"Фартовые деньги" - читать интересную книгу автора (Суэйн Джеймс)

4 Джерри

Следующим утром Валентайн проснулся в семь часов. Солнечный свет бил в окна его номера в мотеле. Завернувшись в одеяло, он распахнул окно и уселся на стул, слушая, как волны бьются о берег, и вспоминая, как они с Дойлом часто после смены гуляли по пляжу. Иногда сбрасывали обувь и опускали ступни в воду – два полицейских расслаблялись после рабочего дня. Воспоминание обострялось оставшимся со вчерашнего дня привкусом сигареты во рту. Он отругал себя за то, что выкурил ее.

На завтрак Валентайн доел остатки еды, взятой накануне на вынос в китайском ресторане. Из чувства ностальгии он выбрал убогий мотель на Пасифик-авеню – «Дрейк». Удобства в номере, номера сдаются на сутки, на неделю, на месяц; «Эйч-би-оу»[8] и «Шоутайм»;[9] собак держать запрещается. Что еще нужно человеку?

В дверь постучали громко и яростно. Взяв «Глок» с тумбочки, Валентайн опустил его в карман пальто, висевшего в стенном шкафу. Потом пошел к двери в одеяле, свисавшем с плеч.

В глазок он увидел своего сына. Его волосы были припорошены серебряными снежинками. Внешне они очень напоминали друг друга, но на этом все сходство и заканчивалось. Валентайн отошел от двери и спрятался в туалете. Стук продолжался.

– Да ладно тебе, отец, – мычал за дверью сын. – Я ж видел, как ты в глазок на меня пялился.

– А кто это?

– Джерри.

– Какой еще Джерри?

– Джерри, твой гребаный сын. Кровиночка твоя. Плод чресел твоих.

Валентайн открыл дверь. Джерри улыбнулся, протянув руку. На нем был траурный костюм-тройка и галстук. Бесившая Валентайна маленькая сережка пропала, к тому же он сбрил щетину, которую называл бородой.

– Похороны прошли вчера, – сообщил ему Валентайн.

Джерри рыдал всю дорогу от Нью-Йорка. По крайней мере, он так сказал. Дойл был ему как родной дядя, Гай и Шон как братья, а Лидди – вторая мать. Послушать его, так он как будто все выходные проводил у них в доме, а не с обкуренным отребьем, столь ярко запечатлевшимся в памяти Валентайна.

– Так как же ты узнал, где я? – спросил он, когда они ели блины в «Айхопе»[10] на той же улице.

Сын скривился, с его губ упала капля кленового сиропа.

– Мне просто любопытно, только и всего, – пояснил Валентайн.

Джерри продолжал жевать, нахмурив лоб. В ресторане было пусто, все сидели дома из-за снегопада. В кухне по радио пел Синатра, любимый сын Нью-Джерси.

– Хочешь, чтобы я сам догадался? – уточнил Валентайн.

– Ну попробуй.

– Тебе Мейбл сказала. Я не дал Мейбл своего номера, но звонил ей. А поскольку у нее есть автоматический определитель номера, она наверняка его записала. Ты позвонил, она продиктовала его тебе. Вот так!

– Ну давай, возбуждай дело федеральной юрисдикции, – агрессивно огрызнулся сын.

– Мог бы мне на сотовый позвонить.

– Хотел сделать сюрприз.

– Ненавижу сюрпризы.

– Даже если это я?

«Особенно если это ты», – чуть не выпалил Валентайн.

– Знай я, что ты так любишь Дойла, я бы тебя позвал. Но если мне не изменяет память, в прошлый раз, когда к нам заходил Шон, ты расквасил ему нос.

– Но я все равно хотел бы выразить соболезнования, – настаивал сын. – Слушай, а ты этот бекон будешь есть?

Валентайн взглянул на отвратительные полоски на своей тарелке. Во время последнего медосмотра врач услышал свист у него в горле и заключил, что сонная артерия закупоривается. Когда-нибудь ее нужно будет прочистить. Что, в общем-то, не страшно, вот только у двух процентов пациентов на операционном столе случается сердечный приступ, и они не выживают.

– Ты что, еще не наелся?

Джерри снова нахмурился. Валентайну никогда не удавалось заставить его признать что-либо, даже сегодняшний день недели.

– Наелся, – буркнул сын.

– Тогда зачем тебе мой бекон?

– Просто не выбрасывать же его.

– Ты по-прежнему посылаешь деньги голодающим детям Африки?

– Ну, папа, ради Бога…

Официантка бросила чек на столик, потом зло зыркнула на Валентайна. Она топталась за кассой, подслушивая. Наверняка догадалась, что они отец и сын, и нарисовала себе портрет Валентайна как чокнутого папаши, издевающегося над отпрыском.

Валентайн достал бумажник.

– Сотню разменяете? У меня меньше нет.

– Эй, Гарольд, – заорала официантка в кухню, – не разменяешь сотку, тут к нам Дональд Трамп[11] заглянул.

Круглоголовый мужчина высунулся из кухонных дверей, протянул: «Не-а» – и исчез.

Валентайн положил кредитку «Виза» поверх чека.

– Мы кредитки не принимаем, – сказала официантка.

Он подвинул счет к сыну.

– Расплатишься, ладно?

Джерри вытащил бумажник, который был сделан из змеиной кожи и очень подошел бы «Крокодилу Данди».[12] Пошарил в нем и ответил:

– Нет.

– У тебя нет десяти долларов?

– Нет, – повторил Джерри.

– А где же твои деньги?

Встретившись взглядом с отцом, он сказал:

– Я потерял их, пап.

Джерри владел баром в Бруклине, а также активно подрабатывал букмекерством в задней комнате этого же бара. Он всегда носил с собой толстую пачку банкнот, свернутую трубочкой. «Лучше, чем член длиной двадцать пять сантиметров», – заявлял он отцу, который за всю жизнь спал всего с двумя женщинами.

– Сколько? – спросил Валентайн.

– Пятьдесят штук.

Официантка перестала делать вид, что не слушает, и ловила каждое слово. На ее значке было написано «Дотти».

– Дотти, вы не оставите нас одних?

Она не обратила внимания.

– Сынок, ты правда потерял пятьдесят штук?

Джерри пристыженно опустил глаза. Валентайн бросил сотню на чек.

– Я потом зайду за сдачей, – пояснил он.

Снег закрыл своим одеялом машины, и они пошли пешком на угол Джефферсона, где остановились у фонаря. Чуть поодаль прибой бился о безжизненный берег.

– Итак, – начал Валентайн, – рассказывай.

Джерри заговорил, глядя прямо перед собой.

– В прошлую субботу мне позвонил один тип, Рико Бланко – тебе лучше не знать, чем он зарабатывает на жизнь, – и пригласил меня в клуб «Шпанская мушка» в нижнем Манхэттене. Мы с Рико закорешились еще в старших классах, ну я и прикинул: почему бы и не пойти?

– Это случайно не тот клуб в Алфавитном городе,[13] куда стекаются все наркоторговцы?

– Алфавитный город зачистили, – объяснил сын. – Квартиры-студии сдают по два штукаря за месяц, ванная в конце коридора. Ну, короче, встретились мы с Рико в «Мушке». Потом приперся этот картежник, Фрэнки Боунс. Он весь в шоколаде и при бабках. Я слышал, Фрэнки кто-то двигает, а по мне, он классный парень. Ну, ты понимаешь, о чем я?

– Посмотри на меня, – потребовал Валентайн.

Джерри повернулся и посмотрел отцу в глаза.

– Ближе к сути, черт побери. Я уже себе мозги отморозил.

– Так я и говорю, – парировал сын. – Сид включает телик. Потом мы смотрим футбол: Бостонский колледж против какого-то Мухосранска. Бостон побеждает, и Фрэнки начинает орать. Кажется, его выперли из Бостонского колледжа за наркоту. Так, по мелочи баловался. Марихуану по чуть-чуть толкал ребятам из своего студенческого братства. Только вот полиция пронюхала…

– Давай живее! – прорычал Валентайн.

– Ага. Ну, тут Фрэнки начинает ставить на Мухосранск…

– А ты – на Бостон.

– Ну разве мог я не поставить на них? Это ж как будто смотришь за дракой.

– И ты начал выигрывать, – констатировал Валентайн. – Дай угадаю. К перерыву ты поднялся до десяти штук.

Джерри помрачнел. Всю жизнь отец читал его мысли, зная в точности, где и как он облажался.

– До двадцати, – выдохнул он.

– Ты развел пьяного на двадцать штук? Стыдно.

– Пап, хорош, а?

Валентайн прикусил язык. Он пытался воспринимать все спокойно, чтобы Джерри мог закончить рассказ, но удавалось это с трудом. Валентайн любил мальчишку больше всего на свете, но это не мешало ему видеть, что за фрукт его сын.

– И что же случилось?

– Начался четвертый период. И разыгрывающего мухосранцев толкнули. Тренер выставляет какого-то слабака. Фрэнки вытаскивает вот такую огроменную пачку бабок и бросает на стойку бара. И говорит: «Семьдесят штук на то, что Бостон продует». А потом он уходит в сортир. Я спрашиваю Рика и Сида, что они думают…

– А они советуют принять вызов, – подсказал Валентайн. Он уже не чувствовал пальцев ног и решил закончить историю сына до того, как станет сосулькой. – И ты ставишь свой бизнес против этого поддатого крикуна, потому что игра – верняк. А потом происходит что-то жуткое. Этот слабак начинает пасовать как бог. Он обходит защиту Бостона, бегает взад-вперед по полю. Один тачдаун,[14] два тачдауна, три, потом четыре. Разумеется, твоим дружкам очень жаль тебя. А когда игра заканчивается проигрышем Бостона, они ужасно расстраиваются, что ты потерял все деньги. Так было?

– Я вижу, тебе это в кайф.

– Это же подстава, Джерри. Игра была записана на видео. Самый старый в мире способ развести на деньги. Ты что, не смотрел «Жало»?

Облака разошлись, как пух разорванной подушки. Снежинки липли ко всему вокруг. Двое мужчин превращались в снеговиков на глазах друг у друга.

– Так что случилось дальше? – спросил отец.

– Я дал Рико расписку, – продолжил Джерри. – Рико продал ее этим бандитам, братьям Молло. Они меня проследили до квартиры Иоланды. Изметелили меня, потом взялись за Иоланду. Прости, пап, но я сдался.

– В смысле?

– Я отдал Молло бар.

Чтобы купить этот бар, Джерри занял пятьдесят тысяч. Плюс уговорил отца записать заведение на свое имя, поскольку история его собственных взаимоотношений с законом не позволяла получить лицензию на продажу спиртного. По бумагам бар принадлежал Валентайну, хотя он заглянул туда всего один раз.

– Как же, черт тебя возьми, ты отдал им то, чем ты не владеешь?

– Они думали, что владею, пап.

Валентайн подумал о закупоривающейся артерии, прикинув, может ли поднимающееся внутри давление вынести кусочек холестериновой бляшки в мозг.

– И чего ты от меня хочешь?

– Я понимаю, это прозвучит глупо…

– Посмотрим…

– Одолжи мне еще пятьдесят штук, чтобы я мог выкупить бар.

– Что?

– Да ладно, у тебя ж есть деньги. Какой смысл сидеть на них, как курица на яйцах? В конце концов, все равно ведь их мне отдашь.

– Вот как?

– А то. Ты когда-нибудь видел фургон «Бринкс»[15] на похоронах?

Валентайн сцепил зубы. Сынок приехал, чтобы выколотить из него деньги. Он положил руку на грудь Джерри и толкнул его.

Джерри упал навзничь на скользкий тротуар. Потом вскочил и бросился наутек. Перейдя улицу, завернул в лесопарк.

– А ну вернись.

Тяжело дыша, Валентайн вбежал в парк и пошел по следам сына, пока они не уперлись в каменную стену. Неужели Джерри думает, что он вчера только родился? Встав на цыпочки, Валентайн заглянул за стену. Джерри сидел на обледенелой клумбе, держа в руке телефон.

– Да выслушай ты. Папаша сказал «нет». Вот именно. Н-Е-Т. Ну чего, придется тебе переехать.

Он говорил с Иоландой, студенткой третьего курса мединститута, которую Валентайн ни разу не видел, но заочно был о ней невысокого мнения.

– Эй, паршивец…

Увидев, как отец карабкается через стенку, Джерри побежал. Его зад облепляли коричневая грязь и листья.

– Вернись!

– Я что-нибудь придумаю, – бросил Джерри в трубку Иоланде, несясь через лес к замерзшему пруду.

– Вернись, кому сказал!

Упав на колени, Валентайн голыми руками скатал снежок и бросил со всего размаху. Руки у него всегда были сильными. Снежок очертил изящную дугу в воздухе, потом направился вниз и ударил его сына в затылок. Джерри упал, как будто его подстрелили.

Невидимый нож вонзился в сердце Валентайна. Много лет назад Лоис взяла с него обещание, что он никогда не станет драться с сыном, даже в дурном настроении.

– Ты его покалечишь, – предостерегла она.

Валентайн в панике кинулся вперед. А вдруг он растряс Джерри мозги, и теперь этот гнус превратится в растение? Сможет ли он жить с этим? Нет, нет, конечно, нет. Он любил сына. И так было всегда. Добежав до опушки, он посмотрел на то место, где упал сын.

Джерри там не было.