"Затонувший мир" - читать интересную книгу автора (Боллард Джеймс)

9. БАССЕЙН СМЕРТИ

В течение двух недель южная часть горизонта все более затенялась дождевыми тучами. Керанс часто виделся с Стренгменом, Тот обычно на большой скорости носился на своем гидроплане по лагунам, одетый в белый костюм, комбинезон и шлем, и следил за работой своих отрядов. В каждой из трех лагун действовал отряд из шести человек, водолазы методично обследовали затонувшие здания.

Временами привычные звуки насосов прерывались ружейными выстрелами: это стреляли в крокодилов, слишком близко подбиравшихся к водолазам.

Отсиживаясь в полутьме своих комнат в отеле, Керанс был далеко от лагун, предоставляя Стренгмену искать свою добычу, сколько тому вздумается. Все чаще и чаще сны вторгались в его жизнь, его бодрствующий мозг все более высыхал и уменьшался. Реальное время, в котором существовал Стренгмен и его люди, казалось прозрачным по сравнению с миром снов. Вновь и вновь, когда к нему обращался Стренгмен, он вынужден был обращать внимание на этот незначительный реальный мир, но его мозг продолжал блуждать далеко.

Любопытно, что после начальных приступов раздражения Стренгмен начал проявлять необъяснимую благожелательность к Керансу. Спокойный нестандартный ум биолога представлял отличную цель для юмора Стренгмена. Иногда он передразнивал Керанса, серьезно беря его за руку во время одной из бесед и говоря благочестивым тоном: «Знаете, Керанс, покинув море два миллиона лет назад, вы можете при переходе получить серьезную травму, скрытую от всех…»

В другой раз он послал двух своих людей на лодке через лагуну; на самом высоком здании на противоположной стороне лагуны буквами размером в тридцать футов они написали:

ЗОНА ПЕРЕХОДА ВО ВРЕМЕНИ

Керанс добродушно переносил это подшучивание, а когда из-за отсутствия успеха в действиях ныряльщиков оно становилось злым, попросту игнорировал его. Погружаясь в прошлое, он терпеливо ждал прихода дождей.

Несколько дней спустя Керанс впервые осознал истинную причину своей боязни Стренгмена. Произошло это на организованном Стренгменом приеме.

Внешне, как объявил об этом Стренгмен, прием был организован для того, чтобы собрать вместе троих отшельников. В своей бесцеремонной манере Стренгмен начал осаждать Беатрис, умышленно используя Керанса как средство, с помощью которого легче проникать в ее помещение. Когда он обнаружил, что члены трио редко видятся друг с другом, он избрал другой подход, решив подкупить Керанса и Бодкина своей обильной кухней и винным погребом. Беатрис, однако, постоянно отвергала эти приглашения на ленчи и полуночные завтраки — Стренгмен и его свита из аллигаторов и одноглазых мулатов по-прежнему пугали ее, и приемы, как правило, откладывались.

Однако истинная причина организуемого празднества была более практичной. Несколько раз Стренгмен замечал, как Бодкин медленно гребет по протокам в районе бывшего университета. Вскоре за стариком начал тайком следовать один из катеров, возглавляемый Адмиралом или другим помощником Стренгмена — Великим Цезарем, разрисованный драконьими глазами и замаскированный листьями папоротника, как карнавальная лодка. Стренгмен считал, что Бодкин разыскивает спрятанные когда-то сокровища. Главные его подозрения сосредоточились в конце концов на затонувшем здании планетария, доступ к которому был сравнительно легким. Стренгмен поставил постоянную охрану в этом небольшом озере, в двухстах ярдах к югу от центральной лагуны, но когда однажды Бодкин появился ночью в ластах и акваланге, Стренгмен потерял терпение и решил опередить его.

— Мы захватим вас завтра в семь утра, — сказал он Керансу. — Шампанское и холодные закуски. Мы определенно найдем завтра то, что запрятал Бодкин.

— Могу сказать вам, Стренгмен, что он запрятал. Только свои воспоминания. Для него они дороже всех сокровищ на земле.

Но Стренгмен скептически рассмеялся и унесся с ревом на свое гидроплане, оставив Керанса беспомощно висеть на бетонном причале отеля, похожем на американские горы.

Точно в семь на следующее утро за ним прибыл Адмирал. Они захватили Беатрис и доктора Бодкина и вернулись на пароход, где Стренгмен завершал приготовления для погружения в воду. Второй катер был полон водолазного оборудования: акваланги, водолазные костюмы, насосы, телефон. С его шлюпбалки свисала клетка для водолазов, но Стренгмен уверял их, что озеро очищено от игуан и аллигаторов и клетка под водой будет не нужна.

Керанс скептически отнесся к его словам, но на этот раз Стренгмен оказался прав. Озеро было полностью очищено. Тяжелые стальные решетки закрывали подводные проходы, а сверху на плавучих бонах сидели вооруженные охранники с гарпунами и ружьями. Когда катер вошел в озеро и пришвартовался к балкону одного из зданий, последняя серия гранат была брошена в воду, и взрывная волна выбросила наружу множество оглушенных угрей, креветок и других морских животных. Их быстро сгребли в противоположную сторону.

Котлообразное углубление, заполненное пеной и илом, постепенно прояснилось, и со своих сидений у перил они увидели под водой куполообразную крышу планетария, всю заросшую водорослями и похожую, как сказал Бодкин, на покинутый дворец из детских волшебных сказок. Круглое вентиляционное окно на вершине купола было закрыто металлическим щитом. Была предпринята попытка разобрать одну из секций щита, но, к сожалению Стренгмена, они все проржавели и слились в один сплошной кусок. Главный вход в купол находился на уровне прежней улицы, слишком глубоко, чтобы сверху можно было что-то различать, но предварительная разведка показала, что войти можно будет без особых трудностей.

Когда солнечные лучи коснулись воды, Керанс, глядя в зеленую непрозрачную глубину, вспомнил теплый доисторический студень, в котором он плавал в своих снах. Он вспомнил также, что несмотря на сверхобилие воды вокруг, он в реальной действительности не погружался в море уже около десяти лет, и в уме начал повторять движения медленного брасса, который нес его во сне.

В трех футах под поверхностью воды проплыл маленький питон-альбинос в поисках выхода. Глядя, как он стремительно увертывался от ударов гарпунов, Керанс почувствовал внезапное нежелание погружаться в воду. На противоположной стороне озера, у стальных решеток, огромный крокодил боролся с группой моряков, пытающихся отогнать его. Великий Цезарь, упираясь огромными ступнями в нижний брус плавучего заграждения, с силой бил крокодила, а тот огрызался, пытаясь ухватить багор. Крокодилу было не меньше девяноста лет, в длину он достигал тридцати футов, а объем его груди был не менее шести или семи футов. Его снежно-белый живот напомнил Керансу, что после прихода Стренгмена, как бы привлеченные его появлением, из джунглей выходило много животных-альбиносов: змей и ящериц. Встретилось даже несколько игуан-альбиносов, одна из таких игуан сидела предыдущим утром на причале отеля, глядя на Керанса, как альбатросовая ящерица, и он подсознательно решил, что это вестник Стренгмена.

Керанс взглянул вверх на Стренгмена, который стоял на носу своего самолета и с нетерпением глядел, как крокодил своими мощными ударами чуть не сбросил огромного негра в воду. Симпатии Стренгмена были полностью на стороне крокодила, но не просто из спортивного интереса, но также из садистского желания увидеть одного из своих помощников разорванным на части и убитым.

В конце концов среди грома ругани и проклятий Великому Цезарю протянули ружье, тот выпрямился и разрядил оба ствола в беспомощного крокодила у своих ног. С криком боли тот отплыл в сторону, взбивая хвостом воду.

Керанс и Беатрис глядели в сторону, ожидая, пока закончится схватка, а Стренгмен выбирал более удобное место для наблюдения.

— Когда они попадают в ловушку или погибают, они бьют воду хвостом, давая тревожный сигнал остальным. — Он протянул указательный палец к Беатрис, как бы призывая ее посмотреть спектакль. — Не смотрите так разочарованно. Керанс! Проявите побольше симпатии к бедному зверю. Они существовали уже много миллионов лет назад, это старейшие обитатели нашей планеты.

Когда с животным было покончено, Стренгмен продолжал стоять у перил, балансируя на кончиках пальцев, как бы надеясь, что крокодил оживет и вернется, чтобы продолжить схватку. Лишь когда отрубленная голова аллигатора повисла на багре, он с раздраженным видом вернулся к подготовке погружения.

Под наблюдением Адмирала два члена экипажа произвели разведывательное погружение в аквалангах. Они спустили в воду узкую металлическую лестницу и скользнули вниз, под нависающий купол. Они осмотрели вентиляционное окно, затем испытали прочность полукруглых ребер зданий, пытаясь через щели купола проникнуть вниз. После их возвращения опустился третий моряк, в водолазном костюме и с веревкой. Он медленно опустился на чуть различимую в облаке ила мостовую улицы, свет прожектора, установленного на шлеме, слабо освещал его плечи. Когда в воду опустили большую часть веревки, он приблизился в главному входу и исчез из видимости, связываясь с Адмиралом по телефону. Адмирал вслух повторял для всех его комментарии неожиданно глубоким мелодичным баритоном:

— В кассе… теперь в главном помещении… капитан Стренгмен, Джомо говорит, что это церковь, сидения на месте, но алтаря нет.

Все собрались у перил, с нетерпением ожидая сообщений Джомо, лишь один Стренгмен сидел развались в кресле, положив голову на руку.

— Церковь! — презрительно фыркнул он. — Боже! Пошли кого-нибудь другого вниз. Джомо кровавый дурак!

— Есть, капитан!

Еще несколько водолазов погрузились в воду, и стюард разнес первый бокал шампанского. Собираясь погружаться, Керанс лишь слегка пригубил пенящуюся жидкость.

Беатрис, с обеспокоенным лицом, тронула его за локоть.

— Вы хотите опуститься, Роберт?

Керанс улыбнулся.

— К самому основанию, Беа. Не волнуйтесь, я возьму большой водолазный костюм, это совершенно безопасно.

— Я думала не об этом. — Она посмотрела на эллипс восходящего солнца, уже видный над крышей ближайшего здания. Оливково-зеленый свет, пробивавшийся сквозь листья папоротников, заполнил озеро желтыми болотными испарениями, поднимавшимися с поверхности как пар из цистерн. Совсем недавно вода казалась холодной и манящей, теперь она превратилась в чуждый мир, а поверхность стала пленкой, разделяющей два измерения. Клетку для водолазов опустили в воду, ее красные ребра сверкали и постепенно, по мере погружения, искажались. Даже фигуры людей, плывших по поверхности воды, превратились в сверкающие химеры, похожие на чудовищ доисторического прошлого.

Далеко внизу под ними в желтом свете вздымался огромный купол планетария. Он напомнил Керансу космический корабль, забытый на Земле пришельцами миллионы лет назад и только теперь появившийся из моря. Керанс сказал Бодкину:

— Алан, Стренгмен ищет спрятанные вами сокровища.

Бодкин слегка улыбнулся.

— Надеюсь, он найдет их. Награда подсознательно ждет его, если он сумеет ее взять.

Стренгмен стоял на носу своего самолета и расспрашивал одного из водолазов, которому в это время помогали снять снаряжение. Вода, сбегавшая с медных боков костюма, образовала лужу на палубе. Задавая очередной вопрос, Стренгмен заметил, что Керанс и Бодкин о чем-то шепчутся. Сдвинув брови, он подозрительно посмотрел на них, потом скользнул на палубу с видом охранника, обнаружившего опасный заговор трех пленников.

Приветствуя его поднятым бокалом шампанского, Керанс шутливо сказал:

— Я всего лишь спросил доктора Бодкина, где он спрятал свои сокровища.

Стренгмен помолчал, холодно глядя вначале на него, затем на неуверенно засмеявшуюся Беатрис. Он положил руки на спинку кресла Керанса, лицо его напоминало белый кремень.

— Не беспокойтесь, Керанс, — фыркнул он, — я знаю, где они, и не нуждаюсь в вашей помощи. — Он повернулся к Бодкину: — Не правда ли, доктор?

Прикрывая уши от резкого голоса Стренгмена, Бодкин ответил:

— Вероятно, знаете, Стренгмен. — Он переставил кресло в отодвинувшуюся тень. — Когда начнется прием?

— Прием? — Стренгмен раздраженно оглянулся, очевидно, забыв, что сам же использовал это слово. — Здесь не купальный бассейн, доктор, однако подождите минутку, я не хочу быть невежливым, я не забыл о прекрасной мисс Дал. — Он наклонился над ней с елейной улыбкой. — Идемте, моя дорогая, я сделаю вас королевой моря, со свитой из пятидесяти крокодилов.

Беатрис отвела взгляд:

— Спасибо, не надо, Стренгмен. Море меня пугает.

— Но вы обязаны. Керанс и доктор Бодкин ждут вашего погружения. И я тоже. Вы будете Венерой, спускающейся в море, и станете вдвое прекрасней после возвращения. — Он схватил ее за руку, Беатрис отшатнулась, испытывая отвращение при виде его елейной самодовольной улыбки. Керанс склонился со своего кресла и взял ее за руку.

— Не думаю, чтобы это был день Беатрис, Стренгмен. Мы плаваем только по вечерам, при свете полной луны. Это дело настроения, вы понимаете?

Он улыбнулся Стренгмену, который крепче схватил Беатрис за руку, лицо его напоминало морду рассерженного вампира.

Керанс встал.

— Послушайте, Стренгмен, я займу ее место. Хорошо? Мне хочется спуститься вниз и взглянуть на планетарий. — Он махнул рукой при виде беспокойства Беатрис. — Не волнуйтесь, Стренгмен и адмирал позаботятся обо мне.

— Конечно, Керанс. — Хорошее настроение вернулось к Стренгмену, он буквально излучал благожелательную готовность нравиться, лишь слабый намек в его взгляде свидетельствовал о том, что удовольствие его происходит от мысли, что Керанс окажется в его лапах. — Мы используем большой водолазный костюм, а с нами вы сможете говорить по телефону. Спокойней, мисс Дал, никакой опасности нет. Адмирал! Костюм для доктора Керанса! Быстрее! Быстрее!

Керанс обменялся коротким взглядом с Бодкиным и отвел глаза, так как увидел явное удивление Бодкина от его готовности погрузиться в воду. Керанс испытывал легкомысленное веселье, он вновь отхлебнул из бокала.

— Не оставайтесь внизу слишком долго, Роберт, — сказал ему Бодкин. — Температура воды высокая, не меньше девяноста пяти градусов, она плохо на вас подействует.

Керанс кивнул, затем последовал за Стренгменом на нижнюю палубу. Несколько человек готовили костюм и шлем, а в это время Адмирал, Великий Цезарь и остальные моряки следили за Керансом с уклончивым интересом.

— Проверьте, можно ли войти в главную аудиторию, — сказал ему Стренгмен. — Один из парней, кажется, нашел проход. — Он критическим взглядом осмотрел Керанса, стоявшего в ожидании пока ему наденут шлем. Костюм предназначался для использования на глубине не свыше пяти сажен и давал максимальную возможность осмотреться. — В этом костюме, Керанс, вы похожи на космонавта. — Приступ смеха исказил его лицо. — Но не пытайтесь достичь Подсознательного, Керанс, помните, что ваше снаряжение не позволяет оставаться слишком долго.

Тяжело и медленно подойдя к перилам — матросы в это время тащили за ним веревку и шланг, — Керанс остановился, чтобы неуклюже помахать Беатрис и Бодкину, затем ступил на узкую металлическую лестницу и стал медленно погружаться в вязкую зеленую воду. Было начало девятого, солнце горячими лучами освещало липкую виниловую оболочку, окружавшую его, прилипавшую к груди и ногам, и он с удовольствием глядел вниз, ожидая прикосновения своей горящей кожи к прохладной воде. Поверхность озера теперь была совершенно непрозрачной. Клубок листьев и водорослей плыл неподалеку, волнуемый пузырями воздуха, поднимавшимися из затопленного купола.

Справа от себя он видел Беатрис и Бодкина. Они опирались подбородками на перила и выжидательно смотрели на него. Прямо впереди, на крыше катера, стояла высокая худая фигура Стренгмена, полы его куртки развевались, руки он упер в бока, легкий ветерок ласкал его мелово-белое лицо. Он молча чему-то хмурился, затем, когда Керанс ступил в воду, что-то крикнул, но Керанс не расслышал что именно. Немедленно свист воздуха в вентилях шлема усилился и ожил внутренний микрофон.

Вода была теплее, чем он ожидал. Вместо прохладной освежающей ванны он вступил в цистерну с теплым клейким желе, которое липло к его икрам и бедрам, как зловонные объятия гигантского протозойского чудовища. Он быстро спустился по плечи, затем сошел со ступенек и позволил своему весу медленно утянуть себя в зеленоватую глубину, придерживаясь руками за перила. На глубине в две сажени он остановился.

Здесь вода была прохладней, и он с удовольствием расслабил руки и ноги и дал глазам привыкнуть к бледному свету. Несколько маленьких рыбок промелькнуло мимо, их тела, как серебряные звезды, сверкали на фоне расплывшегося пятна — таким выглядела поверхность с глубины в пять футов. В сорока футах от него вырисовывалась полукруглая громада планетария, она казалась гораздо больше и удивительнее, чем с поверхности, как корма древнего затонувшего лайнера. Полированная алюминиевая крыша стала тусклой, к ее краям прикрепилось множество моллюсков. Ниже, там, где купол опирался на прямоугольную крышу аудитории, медленно колебались в воде гигантские водоросли, некоторые из их листьев достигали десяти футов длины.

В двадцати футах от дна лестница кончилась, но Керанс теперь был в состоянии, равновесия в воде. Он медленно опускался, держась руками за последнюю ступеньку лестницы, затем разжал руки и опустился на дно, увлекая за собой сигнальную веревку и воздушный шланг; они уходили вверх, к серебряному прямоугольному днищу катера.

Он был отрезан водой от шума, поэтому свист нагнетаемого насосом воздуха и звук собственного дыхания громко звучали в его ушах, усиливаясь по мере того, как увеличивалось давление воздуха. Звуки, казалось, барабанили вокруг него в темной оливково-зеленоватой воде, глухо стуча, как приливно-отливный ритм его снов.

Из наушника раздался голос.

— Говорит Стренгмен, Керанс, как вам нравится всеобщая серая масть?

— Чувствую себя как дома. Я уже почти на дне. Водолазная клетка висит у входа в планетарий.

Он опустился на колени на мягкую глину, покрывавшую дно, и обрел равновесие у покрытого моллюсками фонарного столба. Свободной походкой, преодолевая сопротивление воды, он побрел медленно сквозь густую тину, которая поднималась от его башмаков, как облачка газа. Справа от него возвышалась смутная линия фасадов, ограниченная тротуаром, ил мягкими дюнами возвышался около них, доходя до окон первого этажа. В промежутках между зданиями илистые склоны достигали двадцати футов высоты, и ограждающие решетки спускались в них, как опускные решетки древних крепостей. Большинство окон было забито обломками досок и мебели, переплетенными водорослями.

Водолазная клетка медленно раскачивалась на тросе в пяти футах над улицей, набор ножовок и гаечных ключей был прикреплен к ее полу. Керанс приблизился к входу в планетарий, таща за собой веревку и шланг и спотыкаясь, когда они сильно натягивались.

Перед ним, как гигантский подводный замок, возвышалась белая громада планетария, освещенная солнечными лучами, доходившими с поверхности. Стальные перегородки у входа были разобраны предыдущими водолазами, и полукруглая дверь, ведущая в фойе, была открыта. Керанс включил лампу на шлеме и прошел в дверь. Он внимательно осмотрел входное помещение и пошел по лестнице, ведущей на антресоли. Металлические перила и хромированные стенные панели заржавели, но в общем интерьер планетария, защищенный баррикадами от растительной и животной жизни лагуны, выглядел совершенно нетронутым, таким же чистым и непотускневшим, как и в тот день, когда была прорвана последняя плотина.

Пройдя киоск, в котором когда-то продавали билеты, Керанс медленно поднялся на антресоли и остановился у перил, чтобы прочесть надписи на дверях гардеробных комнат, светящиеся буквы надписей отражали свет. Круглый коридор вел вокруг аудитории, лампа посылала бледный конус света вниз, в темную воду. В надежде, что когда-нибудь дамбы будут восстановлены, администрация планетария соорудила второй ряд заграждений вокруг аудитории, снабдив их поперечными распорками, закрытыми на висячие замки, которые теперь совершенно проржавели.

Сверху, на крайней правой плите второй перегородки находилось сделанное ломом смотровое отверстие, которое позволяло заглянуть в аудиторию. Слишком утомленный давлением воды на грудь и живот, Керанс ограничился коротким взглядом внутрь при свете, проникавшем через щели в куполе.

Возвращаясь, чтобы взять в водолазной клетке ножовку, он заметил небольшую боковую лесенку, заканчивавшуюся вверху дверью. Там могла быть либо проекционная, либо кабинет администратора. Ухватившись за перила, он начал медленно подниматься по скользкому покрытию лестницы. Дверь была закрыта, он он нажал плечом, и створки разошлись.

Остановившись, чтобы распутать шланг, Керанс прислушался к шуму в ушах. Ритм заметно изменился: очевидно, новая пара операторов принялась за работу на насосах. Они работали медленно, и давление воздуха уменьшилось. Почему-то Керанс ощутил легкую тревогу. Хотя он чувствовал злобу и недоброжелательность Стренгмена, он почему-то был уверен, что тот не будет пытаться покончить с Керансом таким грубым методом, как прекратить снабжать его воздухом. Рядом находились Беатрис и Бодкин, и хотя Риггс и его люди были в тысяче миль, всегда существовала возможность, что какой-нибудь специальный правительственный отряд вновь посетит лагуну. Если только он не убьет Беатрис с Бодкиным, что казалось невероятным по целому ряду причин (Стренгмен подозревал, что они слишком много знают о городе, который он обшаривал), для Стренгмена смерть Керанса будет означать больше беспокойства, чем выгоды.

Когда воздух вновь успокоительно засвистел в шлеме, Керанс двинулся вперед через пустую комнату. Несколько полок свисало со стены, в углу стоял картотечный шкаф. И вдруг, с испугом, Керанс увидел впереди человека в огромном водолазном костюме, стоявшего лицом к нему в десяти футах. Белые пузыри уходили вверх от его лягушкообразной головы, руки застыли в угрожающей позе, луч света шел от лампы на шлеме.

— Стренгмен! — невольно воскликнул Керанс.

— Керанс! Что случилось? — голос Стренгмена, раздавшийся громче, чем шепот его сознания, пресек панику. — Керанс!

— Прошу прощения, Стренгмен. — Керанс взял себя в руки и медленно двинулся навстречу приближающейся фигуре. — Я увидел себя в зеркале. Я наверху, в административном помещении. Точно не могу сказать. Сюда с антресолей ведет особая лестница. Может быть, тут есть вход в аудиторию.

— Хорошо, посмотрите, может, там есть сейф.

Не обращая на него внимания, Керанс положил руки на гладкую поверхность стекла и поводил шлемом слева направо. Он находился в контрольном помещении, выходящем в аудитории, его отражение возникло на стеклянной звуконепроницаемой панели. Рядом находился письменный стол, перед ним кресло. Утомленный давлением воды, Керанс сел в кресло и через панель посмотрел в аудиторию.

Слабо освещенный маленькой нашлемной лампой, перед ним смутно возвышался темный свод, стены его были покрыты тонким слоем ила. Он напоминал огромное бархатное чрево из какого-нибудь сюрреалистического кошмара. Черная непрозрачная вода висела сплошным вертикальным занавесом, скрывая настил в центре аудитории, как бы пряча какую-то священную тайну. По какой-то причине сходство помещения с огромным чревом увеличивалось, а не уменьшалось круглыми рядами сидений, и Керанс, прислушиваясь к шуму в ушах, был уже не уверен, что не слышит смутный подсознательный реквием из своих снов. Он открыл маленькую дверь, которая вела вниз, в аудиторию, и отключил телефонный кабель, чтобы быть свободным от голоса Стренгмена.

Лампа осветила ил, покрывавший ступени лестницы. В центре купола вода была почти на двадцать градусов теплее, чем в контрольном помещении, из-за каких-то причуд конвекции, и он почувствовал себя как в горячей ванне. Прожектор передвинулся с навеса, но теперь в куполе стали видны трещины; они светились, как очертания далеких галактик. Он смотрел вверх на незнакомые созвездия, как какой-то подводный Кортес, вынырнувший из глубин и впервые взглянувший на безбрежный Тихий океан открытого неба.

Стоя на помосте, он смотрел на слепые ряды сидений, окружавшие его, и размышлял, какой же утробный обряд совершается здесь. Давление воздуха в шлеме резко усилилось, как только люди на палубе утратили с ним телефонную связь. Клапаны по бокам шлема глухо барабанили, серебряные пузыри срывались и улетали прочь, как стремительные привидения.

Постепенно, по мере того, как проходили минуты, наблюдение за этими странными созвездиями, возможно, глядевшими на Землю триасового периода, стало казаться Керансу самым важным делом. Он спустился с навеса и отправился обратно в контрольное помещение, таща за собой воздушный шланг. Дойдя до двери, он взял шланг в руки и с внезапным приступом гнева связал его петлей и закрепил на ручке. Немного подождал, затем сделал вторую петлю, обеспечив себе радиус перемещения в двенадцать футов. Он вновь направился вниз и остановился на полпути к помосту, откинув назад голову и решив прочнее запечатлеть очертания созвездий на своей сетчатке. Теперь эти созвездия казались ему более привычными и знакомыми, чем те, что он видел всегда на небе.

Почувствовав резкую боль в евстахиевой трубе, он вынужден был глотнуть. Внезапно он понял, что внутренний клапан, поставлявший в шлем воздух, не действует. Слабый свист раздавался через каждые десять секунд, но давление стремительно падало. Чувствуя головокружение, он взобрался наверх и попытался отвязать воздушный шланг от ручки двери. Он был уверен теперь, что Стренгмен воспользовался случаем, чтобы организовать несчастный случай. Тяжело дыша, он споткнулся на ступеньке, поднялся и неуклюже упал на сиденье в контрольной комнате.

Его прожектор в последний раз осветил потолок аудитории — этот огромный свод кошмарного чрева. Керанс почувствовал приступ тошноты. Он откинулся навзничь, распластался на ступенях, оцепенело вцепившись в петлю на дверной ручке. Внешнее давление воды смяло его водолазный костюм, казалось, перегородки между его кровеносными сосудами и теплой морской водой больше не существует. Глубокая иловая колыбель мягко приняла его, как огромная плацента, мягче, чем любая самая мягкая постель, какую он когда-либо знал. Сознание угасало. Высоко над собой он видел древние туманности и галактики, светящиеся сквозь тьму утробной ночи, но постепенно даже их свет слабел, и теперь он видел лишь слабый отблеск, доходивший из укромнейших уголков мозга. Он спокойно начал приближаться к этому свету, медленно плывя к центру купала, а этот слабый маяк все отступал и удалялся по мере его приближения. И вот он совсем погас, и Керанс плыл в полной темноте, как слепая рыба в бесконечном забытом море, побуждаемый двигаться вперед, причем он никогда не смог понять истоки пробуждения…

Проходили эпохи. Гигантские волны, необыкновенно медлительные, ударялись о бессолнечные берега моря времени и опадали. Он плыл от одного бассейна в другой, из одного лимба вечности в следующий, тысячи его собственных отражений дергались в зеркале поверхности. В его легких, казалось, вспыхнуло гигантское внутреннее озеро, его грудная клетка взорвалась, как у кита, проглотившего целый океан.

— Керанс…

Он увидел ярко освещенную палубу, бриллиантовые доспехи света сомкнулись над ним, на полном ожидании лице Адмирала, сидевшего перед ним на согнутых ногах и сжимавшего его грудь своими огромными руками.

— Стренгмен, он…

Подавившись водой, Керанс откинулся назад на горячую палубу, солнце жгло его глаза. На него внимательно смотрел круг лиц — Беатрис с глазами, широко раскрытыми в тревоге, серьезно нахмурившийся Бодкин, мешанина коричневых лиц под фуражками цвета хаки. Внезапно впереди них появилось единственное белое лицо.

— Стренгмен, вы…

Хмурое выражение сменилось улыбкой.

— Нет, не я, Керанс. Не вините в этом меня. Доктор Бодкин поручится в этом. — Он помахал пальцем перед Керансом. — Я предупреждал вас не погружаться слишком глубоко.

Адмирал встал, удовлетворенный тем, что Керанс пришел в себя. Палуба, казалось, была сделана из раскаленного железа, и Керанс, опираясь на локоть, сел в луже воды. В нескольких футах от него, как смятый труп, лежал водолазный костюм.

Беатрис прорвалась сквозь кольцо зрителей и присела рядом с ним.

— Роберт, расслабьтесь, не думайте об этом сейчас.

Она обняла его руками за плечи и выжидательно взглянула на Стренгмена. Тот стоял рядом с Керансом, улыбаясь и уперев руки в бока.

— Не стало воздуха… — В голове у Керанса прояснилось, но легкие напоминали два сожженных цветка. Он постарался охладить их, глубоко вдыхая воздух. — Прекратилось накачивание. Разве вы не перестали…

Подошел Бодкин с курткой Керанса и набросил ему на плечи.

— Спокойно, Роберт, теперь это не имеет значения. Я убежден, что вины Стренгмена тут нет. Он разговаривал со мной и Беатрис, когда это произошло. Шланг зацепился за какое-то препятствие, похоже, что это просто несчастный случай.

— Но это не так, доктор, — прервал его Стренгмен. — Не увековечивайте миф, Керанс будет вам больше благодарен за правду. Он сам зацепил этот шланг, совершенно добровольно. Почему? — Тут Стренгмен сделал величественный жест. — Потому, что он хотел стать частью этого затонувшего мира. — И он засмеялся и продолжал весело смеяться, пока Керанс слабо ковылял к креслу. — И потеха заключается в том, что он никогда так и не узнает, правду ли я говорю или нет. Понимаете это, Бодкин? Посмотрите на него, он искренне не уверен ни в чем. Боже, какая насмешка!

— Стренгмен! — сердито выкрикнула Беатрис, победив свой страх. — Прекратите! Это был несчастный случай!

Стренгмен театрально пожал плечами.

— Это был несчастный случай! — повторил он. — Согласимся с этим. Тогда становится еще интереснее, особенно для Керанса. Пытался ли я убить себя? — вот вопрос, гораздо более значительный, чем «быть или не быть?» — он покровительски улыбнулся Керансу, сидевшему в кресле и прихлебывавшему шампанское, которое принесла ему Беатрис. — Керанс, желаю вам решить эту задачу — если только вы сумеете.

Керанс слабо улыбнулся. По скорости, с которой он приходил в себя, он понял, что испытывал последствия утопления. Члены экипажа вернулись в своим обязанностям, больше не интересуясь им.

— Спасибо, Стренгмен. Я дам вам знать, когда получу ответ.

На обратном пути в «Риц» Керанс молчаливо сидел на корме катера, вспоминая огромную, похожую на чрево аудитории планетария, связанные с нею причудливые ассоциации и пытаясь стереть из памяти «Пытался ли я…», навязанное ему Стренгменом. Действительно ли он сам перекрыл доступ воздуха в шланге или это был несчастный случай? А может, и Стренгмен приложил к этому руку? Он должен найти ответ. К тому же для него не совсем ясным оставалось его стремление произвести погружение. Несомненно, им двигало желание положиться на милосердие Стренгмена, своего предполагаемого убийцы.

На протяжении следующих нескольких дней загадка оставалась неразрешенной. Был ли этот затонувший мир и удивительное бегство на юг Хардмана проявлением бессознательной логики вырождения, возвращения в прошлое? Стараясь разрешить эту загадку, выяснить роль, которую сыграл Стренгмен, Керанс напрягал свою память. А Беатрис и Бодкин отказывались говорить об этом случае, как будто их тоже занимали какие-то многочисленные загадки, решению которых он, Керанс, мешал.