"В погоне за блаженством" - читать интересную книгу автора (Смит Бобби)

Глава 11

— Кажется, у тебя даже не испортилось настроение, Марш, когда ты узнал о Магвире, — заметил Джим.

Они были в гостиной одни, остальные уже легли спать.

— Ну и что? — Маршалл вопросительно взглянул на брата.

— Впервые за много лет я вижу тебя таким умиротворенным. Не потому ли, что у нас гостит одна молодая особа?

— Почему ты так думаешь? — проворчал он, осушив бокал.

— Во-первых, ты никому не давал возможности подступиться к ней за ужином, и, во-вторых, ты сразу же помрачнел, когда она ушла спать. — Не дождавшись ответа, Джим добавил: — Она просто очаровательна, и ничего общего с Элизабет.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что ты знаешь, как Элизабет ненавидела наше семейство…

— Да, знаю. — Он поднял руку, давая понять, что больше не желает затрагивать больную тему.

— Значит, ты считаешь, в Рени есть что-то особенное?

— Именно так.

— Тебе трудно было общаться с ней? — продолжал допытываться Джим.

— У меня не было времени, чтобы понять. Все произошло случайно. Да к тому же я совсем забыл, что они собираются погостить у нас. Ни за что бы не приехал, а послал бы письмо.

— Да, сложная ситуация. Она знает?

— Нет.

— Но ей нужно знать!

— Зачем?

— Думаю, ты ей нравишься.

Маршалл хмыкнул ему в лицо.

— Сомневаюсь.

— Напрасно. Даже мама говорила, что Рени неравнодушна к тебе, а она бы не хотела сделать ей больно.

— Никогда бы не подумал. Она еще так молода… — Он помолчал. — Джим, ты единственный, кому я могу открыться. Я не хочу ни общаться с ней, ни просто видеть ее, чтобы не причинить ей зла.

— О чем ты говоришь? Если она тебе нравится, в чем здесь зло?

— Она еще ребенок.

— Элизабет было столько же лет, когда ты женился на ней.

— Это совсем другое дело.

— Почему? Потому, что ты был один и далеко от дома?

— Нет.

— Тогда почему? Встречайся с ней. Возможно, это как раз то, что тебе нужно.

— Откуда ты знаешь, что мне нужно? — в ярости вскричал он, чуть не разбив бокал. — Ты думаешь, мне хочется снова пройти через этот ад? Нет, спасибо. Все останется по-прежнему. Ты же сам говорил, что я не тот человек, с которым приятно находиться все время вдвоем, поэтому и не хочу никого обременять. — Маршалл порывисто встал и зашагал к окну.

— Извини, что я напомнил тебе. Не думал, что твоя рана еще не зажила. — Джим говорил искренне.

— Ничего. — Маршалл обернулся к брату, и в этот момент у него было страдальческое лицо. — Ничего, я справлюсь с этим. Рени — прелестная девушка, и я действительно считаю ее привлекательной, но не думаю, что эти чувства перерастут в серьезные отношения. Не хочу использовать ее, чтобы доказать самому себе, будто Элизабет уже ничего не значит в моей жизни.

— Понимаю и не буду больше об этом. Но, Маршалл…

— Что?

— Ты не будешь возражать, если я увижусь с ней?

С минуту Маршалл молчал, наблюдая за братом.

— У меня нет такого права. — Он сам удивился собственному ответу.

— Прекрасно, — сказал Джим и, меняя тему разговора, спросил: — Ты поедешь со мной утром?

— Да, и чем раньше, тем лучше.

— Договорились. Я иду спать. А ты?

— Нет еще. — Он вздохнул, наливая еще один бокал.

— Хорошо. Увидимся рано утром и вместе поедем. — Джим как ни в чем не бывало вышел.

— Спокойной ночи! — крикнул Маршалл вдогонку.

С тяжелым сердцем Рени ходила взад и вперед по комнате. Часы пробили полночь, а она все еще не могла уснуть. Как сообщил мистер Уэстлейк, им грозит серьезная опасность, пока некто Магвир на свободе. Он ничего не объяснял, сказал только, что этот Магвир точит зуб на Маршалла и поклялся отомстить ему или его семье. Это означало, что Рени и Дорри больше не разрешалось выезжать на лошадях, и они были очень расстроены.

Рени не привыкла к жизни в городе и потому ценила каждый день, проведенный на природе. Приехав сюда, она вновь ощутила вкус свободы. Тем обиднее было потерять ее, но мистер Уэстлейк и Марш запретили им уходить далеко от дома. Рени сидела на кровати, подавленная, обеспокоенная угрозами в адрес Марша. Он собирался ехать в город завтра утром, а ей уже сейчас было страшно, что с ним в пути может случиться беда. Рени подложила немного дров в камин. Она смотрела на разгорающееся пламя и вспоминала ужин, Маршалл сидел справа, Джим слева от Джорджа, во главе стола. Маршалл вел себя необычно раскованно и свободно. Прошло уже более часа, как все стихло, а она не может уснуть, поглощенная мыслями о нем.

Надо переключиться на что-нибудь другое. Она набросила пеньюар и направилась к двери. Возможно, с книгой она заснет быстрее. Она стала спускаться по лестнице с лампой в руке. Осторожно проскользнув в кабинет, Рени увидела, как догорают последние угольки в камине, как движутся вокруг огромные тени. На полке она отыскала томик стихов и уже возвращалась обратно, как заметила его, полулежащего в кресле с пустым бокалом в руке.

— Рени, — спросил он тихо, — тебе не спится?

Она могла поклясться, что голос его был грустным, хотя лицо, спрятанное в темноте, ничего не выражало.

— Да, — молвила она удивленно. Она почувствовала неожиданную радость, увидев его здесь. — Я решила немного почитать.

— Понимаю. — Он встал и подошел к ней. — Байрон?

— Да, он мне нравится, — едва смогла выдавить она, понимая, что надо уходить. Ее бросило в жар от желания, чтобы он поцеловал ее снова, как в тот вечер.

— И мне тоже. — Он повернулся к маленькому столику. — Может, выпьете чего-нибудь, коньяку, например?

— Спасибо, — ответила она, поражаясь собственной смелости.

Она удобно устроилась на диване. Когда отец был жив, они вот так же беседовали допоздна. И ей показалось, что сейчас рядом с ней очень близкий человек.

Маршалл наполнил бокалы. Рени плотнее запахнула пеньюар, и он улыбнулся в душе, заметив, как она нервничает. Решение оставить ее в покое, принятое час назад, вдруг показалось несбыточным. С каждым новым глотком он понимал, что хочет эту красивую девушку все больше и больше.

— Выпейте еще, — предложил он и подсел поближе.

— Спасибо. — Она отпила из своего бокала и почувствовала, как тепло разливается по всему телу. — Мы тоже с папой любили сидеть…

— Надеюсь, вы не сравниваете меня с отцом? — в ужасе спросил он.

— Нет, конечно, нет. — Пытаясь убедить его в этом, Рени положила руку ему на плечо и тут же оказалась в его объятиях. Маршалл прижал ее к груди и поцеловал так же страстно, как в прошлый раз.

Рени больше не могла сдерживаться. Она нежно прильнула к нему. Он стал целовать ее шею, а руки его тем временем распахнули пеньюар и заскользили по шелковой сорочке. Затем бережно, чтобы не испугать, он положил девушку на диван и продолжал гладить ее тело. Рени испытывала необъяснимое наслаждение. Она знала, что может остановить его, но ей этого не хотелось. Было приятно ощущать сверху его тело и губы, осыпающие ее поцелуями. А потом она почувствовала тепло от прикосновения его рук к обнаженному телу.

— Пожалуйста, не надо… — взмолилась она. — Не надо, я прошу…

Эти слова отрезвили его. Он приподнял голову и, взглянув на нее, ужаснулся: что он делает с ней? С молоденькой девушкой, которая впервые за многие годы заставила его улыбнуться? Маршалл беззвучно встал и сел на краешек дивана, подальше от нее. Схватил бокал и аалпом опрокинул его.

Рени продолжала лежать без движения, не в силах даже пошевелиться. В душе нарастало странное чувство разочарования. Оно невыносимо терзало ее, и единственное, чего она хотела в этот момент, — чтобы он снова лежал рядом и целовал, целовал… Она моргнула, и слеза покатилась по щеке. Заметив на себе его взгляд, Рени сделала слабую попытку запахнуть пеньюар.

— Надеюсь, я не сделал тебе больно? — спросил он спокойно.

— Нет.

Она села. Ее стало раздражать его равнодушие. Весь вечер он был таким добрым и внимательным. А теперь снова отверг ее — так же, как в тот вечер. Она резко встала, скосив глаза в его сторону, а он ответил ей усмешкой.

— Спокойной ночи, — сказала она холодно и вышла из комнаты.

Маршалл вздохнул с облегчением, услышав, как хлопнула дверь. Он не понимал ее, но, что еще хуже, не понимал себя. Долгое время ему никто не был нужен. Сейчас он уже не был в этом уверен столь безоговорочно. Он медленно поднялся наверх, бросив голодный взгляд на дверь ее комнаты, и прошел дальше по коридору. Хорошо, что он уезжает рано утром.

Маршалл вытянулся на кровати и вскоре забылся глубоким сном.

В это утро Рени дольше обычного занималась своим туалетом, терпеливо укладывала волосы, пока не осталась довольна результатом. Несколько часов она лежала, думая о Маршалле Уэстлейке. Она не позволит ему так обходиться с ней. Он захочет ее! Рени наивно полагала, что сможет добиться этого таким же способом, как в прошлый раз. Но она так сильно желала его сама, что постепенно планы становились все более расплывчатыми. Со счастливой улыбкой она вошла в столовую в начале девятого и увидела, что Джордж, Марта, Дорри и Элиз завтракают. Места Маршалла и Джима пустовали.

— Доброе утро, Рени, — сказала Элиз. — Есть хорошая новость для тебя.

— Да?

Она пыталась скрыть волнение и, глотнув немного горячего чая, потянулась за круассаном.

— Перед отъездом Марш и Джим решили, что будет спокойнее, если Марта и Дорри побудут с тобой в городе, пока Магвир снова не окажется за решеткой, — объяснил Джордж.

— Великолепно, — радостно промолвила Рени.

На самом деле она была разочарована отсутствием Маршалла. Но, осмысливая это сообщение, внезапно пришла к выводу, что, если Марта и Дорри будут с ней, Маршалл и Джим станут чаще навещать их, и немного оживилась.

Переезд занял всего один день, и вскоре Рени и Дорри уже прогуливались по магазинам и лавкам. О Магвире больше не вспоминали, а через несколько недель и вовсе успокоились, переключившись на весну и предстоящий бал Дорри.

«Элизабет Энн» набирала скорость, двигаясь на юг по величественной Миссисипи. Южнее Мемфиса льда почти не было, и навигация началась. Джим прогуливался по палубе, приветствуя пассажиров и обозревая окрестности. Еще не появилась первая весенняя зелень, и все вокруг казалось серым и безжизненным. У него было скверно на душе, хотелось поскорее вернуться домой. За многие годы он привык во время рейсов думать только о работе, но сейчас его мысли вертелись вокруг Рени. Было неприятно сознавать, что она смогла нарушить ритм его жизни. Но в то же время он радовался, что родители решили переехать в город, пока Магвир находится на свободе. Не только потому, что он сможет чаще видеться с Рени. Он хорошо помнил угрозы этого типа, брошенные в лицо брату несколько лет назад. Магвир убил человека на одном из пароходов Уэстлейков, а Джордж, будучи в то время капитаном, видел это. Маршалл успешно вел расследование, а Джордж давал свидетельские показания. Опираясь на них и используя неопровержимые факты, Маршалл убедительно доказал, что это было преднамеренное убийство, а не самооборона, как утверждал Магвир. Присяжные единогласно признали его виновным, и он был сослан на каторгу. Все думали, что он исчез навсегда. Но теперь, выйдя на свободу, он вынашивает план мести. В этом Джим не сомневался. Магвир клялся перед всеми в тот злополучный день, что Марш дорого заплатит за все. Хорошо, что родные скрываются в городе, да и шерифа известили о возможной опасности. Мысли его опять перескочили на Рени. Если Марш не проявляет к ней никакого интереса, то перед ним открывается широкое поле деятельности. Никто не подойдет к ней до весны, когда закончится траур по отцу. А к тому времени он сумеет завладеть ее сердцем. Но почему он так волнуется? Никогда прежде у него не было серьезных намерений — он и не помышлял о женитьбе. Заводил какие-то знакомства, но не более того, и всегда старался избегать осложнений в отношениях с женщинами. И вот теперь он ломает голову, как бы соблазнить ее. Конечно, он не собирался жениться на ней, просто ему хотелось обнимать ее, обладать ею. Мысль о том, что он может влюбиться, поразила его. Ничего подобного он до сих пор не испытывал, и от этого ему становилось не по себе. Надо навестить старую подружку Анжелик Ля Бруер, когда они прибудут в Новый Орлеан. Возможно, тогда выветрятся из головы эти мысли о любви и женитьбе. Анжелик всегда помогала ему избавиться от тяжелых дум. Вспомнив ее ласки, он улыбнулся, но вот опять появилась озабоченность в его глазах. Джим вошел в рубку с таким серьезным лицом, что лоцман у штурвала очень удивился — не привык видеть его угрюмым.

Когда на горизонте показался Новый Орлеан, Джим уже был готов к встрече со своей знакомой. Он быстро закончил все дела и, оставив Олли за старшего, поспешил к ней.

Тридцатишестилетняя Анжелик преуспевала в своем бизнесе. Ее хорошо знали и уважали в деловых кругах, а она, соответственно, высоко ценила клиентуру и считала своим долгом предлагать им только самое лучшее. Несколько молодых женщин, нанятых ею на работу, прошли тщательный отбор, они искусно ублажали тех, кто частенько заходил к ним. Здесь, в тихой части города, вдали от всякого сброда, можно было приятно отдохнуть.

Анжелик встретила Джима чрезвычайно радушно, а дворецкий проводил его в главный зал, взяв у него плащ и шляпу. Джим обнял и поцеловал Анжелик, и они прошли в бар.

— Чему обязана столь неожиданным посещением? — вопросила она, подавая ему как всегда шотландское виски. — Ты хоть скучал обо мне?

Она подошла к нему, и Джим расплылся в улыбке.

— А я вот скучала. Нет на реке другого такого мужчины. — Анжелик с пристрастием наблюдала за ним и заметила озабоченность в его взгляде. — Сегодня ты мне лжешь. Кто мог так завладеть твоим сердцем, что даже сейчас, в моем присутствии, ты думаешь о другой?

— Именно поэтому я и пришел. Если кто и поможет мне, так это ты, — ухмыльнулся он, прижимая ее к себе.

— Может быть, еще чего-нибудь выпьешь, а потом займемся делами.

— Нет, мне кажется, я и так перебрал.

— Ладно, тогда давай поднимемся наверх. Там есть прелестная комнатка. — Она оглядела гостиную, обставленную в классическом стиле. Обои были не красные и сверху не доносилась громкая музыка. — Хотя, знаешь, мои апартаменты гораздо уютнее, там нам никто не помешает.

Слегка отодвинувшись, она обратилась к женщине, находившейся в этой комнате:

— Мари, оставляю тебя за старшую. Прошу меня не беспокоить до утра. Понятно?

— Да, мэм, — ответила та удивленно: мисс Анжелик не часто тратила свое время на посетителя, наверное, гость особенный.

— Прекрасно! — Она повернулась к Джиму и взяла его за руку. — Пойдем? Думаю, ты помнишь дорогу?

Он засмеялся и повел ее в зал, а затем наверх, по устланной коврами лестнице, в дальний конец довольно презентабельного дома, где располагались ее собственные комнаты. Когда они вошли, плотно закрыв за собой дверь, Анжелик впилась в него долгим и страстным поцелуем.

— Ты спешишь? — спросила она томно, помогая ему снять пиджак и развязать галстук.

— Нет, — ответил он, немного отдышавшись. — Как ты?

— Лучше не бывает! Дела идут превосходно. Ты ведь сам бизнесмен и знаешь, что это такое, когда все ладится и приносит прибыль. У меня две новые молодые женщины. Они очень способные, и им сопутствует удача. Хочешь взглянуть на них?

— Нет, спасибо. Ты единственная женщина, которая мне нужна. Зачем мне другие? Подойди сюда. — Джим почувствовал знакомый аромат духов, который так возбуждал его.

Вот уже почти двенадцать лет он встречался с Анжелик, и они всегда хорошо понимали друг друга. Частенько она мечтала когда-нибудь выйти замуж за человека по имени Джим Уэстлейк. Но что толку в этих мечтах! На первом месте у нее работа; она предпочитает иметь дело с мужчинами как с деловыми партнерами. И ее профессия дает такую возможность. Они прислушиваются к ее мнению и ценят ее авторитет. А ей нравится разговаривать с ними на равных, и она презирает тех, кто этого не понимает.

Анжелик провела рукой по его широкой спине, и его мускулы напряглись под шелковой рубашкой. Джим втайне ждал этого момента, понимая, что сегодня инициатива будет в ее руках. Бросив рубашку на стул, он с восхищением оглядел эту еще молодую женщину. Она была квартеронкой с необычным цветом кожи. Ее золотистые блестящие волосы казались еще золотистее из-за смуглого цвета лица. Светло-карие глаза всегда были зеркалом настроения: они могли быть приветливыми и ласковыми, как южное солнце, а иногда превращались в маленькие холодные кусочки золота. Всегда элегантный и подтянутый, Джим часто задавался вопросом: почему она не хочет разделить судьбу многих женщин и не выходит замуж? Но такие темы, как, впрочем, и ближайших родственников, обсуждать запрещалось. Поэтому и она ничего о нем не знала, кроме того, что он холостяк. Для нее было вполне достаточно, что он прекрасный любовник и с ним приятно общаться.

Джим немного расслабился, лежа на широкой кровати, и наблюдал, как она сбрасывает одежду. Она всегда раздевалась у него на глазах, и он буквально воспламенялся от ее медленных, соблазнительных движений.

Когда он увидел ее совершенно обнаженной, кровь закипела в его жилах. Он прижался к ней всем телом, и она почувствовала его неукротимое желание. Из ее груди вырвался радостный крик, она взобралась на него и довела до высшей точки наслаждения. А через минуту уже лежала рядом, лаская его грудь и прислушиваясь к его угомонившемуся дыханию.

— Теперь ты уж точно никуда не торопишься, правда?

— Ты права. У нас еще вся ночь впереди! Я думаю, этот вечер запомнится надолго.

— А ты сомневался. — Голос ее прозвучал немного обиженно.

Вдруг он опять вспомнил о Рени и пожалел, что не она сейчас лежит рядом.

— Нисколько, — солгал он, и Анжелик это почувствовала.

Наступило утро. Солнце красным шаром выплыло из-за горизонта. Анжелик наблюдала за Джимом, пока тот одевался. Глаза ее были холодными и злыми.

— С тебя двести пятьдесят долларов, мистер Уэстлейк, — ледяным голосом сказала она.

Джим перестал застегивать рубашку и вопросительно посмотрел на нее. Вот уже несколько лет такие ночи были истинным наслаждением для обоих, но сейчас Анжелик только выполняла свою работу, и он никак не мог объяснить подобный выпад.

— Ты использовал меня сегодня вечером, — продолжала она. — Ты не любил меня, а делал то, что делал бы с любой проституткой с пристани. Я не работаю с посетителями, для тебя я сделала исключение, но только сегодня.

Он прекрасно понимал, что обвинения справедливы, и не пытался переубедить Анжелик. Он просто извлек названную сумму и положил на туалетный столик. Затем натянул пиджак и, обернувшись, тихо произнес:

— Прощай, Анжелик!

Она стояла, оцепенев, посреди комнаты, пораженная таким быстрым финалом.

Джим успел вернуться на пароход до полудня. Он не чувствовал себя отдохнувшим ни телом, ни душой. Забыв о сне, он с головой окунулся в работу и освободился только поздно вечером, закончив подписывать контракты. Теперь наконец можно и поспать. Обидно, что даже после преднамеренного визита к Анжелик он не смог забыть о Рени. Эта проницательная женщина угадала его мысли. Он потерял самую страстную женщину в своей жизни ради грез о невинном создании, которое и не подозревало, что так взволновало его. Выругавшись от всей души, он разделся и забрался в койку, предупредив Олли, чтобы его не беспокоили.

Джим был рад, когда Сент-Женевьев скрылся из виду. Они впрок заправились топливом и были готовы проделать безостановочный путь до Сент-Ауиса. Наперерез водному потоку «Элизабет Энн» двигалась на север, домой.

Они немного задержались в пути. Джиму удалось в Мемфисе забрать хлопок, да и пассажиров хоть отбавляй. Удачный рейс! Он торжествовал — чутье бизнесмена не изменило ему и в этот раз.

Джим прогуливался по палубе, засунув руки в карманы теплого плаща. Над рекой сгущались ранние зимние сумерки. Он любил холодное время года, особенно бодрящий воздух зимних ночей, который укреплял силы и дух. Спустившись в рубку, решил проверить, все ли в порядке, а затем пойти поужинать вместе с пассажирами.

Это был ничем не примечательный человек среднего роста; ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы изменить внешность. Огромное, как будто с чужого плеча пальто, теплый шарф, даже очки на носу для маскировки. Он сел на пароход в Сент-Женевьев и все время находился в каюте, дабы объявиться в нужное время. Теперь в своей привычной одежде, без очков, закрывавших пол-лица, он был самим собой. Фрэнк Магвир сидел на кровати в крошечной, восемь на восемь футов, каюте и ждал. Взглянув на часы, он отметил, что еще слишком рано, но это не имело никакого значения. Ведь такого момента он ждал куда больше времени.

Теперь пан или пропал: или он сделает шаг к намеченной цели, или его выбросят на берег. Ему удалось пробраться на корабль переодетым в респектабельного бизнесмена, и он уютно устроился в миленькой каюте на лучшем пароходе Уэстлейков, с нетерпением ожидая осуществления первого из планов, которые они обдумали с братом после его побега с каторги. Он встал, лениво потянулся и, поставив саквояж на пол, рядом с койкой, лег и закрыл глаза. Ждать осталось недолго, а, отдохнув несколько минут, он сможет выдержать все.

Закрыв дверь своей каюты, Джим спустился по трапу в столовую. Сегодняшний вечер не обещал ничего интересного. Он будет ужинать с семейством, направлявшимся в Калифорнию. Он и раньше слышал о причинах отъезда из долины Миссисипи, но ни одна из них не показалась ему существенной. Чем плохи плодородные земли? А большие города и маленькие городишки? Здесь встретишь любую этническую группу, какую только можно себе представить. Хотя Джим был всегда вежлив с теми, кто стремился покинуть эти края, он не понимал их. Никакие блага не смогли бы оторвать его от реки. Никогда в жизни он не уедет из этих мест, которые по праву считает своей родиной.

Ужин был великолепен, а шеф-повар — на высоте. Джим извинился, вышел из-за стола и направился в салон. С гордостью огляделся вокруг: сверкающие хрустальные люстры, портрет Элизабет, изысканная мебель, огромное зеркало, в котором отражалось все это, освещенное лучами яркого солнца. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Уверенный в себе, преисполненный чувства собственного достоинства, талантливый — так отзывались о нем его пассажиры. Уэстлейкские маршруты были самыми доходными в пароходстве, а именно это судно и его капитан были воплощением стабильного успеха. Джим на мгновение задумался, натянул перчатки и отправился еще раз осмотреть пароход.

Фрэнк взглянул на часы. Незаметно наступила ночь, а столовая была полна народу. Бесшумно открыв большой чемодан, который прихватил с собой, он вынул содержимое: две большие канистры с горючим и коробку спичек. Затем посреди койки сложил кучей постельное белье. Закрыв внутреннюю раму окна, обильно полил белье горючей жидкостью и поднес спичку. Оно тут же вспыхнуло, и он с Удовлетворением стал наблюдать, как жадные языки пламени потянулись к стенам каюты. Взяв остатки горючего и спички, он вышел через наружную дверь и легко пробрался по палубе к сходням. Теперь нужно поджечь хлопок на нижней палубе. Он понимал, что, заметив огонь наверху, все ринутся туда и он сможет осуществить свой коварный план здесь, рядом с котельным отделением. Если паровые котлы достаточно раскалятся, то произойдет мощный взрыв, а это как раз то, что задумывали братья Магвир. Они нанесут Уэстлейкам удар по наиболее уязвимому месту — по кошельку. Лишившись самого прибыльного парохода, они вряд ли смогут быстро оправиться.

Фрэнк не торопился уходить, пока не услышал вдалеке истошный крик: «О Боже! Пожар!»

Тогда он стремглав бросился к тюкам хлопка и, облив их горючим, бросил зажженные спички в эту же кучу. Грозное пламя вырвалось наружу, и Фрэнк отскочил назад, поражаясь свирепости огня. Он услышал быстрые шаги и оказался нос к носу с Джимом Уэстлейком.

— Какого черта ты здесь делаешь! — прорычал Джим, бросившись на Фрэнка с последней ступеньки.

Фрэнк сделал шаг в сторону, и Джим больно ударился о борт. Когда он пришел в себя, Фрэнк, смеясь, прыгнул в воду и быстрыми, уверенными гребками стремительно поплыл к берегу.

Минуту Джим колебался, желание броситься следом за негодяем, который пытался уничтожить его детище, было непреодолимым. Но разум восторжествовал над чувствами, и он ринулся ко все разраставшемуся пламени. Не думая об опасности, он хватал тюки горящего хлопка и один за другим перебрасывал их за борт. Призывая на помощь тех, кто работал в котельной, Джим продолжал самоотверженно сражаться с огнем. На нем уже горели пальто и перчатки, но он совсем не чувствовал боли от ожогов. Сейчас главное — спасти пароход. Всю свою жизнь он работал не покладая рук, чтобы получить его, и сейчас было бы преступлением отдать его на погибель. Казалось, прошла целая вечность, когда наконец появились люди с ведрами воды для спасения того, что еще не успело загореться. Джим продолжал бросать в воду горящие тюки до тех пор, пока не осталось ни одного. Он тяжело дышал, едкий дым застилал глаза и вызывал кашель, но он не мог себе позволить отдохнуть хоть немного. Он бросился на верхнюю палубу, услышав взволнованные крики и ожидая самого страшного. Везде толпились пассажиры, кричали женщины и дети, в страхе прижимаясь к перилам. Они боялись спускаться вниз из-за дыма и пламени, а в салоне бушевал огонь, и туда тоже нельзя было пробраться.

— Капитан Уэстлейк! Вы должны спасти нас! Сэр, немедленно причаливайте к берегу! Большинство из нас не умеет плавать! — кричали испуганные пассажиры.

Джим посмотрел на них и стремглав побежал к тому месту, откуда поднималась новая волна пламени и дыма. Первый помощник капитана и механик уже боролись с огнем, подтащив поближе бочки с водой, которые хранились на палубе на случай пожара. Джим тут же присоединился и вместе с другими моряками неистово работал, наполняя ведро за ведром. Когда наконец удалось справиться с огнем, Джим схватился за поручни, чтобы не упасть. До его сознания долетали отдельные фразы:

— Отведите его в каюту! Осторожно, руки! Уйдите с Дороги! Кто-нибудь, успокойте пассажиров! Дайте им виски! До Сент-Луиса всего несколько часов, обстановка контролируется!

— Посмотрите на капитана! — не своим голосом закричала испуганная женщина. — С ним все в порядке?

— Не знаю, пожалуйста, пропустите нас, — ответил Олли грубо, помогая Джиму подняться по трапу.

Моряки открыли дверь в каюту Джима, уложили его на кровать и оставили Олли присматривать за ним. Джим никак не мог взять в толк, что происходит. Оставив его на минуту одного, Олли вернулся с большой бутылкой виски и двумя бокалами.

— Олли, пароход… — Он пытался сесть, но свалился без сил.

— Огонь потушен. Выпей, — настаивал Олли.

— Ты проверил?.. — продолжал Джим, слегка пригубив.

— Не волнуйся. Сделай глоток побольше, это как раз то, что тебе нужно сейчас, — сказал он твердо, зная, каким упрямым может быть Уэстлейк.

Олли заставил его выпить побольше и, сняв с него полусгоревшую одежду, осмотрел ожоги.

Фрэнк Магвир с трудом вылез из ледяной воды на берег. С такого большого расстояния он не мог отчетливо видеть, продолжает ли гореть судно. По крайней мере ему удалось поджечь, и тут есть над чем поразмыслить Уэстлейкам. Едва он успел перевести дух, как услышал сзади приближающийся цокот копыт.

— Красочное зрелище, Фрэнк! — приветствовал брата Уэс.

— Точно. Уэстлейк застал меня врасплох на палубе, но я вовремя смылся, оставив ему память о себе.

— Думаю, ты сумел постоять за нас, — проникновенно сказал Уэс. — Вот сухая одежда. Тебе как раз пригодится.

— Ты прав, ведь не июль на дворе.

— Теперь поторопись. Нам нужно отпраздновать победу.

— Ты отправил письмо?

— Конечно.

Братья лукаво подмигнули друг другу, и Фрэнк пошел в лес переодеться, чтобы затем вволю покутить.

Джордж Уэстлейк встревоженно ходил взад и вперед по конторе Маршалла.

— Как ты думаешь, что все это значит?

— Не знаю, но боюсь, что-нибудь случилось с Джимом и «Элизабет Энн»… Он намного опаздывает… — Маршалл еще раз взглянул на записку, которую ему таинственно вручили несколько часов назад.

— Который час? — прорычал Джордж.

Маршалл вынул из кармана часы.

— Уже одиннадцатый.

— Надеюсь, Марта не встревожилась из-за твоего необычного официального вызова. Не часто ты посылаешь кого-нибудь за мной.

— Сомневаюсь, что она вообще связала это с Магвиром.

— Прочти еще раз. Не понимаю…

Маршалл развернул письмо и прочитал: «Уэстлейк, это лишь начало из того, что мы задумали. Все еще впереди… Магвир».

Они переглянулись.

— Наверное, нам нужно поехать на пристань, узнать, есть ли какие-нибудь новости об «Элизабет Энн».

— Тебя нельзя оставлять одного. Я сейчас закрою, и мы поедем вместе.

— Когда мы выбежали, он уже выбрасывал горящие тюки за борт, совсем один! — сказал матрос с восхищением. — Все будет хорошо, правда?

Олли спустился посмотреть, как сильно пострадали главный салон и каюта капитана.

— Думаю, все прояснится завтра, когда я отвезу его к доктору. Кажется, это серьезно, хотя я ничего не понимаю в ожогах. Сильно ли поврежден пароход? — спросил он у матроса, когда проходил вместе с ним в выгоревшую каюту.

— Из-за огня и дыма мы потеряли около трети всего хлопка. Одна капитанская каюта повреждена полностью. А что здесь?

Они кое-как пробрались в главный салон.

— Должно быть, они убегали в панике. Кто-нибудь пострадал?

Олли был поражен увиденным.

— Нет, просто все перепугались. Придется много потрудиться, чтобы восстановить былую красоту.

Кругом валялись перевернутые столы, осколки разбитого хрусталя и фарфора. Огонь не пощадил ничего, даже огромное зеркало в дальнем конце салона разлетелось вдребезги от брошенного стула во время спешной эвакуации.

— Пройдет немного времени, и Джим снова взойдет на капитанский мостик, а пароход будег выглядеть как новый. — Затем, поникнув головой, Олли грустно спросил: — Кстати, а как возник пожар?

— Точно не знаю. Мы только слышали, как капитан закричал на кого-то, а палуба уже горела… Думаю, мы выясним, когда он придет в себя. Скажите ему, что все будет в порядке и через несколько часов мы уже будем дома.

Олли кивнул и направился в каюту Джима.

Джордж и Маршалл прочесывали пристань, надеясь встретить хоть кого-нибудь, кто видел «Элизабет Энн». Наконец после часового поиска они обнаружили «Бель Мари» из Мемфиса и его капитана Джейка Мейсона, который видел Джима в том порту. Они с облегчением вздохнули, когда узнали, что Джим забрал там груз. Вероятно, потому он задерживается с прибытием. С этим они и поспешили домой к Элиз. В дверях их встретила Марта, вся в тревоге из-за их долгого отсутствия.

— Джим еще не вернулся? — спросила она, услышав объяснение, что их задержали дела на пристани.

— Нет еще. Но, как сказал Джейк Мейсон с «Бель Мари», Джиму удалось попутно загрузиться хлопком, и поэтому он опаздывает.

Марта приняла это за чистую монету и пошла в гостиную. Рени, Дорри и Элиз тепло встретили их. Слава Богу, в их отсутствие ничего не произошло.

Отказавшись от горячего шоколада, который пили женщины, Джордж и Маршалл налили по большому бокалу коньяка и сели поближе к камину.

— Я буду искать Джима днем и ночью, чтобы привезти его сюда, — сказал Джордж, подавленный затянувшимся молчанием домочадцев.

Маршалл улыбнулся. Он стоял небрежно облокотившись на каминную полку и потягивал коньяк.

— Думаю, он не пропустил ни одного попутного груза от Нового Орлеана и еще не успел потратить все деньги.

— Вы с уважением относитесь к деловым качествам вашего брата, не так ли? — спросила Рени, следившая за каждым движением Маршалла.

Его безразличное отношение к ней с той самой ночи в Сидархилле начинало действовать ей на нервы. Она все еще чувствовала на губах его поцелуй и никак не могла забыть тот сладостный трепет.

— У него особое чутье в таких вопросах, — ответил Маршалл.

Он был благодарен матери, когда та переменила тему разговора. Вернувшись в контору, он стал обдумывать план поиска Джима, а письмо Магвира лежало тяжелым камнем у него на сердце.

Только в третьем часу ночи они вошли в док. Олли послал матроса за доктором, а решение неотложных вопросов взял на себя. Вернувшись в капитанскую каюту, он сел на стул рядом с кроватью Джима и стал ждать. Через полчаса приехал доктор Фримонт, страшно недовольный, что его разбудили среди ночи.

— Что случилось, Олли?

Он поставил свой чемоданчик на маленький умывальник и сбросил с плеч огромное пальто.

— У нас был пожар, два загорания, он ликвидировал оба.

— Что с Джимом?

— Сильные ожоги рук. Он выбрасывал горящие тюки с хлопком за борт.

— Сколько времени он без сознания?

— Думаю, он просто отключился. Первое, что я сделал, так это напоил его виски.

— Когда это произошло?

— Около семи.

Доктор ничего не сказал в ответ, а тотчас принялся осматривать Джима. Через некоторое время он сказал:

— Я думаю, все не так серьезно, как кажется на первый взгляд. Это не значит, что обойдется без боли, но, к счастью, внутренних повреждений нет.

— Хорошо.

— Не разрешай ему вставать несколько недель и следи за тем, чтобы он выполнял все мои рекомендации.

— Я прослежу, — пообещал Олли решительно.

Доктор Фримонт был доволен, что Джим не чувствовал и не видел, как он прикладывал лекарство и бинтовал обожженные места.

— Смазывайте ему руки этой мазью два раза в день и почаще меняйте повязку.

— Думаете, это так легко? — пробурчал Олли — он очень хорошо знал Джима.

— Если он хочет побыстрее вернуться к работе, ему придется смириться и выполнять все, что я сказал. — Доктор Фримонт улыбнулся.

— Спасибо, доктор. — Олли пожал ему руку и хотел проводить.

— Не стоит, Олли. Тебе самому не мешает хорошенько выспаться. Я оставил для него настойку опиума на умывальнике. Пусть примет немного, если боль будет невыносимой. Я заеду через несколько дней.

— Хорошо. Но я собираюсь высадить его на берег как можно скорее. Нам предстоят серьезные ремонтные работы, а если он будет рядом, его не остановишь.

— Логично. А где я смогу вас найти?

— Дома у Элиз Фонтейн, его семья сейчас там.

— Тогда я приеду прямо туда. Спокойной ночи!

Олли смотрел ему вслед, пока он спускался по лестнице, а затем скрылся на палубе.

Маршалл угрюмо скакал вдоль пристани, пытаясь собрать сведения о недавно прибывших пароходах. Может быть, что-то просочится об «Элизабет Энн»…

— Я только что слышал. Просто чудо, как им удалось ликвидировать оба. Я бы сказал… — говорил один рабочий другому, облокотившись на груду товаров.

— Какой пароход? — перебил их Маршалл.

— Вон там в конце, немного южнее… «Элизабет Энн». По-моему, это пароход Уэстлейков.

Маршалл побледнел от таких новостей и, даже не поблагодарив рабочего, погнал лошадь в указанном направлении. Скакать пришлось долго, но, обнаружив судно, он спешился, бросил поводья стоявшему рядом матросу и взбежал по сходням. Его встретила почерневшая палуба. Поблизости никого не было. Тогда он поднялся на верхнюю палубу и прошел в главный салон в надежде встретить брата или Олли. То, что предстало его глазам, потрясло до глубины души. Даже после нескольких часов авральной уборки салон представлял собой ужасное зрелище. Мебель покорежена, зеркало разбито — последствия пожара обернулись сплошным кошмаром. Маршалл с величайшими предосторожностями прошел к тому месту, где начался пожар, пытаясь понять степень серьезности повреждений. Каюта напоминала зияющую чернотой воронку. Там абсолютно ничего не осталось. Но больше всего волновали Джим и Олли: где они, что с ними? Подходя к капитанской каюте, он увидел Олли.

— Марш, как хорошо, что ты здесь! — Олли крепко пожал ему руку. — Ты видел?

— Ужасно! Главная палуба, салон и каюта.

— Этого достаточно, а мне — тем более, откровенно говоря.

Маршалл не ответил, оба молчали, в ужасе от того, что могло быть, если б не удалось предотвратить трагедию.

— Еще несколько минут — и нас бы не было, — сказал Олли угрюмо, когда они подошли к борту.

Над рекой опускалась ночь.

— Могу себе представить. А где Джим?

Олли виновато взглянул на закрытую дверь каюты, и Маршалл все понял. Он тотчас бросился туда.

— Он ранен?

— Не надо, Марш, — остановил его Олли. — Доктор уже был здесь. Через несколько недель он поправится…

— Несколько недель… Что случилось?

— Он первым заметил пожар внизу и стал выбрасывать горящие тюки с хлопком за борт, чтобы огонь не перекинулся дальше… Он не тот человек, который может удрать, оставив свою команду в беде.

— Олли… — оборвал его Маршалл.

— У него ожог рук. Фримонт забинтовал их, а я напоил его так, что он отключился.

— Может быть, его отправить на берег, например, к Элиз? Он скорее поправится, если мама и Дорри будут рядом.

— Я как раз об этом думал. Но я ждал, пока он сам проснется. Нет смысла тревожить его раньше времени.

— Ты прав. Послушай, иди домой и выспись, а я посижу с ним. Думаю, не стоит сейчас говорить отцу. Уже поздно. Отложим до завтра.

— Позови меня, если понадоблюсь. Там есть виски и настойка опиума; ее оставил доктор на случай, если будет совсем плохо. Ты хочешь чего-нибудь?

— Нет, все хорошо. До завтра.

Олли отправился в свою каюту, а Маршалл потихоньку вошел к Джиму. Он лежал без движения, бледный как полотно. Перебинтованные руки лежали поверх одеяла. Усевшись на стул рядом с кроватью, Маршалл приготовился к длинной, мучительной ночи.

Уже почти рассвело, когда Маршалл неожиданно проснулся. Джим стонал во сне. Он нежно погладил брата по плечу.

— Джим!

— Марш? — Джим устало взглянул на брата. — Как ты здесь оказался? Где Олли? Как пароход?

— Успокойся. Все в порядке. Доктор уже был здесь, а я вызвался посидеть с тобой, чтобы дать возможность Олли отдохнуть.

— Доктор? — Он поднял одну руку вверх и не увидел ничего, кроме кипы бинтов.

— Осторожно! Доктор сказал, что руки могут болеть. Я собираюсь отвезти тебя домой к Элиз, как только ты сможешь встать. Там тебе будет лучше.

— К Элиз? Я не хочу! Мое место здесь…

— Я с тобой согласен. Но сейчас непредвиденные обстоятельства. Доктор велел тебе лежать.

Джим подумал немного.

— А как пароход?

— Его восстановят через несколько недель.

— Отлично. — Джим успокоился.

— Я пойду подгоню экипаж и увезу тебя отсюда.

Рано утром, разбуженная стуком в дверь, Силия сбежала вниз. На пороге стояли Маршалл и Олли, поддерживая Джима.

— Надо разбудить отца, Силия, — велел Маршалл.

Они прошли в гостиную, а Силия побежала наверх выполнять приказание. Дорри и Рени, услышав шум внизу, поспешили туда.

— В чем дело, Силия?

— Точно не могу сказать, но, по-моему, ваш брат ранен, — прошептала она на бегу.

Дорри встревоженно посмотрела на Рени, и они помчались вниз, туда, где раздавались мужские голоса, даже не заметив, что были только в ночных рубашках.

— Марш? — воскликнула Дорри.

— Что случилось? Маршалл ранен? — спросила Рени, побледнев, и влетела в комнату вслед за Дорри.

Маршалл укладывал Джима на диван. Он глянул вверх, и их глаза встретились. Минуту он стоял молча под испепеляющим взглядом Рени.

— Со мной все в порядке, а вот с Джимом случилось несчастье на пароходе. — Он отвернулся и снял пальто.

— В чем дело? Силия сказала, что Джим ранен, — послышался грозный голос Джорджа. Он вбежал в комнату, на ходу застегивая наспех надетую рубаху.

— Доброе утро! — прошептал Джим, пытаясь улыбнуться отцу, прежде чем Олли и Маршалл что-то станут ему объяснять.

— Что с тобой случилось? — обратился он к Джиму, увидев перевязанные руки.

— Небольшой пожар, — промолвил тот как можно беспечнее. Это стоило ему таких усилий, что он прислонился к спинке дивана и закрыл глаза.

— Кто-то поджег пароход в двух местах. Это произошло чуть севернее Сент-Женевьев. К счастью, Джиму удалось перехватить его, иначе нас бы уже не было. Он начал один бросать горящие тюки с хлопком за борт, помогал тушить пожар на верхней палубе, пока не задохнулся от дыма. Доктор уже осмотрел его и сказал, что ему нужно лежать в постели. Я подумал, будет лучше, если мы привезем его сюда.

— Конечно, Олли. Насколько серьезны ожоги?

— Послушайте, вы так забавно обсуждаете мои проблемы, как будто меня здесь нет, — вдруг вставил Джим, приоткрыв один глаз, и посмотрел на отца.

— Ты отдыхай, — приказал Джордж, и Джим снова закрыл глаза.

Вошла Марта и, увидев Джима, всплеснула руками.

— Я так и знала. Так вот о чем вы шептались вчера вечером? Почему вы мне ничего не сказали? — укоряла она Джорджа и Маршалла.

— Мама, мы сами толком ничего не знали. Джим опаздывал, и мы заволновались, вот и все.

Она посмотрела холодно на обоих и сразу же взяла все в свои руки.

— Силия, подготовь для Джима комнату Дорри. Его надо сейчас же уложить в постель.

— Хорошо, мэм. Разбудить мисс Элиз?

— Да, пожалуйста. В конце концов, это ее дом, а с нами столько хлопот. Я уверена, она захочет узнать, что происходит в ее собственном доме.

Марта присела рядом с Джимом.

— Что сказал доктор? Как скоро ты поправишься?

— Я не знаю. Олли говорил с ним. Я был здорово пьян тогда, он крепко напоил меня, и я отключился, пока мы добирались сюда из Сент-Женевьев.

— Возможно, это самый мудрый поступок в его жизни. Иначе тебе было бы очень больно.

— Уж это точно. Снимать с него перчатки и пиджак было не таким простым делом. Хорошо, что он ничего не чувствовал. Я бы ни за что не справился с ним, вздумай он применить силу.

Джим усмехнулся.

— Я действительно ничего не почувствовал. Может быть, ты всю жизнь занимаешься не своим делом? Может, твое призвание — ухаживать за больными?

Олли возмущенно фыркнул.

— Сиди и помалкивай!

Вернулась Силия, она сказала, что все готово.

— Джим ранен? — спросила Элиз, входя в комнату вслед за Силией.

— Был пожар… — объяснила Рени.

Элиз вздрогнула, увидев забинтованные руки.

— Все пройдет, правда?

— Непременно. Через несколько недель я буду как новенький. — Он тщетно пытался произнести это весело и непринужденно.

— Как твой пароход? — поинтересовался Джордж.

— Я сообщу вам немного позднее, — ответил Олли. — У нас еще нет точных данных о нанесенном ущербе. Я дам вам знать, как только получу их.

— Спальня готова. Давай отведем его туда, Олли. — Маршалл осторожно помог брату встать на ноги.

Марта шла впереди и открыла дверь, пропуская их в прибранную комнату.

— Маршалл, помоги ему раздеться. — Она сняла покрывало с постели.

Джим сел на краешек кровати, а Маршалл раздел его и уложил на подушки.

— Ты хочешь есть? — спросила Марта, поспешно убирая грязные вещи.

— Нисколечко. Боюсь, я еще не отошел от экспериментов новоявленной медсестры по имени Олли.

— Немного отдохни, но тебе обязательно надо поесть сегодня. Я попрошу Дорри проследить за этим.

— Спасибо. — Он снова устало закрыл глаза.

Внизу в столовой горячо обсуждали приключения вчерашней ночи.

— Это он, — убежденно твердил Маршалл. Его глаза горели.

— Кто он? — Марта подсела к столу с чашкой чая.

— Мама, теперь мы можем рассказать тебе все по порядку, — начал Маршалл. — Вчера вечером я получил записку от Магвиров. В ней насмешливо сообщалось, что они осуществили свой коварный план, хотя не указывалось, каким именно образом.

— Магвиры? — испуганно спросила Рени.

Маршалл глянул на нее. Она судорожно пыталась представить страшную картину прошедшей ночи.

— Да, это дело рук Магвиров. Каким-то образом один из них пробрался на пароход и поджег его. Слава Богу, хлопку не дали разгореться.

— Джим вовремя ликвидировал пожар, но главный салон уничтожен полностью, — добавил Олли. — Нам предстоят огромные и сложные ремонтные работы в течение нескольких недель, пока Джим будет здесь. — И он показал рукой наверх.

— Я думаю, мне лучше самому осмотреть пароход после завтрака, и я решу, что нужно сделать. Мы должны подготовить судно к его выздоровлению, — сказал Джордж. — Но что делать с Магвирами? Очевидно, это только начало. Мы не можем сидеть сложа руки, как запертые в клетку испуганные животные! — Он с силой ударил рукой по столу, от чего задребезжала посуда.

— Я покажу письмо Джону, — пообещал Маршалл. — Посмотрим, что он скажет. Уверен, они затаятся на некоторое время. Им нет смысла предпринимать сразу следующие шаги, ведь они знают, что мы будем теперь настороже.

Джордж одобрительно кивнул. Вошла Силия с завтраком на подносе. Все молчали, омраченные тягостными мыслями.

Джордж, Олли и Маршалл ушли. Им надо было срочно осмотреть пароход и зайти к Джону Рэндольфу.

Рени внесла некоторую разрядку в атмосферу всеобщей подавленности.

— Раз Джим будет жить здесь, может, Дорри переедет ко мне?

— Прекрасная идея, — улыбнулась Дорри лукаво. — Как будто мы сестры!

— Хорошо, — согласилась Элиз. — Должна признаться, у меня никогда не было столько гостей одновременно, и я думала, как разместить всех на ночь.

— Пойду посмотрю Джимми, а заодно соберу вещи, — грустно добавила Дорри.

— Смотри не разбуди. Его ни в коем случае нельзя тревожить сейчас, моя юная леди.

— Хорошо, мама.

Дорри и Рени побежали наверх.

Рени осталась ждать подругу в своей спальне. Неприлично идти в комнату к мужчине. Она принялась освобождать место в шкафу для вещей Дорри.

Когда они обсуждали в Сидархилле возможную опасность, она и представить не могла, что это в самом деле произойдет, и вот теперь Джим ранен. Маршалл был еще более уязвим, чем младший брат, и Рени ни на минуту не переставала волноваться за него, с тех пор как вернулась домой. Но он так холодно относился к ней с той самой ночи в кабинете Джорджа… может быть, она вообще все это придумала? Как ей нравилось чувствовать на себе его руки, ощущать тепло его тела. Нравилось? Уж не влюбилась ли она? Возможно ли это, если любая женщина в Сент-Луисе наверняка хочет того же? Она стояла, уставясь в одну точку, а мысли бешеным потоком проносились в голове. Да, она любит его, но не может сказать ему об этом. Пока не может. Разве отец не пытался ей объяснить все это, а она еще спорила с ним о честности. Теперь она понимала, что он имел в виду. Если она признается в своих чувствах, то отпугнет его от себя. Нет, она не должна торопиться и открывать свое сердце.

Через несколько минут вернулась Дорри и сообщила, что Джим все еще отдыхает. Девушки решили подождать внизу, пока он проснется.

Прошло целых три дня, прежде чем Джим почувствовал себя лучше и отважился сам спуститься вниз. Доктор Фримонт приехал утром осмотреть его раны и разрешил понемногу ходить, но только в помещении — ему было известно о безумном желании Джима вернуться на судно. Джим неохотно согласился, довольствуясь тем, что ему разрешили встать с постели. Элиз и Марта сказали, что собираются уехать сегодня вечером, а Дорри и Рени останутся дома и помогут ему в случае необходимости. При мысли, что он снова увидит Рени, он улыбнулся. Образ молоденькой девушки в тот памятный день приезда не покидал его все последующие дни. Слова, брошенные ему в лицо Анжелик, были правдой: он использовал ее. Она заменила ему женщину, которую он страстно хотел, но которая была недоступна сейчас. Однако судьба благоволила ему. Теперь в этом доме он, возможно, когда-нибудь окажется с ней наедине и тогда… Глаза его загорелись.

— Ты выглядишь так, будто готовишься к чему-то, Джимми Уэстлейк, — пошутила Дорри.

— Джим, я рада, что вам уже лучше, — добавила Рени искренне.

— Спасибо. Увидев вас обеих, я понял, что нахожусь на пути к выздоровлению.

Дорри засмеялась.

— А он все такой же, вечно шутит. Тебе что-нибудь принести?

— Нет, спасибо. Просто побудьте со мной. Что происходит в мире?

— Ничего хорошего, — ответила Рени мрачно. — Никаких новостей о Магвире.

— Не волнуйтесь, ничего у него не выйдет. Мы обсудили с отцом и Маршаллом вопрос об охране парохода. Они одобрили эту идею. Сейчас главное — обезопасить вас.

— Нас? — спросили девушки в один голос.

— Кто знает, что у него на уме? Мы должны быть готовы ко всему.

Дорри вздрогнула.

— Никогда не думала, что это может коснуться нас. Мне казалось, он затаил злобу на отца и Маршалла.

— Дорри, причинить боль тем, кого мы любим, значит причинить боль нам. — При этом Джим взглянул на Рени. — И я не успокоюсь, пока он снова не окажется за решеткой.

— Понятно, — согласилась она кротко. — Рени, а как насчет чая?

— Да, спасибо.

— Я пойду принесу, а ты развлекай нашего пленника.

— С удовольствием.

Дорри ушла, а Рени приблизилась к маленькому шкафу и стала рассматривать корешки книг.

— Вам почитать что-нибудь?

— Как хотите. Мне нетрудно доставить удовольствие. После стольких часов лежания на спине любой пустяк покажется развлечением.

Она выбрала одну из романтических историй и, усмехнувшись, села напротив.

— Я думаю, вам подойдет вот это: любовный роман. Вы готовы? — Она держала книгу за спиной.

— У вас есть возможность скрасить этот процесс, например, я буду смотреть на ваше лицо. Тогда роман покажется куда интереснее.

— Хорошо, — засмеялась она. — Он называется… Вы готовы?.. «Любовные похождения Джени Харт». Мне его порекомендовала Силия. Он ей очень понравился.

— Что? — расхохотался Джим.

— Это же романтическая история. Вы хоть одну прочитали в своей жизни?

— Боюсь, именно эту я и пропустил, — ответил он холодно. — Пожалуйста, начинайте. Мне особенно интересно узнать про любовные похождения Джени — по совету Силии…

— Прекрасно. Я знала, что вы одобрите мой выбор. Сейчас посмотрим, — сказала она, листая страницы. — Вот здесь…

Это была грустная история молодой английской горничной, она всех любила, но ее бросали все — от лорда до конюха.

К тому времени как Рени закончила читать, они уже истерически смеялись. Дорри присоединилась к ним во время описания переживаний Джени и тоже нашла это очень забавным.

— Достаточно на сегодня! — вздохнул Джим, уставший от бесконечного смеха. — Теперь я наконец понял, о чем думают и что чувствуют женщины.

— Послушайте, Джим, если вы поверили всему этому, вас ждет большой сюрприз. Я думаю, Джени была просто… Дорри, подскажи мне слово.

— Может быть, женщина легкого поведения? Я слышала, мама так говорила о…

— О ком? — сразу же спросил Джим.

— Ни о ком. — Дорри поняла, что сболтнула лишнее.

— Я серьезно, Дорри. Не могу поверить, чтобы мама могла сказать такое.

— Ты уверена, что слышала именно это?

— Да! Они разговаривали с отцом, а я подслушала…

— Ну и что? Не томи же нас! Кто это был?

В глазах Дорри вспыхнул огонек. Она посмотрела сначала на Рени, потом на брата.

— Хорошо, я скажу. Но вы должны поклясться хранить тайну.

— Клянусь! — пообещал Джим.

Рени повторила за ним, хотя ей не очень это было нужно.

— Ну так вот. — Дорри оглянулась с опаской. — Марш уехал тогда покупать жеребца, а мама с папой пошли на обед. Когда они вернулись, то стали обсуждать Джулиану, и мама сказала, что Марш никогда не женится на ней, потому что она женщина легкого поведения.

Джим уже был готов расхохотаться, как вдруг они услышали ледяной голос и оцепенели.

— Так вот чем ты занимаешься весь день? Обсуждаешь мои личные дела? — Маршалл стоял в дверях, не успев еще снять пальто. — Я искал отца, но поскольку его здесь нет, разрешите откланяться.

Он тотчас исчез, а Дорри так и стояла столбом, готовая разрыдаться.

— Джимми! — бросилась она к брату, уже не сдерживая слез.

Джим обнял ее, как мог, и стал утешать.

— Не переживай. Он не хотел тебя обидеть. Он просто не слышал всего разговора, вот и все.

— Что он подумает обо мне? Ты же знаешь, я не способна на подлости за его спиной. Я люблю его!

— Я знаю. Все уляжется, — успокаивал Джим сестренку. — Он вернется.

Все это время Рени сидела молча, не зная, как поддержать подругу. Наконец Дорри немного успокоилась и вытерла глаза.

— Извини, Рени.

— Не стоит. Обидный поступок с его стороны. Он просто не слышал начала рассказа.

Она улыбнулась, а Джим снова расхохотался, вспомнив о похождениях Джени.

— Может быть, напишем о Дорри? Она всегда попадает в нелепые истории, — поддразнил он сестру.

Ужин в тот вечер прошел спокойно. Джим отказался есть со всеми, поэтому за столом были только Джордж и женщины, и они наслаждались отменными блюдами, приготовленными кухаркой Элиз. За десертом Дорри сообщила отцу, что днем его искал Маршалл.

— Знаю. Я заезжал к нему в контору по дороге домой.

— Что-нибудь связанное с Магвиром?

— Нет, совсем другое. Маршаллу нужно было посоветоваться со мной по поводу «Элизабет Энн».

Все вздохнули с облегчением.

— Кстати, Марш сказал, что пароход вымыли и вы можете прийти туда завтра, если хотите, конечно.

— Я не знаю… — уклонилась Дорри от прямого ответа. Ей не хотелось сейчас встречаться со старшим братом.

— Мы с Мартой отправимся на примерку к портнихе, а Рени и Дорри могут пойти с вами, — сказала Элиз.

— Очень заманчиво, — подбодрила подругу Рени. — Я мечтаю поплавать по реке.

— Хорошо, мы поедем с тобой, папа. В котором часу?

— Пораньше, как вы считаете? Может быть, около десяти?

— Мы уже будем готовы, — заверила Рени.

— Пойду скажу об этом Джиму. Может, он захочет, чтобы мы принесли ему что-нибудь оттуда. — Дорри вышла из-за стола и поднялась наверх к Джиму.

Она громко постучала и, услышав его голос, вошла в комнату.

— Итак, малышка, что привело тебя в мое гнездышко?

— Тебе плохо? — Дорри присела на краешек кровати.

— Не просто плохо, а…

— Не говори так, не надо, — засмеялась она. — Как ты себя чувствуешь здесь, где никто не мешает?

— Жить буду, — сказал он без энтузиазма.

— Болит?

— Сказать по правде, ужасно. Я чертовски ослаб. Несколько часов, проведенных внизу, утомили меня окончательно.

— Теперь понимаю, почему доктор настаивал на хорошем отдыхе.

— Но я очень долго сидел внизу в этот раз. Узнать в моем-то возрасте, что я такой же смертный, как и все! Ну ладно, хватит обо мне. Что слышно?

— Мы с Рени собираемся завтра утром на «Элизабет Энн». Марш пригласил нас осмотреть пароход…

— Боишься идти? — усмехнулся он.

— Ты же знаешь. И тебя не будет рядом, чтобы защитить меня.

— Не волнуйся. Если б он все еще злился, то не пригласил бы тебя.

— Ты уверен?

— Конечно.

Дорри вздохнула с облегчением.

— Тогда хорошо. Принести тебе что-нибудь? Может, какие-то вещи из каюты?

— Ну разве что книги счетов. Они в ящике стола. Дотащишь?

— Непременно. Их легко найти?

Она вдруг заметила, что он страшно побледнел и скривился от боли.

— А лекарство? То, что оставил доктор Фримонт?

— Нет, — сказал он решительно. — Я вообще не хочу принимать его. Мне будет лучше утром…

— Если ты думаешь, что все пройдет… — молвила она неуверенно.

— Думаю. Спокойной ночи. — Он отвернулся, и Дорри вышла из комнаты.

Наступило ясное, но холодное утро. Все тепло оделись и тронулись в путь, к реке. Главная палуба произвела на них ужасающее впечатление. Джордж объяснил, что ремонтные работы велись в основном в главном салоне, сердце «Элизабет Энн». Они вошли в помещение с дальнего конца. Печальная картина предстала их глазам. Вся мебель и декоративные детали были убраны, вместе с портретом Элизабет. Они словно попали в пещеру, а кругом мелькали рабочие и что-то красили и отделывали, стараясь поскорее ликвидировать последствия пожара.

— Наверное, это было ужасно, — проронила Рени.

— К счастью, никто не пострадал. — Они услышали за спиной голос Маршалла. — Мы проработали здесь уже целых три дня, а что толку! Все идет очень медленно.

Дорри робко взглянула на брата, но он сосредоточенно думал о чем-то своем и, обернувшись к отцу, стал делать замечания по поводу проделанной работы.

— Я обещала Джиму забрать книги счетов из ящика стола. Я сейчас вернусь, Рени. — И Дорри выбежала из салона вся в слезах.

— Джордж, посмотри! — позвал Олли из бара, и Уэстлейк-отец пошел на голос старого друга.

Рени почувствовала на себе пристальный и холодный взгляд Маршалла. Ей стало не по себе, но она все-таки произнесла:

— Могу я поговорить с вами наедине?

Маршалл поднял глаза в удивлении.

— Разве мы не одни?

— Это очень личное, и я хотела бы поговорить до возвращения Дорри.

Его язвительный тон показался обидным, и она покраснела.

— Давайте. Мы можем пройти вот сюда. — Он пропустил ее вперед, и они вошли в каюту, где заключались сделки. Закрыв за собой дверь, Маршалл скрестил руки на груди. — Ну так что?

Рени почувствовала, как холодок пробежал по спине от его слов.

— Я просто хотела извиниться за вчерашнее, вы совсем не то подумали…

— Правда? — сказал он с сарказмом.

— Нет. — Она вдруг осмелела и бросила ему прямо в лицо: — Вы же видите, я была…

— Не нужно объяснять. Я слышал смех и то, что сказала Дорри о Джулиане, — повторил он сухо.

— Но мы совсем не над этим смеялись. Я читала Джиму книгу, и мы смеялись над ней. Я пыталась подобрать слово, чтобы описать героиню, а Дорри подсказала мне. Джим был удивлен и поинтересовался, где она это слышала. Вот и все! — Она увидела непонимание в его глазах, и сердце ее упало. — Извините, я просто хотела, чтобы вы не сердились на Дорри. Она очень расстроилась вчера и даже не хотела идти сюда. Она волновалась, что вы все еще сердитесь…

— А вы?

— Я?

— Вы испугались меня?

— Нет, — ответила она уверенно, а затем с тревогой спросила: — А что, следовало бы?

Он обнял ее, и ей стало так тепло и спокойно. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но неожиданно спросил:

— Вы уверены?

Ее руки сами собой потянулись вверх и наклонили его голову, давая тем самым ответ. Он слегка улыбнулся и прикоснулся губами к ее губам. От этой нежности у нее перехватило дыхание. Он стал прижимать ее сильнее, но плащ, в котором она была, мешал этому. Раздраженно ловким движением он расстегнул застежку, и плащ упал на пол.

— Вы так мне нравитесь, — прошептал он прямо в губы, а руки скользили по спине, по изгибу бедер, крепко прижимая ее к себе. Сердце ее остановилось, а губы раскрылись навстречу поцелую. Лаская ее бедра одной рукой, другой он нащупал ее груди, и она вся изогнулась от несказанного блаженства. В голове стучало: надо остановить его, — но это было выше ее сил. Чувства переполняли ее. «Я люблю его!» Это была борьба разума и плоти. И разум отступил. Он расстегнул корсаж и стал ласкать ее тело. Испытывая нечто невероятное, Рени застонала от блаженства и, ведомая каким-то таинственным инстинктом, прижалась бедрами, страстно желая почувствовать его мускулистое тело и как-то унять жар в крови. Он поднял горящие глаза и разомкнул губы.

— Я хочу тебя так, как не хотел ни одну женщину на свете, — произнес он нежно и наклонился, чтобы снова ее поцеловать.

Она не ответила, не понимая, что он имеет в виду, но ей вдруг стало так грустно от того, что не услышала признания в любви. Холодок пробежал по спине от его слов, а жар, пылавший в крови, стал быстро исчезать. «Значит, он хочет меня. Возможно, хочет сделать меня женщиной, как какую-то Джулиану Чэндлер». Волна негодования охватила ее, и она бросилась бы наутек, если б не услышала приближающиеся голоса на верхней палубе.

— Вы не видели Маршалла? — спрашивал Джордж у матроса.

— Нет, сэр.

Маршалл сделал шаг назад и тягостно вздохнул. Рени молча наблюдала, как он пытается прийти в себя.

— Нам лучше уйти отсюда, — спокойно произнес он.

— Совсем как тогда! — вдруг закричала она, не понимая, что происходит. — Вы, наверное, считаете меня одной из женщин легкого поведения?

— Едва ли. — Он криво усмехнулся.

— Как вы смеете насмехаться надо мной! — набросилась она на него.

— Поверьте, мне совсем не смешно сейчас, — ответил он холодно. — Успокойтесь, и я помогу вам застегнуть платье. Я очень не хочу, чтобы они подумали дурное.

— О! — Это все, что она могла произнести, пытаясь справиться с застежкой на платье.

— Разрешите. — Он подошел и сделал это ловко и быстро.

— Спасибо. — Она подобрала плащ и накинула на плечи, считая, что так она будет в большей безопасности. — Я ухожу.

— Подождите секунду. — Голос его звучал грубо. — У вас лицо еще не остыло. Я выйду первым, а затем вы, через несколько минут.

— Хорошо.

У двери он обернулся.

— Не волнуйтесь за Дорри. Я поговорю с ней, — сказал он с улыбкой и вышел.

Через некоторое время Рени зашла в штурманскую рубку, где все уже собрались. Отсюда открывался замечательный вид: повсюду, насколько хватал глаз, стояли белые красавцы пароходы.

— Теперь ясно, как все произошло, — промолвила Дорри.

— Что? — спросила Рени.

— Пожар 1849 года.

— Сильный пожар?

— Это было ужасно! Загорелся пароход «Белое облако». Погибли двадцать три шлюпки, не говоря уже о постройках на пристани, — объяснил Джордж.

— Так это были не простые товарные склады?

— Нет. Многие бизнесмены были просто смыты. Мы оказались в лучшем положении, смогли предусмотреть многое. Больше такое не повторится.

Рени стояла молча, пытаясь представить пристань в дыму и пламени. Вероятно, это было страшное зрелище. Теперь она могла немного отвлечься от присутствия Маршалла, хотя постоянно слышала за спиной его глухой, низкий голос. Он обсуждал с отцом планы предстоящего ремонта. Ей стало не по себе, и она, чтобы не видеться с ним, перешла на другую сторону. Дорри последовала за ней.

— Ты взяла книги счетов для Джима?

— Конечно. Они лежат внизу. Заберем, когда будем уходить.

— Хорошо.

— Встретимся внизу, — объявил Джордж, и они с Маршаллом вышли из рубки, — Что ты сказала Маршу? — спросила Дорри, когда те скрылись из виду.

— Почему ты так решила? — забеспокоилась Рени.

— Он был так мил со мной. Сказал, что ты все объяснила. Спасибо. — Она нежно обняла подругу. — А ты оказалась смелее!

— Я?

— Никогда в жизни не выясняла с ним отношений. Я боюсь его во гневе.

— Не такой уж он и страшный.

— Прекрасно. Как только он разозлится на меня, я буду посылать тебя.

Рени улыбнулась. Нет, она не боялась Маршалла, она боялась себя. Всякий раз, когда он до нее дотрагивался, она теряла самообладание. Она не знала, каким образом, но ей надо держаться от него подальше. Он хочет ее, но не любит. Поэтому ей надо скрывать свои чувства. Во что бы то ни стало, — Пойдем к ним, — сказала Рени и направилась к двери.

— Конечно, я сейчас захвачу книги счетов.

Они вышли из штурманской рубки и присоединились к Маршаллу и Джорджу. По дороге домой ничего не произошло, зато они доставили массу удовольствия Джиму, Который мог теперь просмотреть все счета за последнее время. Этим-то они и занимались в течение нескольких дней. Дорри и Рени по очереди листали страницы и делали необходимые Джиму записи. Работа не казалась им такой уж тяжелой и неприятной, а Рени все больше и больше восхищалась легким характером Джима и его удивительным чувством юмора. Они добродушно поддразнивали друг друга, обменивались ироничными замечаниями и дружно смеялись над своей находчивостью. Это было чудесное время еще и потому, что Рени не виделась с Маршаллом. Хотя он и заезжал иногда, ей удавалось ускользнуть незамеченной.

Наконец на следующей неделе доктор снял с Джима повязки. Руки стали заживать, и теперь он обходился без надоевших бинтов, при соблюдении, однако, особой осторожности. Джим был на седьмом небе: столько времени он ничего не мог делать без посторонней помощи — ни застегнуть рубаху, ни поесть. Да и мама очень устала, постоянно заботясь о нем. Но то, что он увидел под бинтами, не прибавило оптимизма. Это были все еще красные, опухшие руки, от малейшего прикосновения к ним он испытывал ужасную боль. И все-таки он мог шевелить ими, мог сам одеться и поесть внизу в кругу семьи. Он был счастлив, заметив, что Рени рада его появлению за столом, и его руки, видимо, не производили на нее удручающего впечатления.

— Когда доктор Фримонт обещал снять остальные повязки? — спросил Джордж.

— Смотря как будут заживать раны. Может быть, через неделю, и тогда в следующий понедельник я бы приступил к работе.

— Замечательно! — воскликнула Рени.

Она понимала, как много значит для него река, и с такой нежностью посмотрела на него, что Джим растаял и готов был вовсю ухаживать за ней.

— Я знаю. Я как будто в сухом доке… не потому, что мне неприятно находиться в компании таких прелестных женщин, а просто мое место на судне.

Однако за последнюю неделю многое изменилось в его душе. Как старательно ни пытался он сосредоточиться на счетах и других делах, мысли его постоянно возвращались к Рени. Запах ее духов, этот неуловимый пряный аромат, преследовал его. Даже когда она выходила из комнаты, он витал в воздухе. Ночами Джим метался и ворочался, стараясь освободиться от этих грез.

Ужин прошел весело. Все радовались, что Джим идет на поправку. Когда убрали со стола, Джордж с сыном прошли в кабинет и уютно расположились там за рюмкой коньяка, а женщины остались в столовой побеседовать за чашкой кофе.

Через несколько минут в дверь постучали, и Силия впустила Маршалла. Он, видимо, немного озяб.

— Ужасная погода. — Он снял тяжелое пальто и, поздоровавшись с леди, отправился в кабинет.

— Опять все о делах, — заметила Марта. — Эта троица не может больше ни о чем говорить, кроме как о работе.

— Ничего удивительного, — вставила Элиз. — Ведь это их хлеб.

— Согласна. Пароходы окупают все затраты, и довольно успешно, — добавила Марта, и глаза ее заблестели. — Но однажды мы, к удивлению своему, обнаружим, что они и нас принимают за этих белых красавцев.

Все засмеялись.

— Могло быть гораздо хуже, мама, если б они сейчас находились не дома, а на реке.

— Ты права, детка, — вздохнула она. — А не сходить ли нам к ним? Пора разбить их мужскую компанию.

— Решили присоединиться к нам? — улыбнулся Джордж, когда они вторглись в кабинет.

— Устали ждать вашего приглашения, — парировала Марта. — Вы часами можете говорить о делах, не замечая никого вокруг. Вот мы и решили напомнить о себе.

— Маршалл привез хорошие новости, — объявил Джордж. Он обнял жену и поцеловал в щеку. — Пароход будет готов через неделю. Джим и «Элизабет Энн» приступят к работе одновременно.

— Превосходно! — дружно прокричала вся компания.

Через час Марта и Элиз пожелали всем спокойной ночи и ушли спать. Джим тоже откланялся. Для него это был трудный день, и он очень устал. Дорри осталась поговорить с отцом и братом, а Рени вознамерилась скрыться от назойливых глаз Маршалла. Весь вечер он преследовал ее взглядами, и это коробило ее. Наконец, пожелав всем спокойной ночи, она отправилась к себе. Она быстро добралась до второго этажа, мечтая только о том, чтобы исчезнуть в комнате и отдохнуть. Но по ошибке ворвалась в спальню Джима. А Джим забыл сказать Маршаллу что-то важное и в эту минуту собирался спуститься вниз. Тут он и столкнулся с Рени, едва удержав ее от падения. Кровь прилила к его лицу от нестерпимой боли в руках.

— Джим, извините. Я не видела вас, — в замешательстве выпалила она. — Вам больно?

— Все в порядке, — ответил он, не выпуская ее из объятий. — А как вы?

— Я просто не ожидала увидеть вас здесь.

— Мне нужно было кое-что сказать Маршу, но это подождет, — прошептал он.

— Что?

— Вы знаете, как вы прелестны? — проговорил он хриплым голосом прямо в ее губы.

Она стояла, беспомощно опустив руки и в крайнем удивлении от его слов.

— Я собирался как-нибудь заняться с вами этим, — проговорил он. — Сейчас самое подходящее время.

Он нежно обнял ее и губами прикоснулся к ее губам. Рени была слишком изумлена, чтобы как-то отреагировать. Она была недвижима, пока Джим покрывал ее целомудренными поцелуями. Но когда он языком раздвинул ее губы, она оттолкнула его. Джим отступил и взглянул на ее покрасневшее лицо.

— Вы такая красивая, я так долго хотел вас…

Он собирался вновь поцеловать ее, но вдруг дверь отворилась, и на пороге появился Маршалл. Он случайно поднял глаза…

Увидев Рени в объятиях Джима, он остановился как вкопанный. Лицо его стало мрачнее тучи, но он ничего не сказал, а только повернулся к отцу, который шел следом, и, решительно закрыв дверь, повел его обратно.

Рени была в панике. Что Маршалл подумает о ней? Она оттолкнула Джима и высвободилась из его объятий.

— Я не стану извиняться, потому что здесь нет моей вины, — ухмыльнулся он, не дав ей сказать и слова.

Минуту она стояла в оцепенении, а потом ринулась в свою комнату. Джим смотрел ей вслед, пока она не закрыла за собой дверь, и направился в кабинет.

Рени бросилась на кровать. Она была слишком ошеломлена, чтобы заплакать. Так она пролежала несколько долгих часов, не смыкая глаз, в раздумьях о своем незавидном положении.

Следующий день она решила провести в постели. Все заметили ее отсутствие за столом, а Джим сразу понял, что именно его дерзость послужила тому причиной. Он нисколько не сожалел о случившемся, нет, ему было неловко, что Маршалл застал их врасплох. И повел он себя как-то странно. А когда Джим вошел в кабинет, и вовсе разнервничался. Конечно, Маршалл не возражал, чтобы Джим поухаживал за Рени. В конце концов, он же сам сказал, что она его не интересует. Непонятно, что нашло на него в тот вечер, но разговаривать с ним потом было очень неприятно. Рени была добропорядочной девушкой, поэтому Джим решил как можно скорее сделать ей предложение. Тогда им не придется скрывать своих отношений. Когда они будут помолвлены, все предстанет в совершенно ином свете.

Целый день Рени анализировала столь неожиданное событие. Она никогда не представляла себе Джима в роли воздыхателя. Они были просто близкими друзьями, и хотя она отдавала должное его внешности, не думала о том, что он способен привлечь ее физически. Да и можно ли сравнивать эти два поцелуя? Поцелуй Джима был… прелестный. Да, именно так. Теплый и нежный. А поцелуй Маршалла — напористый и горячий. Вне всякого сомнения, Маршалл был ее мужчиной. Одним лишь взглядом он мог зажечь огонь в ее душе. Только одно его присутствие могло вызвать у нее страстное желание. Ах, если бы он чувствовал то же самое…

Маршалл с головой ушел в работу. Чем дальше он находился от «Элизабет Энн», тем лучше себя чувствовал. Всякий раз, когда он проходил мимо каюты, где был тогда с Рени, желание войти и вновь пережить то, что случилось там, переполняло его. Но то, что произошло у Элиз… Что ж, он готов уступить. Если Рени любит Джима, прекрасно. В конце концов, он же сам сказал, что она его не интересует. Почему же он был так поражен, застав их вдвоем? Сколько раз Джим вот так обнимал ее? Эти мысли преследовали его. Единственным спасением была работа.

Прошло целых три дня, прежде чем Джим смог поговорить с Рени наедине. Он зазвал ее в кабинет, пока все были заняты своими делами, и закрыл за собой дверь.

— Вы избегаете меня? — улыбнулся он.

— Да, вы правы.

— Я просто хотел сказать вам, что никоим образом не пытался скомпрометировать вас тогда. И уж меньше всего ожидал увидеть Марша. Слава Богу, он настоящий джентльмен.

— Он ничего не сказал?

— Ни слова. Но, должен признать, и не особенно обрадовался.

— Да?

Эти слова были для нее слабым лучиком надежды.

— Рени, мне так тяжело.

Он подошел, обнял ее за плечи и прижал к себе.

— Не надо, Джим.

— Рени, вы знаете, я хочу сказать вам… — Он видел, она и не подозревает, что творится сейчас в его душе. — Я люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой.

— Вы любите меня?

Это прозвучало как гром среди ясного неба.

— Очень. Ужасно было находиться все это время рядом и не сметь прикоснуться к вам. — Он наклонил голову и поцеловал ее, едва дотронувшись губами.

Рени отступила назад. Джим не сопротивлялся, он молча разжал руки, наблюдая за ее грациозными движениями.

— Джим, я…

— Ничего не говорите сейчас. Подумайте. У вас много времени, чтобы решить. Я знаю, у вас траур по отцу, поэтому мы можем отложить свадьбу на любой срок, какой вы сами назначите.

— Но я не люблю вас, — мучительно выдавила она, понимая, что ранит его в самое сердце. — Так, как должна любить жена своего мужа.

Он ничего не ответил, только печально смотрел на нее. Он никогда не думал, что она не сможет полюбить его. Все женщины, которых он хотел, отвечали ему взаимностью. Они стояли и в напряженном молчании смотрели друг на друга.

— У вас есть кто-то другой? — спросил Джим.

Она не ответила, и он все понял. Он тут же вспомнил, как мать говорила, когда он навещал их в Сидархилле, что Рени нравится Маршу.

— Значит, это Маршалл? — спросил он равнодушно.

— Извините, Джим. Вы мне очень нравитесь, вы прекрасный человек, но… Вы мой самый дорогой друг…

— Друг… Вот другом-то я меньше всего хотел быть. — Голос его звучал спокойно, но внутри все кипело. — Простите меня!

Рени беспомощно смотрела ему вслед, а он вышел из комнаты, даже не оглянувшись.

Через два дня Джим уехал совсем, объяснив, что его ждут дела на пароходе, связанные с окончанием ремонтных работ. Рени вздохнула с облегчением. Она понимала, что причинила ему боль, и чувствовала себя неловко в его присутствии. Она пыталась избегать его, но это тоже оказалось непростым делом. Однажды утром, за день до отъезда, Джим застал ее одну в столовой.

— Рени!

Она чуть не подпрыгнула, услышав сзади его голос.

— Джим, как вы напугали меня!

— Я не хочу, чтобы мы расстались врагами.

— Я тоже.

— Нетрудно догадаться, что вы избегаете меня последние несколько дней, и я вас не виню за это. У нас прекрасные отношения, и я никоим образом не хочу испортить их. Поэтому и уезжаю. Мне кажется, мои чувства улягутся быстрее, если я буду вдали от вас, чем если бы я видел вас каждый день. Вы понимаете? — Он взял ее за руку и повернул к себе ее лицо.

— Вот так. Я рад, что вы не сердитесь.

— Конечно, нет. Я вас очень люблю, поверьте мне. — Она попыталась улыбнуться. — Я не хотела вас обидеть.

— Я знаю. — Он наклонился и нежно поцеловал ее в щеку. — Ему крупно повезло. Когда-нибудь он поймет это.

Она густо покраснела и ничего не сказала. Джим вышел, оставив ее одну.

— Прекрасно, что ты наконец поправился. — Марта вся сияла, сидя за столом напротив сына.

— Мы отплываем завтра утром, в шесть часов, — сказал Джим, довольный, что может заняться работой. — Салон готов. Все отремонтировано, мебель поставлена, стены покрашены. Мы продали все билеты на этот рейс, а для безопасности выставили караул.

— Будем надеяться, что он не понадобится, — вставила Рени. Она была счастлива, что они остались друзьями.

Элиз и Марта устроили этот ужин специально для Джима. Ремонт заканчивался, и «Элизабет Энн» отплывала на три дня раньше графика.

— Я тоже на это надеюсь, — ответил Джим. — Не знаю почему, но мне кажется, Магвир больше не станет покушаться на пароход. Когда он увидит, что «Элизабет Энн» снова в пути, я думаю, он предпримет еще более дерзкие шаги.

— Например? — спросила Дорри.

— Поверь мне, Дорри, если б я знал, что у него на уме, он бы уже давно был за решеткой, — добавил Джим тоскливо. — Это действует на нервы. Не знаешь, откуда и когда ждать следующего удара.

Джордж и Маршалл тоже были озабочены.

— Стараюсь отбросить дурные мысли, но не получается, — проворчал Джордж.

— Мы все должны быть начеку, — предупредил Маршалл, строго посмотрев на Дорри. — Следить за домом, быть очень осторожными в магазинах.

— Хорошо, — согласилась Дорри.

— Ну вот и прекрасно! Ведь совсем не сложно быть осмотрительнее. Да к тому же, может быть, ждать осталось недолго, и их поймают.

— Дай-то Бог! — тяжко вздохнула Марта. — Мне нравится здесь у Элиз, но я так скучаю по дому.

— Как только опасность минует, мы вернемся домой, — успокоил жену Джордж.

— С вами хорошо, но мне пора, — заявил Джим и встал из-за стола. — Спасибо за прекрасный ужин, Элиз.

— Рада, что ты пришел.

— Я обязательно заеду, как только вернусь из Нового Орлеана, примерно через неделю. — Он направился в холл, и все поспешили за ним.

Силия принесла пальто. Надевая его, Джим тихо сказал брату:

— Береги их!

— Мы с отцом будем рядом. Он будет изредка наведываться домой, и я попрошу Джона заезжать сюда в его отсутствие.

Джим кивнул и, обернувшись к матери, обнял и поцеловал ее.

— Спасибо за заботу, мама. Не знаю, как тебе удалось справиться со своим непослушным сыном.

Она молча обняла его крепко-крепко. Джим пожал руки отцу и брату, затем обратился к Элиз, Дорри и Рени.

— До свидания, Элиз. — Он поцеловал ее в щеку. — Дорри, пожалуйста, будь осторожна! И вы, Рени, тоже.

— Обязательно! — пообещали женщины.

Он по-дружески обнял и поцеловал сестру и уже собирался спокойно попрощаться с Рени, как вдруг ему в голову пришла смелая идея. Сдержав проказливую усмешку, он притянул ее к себе и поцеловал бы в губы, не успей она увернуться. Вместо горячего, страстного поцелуя, которым он хотел разбудить сердце Маршалла, ему удалось лишь чмокнуть Рени в щечку.

— Из лучших побуждений, — прошептал он ей на ушко и, улыбнувшись, покинул дом.