"Сироты" - читать интересную книгу автора (Бюттнер Роберт)4Мы вломились в каптерку, точно высаживаясь на вражеский берег. Внутри ее делила пополам перегородка по пояс высотой. За перегородкой скучали солдаты в зеленой форме, а позади них, на полках, лежали такие же зеленые вещи. Мы выстроились за одеждой и получили по стопке шмотья — до подбородка. Запахло бабушкиным шкафом. — Пользованные штуки, — сказал я знакомому негру-здоровяку. — Не, их с войны никто в руки не брал. — Со второй Афганской? — Со второй мировой. Я фыркнул. — Я на полном серьезе. — Он бросил вещи на деревянный стол и кивнул на отмытые деревянные стены. — Армия переполнена. А здесь в последний раз готовили солдат к Вьетнаму. Флегматичный солдат сорвал пакет со стопки полевых курток. На пол посыпались шарики от моли. Я протянул негру руку. — Джейсон Уондер. — Дрюон Паркер, — его рука будто проглотила мою. — Откуда ты столько знаешь, Паркер? — Я давно хотел записаться. Мой дядя генерал. И Дрюон сознательно выбрал пехоту? Выходит, я не ошибся с выбором. — Дядя говорит: сначала надо побывать в аду, а потом можно перейти и на генерал-адъютантскую службу. Так что я начал с пехоты. Я упал духом, но после воспрянул. — Перейти? Он потряс головой. — В военное время, если нет связей, такого не происходит. Практически все здесь останутся в пехоте до самой смерти. — Военное время? Может, космические войска и воюют на Луне… — Не в этом суть. Экономика сейчас ни к черту, безработица как никогда, одна надежда на армию. Открывают лагеря типа этого, роются на складах. Хотят нас всех подготовить. — К чему подготовить? Паркер пожал плечами. — Чистить воронки, оставшиеся от городов. Эвакуировать новые города. Разгонять недовольных, когда кончится еда. Ты что, новостей не смотришь? Зачем, когда можно послушать краткий пересказ в исполнении Паркера? Он хороший парень, и умный в придачу. Здоровенная дверь в дальнем углу задрожала, отъехала в сторону и впустила внутрь зиму. Снежный ветер ударил по нам. За пургой задом въехал грузовик с брезентовым верхом и перекрыл дорогу снегу. В кузове машины, подбоченясь, стоял солдат в белом. Грузовик исторг облако выхлопов. Военным все еще разрешалось ездить на дизеле. Я закашлялся. — Тьфу, мерзко-то как. — Наоборот, хорошо. — Паркер поднялся и потянул меня за собой. — Полевая кухня прибыла. Быстрая реакция Паркера позволила нам оказаться в самом начале очереди. Да, такую дружбу надо развивать. Повар пихнул нам по картонной коробке дюймов пять на восемь, и мы пошли обратно к столу. — Ботулизм в упаковке, — пробормотал Паркер. — Чего? Он сорвал крышку со своей коробки и вывалил несколько мелких зеленых банок и коричневых пакетов на стол. — Боевой паек. Основное блюдо, десерт и прочая ерунда. Эти банки пролежали на складе с Вьетнама. Армия ничего просто так не выбрасывает. Паркер тряхнул головой и прочел надпись на одной из банок. — Иногда попадается кое-что съедобное, например вот, жаркое с подливкой. Я наклонил к себе свою коробку, глянул внутрь и прочел на банке: «Ветчина с лимской фасолью». — Но, — продолжал Паркер, — иногда достается ветчина с лимской фасолью. Переработанная блевотина. — Махнемся коробками, Дрюон? Пятнадцатью минутами позже я стоял в новой очереди, отрыгивал лимскую фасоль, подталкивал ногой свою сумку и размышлял, что Паркер даже умнее, чем я думал. Очередь двигалась к инструктору Орду, и каждый вываливал ему на стол барахло для досмотра. Орд даже не поднял глаз, когда я вытряхнул содержимое сумки. — Согрелся, Уондер? — Так точно, господин инструктор. Он кинул мой карманный компьютер в зеленый полиэтиленовый пакет с моим именем. — Получишь назад после основной подготовки. — А как мне письма писать? Орд вскинул голову. — Господин инструктор, — добавил я. Он кивнул. И до меня дошло. Тут можно говорить что хочешь, главное использовать их лизоблюдские словечки. — Как вы знаете, курсант, до спутников сигнал не доходит, а наземных антенн здесь в горах нет. Ваши компьютеры годятся лишь для того, чтобы играть в игрушки и смотреть на голых баб. У вас не будет времени ни на то, ни на другое. Он запустил руку в коробку и выудил полевой планшетный компьютер. Тот, как и следовало ожидать, был унылого зеленого цвета. — На вот, взамен. Хорошенький обмен! Армейское барахло, которое сто лет никто не использовал. — Армия не запрещает писать домой, курсант. Комок подступил к горлу. Мерзавец, должно быть, знал, что мне некуда писать. Он порылся в моем бритвенном наборе, вытащил баллончик с бритвенным кремом и кинул его в пакет. — Бриться будешь ежедневно вот этим кремом. — Орд сунул мне допотопный тюбик. Я сирота. Война забрала у меня мать. Война забрала мой дом. И теперь этот безмозглый служака хочет забрать мой крем для бритья? Гнев захлестнул меня — и вырвался наружу. Голосом, слишком громким на фоне сопения, шуршания и шепота позади, я спросил: — Разрешите обратиться, господин инструктор. Почему вы цепляетесь к нам из-за ерунды, а не учите тому, что может спасти нашу жизнь? Сразу стало тихо, как в морге. Кто-то негромко ругнулся. В лице Орда ничего не изменилось. Только брови поднялись на миллиметр вверх. — Вопрос справедливый. И задан в корректной форме. Он поднялся, руки по швам, и обратился ко всем нам: — Техника, с которой вам придется иметь дело, была, в основном, разработана до появления надежных систем распознавания речи. Работа с армейскими компьютерами разовьет у вас навыки письма и печати, которых нет у нынешнего поколения. Это спасет жизни и вам, и товарищам. Он поднял руку с баллончиком моего крема. — Вас всегда могут посадить на самолет и переправить в любую точку планеты. В самолете есть опасность разгерметизации, и тогда такие вот баллончики со сжатым воздухом в лучшем случае оставят вас без снаряжения, в худшем — без самолета. Каждый солдат должен быть начисто выбрит, потому что надетый на щетину противогаз пропускает воздух. Вопросы? Я улыбнулся про себя. Похоже, с воинским этикетом можно безнаказанно умничать. — Курсант Уондер, судя по вашему вопросу, вы считаете, что лучше, чем командный состав, знаете, что нужно вашей части? Ну вот, начинается… — Никак нет, господин инструктор. — Вам не холодно? Есть ли правильный ответ? — Немного прохладно, господин инструктор. Орд кивнул и едва не улыбнулся. — Тогда давайте разогреемся. Взвод! Упали и отжались пятьдесят раз. Пятьдесят животов с недовольными стонами плюхнулись на пол. Думаю, ответь я, что мне не холодно, Орд сказал бы: вот и хорошо, самая подходящая температура для упражнений. Так и так мы бы отжимались. Мог ли Орд придумать что-нибудь хуже? — Нет-нет, Уондер, ты заработал право вести счет. Вставай. Мог, оказывается. Я поднялся. — Раз! «Собака», — прошипел кто-то. И это он не об Орде. После отжиманий я хотел только одного: залезть в какую-нибудь нору, подальше от старшего инструктора Орда. Не тут-то было. Он держал в руках мой пузырек с таблетками и вопросительно поднял брови. — «Прозак-2», господин инструктор. Пузырек полетел в пакет. Что за черт? Не то чтобы я сижу на «Прозаке». Ну, глотну таблетку-другую, если проиграет любимая команда, но ведь все так делают. Его уже сколько лет продают без рецепта. Положим, «Прозак-2» гораздо сильнее того, что было раньше. Может, после маминой смерти я глотал его чуть чаще обычного. Да ведь любой бы так делал. Тем временем Орд опять поднялся. Ох, взвод меня потом линчует. — Господа, существует одно нарушение, за которое вы в минуту окажетесь на гауптвахте или вообще распрощаетесь с армией. Имя этому нарушению — наркомания. Из-за расстроенных рефлексов ваши товарищи могут поплатиться жизнью. Если вас ранят в сражении, санитар не подберет вам нужную дозу жизненно важных лекарств: у него не будет на это ни времени, ни опыта, ни оборудования — и тогда поплатитесь жизнью вы. К безрецептурным транквилизаторам отношение такое же строгое, как к кокаину и прочим наркотикам. Если они у вас есть сейчас, мы их заберем, без лишних вопросов. Если они у вас будут потом, пойдете складывать вещи. Всем понятно? — Так точно, господин инструктор! — гаркнули пятьдесят глоток. После часовой лекции по устройству форта мы ввалились в казарму третьего взвода, длинное отбеленное помещение с подъемными окнами. Обычная пехотная рота состоит из четырех взводов, по пятьдесят солдат каждый. Учебная рота устроена так же, только во взводах вместо офицеров — инструктора по строевой подготовке, которые живут в отдельных комнатах в казарме своего взвода и дерут курсантам задницу. Нашим инструктором назначили мужика по фамилии Брок. Паркер сказал, что, по слухам, Брок мягковат для инструктора, так что мы должны радоваться. Послушаешь Паркера, решишь, что мы и простудам должны радоваться: они создают рабочие места для микробов. Внутри казармы в два ряда стояли металлические двухъярусные кровати. К каждой кровати прилагался металлический же шкаф на двоих. За шкафами — деревянная стена всего лишь в дюйм толщиной отделяла нас от пенсильванской зимы. Дрюон Паркер кинул вещи на верхнюю койку. Я бросил свои на нижнюю. — Если ты, конечно, нижнюю не хочешь. Он помотал головой. — Никогда еще не спал на верхней. — И, с улыбкой. — Это не служба, а приключение. Его дыхание белым облачком пара закружилось вокруг щек. Я скинул куртку и поежился. Все еще не включили отопления. Куртка была тяжелой, будто свинец, но грела и защищала от ветра, как Орд и обещал. Беда с инструктором: он всегда оказывается прав. С другой стороны, Орд был старшим инструктором всей роты, так что нам с ним нечасто встречаться. — Господа курсанты! От голоса Орда все замерли. Его ботинки мерно застучали по полу. — Ничего-ничего, продолжайте. Я команды «смирно» не давал. Разбор сумок продолжился. — Должен с прискорбием сообщить, — объявил Орд, — что инструктора Брока перевели. Такого выдающегося инструктора вы не найдете больше нигде во всей армии. Вам выпала бы большая честь тренироваться под его руководством. Вместе с тем я с радостью объявляю, что взял на себя его обязанности вдобавок к своим на этот учебный цикл. Поэтому буду жить в сержантской комнате в вашей казарме и наблюдать за каждым из вас лично двадцать четыре часа в сутки. Вот повезло-то! — Вопросы? Кто-то — слава богу, не я — спросил: — А где термостат, господин инструктор? Орд дошел до конца прохода, развернулся и заложил руки за спину. — Ваши казармы отапливаются паровыми котлами, которые топят углем. Как вы знаете, уголь в этой стране прекратили добывать и использовать в качестве топлива еще до вашего рождения. Запасы угля поставляют из России. Мы ждем их с минуты на минуту. «С минуты на минуту» так и не наступило до отбоя в десять вечера. Перед отбоем Паркер показал мне, как чистить ботинки, раскладывать вещи в шкафу и стелить постель. Единственное, что я сделал правильно за целый день, это выбрал себе соседа. А тем временем кое-кто даже нашел время написать письма домой на планшетных компьютерах. В одном конце казармы стояла древняя машина: подключаешь к ней компьютер, и она распечатывает письмо на бумагу, которую потом можно сложить, сунуть в конверт и отправить по почте. Орд еще выдумал какую-то глупость с нашими новыми ботинками; мол, разносить их надо перед завтрашним днем. Можно подумать, он не загрузил нас выше крыши. Завтра разносим. Мы улеглись под теплыми одеялами в полевых куртках, штанах и трех парах шерстяных носков. Шею, как шарфом, закутали полотенцами. Я смотрел на матрас надо мной, прогибавшийся под тяжестью Паркера, а вокруг пятьдесят незнакомых парней храпели, чесались и пускали газы. Мне жгли карман две забытые таблетки «Прозака». Я боялся как проглотить их, так и спустить в унитаз — вдруг поймают. За весь день я не принял ни таблетки. И впервые с маминой смерти думал о ней без успокаивающей теплоты лекарств. Ее больше нет. Не на час или на пару дней — навсегда. В комнате, битком набитой людьми, я впервые за всю жизнь ощутил себя одиноким. Я зарыдал, пока кровать не зашаталась. Наконец я закрыл глаза… — Четыре часа ровно, господа. Па-адъем! Как, уже четыре утра? Не может быть — я ведь только сомкнул глаза. Свет с потолка жег мне глазницы. Залязгал металл. В центре казармы стоял Орд, стуча тростью по стенкам железного мусорного ведра. Его форма была безупречна, лицо светилось. Ноги курсантов зашлепали по полу. Я сел. — А? — проснулся надо мной Паркер. Прогибая матрас, он скатился с койки и рухнул на пол. Заорал, схватившись за ногу. Я посмотрел и тут же, зажав рот, отвернулся. Под штаниной нога Дрюона согнулась в колене там, где колена быть не должно. Паркер стал первой из наших потерь. Будь он последней, история человечества оказалась бы иной. |
||
|