"Двое из ларца" - читать интересную книгу автора (Болучевский Владимир)Глава 17На следующий день Петр Волков проснулся, как обычно, в восемь утра. Еще лежа в постели, он привычно прокрутил в уме список дел, которые были запланированы на сегодня. Потом разделил их на «важные» и «важные, но не сильно». Вторые сразу вычеркнул. Первых набралось не так много, но мысленно он и их сократил втрое и перенес на завтра. Никогда не следует делать сегодня того, что можно сделать завтра. Ибо, по нашей теперешней жизни, мало того что сегодняшние проблемы завтра окажутся пустяками, недостойными внимания, но и тех причин, что породили эти самые проблемы, завтра может уже просто не существовать в природе. Мучается, к примеру, гражданин вопросом – как лучше вернуть кредитору долг, который занимал в баксах месяц назад, если сегодня у него в наличии только рубли? Отдать по курсу в долларах или поменять? А если поменять, то сегодня или завтра? Может, доллар все-таки упадет? Откладывает решение этого вопроса, а завтра, глядишь, кредитора кто-то уже и грохнул. Кому-то там, на Западе, может, и не понять такого подхода к делу, а для нас – будни. Эпоха перемен. Торопиться не надо. И вообще, живем как в поезде: проснулся, выглянул в окно – средняя полоса России; на следующий день выглянул – глядишь, а уже Китай. Петр не спеша поднялся и пошел в ванную. Полчаса спустя, чисто выбритый и пахнущий хорошим одеколоном, он сидел на кухне, прихлебывал кофе и, просматривая купленную вчера газету, поглядывал на часы. Наконец стрелки, образовав идеально прямой угол, сигнализировали ему о том, что наступило девять утра и, следовательно, настало время, когда его телефонный звонок, вне зависимости от правил, заведенных в доме телефонируемого, не может быть расценен как хамство телефонирующего. Петр снял трубку и набрал номер. – Алло… – ответил ему сонный женский голос, незамедлительно вызвавший непрошенные ассоциации с теплыми мятыми простынями и припухшими со сна губами. – Доброе утро, Ирина Аркадьевна, не разбудил? – Разбудили, конечно… – Это Волков вас беспокоит. – А я узнала, Петр Сергеич… – на том конце провода сладко потянулись. – Что это вы так рано? – Не быть мне богатым. А еще говорят, кто рано встает, тому, дескать… – И вы верите? – Верю. Вот один мальчик проснулся однажды рано-рано, пошел в булочную, чтобы сестренке к завтраку свежих бубликов купить, и нашел, пока все остальные спали, полный кошелек денег. – Назидательно. Но не однозначно. – Это как? – А вы не задумывались над тем обстоятельством, что тот, кто этот кошелек потерял, встал еще раньше? – Нет, честное слово, – с улыбкой признался Волков. – Не переживайте. Просто вам, как большинству мужчин, весьма импонирует лапидарный взгляд на вещи. Раз-два, коротко и ясно. Парадокс вам чужд. – Это грубо… – Конечно. А чего вы ждали от женщины, разбуженной вами на заре электрическим звонком? – Ну, я не знаю… беззащитного лепета. – Не дождетесь. – Хорошо, осознал. Чем способен искупить? – А свежими бубликами. – Ага… я приду, а вы меня сковородкой по башке. – Не бойтесь, я вас сегодня во сне видела. Правда. – В эротическом, надеюсь? – Надейтесь. Великий Данте не случайно на воротах ада поместил слова о надежде. Нет надежды – закончена жизнь. – А остальные две барышни? – Вера и любовь? Знаковая совокупность вовсе не тождественна совокупности понятий. Эй… Вы там где? – Я здесь. Простите, я конспектирую. – Берите свой блокнот и приезжайте завтракать. В личной беседе мои тезисы более доступны. Вы уже завтракали? – Нет, – соврал Петр. – Вот и приезжайте. С бубликами. Вам сколько добираться? – Минут пятнадцать, если в булочной очереди не будет. – Ого!.. Если не будет, идите в другую, в которой есть. Я же еще в постели. И не одета совсем. – Совсем? – Ну вот, я уже и покраснела. Петр положил на правое переднее сиденье бумажный пакет со свежими круассана-ми, завел машину и тронулся с места, стараясь ехать потихоньку. Подъехав к дому, в котором жил покойный Гольдберг, со стороны Сытнинской улицы, он оставил машину во дворе и не спеша пошел к парадной. «А если Ирина, как она говорит, не очень-то с братцем дружит, – думал он, – то информации о его делах у нее, конечно, – ноль. Но хоть объяснит, по крайней мере, как контору его найти. С чего-то начинать надо…» Волков поднялся на третий этаж и нажал на кнопку звонка. Последовательность дальнейших событий ему впоследствии никогда не удавалось восстановить в памяти с достаточной степенью отчетливости. Выходило так, что вот стоит он перед дверью квартиры, а потом вдруг, безо всякого перехода, осознает, что оказался в постели и в самой банальной позе осуществляет неистовый половой акт. Конечно же, по логике вещей, этому что-то предшествовало. Вроде бы открыла ему дверь Ирина, одетая лишь в полупрозрачный белый шелковый халатик, который не скрывал даже того, что всяко следовало, и вроде бы он протянул ей бумажный пакет с круассанами и даже произнес что-то глупое, типа: «Плиз-з…» Потом имел место ситуационно неожиданный, но подсознательно желанный долгий чувственный поцелуй, перешедший непосредственно в то, что медициной целомудренно называется «актом зачатия». Причем происходил сей акт в спальне, на широченной кровати с резными спинками из полированного дерева, но сам факт перемещения в пространстве (из передней в спальню) и процесс снятия верхней одежды и нижнего белья запечатлелся в сознании, как ускоренная перемотка видеомагнитофонной кассеты при включенном воспроизведении. Почему-то в этот самый момент Петра больше всего волновал вопрос: что он снял с себя прежде – носки или брюки? Носки, как известно, являются самой пикантной деталью мужского гардероба. Это запало в его душу еще в юные годы, в эпоху всеобщего дефицита, когда относительно приличные трикотажные трусы раздобыть по случаю еще было возможно, и при правильном с ними обращении служили они достаточно долго, не являясь в ситуации экспромта поводом для конфуза, но носки… То они были не того цвета. То с дырочкой. То (пардон, конечно) от них дурно пахло. И вот иной раз возникает незапланированный момент известной биологам, да и просто всякому, кто знаком с взаимоотношениями полов и неудержимой их тягой к размножению, близости с очаровательной малознакомой барышней. Хорошо еще, если барышня упорхнет под душ и предоставит возможность быстренько раздеться в одиночестве. Тогда еще носки можно и в карман засунуть, а уж потом снять брюки. А если все происходит в едином, так сказать, порыве? Ну, типа, в порыве страсти? В состоянии острого, если кто понимает, приступа полового влечения? Вот тут – беда. Все что угодно может снять с себя мужчина легко, элегантно и непринужденно: рубашку, брюки, трусы и даже, иной раз, наплечную кобуру с большой пушкой. Но только не носки. Вот такие мысли крутились в голове у Петра Волкова в процессе осуществления им того, что французы называют «фер лямур» и что в силу специфики этих самых мыслей затянулось. И затянулось весьма. Ирина Гольдберг об этих его мыслях ничего знать не могла и поэтому восторженно восприняла столь необычно длительные любовные утехи как характеристику исключительной мужской силы своего случайного возлюбленного, что добавило ей страсти и раскованности. Она стала стонать и громко вскрикивать, вонзая полированные ноготки в мускулистую спину, а это, в свою очередь, вернуло Петра к действительности и позволило ему, наконец, добраться до того самого эмоционального порога, за которым заканчивается страна вожделения и начинается территория выполненного долга. Они перешагнули этот порог вместе. Задыхаясь, Петр перевернулся на спину и с закрытыми глазами протянул вперед руку, делая кистью хватательные движения: – Дай… Ирина звонко чмокнула его в плечо, легко выскользнула из постели, накинула на себя халатик, вышла из спальни и вернулась с прикуренной сигаретой и маленькой керамической пепельницей в руках. – На. Волков сел в постели, взял сигарету, пепельницу и, взглянув на дымящееся «Мальборо», спросил: – А где… мое? – Формулировать он был не в силах. – Кое-что здесь, – Ирина указала на кресло, где грудой лежали скомканные его вещи, – кое-что там, – она сделала рукой неопределенный жест в сторону гостиной. – Прости, я в ванну нырну. – Далеко не заплывай. – О'кей, – она улыбнулась и вышла из спальни. Петр сидел на постели, курил сигарету и тщетно пытался придать мыслям хоть какое-нибудь направление. В голове крутилось: «Меня трахнули. Господи, меня трахнули!..» |
||
|