туда в ближайшее время, а пока отбирает людей для своей охраны, которые должны все подготовить к его встрече.

Борон очень обрадовался, когда услышал, что его работа заключается в том, чтобы беседовать с людьми в барах, тавернах, харчевнях и рассказывать всем о том, какой славный парень Миал. От него требовалось только не проговориться, что он принадлежит к личной охране Миала. Кишкорез дал ему тяжелый кошелек, набитый золотыми монетами, чтобы он мог покупать выпивку себе и своим собеседникам.

Но за этим произошло нашествие орков. Миал прибыл в Кумас во главе войска Минас Лантана, и Борон впервые с гордостью надел гвардейскую форму и шлем с красной кокардой. Правда, беднягу не покидал страх, что его могут отправить туда, где шло сражение, но Кишкорез заверил новоиспеченного гвардейца, что он нужен для выполнения более важной задачи.

На другой день армия Миала ушла на войну, а Борон и еще несколько гвардейцев тайно остались в Кумасе. Нарядившись в штатское платье, Борон следующие двадцать четыре часа не уставал радоваться жизни. Он толкался в харчевнях, покупал людям выпивку и просил их не волноваться за исход сражения, так как Миал превосходный полководец, отлично знает свое дело и элементарно заставит орков драпать…

Вскоре армия вернулась, поредевшая, вымотанная, но победоносная. В связи с этим Борон получил новые указания. Теперь, болтаясь в пивных, ему следовало рассказывать каждому встречному и поперечному, что военная победа одержана только благодаря генералу Миалу, что он был настоящим героем и что гражданам Кумаса здорово повезет, если принцесса Макоби согласится выйти за отважного воина замуж. Борон получил приказ вести пропаганду, одевшись как простой гражданин. В первый день он повиновался, хоть и нехотя.

В ту ночь он сидел в комнате, которую снимал, любовался своей красивой формой, нежно гладил красную кокарду и впервые в жизни ужасно собой гордился. Он очень сожалел и печалился, что не имел возможности носить всю эту красоту. Приказ замаскироваться казался Борону совершенно бессмысленным и глупым. Почему нельзя демонстрировать свою принадлежность к личной гвардии Миала, если надлежало говорить, что он сражался рядом с храбрым генералом? Форма могла бы только усилить правдивость его рассказа.

Итак, в тот день, когда инспектор Трасса собирался приказать своим подчиненным хоть из-под земли достать кого-нибудь в форме гвардии Миала, такой замечательный умник в Кумасе нашелся…

После ночи, проведенной в полицейском лазарете, сержант Раси чувствовал себя гораздо лучше. Впервые за несколько последних недель он понял, что голоден, и с удовольствием съел бы завтрак. Хотя каша из столовой вряд ли могла удовлетворить изысканный вкус гурмана, все же она была горячей, питательной и относительно безвредной для здоровья.

После завтрака полицейский доктор подверг его ряду строгих тестов: осмотрел язык, пощупал пульс и поинтересовался, стаскивал ли он с себя штаны последние двенадцать часов. После осмотра медик объявил своему пациенту, что к службе он пригоден и должен явиться к половине одиннадцатого в конференц-зал на совещание, куда инспектор Трасса приглашал всех свободных офицеров.

Раси на собрание опоздал на несколько минут, так как зал находился на втором этаже. Он был еще слаб и через каждые четыре-пять ступенек должен был останавливаться, чтобы перевести дух. Он открыл дверь в тот момент, когда инспектор Трасса инструктировал два десятка младших чинов о необходимости выявить и допросить хотя бы одного члена личной охраны Миала.

– Если вам показалось, что вы его вычислили, – говорил Трасса, – то следуйте за ним, но старайтесь, чтобы он вас не видел. Держите объект в неведении. Работайте группами. Слушайте и наблюдайте. Когда вы будете уверены, что ваш подозреваемый – человек Миала, арестуйте его и доставьте… о господи, это что за горе такое!

Трасса увидел Раси и уставился на него, не веря своим глазам. Тотчас двадцать голов повернулись, следуя его взгляду. Двадцать лиц дружно вытаращили на него глаза, в которых сквозило неподдельное удивление. Раси в растерянности пялился на них. Он понимал, что после тридцати шести часов страданий, вероятно, выглядит не вполне здоровым, но вызванная реакция его шокировала. Такого он не ожидал.

– Святые силы, Раси! – воскликнул Трасса. – С тобой все в порядке, дружище?

Раси кивнул:

– Да, сэр. Все хорошо. То есть не так плохо, как вчера. И доктор говорит, что я годен для активной деятельности. Лишь бы туалет был неподалеку.

– Годен? Да ты выглядишь как покойник, которого зарыли, а через неделю снова откопали.

Раси слабо шевельнул губами, пытаясь изобразить улыбку, и, шаркая, прошел в конец зала, где бессильно опустился на стул. Инспектор покачал головой и продолжил инструктаж. Раси, устроившись поудобней, тем временем наслаждался покоем привычной обстановки.

Жесткое сиденье стула, карта улиц Кумаса на стене, густо утыканная цветными булавками, изображавшими невесть что, непочтительные комментарии и непристойные шуточки его товарищей, кислый запах пота двадцати мужиков, собравшихся в одном тесном помещении, – все это давало сержанту ощущение принадлежности гораздо в большей степени, чем стены родного дома. Полицейский участок и был его настоящим домом. Он чувствовал здесь свое единство с остальными сослуживцами, здесь была его жизнь и его радость.

Минут через двадцать собрание закончилось, и все разошлись, кроме Трассы. Инспектор подошел к сержанту, взял стул из переднего ряда и уселся верхом на него, положив локти на спинку.

– Ты уверен, что готов к выполнению задания, сержант? – спросил он не без доброго участия. – Личинки мух и то выглядят куда бодрее и крепче, чем ты в данный момент.

– Нет, я в порядке, сэр. Честное слово! Я очень хочу выбраться отсюда и приступить к своим обязанностям.

Трасса скривил губы, выражая сомнение.

– Ладно, посмотрим, – сказал он. – Но не перенапрягайся. Забурись в какую-нибудь многолюдную харчевню, сядь в уголке и держи ушки на макушке. Если поймешь, что обнаружил одного из агентов Миала, сходи за кем-нибудь из товарищей, чтобы тот произвел задержание. А теперь шагом марш отсюда, пока не провалился в щель между половыми досками.

Раси отдал честь и нетвердой походкой пошел к двери. Искреннее участие инспектора его тронуло и несколько ошеломило. Обычно, выражая симпатию, инспектор бил несчастного по спине, приговаривая, что не стоит быть соплей, а потом отправлял в бар напиться.

Сержант открыл дверь и остановился.

– Можете на меня рассчитывать, сэр, – сказал он. – Я вас не подведу.

Затем с чувством, что все нормализуется, сержант Раси, пошатываясь, отправился на задание.

Рядовой Борон, взглянув на свое отражение в потрескавшемся, засиженном мухами зеркале своей комнаты, раздулся от гордости. Черная кожа, как ему всегда казалось, придавала мужчине невероятно мужественный вид, а в форме личной охраны Миала этого материала имелось в избытке. Единообразие цветовой гаммы нарушала только красная кокарда на сверкающем металле шлема.

Борон повернулся к зеркалу боком и принял важный вид, затем повернулся другим боком и сменил позу, больно ударившись при этом локтем о дверцу буфета. Но это не имело значения. Возможно, кто-то увидит в нем тощего недоростка, одетого в черный кожаный костюм с чужого плеча и металлический шлем, который сидел на голове, как угольное ведерко, но в собственных глазах он был пуп земли, достойный из достойных. Сливки общества. Сливки сливок.

С гордостью в сердце и жутким синяком на локте рядовой Борон вышел из комнаты навстречу разочарованиям и обломам.

Сержант Раси сидел в баре под названием «Синий василиск» и думал про себя (в который раз!), какой же инспектор умный.

Людям, которые неважно себя чувствовали, многоопытный Трасса для поправки здоровья неизменно советовал выпить. Раси считал такую установку ошибочной, но теперь с тремя пинтами эля «Перламутровый свет Гобо» в желудке ощущал себя как никогда великолепно.

Расслабившись, он не сразу вспомнил, что находится на задании. С трудом оторвав взгляд от глубокого декольте барменши, Раси огляделся. Интересно, каким образом можно узнать агента из Минас Лантана, если на нем не будет формы, думал он, сожалея, что был не совсем внимательным на инструктаже…

И тут его словно молнией поразило. За соседним столиком сидел человек в форме.

Более того, Раси был абсолютно уверен, что это форма личной охраны Миала. Он видел нескольких Миаловских охранников во время того злополучного визита в королевский дворец, который ему не забыть до конца своих дней.

Сержант встал, вспомнив указание инспектора позвать на помощь кого-нибудь из сослуживцев, ежели что случится. Но Раси заметил, что человек вот-вот допьет пиво.

Он может исчезнуть к тому времени, когда я вернусь. Лучше я сам его арестую.

Сержант сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. Самочувствие Раси значительно улучшилось, но все же он был еще очень слаб, и парню за соседним столиком, хоть он и имел весьма тщедушный вид, достаточно было ткнуть сыщика мизинцем, чтобы свалить беднягу с ног. Однако Раси решил выполнить свой долг. Выпив залпом остатки пива, он встал и неверным шагом направился к соседнему столу.

Несмотря на мужественный вид, который придавала ему черная кожа и металлические заклепки, Борон, выйдя из дома, испытал сильный приступ сомнения.

За три года армейской службы он хорошо усвоил одну вещь – нарушать приказы нецелесообразно. Если сержант Кишкорез обнаружит, что, вопреки распоряжению, Борон напялил форму, то военного трибунала ему, вероятно, не избежать. Поэтому он намеревался выпить в тихой таверне, не засиживаясь, и пойти домой переодеться.

Незадачливый ослушник выбрал место под названием «Синий василиск», что находилось сразу за углом его конспиративной квартиры. Но выпивка удовольствия не доставила. Каждый раз, когда открывалась дверь, он ожидал увидеть на пороге сержанта Кишкореза.

Борон допивал пиво и собирался уже идти домой и переодеваться, когда к его столу подошел, покачиваясь, бледный и ужасно худой мужчина с наружностью смертельно больного человека.

Облокотившись о стол, чтобы не упасть, доходяга растерянно уставился на Борона.

– Извините, что обращаюсь к вам, добрый человек, но мне нужно, чтобы вы сопроводили меня до конторы, – промолвил мужчина. – Сам я болею сильно, и вообще…

Если бы Борон сообразил, что незнакомец на самом деле полицейский, его бы сдуло как ветром в ту же секунду. Но обратившийся за помощью выглядел действительно никудышно. Его бледное как полотно лицо покрывала болезненная испарина. Несомненно, он нуждался в посторонней помощи, чтобы добраться до этой самой конторы, где бы она ни находилась. Борон был от природы добрым и отзывчивым.

– Хорошо, – согласился он. – Скажите только куда, и я провожу вас.

Сержант Раси не мог поверить своим ушам. Раньше, когда он производил аресты, задержанные оказывали жестокое сопротивление, заканчивавшееся персонально для него обязательно какой-нибудь травмой, начиная с подбитого глаза и заканчивая сломанным пальцем.

А этот идиот из Минас Лантана мало того что отнесся к услышанному со спартанским спокойствием, так еще согласился помочь ему добраться до полицейского управления. От подобной душевной широты у Раси слезы на глаза навернулись.

– Благодарю вас, – сказал он. – Век не забуду.

– Пожалуйста, пожалуйста, – ответил Борон, и вдвоем, шаркая и пошатываясь, они вышли из «Синего василиска» и побрели по улице в сторону полицейского участка.

Констебль уголовной полиции Кратаван стоял у главной лестницы в вестибюле полицейского управления, стараясь втолковать сержанту Свину, как проводить допрос задержанного в соответствии с инструкциями инспектора Трассы.

Это дело осложнялось рядом факторов.

Во-первых, Кратаван терпеть не мог пыток, полностью разделяя в этом вопросе взгляды Трассы по поводу того, что это негуманно и нецивилизованно. Во-вторых, он ненавидел тех, кто проводил пытки, особенно Свина, которого считал жирным тупорылым садистом. В-третьих, Свин был сержантом, в то время как Кратаван – только констеблем.

Это значило, что ему надлежало быть вежливым с этим жирным тупицей и молча слушать его разглагольствования о намерении разделаться с несчастным заключенным по заслугам, хотя на самом деле Кратавану хотелось сказать, что, если палач не будет следовать его распоряжениям с точностью до запятой, он, констебль Кратаван, привяжет гада Свина к его же собственной лавке и отходит раскаленной кочергой.

Кратавану было тяжело.

– Кто этот невезучий парнишка? – спросил с ласковой снисходительностью Свин.

– Мы еще не знаем, – ответил констебль. – Мы пока что ищем агента из личной охраны Миала. Как я уже сказал вам, инспектор Трасса просит, если мы сцапаем кого нужно, чтобы вы…

– Это он – там, с Раси?

– …не переборщили. Что? Где?…

Кратаван резко повернулся на сто восемьдесят градусов и недоуменно уставился на странную пару, поднимавшуюся по ступенькам парадного крыльца. Один из них действительно был сержант Раси, а второй…

У Кратавана отвисла челюсть. Второй парень был одет в форму гвардейца из личной охраны Миала. Клатт! Он-то в душе надеялся, что арестовать никого не удастся и не придется с содроганием в сердце наблюдать за изуверствами Свина в подвале.

– Да, – вздохнул он. – Боюсь, что это так.

Борон помог бедному больному мужчине пересечь широкий коридор и подвел его к столу дежурного. Только тут он огляделся и, к своему ужасу, понял, что находится в холле полицейского управления.

– Послушайте, – заикаясь, обратился он к Раси. – Уверен, что здесь за вами присмотрят, а мне нужно бежать.

– Но вы не можете, – ответил Раси с удивлением. – Я вас арестовал.

Борон в испуге отпрянул от своего спутника и посмотрел на него такими глазами, словно, спасая тонущего ягненка, обнаружил, что маленькое беззащитное существо оттяпало ему руку.

– Могу, очень даже могу, вонючий ублюдок, – выругался он. – Поди поймай меня!

Раси невесомо вцепился в его рукав. Борон с легкостью стряхнул его, но в ту же минуту ахнул и захрипел, потому что какая-то сила схватила его сзади за горло и оторвала от пола.

С трудом повернув голову, он увидел прямо перед собой злобную харю, лоснящуюся от пота и жира. На него пахнуло зловонным дыханием. Маленькие свинячьи глазки, почти заплывшие салом, пожирали его безумным взглядом, ухмыляющийся рот в предвкушении пиршества буквально истекал слюной.

– Я сержант Свин, – произнес рот… нет, не рот, а хайло чудовища. – Сейчас мы немного повеселимся. Пошли со мной, и я покажу тебе свои игрушки.

Борон извивался, как червяк, насаженный на крючок, но это не помогало. Сжимавшая шею рука была крепка, как тиски. В мгновение ока Борон очутился у лестницы, ведущей вниз в темный коридор. По выражению лиц присутствующих полицейских офицеров он понял, что ничего хорошего его там не ожидает. До слуха бедняги долетело одно только слово «пытка», неосторожно оброненное кем-то.

Внутри у Борона все похолодело. Он отчаянно пытался заставить свой мозг работать и придумать какой-нибудь хитроумный план бегства из этого кошмара. Время шло, а на ум ничего не приходило. Но тут решение созрело, и все пришло в стремительное движение.

Борон потерял сознание.

На верхней ступеньке лестницы, ведущей в подвал, инспектор Трасса помедлил и, бросив косой взгляд на своих спутников, с удовлетворением отметил, что Раси и Кратаван разделяют его отвращение.

– Идемте, сэр, – поторопил его Кратаван, – нам лучше сойти вниз. Свин мучает его всего десять минут, возможно, парень еще не совсем лишился рассудка.

Трасса кивнул и, взявшись за перила, стал спускаться в подвал. Он ненавидел эту лестницу. Ее конструктор, по всей видимости, хорошо знал, что такое страх и ужас. Лестница начиналась с мраморного пролета в ярко освещенном вестибюле и спуск по ней, казалось, не предвещал ничего дурного. Но через десяток ступеней коварная лестница круто поворачивала в противоположную сторону, делалась неровной, скользкой и, постепенно сужаясь, шла вниз по спирали, закрученной против часовой стрелки.

Жизнеутверждающий белый цвет стен менялся сначала в серый, затем густел до угольно-черного, холодные каменные стены покрывались конденсатом, а освещение меркло, приобретая зловещий красноватый оттенок. Замысел архитектора состоял в том, чтобы, спускаясь по лестнице, человек понимал, что впереди его ждет нечто малоприятное.

На нижней площадке имелась массивная деревянная дверь с многочисленными стальными запорами. Трасса толкнул ее и пригласил остальных проследовать за ним по мрачному коридору с дверьми по обе стороны.

Вымощенный каменными плитами коридор вел в самое сердце безраздельных владений Свина. По воплям несчастной жертвы было нетрудно догадаться, где проходил допрос.

Трасса открыл третью дверь справа и вошел в помещение в сопровождении Кратавана, в то время как Раси нерешительно топтался у порога.

Сомневаться не приходилось, источник криков находился здесь. Человек, арестованный Раси, сидел, привязанный к стулу пыток. Его черная форма была покрыта пятнами пота и мочи. Широко раскрытые глаза бедняги молили о пощаде, поток бессвязных слов перемежался с жалобными стонами, пронзительными воплями и невнятным бормотанием.

За спиной жертвы Свин и два его помощника устрашающего вида готовили набор инструментов, применение которых даже маркиз де Сад признал бы чрезмерным. На раскаленной докрасна жаровне лежали щипцы, клещи и кочерги, а на столике рядом поблескивала не менее интересная коллекция жуткого вида зондов, ножей и ланцетов.

– Силы всевышние! – воскликнул Трасса. – Свин, что вы с ним сделали?

– Ничего, сэр, – пожал плечами садюга. – Мы еще к нему и не прикасались. Просто привязали его к стулу и сказали, что сейчас произойдет. Он тут же начал вопить без умолку.

Покачав головой, Трасса наклонился вперед и, опершись на одну из ручек кресла, к которому был привязан бедолага, заглянул испуганному насмерть человеку прямо в глаза.

– Все в порядке, – проговорил он. – Ничего с вами не случится, если вы согласитесь помочь нам.

– Я согласен, – ответил арестованный с жаром новообращенного, обещающего быть фанатичным поборником новой веры.

– Отлично. Нам нужно, чтобы вы всего-навсего ответили на несколько вопросов. Итак, как ваше имя?

– Борон!

Свин поднес к лицу допрашиваемого кулак величиной со свиной окорок.

– Только не вздумай сквернословить, – предупредил он мрачно.

– Я и не думаю. Меня зовут Борон! Честное слово!

– Ладно, ладно! Пусть будет так. Что это за форма такая, Борон? Она твоя?

– Да!

Парень яростно замотал головой, подняв настоящую метель перхоти, осевшей белыми снежинками на его коленях.

– На кого ты работаешь?

– На Миала из Минас Лантана. Я служу в его личной охране.

– Хорошо… очень хорошо. А теперь… не расскажешь ли нам подробнее о работе, которую выполнял для него последнее время.

– Да! Расскажу! Все расскажу! Не сомневайтесь!…

Лицо Борона выражало неподдельную искренность и честность.

Трасса, удовлетворенный ответом, выпрямился и повернулся к Свину, прислушивавшемуся к диалогу с возрастающей тревогой.

– Полагаю, ваши таланты сегодня не понадобятся, сержант, – сообщил инспектор.

– Что?…

Свин не верил своим ушам. Выглядел он удрученным.

– Вы слышали.

– Совсем не понадобятся?

– Совсем.

– Но… Нельзя ли его помучить хотя бы чуточку?

– Ради забавы, хотите сказать?

– Ага.

Свин ухмыльнулся. Он не уловил нотки иронии в вопросе инспектора.

– Свин, вы чудовище, безжалостный садист, бессердечный варвар.

– Сэр, благодарю вас, сэр!

Трасса устало пожал плечами. Ему хотелось как можно быстрее вырваться из этих жутких застенков, где сама атмосфера действовала на него удушающе.

– Кратаван, отвяжите задержанного и приведите его ко мне в кабинет, – приказал он. – И чтобы ни один волос не упал с его головы. Свин, вы видите эту раскаленную докрасна кочергу в руках одного из ваших приспешников?

Свин обернулся.

– Да, сэр!

– Примерь ее к своему седалищу и покрутись, умник. Это приказ.

Десять минут спустя Трасса сидел у себя за рабочим столом.

Примостившийся напротив Борон нервно ерзал на стуле. Хилое тело арестованного била крупная дрожь. Похожий на загнанную дичь (невеликого размера), он был готов разразиться рыданиями в любую секунду.

Инспектор в очередной раз пожалел, что занимается такой грязной и неблагодарной работой.

– Итак, солнышко, – сказал он, – ты видел, что эти ублюдки в подвале собирались сделать с тобой. Но если расскажешь мне все, как было, они тебя пальцем не тронут. Это единственный способ сохранить свою задницу и другие жизненно важные органы. А теперь я хочу услышать как можно более обстоятельный рассказ о том, что ты со своими дружками натворил.

Несчастный открыл рот, и тут его понесло.

Сбивчивая речь продолжалась минут тридцать, прежде чем Трасса понял, что допрашиваемый – простая пешка, рядовой солдат, к тому же, мягко говоря, не очень сообразительный, и мало что знает о заговоре, в который оказался вовлеченным.

Тем не менее, арестованный сообщил много полезной информации, подтвердившей подозрения инспектора.

– Так ты не знаешь, где проживает Кишкорез и другие агенты? – спросил Трасса, когда Борон иссяк.

– Нет, но через два дня я должен кое с кем из них встретиться в харчевне.

– А ты слышал, чтобы кто-нибудь из них упоминал имя полковника Де Венчаса? Или чтобы говорили об убийстве?

Борон на минуту задумался, представляя, что Кишкорез сделает с ним, если поймает, но тут же в его памяти всплыл Свин, любовно поглаживавший металлические зонды.

– Однажды в пивной состоялся разговор об убийстве, – поспешно сказал он. – Только речь шла не о людях, а об орках. Я решил, что это было связно с войной.

Трасса вздохнул с облегчением. Наконец-то появилось звено, которое связывает Миала с убийцами! Теперь действовать придется суперинтенданту.

– Отлично. Ты вел себя превосходно. Теперь поговорим немного о расправе над орками. Расскажи мне детально все, что слышал…

Суперинтендант Причуда сидел за письменным столом и читал какой-то пергамент, похожий на официальный документ, когда в кабинет шефа вошел инспектор Трасса.

Босс, не поднимая взгляда, жестом указал офицеру на стул. Последний повиновался и, присев, терпеливо ждал момента, когда начальник освободится.

Дочитав документ до конца, Причуда раздраженно тряхнул головой и начал скручивать пергамент. Потом, все еще погруженный в свои мысли, поднял глаза на инспектора и несколько секунд вопросительно глядел на него.

– Что, арестовали этого… как там его, Таракана, что ли?

– Сараккана, сэр. Нет, не арестовали.

– Нет? Так какого клатта вы тут делаете?

Трасса поморщился. Шеф, похоже, был не в лучшем расположении духа.

– Открылись новые обстоятельства, сэр. Мы только что допросили одного из гвардейцев Миала, сэр. Одного вида Свина хватило, чтобы у него развязался язык.

– Прелестно!

Суперинтендант стукнул пергаментным свитком по ладони.

Трасса про себя отметил, что шеф, вероятно, предпочел бы отхлестать этим свитком его по щекам.

– У меня здесь, – продолжал Причуда, – письмо из королевского дворца. Пару часов назад в Кумас прибыл гонец из Минас Лантана. Они подали официальную жалобу на дурное обращение с Миалом. Далее цитирую: «чересчур ретивого, грубого и наглого офицера полиции». Во дворце требуют, чтобы с Миалом обращались с максимальным почтением. А вы посмели передать одного из его личных охранников в ласковые руки заботливого сержанта Свина? Скажите, что это не так.

У инспектора Трассы внутри все похолодело. Он надеялся на иное развитие событий. Все же он решил стоять на своем.

– Миал виновен, шеф. Он причастен к убийству пяти орков, а также полковника…

– Мне плевать, даже если он убил дюжину орков и полковников, два десятка майоров и вашу дорогую седоволосую матушку в придачу! Мы не станем его арестовывать, потому что нам не нужна война между двумя городами. А теперь убирайтесь отсюда, найдите себе другую невинную жертву, которую можно будет обвинить в убийствах. Я понятно изъясняюсь?

– Да, сэр, – пробормотал Трасса. Он встал и, стараясь сохранять достоинство, твердым шагом направился к двери.

– Послушайте, инспектор, – сказал ему в спину суперинтендант.

Трасса остановился и обернулся к шефу.

– Миал будет во дворце послезавтра. Я хочу, чтобы к этому времени вы арестовали другого подозреваемого, иначе вам светит чин сержанта и деревянные колодки. Понятно?

– Сэр…

Трасса закрыл дверь с другой стороны и медленно побрел вдоль коридора.

Детективу было о чем подумать. Судя по всему, ему все же придется арестовать Сараккана. Или, по крайней мере, он будет всем в управлении так говорить…

Трасса про себя улыбнулся. У инспектора созрел собственный план – план, который он будет держать в секрете до поры до времени. А когда Миал въедет в город, его будет здесь ждать неприятный сюрприз.