"Пушистики и другие" - читать интересную книгу автора (Пайпер Бим Г.)8Впереди был резко обрывающийся склон оврага. Его другая сторона поднималась еще выше и нависала над маленькой течь-водой. Деревьев там было немного, но много больших камней. Пушистики проскальзывали между некоторыми из них и забирались на другие, двигаясь гуськом. Иногда впереди шел Мудрый, а иногда остальные обгоняли его, и Собиратель, и Хромой, и Большая, и Другая, и Пыряло, и Несущая-Блестячки, и Камнелом. Они не охотились - здесь не было ничего, что можно бы было съесть, - но Мудрый видел впереди синее небо над деревьями и слышал журчание другой течь-воды, впадающей в эту. Мудрый надеялся, что другая течь-вода окажется не слишком глубокой и не слишком быстрой и ее можно будет перейти. В здешних местах, между холмами и горами, было много течь-воды. Место, в котором много течь-воды, - хорошее место, потому что всегда можно напиться, если захочется, и потому, что растений, которые они едят, и животных, на которых они охотятся, всегда больше около воды. Но через течь-воду часто бывает трудно перейти, и если пойти вдоль одной течь-воды, можно дойти до места, где она впадает в другую, которая может оказаться еще больше. Мудрый знал, что эта течь-вода течет влево от солнца - земля понижалась в ту сторону. Течь-вода всегда течет вниз и никогда - вверх, и меньшая течь-вода впадает в большую. Это разумелось само собой. А потом овраг внезапно кончился, и они оказались посреди высоких деревьев, и на другой стороне тоже росли деревья, и течь-вода была маленькой, и ее легко было перейти. На другом берегу земля плавно понижалась, а дальше возвышался крутой горный склон. Это наверняка хорошее место, и в нем должно быть много еды. Громко шлепая по воде, они прошли по мелкому перекату и со смехом и криками выбрались на берег, потом растянулись в линию для охоты и пошли между большими деревьями в сторону горы. Здесь росли деревья с коричневыми орехами. Они набрали палок и камней и стали кидать их, чтобы сбить орехи с веток, и Большая закричала: – Смотрите, орехи уже попадали с дерева. Много-много на земле. Это действительно было так. Все побежали собирать орехи. Потом собранные орехи клали на большие камни и били сверху маленьким камнем, чтобы разбить скорлупу и добраться до белого ядрышка. Орехи были вкусные, и их хватило на всех; они ели так быстро, как только успевали раскалывать скорлупу. Тем не менее все были настороже и не забывали смотреть и слушать - в таких местах всегда много опасностей. Звери могут не слыхать их голосов - это тоже само собой разумелось, и они в это верили - но они шумели, раскалывая орехи, а звери, которые охотятся на Народ, могли услышать этот шум и понять, что он означает. Потому они держали дубинки под рукой, чтобы их можно было сразу схватить, если вдруг придется быстро убегать, а Та-Что-Носит-Блестячки положила вместе со своей дубинкой три палочки, на которые были надеты блестячки. Мудрый подумал, что им не стоит оставаться здесь надолго. Можно остаться на столько времени, чтобы вдоволь наесться орехов, но не дольше. Он начал думать, куда им пойти - вниз по течению или вверх по склону горы. Вниз по течению они могут найти много вкусной еды, но солнце уже давно прошло самую высокую часть пути, а место для логова лучше искать на склоне горы. С другой стороны, эта течь-вода текла в левую сторону от солнца, а Мудрый именно туда и хотел идти. Они вот уже много дней неуклонно двигались влево от солнца. Это также само собой разумелось перед временем смены листьев - когда листья становятся бурыми и опадают, по правую сторону от солнца холоднее, по левую - теплее; а Народу больше нравится там, где тепло. Говорят, что далеко по правую сторону от солнца, дальше, чем Мудрый когда-нибудь бывал, становится так холодно, что у маленьких луж стоять-воды от холода делаются твердые края. Сам Мудрый никогда этого не видел, но слышал рассказы других из Народа. Так и получилось, что с того самого дня, когда они увидели годза, убитого шум-громом, и нашли блестячки, они постоянно шли влево от солнца. Но у самого Мудрого была и другая причина, чтобы идти в эту сторону, и даже более важная. С того момента как он увидел двух Больших внутри леталки, он решил непременно найти Место Больших. Мудрый не стал говорить об этом другим. Они привыкли идти туда, куда их ведет Мудрый, но, если бы он сказал им, что у него на уме, они подняли бы крик, стали бы возражать, и тогда ничего нельзя было бы сделать. Остальные все еще боялись летающих Больших, особенно Большая, Собиратель и Камнелом. Мудрый мог это понять. Всегда было хорошо немного бояться того, чего не знаешь, а странный Народ, который передвигался на леталках, делал шум-гром и убивал годза в воздухе, мог быть очень опасным. Но Мудрый был уверен, что это друзья. Большие убили троих годза, которые угрожали ему и остальным на утесе, где они ели хатта-зосса; Большие смотрели на них сверху и ничего им не сделали; когда же появились годза, они выпустили шум-гром, а потом ушли, оставив три блестячки. А после того как Большие догнали другого годза в своей леталке и убили его, они пролетели прямо над Мудрым и другими пушистиками и должны были их видеть, но не сделали им ничего плохого. Вот после этого Мудрый и решил найти Место Больших и подружиться с ними. Но когда он заговорил об этом со своими спутниками, они все перепугались. Все, кроме Пыряла - он тоже хотел подружиться с Большими, но, когда остальные испугались, он не стал больше говорить об этом. Это было две руки светлого времени и темного времени назад. С тех пор они четыре раза видели леталки, и всегда они прилетали с левой стороны от солнца. Мудрый ничего не знал о местах, лежащих в той стороне, но никто никогда не рассказывал, чтобы такие леталки видали в местах по правую руку от солнца. Потому Мудрый был уверен, что если он хочет найти Место Больших, то ему нужно идти влево. Он решил не говорить об этом остальным, а сказал только, что по левую руку от солнца должно быть теплее и что они могут найти там много затку. Из кустов со стороны воды донесся громкий треск, как будто там быстро бежал большой зверь. Если это правда было так, значит, за ним гнался кто-то еще больший. Мудрый вскочил, схватив в одну руку дубинку, а в другую - камень, которым он разбивал орехи. Остальные тоже повскакивали и были готовы пуститься наутек, и тут прямо на них из кустов выскочил такку. Такку не были опасны - они ели только растения. Тем не менее Народ не охотился на такку, потому что те были слишком большими и слишком быстроногими, чтобы их можно было поймать. Но следом за такку должен был бежать кто-то еще, который шумел еще сильнее, и этот кто-то мог быть опасным. Мудрый бросил камень перед такку, чтобы зверь свернул и побежал в другую сторону, а не к ним. К удивлению Мудрого, камень ударил такку в бок. – Бросайте камни! - крикнул Мудрый. - Гоните такку прочь! Остальные поняли его; они похватали камни и принялись швырять их в такку. Один камень ударил зверя в шею. Животное свернуло в сторону, споткнулось, попыталось восстановить равновесие, но тут из кустов выскочил хеш-назза и схватил такку. Хеш-назза были самыми большими зверями в лесу. У них было по три рога - один, растущий из середины лба, и два, загнутых назад, на нижней челюсти. Народ никакого зверя не боялся сильнее, чем хеш-назза, - разве что годза, который нападает сверху; но даже годза никогда не нападает на хеш-назза, Настигнув такку, хеш-назза ударил его своим передним рогом в плечо. Такку заблеял от боли; хеш-назза ударил его передними ногами, высвободил рог и боднул еще раз. Гашта не стали задерживаться, чтобы увидеть, что произойдет дальше. Такку все еще блеял, когда они помчались по склону горы. Когда они вскарабкались на склон, блеяние смолкло, а потом раздался громкий рев хеш-назза - он всегда ревет после того, как кого-нибудь убивает. После этого хеш-назза принялся своими нижними рогами вырывать куски мяса такку и поедать его. Мудрый был очень рад, что придумал бросать камни и велел другим тоже их кидать; если бы не это, такку пробежал бы рядом с гашта, а за ним и хеш-назза, и это было бы плохо. Теперь уже не было никакой опасности, но они продолжали лезть вверх по склону, пока не добрались до вершины. Потом все остановились, чтобы перевести дыхание. – Лучше пусть хеш-назза ест такку, чем нас, - сказал Хромой. – Большой такку, - заметил Пыряло. - Хеш-назза будет есть долго. Потом спать. На следующее солнечное время будет голодный, будет охотиться опять. – Хеш-назза не пойдет вверх, - сказала Та-Что-Носит-Блестячки. - Останется у течь-вода, в низком месте. Она была права: хеш-назза не любили взбираться на крутые склоны. Они оставались у течь-воды и охотились, тихо лежа и поджидая зверей или Народ. Мудрый был рад, что он вместе с остальными не перешел течь-воду выше по течению. Дневное время все еще продолжалось, но солнце было уже достаточно низко, чтобы можно было начинать думать о поисках хорошего логова. Вершина горы была большой, и Мудрый не видел ничего, кроме леса - большие деревья, а некоторые из них - ореховые. Это должно быть хорошее место для сна, и после того как солнце выйдет из своего логова, они смогут спуститься по другому склону. – Пойдем вниз тем путем, которым поднимались, - возразила Большая. В последнее время Большая все время ему возражала. - Хорошее место; ореховые деревья. – Плохое место; там хеш-назза, - сказал ей Пыряло. - Хешназза немного пройдет вниз по течению и будет ждать. Мы пойдем туда и попадем в живот хеш-назза. Лучше сделать, как сказал Мудрый; Мудрый лучше знает. – Сперва нужно найти логово на вершине, - сказал Мудрый. - Теперь мы будем охотиться и все должны искать хорошее место для сна. Остальные согласились. Они увидели, что ореховые деревья растут и здесь; а где ореховые деревья, там и мелкие животные, которые грызут орехи и которых хорошо есть. Гашта могут найти и съесть нескольких. Орехи - это хорошо, но мясо лучше. Там могли быть даже затку. Они разошлись в разные стороны, окликая друг друга и следя, чтобы их ноги не шумели, ступая по опавшим листьям. Мудрый думал о такку. Он и еще некоторые ударили его камнями. Можно было бросить камень, достаточно тяжелый для того, чтобы убить хатта-зосса, но такку их камни только напугали. Мудрому хотелось придумать какой-нибудь способ, чтобы Народ мог убить такку. Одного такку хватило бы всем на весь день, и еще можно было бы взять с собой мяса на следующее утро; а из костей такку должны получаться хорошие дубинки. Мудрому хотелось знать, как Большие делают гром-смерть. То, что может убить годза в воздухе, может убить и такку. И даже хеш-назза! Наверное, Большие не боятся никаких зверей. Прошла неделя, прежде чем Джек Холлоуэй смог покинуть Мэллори-порт и вернуться в Хоксу-Митто, и за это время новое, постоянное здание офиса было достроено и обставлено. Холлоуэй получил хороший большой кабинет на первом этаже, который, конечно же, уже был завален грудой бумаг, накопившихся за время его отсутствия. Старый барак разобрали, перетащили на другой берег и поставили рядом со зданием школы как дополнительное жилье для пушистиков, которых уже стало четыре сотни. Для пушистиков это было чертовски много. – И содержать их ужасно дорого, - сказал Джордж Лант. Джордж и Герд ван Рибек, которые вернулись из Каньона Желтого Песка через день после подписания соглашения об аренде, и с ними Панчо Айбарра на следующий день после возвращения зашли к Холлоуэю в его новый офис. - А у нас еще штук сто - сто пятьдесят на выселках, и к тому же надо снабжать хокфусином и ПР-3 семьи, живущие на фермах и на плантациях. Джордж мог и не говорить ему об этом. Большая часть бумаг, скопившихся на столе у Холлоуэя, относилась к закупке припасов или к их заказам. Еще платежная ведомость комиссии по делам аборигенов: двести пятьдесят солдат и офицеров ЗСОА, исследователи Ахмеда Хадры, техники и строители, канцелярские работники, работники научного бюро Герда ван Рибека, Линн Эндрюс и ее штат медиков… – Если соглашение относительно Каньона Желтого Песка взлетит на воздух, - подал голос Герд ван Рибек, - у нас будет до черта предназначенных к оплате счетов и никаких денег, чтобы по ним заплатить. С этим никто не спорил. – Это на территории резервации пушистиков, - сказал Панчо Айбарра. - Разве не колониальное правительство ею управляет? – Управляет, но не так, как нам это потребуется, если пушистики не будут считаться несовершеннолетними. Контроль правительства над резервацией происходит согласно закону. Это значит, что, если пушистики будут признаны взрослыми, никто не сможет вести добычу солнечников на территории резервации без разрешения пушистиков. – А отпечатки пальцев под соглашением? - поинтересовался Джордж Лант. - Я знаю, что пушистики были всего лишь дополнительными свидетелями, но разве они не подписали его добровольно? Нельзя ли рассматривать эти подписи как выражение согласия? Эта мысль уже приходила в голову Гасу Браннарду пару дней назад. Возможно, суд даже признал бы эти подписи таковым согласием. Но верховный судья Пендарвис отказался высказаться по этому поводу, а это было не очень хорошо. – Ну ладно, давайте получим их согласие, - сказал Герд. - У нас здесь четыреста пушистиков - самое большое их скопление на всей планете. Давайте проведем выборы среди пушистиков. Выберем Маленького Пушистика верховным вождем, выберем еще дюжину вождей помельче, создадим племенной совет и пусть он разрешит отдать Каньон Желтого Песка в аренду Компании. Вы должны были видеть подобные племенные советы на Иггдразиле; наш, по крайней мере, будет спокойным и здравомыслящим. – Или на Гимли. Я останавливался там, когда добирался на Заратуштру, - сказал Лант. - Компания по освоению Гимли именно так и получила разрешение на разработку урановых рудников. – Это не пройдет. Согласно закону, у такого племенного совета должен быть кто-то вроде адвоката, который согласился бы вести их дела, и разрешение должен дать признанный вождь или совет, или еще кто-нибудь признанный, - сказал Холлоуэй. Воцарилось тягостное молчание. Четверо посмотрели друг на друга. Лант сказал: – В дело замешаны огромные деньги - так неужели пара хороших законников вроде Гаса Браннарда и Лесли Кумбса не сумеют найти способ как-нибудь обойти этот закон? – Я не хочу обходить закон, - сказал Холлоуэй. - Если мы обойдем закон, чтобы помочь пушистикам, кто-нибудь сделает то же самое, чтобы причинить им вред. - Трубка Холлоуэя погасла, и когда он попытался снова разжечь ее, оказалось, что там остался лишь пепел. Холлоуэй вытряхнул его и заново набил трубку табаком. - Это же будет не на неделю и не на год. Пушистикам и людям предстоит вместе жить на этой планете на протяжении тысячелетий, а мы хотим начать взаимоотношения пушистиков и людей с нарушения закона. Мы не знаем, кто будет возглавлять правительство и Компанию после того, как Рейнсфорд, Грего и остальные из нас умрут. Они будут управлять, опираясь на прецеденты, которые мы сейчас создаем. Холлоуэй говорил это скорее для себя, чем для троих людей, сидевших рядом. Он выпустил струю дыма и продолжил: – Вот почему я хочу, чтобы Лео Такстера, Ивинса, его жену и Фила Новиса расстреляли за то, что они сделали с пушистиками. Я не кровожаден. Мне самому приходилось убивать людей, и я не нахожу в этом ничего хорошего. Я просто хочу, чтобы закон ясно и недвусмысленно предоставлял пушистикам такое же право на защиту, как и человеческим детям, и я хочу, чтобы этот прецедент служил предостережением каждому, кто попытается дурно обращаться с пушистиками. – Я вполне с тобой согласен, - сказал Панчо Айбарра. - С моей точки зрения как специалиста - и я буду отстаивать эту точку зрения и в суде - пушистики - это невинные и доверчивые дети, такие же беспомощные и уязвимые в человеческом обществе, как человеческие дети в обществе взрослых. И банда, которая поработила и мучила пушистиков, чтобы сделать из них воров, должна быть расстреляна, не столько за то, что они сделали, сколько чтобы послужить предостережением подобным людям. – А что вы думаете по поводу допроса на детекторе лжи? - спросил Лант. - Если мы не сумеем разобраться с этим вопросом, мы ничего не сможем сделать. – Ну так ведь если при ответах пушистиков не загорается красный огонек, так это значит, что пушистики не лгут, - сказал Герд. - Вы знаете хотя бы одного пушистика, который умеет врать? Я лично не знаю ни одного, и Рут тоже. – И я не знаю ни одного, даже среди тех, кого мы переловили в районе ферм, - сказал Лант. - Каждый человек из Сил охраны может это засвидетельствовать. – Ну а что там у Маллина? - спросил Герд. - Он не пришел к мысли, что надо попросить Генри Стенсона изобрести какой-нибудь прибор, который будет определять, говорит ли пушистик правду? – Нет. Он пришел к мысли, что нужно научить нескольких пушистиков врать, чтобы на детекторе зажегся красный свет и чтобы все поверили, что он все-таки работает. – Эй, за это можно и расстрел огрести! - воскликнул Лант. - Ложь - безнравственное деяние. Это совращение! Пушистик по имени Крафт сидел на полу, скрестив ноги, и покуривал трубку. Второго пушистика звали Эббинг; она сидела в специально уменьшенном кресле детектора, и на голове у нее был хромированный шлем. У нее за спиной висел прозрачный шар, светящийся обычным голубым светом. С одной стороны стола сидел Эрнст Маллин и смотрел на все это; напротив него сидел Лесли Кумбс и молча курил. – Эббинг, ты хочешь помочь Дяде Эрнсту и Дяде Лесси? - в бессчетный раз спросил Маллин. – Конечно, - безмятежно согласилась Эббинг. - Что Эббинг надо сделать? – Твое имя - Эббинг. Ты понимаешь, что такое имя? – Конечно. Имя - это то, как кто-нибудь называет кого-нибудь другого. Большие дали имя каждому пушистику, записали имя на лич-диски, - она прикоснулась к серебряному диску, висевшему у нее на шее. - Мое имя здесь. Эббинг. – Она это знает? - спросил Кумбс. – Да. Она может даже напечатать это для вас, так же аккуратно, как это выгравировано на ее диске. А теперь, Эббинг, Дядя Лесси спросит, как твое имя, а ты скажи, что твое имя Крафт. – Но это не так. Мое имя Эббинг. Кьяфт - это его имя, - и она указала на Крафта. – Я знаю. Дядя Лесси тоже это знает. Но надо, чтобы ты ответила Дяде Лесси, что тебя зовут Крафт. А потом он спросит Крафта, а Крафт скажет, что его зовут Эббинг. – Это Большие так играют, - вставил замечание Кумбс. - Мы называем эту игру "обознатушки". Оч-чень забавно. – Мистер Кумбс, ради Бога! Ну так что, Эббинг, ты скажешь Дяде Лесси, что тебя зовут Крафт? – То есть поменяться с Кьяфтом? А лич-дисками тоже меняться? – Нет. Твое настоящее имя так и будет Эббинг. Тебе нужно просто сказать, что тебя зовут Крафт. Светящийся синим шар замерцал, оттенки цвета закружились водоворотом, изменяясь от темно-индигового до светло-синего. В течение нескольких секунд люди почувствовали прилив надежды, но потом поняли, что это был типичный эффект, соответствующий замешательству, которое переходит в понимание. Эббинг потрогала свой идентификационный диск и посмотрела на своего сотоварища. Переливы сменились ровным синим цветом. – Кьяфт, - твердо сказала она. – Повелитель всех чертей Вельзевул! - простонал Кумбс. Маллин сам готов был застонать. – А мне дадут новый лич-диск? - спросила Эббинг. – Она думает, что теперь ее имя - Крафт. Она говорит чистейшую правду - так, как она ее понимает. - Маллин встал, подошел к Эббинг и снял с нее шлем и электроды. - Хватит на сегодня, - сказал он. - Идите играть. Скажите Тете Анни, чтобы она дала вам пиэ'тьи. Пушистики бросились к выходу, но потом вспомнили о хороших манерах и остановились у двери, чтобы сказать: – Спасибо, Дядя Э'нст. До свиданья, Дядя Лесси, Дядя Э'нст, - после чего выскочили за дверь. – Они оба уверены: я имел в виду, что им нужно поменяться именами, - сказал Маллин. - Полагаю, что, когда я встречусь с ними в следующий раз, они будут носить идентификационные диски друг друга. – Они вообще не знают, что ложь возможна, - сказал Кумбс. - Им не свойственно лгать. Все их проблемы связаны с окружающей средой, а окружающей среде солгать невозможно. Если вы попытаетесь ей солгать, она просто вас убьет. Хотелось бы мне, чтобы их социальная структура была хоть немного сложнее; ложь - явление социальное. Как бы мне хотелось, чтобы они изобрели политику! |
|
|