"Странные приключения Ионы Шекета. Книга 2" - читать интересную книгу автора (Амнуэль Песах)

ПРАВО ГОЛОСА

— Послушайте, господин Шекет, — сказал депутат кнессета Ниссим Кореш, когда робот-официант принес, наконец, две запотевшие бутылки настоящей колы и швырнул их нам на стол, — послушайте, я все-таки не могу поверить, чтобы такой здравомыслящий человек, как вы, голосовал на прошлых выборах не за нашу партию. Согласитесь, что только Ликуд… — Стоп! — воскликнул я. — Хотите открою вам секрет? Только вам и никому другому. На прошлых выборах я не голосовал вообще. — Как это? — депутат широко раскрыл глаза и отодвинулся от меня подальше. — Вы нарушили Закон о всеобщем и тайном голосовании от 2067 года, который потому и назван всеобщим, что… — Да-да, — кивнул я, — если вы на меня донесете, мне грозят три месяца тюрьмы. Но это действительно так — когда до выборов оставалась неделя, я покинул Землю и ни разу в течение последующего месяца не опускал свой корабль ни на одной территории, относящейся к юрисдикции Соединенных Штатов Израиля. — Но почему? — изумленно воскликнул потрясенный депутут Кореш. — Ведь святой долг каждого израильтянина, будь он хоть турок, это… — Знаю, знаю… Но, видите ли, дорогой господин Кореш, незадолго до выборов я вернулся с Архиппы, там и произошло то, из-за чего у меня на долгий срок возникла своеобразная выборофобия. — Расскажите! — воскликнул депутат. — Непременно расскажите, иначе я действительно донесу на вас в избирательную комиссию. Подумать только: сам Иона Шекет входит в число тех восемнадцати израильтян, которые не явились на избирательные участки без уважительной причины! Вы испортили всю статистику! Ваш голос мог склонить чашу весов!.. На фоне совершенно равных шансов, которые имели… А вы позволили себе… Депутат просто захлебывался от возмущения, и я его, надо сказать, понимал: на прошлых выборах Авода получила 1 миллиард 534 миллиона 392 тысячи и 927 голосов, а Ликуд — ровно на один голос меньше, из-за чего депутат Кореш и сидел сегодня на скамье оппозиции. Действительно, если бы я изволил явиться и опустить в урну нужный бюллетень, счет стал бы равным, и тогда исход выборов решила бы серия пенальти… э-э… то есть, я имею в виду, серия телефонных опросов сотни случайно выбранных респондентов. Но что было, то было. Не мог же я придти к урне после того, что пережил на Архиппе. Архиппа — это небольшая землеподобная планета в системе Беты Орла. Попал я туда совершенно случайно: возвращался на Землю после успешной атаки на мусульманский форпост в системе Альтаира, по дороге шальной метеор пробил насквозь переборку в моей каюте (куда только смотрел в это время корабельный локатор?) и впился мне в ногу. Подумать только: пройти без царапины весь этот Альтаирский ад и получить дырку в ноге, лежа в собственной постели! Но, как бы то ни было, требовалось срочное хирургическое вмешательство, поскольку, как показал анализ, метеор содержал вирусы неземного происхождения, и мне грозила смерть в течение неопределенного срока — от двух часов до восьмидесяти лет. Вот меня и высадили на Архиппе, поскольку планета находилась по пути, и там было нужное хирургическое оборудование. Как меня лечили — это особая история, и я ее расскажу как-нибудь в другой раз, тем более, что хирурги, пользовавшие меня, еще живы, и я не хочу наносить смертельный урон их репутации. Однако, избавившись от злосчастного метеора, я застрял на Архиппе, поскольку следующий корабль в направлении Земли должен был пройти не раньше чем через четыре месяца. Я, собственно, был не против. Архиппа — очень приятная планета: мягкий климат, примерно как на Земле в районе Сахары, температура почти не поднимается выше шестидесяти по Цельсию, и жители приятные тоже, внешностью они напоминают очень крупную жабу с зубами, которые подошли бы скорее саблезубому тигру. Единственный их недостаток — от жителей Архиппы ничего невозможно скрыть, поскольку они телепаты от рождения. Можете себе представить, каково мне приходилось! Просыпаешься поутру, мысли со сна еще не контролируешь, и соображаешь себе: «Куда, черт побери, запропастилось мое полотенце? Неужели коридорный опять спер, чтобы вытирать им свою зеленую лысину?» И тут же открывается дверь, вваливается донельзя возмущенный коридорный и с порога заявляет, что он не клептоман, я возвожу на него гнусную напраслину, и если я немедленно не возьму свои мысли обратно, он откажется чистить мои башмаки, пусть даже это и грозит ему увольнением. Попробуйте объяснить, что человек не в состоянии взять обратно свои мысли! Каждый архиппец умеет это делать с рождения, он попросту излучает контрмысль, которая настигает ранее излученную мысль и аннигилирует с ней, а вы воспринимаете это как мысленное шипение, и вам начинает казаться, что собеседник и не мыслил вообще. Очень удобно, я бы рекомендовал перенять архиппский опыт на Земле, но боюсь, это физически невозможно… Через месяц после прибытия на Архиппу я, забыв уже о ране в ноге, носился по городам и весям, знакомился с аборигенами и природой, и главное, что меня заботило — необходимость думать только о том, что не могло досадить моим новым знакомым. Я предпочитал не думать вообще и все время напевал про себя знаменитую арию из оперы «Еврей в Египте» Арика Буха. Помните? «Не думай ни о чем, и все пойдет прекрасно». По-моему, мои знакомые архипцы решили, в конце концов, что я умственно недоразвит ведь каждый постоянно излучал в пространство массу нужных и важных мыслей, и я никак не мог убедить моих друзей, что не воспринимаю ни одной из них. К трагической гибели меня едва не привела вторая статья Конституции Архиппы, которая гласила: «Правом выборного голоса обладает каждый, способный излучать мысль, доступную для анализа Центральным воспринимателем Архиппы». Для сведения: архиппцы не отличают друг от друга такие понятия, как «право» и «обязанность». Если имеешь на что-то право, так и пользуешься им, иначе зачем же тебе это право иметь? Согласитесь, железная логика. Так вот, очередные выборы во Всепланетный сенат должны были состояться в шестое воскресенье третьего месяца восьмого цикла одиннадцатого… э-э… короче говоря, через два с половиной месяца после моего прибытия на Архиппу. И поскольку я имел право, а равно и обязанность, то уклониться от участия в выборах я мог только в одном случае: исчезнув с экрана Центрального воспринимателя. Для этого существовала единственная возможность: разрушить Восприниматель до основанья, а затем… На это я пойти не мог — по сугубо гуманным соображениям. — Послушайте, — подумал я, глядя на своего нового друга Уркамбитореля Шестого, отличавшегося от Седьмого номера лишь длиной второго сверху коренного зуба, — послушайте, как же я буду голосовать, если не знаком ни с вашими партиями, ни с кандидатами, ни с их программами? Бедняге Шестому, для того, чтобы беседовать со мной, приходилось пользоваться голосовыми связками, что было для архиппцев очень непривычно — они издавали слышимые звуки лишь в случае общения с животным миром: распугивали местных тигров, к примеру, или успокаивали взбесившихся коров, не желавших, чтобы их доили. — У нас нет партий, — вымученным рыком сказал Шестой Уркамбиторель, — а с программой кандидата тебя ознакомит Центральный избирательный излучатель. Он обладает такой мощностью передачи мыслей, что, полагаю, пробьет даже твой твердый череп. Шестой был, как всегда, прав. Минуту спустя я услышал копошение в мыслях, а потом подумал (я никогда не умел отличать свою мысль от чужой, особенно когда мысль зарождалась в моем собственном сознании): «Депутат избирается один раз в пять лет и на этот срок полностью лишается собственного сознания, подчиняясь коллективному мыслеизлучению избравших его индивидуумов. Депутат поступает так, как требует усредненная мысль его избирателей: вносит нужные избирателям законопроекты, голосует так, как требует усредненная избирательская мысль, и поэтому избранный депутат ни при каких обстоятельствах не может не оправдать оказанного ему доверия.» «Программа кандидата в депутаты господина Ульхринбратоликса Восемьдесят Седьмого заключается в следующем…» — подумав это, я начал напевать «Не думай ни о чем, и…», а потому так до сих пор и не знаю, в чем именно эта программа заключалась. В конце концов, я не собирался засиживаться в мыслях депутата Уль-как-его-там до следующих выборов, и мне было плевать, как он станет выполнять наказ избирателей. Проголосую, раз того требует закон, а там… Как я заблуждался! В день выборов меня разбудил сильный толчок в правую теменную область. Толкали меня не снаружи, а изнутри, и Центральный восприниматель гнусной утробной мыслью потребовал: — Выразите свою волю, господин Иона Шекет, и проголосуйте за депутата, которым вы желали бы управлять на благо нашей великой Родины. Риторика показалась мне знакомой, но я и подумать ни о чем толком не успел, как Центральный восприниматель уже выудил с поверхности моего сознания имя господина кандидата Ульхрин… э-э… Восемьдесят Седьмого, и следующей моей (моей ли?) мыслью было: «Благодарю за волеизъявление. Выборы закончены, ваш кандидат получил на семь миллионов триста восемь тысяч и два голоса больше, чем господин Минпросветкульт Девяностый. Благодарю за внимание, подключаю ваше сознание к депутату и поздравляю с началом вашей депутатской деятельности!» Только тогда я понял, в какой переплет попал. Уль-черт-бы-его-побрал был избран, и теперь я, как и все, кто подал за этого жабоглазого свой мысленнй голос, должен был руководить поступками, словами, а равно и мыслями депутата, чтобы он выражал в парламенте нашу, только нашу, и ничью, кроме нашей, волю. Для нормального архиппца это никакой сложности не представляло, он попросту загонял мысли о депутатских делах в подсознание и занимался прочими проблемами, время от времени проверяя, не свернул ли депутат с избранного курса и не стал ли думать, например, о том, что Закон о распределении защечных мешков проводить не стоит, поскольку… Но я-то был такой возможности лишен. Я-то вынужден был находиться в мыслях депутата постоянно, поскольку не мог, в отличие от архиппцев, думать десяток разных мыслей одновременно! Полтора месяца до прибытия звездолета «Петр Рабинович» стали для меня кошмаром, который я не пожелаю даже злейшему врагу. Я ощущал себя не Ионой Шекетом, а господином депутатом Ульхринбратоликсом, и при этом слышал мысли всех трехсот одиннадцати миллионов своих избирателей. Мысли копошились в моей голове подобно тараканам в грязной тарелке, мысли сливались в одну, главную, в тот самый избирательский наказ, который мне во что бы то ни стало предстояло выполнить и ради которого я, Ульхринбратоликс Восемьдесят Седьмой, на пять лет лишился собственной индивидуальности. За полтора месяца я добился принятия в первом чтении Закона о защечных мешках, не имея ни малейшего представления о том, что это такое. Коллективная мысль избирателей руководила мной, как жена руководит мужем — мне только казалось, что я сам принимал решения, на самом-то деле мои мысли двигались по той орбите, на которую меня вывело голосование. На третий или четвертый день я вообще забыл о том, что в природе существует какой-то Иона Шекет — моя собственная мысль воспринималась мной лишь как тоненькая струйка в общем бурном потоке. Я принялся уже проталкивать Закон о всеобщей расквартиризации, но в это время прибыл «Петр Рабинович», и все закончилось. Мое расслабленное тело внесли в корабельный лазарет, стенки которого были экранированы не только от чужих мыслей, но даже от нейтринного фона Вселенной, способного насквозь пронзить Архиппу, Землю и Юпитер впридачу. Я ощутил себя собой и сказал: — Закон о всеобщей расквартиризации нуждается в существенной доработке, поскольку в восьмом пункте сказано, что… Мне ввели сыворотку гутамина, и я заснул. Пробудили меня уже на Земле. Все, что приключилось на Архиппе, я воспринимал теперь как кошмар. Долгое время мне казалось, что моими мыслями и поступками управляю не я, а мои избиратели. Мне доказывали, что у меня нет никаких избирателей, поскольку я, Иона Шекет, не политик и никогда им не стану. Я соглашался, но стоило мне закрыть глаза, и я опять видел себя на трибуне парламента Архиппы… Как хорошо, — думал я, приходя в сознание, — что на Земле избранный депутат понятия не имеет, что думают о нем его избиратели! Как хорошо, что, будучи избран, депутат вовсе не обязан подчиняться желаниям избирателей и поступает по собственному разумению, если оно у депутата имеется. После пребывания на Архиппе никакая сила не могла заставить меня прийти к урне и опустить бюллетень за какую бы то ни было партию. Я физически не мог этого сделать! Мне казалось, что тем самым я отдаю не просто голос, но мысль, и мне опять предстоит растворить свое «я»… Ни за что! Теперь вы понимаете, дорогой господин Ниссим Кореш, почему я не голосовал на прошлых выборах ни за ваш Ликуд, ни за Аводу, и вообще удрал с Земли на целый месяц, нарушив тем самым Закон о всеобщем и тайном голосовании? Пусть меня посадят в тюрьму, если вы, конечно, донесете о моем проступке! Однажды, кстати, со мной такое уже происходило.