"Обольщение по-королевски" - читать интересную книгу автора (Блейк Дженнифер)

Глава 8

Внезапно прозвучал выстрел, отозвавшийся эхом в глубине дома. За ним последовал душераздирающий крик, полный ужаса. Анджелина вздрогнула всем телом и села на кровати. Она не собиралась спать, просто закрыла на мгновение глаза, завернувшись в одеяла, потому что у нее застыли ноги. Пробудившись так внезапно от глубокой дремы, она теперь никак не могла прийти в себя и поверить в реальность окружающей ее обстановки, как человек, находящийся на границе кошмара, который должен вот-вот бесследно исчезнуть, но почему-то не исчезает.

Еще один выстрел прогремел в ночи, за ним послышался визг срикошетившей пули. Это не было сном. Крик повторился опять, и сразу же за ним раздался пронзительный женский хохот. Снизу из залы доносился слабый, но отчетливый шум возбужденных голосов. Вдруг прозвучала резкая короткая команда всем замолчать.

Что там происходило? Анджелина отбросила за спину пряди каштановых волос и соскользнула с кровати, поправляя на ходу ночную рубашку. Радостная мысль о том, что дом атакуют люди, пришедшие освободить ее из рук принца, внезапно пришла ей в голову, но Анджелина тут же была вынуждена расстаться с ней. В звуках, доносившихся снизу, не было ничего похожего на суматоху или панику, сумбур вносили в общий нестройный, но довольно спокойный шум голосов, только визгливые женские крики.

Она дошла до двери и распахнула ее. В это время раздался третий выстрел. Его сопровождал рыдающий, полный отчаянья голос:

— Не могу, не могу…

— Стой спокойно, ради Бога.

Последнюю фразу сказал Оскар, голос его звучал умоляюще. Ответом ему были безудержные рыдания. Затем снова прозвучал выстрел, потом еще и еще один.

Когда эхо выстрелов отзвучало, Анджелина находилась уже на середине лестницы, ведущей вниз. Она замедлила свой бег, вглядываясь в картину, представшую ее глазам.

В зале стоял едкий запах пороха. Дым от выстрелов висел в воздухе как тонкая серая пелена, подымаясь вверх, кружась вокруг мигающих язычков свечей в люстре и застилая свет. В комнате, завешенной гобеленами, царил зловещий полумрак. Стол отодвинули в сторону и, таким образом, освободили проход к противоположной оштукатуренной стене, с которой были сняты ковры. Рядом располагались окна главного фасада. На фоне белой стены стояла в одиночестве акадская девушка, одетая только в тонкую нижнюю сорочку. У ее ног стоял большой канделябр с зажженными свечами. Лицо девушки было залито слезами, ее трясло мелкой дрожью от страха. В дрожащей руке она держала игральную карту, позади которой вся стена была изрешечена следами от пуль.

В глубине комнаты у длинного стола стоял Оскар, а за ним Рольф. На дубовой лестнице были разложены в ряд пять совершенно одинаковых пистолетов — с резными деревянными рукоятями, закругленными для удобства стрельбы по форме руки, с длинными стволами, покрытыми гравировкой и украшенными серебряными накладками. Шестой пистолет Оскар только что передал Рольфу, который начал быстро перезаряжать его ловкими экономными движениями.

Остальные мужчины и полуодетые, в сильно облегающем их фигуры нижнем белье женщины, выписанные для развлечения холостяцкой компании, стояли вдали от линии огня у камина. Пьяные телохранители покачивались, нетвердо стоя на ногах, заключали друг с другом пари и громкими криками подбадривали девушку, державшую карту в вытянутой руке.

— Поменяй ей карту, — распорядился Рольф, кладя перезаряженный пистолет на стол рядом с другими.

Оскар, засунув левую руку за пояс, прошел через всю комнату, держа в другой руке шестерку бубен. Он вытащил из судорожно сжатого кулака девушки шестерку червей и заменил ее своей картой. Потом он выровнял руку девушки, отведя ее подальше от лица, чтобы обеспечить несчастной наибольшую безопасность, и вернулся назад к столу.

— Четыре из шести, — сказал он с удовлетворением и гордостью за проведенную им серию выстрелов, — но все пули легли в карту. Неплохая стрельба, черт побери!

Рольф поднял первый пистолет. Акадская девушка внутренне сжалась и отвернула лицо в сторону. Ладонью свободной руки бедняжка закрыла рот, чтобы не кричать, кожа ее приобрела зеленоватый землистый оттенок, а в глазах застыло выражение дикого ужаса.

Рольф спокойно прицелился и нажал на курок. На месте одного из шести знаков на карте зазияла черная пробоина с подпаленными краями. Девушка пронзительно завизжала и скорчилась, обхватив голову руками. Оскар отвел глаза в сторону, выражение решимости застыло на его тонком лице, в котором, впрочем, не было ни кровинки.

Анджелина больше не могла этого выдержать. Она быстро спустилась по ступенькам проворной решительной поступью.

— Что с вами со всеми? Вы что, не видите, что она полумертва от ужаса?

Не дожидаясь ответа, Анджелина широким стремительным шагом пересекла комнату и встала перед девушкой, загородив своим телом мишень. Она вырвала карту из оцепеневших пальцев бедняжки и дотронулась до ее плеча. Та разрыдалась, как незаслуженно обиженный ребенок.

— Эй, — крикнул кто-то из мужчин, — мы же заключили пари!

Анджелина молча усадила девушку на стул в стороне от всей компании.

— Теперь карта у нее, — задорно воскликнула одна из женщин, — может быть, она подержит мишень?

Ее слова были быстро подхвачены, повторены на несколько голосов и наконец одобрены всеми. Анджелина бросила быстрый взгляд на Рольфа. Он стоял, держа второй пистолет в руке, взгляд его был пуст и бессмыслен, бронзовое потное лицо ровным счетом ничего не выражало.

Огромное количество спиртного, поглощенное в этот вечер всей компанией, сделало свое дело: все человеческие чувства были преданы забвению. Участники этого отвратительного спектакля были готовы — более того, страстно желали — поиграть с чужой жизнью. Они подвергали человека смертельной опасности из-за ставок дурацкого пари, заключенного ими между собой. Такую злость, какая охватила Анджелину в этот момент, она еще никогда в жизни не испытывала. Видя, что она медлит, в нее полетели насмешки и злые остроты. Она хотела прокричать им в лицо все, что думала о них, но врожденное чувство гордости и холодное презрение к этим жестоким людям заставили ее промолчать. Она не опустится до их уровня. Ей ничего не оставалось делать в этой ситуации, как только противопоставить им свое мужество и упорство.

Гордо подняв голову, она отошла от девушки и направилась к канделябру. Анджелина встала у изрешеченной пулями стены с улыбкой презрения, застывшей на устах, и высоко подняла шестерку бубен с одним-единственным выбитым очком.

Вся компания замерла от удивления. В тишине отчетливо прозвучал голос Мейера, проговорившего задумчиво:

— Поскольку произошла замена особы, которая держит мишень, возможно есть смысл изменить и условия пари?

Темно-русые брови Рольфа сошлись на переносице, он смерил взглядом расстояние, разделявшее их. Оскар с упавшим на бледный лоб влажным каштановым завитком растерянно переводил взгляд с Анджелины на акадскую девушку, а с той — с внезапно вспыхнувшим сомнением в карих глазах — на своего предводителя.

Только тут Анджелина поняла, в какую историю она попала. В этом пари, заключенном между Рольфом и Оскаром, решался главный вопрос — кому достанется на ночь акадская девушка. По недосмотру или простому стечению обстоятельств из Нового Орлеана прибыло только пять женщин, на одну меньше, чем было мужчин, участников холостяцкой вечеринки.

Со стороны Рольфа было чрезвычайно демократично решать вопрос об обладании девушкой на своеобразном поединке, хотя он мог просто воспользоваться своей единоличной властью. Как же получилось, что Рольфу пришлось сражаться за последнюю ставку? Проиграл ли он в следствие невезения все остальные за карточным столом? Может быть, дело дошло до того, что девушка, которая дрожит сейчас на стуле в углу, вынуждена была поставить свою сорочку на кон, оставшись совершенно голой, выигрывавшему партию Оскару и тогда тот, щадя ее стыдливость и юность, предложил это испытание? Таким образом, тот из них, который проведет лучшую серию выстрелов в этих чрезвычайно сложных для стрельбы условиях — в полутьме, при мигающем неверном свете канделябра — получит сорочку и девушку в придачу, а другой — ничего. Неужели теперь сама Анджелина, заступившая место акадской девушки, превратится в выигрыш этого пари, на что деликатно намекнул Мейер? Анджелина похолодела — вот тот поворотный момент, с которого она перестанет быть единоличной наложницей принца и пойдет по рукам его людей.

Теперь был понятен тот пристальный интерес к этому пари, который выказывали оживленные мужчины и женщины, столпившиеся у камина. Понятно было и отчаянье акадской девушки, которая выступала одновременно и ставкой в пари и полуобнаженной мишенью, по которой без устали палили пьяные игроки. Ну и отлично. Анджелина будет действовать в этих причудливых, нереальных в своей абсурдности обстоятельствах, стараясь преодолеть их, как можно скорее и лучше.

Анджелина стояла с гордо поднятой головой совершенно неподвижно, свечи играли меднокрасными отблесками в ее сверкающих волосах, озаряли нежные чистые линии ее лица и отражались в серо-зеленых непокорных глазах, играя в них трепетными бликами. Луч света выхватывал из полутьмы ее стройную фигуру, одетую в ночную рубашку, которая только подчеркивала правильные изящные пропорции ее тела. Омытая этим бледно-золотистым светом, Анджелина выглядела воздушной, похожей на одну из античных богинь, которая будто сошла на землю с фресковой росписи потолка.

Рольф пристально смотрел на нее синим угрюмым взглядом. Губы его были напряженно сжаты, на щеке ходили желваки. Не обращая внимания на вопрос Мейера и накалившуюся атмосферу в зале, он бросил взор на карту в руке Анджелины, сосредоточивая всю свою волю на этой прямоугольной мишени. Свет скользнул по его пистолету, играя отблесками в гравированных серебряных накладках. Принц встал в позу дуэлянта, подняв оружие на уровень груди, и начал наводить его твердой рукой.

Звук выстрела показался оглушительным в замкнутом пространстве комнаты. Анджелина слышала, как мимо нее просвистела пуля — со звуком, похожим на писк насекомого — в карте, зажатой в ее пальцах, появилась еще одна пробоина, а в ее щеку впились мельчайшие крошки штукатурки, выбитые пулей, вошедшей в стену. Анджелина прищурила глаза, но у нее не было времени перевести дыхание или изменить позу, потому что Рольф уже готов был снова нажать на курок. Он брал пистолеты один за другим и палил из них без передышки — одним залпом, меняя только каждый раз слегка угол прицела. Когда отзвучал и стих последний в этой серии, шестой по счету, выстрел, принц стоял в клубе густого голубовато-серого порохового дыма.

Он медленно опустил руку, но не расслаблялся, застыв все в той же напряженной позе стрелка, пока Оскар, быстро подошедший к Анджелине, не издал громкий возглас:

— Все шесть!

Компания разразилась приветственными воплями и криками с требованием вина, чтобы отпраздновать это событие. Когда подали вино, они выпили под тост в честь отваги и дерзости Анджелины, потом резко повернувшись, все как один швырнули свои бокалы в полупогасший очаг. Женщины начали громко хихикать и восторженно визжать, а мужчины принялись от избытка чувств игриво тискать их податливые полуобнаженные тела.

Рольф с размаху разбил свой бокал о заднюю стенку камина, обернулся и стал протискиваться вдоль стола через беснующуюся толпу, направляясь к Анджелине.

В это время Оскар, пощелкивая пальцем по карте, которую он взял у Анджелины, обратился к Рольфу с вызывом в голосе, хотя и полушутливым тоном:

— Что дальше, Рольф? Ты требуешь обеих женщин разом, или, так как моя мишень оказалась менее стойкой, чем твоя, ты разрешишь мне сделать вторую серию выстрелов теперь уже по твоей мишени, а затем победитель выберет из двух женщин свой приз?

После его слов в зале воцарилась мертвая тишина, звуки голосов и смех замерли так же внезапно, как и начались. Рольф подошел к Анджелине и взял ее за руку.

— Никакой второй серии выстрелов не будет, — сказал он прерывающимся голосом. — Я сделал свою только по той причине, чтобы все в нашем споре было по справедливости. А вы вольны расценивать это, как вам будет угодно — выбрал ли я Анджелину как приз по результатам первой серии или, пользуясь своей властью, просто забрал ее себе без дальнейших разговоров. Во всяком случае, вопроса, кому достанется эта женщина, нет и быть не может. Она — моя.

Слова давали понять собравшимся, что вечеринка окончена. Не дожидаясь реакции на сказанное, Рольф направился к лестнице, увлекая за собой Анджелину. Та несколько секунд терпела этот произвол, но затем с закипающей внутри злостью на грубость и бессердечие всего произошедшего, на спокойную самонадеянность, с которой Рольф во всеуслышанье объявил ее своей женщиной, на ту полную бесцеремонность, с которой он тащил ее наверх в спальную комнату, — она резко вырвала свою руку и остановилась.

Принц быстро повернулся к ней, скользнув взглядом по ее пунцовым щекам и заглянув в глубину потемневших от гнева серо-зеленых глаз.

— Вы хотите что-то возразить? Но только не здесь и не сейчас.

— А я считаю, что лучшего времени и места мне не представится, — строптиво бросила она, подняв упрямый подбородок.

— Даже если ваши слова снова нарушат сложившееся равновесие? Как вы видите, количество мужчин и женщин сейчас уравнялось, причем все устроилось само собой и наилучшим образом — без кровопролития и кулачного боя. Такая ситуация может вмиг измениться, если вы нарушите установившийся баланс сил и интересов. Во всяком случае, тогда уже я ничего не смогу вам гарантировать.

— Какое равновесие! — воскликнула она, еле сдерживая себя от охватившей ее ярости. — Какого равновесия вы здесь добивались, пугая до полусмерти бедную девушку стрельбой по ней вместе со своим Оскаром?

— Да эта «бедная девушка» дрожала от страха, потому что боялась, что выиграю я, а не Оскар. Я сам выбрал самую нежную овечку из этого стада, решив свести ее с Оскаром, но добиться, чтобы он принял ее, можно было только таким путем — я должен был убедить Оскара, что она досталась ему по справедливости в открытом честном поединке, что он не получил, а выиграл ее у меня. Если бы вы не появились здесь, я бы очень скоро устроил так, чтобы она осталась у него в обмен на малопривлекательную перспективу провести ночь в одной постели с хныкающей сопливой девицей.

Внезапно тяжесть, стеснявшая грудь Анджелины, отпустила ее. И она облегченно перевела дыхание.

— Вы… вы хотели, чтобы девушка досталась Оскару?

— Вам кажется забавной моя слабость, это маленькое проявление заботы о ближнем? А зачем, интересно, вы сами спустились вниз? Или вы решили попробовать прелести групповой интимной близости? Если вы действительно намерены участвовать в оргии, я велю им потесниться.

Анджелина недовольно повернула голову туда, куда кивком указывал ей принц. В одном углу комнаты на корточках сидел Оскар с акадской девушкой, утешая ее тихим проникновенным голосом и смахивая с ее лица слезинки кончиками своих пальцев. А в другом углу — на диванах и даже на столе расположились пары… Анджелина торопливо отвела взгляд и, не замечая уже насмешливой улыбки Рольфа, опрометью бросилась впереди него наверх в комнату.

Войдя в спальную, Анджелина направилась к умывальнику и взяла с полочки одну из многочисленных посеребренных с тыльной стороны щеток. Наклонившись, она начала смахивать пыль и крошки штукатурки со своих густых шелковистых волос. Сквозь полуприкрытые ресницы Анджелина видела в зеркало, что Рольф подошел и остановился за ее спиной. На секунду ей показалось, что он сильно качается — и она замерла со щеткой в руках. Но тут он повернулся и, сняв с себя уже растегнутый китель, бросил его на стул.

— Ирландский виски — враг сна и всего остального, что требует спокойного расположения духа, — бросил он ей через плечо. — Вы что-то хотите сказать?

Его снисходительный тон вызвал у Анджелины новый приступ раздражения.

— Все-то вы знаете о моих желаниях!

— Но я предоставляю вам возможность обрушить на мою голову все слова, которые там внизу вы хотели бросить в меня. Вы что же, растеряли весь запал своего праведного гнева? Или в вас все-таки победило чувство осторожности?

— Ну хорошо, — произнесла она, постепенно закипая. — Во-первых, я — не ваша.

— Что именно вас так сильно огорчает? То, что об этом все узнали? Или то, что даже если вы сейчас и не совсем моя, скоро станете ею всерьез и надолго?

— Никогда! — фаланги ее пальцев, вцепившихся в щетку, побелели от напряжения. Она медленно повернулась, в упор глядя на него. — Я не пешка и не игрушка. Я — Анджелина Фортин, я здесь нахожусь не по своему желанию и не по своей воле. И я всегда принадлежала и всегда буду принадлежать лишь самой себе. И если вы силой заставите меня остаться с вами, это все равно ничего не изменит.

— Вы уверены? Предположим, я скажу, что передумал. Что мне все равно, дадите вы или нет сведения о местонахождении Клэр, да и вообще независимо от исхода наших розысков — я не отпущу вас. Что или кто в таком случае может отобрать вас у меня?

— Вы… вы не можете говорить это всерьез.

То ли Рольф действительно нетвердо стоял на ногах, то ли ему требовалась опора для того, чтобы сделать это признание, но он прислонился спиной к столбу, поддерживающему полог над кроватью.

— Не могу? Но даже если это чисто теоретический вопрос, то все же, что вы ответите на него?

Она не сводила глаз с Рольфа.

— Вечное заточение… Это для меня страшная угроза…

— Определение нелицеприятное, но довольно точное.

— Вы никогда не сумеете выполнить свою угрозу… или обещание. Это единственное, что меня радует! Ваш интерес ко мне пропадет сразу же, как только вы найдете Клэр.

— Хотите испытать меня? Глупо. Вам бы следовало знать: когда мне бросают вызов, я уже не владею собой. Я поднимаю перчатку.

В его голосе звучала не столько насмешка, сколько горький резкий упрек.

— Вы просто хотите посильнее испугать меня.

— Если бы это действительно было так, я не чувствовал бы сейчас такой потребности в утешении…

— Без сомнения, в вас говорит уязвленное самолюбие, — холодно бросила она ему в лицо. — А вы ожидали, что я в ответ на ваше признание растаю у вас в объятиях от блаженства и благодарности?

— По крайней мере, в этом была бы хоть какая-то новизна, — задумчиво сказал он.

— Ну, если вы именно этого хотите, вам следует обратиться к одной из дам там внизу. Их поддельные ласки, купленные и оплаченные звонкой монетой, не заставят себя долго ждать!

— Опять вызов? — его прищуренные глаза превратились в ярко-синие щелочки.

Со стороны Анджелины было бы разумнее опровергнуть это, но ее уже занесло.

— Ну и что? Вы не смеете обращаться со мной так, как вам заблагорассудится. И я не могу понять, почему вы все же продолжаете обращаться со мной подобным образом, а также мне совершенно непонятно, почему вы меня вообще здесь удерживаете?

— Почему? По той же самой причине, по какой монах носит власяницу из колючего конского волоса на теле под рясой — как напоминание о тех тяжелых обетах, которые он вынужден был дать в силу чрезвычайных роковых обстоятельств.

— Вам нравится выражаться вычурно и непонятно, не так ли?

— Смысл этих слов на поверхности, если только вы действительно хотите меня понять.

Анджелина снова повернулась к умывальнику и бросила щетку на полочку. Она чувствовала, Рольф наблюдает за ней, полностью уверенный в том, что последнее слово будет за ним, так волк следит за движениями зайца в западне, не спеша нападать на него, поскольку тот все равно никуда не уйдет. Анджелина сознавала, что она находится целиком во власти этого человека, и ничто не помешает ему делать с ней все, что он захочет.

Больше всего в этой ситуации Анджелину удивляло его долготерпение. Если бы она считала принца способным на эмоции и реакции, присущие обычным мужчинам, она неизбежно должна была бы заключить, что в Рольфе говорит чувство вины, смешанное с самоуверенностью, поэтому он сам без ее, Анджелины, помощи стремится найти Клэр. Только такое умонастроение и удерживает его, должно быть, от применения к ней физических мер воздействия, способных выбить из пленницы нужные сведения. Допустим, у него все же была одна очень странная попытка вырвать у нее признание физическими методами, но если уж говорить совсем начистоту — этот изощренный способ не показался Анджелине таким уж устрашающим.

Но скорее всего Рольф просто менял свою тактику: поскольку прочесывание округи не дало никаких положительных результатов, принц решил выведать у нее все интересующие его сведения, обманув бдительность Анджелины своим коварным притворством. А как еще можно было расценивать только что сказанные им слова?

Анджелина насторожилась, услышав легкий скрип кровати, — Рольф встал и подошел к ней. Властным, но мягким движением положив одну руку ей на плечо, другой он обхватил ее за талию, прижав к себе. Зарывшись лицом в ее душистые волосы, он вдыхал их легкий аромат, а его колючая, небритая щека слегка царапала ей висок, когда он склонил голову, чтобы коснуться губами чувствительной точки на ее шее — под самым ухом.

— Не надо! — воскликнула она, задышав прерывисто и трудно, и попыталась вырваться из его объятий, но он крепко держал ее.

— Почему не надо? Вы боитесь уступить соблазну и растаять от блаженства — после всего, что вы мне наговорили? — его голос был хриплым и низким, а теплое дыхание касалось ее щеки.

Когда Анджелина откинула голову назад, чтобы взглянуть прямо в глаза Рольфу, поток ее блестящих каштановых волос упал ему на руку.

— Вы льстите себе. Я как никогда далека от блаженства, потому что хорошо вижу, куда вы клоните.

— И куда же? — спросил он растерянно, разглядывая ее манящую линию губ.

— Я не такая легковерная, чтобы решить, что вас интересую и занимаю именно я сама. Вам нужно от меня только одно: используя мои… эмоции, подчинить мою волю — своей.

Удивление в его глазах медленно сменилось улыбкой.

— Заманивание в ловушку поцелуями? Вообще-то интересная идея. Но может ли она сработать?

— Нет, — процедила Анджелина сквозь зубы, если я сумею противостоять ей.

— А вы сумеете? Вот ведь в чем вопрос…

Глядя прямо в ее чистые серо-зеленые глаза, Рольф наклонил голову и нашел ее губы. Поцелуй был страстным и мучительно нежным, Анджелина ясно ощущала привкус вина на губах принца. Все большее возбуждение охватывало ее. Она пыталась собраться с силами и противостоять агрессивной нежности Рольфа, невольно передающейся ей, но ничего не могла поделать. Силы оставили ее. Разомлевшая, не способная ни к какому сопротивлению, она упала ему на грудь, покорная и готовая отдаться на волю своего победителя. Когда он оторвавшись от нее, взглянул на девушку сверху вниз, ее глаза возбужденно блестели, а податливые губы были полуоткрыты.

На мгновение она замерла, вдруг оцепенев, а потом медленно опустила ресницы. Ее голос звучал с хрипотцой, было заметно, что ей трудно говорить:

— Берегитесь! В стремлении приручить мою душу вы оставляете без присмотра свою. Я обещаю вам, что не колеблясь ни минуты применю ваше же оружие против вас. А когда это случится, я заставлю вас расплатиться сполна — отказаться от дальнейших поисков и вернуться туда, откуда вы приехали.

— Как мило с вашей стороны, что вы заранее предостерегаете меня о грозящей опасности. Но вы, надеюсь, оценили тот риск, которому сами подвергаетесь даже и в этом случае?

— Риск? — его сильные объятья были крепки и надежны, и в этот восхитительный миг она не испытывала ни капли страха перед ним, а лишь покой и чувство защищенности.

— Если моя душа попадет к вам в плен и захочет остаться там навсегда, то вы мне станете необходимы, как воздух. А это значит только одно: я увезу вас с собой!

Такая перспектива должна была вызвать панику у Анджелины. И то, что она не ощущала не только паники, но и простой тревоги — огорчало ее. Однако у нее не было времени размышлять обо всем этом.

В синих глазах принца зажегся необычный печально-задумчивый свет. Он опять припал к ней губами и, все больше загораясь, стал страстно, неистово целовать ее глубокими долгими поцелуями. Казалось, он сосредоточивал всю свою волю на одной цели, собирал всю свою решимость в железный кулак — точно так же, как там внизу перед первым выстрелом, когда он поднимал свой пистолет. Своей страстью, усилием своей несгибаемой воли он забирал в плен ее чувства властно и агрессивно, не оставляя ей никакой надежды на спасение. Анджелина ощущала, как последние силы оставляют ее, а в глубине души зарождается, копится и уже рвется наружу безудержная энергия сладострастия. В этот последний миг еще ясного сознания она вдруг поняла и приняла как данность древний, записанный в крови закон. У нее не было выхода, она должна была подчиниться ему. Тысячи лет до нее, как и тысячи лет после нее, у женщины был и будет только один ответ на рвущуюся наружу яростную мужскую силу — принять ее, спрятать, потушить в себе. Сражаться с мужчиной и дальше, зная, что твоя сила уступает его силе, означало обрекать себя на неминуемое поражение. Но если она вместо этого милостиво встретит его, уступит жестокому необузданному порыву его плоти, он будет обезоружен и, сбросив свою броню, станет уязвимым и открытым для ее собственного тайного и не такого очевидного оружия.

Рука Рольфа ласкала упругую грудь Анджелины, большим пальцем он настойчиво поглаживал напряженный сосок под мягкой полотняной, скользящей по коже тканью. И она чувствовала, как нервное возбуждение волнами разбегается из этой чувствительной точки по всему ее телу. Объятия Рольфа становились все яростнее, он крепко прижимал ее к себе. Анджелина ощущала, как сильно он хочет ее. Теперь она уже не могла бы даже припомнить, как совершился в ней этот переход от ожесточенной решимости сопротивляться до конца — к безвольному молчаливому согласию на все и безоговорочной покорности его воле. Впрочем, ей уже было не до самокопаний. Она склонила голову ему на плечо, тело ее обмякло, а руки обвились вокруг шеи принца.

Он нежно повернул голову Анджелины к себе и, вздохнув, поцеловал ее веки, потом легко подхватил ее на руки и отнес на кровать. Быстро раздевшись, он лег рядом с ней, стройный, с золотистой кожей, которую мягко озаряли горящие на столе свечи. Он потянулся к ней всем своим гибким телом, и в его глазах зажегся ярко-синий огонь. Рольф приподнял подол ее ночной рубашки и медленно провел рукой по гладкой линии ноги, переходящей в мягкую округлую линию бедра. Но когда его продвижение вверх было остановлено туго стягивающим талию Анджелины кушаком, Рольф чертыхнулся с досады — хотя развязать его не составляло никакого труда. Он стащил просторный полотняный балахон через голову Анджелины и замер, пробуя на вкус один из розовых сосков обнажившейся груди.

Отбросив ночную рубашку в сторону, он снова растянулся рядом с девушкой, а потом, неожиданно подхватив ее, перевернулся вместе с ней и взвалил ее тело на себя. Теперь он мог ощущать каждую округлость и каждую впадинку ее тела. Серо-зеленые глаза Анджелины изумленно смотрели на принца сверху вниз. Четкая линия его рта вдруг расплылась в широкую озорную улыбку, и он осторожно, кончиками пальцев скинул волну ее пушистых волос. Они упали, словно занавес, закрыв лица обоих. Окутанные густым дождем ее душистых локонов, Рольф взял в свои жесткие, привычные к рукояти оружия ладони лицо Анджелины и припал к ее губам.

Анджелина чувствовала каждый вдох и выдох его груди, слышала стук его сердца, ощущала кожей жесткие завитки растущих на его груди волос, слегка покалывающих ее собственную нежную грудь. Его живот был плоским и твердым, его бедра — сильными и напряженными. Поглощенная новыми для нее ощущениями, Анджелина внутренне совершенно расслабилась. В таком положении она почему-то не боялась его внезапного нападения, думая, что теперь ею не так-то легко овладеть и не чувствуя ни давления его веса, ни своей унизительной распластанности под ним.

Руки принца поглаживали ее спину, сбегали по изящному изгибу талии, тискали и мяли ее бедра — но это на сей раз не вызывало у Анджелины чувства протеста и отвращения. Напротив, она чувствовала нарастающее возбуждение, ее лоно наполнилось горячим соком. Он ласкал ее медленными движениями, крепко прижимая к себе. Грудь Анджелины налилась и ее набухшие затвердевшие соски впечатались в кожу Рольфа. Несмотря на прохладу, царившую в комнате, ее тело пылало и от него исходило живое тепло. Опершись на локоть, поставленный на его грудь, она провела пальцами другой руки по лицу Рольфа, дотронувшись до уголка его рта. И это прикосновение, казалось, таило в себе высшую степень близости, какая только может быть между людьми. Но внезапно, как будто напоминая ей о ее уязвимости и полной зависимости от его воли, он раздвинул ее бедра и жгучий пульсирующий огонь наполнил лоно Анджелины.

Сначала она задохнулась от неожиданности, а потом, когда он начал ритмично двигаться, проникая в ее все с большим напором, она часто, прерывисто задышала. Позабыв обо всем на свете, она отдалась на волю дивных, захвативших все ее существо ощущений. Анджелина приподнялась и задвигалась в такт с его телом, стремясь, чтобы он глубже и мощнее вошел в нее. Ее плоть превратилась в живое пламя, пожирающее самое себя, пока она полностью не растворилась в океане забвения, ничего больше не помня, не зная, не желая, кроме лихорадочного возбуждения от раскаленного страстного соития.

Лоно Анджелины судорожно сокращалось. Пелена застлала ее глаза, и ей казалось, что она сейчас потеряет сознание от мучительного наслаждения. Тихий стон разочарования вырвался у нее из груди, когда движения принца вдруг замерли.

— Солнышко мое, источник, из которого ты еще не утолила жажду, снова полон, — произнес он глубоким волнующим голосом.

Обняв ее за талию, он приподнялся вместе с нею и уложил дрожащую Анджелину навзничь, оказавшись сверху. Приподнявшись над ней, он встретил ее растерянный взгляд и снова вошел в нее. Она опустила ресницы, устраиваясь под ним поудобнее, чтобы дать ему возможность беспрепятственно парить над ней. Чувство покоя и освобождения охватило Анджелину, она не шевелилась, не отвечала ему, но испытывала наслаждение от своей пассивности и его ритмичных движений. Так продолжалось недолго, и она с ужасом ощутила, что буря возбуждения в ее теле снова сгущается, нарастает и грозит разразиться с прежней силой. Яростное безумие захлестнуло ее сознание. Забыв, кто она и не отдавая отчета, что делает, Анджелина судорожно выгнула спину, и приподнялась навстречу Рольфу, задыхаясь от буйной радости и первобытного животного сладострастия. Она слышала его хриплое прерывистое дыхание и гулкие учащенные удары сердца, чувствовала волны дрожи, пробегающие по его телу. Слившись в одно целое, они унеслись в огненном бешеном танце, пульсирующем у них в крови. Поднявшись над реальностью, они парили где-то в заоблачных далях, купаясь в светоносных отблесках собственного огненного естества, связанные воедино общим, вечным и неизбывным восторгом.

Анджелина не знала, прошли минуты или века. Она лежала, не шевелясь, все еще пребывая в полузабытьи. Рольф соскользнул с нее и лежал теперь рядом, обняв Анджелину и положив ладонь на ее теплую трепетную грудь. Он зарыл лицо в ее легкие волосы и затих. Они дышали теперь ровно и спокойно. Постепенно сознание Анджелины прояснялось. И хотя, по-видимому, с тех пор, как они легли в постель, прошли вовсе не века, а всего полчаса, ее начало знобить от холода. Теплое бедро Рольфа согревало ей один бок, но спина мерзла. Если она сейчас сделает хоть малейшее движение, то без сомнения привлечет к себе его внимание, а если не сделает, то окончательно продрогнет.

Она слегка пошевелилась, надеясь, что он или ослабит свои объятия или накроет ее, как это бывало прежде. Но он не двинулся с места. Его грудь ритмично вздымалась, ровно дыша, а глаза были плотно прикрыты золотистыми ресницами. Он крепко беспробудно спал.

Если у нее и была до этого доля сомнения в том, что он сильно пьян, теперь уже и ее не оставалось. Иначе он ни за что бы не впал в такой глубокий сон. Во всяком случае прежде достаточно было ей сделать лишь намек на движение, как он тут же реагировал на это. Но если он был просто-напросто пьян, тогда все, что он говорил ей, нельзя воспринимать всерьез, тогда значит не надо искать глубокого смысла и во всех его поступках и действиях сегодня вечером. Его нежность, его попытки сделать ей приятное, его намек на серьезные чувства, которые он питает к ней, все это был лишь пьяный бред! Сознание этого могло, конечно, огорчить кого угодно, но каков же был ужас Анджелины, когда она поняла, что испытывает вовсе не легкое огорчение, а горькое разочарование, граничащее с отчаяньем.

Какая же она была дура! И это следовало признать совершенно откровенно. Ведь честно говоря, все это время внутри у нее теплилась самолюбивая мысль, что Рольф выбрал ее одну среди всех женщин. Ее не смущало то обстоятельство, что их было только пять против шестерых мужчин. Потому что она знала, что Рольф легко мог устроить так, что его люди были бы удовлетворены, и он сам нашел бы ей замену. Вместо этого он пошел с ней, и этот факт затмил в ее глазах все остальное. Вся ее непокорность, все робкие попытки к сопротивлению в этом смысле едва ли не были фальшью. Ее тщеславие было удовлетворено тем, что человек, который похитил ее, который ввергнул ей в бездну мучительного сладострастия, придумал для нее дьявольскую изощренную пытку, — этот человек вдруг резко переменился к ней, став нежным и внимательным. Как она могла дать ввести себя в заблуждение? Она должна была знать, что такая резкая перемена имеет свои банальные причины, она должна была доверять своему подсознательному чувству, что он просто нетрезв.

Анджелина была вне себя от ярости, она проклинала предательские инстинкты собственного тела. То, с какой горячностью она отвечала на его ласки, казалось ей теперь одновременно смешным и пугающим. Но и это еще было не все. Анджелина отчетливо помнила тот момент, когда она внезапно испытала пронзительно теплое чувство близости к этому человеку. Нет не то, чтобы это чувство было любовью или чем-то схожим с ней. И однако, Анджелина понимала это, невозможно находиться с человеком в столь интимных отношениях, ничего не испытывая к нему.

Невольная дрожь пробежала по всему ее телу. Почувствовав внезапное отвращение к тому, что сейчас происходило в этой постели под высоким балдахином, она ощутила потребность немедленно уйти от Рольфа, остаться одной вне пределов его досягаемости. И даже случайное его прикосновение, казалось, вызывало у нее тошноту. Она отодвинулась от него, выскользнув из-под его расслабленной, вялой руки. Анджелина поискала ночную рубашку и нашла ее, скомканную, между двух подушек. Один рукав рубашки находился как раз под подушкой Рольфа. Чтобы достать рубашку, Анджелина отбросила в сторону свою подушку и осторожно потянула за рукав. Рольф зашевелился, и она замерла, но он только поудобнее устроился, обняв рукой ее отброшенную подушку.

Затаив дыхание, Анджелина подождала несколько секунд, пока он окончательно не успокоился, а потом соскользнула с постели, прихватив с собой ночную рубашку, и надела ее сразу же, как только ее босые ноги коснулись холодного деревянного пола.

Спать в комнате на стульях казалось ей слишком неудобным. Если же усесться в кресло, то сидя, она пожулуй, не уснет. Она, правда, может свернуться калачиком на ковре у камина, подвинувшись поближе к огню. Стоя так в задумчивой нерешительности, она вдруг вспомнила походную кровать в смежной гардеробной комнате. Но там, должно быть, страшно холодно, помещение не отапливалось, по-видимому, уже месяцы, если не годы. Анджелине нужно было добыть одеяло. Анджелина с большим сомнением взглянула на скомканное одеяло в изножий кровати, боясь разбудить Рольфа. Перед ней стоял выбор: уйти от него и дрожать всю ночь в холоде на неудобной постели, или остаться рядом в тепле и комфорте. Черт бы побрал этого человека, он заставляет ее мучиться, даже когда спит! У нее на самом деле не было выбора, и поэтому Анджелина просто попыталась достать себе одно из стеганных одеял, лежащих на кровати. Если хоть когда-нибудь преимущество было на ее стороне в том, что касается их отношений с Рольфом Рутенским, то это именно сейчас — в момент его беспробудного сна.

С одеялом в руках она уже было собралась направиться в гардеробную, но тут ее взгляд упал на его обнаженное тело, и она остановилась. В том состоянии, в котором он сейчас находился, должен был пройти не один час, прежде чем он почувствует холод и укроется одеялом. И поэтому он наверняка схватит воспаление легких во влажном промозглом холоде; зима в их субтропическом климате — опасное время года!

Поджав губы и нахмурившись, она положила одеяло на пол и вернулась к кровати. Вытащив простыню, Анджелина укрыла ею Рольфа, а сверху осторожно натянула тканое одеяло, тщательно укутав от холода плечи и вытянутую, обнимающую подушку руку принца, когда дело было сделано, горькая улыбка тронула губы Анджелины. Странно, но создавалось такое впечатление, что Рольф спал не один.

Бросив последний взгляд на его чеканный профиль, она быстро отошла от кровати, подхватила свое одеяло, задула все свечи и ощупью двинулась к завешенной гобеленами двери в гардеробную комнату.

Помещение гардеробной было выстуженным и сырым, впрочем, таким она его себе и представляла. Внутри царил полный мрак. Пахло пылью и старой кожей. Лежа на походной кровати, закутанная в одеяло, Анджелина отчетливо слышала каждый звук внутри и вне дома.

Ветер стучал голыми ветками растущих под самым окном деревьев по железному карнизу и жалобно завывал. Стены и балки дома время от времени издавали громкий скрежет, который создавал естественный аккомпанемент приглушенным стонам, вскрикам, скрипу кроватей, — звукам, раздававшимся из соседних комнат. Однако издавали эти звуки вовсе не приведения. Просто люди принца разошлись со своими дамами по спальным комнатам. Анджелина размышляла: неужели такие же звуки и шумы слышны из их с Рольфом спальной? И если да, то обратил ли уже кто-нибудь на это внимание? Вообще-то ей было все равно, однако при подобной мысли кровь прилила к щекам Анджелины. Закутавшись поплотнее в стеганное одеяло, она закрыла глаза, желая только одного: ни о чем больше не думать и ничего не слышать.

Потрескивающий звук ворвался в ее чуткий некрепкий сон, вплетаясь в ткань сновидений. Ей мерещился столб огня, устремленный прямо в небо, и она была по какой-то причине вынуждена шаг за шагом приближаться к этому пламени. Ее раздирали противоречивые чувства — любопытство и страх. Тоска и отчаянье переполняли ее душу. Она слышала рев пожара, ощущала запах едкого дыма, от которого ее глаза начали слезиться. Крупицы пепла попали ей в горло, и она закашлялась.

Анджелина так и проснулась — кашляя и задыхаясь от едкого дыма, наполнявшего ее легкие. Глаза болели и слезились от рези. И действительно где-то рядом полыхало жадное зловещее пламя. Анджелина села на постели, прослушиваясь к шумам, доносившимся из соседней комнаты, где спал Рольф. Сквозь щель между дверью и полом она явственно видела отсветы красно-оранжевого пламени.

Она вскочила с кровати и бросилась к двери. Рывком распахнув ее, она отдернула загораживающий дверной проем гобелен. Кровать, где она лежала совсем недавно, превратилась в сплошной пылающий костер.

Пурпурно-золотые языки пламени пожирали полог над постелью, извиваясь и подрагивая, оставляя черные пятна копоти на потолке. Огонь уже бежал по резной спинке кровати к изголовью, грозя вот-вот добраться до простыней. Яркое пламя, освещавшее все углы комнаты, все ближе подбиралось к голове человека, безмятежно спящего под одеялом — в той же позе, в какой она оставила его.

— Боже мой! — задохнулась Анджелина и, тут же бросившись вперед, уцепилась за руку Рольфа, пытаясь оттащить его от жадно тянущегося к нему огня. Он был очень тяжелым, таким тяжелым бывает только неживое тело, его невозможно было поднять. Раскаленный уголек упал сверху — с объятого пламенем балдахина — ему на плечо. Он даже не пошевелился.

Закусив от напряжения нижнюю губу, Анджелина подбежала к умывальнику и, схватив кувшин, наполовину наполненный водой, окатила ею Рольфа и постель. Небольшое пламя, уже охватившее простыню, с шипеньем погасло, но быстрые прожорливые языки огня, сбегавшие с кровати со всех сторон по складкам полога, полыхали вовсю. Анджелине требовалась помощь. И немедленно.

Отодвинув кувшин в сторону, она подбежала к двери, ведущей в коридор, и распахнула ее. Одним махом добежав до противоположной двери, она забарабанила в комнату Мейера кулаками.

— Пожар! — вопила Анджелина что есть силы, — Пожар!

В глубине коридора открылась дверь и из нее появился Густав, натягивая на плечи подтяжки от брюк.

— Царь Небесный! — произнес он на немецком языке, увидев отблески яркого пламени, освещавшие коридор из глубины комнаты Рольфа. — Мне все время казалось, что пахнет дымом.

Анджелина повернулась к нему.

— Там Рольф, я не могу его разбудить!

Через мгновенье коридор наполнился чертыхающимися мужчинами и визжащими, громко бранящимися женщинами. Люди принца ворвались в спальную комнату, где лежал их предводитель. Не обращая никакого внимания на грозящие им ожоги и удушье, они срывали и затаптывали куски полога, гасили очаги пожара одеялами и подушками. В воздухе закружился вихрь пепла и запахло паленой тканью. Леопольд и Оскар подняли Рольфа и отнесли его в дальний конец комнаты, уложив принца на пол.

Когда они отступили от него на шаг, он неожиданно сел и с видимым усилием разлепил веки. Он с трудом сконцентрировал взгляд своих синих глаз, зрачки которых были необычно узкими — почти точечными, на Густаве и Мейере. Те в это время, окруженные клубами дыма и вихрем пепла, сбивали остатки полога, стоя на матрасе его кровати. Понимал ли он хоть что-то из происходящего вокруг, судить было трудно, но он, как всегда, своеобразно отреагировал на ситуацию.

— Ну и бардак здесь у вас, — протянул он. — Черт возьми, похоже, ад устроен нисколько не лучше нашей горемычной земли.

Громкий вздох облегчения, вырвавшийся у всех телохранителей разом, раздался в задымленной комнате. Сейрус пробрался вперед и встал на колени рядом со своим господином, его загар только подчеркивал мертвенную бледность кожи. Оскар, сбивавший в этот момент занявшийся огнем гобелен со стены, слегка улыбнулся, взглянув на брата и Леопольда.

— Слава Богу! — произнес Мейер. А Густав, ворча что-то себе под нос, спрыгнул с кровати и устремился к Рольфу.

— Что тебе взбрело в голову? — спросил седовласый ветеран. — Ты всерьез пытался поджечь дом вместе со всеми нами или просто хотел немного погреться у огня?

Рольф снова закрыл глаза.

— Тебе вовсе не надо кричать так громко. Я в любом случае извинюсь перед месье Делашезом за ущерб, причиненный его имуществу и улажу дело. Но насколько я могу припомнить, это устроил вовсе не я.

— Я видел не раз, как ты намного больше выпивал за вечер, и сон не смаривал тебя. Как же так случилось, что сегодня ты чуть не поджарился во сне?

— Я тебя разочарую: я сам не знаю и не могу разгадать эту шараду.

Густав нахмурился и вдруг опустился на одно колено рядом с принцем. Он протянул руку и пальцем приподнял веко Рольфа, взглянув на суженный зрачок, почти не видный на фоне ярко-синей сверкающей радужки.

— Они работают независимо друг от друга, но всегда вместе, — заметил его пациент и постарался доказать это, широко открыв оба глаза, и морщась при этом от резкой боли.

— Он принимал наркотики, — заключил Густав. — Думаю, это туркменский мак.

Рольф тихо засмеялся.

— Слабый, безвольный и порочный… Я, конечно, никогда не отказываюсь от выпивки, но наркотики? Да ни за что!

— Так ты не… — начал Густав и осекся.

— Если ты требуешь всей правды, то я действительно сегодня несколько увлекся. Но вином, только вином, — сказал Рольф, снова прикрывая глаза.

Сейрус поднялся и выскользнул из комнаты. Анджелина проследила за ним глазами до выхода. И сейчас же в дверном проеме появились бледные женщины с горящими от любопытства глазами, оправившиеся, наконец, от страха.

Вопрос состоял в том, кто именно подсыпал наркотик в еду или питье Рольфа, и почему он или она выбрали именно этот путь вместо того, чтобы просто отравить его. Может быть, этот кто-то предполагал, что наркотик в комбинации с хорошей дозой вина убьет принца? И, обнаружив, что этого не случилось, прибег к другим средствам? Или намерение убийцы состояло в том, чтобы выдать гибель принца в огне за несчастный случай. Тогда о подмешанном в пищу Рольфа наркотике никто никогда не узнал бы.

Освальд, стоявший прислонившись к стене, откашлялся, прежде чем произнести:

— Вы оба намекаете, что кто-то вошел к нам в дом, подсыпал опиум в еду Рольфа, потом подождал затаившись, пока тот заснет, ворвался сюда в комнату и поджег полог над кроватью? Но это невозможно, мы бы заметили его. Я допускаю, что в недавнем прошлом с нами действительно случались очень подозрительные происшествия, но я никогда не поверю, что кто-то, замешанный во всем этом, осмелился проникнуть к нам в резиденцию. Кроме того, обратите внимание на подсвечник на столике у кровати, он стоит почти вплотную к пологу. Может быть, это не более чем несчастный случай?

— А как насчет наркотиков? — спросил Густав.

— Но это еще не доказано. Возможно, Рольф просто переутомился за последние несколько дней, и организм его стал слишком восприимчив к алкоголю.

— Не доказано?! — взревел Густав, вскакивая на ноги.

Рольф, не открывая глаз, поднял руку.

— Надо все основательно обдумать и выяснить, прежде чем делать заключения.

— Во всяком случае, — произнес Мейер, — нет никаких причин утверждать, что человек, который все это сделал, пришел сюда тайком. Сегодня среди нас присутствовало по крайней мере пять посторонних… дам. Даже шесть, если считать Анджелину. Прибавьте сюда слуг из усадьбы Делашеза, которые до сих пор спят в кухне во дворе. Вспомните еще и людей, доставивших продукты в дом…

— И нас самих, — промолвил Оскар, как бы про себя.

Как по команде, все взоры обратились на Леопольда. Он невольно выпрямился, сжав руки в кулаки.

— Теперь посмотрим… — продолжал Мейер.

— Давайте сразу договоримся, что Анджелина не в счет, — вдруг перебил его Густав, как бы предотвращая дальнейшие разговоры по этому поводу, — если бы она не подняла тревогу, мы бы не успели спасти Рольфа. Кроме того, оставаясь все время здесь в комнате, она сама подвергалась смертельной опасности.

— Все верно, — сказал Мейер, поворачиваясь к Анджелине. — Может быть, вы заметили что-то… или кого-то?

— Я? Нет, никого и ничего. Когда… когда я проснулась, огонь уже полыхал вовсю, — по понятным причинам она не хотела вдаваться в подробности того обстоятельства, из-за которого она оказалась в то время в другой комнате.

Одна из женщин, столпившихся в дверном проеме, бросила, пряча ехидную усмешку:

— Похоже, она очень крепко спала. Интересно, по какой причине?

Мейер взглянул в ее сторону, а потом, многозначительно кивнув остальным мужчинам, произнес:

— Это камень в наш огород. Я предлагаю вскрытие трупа отложить до утра.

В это время в комнату вернулся Сейрус с бокалом на серебряном подносе. Стоя на коленях рядом с принцем, слуга поддерживал его, пока тот пил. Принц, оторвавшись от бокала, взглянул снизу вверх на Мейера:

— Ты опережаешь события, Мейер!

— И слава Богу! А теперь, что прикажешь делать с тобой?

Они устроили чистую постель в комнате Мейера. Последний, сам предложивший такой вариант принцу, спустился вниз, чтобы провести остаток ночи на одном из диванов у очага, его дама должна была занять соседний диван. Она отчаянно протестовала, но получив золотую монету, успокоилась, Рольф прошел в предоставленную ему комнату сам, без посторонней помощи, и улегся на кровать, глядя с улыбкой, как Анджелина, нервничая и залившись румянцем смущения, избегает даже смотреть в сторону кровати, пока в комнате находятся посторонние люди. Наконец, телохранители один за другим вышли из комнаты, оставив Рольфа и Анджелину снова наедине.

— Как я понимаю, я обязан вам жизнью, — произнес принц, когда она очень осторожно присела рядом с ним на постель.

— Пустяки.

— Возможно, для вас это и пустяки, но я высоко ценю оказанные мне услуги.

— Я вовсе не рассчитывала… — нахмурившись, начала она.

— Я знаю, что вы ни на что не рассчитывали, — перебил он ее. — Однако теперь я должен подумать о вознаграждении.

— Не беспокойтесь излишне по этому поводу. С меня достаточно будет и моей свободы.

Глядя на нее в упор блестящим влажными от не прошедшего еще воздействия опиума глазами, он произнес:

— Все, что угодно, только не это.