"Одинокий голубь" - читать интересную книгу автора (Макмуртри Лэрри)

10

Первое, что Ньют заметил, став взрослым, – это то, что время уже не тянется так медленно. Сразу же как они перебрались через реку, капитан пустил лошадь рысью. Стало совсем темно, только светила луна. Поскольку Ньюта никогда не пускали в Мексику, разве что иногда брали с собой в маленькую деревушку, где они покупали скот законным путем, он не знал, чего ожидать, но никак не думал, что будет так темно и пусто. Пи Ай и мистер Гас постоянно говорили, как много в Мексике бандитов, а они всемером едут уже два часа – и никого, ни души. Они не видели никаких огней, не слышали никаких звуков, просто ехали через пологие овраги, поредевшие заросли карликового дуба, все дальше и дальше вдоль реки. Иногда капитан увеличивал скорость, и тогда они скакали коротким галопом, но по большей части шли рысью. Поскольку Мышь легко шел рысью, а галопировал тяжело, Ньюта такое положение вещей вполне устраивало.

Он ехал в середине. По традиции Пи Ай был замыкающим. Ньют все время находился рядом с Дишем Боггеттом, который с момента выезда не произнес ни слова, и Ньют не мог понять, в каком тот состоянии. Но с лошади, по крайней мере, Диш не падал. Тонкий месяц освещал небо, но не землю. Единственными ориентирами были тени, короткие тени, отбрасываемые главным образом карликовыми дубами и мескитовыми деревьями. Разумеется, не Ньютова ума дело было интересоваться маршрутом, но ему пришло в голову, что стоит как-то сориентироваться на случай, если он останется один и придется добираться домой. Но чем дальше они ехали, тем меньше он понимал, где находится. В одном, однако, он был уверен – слева река. Он попытался последить за капитаном и мистером Гасом и понять, как они находят дорогу, но не смог ничего заметить. Казалось, они почти не обращали внимания на местность. Только когда компания перевалила через холм и вспугнула стадо скота, капитан натянул поводья. Скот, разбуженный семью всадниками, уже мчался прочь.

Звезды ярко светили, а Млечный Путь напоминал конопатое облако. Капитан молча соскочил с лошади. Наступив ногой на поводья, он принялся мочиться. Один за другим остальные последовали его примеру, слегка развернувшись в разные стороны, чтобы не по пасть друг в друга. Ньют решил, что и ему стоит сделать то же, что и другие, но, к его великому смущению, у него ничего не вышло. Пришлось просто застегнуть штаны и надеяться, что никто ничего не заметил.

В тишине, которая последовала за этим, они слыша ли топот убегающего скота, дыхание лошадей и случайное побрякивание шпор. И больше ничего. Капитан, по-видимому, решил, что лошадям следует дать немного отдохнуть; он остался стоять на земле, глядя вслед убегающим животным.

– Этот скот ничего не стоит прибрать к рукам, – заметил он. – Кто-нибудь сосчитал?

– Нет, не сосчитал, – ответил Август, как будто он был единственным человеком в их компании, умеющим считать.

– А разве это скот? – удивился Джейк. – Я-то думал, это проклятые антилопы. Они перемахнули через холм так быстро, я и разглядеть ничего не успел.

– Удачно, что они побежали на запад, – заметил Калл.

– Удачно для кого? – спросил Август.

– Для нас, – объяснил Калл. – Мы можем вернуться и собрать его завтра вечером. Тут сотни четыре или больше.

– Кому охота, пусть и собирает, – заявил Август. – Я уж и вспомнить не могу, когда последний раз работал две ночи подряд.

– Ты никогда не работал две ночи подряд, – объявил Джейк, вскакивая на лошадь. – Если, конечно, не трудился над дамой.

– Сколько мы прошли, Дитц? – спросил Калл. У Дитца имелась потрясающая способность – он умел определять расстояние лучше, чем кто-либо из тех, ко го Калл когда-либо знал. И он мог это делать днем и но чью и при любой погоде.

– Миль пять будет до основного лагеря, – ответил Дитц. – И немного севернее.

– Давайте его объедем, – предложил Калл. Август посчитал это нелепой предосторожностью.

– Черт дери, – сказал он. – Этот проклятый лагерь в пяти милях. Мы вполне можем проскользнуть мимо, не заезжая при этом в Мехико.

– Никогда не мешает подстраховаться, – заметил Калл. – Может, еще какой скот вспугнем. Я слышал, есть люди, которые слышат топот бегущего скота за много миль.

– За пять миль я и трубу Иеговы не услышу, – за верил Август. – К тому же мы тут не единственные, кто может вспугнуть скот. Волк может или лев.

– Я не давал тебе слова, – парировал Калл. – Просто глупо рисковать.

– Кое-кто считает, что глупо пытаться украсть лошадей с самого хорошо охраняемого ранчо в Мексике, – проговорил Август. – Педро нанимает никак не меньше сотни vaqueros.

– Да, но они рассеяны по всей территории, и большинство из них не умеют стрелять, – возразил Калл.

– Большинство из нас тоже не умеют, – заметил Август. – Диш и Ньют никогда пороха не нюхали, да один из них еще и пьян.

– Гас, ты и опоссума заговоришь, – вставил Джейк.

– Один бы такой не помешал, – ответил Август. – Мне встречались опоссумы, которые были разумнее этой компании.

После этого разговор смолк, и они снова закачались в седлах. Ньют изо всех сил старался не терять бдительности, но шаг был таким ровным, что скоро он перестал думать, а просто ехал за Дитцем рядом с Дишем, Пи – сзади. Если бы ему хотелось спать, то он вполне мог бы и заснуть, настолько равномерно они двигались.

Диш Боггетт в основном протрезвел, хотя временами ему все еще бывало дурно. Диш большую часть своей жизни провел на лошади и мог держаться в седле в любом состоянии, кроме полного паралича. Он без труда сохранял свое место в строю. Порой голова переставала болеть и он начинал проявлять интерес к происходящему. Заблудиться он не боялся, и мексиканские банди ты его не беспокоили. Он верил в свою лошадь и знал, что сумеет скрыться в случае любой беды, если это будет необходимо. Самое неприятное заключалось в том, что ехал он непосредственно за Джейком Спуном и каждый раз, поднимая голову, вспоминал случившееся в салуне. Он знал, что много потерял в глазах Лорены, и в этом виноват едущий перед ним человек, от чего ему становилось горько. Единственным утешением была надежда, что до исхода ночи может случиться перестрелка, и, хотя Дишу не приходилось еще участвовать в таком деле, он полагал, что пули полетят достаточно густо и Джейк вполне может нарваться на одну из них, что коренным образом изменит ситуацию. Не то чтобы Диш надеялся, что Джейка убьют, может, просто ранят, и им придется оставить его где-нибудь ниже по реке, где есть врач.

Они неоднократно замечали стада длиннорогого скота, которые при приближении всадников уносились прочь, что твои олени.

– Ну, черт возьми, если мы направимся в Монтану с таким скотом, мы туда за неделю доберемся, – заметил Август. – Да за ними не только лошадь, паровоз не угонится.

– Большой лагерь, капитан, – сообщил Дитц, – вон там, за холмом.

– Зачем нам лагерь, нам нужен табун лошадей, – вмешался Август, ничуть не понижая своего громового голоса.

– Валяй громче, Гас, – сказал Джейк. – Если ты еще поднатужишься, они собственноручно пригонят нам табун, только сами будут сидеть в седлах.

– Все едино они лишь шайка поедателей бобов, – заметил Август. – Пока они не начнут пердеть в моем направлении, мне на них плевать.

Калл повернул на юг. Чем дальше они ехали, тем больше его раздражала болтливость спутников. Ему казалось, что люди, побывавшие в сражениях и повидавшие смерть и увечья, должны с большим уважением относиться к опасностям своей профессии. Ему меньше всего хотелось в данный момент разговаривать, потому что говорящий человек не может слушать пространство вокруг и способен упустить что-то, что может иметь решающее значение.

Небрежное отношение Гаса к подобного рода вещам стало уже легендой. Джейк внешне отличался тем же свойством, но Калл хорошо знал, что он по большей части притворяется. Гас начинал шутить, и Джейк считал, что он должен поддержать шутку, чтобы показать, какой он крутой мужик.

Если говорить правду, то если кто и был крутым мужиком, так это Гас Маккрае, возможно, самый крутой из всех, кого Калл когда-либо знал, а он знавал многих, кого напугать было непросто. Он настолько полностью игнорировал опасность, что Калл сначала думал, что Гас хочет умереть. Он встречал людей, которые хотели умереть, по той или иной причине жизнь им претила, и большинство из них таки получили желаемое. В то время в Техасе погибнуть было – как раз плюнуть.

Но Гас любил жить и не имел ни малейшего намерения позволить кому-либо лишить себя радостей бытия. Калл в конце концов решил, что тот такой крутой вследствие своей общей самовлюбленности и самоуверенности. Калл сам часто пытался дать себе оценку. Он с уверенностью мог сказать, на что способен и что может сделать, если повезет, и чего он не может, если не произойдет чуда. Он относился к опасности с легким или открытым презрением, а к Педро Флоресу испытывал именно презрение, хотя Педро и удавалось сохранять свои владения в течение сорока самых суровых лет.

Разумеется, в случае беды на Гаса всегда можно по ложиться, но единственным из всей команды, кто действительно мог помочь составить план действий, был Дитц. Никто не ожидал от Дитца разговоров, и это давало ему свободу относиться ко всему внимательно, что он и делал, порой замечая даже то, что пропустил Калл, или подтверждая суждения, в которых Калл был не сов сем уверен. Даже Гас быстро признал, что Дитц в их команде слышит лучше всех, хотя сам Дитц уверял, что он больше полагается на нюх, и это очень веселило Гаса.

– И как же тогда пахнет опасность? – интересовался он. – Никогда не замечал, что у нее есть запах. Ты уверен, что не собственную вонь чуешь?

Но Дитц никогда не вдавался в объяснения и не спорил с Августом.

– А откуда койот знает? – иногда спрашивал он. Когда они проехали еще две или три мили к югу, Калл натянул поводья.

– Тут еще лагерь в этом направлении, – сказал он. – Там ковбои живут. Сомневаюсь, чтобы их было больше двух-трех, но не стоит рисковать, они могут поднять тревогу и предупредить тех, кто в большом доме. Лучше прокрасться и захватить их. Мы с Дитцем справимся.

– Эти vaquerosуже наверняка надрались, – заметил Август. – Надрались и спят.

– Мы разделимся, – решил Калл. – Ты с Джейком, Пи и Дишем отправляйтесь за лошадьми. Мы словим ковбоев.

Тут он вспомнил про мальчишку. Совсем о нем поза был. Разумеется, безопаснее отправить парня за табу ном, но приказ уже был отдан, а он не любил менять своих указаний.

Август слез с лошади и слегка подтянул подпругу.

– Надеюсь, тут мало оврагов, – сказал он. – Ненавижу сигать через овраги в темноте.

Сердце Ньюта замерло, когда он сообразил, что капитан берет его с собой. Значит, капитан считает, что Ньют все же чего-нибудь да стоит, хотя он и представления не имел, как ловят ковбоев, будь то мексиканские или еще какие.

Когда группа разделилась, Калл замедлил ход. Он внутренне злился на себя за то, что не отправил мальчишку с Гасом. Они с Дитцем работали вместе так дол го, что обходились почти без слов. Дитц молча делал то, что нужно. Но парень не знает, что нужно, и может совершить какую-нибудь ошибку.

– Как думаешь, у них есть собака? – спросил Калл. Собака может залаять, и сообразительный vaqueroсразу насторожится.

Дитц покачал головой.

– Собака бы уже залаяла. Может, собаку укусила змея?

Ньют крепко сжимал поводья и каждые несколько минут поправлял шляпу на голове – боялся потерять. Его беспокоили две вещи – что его могут убить и что он может совершить какую-нибудь оплошность и вы звать неудовольствие капитана. Ни о том, ни о другом даже и думать не хотелось.

Калл остановился и соскочил с лошади на расстоянии примерно в четверть мили от лагеря, или так ему казалось. Мальчик последовал его примеру, но Дитц почему-то остался сидеть верхом. Калл вопросительно посмотрел на него и хотел было заговорить, но Дитц поднял свою большую руку. Судя по всему, он слышал что-то, чего они не слышали.

– Что это? – прошептал Калл.

Дитц спешился, все еще прислушиваясь.

– Не знаю, – ответил он. – Вроде как поют.

– С чего это vaquerosраспевать среди ночи? – уди вился Калл.

– Нет, это белые поют, – сказал Дитц. Еще удивительнее.

– Может, ты Гаса слышишь, – предположил Калл. – Вот только вряд ли он до того сбрендил, что бы запеть.

– Я подойду поближе. – Дитц передал Ньюту поводья.

Когда Дитц исчез, Ньют почувствовал себя неуютно. Боялся заговорить, а поэтому просто стоял, держа под уздцы двух лошадей.

Калл всегда расстраивался, что не обладает достаточно тонким слухом. Он прислушивался, но ничего не слышал. Затем он заметил мальчишку, напряженного, как струна.

– Ты слышишь? – спросил он.

В любой другой момент вопрос показался бы Ньюту вполне простым. Или он слышит, или нет. Но под давлением ситуации и ответственности старая уверенность испарилась. Ему казалось, что он слышит что-то, но, что именно, не знал. Звук был таким отдаленным и не ясным, что он не был уверен, что это вообще звук. Чем больше он напрягал слух, тем неувереннее становился.

Никогда раньше не думал, что такая простая вещь, как звук, может привести в такое замешательство.

– Вроде слышу, – ответил Ньют, хорошо понимая, что ответ неудовлетворительный. – Очень высокий звук, – добавил он. – У них там птиц нет? Похоже на птицу.

Калл вынул ружье из чехла. Ньют потянулся за своим пистолетом, но Калл остановил его.

– Тебе он не понадобится, да и уронить можешь, – сказал он. – Я однажды свой уронил, так пришлось уехать и бросить.

Неожиданно появился Дитц и подъехал к капитану. В самом деле поют, – заметил он. Кто? – Какие-то белые. Двое. У них мул и осел.

– Совсем непонятно, – заметил Калл. – Что двум белым делать в лагере Педро Флореса?

– Можем пойти и посмотреть, – предложил Дитц. Они вслед за Дитцем перевалили через небольшой холм и остановились. Отсюда был виден мерцающий огонь в сотне футов впереди. Когда они остановились, то сразу поняли, что Дитц прав. Ясно слышалось пение. Даже мотив казался знакомым.

– Ой, да это песня про Мэри Маккрае, – проговорил Ньют. – Ее Липпи играет.

Калл не знал, что и подумать. Они подкрались поближе, к углу загородки некогда большого загона. Вне со мнения, теперь эта стоянка использовалась редко, по тому что загородка вся перекосилась и местами обрушилась. Хижина, в которой когда-то жили ковбои, стояла без крыши. Беловатый дымок от костра певунов поднимался вверх.

– Этот лагерь когда-то горел, – прошептал Калл.

Он сейчас уже четко слышал пение, и его растерянность увеличилась. Голоса не могли принадлежать мексиканцам, не похожи они были и на голоса техасцев. Звучали скорее по-ирландски, но зачем это ирландцы устроили спевку в старом лагере Педро Флореса? Ситуация явно была странной. Он никогда не слыхивал о vaquero-ирландце. Тут концы с концами не сходились, но Калл не мог просто стоять и удивляться. Скоро они уже погонят табун лошадей.

– Пожалуй, лучше их словить, – сказал он. – Подойдем с трех сторон. Если заметите, что один из них пустится наутек, стреляйте по лошади.

– Да нет тут лошадей, – напомнил ему Дитц. – Лишь мул и осел.

– Все равно стреляйте, – велел Калл.

– А вдруг я попаду в человека? – спросил Ньют.

– Это его проблема, – ответил Калл. – Твоя задача – не дать ему ускакать.

Они привязали лошадей к маленькому кривому дереву и повернули к хижине. Пение прекратилось, за то слышались голоса спорящих людей.

В этот момент капитан и Дитц ушли, оставив Ньюта одного нервничать под тяжким грузом ответственности. Ему пришло в голову, что ближе всего он находится к их же собственным лошадям, и, если те люди в лагере – опытные бандиты, они с удовольствием украдут этих трех лошадей. Может, пением они их заманивали, старались сбить капитана с толку. Может, их не двое, а больше и остальные прячутся в темноте.

Не успела эта мысль прийти ему в голову, как он на чал жалеть, что вообще об этом подумал. Он ощутил ужас. Между ним и хижиной полно низких кустов, в основном карликовый дуб, и под любым из них может прятаться бандит с ножом Боуи. Пи часто объяснял ему, какое хорошее оружие – нож Боуи в руках опытного человека. Ньют живо вспомнил описания того, как следует всаживать этот нож. Не успел он пройти и десяти шагов, как уверился, что конец его близок. Ньют понимал, что может стать легкой добычей даже для самого неопытного бандита: ведь он никогда ни в кого не стрелял, да и плохо видел ночью. Все это было настолько очевидно, что Ньют словно отупел, его про сто сковывал страх, и он ничего не смог бы предпринять в случае нападения.

Юноша даже на мгновение почувствовал досаду от того, что капитан оставил его на той стороне хижины, где они привязали лошадей. Доверие капитана, которое он и не рассчитывал завоевать, внезапно показалось ему чрезмерным, поскольку возложило на него ответственность, которую он боялся не оправдать.

Но время шло, и Ньют, тем не менее, медленно продвигался к хижине, держа пистолет в руке. Когда с ним были капитан и Дитц, хижина казалась совсем близкой, но после их ухода она заметно отодвинулась, и на пути

]к хибаре попадалось много подозрительных теней.

"Единственное, что придавало Ньюту бодрости, так это то, что люди у костра громко разговаривали и вряд ли могли его заметить и услышать, если только он с перепугу не выстрелит из пистолета.

Подойдя футов на тридцать к дому, он остановился и присел за кустом. Хижина вся покосилась, стены ее бы ли сломаны и в дырах, в которые легко можно было за глянуть. Ньют разглядел, что спорящие мужчины не высоки ростом и довольно плотного сложения. К тому же не вооружены, во всяком случае, такое создавалось впечатление. На обоих были грязные рубашки, и тот, что постарше, совершенно лыс. Второй выглядел помоложе, возможно, не старше самого Ньюта. Он заметил у них бутылку, в которой почти ничего уже не осталось, если судить по тому, что старший отказывался передать ее младшему.

Нетрудно было разобраться в предмете спора. Они обсуждали свой следующий обед.

– Говорю, надо съесть мула, – предложил младший.

– Ничего подобного, – возразил второй.

– Тогда дай мне выпить, – попросил младший.

– Пошел вон, – сказал старший. – Ты свою вы пивку не заслужил, и я тебе не дам съесть моего мула. Я ему обязан, этому мулу. И ты тоже. Разве не тащил он нас весь этот длинный путь, не жалуясь?

– В эту пустыню, чтобы помереть, так ты хочешь сказать? – спросил молодой. – И я еще должен благодарить мула?

Ньюту уже удалось рассмотреть худющего мула и маленького ослика, привязанных к хижине по другую сторону костра.

– Если подопрет, съедим осла, – сказал лысый. – Зачем вообще осел?

– Выучим его сидеть на заднице и лопать куски сахара, – предложил молодой и сам рассмеялся собственному остроумию.

Ньют подвинулся немного ближе. Страх его быстро исчезал. Люди, занятые такими разговорами, вряд ли представляли собой опасность. Не успел он так поду мать, как чья-то рука ухватила его за плечо, и он едва не потерял сознания от страха, решив, что за рукой по следует нож. Затем он сообразил, что это Дитц. Жестом приказав ему следовать за собой, Дитц пошел прямиком к хижине. Вид у него был совершенно спокойный. Когда они находились футах в пяти от полуразрушенной хижины, Ньют увидел, как с другой стороны в освещенный круг ступил капитан Калл.

– Вы, ребята, не дергайтесь, – приказал он спокойным, почти дружеским голосом.

Но мужчинам у костра он таковым, очевидно, не по казался.

– Убийцы! – завопил молодой. Он вскочил и рванул мимо капитана с такой скоростью, что тот даже не успел подставить ему ногу или вмазать ружьем по голове. Двигаясь довольно быстро для толстяка, он вскочил на мула прежде, чем кто-то успел пошевелиться. Ньют ожидал, что капитан пристрелит его, но тот просто стоял и наблюдал, держа ружье на сгибе руки. Мальчишка, а он и был мальчишкой, безуспешно пинал мула пятками, и мул отреагировал, сделав короткий прыжок вперед и затем свалившись на землю, при этом перекинув мальчика через голову. Парень приземлился примерно на то же место, откуда только что сорвался. Присмотревшись, Ньют понял, почему капитан не стал ему мешать: ноги у мула были спутаны.

Зрелище человека настолько глупого, чтобы попытаться удрать на спутанном муле, привело в восторг Дитца. Он хлопнул себя рукой по бедру и от души расхохотался, на мгновение прислонив ружье к стенке хижины.

– Вот видишь, плохой мул, – с негодованием заметил парень, вскакивая. – У него ноги не идут.

Дитц заржал еще громче, но лысый вздохнул и как-то странно посмотрел на капитана.

– Он мой брат, но умом не блещет, – тихо сказал он. – Господь наделил его хорошим баритоном, так мне кажется. Он решил, что этого вполне довольно для бедного ирландского парня.

– Да уж поумнее тебя, – возразил парень. Судя по всему, он готов был продолжать спор, но его брат просто улыбнулся.

– Надо распутать мула, если хочешь, чтобы он передвигал ногами, – посоветовал он. – Ты всегда за бываешь такие мелочи, Шон.

Мул исхитрился подняться на ноги и спокойно стоял рядом с капитаном.

– А я его и не спутывал, – заявил Шон. – Я на осле ехал.

Лысый мужчина гостеприимно протянул бутылку капитану.

– Тут последний глоток, – сказал он. – Но если вас мучает жажда, милости просим.

– Премного благодарен, но вынужден отказаться, – проговорил капитан. – Послушайте, а вы знаете, где находитесь?

– Не в Ирландии, – ответил мальчик. – Это уж точно.

– У вас случайно нет с собой мешочка картошки, сэр? – спросил тот, что постарше. – Мы очень соскучились по картошке.

Калл жестом пригласил Дитца и Ньюта присоединиться к ним. Когда они подошли, лысый встал.

– Поскольку вы, судя по всему, не собираетесь нас убивать, я бы хотел представиться, – сказал он. – Меня зовут Аллен О'Брайен, а это мой младший брат Шон.

– Это все ваши животные? – спросил Калл. – Только мул и осел?

– Когда мы пустились в путь, у нас было три мула, – пояснил Аллен. – Признаюсь, жажда взяла над нами верх. Мы поменяли двух мулов на осла и выпивку.

– И еще бобы, – вставил Шон. – Только эти бобы никуда не годятся. Я об них зуб сломал.

Пришла очередь Калла вздыхать. Он ждал встретить vaqueros, а вместо этого наткнулся на двух беспомощных ирландцев, к тому же не имеющих верховых лошадей. Вид и у мула и у осла был изголодавшийся.

– Как вы сюда попали? – спросил он.

– Это длинная история, – ответил Аллен. – Мы далеко от Галвестона? Мы туда ехали.

– Вы здорово промахнулись, – сказал Калл. – Эта вот хижина, где вы заночевали, принадлежит Педро Флоресу. У него неважный характер, и если он завтра вас здесь обнаружит, вполне может повесить.

– Наверняка, – подтвердил Дитц – Завтра у него будет здорово плохое настроение.

– Ладно, тогда мы поедем с вами, – произнес Аллен. Он вежливо предложил бутылку Дитцу и Ньюту, а когда они отказались, допил ее одним глотком и швырнул в темноту. – Все, мы уже собрались, – добавил он.

– Приведи лошадей, – велел Калл Ньюту, разглядывая ирландца. Он вовсе не обязан был о них заботиться, вполне мог повернуться и уехать, но кража, которую он собирался совершить, подвергала их жизни значительной опасности. Педро Флорес может сорвать свою злобу на первых попавшихся белых.

– У меня нет времени долго объяснять, – сказал он. – У нас есть лошади немного южнее. Я пришлю к вам человека с парой лошадей, как только смогу. Будьте готовы, мы ждать не станем.

– Вы хотите сказать, что надо ехать ночью? – спросил мальчик. – А спать когда?

Ньюту было жаль их обоих. Они казались вполне дружелюбными. Тот, что помоложе, держал в руке мешок с бобами. Ньюту казалось, что он не может уехать, не разъяснив парню насчет бобов.

– Бобы надо замачивать, – сообщил он. – Они по мокнут и станут мягкими.

Капитан уже скакал прочь, и Ньют боялся задерживаться.

– Тут нет воды, чтобы мочить, – возразил Шон. Он ужасно хотел есть и в такие минуты был склонен приходить в отчаяние.

Дитц отъехал последним. Когда он садился на лошадь, Аллен О'Брайен подошел к нему.

– Надеюсь, вы про нас не забудете. Боюсь, что мы заблудились.

– Капитан сказал, что за вами приедут, значит, приедут, – уверил его Дитц.

– Может, у них есть фургон, – вмешался Шон. – Фургон мне больше подходит.

– Люлька тебе больше подходит, – посоветовал ему брат.

Они слушали удаляющийся топот лошадей, пока он не стал еле слышным и не потерялся в ночи.