"Руки вверх, мистер гремлин!" - читать интересную книгу автора (Больных Александр)

ХВОСТАТЫЕ АМАЗОНКИ

Космодром Зибелле не понравился с первого взгляда, о чем он и поведал с присущей ему бестактностью. Настоящий горностай — это, понимаете ли, почти соболь. А соболь — зверь лесной и менять привычные лесные чащобы на прокаленную солнцем пустыню не намерен. Это противно его природе. Я уже видел космодром на экране, но теперь полностью согласился в душе с Зибеллой. Твердая коричневая глинистая земля, припорошенная местами каким-то серым налетом, до отвращения напоминавшим пепел, вызывала отвращение. Ерофей был более сдержан, но нетрудно было догадаться, что и у него переезд не вызвал ни малейшего восторга. Все мы привыкли к мягким ландшафтам средней полосы, и потому грубые краски юга резали нам глаз. А чахлые деревца, пугливо теснившиеся вокруг бетонных коробок-зданий, вызывали просто жалость.

Когда мы шли на вертолете над территорией спецзоны, Ерофей все время морщился. Открывающаяся картина кого угодно могла вогнать в уныние. Тут и там красовались нитки заборов из колючей проволоки, словно нашелся безумный шахматист, вознамерившийся сыграть партию прямо в дикой степи и уже начавший готовить себе доску. Какие там вольные степи… Или дикие? Как поэт говорил? Колючая проволока — вот основной признак культуры и цивилизации. Всю степь — от горизонта до горизонта — расчертили на ровные квадраты, только раскрасить осталось.

Только вертолет шлепнулся на пышущую жаром бетонку, Зибелла пробкой вылетел наружу, его уже начало мутить от приторной бензиновой вони. И сразу же истошно заверещал, словно ему наступили на хвост, заметался. Мы с Ерофеем испуганно переглянулись и бросились на выручку. И тоже едва не завизжали

— раскаленный бетон чувствовался даже сквозь толстые подошвы армейских ботинок. Зибелла сразу ринулся в заросли сухой травы, растущие — или сохнущие? — вдоль полосы. Он долго шуршал и трещал там, обиженно попискивая.

Встречавшие нас высокие чины с почтительным недоумением взирали на несколько необычное поведение новоприбывшего начальства.

— Полковник …, командир …ской площадки, — представился плотный здоровяк с грубыми, рублеными чертами лица.

— Какой? — не понял я.

Полковник так же невнятно повторил:

— …ской, товарищ генерал.

Я спохватился. Конечно же! Есть предел компетенции моих помощников, им нельзя знать больше, не то, что мне. И я не стал просить его повторять фамилию и все остальное. Нельзя, секрет. Но для удобства, чтобы не следить дальше за безымянным полковником, я дал ему псевдоним «Кузнецов». Он вымышленный, как и любая другая фамилия, включая мою собственную. Никакой я не Петя, никакой не Иванов. Только домой Ерофей и горностай Зибелла сочли возможным не прятаться, за что еще получат от меня взыскания, хотя пока не подозревают об этом.

— Понятно, — кивнул я.

— Разрешите проводить вас в штаб?

— Разумеется, — согласился я и подхватил на руки Зибеллу. Идти по горячему бетону горностай не мог.

Штаб располагался на берегу искусственного озерца, которое было окружено густыми зарослями тальника, одна шиферная крыша еле проглядывала в зелени. Чудо, истинное чудо! Оазис в дикой пустыне. Полковник понял по выражению моего лица, что я доволен, и тоже заулыбался.

— У вас здесь недурно, — похвалил я.

— Если бы… — вдруг помрачнел… м-м… Кузнецов.

Я не понял его уныния, но предпочел промолчать.

Дорожка запетляла между клубами, на которых цвели розы. Я глазам не поверил, это же рай земной! Но почему все офицеры такие хмурые озабоченные?

Неожиданно что-то черное и непонятное стрелой метнулось через дорожку, и в одно мгновение моя свита застыла в самых нелепых позах. Кое-кто даже замер с поднятой ногой на полушаге.

— В чем дело, товарищи офицеры? — осведомился я.

— Ко-ошка, — нервно потирая руки, ответил молоденький капитан. Голос его дал заметного петуха.

— Какая кошка?

— Черная.

— Ну и что?

— Так ведь кто первый перешагнет… — капитан даже попятился.

— Что за суеверия?! — возмутился я. — Конечно, у вас здесь произошли некоторые необычные события, но ведь нельзя же до такой степени верить в сглаз! Я вам говорю это как специалист, демонология отрицает столь тесную и непосредственную связь. А вы верите в кошку, прямо как в законы Ньютона. Вот, мол, действие так и противодействие немедленно последует.

Я уже собрался было шагнуть вперед, но Кузнецов поймал меня за рукав. Отчитать его? Но полковник и не собирался шутить. Его лицо покрылось крупными каплями пота, зубы выбивали барабанную дробь.

— Кто у нас сегодня дежурный офицер по несчастьям? — слабым голосом спросил командир площадки.

В свите произошло некоторое шевеление, и вперед вытолкнули трясущегося как овечий хвост офицера.

— Ле-ейтенант Коноплев, — проблеял он.

Еще раз вынужден напомнить — все фамилии вымышленные.

— Исполняйте свои обязанности, лейтенант, — угрюмо предложил полковник.

Волоча ставшие свинцовым ноги, лейтенант двинулся по дорожке с видом великомученика, направляющегося к любезно приготовленному кресту. Все, затаив дыхание, следили за ним. Стало слышно, как бренчат крыльями стрекозы. Я продолжал недоумевать: неужели эти взрослые серьезные люди так наивно верят глупым домыслам?

Но случилось странное. Когда лейтенант уже поднимался на крылечко штаба, дощатая ступенька захрустела у него под каблуком, и он резко клюнул носом дверь. Позади меня раздался дружный вздох облегчения. Все разом задвигались, заговорили, словно режиссер приказал кончить немую сцену. А бедный лейтенант сидел на крылечке и размазывал кровь по лицу. Что тому явилось причиной — черная кошка или недосмотр начальника АХЧ — не мне судить. Однако сомнения впервые шевельнулись у меня в душе.

Уже в штабе Кузнецов объяснил причины столь странного поведения офицеров. Оказалось, заезжие комиссии знали далеко не все, их интересовали только происшествия с «Вихрями», а повседневной жизни площадки они не касались. И напрасно. С другой стороны сам Кузнецов приложил немало усилий, чтобы скрыть от них неполадки и непорядки. Ему совсем не хотелось лишних неприятностей.

Дело в том, что нормальный и налаженный быт и деятельность базы за последний месяц рассыпались, как карточные домики. Площадку совершенно одолели черные кошки. Как откровенно признался полковник, он лично предпочел бы столкнуться с одноименной бандой в исполнении Джигарханяна. Но здесь были настоящие кошки, те самые, которые предвещают несчастья. Причем несчастье следовало незамедлительно и неизбежно, как я сам имел возможность только что убедиться. Не помогли никакие меры — поплевывания и прочее…

После долгой и безуспешной борьбы командование базы сдалось и ввело в расписание суточного наряда дежурного офицера по несчастьям. Его главной и единственной задачей было: немедленно мчаться туда, где обнаруживалась черная кошка и первым пересекать ее след. Результат я видел. За исполнение этих крайне вредных обязанностей полагался двойной оклад.

Я почесал в затылке. Ерофей сделал то же самое. Вмешательство магических измерений было налицо. Но кто осмелился шутить с динамитом? Это ведь может дорого обойтись самому шутнику.

— Откуда здесь кошки?

— Вам виднее, — увильнул от ответа полковник. — Я не специалист по магии, но твердо уверен, что дело нечисто.

Я и сам в этом был уверен.

— Что скажешь? — спросил я Ерофея.

Домовой поскреб под бородой. Он вообще часто пользовался этим приемом, чтобы лучше думалось.

— Пока ничего.

— Но ведь ты у нас домовой, кошки — твоя специальность. Домовой и кот-мурлыка — неразлучная пара.

— Оно конечно… Так ведь не по этим кошкам. Я не почуял ни капельки кошачьего духа. Можете что говорить угодно, но это не кот!

Мы с Кузнецовым уставились на него. Полковник — с недоумением, я — с любопытством.

— Но ведь мы видели… — осторожно начал полковник.

— Вот именно — видели. Это одна видимость. Встреченная нами тварь — не кошка, а некое таинственное порождение черных сил.

— Тихо! — остановил я домового. Про голографию полковнику знать было незачем.

— Понял, — Ерофей прижал палец к губам.

По виду полковника я понял, что ему смертельно хочется перекреститься, и приободрил:

— Спокойнее. Мы с вами, скоро все ваши неприятности останутся позади.

После того как мы устроились отдыхать в сравнительно прохладном кабинете, я предложил своим спутникам высказаться. Мною начали потихоньку овладевать сомнения — а справимся ли? Конечно, говорят: коли взялся за гуж… С другой стороны — сила солому ломит. И мне не хотелось оказаться в роли той самой соломы.

Первым взял слово Ерофей. Он говорил, тяжко вздыхая, и совершенно растрепал шкиперскую бородку, превратив ее в веник. Только что полученный полковничий мундир не изменил повадок домового, он продолжал сомневаться во всем и старался прежде всего убедить самого себя.

По мнению Ерофея все происходящее было увязано в единую цепочку. И корень здесь один — черные происки. Лично он, бес-хороможитель, действительно всю сознательную жизнь связан с кошками и повадки их знает отлично. Ни один уважающий себя кот в сухую степь жить не пойдет. Конечно, он не может поручиться за различных каракалов, манулов, оцелотов и сервелатов, но обычный домашний кот в трезвом уме и здравой памяти сюда не пойдет даже за свежим карасем. А главное — не пахнет там живой кошкой. Ерофей видел картинки, они не пахнут вообще ничем. А здесь он чует какого-то зверя и механизм. Ни то, ни другое ему раньше не встречалось. С другой стороны, он твердо уверен, что среди диких кошек нет ни одной черной породы. С третьей стороны, ему не известен ни единый случай влияния каракала на предопределения судьбы. С четвертой стороны, имеющиеся факты никак не позволяют предположить, что по дороге в штаб нам встретилась черная пантера. С пятой стороны…

Потеряв терпение, ч перебил его:

— А вывод?

— Нечто родственное крысам. Я согласен с теми фильмами.

— Благодарю, — кивнул я. — Мог бы и покороче.

— Не мое это, со злом бороться, — кротко заметил Ерофей. — Я лучше умею добро делать.

Я задумался.

— Может это просто морок был? Видение?

— Может, но скорее всего нет.

Я скривился.

— Дело запутывается. Как бороться с нечистью — ума не приложу. Кто создает наваждения? Крысы? Вздор. Никогда не поверю. Эти злобные твари способны только гадить. Где их хозяин? И еще тысяча и один вопрос.

— Во всяком случае мне показалось, что связей с магическими измерениями это морок не имеет. Проецирование не происходило.

— Час от часу не легче. Ну, а ты чем порадуешь? — обратился я к Зибелле.

У Зибеллы тоже появились кое-какие новости. Он успел обшарить бурьяны вдоль взлетной полосы, осмотрел все соседние кустики, сбегал к пруду, влез на крышу и обозрел степь. Вблизи базы не водилась никакая живность — ни тушканчиков, ни сусликов, ни дроф — решительно никого из обычных степных обитателей. Зато в изобилии обнаружились следы.

— Кошачьи? — со слабой надеждой спросил я.

Если бы кошачьи, то это было бы полбеды. Все следы принадлежали крысам.

У меня засосало под ложечкой. Крысы, да еще в количествах, превышающих все биологически обоснованные нормы.

— То есть мы столкнулись с нашествием?

Зибелла не мог полностью исключить такую возможность, но ему бросились в глаза признаки не свойственной крысам организованности.

— Только крысиной армии нам не хватало, — буркнул я.

Зибелла тоже считал, что больше всего это похоже на тщательно организованную и направляемую диверсию. Норы выкопаны вдоль полосы через идеально равныу промежутки. Вполне можно предположить наличие разветвленной сети подземных ходов, существование залов с разнообразной аппаратурой. Крысы соорудили отлично оборудованную позицию.

— Теперь нам следует дождаться перестрелки с ними, — грустно пошутил Ерофей. — Что за пакостное зверье.

Это было маловероятно, но Зибелла не мог исключить возможность наличия в подземных капонирах огнестрельного оружия. Такая опасность существовала.

Собранные сведения меня не обрадовали. Я знаком с крысами, приходилось пару раз схватиться. Беси лукавые, продавшись черным силам, охотно использовали их в качестве подручных. Зверь, для этого приспособленный почти идеально. Я предпочел бы схватиться со стаей тигров, если только тигры бегают стаями, чем с ордой этих хитрых, злобных, коварных тварей.

Какое-то время мы сидели и горестно молчали, размышляя… Каждый о своем, как потом выяснилось.

— Утро вечера мудрее, — резонно заметил Ерофей. — Давайте спать.

И мы согласились.

Но у Зибеллы имелись свои собственные планы. Ему, настоящему горностаю, почти соболю, было стыдно пасовать перед какими-то грызунами, самой природой предназначенными куньим в пищу. И горностай, очертя голову, ринулся в бой…

Как только мы с Ерофеем заснули, Зибелла, воровато озираясь, выскочил в окно офицерского общежития. Душная южная ночь обычно полна звуков, а здесь даже цикады не звенели. Доносилось только попискивание и поскребывание — визитная карточка «мышов», как презрительно окрестил их Зибелла.

Тщательно принюхавшись, он определил, откуда доносится наиболее сильный крысиный запах, и нырнул в трубу воздуховода. Не только крысы, но и люди неплохо обжили подземные пространства в районе космодрома, вентиляционная сеть была обширной и разветвленной. И здесь самомнение заставило Зибеллу совершить первую ошибку. Он прыгнул в воду, не зная броду, не удосужившись хотя бы мельком глянуть на планы вентиляционной сети. Горностай слишком понадеялся на свое чутье.

Но уже очень скоро, пробегая по суживающемуся коридору, он с удивлением обнаружил, что решительно ничего не может унюхать. Пахло тем, чем и должно пахнуть в технических коммуникациях — сухой жесткой пылью, машинным маслом. Иногда лениво крутящиеся вентиляторы доносили соблазнительные кухонные ароматы, но запах крыс пропал! А Зибелла полез в подземелье не за бифштексами.

Он принюхивался так старательно, что скоро начал чихать. Пыль забила ему ноздри, слезы потекли в два ручья. Крысы как провалились! И в тот момент когда он уже готов был отчаяться, Зибелла увидел тоненькую путеводную ниточку — цепочку полустертых маленьких следов. Похоже, этой шахтой давно не пользовались и просто забыли убрать следы. Это было на лапу горностаю. Специалисту по грызунам не стоило большого труда определить, чьи это следы.

Зибелла радостно фыркнул и припустил неловким галопом.

Он настолько увлекся выслеживанием, что не поднимал головы и совершенно не замечал, куда бежит, не видел и не слышал ничего вокруг. Охота — азарт! Горностая захватил инстинкт хищника. Какие-то шорохи в боковых тоннелях — прочь! Таинственные тени? Не замечаем.

Спохватился он, когда влетел в большую камеру пустую и гулкую. Каждый шаг коротеньких лапок громко отдавался под металлическим потолком. Впрочем, так показалось чутким ушкам горностая, человек там не услышал бы ничего. И здесь след пропал. Зибелла закрутился, пытаясь все-таки обнаружить его, но к своему ужасу открыл, что след пропал не только спереди, но и сзади. Кто-то включил продувку тоннелей, и сейчас всюду крутились вихри песка и пыли. Куда идти? Этот тоннель или тот? А может третий?

Зибелла слегка запаниковал, но взял себя в лапы и принялся осматриваться. Большая прямоугольная камера, пять выходов. Где он? Ведь блуждать в подземном лабиринте можно годами…

Горностай жалобно заскулил.

И тогда появились крысы. Как ни странно, это вернуло Зибелле спокойствие. Когда видишь врага, размышлять и колебаться некогда. Нужно поскорее и покрепче схватить его зубами. Зибелла припал к полу и заструился навстречу противнику.

Однако это были необычные крысы. Те сразу кинулись бы врассыпную, едва завидев хищника, а эти не двигались с места. Даже немного подались вперед.

Противников было трое. Две огромные черные крысы, злорадно потирали лапы и грозно урчали. Их морды были обмотаны черными платками, из-под которых виднелись только налитые кровью глазки. Третья — рыжая с проседью — стояла чуть поодаль.

В глазах горностая засверкали злые красные искры, он оскалился, и тут крысы с пронзительным верещанием сами кинулись на него. Три тела сплелись в дергающийся клубок. Зибелла ожидал, что его начнут кусать и царапать, но крысы применяли приемы неожиданные и подлые. Одна хлестнула горностая хвостом по глазам, а другая сильно пнула в живот. С утробным оханьем Зибелла отлетел в сторону.

Распластанный горностай валялся в пыли, а крысы, нагло скаля зубы, хихикали поодаль. Однако противники недооценили боевой дух Зибеллы. Он поднялся на подгибающиеся лапы и притворился, что намерен повернуться и удрать. А сам ловко извернулся и вцепился в горло одной из крыс. Та бешено подскочила вверх, пытаясь стряхнуть горностая, потом ударила его об пол. Напрасно. Зибелла не разжал зубов, пока не прокусил ей сонной артерии. Кровь лилась рекой!

После этого вторая черная крыса спряталась за спину рыжей. Та и не думала отступать. Внезапная гибель подручного не смутила ее. Горностай, упоенный победой, бросился на крысу, собираясь закончить драку на одном дыхании. Не тут то было. Крыса, словно подброшенная мощной пружиной, взлетела в воздух и тоже пустила в ход длинный голый хвост, рассекший Зибелле ухо точно бритва. Точнее, к хвосту и было привязано какое-то лезвие. Кровь залила Зибелле глаза, он наполовину ослеп, однако капитулировать не собирался.

Новый бросок — и снова зубы горностая ухватили пустоту. Крыса словно растаяла в воздухе. Зибелла ошарашенно оглянулся. Она стояла у него за спиной. Пока горностай соображал, что ему делать — а длилось это доли секунды — крыса наотмашь ударила его лапой по голове. В ушах Зибеллы загудели сотни колоколов. А крысы откровенно насмехались над незадачливым охотником.

Горностай затосковал. Сюда бы Ерофея с его чутьем на потустороннее. Крысы вели себя совершенно неправильно. Весь многовековой опыт семейства куньих подсказывал, что так быть не должно. Кто их выучил?

Секундная заминка дорого стоила горностаю. Он пропустил два сокрушительных удара — в живот и в челюсть — и был нокаутирован.

Очнувшись, он обнаружил, что висит, подтянутый за хвост к потолку незнакомой комнаты. Лапы горностая были безжалостно связаны, он не мог пошевелиться и болтался, как копченая колбаса.

— Пришел в себя, — констатировал мрачный худой человек, следивший за Зибеллой.

— Очнулся, голубчик, — противным писком подтвердила рыжая крыса. — Я била не насмерть. Его следует допросить.

— Незачем, — возразил человек. — Ничего он не знает, а шкура… Рыжий горностай… Да за него гроша ломаного не получишь. Хотя бы в зимнем меху был, а то…

Зибелле стало очень нехорошо. Впервые в жизни его оценивали как пушнину.

— Это ценный заложник, профессор.

— Заложник? — Профессор приподнял левую бровь. — Заложников берет тот, кто собирается проиграть бой, чтобы обеспечить возможность отступления. А я намерен победить! Если твои девицы боятся, я могу найти других помощников.

— Мы никогда и никого не боялись, профессор — оскорбилась крыса. — Наш югэки бутай

непобедим! И уж не какому-то занюханному самцу угрожать нам. Ведь скрутила же я его!

Зибелла задохнулся от бешенства. Так его еще никогда не оскорбляли. Но что он мог сделать?

— Это верно… — профессор задумался.

А крыса, решив отплатить за мимолетное унижение, ехидно добавила:

— Ведь и вы, профессор, не всегда одерживали победы.

— Помолчи, Семь Сотых, — оборвал ее профессор. — Иначе посажу тебя в клетку.

В ответ крыса со странным именем Семь Сотых показала зубы.

Человек замахнулся было, но сдержал руку.

— Не будем ссориться.

— Не будем, — согласилась крыса. — Тем более, что у меня гораздо больше оснований ненавидеть его, чем у вас. Вы с этим паршивцем сталкиваетесь впервые, а между прочим, он убил одну из тайсе на моих глазах. Такое не прощают. Я вырву его проклятые яйца и заставлю его же их слопать.

— У вас довольно своеобразные нравы, — меланхолически заметил профессор. — Но если первый же встречный горностай так легко прикончил командира, то что ожидает рядовых в настоящем бою?

Крыса горделиво расправила усы.

— Вы сами сможете увидеть, когда начнется этот настоящий бой.

Зибеллу затошнило. Попасть на расправу банде крыс-амазонок… Такое и в кошмарном сне не привидится. А что, если они практикуют людоедство? То есть крысоедство? Или как: горностаеедство…

— Хватит, — оборвал светскую беседу человек. — Каков ваш план на ближайшее будущее?

— Дождаться завтрашнего дня. Ведь завтра тринадцатое, самое подходящее число для начала операции. Именно тринадцатого совпадают черные фазы Солнца и луны…

Крыса и профессор довольно переглянулись и мерзко захихикали. Зибелле стало плохо. Нужно обязательно предупредить друзей, но как отсюда вырваться?

Он начал осматриваться. Оказалось, его подвесили к специальному крюку, вваренному в железный потолок. Рядом, на других крюках, висели большие белые шары из странного пористого материала, похожего на рыхлый картон. Шары сильно напоминали осиные гнезда.

Профессор, подойдя к одному из шаров, ткнул в него пальцем и внимательно прислушался. Послышалось недовольное гудение. Профессор вновь щелкнул по шару, и на ладонь к нему упало маленькое зеленое существо. Сначала Зибелле померещилось, что это мышь. Приглядевшись повнимательней, он решил, что его слишком сильно стукнули по голове, и он продолжает бредить. Это был крошечный человечек! Однако у человечка росли крылышки, имелись рожки, и был он странного ярко-зеленого цвета. Чертенок, что ли? Зибелла недоумевал. Про зеленых чертей он твердо знал только одно — их не существует. Психиатрия, а не демонология должна заниматься данным вопросом. Но вот и длинный хвостик… Хотя копыт горностай не заметил.

Человечек со вкусом зевнул и потянулся. Острый глаз Зибеллы различил сверкнувшие сталью зубки.

— Что вам? — пропищал зелененький.

— Мунин, вы готовы?

— Разумеется. Всегда готовы.

— Завтра мы выпустим вас.

— Завтра мы выпустим вас.

— Тогда и приходите завтра. А сейчас я ложусь досыпать, такой интересный сон снился.

— Каков нахал, — тихо пробормотала Семь Сотых, но человек услышал.

— Поосторожнее, крыса. А то я тебе лапы оборву.

— Не-ет… — опешила крыса. — Ка-аков… Забываешься, Мунин.

Человечек уже совсем проснулся и поманил крысу пальчиком.

— Иди сюда, смелая.

Крыса зашипела от злости и двинулась на него. Но большой человек прикрикнул:

— Угомонитесь оба! Нашли время затевать ссоры.

Он небрежным движением кинул зелененького обратно в гнездо и оттолкнул крысу ногой. Та встопорщила усы и заворчала:

— Наглец… Да я бы его… Не посмотрю, что потусторонний!.. Я ведь имею десятый дан… Магистр чародейства… Найду управу…

Большой человек насмешливо посмотрел на нее хмыкнул и ушел… прямо сквозь стену! Зибелла растерянно заморгал, окончательно поверив, что рехнулся. Крыса по инерции ругалась еще минут пять, потом успокоилась и повернулась к связанному горностаю.

— Загрызть тебя, что ли? Или отдать тебя девочкам? Как ты полагаешь?

Зибелла притворился, что снова лишился чувств. Крыса заметила, что ее упражнения в сквернословии остались без внимания, погрустнела и юркнула в воздухопровод. Зибелла остался размышлять о своей горестной участи. Впрочем, долго он не печалился. Обнаружилось, что челюсти ему связали не слишком надежно. Горностай принялся старательно жевать попавшийся в зубы кусочек веревки, и вскоре его труды были вознаграждены. Зибелла полностью освободил пасть. Не теряя времени даром, он вцепился в веревку, стягивающую задние лапы.

Горностай мешком рухнул на пол, вскочил на подгибающиеся лапки и очумело закрутил головой. Больше всего Зибелла опасался, как бы поднятый им шум не привлек внимания тех странных зеленых человечков. Но белесые шары безмолвно покачивались под потолком.

Едва горностай перевел дух, как в воздуховоде послышалось подозрительное поскребывание. Он припустил во весь опор. Не важно куда, лишь бы оказаться подальше от этого проклятого места. Почему проклятого? В углу он заметил кучку белых косточек, похоже, здесь закончил свой жизненный путь какой-то менее удачливый крысолов. Следовало узнать о противнике побольше, но Зибелла не смог противиться желанию удрать.

Как он бежал по бесконечному лабиринту — не помнит. На свое счастье Зибелла попал в вытяжную трубу подземной кухни, что определил по аппетитному запаху котлет. Горностай долго скулил и скребся у вентиляционной решетки, пока повар наконец не обратил внимание по посторонние звуки. Увидев Зибеллу, он отнюдь не пришел в восторг, напротив, замахнулся половником и заорал: «Брысь, крыса паршивая!» — чем уязвил Зибеллу до глубины души. Сначала горностай намеревался в благодарность за освобождение лизнуть его в нос, но теперь предпочел цапнуть за ногу и смыться, пока повар не пришел в себя.

Каким-то чудом Зибелла выбрался на поверхность из подземных капониров космодрома и насмерть измученный доплелся до офицерского общежития, где мы с Ерофеем тщетно гадали, куда он запропастился.

Напившись молока до полного осоловения, Зибелла вкратце рассказал о своих похождениях и заснул.

— Что скажешь по этому поводу? — спросил Ерофей, поскребывая бороду.

— И верится, и не верится.

— Да, здесь что-то нечисто.

— Никогда не слышал о крысах-амазонках.

— И я не сталкивался с ними, — подтвердил Ерофей. — А что такое югэки бутай?

— Понятия не имею. — Я пожал плечами. — Наверное бред какой-то.

— Скорее всего.

— И без того дело плохо, — сокрушенно вздохнул я.

— Это почему?

— Мы не готовы к поединку с таким противником. Когда меня приглашали, я был уверен, что нам противостоят обыкновенные беси лукавые. Нормальные, так сказать, злые силы. Парочка — другая крепких заклятий вывела бы их бесследно. Талисманы, амулеты, обереги… Все, что говорилось о врагах, говорилось только для красного словца. Накаркал. Сейчас я совершенно не уверен, что даже серебро или сам знак ящери подземной отгонят нечисть.

Ерофей оскорбился.

— Я могу все!

— А ты знаком с устройством двигателя внутреннего сгорания?

Удивленный Ерофей аж рот открыл.

— Нет.

— Тогда помалкивай.

— Какое отношение керосинки имеют к этой зеленой пакости?

— Самое прямое. Ведь именно в них зародились гремлины.

— Кто?

— Вот видишь, ты даже не слыхал про таких тварей… Одолеем… Как с ними бороться?

Домовой почесал затылок и упрямо сказал:

— Справимся.

— Но ведь гремлины не имеют ни малейшего отношения к природе. Они рождаются среди огня и железа, и потому неподвластны твоим заклинаниям. Живут гремлины только в мертвых вещах: приборах, машинах, моторах. Живут потихоньку, грызут помаленьку, портят… Всей магической силы гремлина не хватит, чтобы заставить меня хотя бы раз чихнуть, но любой из них может легким движением пальца вывести из строя двигатель ракеты. Просто непонятно, почему они до сих пор не вмешивались, предоставив действовать одним кошкам… тьфу, крысам. Здесь есть о чем подумать.

— Есть? — не понял Ерофей. — Нужно нанести удар и по крысам, и по гремлинам, и по их хозяевам.

— Легко сказать…