"Где-то там" - читать интересную книгу автора (Блэтти Уильям Питер)

Глава 2

— На тот случай, если ты еще не успела заметить, я уже восемь месяцев как мертв. Мертв, но не похоронен.

Высокий, аристократичный, утонченный Теренс Дир с демонической внешностью байроновского героя не глядя ткнул кистью сначала в желтую краску, размазанную по палитре, а потом в холст и с отвращением оглядел залитую солнечным светом студию с взмывающими в небо потолками.

Путем коварных интриг и долгих уговоров Джоан Фриборд удалось наконец пробраться в его дом на Файр Айленд, но толку от этого пока не было.

— С тех пор как Роберт навсегда ушел из моей жизни, — скорбно объявил он своим бархатным баритоном, — я не написал ни слова. Сердце окаменело.

— Фак, фак, фак, — пробормотала Фриборд. — Дерьмо!

Дир вытер палец, вымазанный красной краской, о блузу художника, натянутую поверх футболки и выцветших черных джинсов, и устремил трагический взгляд голубых глаз на риэлтора, ухитрявшуюся одновременно курить и возбужденно метаться по комнате. Стук высоких «шпилек» эхом отдавался от дубовых дощечек паркета и растворялся где-то в высоте. Сизое облако дыма повисло в воздухе, и она раздраженно смахнула его с дороги.

— Это обложка «Вэнитис», Терри! Обложка!!!

—Давай без экивоков, — оборвал великий писатель. — От Джеймса Редмунда тебя воротит. Он козел, зануда, говнюк, но, к сожалению, принадлежит к тому элитному кругу вонючек, которые постоянно твердят, как обожают преодолевать трудности, словно жизнь на блуждающей звезде, несущейся через пустоту и расталкивающей кометы и астероиды, недостаточно опасна, не говоря уже о торнадо, смерти, болезнях, войнах и землетрясениях. Но несмотря на все это, ты его трахнула.

— Я уже сказала, это бизнес и ничего более.

— Работаешь на мафию, драгоценная моя, забыв о благе человечества?

— X... тебе в задницу, Терри, да отцепись же!

— Дорогая, тысячи уже пытались сделать это, но только сотням повезло!

Риэлтор, стряхнув невидимую пылинку с шикарного синего костюма от Армани, прикрыла рот ладонью и закашлялась.

— Пора бросать курить, — выдохнула она, моргая заслезившимися глазами, и поспешно сунула сигарету в пепельницу из большой белой раковины. — Слушай, сколько раз повторять, что обычно я сама терпеть не могу подобных штучек.

— Не совсем, — упрямо буркнул Дир.

— Он издатель и, следовательно, делает что хочет, — объяснила она, нервно разминая несчастный окурок.

— Где и когда ты совершила этот омерзительный акт?

Фриборд рухнула на стул у окна, скрестила руки на груди и мрачно уставилась на писателя.

— Иисусе, Терри, да ты мог бы сляпать это за неделю!

— Где и когда? — настаивал Дир.

— В пятницу, после ужина. В моей ванной.

— В твоей ванной?

Фриборд слегка пожала плечами.

— Ничего страшного. Мы включили воду на полную катушку.

Писатель оценивающе воззрился на нее с таким многозначительным прищуром, словно определял расстояние до далекой звезды. В маленьких зеленых глазках — ни малейшего признака стыда или вины. Обычный, ничего не выражающий взгляд, разве что чуть выжидающий. Интересно... ее душа — словно открытая книга, а сама Фриборд проста и примитивна, как тележка универсама, решил он.

— Да ты мог натяпать долбаную штуку за час!

Примитивна, но уж коли вцепится, клещами не отдерешь.

— Ну а теперь проверим с самого начала, — бесстрастно начал Дир.

Фриборд театрально закатила глаза.

— Опять за свое!

— Тебе предложили эксклюзивные права на продажу «Где-то там», — невозмутимо продолжал он, — но беда в том, что в доме, похоже, водятся привидения и...

— Ничего подобного! Там уже много лет все спокойно. Просто дом приобрел эту чертову мороз-по-кожную репутацию...

Лауреат Пулитцеровской премии в области литературы тупо уставился на нее.

— Мороз-по-кожную?

— И нечего придираться к словам, я не писатель.

— Ты преступница. Уломала Анну Троли, экстрасенса с мировой славой, известного доктора Гэбриела Кейса, профессора Нью-йоркского университета и признанного авторитета в подобных вещах, на такую авантюру! Итак, эти двое и мы с тобой проводим несколько ночей в доме, и пока Троли и Кейс купаются во всяческих флюидах и эманациях, я наблюдаю за ними, старательно все записываю и разражаюсь омерзительно лживой статьей об отсутствии в доме всяких признаков потусторонних сил, призванной запудрить мозги потенциальным покупателям. Твой ванный инкуб с трубкой и собственным журналом ее печатает, репутация особняка, как у жены Цезаря, — вне подозрений, ты его продаешь и становишься еще богаче, чем была, и шикуешь на грязные денежки. Надеюсь, я все точно изложил, о мой Ангел Недвижимости?

— Мне предложили тройные комиссионные, Терри. Это долбаная цифра с шестью нулями!

— Неужели нужно непрерывно употреблять непечатные слова, бесценная?

— Нужно!

— В таком случае ты могла хотя бы произносить их на французский манер: «делбен», «фе-е-ек» или что-то в этом роде, — упрекнул Теренс, рассеянно разглядывая картину: вихреобразную мешанину разных оттенков ярко-желтого.

Фриборд, потеряв терпение, вскочила и приблизилась к нему.

— Ты у меня в долгу, Терри!

Терри поднял кисть и нацелился в холст.

— Ну вот, началось. Психическая атака на мою больную совесть.

— Отрицаешь, что обязан мне?

— Зигмунд Фрейд убил бы за такой дар.

Фриборд протиснулась между мольбертом и Терри и вызывающе подбоченилась.

— Ты смеешь это отрицать?

Теренс опустил глаза на свои ярко-красные теннисные туфли «Найк» и, покачав головой, вздохнул.

— Нет, не отрицаю, — признал он. — Я бесконечно тебе благодарен. Сколько бессонных ужасных ночей ты провела рядом, подставляя плечо, когда мне это больше всего было нужно, плечо, не подбитое ни тайной завистью, ни злобой, ни ложью. Ты честна, верна и преданна, и единственное живое существо, которому я могу полностью довериться, моя Джоан, и к тому же совершенно непредсказуемое. Но боюсь, что в этом случае должен разочаровать тебя отказом.

— Ради всего святого, это не более чем газетная статья, Терри! Какое отношение имеет разбитое сердце к гребаной статье?

Теренс с некоторым недоумением воззрился на нее.

— Типа того, что это как бы не книга, верно? — пояснила она.

— Не книга, — глухо подтвердил он.

— Тогда к чему этот взгляд?

— Какой взгляд?

— Такой.

— Пытаюсь отыскать источник твоего зловещего коварства.

— Что? О чем ты? Что значит «зловещее»?

— Все, относящееся к национальному правительству! — рявкнул Теренс, принимаясь рисовать.

— А, это что-то вроде «голубой» шуточки?

— Если желаешь.

— Брось, Терри. Перестань ломаться и напиши статью.

— Мне очень хотелось бы, но это невозможно.

— При всем при том, что дерьмовая сделка чертовски важна для меня?

— Да.

— И все из-за какого-то фе-е-екинг амбала-тяжеловеса, которого ты подобрал в парке, пока тот кормил стероидами несчастных голубей? Не вешай мне лапшу на уши!

— Моя дорогая Джоанн, дело не только в Роберте, — снова вздохнул автор.

Фриборд подозрительно нахмурилась: и в манере, и в голосе приятеля было нечто уклончивое.

— Тут много чего еще, — добавил он.

— Да неужели?

— Именно.

— Может, все-таки выложишь все начистоту?

— Я бросил писать.

— Как это?

— Бросил, и все. Навсегда.

Фриборд схватилась за лоб и театрально воскликнула, как ей казалось, на французский манер:

— Маман твою!

— Это слишком трудно понять человеку постороннему, — развел руками Дир. — Приходится принимать миллион решений. Знаешь, что писал в своем дневнике Оскар Уайльд? «Сегодня у меня был чудесный день. Вставил запятую, вычеркнул, потом решил снова вставить». Джоан, искусство писателя — суета сует.

— Ни за что не поверю, Терри.

— Это тяжелый умственный труд. С некоторых пор я считаю себя художником.

Раздраженный взгляд Фриборд остановился на холсте со спиралевидными желтыми завихрениями. Н-да, ну и бред!

— И что это такое, по-твоему, Терри?

— quot;Отдых лимоновquot;.

Фриборд, испуганно отшатнувшись, вырвала кисть у него из рук.

— Опять пользуешь ЛСД, Терри?

— Не будь идиоткой, — фыркнул тот.

— Больше никаких верблюдов в дешевых платьях из оранжевой тафты, клянущихся, что они и есть Свидетели Иеговы, прокравшихся в дом, чтобы поговорить о твоем творчестве?

— В тебе нет ни капли обычной порядочности, не говоря уже о такте!

— И что из этого?

— И все потому, что я бросил писать?

— Да-да-да! Сначала Роберт и разбитое сердце, потом вдруг «литература — это сплошной напряг и заморочки», а ты — второй Пикассо. Блин, все это чистый бред, Терри! Ты просто боишься? Веришь в дурацких духов, так ведь?

— Что за чушь!

Однако щеки Дира заметно порозовели. Взявшись за кисть, он снова потянулся к холсту.

— Слушай, честно говоря, я просто не могу уехать и бросить собак на произвол судьбы.

— Точно, бред!

— Ничего подобного, — настаивал Дир.

— Ты порушишь мою жизнь ради паршивых маленьких поганок?

Дир повернулся и негодующе уставился на нее.

— Смею я предположить, что под «паршивыми маленькими поганками» ты подразумеваешь моих идеально воспитанных наимилейших игрушечных пудельков Помпетт и Марию Идальго Лебланш?

Фриборд ответила таким же разъяренным взглядом. Вероятно, со стороны они представляли довольно забавное зрелище, поскольку ее лицо находилось всего в нескольких дюймах от его груди.

— Можешь их захватить.

— Прошу прощения?

— Возьми их с собой. То есть собак.

— Взять собак?!

В голосе Теренса отчетливо слышались панические нотки.

— Ну да, мы повезем их туда.

— Ничего не получится.

— Не получится?

— Абсолютно ничего.

— Почему бы это?! — осведомилась Фриборд.

— Сам не знаю.

— Не знаешь? Так вот что я тебе скажу: у тебя мозги от страха расплавились и завоняли, жопа ты литературная! Небось и спишь при свете, пылающий хрен!

— Хрен — непристойное выражение, — холодно заметил Дир.

— Ничего, не развалишься! — огрызнулась Фриборд.

— Грязный язык! Не говоря уже о том, что твои гнусные и мерзкие оскорбления, мисс Кто-бы-вы-ни-были, совершенно абсурдны, если не жалки!

— Зато попали не в бровь, а в глаз?

Писатель побагровел.

— Почему бы тебе не найти кого-то другого? — проныл он. — Господи, Джоанн, да «Вэнитис» даст тебе кого угодно, только выбирай.

— Они и выбрали.

— Как?! Что это ты несешь?

Они сидели за столиком у окна в голландском баре отеля «Шерри». Пяти еще не пробило, и почти все остальные столики были пусты.

— Погоди, — велела Фриборд, роясь в сумочке. — Где-то тут завалялся снимок этого дома, ну просто как из ужастика. Сейчас найду.

Расстроенный, выбитый из колеи издатель «Вэнитис» украдкой метнул тревожный взгляд на дверь, через которую как раз входил очередной посетитель. Слава Богу, незнакомый.

Нервно постукивая по зубам черенком незажженной пенковой трубки, он соизволил перевести глаза на Фриборд.

— Четверо проводят ночи в доме с привидениями, — продолжала она, — и первая журнальная статья Терри, ну разве не событие?!

Официант поставил перед ней на белоснежную скатерть бокал с ледяным коктейлем «Манхэттен» и предложил издателю шардонне.

— Спасибо, — пробормотал Редмунд. В его широко открытых, чуть навыкате глазах начинала закипать зарождающаяся истерия. Как только официант удалился, он немедленно нагнулся к уху Фриборд.

— Не считаешь, что мы должны поговорить о том, что случилось на вечеринке?

— А что там случилось? — рассеянно вопросила она, все еще не оставляя попыток найти фото, но тут же резко вскинула голову, потрясенная внезапным озарением.

— Ах, ЭТО!

Ее взметнувшиеся руки накрыли ладони Редмунда, нежно сжали пальцы.

— О да, Джим! Только об этом я и хочу думать и говорить! Ну же, давай побыстрее покончим с этой статьей и вернемся к реальной жизни... то есть к нам обоим! Тебе нравится идея? Ты ее опубликуешь?

— Весьма интересная мысль, Джоан, — согласился Редмунд.

Фриборд отпустила его руки, развалилась на стуле и уныло согласилась.

— Так оно и есть.

Слишком хорошо она знала, что означает это выражение.

— Но это не совсем в духе журнала, — умоляюще пробормотал Редмунд. — Слушай, Джоан. Та ночь... просто невероятно.

— Ага.

— Поразительно. Ничего более волнующего в жизни не испытывал.

— Да, я тоже, — поддакнула Фриборд, тупо уставившись на декоративный фонтанчик как раз напротив отеля «Плаза».

— Но это ужасная ошибка, любимая, так нельзя, — промямлил Редмунд. — Я все обдумал сегодня утром, пока бегал в парке, и...

Фриборд одарила его взглядом, исполненным немого укора.

— Я никогда не оставлю жену, — твердо объявил издатель. — Просто не смогу. Следовательно, у нас нет будущего, Джоанн. Только ненужная боль и страдание. Прости. Мне ужасно жаль.

Риэлтор продолжала молча взирать на него. Широко распахнутые глаза казались неправдоподобно огромными.

— Тебе жаль... — эхом откликнулась она.

Редмунд поспешно уткнулся в свое вино.

— Знаю... знаю... просто неуклюже выразился.

Услышав сдавленные всхлипы, Редмунд поднял голову и с ужасом заметил, что Фриборд давится слезами.

— А, черт, — окончательно растерялся он.

Риэлтор схватила льняную салфетку, поднесла к лицу и, казалось, тихо зарыдала.

— Я чувствую себя последним подлецом, — охнул Редмунд. — Как теперь жить в том кондо, что ты мне продала? Видеть тебя в каждом коридоре... на каждом квадратике паркета?

Признание мгновенно подогрело скорбь плачущего агента по продаже недвижимости, подняв ее на куда более высокий эмоциональный уровень, хотя кто из посторонних мог распознать смешок, поспешно замаскированный стоном неподдельной душевной муки?

Редмунд в отчаянии огляделся, пытаясь проверить, не следят ли за ними, и стал старательно выколачивать трубку.

— Слушай, Джоани, эта статья... звучит очень... очень многообещающе. Перспективный проект. Ты уверена, что Теренс сумеет это сделать?

— Редмунд не пойдет на это, если ты не напишешь статью, — пояснила Фриборд, возвращаясь мыслями к настоящему.

— Ты злобный коварный двойник Элизы Дулитл[7]!

— Лиза — кто?

Дир грустно усмехнулся. Жадный блеск зеленых глаз, выдвинутая вперед нижняя губка, вызывающе вздернутый подбородок с ямочкой... Воинственный маленький рыцарь... а на деле всего лишь — перепуганное дитя.

— Весь смысл твоих метаний не только в деньгах, верно, Джоани? В твоей душе мечется вечно голодный тигр, это постоянное отчаянное стремление все время быть впереди всех, первой, вечно побеждать, доказывать себе и окружающим, что ты в порядке.

— Не только в деньгах? — недоуменно переспросила нахмурившаяся Джоан.

Дверь, выходящая на веранду, громко стукнула, и в комнату ворвались два тявкающих пуделя, стуча по полу коготками. За ними явился хромой мужчина лет сорока с жестоко изуродованной стопой, слуга, нанятый когда-то Диром из жалости.

Фриборд брезгливо взглянула на пуделя, с задумчивым видом замершего у ее ног.

— И не думай, — пригрозила она, — иначе я сдеру с тебя шкуру и сделаю каминный коврик!

— Беги, Мария! — возопил Дир. — Не видишь, она убийца! Беги! Пьер, уберите их.

— Сейчас, месье, — кивнул слуга и, хлопнув в ладоши, крикнул: — Пойдем, собачки! Скорее! Пора обедать!

Песики убрались из комнаты, а слуга, тяжело припадая на больную ногу, зашаркал следом.

— Поверь, Терри, это так много значит для меня. Так много!

Писатель тряхнул своей львиной гривой. Он купил этот дом благодаря посредничеству Фриборд. Именно тогда они и познакомились. И за все эти годы она ни разу ни о чем не попросила, даже дать автограф. Его слава ничего не значила для девушки, которую он знал, хотя она по-своему горячо его любила. Он всмотрелся в ее глаза, пытаясь обнаружить глубоко запрятанную сердечную боль, которую она научилась так ловко прятать за стальным блеском самоуверенности и неуязвимости.

— Так много, — безнадежно повторила она.

— И сколько мы должны там пробыть?

— Пять дней.

Она объяснила, что доктор Гэбриел Кейс, психолог, профессор и эксперт по потусторонним явлениям, должен приехать туда заранее и установить специальное оборудование до их приезда. Большая часть багажа тоже будет выслана вперед, а когда самолет Анны Троли приземлится в аэропорту, они возьмут лимузин и отправятся в Крейвн Коув, а оттуда катером — прямо на остров.

— Кейс уже обо всем договаривается, — докончила Фриборд. — Телефоны там, всякие приспособления и всякое дерьмо.

— Какая четкость действий!

— Да, он аккуратист, ничего не скажешь!

— Аккуратист?

— По крайней мере так по телефону показалось. В жизни его не видела.

— Хочешь сказать, что ты втянула его во все это по телефону?!

— За те деньги, что я ему плачу, мог бы и по канату походить. Ясно?

— Вот оно что! — сухо обронил писатель, вновь обращаясь к холсту. — Следовало бы сразу понять.

Риэлтор поспешно подвинулась ближе.

— Ну давай поговорим Серьезно, — попросила она.

— Можно подумать, мы до сих пор шутили.

— Учти, все это время еду нам будут доставлять из «Четырех сезонов».

Кисть автора замерла в воздухе.

— Ах ты, Мефистофель!

— Значит, «да»?

Шел 1993 год.

Позже в этом придется серьезно усомниться.