"Гнев и радость" - читать интересную книгу автора (Блейк Дженнифер)

Глава вторая

Меньше всего Рей Табэри желал иметь дело с кино. Он не поддавался уговорам с тех пор, как понял, чего хочет Джулия. Раз сказав «нет», он продолжал повторять это, слушая ее рассказы о том, как она хочет изобразить его болото и народ каджунов, к которому он принадлежал. Он отказывался, когда она предлагала ему должность технического директора с полугодовой оплатой среднего работника и премией, если картина выйдет досрочно. Он с благодарностью отказывался, когда она говорила, что без него картина будет лишена подлинности.

Нетрудно было предсказать его ответ, труднее было дать ему понять, что, когда она примет его отказ, она, очевидно, никогда больше не будет разговаривать с ним. На днях Рей интересовался цветом ее глаз. Теперь он знал: они нежно-зеленого цвета, как трава зимой на здешних просторах. Еще они ясные и серьезные, умные, без намека на кокетство во взгляде. Он сам не знал, лучше или хуже то, что она обходится без традиционно женских способов убеждения.

Она продолжала настаивать, но результат был тот же. Было время, когда такая длинноногая девица, одержимая разными идеями, могла добиться от него того, что ей было надо. Да и сейчас он, бывало, ловил себя на том, что любуется ее губами, глазами, овалом лица. Она была ниже его ростом, темно-зеленое платье из хлопчатобумажной ткани, надетое на нее, было перепоясано широким замшевым поясом, который так стягивал ее талию, что, казалось, ее можно обхватить двумя пальцами.

Она производила впечатление целеустремленной и деловой женщины, но за этим, казалось, скрывались ранимость и чувствительность. Интересно, думал Рей, можно ли как-то раздразнить ее, заставить расхохотаться, дурачиться? Он сомневался в этом.

И вот она снова пыталась его уговорить.

— Есть и другие, кто может вам помочь, мисс Буллард, — сказал он вежливо, — например, старина Джо. Поговорите с ним.

— Я уже говорила, и он утверждает, что вы — лучшая кандидатура. К тому же половину из того, что говорит он, не понимаю я, и наоборот.

— Он-то понимает все, что ему нужно, — сухо заметил Рей.

Джулия смотрела на него, думая, что ей делать дальше. Ее обескураживало полное отсутствие интереса к ее предложению. Ведь можно хотя бы выслушать ее до конца. Он же просто стоял со скучающим видом, прислонившись к колонне в старом доме, и ждал, когда она закончит. Она задумалась, подыскивая новые доводы.

Этот особняк располагался около Большой речной магистрали, пролегающей вдоль Миссисипи. Деревянные кипарисовые стены стали со временем серебристо-серыми, краска на них облулилась. Дом был не очень велик, шесть комнат с мезонином, но маленьким не казался, так как стоял на кирпичных сваях высотой семь-восемь футов, и все комнаты были просторные. За последние тридцать-сорок лет между сваями построили кирпичные помещения, используемые как склады и гаражи. Спереди и сзади были большие веранды. Колонны поддерживали крышу из ржавой белой жести. Джулия и Рей стояли на задней веранде у входа во внутренний дворик, в котором росли банановые деревья, мирты, жасминовый куст. Здесь же был огород с кабачками, бобами, луком и грядками с зеленью. А дальше — птичий двор со множеством белых кур-леггорнов. С видом хозяина важно прохаживался павлин с зелено-голубым оперением, сопровождаемый пятью павами.

— И все же, — сказала она наконец, — почему вы не хотите подумать над моим предложением? Вы же сами говорили, что у вас нет постоянной работы, вы ничем не связаны.

— Я говорил, что я в отставке. Это не совсем одно и то же.

— Так чем же вы настолько заняты, что не можете поработать со мной несколько недель? Тем более что бы там ни было, это принесло бы вам дополнительный доход, который позволил бы купить что-нибудь нужное или сделать в этом доме какие-то улучшения.

— По-вашему, здесь нужны улучшения?

— Я этого не говорю, — поспешно сказала она, расслышав в его словах иронию. — Просто многие люди расчищают сады.

— Этот дом принадлежит моей тетушке, а она предпочитает естественный вид. Кипарис не разрушается, будете вы его красить или нет. Краска плохо переносит влагу, так что, раз начав это, нужно будет ее все время обновлять. А это постоянные расходы.

Взглянув на него, она заметила:

— Как на это посмотреть. Вещи не всегда таковы, какими кажутся.

— Включая меня.

— То есть?

— Почему вы так уверены, что я тот человек, который вам нужен? Вы же меня не знаете.

— Я знаю, чего хочу.

— Ну, это прекрасно — встретить женщину, уверенную в себе, но что вы можете сказать, не сблизившись со мной?

Она покраснела.

— Я говорила в деловом смысле, — ответила она холодно.

— Я понимаю. — Его улыбка выражала и довольство собой, и сожаление. — Но вы говорили в такой манере, что я не удержался.

— Кроме того, у вас высокая квалификация, — она предпочла не обратить внимания на его замечание. — Вы выросли на этих болотах, которые хорошо знали и ваш дед, и ваш отец, передававшие вам свои знания. Больше того: у вас есть степень Юго-Западного университета по истории Луизианы, не говоря уже о степени в области администрирования Луизианского технического училища.

— Джозеф болтлив.

— Я сама расспрашивала его. Я не стала бы тратить столько усилий, если бы не была уверена, что вы будете очень полезны при работе над «Болотным царством».

Он посмотрел ей в глаза, потом отвел, взгляд.

— Вы знаете, что я некогда был специальным агентом ДЕА[1]?

— Джо говорил что-то об управлении по борьбе с наркотиками.

— Я ушел после истории, которую можно назвать «пятном», это дело, связанное с пропажей наркотиков.

— Были ли вы виновны? — спросила она, глядя ему в глаза.

Он усмехнулся:

— Что за вопрос? Если да, я вряд ли признаю это, а если скажу, что нет, кто поверит?

— Я, например.

Он, кажется, колебался, будто ее слова разбудили какие-то нежелательные для него мысли и чувства.

Она же была удивлена его спокойным равнодушием. Он не пытался оправдаться, не делал суетливых движений, даже не изменил позы. В отличие от известных ей «роковых мужчин», в большинстве — позеров, он, видимо, не очень заботился, как выглядит, в том числе в ее глазах.

— С другой стороны, — заметил он, — вы ведь можете сказать что угодно, если это нужно по делу.

Джулия отвернулась. Когда она вновь взглянула на него, то грустно улыбнулась.

— Может быть, — произнесла она.

— Ну, так я вам скажу, что я полностью невиновен. Вы этому верите?

— Почему нет?

— Действительно, почему нет? Но я не могу быть у вас техническим директором.

Джулия видела, что его уже не переубедишь. Спорить не имело смысла, но она все-таки спросила:

— То есть вы не хотите?

— Я так не сказал.

— Конечно, только из вежливости.

Их разговор перебил звук шагов. Маленькая женщина, известная Джулии как тетя Тин, вышла из дома на веранду с подносом, на котором стояли стаканы с охлажденным чаем и блюдо с кусочками торта. Джулия с удивлением отметила, что стаканы были из лучшего хрусталя, чуть ли не баккара, а салфетки с кружевами ручной работы — из чистого льна.

— О чем вы тут все спорите? — спросила она по-английски с местным выговором, что подчеркивало ее насмешливый тон по отношению к племяннику. — Когда я была молодой, мон шер, симпатичные мужчина и женщина могли найти занятие и получше.

— Надо думать, — с улыбкой ответил племянник, принимая тяжелый поднос у тетушки.

— Да мы не спорим! Мы рассказываем друг другу о родных, о друзьях, о развлечениях.

— Мисс Буллард хочет, чтобы я поработал с ней в кино. — Рей пошел к столику, около которого стояли Два вертящихся стула и кресло-качалка. Тетя Тин поспешила расставить стаканы.

Джулии показалось, что они быстро обменялись взглядами, и прежде чем она успела подумать, что бы. это значило, пожилая женщина обратилась к племяннику:

— Значит, ты будешь работать с Полом, что тут такого?

— С Полом? — спросила Джулия.

— Один его приятель. Его наняла для трюковых съемок одна из ваших женщин. Пол говорил, что она — ваша ассистентка.

— Должно быть, Офелия. Она мне рассказывала, что набрала группу каскадеров. Но я только вчера приехала из Нового Орлеана и никого еще не видела.

Ее ассистентка, Офелия Селби, работала очень эффективно. Из-за ограниченного бюджета она совмещала функции ассистента и менеджера. Вот уже две недели она занималась приготовлениями к съемкам на болоте, решающей части картины. Сама Джулия вместе с продюсером ездила в Новый Орлеан улаживать разные запутанные бюрократические проблемы. Она вернулась, как только решила все вопросы, пробы были запланированы на сегодня-завтра.

— Донна, жена Пола, в приподнятом настроении, — заметила тетя Тин. — Пол обещал ей купить алмазное кольцо и устроить открытый бассейн на часть денег, которые заработает. На остальные он купит рыбацкую лодку. Он мечтает бросить работу и жить ловлей креветок.

— Я, — сказала Джулия, присаживаясь и беря стакан и торт, — убеждаю вашего племянника, что техническому директору платят не меньше, чем участникам трюковых съемок. А те могут заработать десять тысяч долларов за номер даже при небольшом риске.

— Да? Но Рею деньги не особенно нужны. Зачем ему они?

Джулия не знала, что на это ответить. Она чувствовала себя странно. Улыбка Рея Табэри, заметившего ее смущение, усилила это чувство.

Как бы оправдываясь, она произнесла:

— Далеко не у всех есть сбережения.

— Я как раз собирался сказать мисс Буллард, что не желаю участвовать в картинах, где луизианцев представляют отсталыми и безнравственными, чуть ли не в шкурах, или где болото похоже на сточную яму, наполненную чудовищными животными.

— Я не собираюсь делать ничего подобного, — воскликнула Джулия.

— Это может само получиться.

— Вы думаете, что я знаю предмет не лучше других?

— Именно так и бывает.

— Вы преувеличиваете. Были и хорошие картины, сделанные в Штате и награжденные призами.

— Если говорить о «звездах» и интересном сюжете, то да. Но в одной из них показали свадьбу, на которой пара из северной части штата исполняла какой-то дикий танец «под каджунов». Там все было перепутано. Больше того, в сцене похорон мать после окончания службы остается одна на могиле дочери. Такого никак не могло быть. Ее поддержали бы родственники с обеих сторон.

— Да, — продолжила тетушка, — и у них там вместе росли цветы азалии и мирта, чего я в жизни не видела. И вы не поверите, но цветы на Пасху на траве были из шелка, поддельные. Зачем, я вас спрашиваю? А декорации на свадьбе, на Рождество, накануне Дня Всех Святых? У них что там, в Голливуде, совсем нет вкуса, или они думают, что у нас его нет?

— Я знаю, о каком фильме вы говорите, — криво усмехнулась Джулия. — Они думали, этого никто не заметит, забыв, что женщины на юге разводят цветы. Что до странных декораций, то, наверное, целью их был юмор.

— Это плохие шутки, — покачала головой тетя Тин.

— А ведь это, — сказал Рей, — один из лучших фильмов.

— Но вы можете предотвратить такие вещи, для этого и нужен технический директор.

— Видеть, что что-то плохо, не имея власти это изменить, — значит, просто трепать себе нервы.

Это была правда. Но Джулия не сдавалась:

— Предположим, я обеспечу вам окончательное решение в изображении ваших мест и ваших людей, так что у вас будет возможность представить и то и другое в лучшем свете. Что тогда?

Рей покачал головой:

— Не думаю, что это получится. Да это и не мой путь.

Где-то в доме зазвонил телефон, и Рей, извинившись, ушел.

— Тот танец в деревянных башмаках — это было так убого, — заговорила тетя Тин. — Каджунский вальс — очень красивый танец, если танцевать его правильно. Рука вот так лежит на талии, а юбки у женщин кружатся. Почему не сделать как надо? Я очень люблю кино, даже английский выучила девочкой, смотря фильмы, но от этого с ума можно сойти.

— Я тоже так думаю, — сказала Джулия. — Поэтому и стараюсь уговорить вашего племянника поработать с нами. Как вы думаете, можно ли его переубедить?

Пожилая женщина покачала головой:

— С Реем это не так просто, я хотела бы помочь вам, но не знаю как.

— Хорошо бы, если бы он просто пришел к нам на площадку и понаблюдал за моей работой. Может быть, этого будет достаточно.

Тетушка Рея задумалась. Наконец, она произнесла:

— Ну, это можно устроить, я думаю, Рей возьмет меня с собой показать, как делают кино.

Джулия ощутила радостную надежду. Она наклонилась к пожилой женщине:

— Думаете, он вас правда приведет?

Тетя Тин кивнула:

— Я думаю, я попрошу автограф у «звезд», у Вэнса Стюарта и Мадлин де Вельс, о которых я читала в газетах. Вы знаете, я поклонница Стюарта, я каждый день смотрю его в этих мыльных операх. Может быть, завтра все и сделаем?

— Конечно, — сразу согласилась Джулия.

— И вот еще что, — Джулия поглядела на тетушку Тин и заметила какое-то хитроватое выражение в ее глазах.

— Да?

— Я читала о людях, которым платят много денег за то, что они предоставляют свои дома для съемок; мой дом не роскошный, но старинный, ему лет полтораста, и это настоящий каджунский дом. Я могла бы использовать эти деньги, чтобы поправить крышу в одной спальне: там уже давно этим никто не занимался после моего Этьена. Ремонт крыши теперь стоит так дорого. Ведь мой дом может оказаться полезным?

— Боюсь, что вряд ли, — ответила Джулия с сожалением. — И вы должны знать, что большие деньги платят из-за риска ущерба: скажем, стены или полы могут быть повреждены из-за перемещения тяжелого оборудования. Вам ведь это не нужно, раз ваш дом имеет историческую ценность?

Лицо тети Тин выразило разочарование, но она не без. гордости улыбнулась:

— Да, он включен в этот… в национальный регистр.

— Да, это очень приятное старое местечко, — сказала Джулия, оглядываясь на зелень на веранде. Тишину здесь нарушало только кудахтанье курицы, снесшей яйцо. Джулии пришла в голову одна мысль, показавшаяся ей настолько удачной, что она даже не стала ее обдумывать.

— Видите ли, тетя Тин, люди еще получают деньги за то, что они сдают комнаты артистам и другим членам группы. Я думаю, этих денег было бы достаточно для оплаты ремонта крыши.

— Вы будете здесь так долго?

— Не то чтобы долго, но мы можем выплатить вам компенсацию за причиненные неудобства.

— Но ведь вам понадобится весь дом и мне надо будет переехать?

— Постоянно приходящие и уходящие люди могут доставить большое неудобство. Может быть, действительно это сделать.

Пожилая женщина покачала головой:

— Боюсь, что его нельзя будет так использовать. Я говорю наскоро, потому что вы уже были здесь и могли оценить обстановку. Рей не захочет никуда переезжать, пока он живет со мной, но предположим, я могла бы сдать одну комнату — пустующую спальню. Течь, могу поклясться своими четками, которые благословил сам папа, там невелика.

Джулия смотрела на лицо тетушки Тин, классическое лицо француженки. Глаза хозяйки выражали некоторое беспокойство. Вдруг приняв решение, Джулия сказала:

— Если вы действительно хотите это сделать, то проблем нет. Я сама сниму эту комнату.

Джулия вскоре ушла, не дожидаясь, пока вернется Рей и отговорит свою тетушку. Она уже договорилась с нею о том, что перевезет свои вещи завтра. Все это будет зависеть от приготовлений к съемке. Группа готовилась к съемкам на том участке реки, который она сама обследовала накануне и где приятель Рея должен был выступать каскадером. Снимать будут завтра или послезавтра, и надо было хорошо подготовиться.

У нее было несколько причин снять эту комнату. Во-первых, не помешает жить в одном доме с Реем Табэри. Чем больше времени она проведет вместе с ним, тем скорее, вероятно, сможет его переубедить. Если же он заупрямится, то Бог с ним. Тогда она сможет использовать его опыт бесплатно. Заодно можно будет узнать от тетушки Тин многое об обычаях и нравах каджунов. Разумеется, та будет вознаграждена за свою помощь.

Второй причиной была ее ассистентка. Джулия и Офелия часто жили в одном номере, чтобы сэкономить деньги. Это имело свои преимущества, так как позволяло работать вместе, например, утром, или вечером. Но «Болотное царство» был первым студийным фильмом Джулии. Бюджет составлял до двенадцати миллионов, под руками было несколько сотен тысяч. Они могли позволить себе раздельное проживание.

Джулия и Офелия дружили еще с колледжа. Офелия была хорошим администратором, умела организовать снабжение, освобождая Джулию от всяких текущих забот во время съемок. Она была высокая, грузная, и ей был присущ низкопробный юмор. Когда они обе были моложе, Джулия терпела шестидюймовые сигареты Офелии, ее нежелание заполнить свою половину холодильника чем-то еще, кроме пива и хлопьев, ее слишком легкое отношение к мужчинам, постоянные ночные бдения и привычку спать до последней секунды. Но она устала от такой жизни. Она поняла это, побывав в Новом Орлеане.

Джулия знала, что за бравадой Офелии скрывается сверхчувствительность, что она страшно переживает из-за того, что крупная, с круглым, как луна, лицом, из-за своих мужских привычек. Поэтому Джулия обдумывала, как бы объяснить свой предстоящий переезд. Надо найти подходящий предлог. Офелия сможет жить в «люксе», в мотеле в Гонзалесе. Работать они по-прежнему будут вместе, в режиссерском домике на колесах. Они очень многое делали во время перерывов, на бегу и как бы между делом.

Джулия хотела найти время, чтобы сообщить Офелии свою новость. Такая возможность представилась раньше, чем она думала. Закончив работу, она отправилась в домик на колесах, чтобы перекусить после полудня. Она ждала, пока сварится бульон, просматривая на столе эскизы костюмов. В это время вошла Офелия, собиравшаяся принять душ. Она оживленно поприветствовала Джулию и сказала, что заканчивает дела, сейчас приведет себя в порядок и пойдет за пивом со сценаристом и двумя операторами.

Джулия встала и вместе с Офелией подошла к двери ванной. Там они побеседовали, и Джулия сообщила о своем решении и объяснила причины.

— Ладно, не беспокойся об этом, — сказала Офелия, причесывая свои длинные каштановые волосы. — Все, что поможет работе над фильмом, — на пользу, даже если ты положишь свою прекрасную личность на алтарь искусства. То есть ты можешь вцепиться в этого симпатичного каджуна. Я видела его, и сама могла бы пожертвовать собой ради такого случая.

— Я уверена, это не понадобится, — сухо проговорила Джулия.

— Очень жаль.

Офелия цинично усмехнулась, закалывая свои густые волосы, ее единственную гордость, одной из заколок, которые она называла «токийскими розами». Ярко-красный цвет орнамента контрастировал с ее бледно-зеленой рубашкой и джинсами.

— Ты точно не возражаешь? — спросила Джулия. — Я бы не хотела, чтобы ты думала, что я тебя бросаю.

Офелия пальцами намазывала губы помадой вишневого цвета.

— Не будь глупой. Я годами спала одна, когда не было ничего другого. К тому же я открыла прелесть игры в «буре», что способно заменить другие развлечения.

— Я уж боюсь спрашивать, что это такое.

— Ты понимаешь в меру своей испорченности. Мое влияние! На самом деле это игра в карты. Я набрела тут на одно заведение. Каджуны играют в нее с тех пор, как Бог был младенцем, и играют азартно. Ставки не пустячные. Они разрешили мне играть с ними, поскольку я позволяю себя стричь. Сегодня вечером хочу отыграться.

— Что за заведение? — спросила Джулия с сомнением.

— Ну, это не местный «Холл рыцарей Колумба». Может быть, кое-кто назовет его притоном, в чем тоже есть своя прелесть. Придорожный кабачок, если выражаться изящно. Но не надо обо мне беспокоиться. Ты же знаешь, что со мной и семеро могут не справиться.

— Может, и так, но помни, что ты на библейской земле, где мужчины — это мужчины, а женщины — это женщины и где намек может быть воспринят как предложение.

— О Господи! Будто у меня есть привычка хлопать глазами. Ну посмотри: разве ты видишь перед собой маленькую девочку или какую-то кисейную барышню? Я неприступна, как крепость.

— Ты похожа на мечту водителя грузовика, — ответила Джулия.

— Дорожная подруга, — подхватила Офелия, и на лице ее выступили красные пятна. — Кирпичное здание, где можно пообщаться и сменить шины. Ты меня запугала. К счастью, наше заведение обслуживает рыбаков и охотников, а не водителей грузовиков. Самая большая опасность для меня — это попасть в болото, если я буду слишком много выигрывать.

— В таком случае я желаю тебе проиграть, — сказала Джулия с нежностью и раздражением.

— К черту, — дружелюбно ответила Офелия.

Джулия не успела задуматься над этим, как вспомнила о другом вопросе.

— Так как ты уже несколько дней тут и успела пообщаться с местными, не слышала ли ты о каком-нибудь частном аэродроме поблизости?

— Нет, хотя нам он бы пригодился для хозяйственных нужд. А что?

Джулия рассказала ей о том самолете на реке и о его странной тактике. Офелия усмехнулась, глядя на себя в зеркало и накладывая ядовито-синие тени.

— Я чувствую, у тебя был волнующий вечер, не так ли? Тебя спас болотный Галаад[2], а рядом, возможно, собирались сбросить наркотики.

— Ничего не сбрасывали, с чего ты взяла?

— Говорят, что здесь этим занимаются. Одна из любимых местных игр. Ночью из Центральной Америки прилетает самолет, летит низко. Его ждет рыбацкая лодка. Лодка включает огни, посылая сигнал. С самолета сбрасывают груз в водонепроницаемой упаковке, потом люди на лодке вылавливают его из воды и отвозят в какое-то место на реке или на канале, где неподалеку магистраль. Туда подъезжает грузовик, и они передают груз парням на машине. Вуаля! Остроумно, правда?

— Современное пиратство, — заметила Джулия, а сама нахмурилась. Она подумала о Рее, которого так интересовал самолет прошлой ночью, о раздражении, которое вызвал у него инцидент, и о том, что он отказался остаться. Однако если он ждал груз, то не смог подать сигнал самолету и пропустил его. Он, конечно, мог попытаться это сделать, но если так, то зачем бы ему вытаскивать ее из воды и провожать на съемочную площадку? А тут еще его увольнение из ДЕА.

— Ладно, не бери в голову, — сказала Офелия. — Я тут много слышала историй о трупах людей, погибших в Новом Орлеане при загадочных обстоятельствах. Всего час езды от пригородов — и очень удобное болото, чтобы скрывать улики. Но нам-то что? Мы здесь на несколько недель, а потом уедем. Это не наши трудности.

— Надеюсь, что ты права, — произнесла Джулия.

— Клянусь твоей жизнью, что я права, — взмахнула рукой Офелия. Минуту спустя она исчезла, звеня ключами от грузовика.

Джулия вышла из вагончика чуть позже. Уже смеркалось. Ей очень нравилось это время на съемочной площадке, когда шум и суета прекращаются и большинство коллег отправляется в ближайшие мотели, бары или рестораны.

В такое время можно все обдумать получше, разобраться со своими идеями, мысленно расставлять и перемещать актеров. Даже когда ей казалось, что сцена уже готова, она все еще продолжала думать над тем, что можно изменить, как оттенить то или иное чувство или поступок. По существу, она никогда не переставала думать обо всем этом, пока не заканчивался последний миллиметр пленки. Всегда важно точно знать, чего хочешь, какие тебе нужны образы, чтобы контролировать ситуацию. Контроль очень важен. А ее работу можно сравнить с работой дирижера в оркестре. Надо, чтобы все умели хорошо делать одно дело.

Она также следила за тем, чтобы работа доставляла людям удовольствие. Иные режиссеры считали, что необходимы острые конфликты, столкновения темпераментов, накал страстей, чтобы заставить актеров великолепно играть. Она так никогда не думала. Актеры, считала она, как и остальные профессионалы, лучше всего работают в обстановке непринужденности и взаимопонимания. Артистические амбиции не волновали ее. Она работала в зрелищной индустрии, делая все, что в ее силах.

Но больше всего ей хотелось самой получать удовлетворение от своей работы. Фильм, от начала съемок до выхода на экран, занимал много месяцев ее жизни, и если она не получала удовлетворения от этого периода своей жизни, значит, сделала что-то не то.

Джулия спустилась к воде. Свет ртутных ламп отражался в ней, как солнечный свет в темном зернале стали. Догорал закат, и тень огромного кипариса, рядом с которым она стояла, достигала другого берега. В том месте, где магистраль пересекала реку, был мост, который обеспечивал доступ к клубу, находившемуся рядом с их площадкой. Параллельно магистрали шел канал, вырытый много лет назад для сплава леса, а теперь ставший частью системы водного сообщения. Впереди, за мостом, он соединялся со Слепой рекой. Две водные артерии образовывали как бы две стороны треугольника вокруг площадки, а с третьей было болото. Это защищало от непрошеных гостей и мелких воришек, а в районе автостоянки у моста через канал располагалась одинокая сторожка.

Рядом находился причал с двумя катерами и новой серебристой скоростной лодкой, оставленной утром. Быстрая и технически оснащенная, она нравилась Джулии куда больше ялика с навесным мотором, всего лишь модернизированного варианта пироги, также доставленного сегодня. Две лодки вместе с катером будут использованы в завтрашней съемке. Каскадер, замещающий Стюарта, должен быть в ялике, актеры, играющие убийц, нанятых злой женой, — в скоростной лодке, а операторы — на катере.

Завтра с утра будут пробные съемки с Вэнсом. Он сам хотел делать трюки, но она не могла этого разрешить, даже если бы разрешила компания. Не было времени ждать, пока заживут синяки и ссадины, если они у него будут, или, не дай Бог, еще придется отправлять его в больницу из-за более серьезного случая.

— Готовитесь все переменить, Джулия?

Она обернулась к подошедшему сзади Стэну Макнейлли, координатору трюковых съемок и руководителю группы каскадеров. У него была небольшая хромота, оставшаяся от времени, когда он сам был каскадером во время съемок какого-то вестерна еще в пятидесятых годах. Несчастный случай разрушил одну его карьеру и помог начать другую. Он был знатоком, болеющим за дело, и очень добросовестным работником.

Она улыбнулась и покачала головой:

— Всего лишь планирую работу на завтра. Кажется, вы сегодня занимались с новичком?

Стэн кивнул:

— Его зовут Пол Лислет. Кажется, с ним будет все в порядке: он всю жизнь с лодками.

— Да, но он никогда не выполнял трюков. Не следовало бы подключить профессионала? Особенно нелегко с первым номером.

— Этот парень принадлежит к гильдии киноактеров, а билет ГК делает его профессионалом. Да и со сценой погони Лислет разобрался. К тому же у меня есть человек, хорошо знающий реку и канал и способный провести лодки через все опасные места.

Они обсудили кое-какие детали завтрашней съемки, маршруты лодок, особенности ландшафта, воды, неба в духе пожеланий Джулии и сценариста и кинооператора, рыжего долговязого Энди Рассела. Наконец, они замолчали.

Стэн закурил сигарету от зажигалки и, держа ее так, чтобы дым не попадал на Джулию, заговорил о другом:

— Офелия сказала, что вы не уговорили вчерашнего каджуна работать с нами?

— Пока нет. Впрочем, он, по-видимому, сам придет завтра сюда. Тогда посмотрим.

— Это так важно. Вы сами достаточно читали и общались с людьми и знаете дело. А если мы чего не знаем, можем сделать суррогат.

— Я так не делаю.

— Я знаю. Но так делают все. В кино важно общее впечатление, иллюзия. Его, а не детали запоминают зрители.

— Это как с шелковыми цветами в «Стальных магнолиях». Всегда есть люди, которые все заметят.

— Их не так много.

Она покачала головой:

— Для меня это важно. Я не могу не сделать, чтобы все было по-настоящему.

— Вы говорите, как ваш старик.

— У него были и хорошие качества.

— Ну да.

Стэн затянулся табачным дымом. Горечь в его голосе напомнила об их отношениях с Буллардом, ее отцом, который в свое время был режиссером картины, на съемках которой произошел несчастный случай со Стэном. Джулия точно не знала, что тогда произошло, но Стэн считал виноватым Булларда.

Джулия знала Стэна с детства: до инцидента он был частым гостем в родительском доме. После развода Стэн, бывало, навещал их с матерью, проезжая через Луизиану. Джулия помнила, как он гулял с ними, покупал ей летом мороженое, катал в «шевроле». Потом его приезды стали все более редкими и вскоре совсем прекратились. Снова они встретились, когда сама Джулия приехала в Лос-Анджелес. Стэн участвовал в интересных картинах, но в последние годы он работал не так много. Джулия позвонила ему, когда ей понадобился координатор трюковых съемок.

Они помолчали некоторое время. Наступила ночь. Темнота сгущалась.

Наконец, Стэн выбросил окурок и придавил его ногой.

— Ну, — сказал он немного ворчливо, — не надо мучиться. Это просто кино. Их было тысячи, и великих картин, и вшивых, а чаще всего — никаких. Делаешь все, что можешь, чтобы потом забыть об этом. И все.

Джулия повернула голову и улыбнулась ему:

— Не хотелось бы нарушать вашу роль, Стэн, но пугать у вас не получается.

— Совет остается в силе. Спокойной ночи. — Он прикоснулся пальцами к полям воображаемой шляпы и, прихрамывая, удалился.

Наверное, он дал ей хороший совет. Она искренне хотела бы ему последовать.