"Самые новые приключения Лисенка" - читать интересную книгу автора (Априлов Борис)

Приключение одиннадцатое Большой приз

«Муравей за муравьем наползут — и враз готов муравейник! Хотя они, муравьи, — ничто; никакие не животные, а просто муравьи, — размышлял Димби, сидя на корточках возле муравейника и разглядывая его. Муравьи, как всегда, торопились и что-нибудь тащили. Просто уйму всякой всячины притаскивают они к себе в жилье, а зачем? Но им это лучше знать, — ответил на свой вопрос Димби. — Там у них, наверное, есть кто-то, который отбирает нужное и ненужное. А у этих главное дело — поторапливаться». Тут Димби вдруг вспомнил, что и сам он должен торопиться. Он поднялся и побежал.

— Чимииии! Откликнись же, наконец, Чими! Мы уже просто с ног сбились, разыскивая тебя! С самого утра ищем!

— Но зачем, спрашивается! Зачем вы меня снова ищете?

— Ну, наконец-то! — Димби опустился на траву передохнуть. — Наконец, я тебя нашел!.. Ой, с каких же это пор я не наблюдал за небом?! Когда был маленьким, мне очень нравилось наблюдать за небом, и я думал о смысле жизни. — Димби лежал навзничь, тоненький, худенький, он казался маленькой черточкой на просторной поляне. — А теперь — вот уже года, два, а, может, три или пять — мне и в голову не приходит тратить время на подобные мысли. Ведь они мешают вести жизнь, полную разных приключений.

Лягушонок Чими стоял возле мальчика, пристально глядевшего на небо.

— И зовут меня не Чими, а Чимижимичамижами! — заметил он. — Вы все из компании этого хитреца Лисенка просто не хотите запомнить мое имя. Я тебе уже сто раз говорил, что зовут меня Чимижимичамижами! Совсем просто и ясно.

— Это не имеет значения. Важно то, что я тебя нашел! — вздохнув, сказал Димби.

Небо сегодня показалось ему неинтересным. Было оно какое-то очень гладкое и ровное, все одного цвета, только возле солнца чуть посветлее, но в общем, совершенно одинаковое, и на нем — ничего.

— Вы все из вашей компании — дураки и я вам как-нибудь отомщу, — сказал Чими.

«А какое небо видел я прежде, когда был маленьким, — думал Димби. — О-о, тогда небо было совсем другим! Чего только не видел я на нем — от больших и крохотных птиц до огромных и маленьких облаков. Почему же ничего подобного я не вижу сейчас? А, может, оно и теперь бывает таким же, да только у меня нет времени все это увидеть, — ответил на свой вопрос Димби. — Просто не успеваю глядеть на него — все время забирают у меня приключения, и для неба ничего не остается».

— В один прекрасный день я вам отомщу за все, — по вторил Чими.

— За что? — удивился Димби. — За то, что мы дважды выручали тебя из беды — вытаскивали из бака, да?

— За то, что в последний раз вы оставили меня на целую ночь в баке.

— Мы тогда поступили так, чтобы наказать тебя. Ведь ты самое злющее существо на свете.

— А вы — олухи!

«Когда-то на небе все двигалось, перемещалось, суетилось — как на ярмарке. А теперь — тишь и гладь, как поверхность Резедового омута. В самом деле, куда же исчезает все хорошее, что есть вокруг? — думал Димби. — Что с ним происходит?..»

— Может, я и злюка, но такой уж у меня характер. А вот вы олухи! — сказал Чими, но Димби все еще был погружен в свои размышления.

Однажды он уговорился с Лисенком, Мокси и Домби дождаться ночи и хорошенько оглядеть все небо. Но что-то случилось тогда, и они не смогли рассмотреть его? Димби никак не мог вспомнить, что же такое тогда произошло, почему им не удалось выполнить свой план.

— Моя злость идет от меня самого, от моего желания, а вот вы — олухи от рождения, — продолжал Чими.

Говорят, самое главное находится на небе, а на земле — лишь кое-что. Возможно. Ничего удивительного. Но на земле есть Лисенок, Домби и Мокси — есть то, без чего он не может жить. Когда ему подарили часы, Димби так было возгордился, что целых три дня бродил без друзей. У него были часы, но не было друзей; в любой момент он знал который час, но не знал, где его друзья и что они делают. Кроме того, его никто не спрашивал, который час, а вот друзья всегда и обо всем его спрашивают.

— И вы действуете мне на нервы. Все. Вся ваша компания во главе с тем хитрецом, который впутывает вас в разные дрянные истории, — гнул свое Чими.

Димби поглядел на циферблат часов и испугался. Стрелки показывали пятьдесят восемь.

— Сколько ты собираешься еще разлеживаться здесь? — спросил Чими. — И сколько еще я буду терять из-за тебя времени? А то, смотри, я дам тебе пинок и махну отсюда, а?

— А ведь тебе приятно проводить с нами время, верно, Чими? Помнишь, когда тебя сделали привидением?.. Почему ты не спрашиваешь меня, который час, чтобы я тебе сказал: пятьдесят восемь и пять минут… Пора вставать… Остальные ведь тоже ищут тебя.

— Что вы собираетесь со мной делать?

— Не знаю. Лисенок велел тебя найти и все.

— Странно. Что же такое он задумал? Ну ладно, придем и узнаем, верно?

— Ну, пошли!

Они направились к Резедовому омуту, где был их сборный пункт. Уставший от поисков Мокси уже лежал там, вытянув ноги. Его округлый живот отражал солнечные лучи. Спокойно текла река.

— Видишь ли, — обращаясь к Чими, сказал, не поднимал головы, Мокси. — Поскольку я тебя ненавижу больше всего на свете и ты это знаешь, попрошу тебя ни о чем со мной не разговаривать.

— Так уж я тебя и уморил своими разговорами! Вы же меня звали — вот я и пришел. Что случилось?

— Лично я тебя не звал. Запрещаю тебе разговаривать со мной.

— А кто с тобой разговаривает? Ты сам начал со мной говорить. Я тебе отвечаю.

— Я заговорил с тобой потому, что должен был сказать тебе то, что сказал.

— Это само собой разумеется.

— Что разумеется?

— Что мы не будем с тобой разговаривать.

— Да, но разве я знал, что ты это знаешь — ну, то, что мы не будем разговаривать. Я думал, что должен тебе сказать и ты поймешь и только тогда мы начнем с тобой не разговаривать, потому что мне противно разговаривать со злюками вроде тебя.

— А я вовсе не собирался разговаривать с тобой. И если бы ты не заговорил со мной, то мне и не надо было бы отвечать тебе.

— Если бы я знал, что ты не будешь со мной разговаривать, и мне не надо говорить тебе, что я не хочу, чтобы ты разговаривал со мной, то я… Но ведь я не знал этого и потому сказал тебе, чтобы ты больше со мной ни о чем не разговаривал.

— Я не умер, от того, что сказал это тебе, и не помру, если скажешь мне что-нибудь ты!

— А я? Неужели ты думаешь, что я умру, если что-нибудь скажешь мне ты или я тебе?

— Но заговорил со мною ты.

— Чтобы сказать тебе.

— Но откуда ты взял, что я намерен с тобой разговаривать?

— Просто я подумал, что ты со мной заговоришь, и так как я не желаю с тобой разговаривать, то решил сразу же сказать тебе, что мы с тобой не разговариваем.

— Это я не разговариваю с животными, которые пинали меня.

— Я пинал бак.

— Но в баке был я!

— А что там тебе было надо. До этого времени я лягал не один бак и тебя в них не было.

— Не изворачивайся! Ты лягнул этот бак потому, что знал — там, внутри его, нахожусь я, — а вовсе не ради самого бака. Ты никогда не лягнешь пустой бак, а только полный.

— Да разве ты можешь заполнить целый бак. Даже тысяча таких, как ты, не заполнят его!

— Не изворачивайся. Я тебе сказал, что ты никогда не лягнул бы бак без Чимижимичамижами.

— Я не желаю слышать этого имени — оно раздражает меня. Оно мне как щекотка под мышкой, как заноза в мозгу. Лучше ты мне не напоминай его.

— Опять изворачиваешься. Я сказал, что ты всегда лягаешь бак, в котором нахожусь я, а ты ухватился за мое имя.

— А что ты ищешь в баках?

— А что ищешь ты возле баков?

— Спасаю тебя!

— Я бы не умер, если бы ты меня не спас. Никто тебя не просил спасать меня. Разве я тебя звал на помощь?

— Звал.

— Когда?

— Оба раза.

— Когда кто-то зовет на помощь, он зовет, чтобы его выручили из беды, но не таких, как ты, которые приходят только для того, чтобы лягнуть бак. Никогда я тебя не звал. Лично тебя, Я даже не знаю твоего имени.

— И я не знаю твоего имени.

— Потому что не можешь его запомнить.

— Не потому, а оттого, что ненавижу его.

— Нет, потому что не можешь его запомнить.

— Если бы очень захотел, — запомнил бы.

— Ты не можешь ни запомнить, ни очень захотеть.

— Когда пожелаю, могу и очень захотеть.

— Да ты же такой, что никогда и не сможешь пожелать этого.

— Если захочу, то пожелаю. Достаточно мне только по желать, и я захочу.

— Что захочешь?

— Очень захотеть.

— Что очень захотеть?

— Запомнить.

— Что?

— Твое имя.

— А разве мы говорим об имени?

— Да. Ты сказал, что я не могу запомнить твоего имени.

— Конечно, не можешь.

— Потому что ненавижу его.

— Не потому, что ненавидишь его, а потому что не можешь его запомнить.

— Нет, оттого что не очень-то хочу.

— Ой, от вас с ума сойти можно! — крикнул уже вне себя Димби. — Еще немножко и я исчезну.

— Почему? — удивился Мокси.

— Если вы не замолчите, я исчезну-растаю от нервного напряжения! Ведь вы как будто бы не должны разговаривать?

— Так я же это ему как раз и говорю — что с ним не желаю разговаривать, — заявил Мокси.

— А я ему говорю, что вовсе не нуждаюсь в разговорах с ним, — заявил Чими.

— Да, но не я же хочу разговаривать с тобой.

— Так что же — значит, это я хочу, да?

— Потому я тебе и сказал, что мы с тобой не разговариваем.

— А этого ты мог мне и не говорить.

— Откуда мне было знать, что ты не станешь со мной разговаривать. Не мог я этого знать. Вот потому, чтобы ты не стал со мной разговаривать, я и сказал, чтобы ты со мной ни о чем не разговаривал…

Димби заткнул пальцами уши. Смотреть на обоих ему казалось интереснее, чем слушать. Он видел, как Мокси и Чими открывают рот и, наверное, что-то запальчиво говорят друг другу, но ничего не слышал. Закрыв уши, Димби прилег у самой воды и снова стал глядеть на небо по той простой причине, что человек, каким бы делом он ни занимался, под конец всегда направляет свой взор к небу, как будто завершив свои дела на земле, но теперь задумал что-то другое.

Домби, который в это время приближался к омуту, еще издалека слышал разговор Мокси и Чими, но когда подошел к ним с удивлением увидел, что Димби заткнул себе пальцами уши. «Может быть, это какая-то новая игра», — подумал Домби и тоже заткнул пальцами уши. В самом деле, интересно. Смотришь, как ссорятся двое, но ничего не слышишь и только видишь, как раскрываются и закрываются их рты. Домби прилег рядом с Димби.

— Опять уставился на небо? — спросил он Димби. Димби не ответил ему — он ведь не слышал его. Да и не видел тоже. Только когда Домби поднялся, отошел к большому кусту, огляделся вокруг и вернулся — Домби заметил его.

— Ты что землянику нашел? — спросил его Димби.

— Увы! — сказал Домби.

Когда бы и куда бы он ни шел, Домби обычно вертел то туда, то сюда головой — искал землянику. Даже когда он порой лежал, отдыхая в лесу, вдруг вскакивал и принимался вглядываться в траву вокруг, надеясь увидеть какие-нибудь дикие ягоды. Он, правда, никогда ничего не находил — ну и что с того?

— Ты искал ее в этом месте по крайней мере уже раз сто, — попрекнул его Димби.

— Откуда ты знаешь… А почему ты всегда смотришь на небо?

— Не знаю… Если остается свободное время, смотрю на небо.

— Это ты нашел Чими?

— Да.

— Где?

— Далеко.

— А когда они с Мокси поссорились?

— Они не ссорятся, а просто говорят, что им неприятно разговаривать, потому что они ненавидят друг друга.

— Ах, вот оно что! — сказал Домби и снова улегся рядом с приятелем. — Ты видел Лисенка?

— Его-то я как раз видел — мы столкнулись с ним, когда искали лягушонка.

— Зачем ему понадобился лягушонок?

— Откуда мне знать. Полагаю, что скоро поймем.

— Если хочешь, давай позовем его.

— Ну что ж, давай!

Димби и Домби крикнули изо всех сил:

— Лисееенок!

Только тогда Мокси и Чими умолкли.

— Лисееенок! — крикнули еще раз Димби и Домби.

— Я тут, — ответил тихо Лисенок. — Стою в сторонке и слушаю, как эти двое уверяют друг друга, что им неприятно разговаривать. Димби, это ты его нашел?

— Да.

— А сейчас ищешь что-то другое?

— Да.

— На небе?

— А га.

— А я вот боюсь смотреть вверх.

— Почему?

— Мне вдруг становится тоскливо-тоскливо. Я спрашиваю себя: ну как там, наверху — пусто или не пусто. Если пусто, то почему пусто и кому понадобилась такая огромная пустота. Если же не пусто — тогда это интересно. Может быть, интереснее всего самого интересного на земле. Ну, а что если это самое интересное недостижимо, — думаю я, и мне становится грустно. Вот я и предпочитаю думать, что там пусто. Но чем больше я так об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что нет, там не пусто. Ну, кому могла понадобиться такая огромная пустота? Зачем? И ежели там пустота, то зачем она так освещена? Кому там может понадобиться свет? Пустота вполне может оставаться темной. — Лисенок умолк. Немного погодя, он спросил тихонько: Чими, как ты себя чувствуешь?

— Ты большой хитрец, если говорить на чистоту! — крикнул лягушонок. — Что ты меня дурачишь? Хочешь заморочить мне голову, чтобы потом обвести вокруг пальца, да? Чего ради ты отнимаешь у меня время? Почему меня ищешь? Зачем зовешь меня, а потом рассказываешь всякую чепуху про небо, про то да се?

— В самом деле, Лисенок, зачем мы его столько искали? С раннего утра погнал ты нас разыскивать его. На что он нам сдался? — недоумевал Мокси.

— Мы отведем его на конкурс.

— Какой конкурс?

— Что!?

— Конкурс на что?

— На самое длинное имя, — спокойно пояснил Лисенок. — Разве вы не слышали? Объявлен конкурс на самое длинное имя.

Все уставились на Лягушонка. Он казался им слишком маленьким и жалким, чтобы участвовать в любом конкурсе. Они представили как Чими выступает на этом конкурсе и сразу же увидели, как он с треском проваливается. Четверо приятелей все разглядывали и разглядывали его, а лягушонок злился, свирепел, был просто вне себя от ярости, и, наконец, не выдержав, крикнул:

— Все вы олухи! — и кинулся бежать.

— А ты самый большой олух! — крикнул Чими, когда Лисенок поймал его. — Отпусти меня!

— Дурачок! — встряхнув его, сказал Лисенок. — Как лягушонок ты, возможно, и неказист, но имя у тебя достаточно велико, чтобы получить Большой приз.

— А что это за приз?

— Корзина земляники.

Чими вздрогнул и облизнулся.

— Земляники?!

— Ага.

— Лесной?

— Лесной.

— Целая.

— Что — целая?

— Корзина. Да, нам дадут целую корзину лесной земляники.

— Почему вам? Мне!

— Ну хорошо. Тебе.

— И что надо для этого сделать?

— Ты должен явиться на конкурс.

— А не стоит ли мне прежде потренироваться? Как же так являться без тренировки?

— Как же ты хочешь тренироваться, дурачок? Каждое животное, которое считает, что его имя самое длинное, является на конкурс и заявляет, что желает принять в нем участие. Жюри подсчитывает количество слогов, составляющих имя каждого участника и выносит решение.

— Так ты говоришь — целая корзинка?

— Целая.

— За мое имя?

— Да.

— Нет, не пойдет! Всего только корзинка за такое длинное имя — это слишком мало. А нельзя ли две?

— Невозможно, Чими.

— Тогда — до свидания.

— До свидания, — сказал Лисенок и вернулся к друзьям. Димби, Домби и Мокси с горячим интересом отнеслись к призу, он казался им очень соблазнительным, но были обескуражены обещанием Лисенка отдать всю корзину одному только Чими.

— Зачем же тогда нам вести его на конкурс? — горячился Мокси. — Он будет лакомиться земляникой, а мы только зря ноги себе собьем, отводя его туда.

— Так, оно и есть, — поддержал его Димби. — Пускай идет сам и ломает себе голову…

Домби, который едва только услышав о землянике, весь встрепенулся, решительно заявил, что лягушонок — противное, злющее животное, которое ни за что на свете не стоит вести на конкурс, даже если его действительно наградят целой корзинкой земляники. В душе же он признался себе, что просто завидует Чими — не из-за имени, нет. Он стал уговаривать друзей не ходить ни на какой конкурс.

— Разумеется, кроме того случая, — начал было Мокси.

— Какого случая? — перебил его Лисенок.

— А такого — если бы выставить на конкурсе меня с его длинным именем.

От неожиданности все онемели.

— Нет, — сказал, наконец, Лисенок. — Это будет нечестно. Мы должны вести игру по правилам… Пойдемте-ка лучше купаться. Земляника от нас ускользнула.

— Этот злюка все равно ничего не дал бы нам. — сказал Мокси. — Так что от нас ничего и не ускользнуло…

— Верно, мы ничего не потеряли, — заметил Домби. — Пошли купаться!

— Мы только лишились забавного приключения, — сказал Димби. — Но раз мы уже и его лишились, то хотя искупаемся.

Один за другим они попрыгали в омут. «Форелей становится все больше, — подумал Лисенок. — Весь омут наш заполнили, даже места для купанья не оставили. Есть же в конце концов и другие омуты на реке, почему они там не обживаются. И вообще, кого ни спросишь, каждый говорит тебе, что купается он в Резедовом омуте с тех пор, как помнит себя, и форели плодятся непрерывно и скоро заполнят омут так, что в нем и воды не останется». Но размышляя, Лисенок все же украдкой поглядывал на берег — знал, что там не может не появиться злой лягушонок Чими. Так оно и было.

— Эй, вы! — послышался с берега нетерпеливый окрик Чими.

— Что тебе?! — спросил неохотно Лисенок и нырнул. Чими ждал и нервно постукивал ногой о камень. Наконец, Лисенок вынырнул. Чими только было открыл рот, чтобы сказать ему то, что хотел сказать, как хитрец нырнул снова и исчез с его глаз. Мокси, Димби и Домби подплыли к камню, на котором стоял лягушонок.

— Я хочу поговорить с тем, — настаивал Чими.

— А что случилось? — высунувшись из воды, спросил Лисенок.

— Отведите меня!

— Куда?

— На конкурс.

— На какой конкурс?

— Где мне дадут корзинку.

— Нельзя.

— Почему? Я согласен.

— Но мы не согласны.

— Почему вы не согласны?

— Ну хорошо, мы тебя отведем и завоюем первое место на конкурсе, но при одном условии.

— Какое же это проклятое условие?

— Ты нам дашь по одной земляничке.

— Нет! Имя мое и ягоды мои! — завопил лягушонок.

— Тогда мы никуда тебя не отведем, — сказал Лисенок.

— Ладно, тебе-то я дам одну.

— И остальным тоже.

— Ладно, дам еще Домби, который друг Димби, и Димби.

— Мокси тоже дашь.

— Шиш я ему дам! Ничего я ему не дам.

— Очень они мне нужны — твои ягоды! — крикнул Мокси.

— Ладно, дам ему пол-ягоды.

С полчаса еще шел этот разговор. Чими уступил и пообещал дать Мокси целую ягоду. Четверо друзей вышли из воды и отправились в путь. Идти надо было долго. Конкурс должен был состояться в Другом лесу — в четырех часах ходьбы от омута.

Шли молча. Только Чими прыгал то туда, то сюда и бубнил:

— Разоряете меня!.. Грабите!.. Ну, и лентяи!.. Не могут заработать сами честным трудом, а ждут, когда кто-то им даст… По целой ягоде!.. И не стыдно вам?! Небось, долго ломали себе голову как бы половчее увести у меня приз…

А Лисенок думал: «Приятно, когда сделаешь доброе дело. Этот злющий лягушонок уже столько времени носит свое длинное трудное имя и вдруг перед ним открывается возможность получить за него целую корзинку земляники. Вот приведем мы его туда, поставим перед жюри, и представляю, какое вызовем у всех восхищение! Ну и ну! — будут говорить все. — Браво! Вот это называется имя! Браво! Браво! И как ни будут стараться, — не смогут произнести его правильно, пока не выучат наизусть. Да, ты заслужил такое приключение. Кроме другого, самого важного».

Но что было самым важным, Лисенок даже в мыслях не упоминал.

А вот что думал Димби: «Все же это приключение. Вместо того, чтобы сидеть в Нашем лесу, мы пройдемся в Другой лес. А может, мы еще и посмеемся».

«Наконец-то, я узнаю вкус лесной земляники!» — думал Домби.

А Мокси думал: «И это называется приключение! Никакого риска, ни страха. А под конец тебя еще угостят земляникой. Неужели нет ничего интереснее на свете, чем топать четыре часа ради одной-единственной ягодки?! Представляю себе, как мне поднесут эту ягодку и как я буду ее есть. Буду стараться есть ее целый час. Пятнадцать минут буду ее нюхать, а остальное время буду держать во рту, пока она не растает. И что самое главное — никакого риска ни для жизни, ни для нервов. Приключение ради одного удовольствия, без малейшей примеси страха».

— Уведут они мой приз, как пить дать! — ворчал Чими. — Невмоготу им видеть, что кто-то получил приз. Сразу же готовы накинуться и съесть все.

Лягушонок пересчитал своих сопровождающих.

— Ну и набралось же их! Большущая компания у меня за велась! Четверо!.. Не могу понять, как это вы терпите друг друга!.. Я, например, всегда один. Да какая вы компания — просто стадо… Отнимете у меня целых четыре ягоды.

Они миновали уже все знакомые полянки. Наш лес становился все реже, а затем стал настолько редким, что и вовсе исчез. Они вышли на каменистую местность, через которую пробиралась, изгибаясь, Наша река, протекавшая через Резедовый омут.

Как только леса не стало, Чими вдруг почувствовал, что его облапошили. Он остановился и заявил, что не позволит больше себя дурачить и не даст ни одной ягодки даже самому африканскому королю. Никто из друзей не знал африканского короля, но все поняли, что ягоды ускользают из их рук. Лисенок объявил пятиминутный привал. Мокси заявил, что пошел на конкурс исключительно ради положенной ему ягоды, и если у него отнимают это микроскопическое вознаграждение, ему не остается ничего другого, как вернуться. Димби заявил, что Чими просто ненормальный, и призвал всех немедленно вернуться назад, потому что раз уж начались такие разговоры, то наверняка последуют еще всякие неприятности. И тут — неожиданно для всех — Домби обратился к лягушонку с просьбой:

— Чими, — я прошу впервые в жизни — сказал он. — Пожалуйста, дай мне одну земляничку из твоего приза, потому что, куда бы мне ни приходилось идти, я всегда и повсюду высматриваю хоть какую-нибудь дикую ягодку, но никогда не находил ни одной. А ведь другие, я слышал, находят, правда, в других местах.

— Нет! — крикнул Чими и сделал шаг назад.

Но, сделав этот шаг назад, он провалился в какую-то нору. Нора была достаточно велика для того, чтобы пропустить его внутрь, и достаточно мала, чтобы задержать его внутри.

— Просто невероятно! — изумился Димби.

— Опять! — воскликнул Мокси.

— Этот злюка проваливается в каждую щель и в каждый бак, которые встречаются ему по пути! — смеясь, сказал Лисе нок.

— Он, видно, наделен таким даром — проваливаться! — заметил Домби.

— Он доставляет мне большое удовольствие! — ухмыльнулся Мокси. — Стоило забираться сюда, в такую даль, чтобы снова слушать, как он квакает, зовя на помощь.

А Чими просто надрывался. Он винил их во всем — и в своем падении в нору, и в сговоре отнять у него ягоды, и в намерении присвоить его имя, чтобы принять участие в конкурсе.

Несмотря на протесты Мокси, Димби все же наклонился и вытащил злюку из норы. Чими отряхнулся и, кто знает в какой раз, пересчитал своих сопровождающих.

— Вас слишком много! — крикнул он. — Если б вас было один или двое, а то ведь целая стая!.. Я и помятой ягоды вам не дам! Ясно?

Все поднялись и пошли. Чими семенил за ними продолжая кричать:

— Если вы идете ради моих ягод, то лучше вернемся. Я не могу раздавать их налево и направо!..

— Хорошо, — сказал Лисенок.

— Что хорошо? — не понял Чими.

— Нет, так нет.

— Чего нет?

— Ты же сказал, что не дашь нам… Тогда мы будем тебя сопровождать просто так. Но позволь нам хоть смотреть, как ты будешь уминать свою землянику.

— Позволю, — великодушно согласился Чими. — Это вполне разумное предложение. Вот и будет вам вознаграждение — смотрите, как я буду есть землянику.

Удивленные столь странным уговором, остальные продолжали идти просто потому, что уже шли. Да и если говорить начистоту, потому, что хотели посмотреть, что же это такое — конкурс?

Они миновали скалистую местность и вошли в Другой лес. Им то и дело попадались шедшие навстречу животные с унылыми физиономиями, — они потерпели неудачу на конкурсе.

— Там жульничают, имейте это в виду, — сообщил им какой-то еж. — Если нет своего человека в жюри — баста! Меня турнули еще в первом туре.

— Почему? — поинтересовался Лисенок. — Как вас зовут?

— Тропинка.

— Что?

— Вот так меня зовут.

— Значит, бывают и такие имена?!

— А почему бы им не быть?

— Хорошо, но на что вы рассчитывали? Это имя мне кажется совсем коротким.

— Но ведь тропинка — это нечто длинное, — возразил еж.

— Я же сказал вам, — там жульничают. Надо иметь в жюри своего человека, иначе — ничего не получится.

Еж удалился, а Мокси сразу же после этого погрузился в размышления. Первым делом он мысленно отругал тех, кто дал ему имя. Подумать только — это же целая трагедия — его назвали самым коротким именем на свете! Мокси! Только начнешь его произносить, как оно тут же кончается. Мокси! Едва успел открыть рот и сразу же закрываешь его. А ведь какие есть имена! Начнешь их произносить и долго, долго не можешь закончить. И о чем-то говорят эти имена. Словно сказку какую рассказывают… Чимижимичамижами! Прелесть! Ну, скажите, — где справедливость! Чимижимичамижами! И гоп-ля. Целая корзина земляники!.. Ох, нет справедливости на белом свете! У такой мелюзги — такое длинное имя, а у такого крупного животного — такое коротенькое! Мокси! Тьфу!

— Вот и ускользнула от меня корзинка земляники…

— Мокси, ты чего загрустил? — спросил Лисенок.

— Потому что от меня ускользнула корзина земляники.

— Ничего не поделаешь, Мокси. Значит, тебе не повезло.

— А могло повезти. Если бы мои родители были предусмотрительнее, то и я мог бы слопать целую корзину ягод. И вам дал бы не по одной ягодке, как этот негодник, а по две!

— Ну, тогда действительно стоит пожалеть, что у тебя не длинное имя.

— Так что и вам тоже не повезло! Теперь, когда будете глазеть, как этот злюка лопает землянику, может, возьметесь за ум, — заключил ослик.

Повстречались они вскоре с горлинкой, она шла и плакала.

— Почему вы плачете? — спросил ее Мокси.

— Поминаю лихом своих родителей. Если бы они дали мне имя подлиннее…

— Вам хочется поесть земляники, да?

— Ага… А они дали мне такое короткое имя.

— Как же вас зовут?

— Птоломения.

— Я вам завидую. А меня зовут Мокси, — со вздохом сказал ослик.

— Боже мой, как же вы живете с таким коротким именем?! Ведь просто невозможно жить, когда у тебя такое короткое имя. Только начнешь его произносить, как оно уже кончи лось. Даже не замечаешь, когда. С таким именем легко потеряться в большой толпе. Если вблизи нет много животных — это еще туда-сюда, но при большом скоплении? Что ты станешь делать с таким коротеньким именем в сутолоке?

— Не бередите мою рану! — сказал Мокси. — Я и без вас знаю это.

— Тогда куда же вы направляетесь? Видите — меня срезали, хотя имя мое куда длиннее вашего…

— Знаю, мое дело гиблое, но мы ведем туда вот этого злюку.

— Лягушонка?

— Ага.

— Как же его зовут?

— Ну, скажи, злюка, как тебя зовут? Никак не могу запомнить твое имя.

— Чимижимичамижами! — гордо сообщил Чими.

— Вот это имя! — пришла в восхищение Птоломения. — Я уже вижу, как вы едите землянику!

— А много ли ее? — надуваясь еще более, поинтересовался Чими.

— Я в жизни своей не видела корзины больше этой. Огромная? Она такая… такая…

— Какая же она? — нетерпеливо спросил Чими.

— Такая, как бак!

— Какой бак?

— Металлический… Разве вы не видели на поляне вон в том лесу, стоит такой, у него наверху отверстие.

— Знаю, знаю его, — пробормотал Чими.

— Он ведь падал в этот бак, — пояснил Лисенок.

— Да как же он туда упал? В него вообще нельзя упасть.

— А вот он падал!

Горлинка удивленно оглядела Чими с головы до пят и улетела.

— Дважды падал! — крикнул ей вслед Мокси.

— Да, дважды падал, но буду есть ягоды. А ты, хоть и ни разу не падал, будешь стоять в сторонке и смотреть, как я их ем.

— Верно, — согласился Мокси и ему снова стало грустно. Корзинка и в самом деле была очень большая. Сплетенная из упругих веток орешника, продолговатая, как корыто, и высокая, как ваза, она стояла на столе. От ручки ее книзу, словно усы, свисали две белые ленты с золотыми надписями. На одной было написано:

А на другой:

Земляника была кроваво-красной с темными или светлыми крапинками. Ягоды горкой возвышались над корзиной, а это означало, что она полным-полно.

Лисенок, Димби, Домби и Чими не видели ничего другого. Блеск кроваво-красных ягод с крапинками так приковал к себе их взгляд, что они не замечали ни жюри, сидевшего за столом, ни аиста, стоявшего у стола. Ну, просто никак не могли отвести глаз от красных, сверкающих как рубин лесных ягод. Глядя на них, Домби даже заплакал. Заплакал беззвучно, как и подобает героям. Там, на столе, в красивой корзинке, лежала его мечта. Одни дети мечтают о путешествиях, другие мечтают об автомобилях и межпланетных ракетах. А Домби мечтал найти где-нибудь землянику. И вот она! Лежит в корзинке. Ее там, наверное, тысяч пять! А, может, и гораздо больше, потому что Домби еще не знал, сколько же это — пять тысяч.

— Что у вас? — спросило жюри.

Лисенок относился к землянике, не бог весть как — он уже лакомился ею не раз, хотя и не помнил, где именно, а, может, и не ел, но в данную минуту он думал, что это уж не столь важно, важнее другое — он привел всю свою компанию к этой земляничной горе и она скоро станет их.

— Господа, что у вас? — снова раздался голос жюри. «Ну и повезло же Чими! — думал Димби. — Сейчас он отчеканит свое имя так, чтобы его хорошо расслышали, и получит целую гору сочных ягод, вобравших в себя сладость леса и солнца. Они содержат в себе, наверное, целый миллион витаминов».

— Скажите же, что привело вас сюда?.. Почему вы молчите?

«Витамины меня не интересуют, — думал в эту минуту Чими. — Фруктовый сахар тоже. Да и никакие соли. Меня интересует только поскорее съесть эту землянику, чтобы у меня в желудке стало сладко. И чтобы все вокруг завидовали мне…»

— Да будете ли вы говорить, наконец?.. Тут происходит конкурс. — А мы — жюри…

«И это ничтожество, этот поганый злюка, который даже пальцем не пошевельнул, чтобы стать обладателем такого богатства, станет сейчас самым счастливым существом на свете, и вовсе не потому, что он этого заслужил и не потому, что он этого заслуживает, и не потому, что он для этого трудился или же имеет какие-то особые способности, — думал Мокси, — а только оттого, что его родители…»

— Вы стоите перед жюри конкурса на самое длинное имя!

«… прилепили ему самое длинное имя, которое я никак не могу сказать вслух, а произношу только в уме», — продолжал думать Мокси.

— Вы слышите? — спросил, поднявшись, председатель жюри. — Я — председатель жюри и спрашиваю вас, что вам угодно?

Новоприбывшие только теперь увидели остальные детали конкурса: жюри за столом и аиста перед столом, а по сторонам и позади — толпы любопытных, дожидающихся, когда объявят окончательный результат конкурса.

— Извините, господин председатель! — сказал, кланяясь, Лисенок. — Мы просто онемели при виде Большого приза.

— Ну, и каким он вам кажется? — спросил, улыбаясь, председатель жюри.

— Изумительным!

— Откуда вы пришли?

— Из Нашего леса.

— Что вас привело сюда?

— Мы слышали, что здесь происходит конкурс.

— О, значит, сообщение дошло и до Вашего леса?

Председатель жюри с довольным видом поглядел на членов жюри и пригладил усы.

— Да… Мы пришли, чтобы получить Большой приз.

Председатель и члены жюри рассмеялись. Рассмеялась и публика. Один только аист нахмурился. Лягушонок Чими сделал два шага в сторону и спрятался за Мокси. Выглянув из своего укрытия, Чими с радостью отметил, что он не видит даже ног аиста.

— Как бы ни было вам смешно, — продолжал Лисенок, — ваш приз отправится в Наш лес. Правда, Чими? — Лисенок поискал глазами лягушонка, но не нашел его. — Ой, а где же Чими? Чими, где ты?

— Вот он! — сказал Мокси и подтолкнул лягушонка вперед.

Самый большой злюка из всех злюк скромно, опустив голову, предстал перед жюри.

— И что он притворяется! — шепнул Димби Домби. — Вот артист!

— Он просто удивляет меня! — шепнул ему в ответ Домби. — Вдруг стал таким тихоней — просто ниже травы тише воды.

Члены жюри наклонились.

— Где он?

— Кто он, кто?

— Что вы нам показываете?

— Мы показываем вам его! — крикнул Лисенок. — Вот он!

— Кого, кого?

— Вот это! Тут он лягушонок Чими!

Зрители поднимались на цыпочки, подпрыгивали. Все захихикали. Только аист становился все мрачнее и мрачнее.

— Ну, так что? — спросил председатель, приглашая членов жюри сесть.

— Ничего, — ответил Лисенок.

— Ну хорошо, мы его видели, — сказал председатель. — Так что вы хотите? Зачем показываете его?

— Лучше вы ему сразу дайте приз, потому что, когда услышите его имя, то так подпрыгнете, что свалитесь со стула! Ну, господин председатель, неужели вы настолько не понимаете, что происходит! А мы привели сюда этого злюку, чтобы увести у вас Большой приз и отправить его в рот.

— Нет! — закричал тут Чими. — Я сам его съем!

— Что? — заговорил, наконец, аист.

— Говорите с ним — указав на Лисенка, сказал Чими и снова сжался в комочек, словно его и не бывало.

— Так что же вы собираетесь сообщить жюри, говорите скорее, — поторопил Лисенка аист. — Я — лицо нейтральное. Я просто самый обыкновенный участник конкурса и мне только что присудили Большой приз.

— За что?! — вскрикнул, сделав большие глаза Лисенок. — Может быть, за ваш клюв? Извините, но вы действительно здорово отрастили его и стали первым по клюву, но ведь кон курс-то на длинное имя, а не на длинный клюв! А вот этот злюка и пакостник не отращивал себе клюв, но зато отрастил себе имя. Когда объявят конкурс на самый длинный клюв, безусловно, выиграете вы, но на всех конкурсах на самое длинное имя побеждать будет Чими.

Зрители зашумели. Председатель стукнул лапой по столу.

— Мы разберемся в этом! — крикнул он. — И выясним, как нам быть. Мы подошли к концу последнего тура. Как вам известно, все претенденты на Большой приз исчезли и остался один только аист, который должен был сейчас получить корзинку с земляникой. Но вот, как видите, неожиданно явились новые претенденты, которые действительно имеют право участвовать в нашем конкурсе… Извините, как вас зовут? — обращаясь к Лисенку, спросил председатель жюри.

— Меня?

— Да, вас.

— Вы в самом деле меня не знаете, или же делаете вид, что не узнаете меня?

— Кто ты?

— Я Лисенок!

Снова раздался взрыв смеха, на этот раз еще сильнее, чем прежде. Даже аист слегка улыбнулся.

— Тише! — стукнул по столу председатель. — И вы полагаете, что с таким именем вы получите приз? — И сразу же, обращаясь к Домби, спросил: А вас?

— Кого? Меня? — растерялся Домби.

— Да. Вас как зовут?

— Домби!

Снова раздался смех.

— А ваше имя? — обращаясь к Димби, спросил председатель.

— Мое? Димби.

Наступило такое веселье и шум, что дальше некуда.

— Ну, а вас как зовут, — спросил председатель ослика.

— Меня? Момомомомомомомомомокси!

Шум стих, публика уставилась на ослика, стоявшего к нам спиной.

— Вас действительно так зовут? — тихо спросил его председатель.

— Вроде бы, — сказал Мокси.

Члены жюри придвинули друг к другу головы, пошептались, затем снова приняли прежнее положение.

— И все же вы не проходите по конкурсу — у вас только одиннадцать слогов. А имя аиста состоит из восемнадцати!

— Что?! — вырвалось у Мокси. — Это исключено! Такого имени не может быть. Его просто нельзя произнести, немыслимо пользоваться им. Ведь язык же будет заплетаться!

— Да, но пока это самое длинное имя на нашем конкурсе. И этого достаточно для присуждения аисту Большого приза.

— Ну хорошо, скажите нам его — мы хотим услышать это имя! — крикнул Мокси.

— Скажите свое имя, — обратился к аисту председатель. Аист презрительно взглянул на новоприбывших соискателей и отстукал клювом свое имя:

— Аистпестрыйдлинноногийпротуктукайнамсдорогитуктук?

— Как, как? Повтори!

Толпа, уже знавшая наизусть это имя, принялась выкрикивать его вместо аиста:

— Аистпестрыйдлинноногийпротуктукайнамсдорогитуктук!

Пока аист торжествующе поглядывал на них, а толпа ликовала, Лисенок думал, что все это чистейший обман: «Имя, конечно, длинное, гораздо длиннее, чем у нашего Чими. Но оно составлено из нескольких слов и поэтому никакое не имя, а жульнический трюк. В самом деле, на первый взгляд красивое имя, длинное, производит впечатление, забавляет слух, — но ведь это самое настоящее надувательство, вранье, обман… На конкурсах получают призы не обманом. Наш скромный злюка — лягушонок явился сюда с чистой совестью и со своим настоящим именем. Ему по праву принадлежит Большой приз, а аист — очковтиратель, обманщик и должен получить по заслугам».

— Ну, что вы скажете? Хотите что-нибудь добавить? — спросил Лисенка председатель жюри.

— Имя хорошее, — сказал Лисенок. — Забавное имя, неплохое… Но мне оно кажется коротким.

— Что?! — Все жюри вскочило на ноги.

— Садитесь, господа! — сказал Лисенок, приглашая их жестом сесть. — Успокойтесь. Ведь тут конкурс и вам, как жюри, необходимо выслушать обе стороны… Чими, выходи вперед!.. Сюда, Сюда!.. Стань возле этого с длинным именем.

Чими продолжал отодвигаться в сторону, подальше от аиста, но Лисенок подтолкнул его к правой ноге аиста. Чертов лягушонок дрожал, как осиновый лист. Аист свысока поглядывал на него. Его красный клюв словно копье пронзал пространство, отделявшее их друг от друга.

— Так это ты? — шепотом спросил аист Чими.

— А что мне было делать — они меня силком притащили сюда, — весь трясясь, пролепетал лягушонок.

— Да ты в своем уме?

— А что?

— Не знаю, но мне кажется, что ты спятил.

— Сколько бы вы ни запугивали лягушонка, его вам не запугать! — крикнул Лисенок.

— А кто вам сказал, что я его запугиваю?

— Это само собой разумеется.

— Я не запугивал его… Лягушонок, я запугивал тебя!

— Нет, — сказал Чими.

— Вот видите!? — повысив голос, сказал аист. — Лягушонок сам признает, что я его на запугиваю, а этот утверждает, что я запугиваю…

— Да, а мне вот кажется, что вы его запугиваете, — стоял на своем Лисенок.

— Не запугиваю… Господа, меня тут обвиняют в том, что я запугиваю!.. Лягушонок, я тебя запугивал?

— Нет.

— А этот утверждает, что я запугиваю. И чего ради мне тебя запугивать? — Скажи еще раз жюри, запугиваю ли я тебя.

— Нет.

— А этот тут бормочет, что, мол, я тебя за… Председатель жюри, прервал его, стукнув несколько раз по столу.

Наступила полная тишина.

— Хорошо, — сказал председатель, — вы слышали тут имя из восемнадцати слогов. Давайте послушаем теперь имя лягушонка.

— Слушайте! — сказал Лисенок. — Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл!

— Что?!

Члены жюри вскочили.

— Как, как?

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл! — спокойно повторил Лисенок.

Публика захлопала в ладоши. Жюри село и снова сдвинуло головы. Стояла мертвая тишина. Аист свысока и злобно глядел на своих конкурентов. Димби, Домби и Мокси не спускали глаз со своего находчивого приятеля, а тот подошел к Чими и ободряюще погладил его.

— Не трогай меня! — вдруг крикнул Чими. — Чего ты меня трогаешь?.. Ты мешаешь мне смотреть на господина аиста.

Димби поглядел на свои часы. Время шло, а головы членов жюри все еще были собраны в кучку. Домби снова заплакал беззвучно, потому что снова глядел на ягоды: красные, блестящие, испещренные крапинками. Их аромат струился над столом и вливался ему прямо в нос.

А Мокси думал: «Большого друга имеем мы, огромного, всегда готового выручить тебя из самого трудного положения. И как это он придумал его — это имя?»

Председатель жюри встал.

— Предложенное имя записано секретарем. Мы подсчитали слоги. Их двадцать. На два больше, чем у аиста. Только вот… — Публика захлопала в ладоши. — Тихо… — Соблюдайте тишину!.. Нам необходимо сделать важное сообщение! Только вот и я, и жюри сомневаемся в подлинности этого имени… Лягушонок, вы знаете свое имя?

— Да!

— Поскольку у нас возникли сомнения, скажите теперь его вы сами.

Лисенок, Димби, Домби, Мокси замерли и приготовились улепетывать.

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл!

Публика разразилась аплодисментами.

Председатель поглядел на секретаря, который следил за каждым слогом по записанному в книге имени. Секретарь утвердительно закивал головой.

— Правильно! — сказал председатель. — Ничего не по пишешь, — придется приз дать им.

— Минутку! — заговорил вдруг аист. — А остальные знают имя своего дружка?

— Никакой он нам не дружок! — крикнул Мокси. — Наоборот, я его ненавижу, терпеть не могу!

— Так несмотря на это. Вот вы, например! — сказал аист.

— Что? — спросил Димби, на которого указал аист.

— Вы можете?

— Что я могу?

— Произнести его имя!

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл! — словно выплюнул Димби.

«Ох!.. — Лисенок перевел дыхание. — Славный малый Димби! Молодец, Димби!»

— А вы? — крикнул аист Домби.

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл! — выпалил имя Домби.

«Браво, Домби!» — Лисенок был просто счастлив, но только до той минуты, пока аист не обратился к Мокси. Мокси в это время рассеянно смотрел направо, где, собственно, не было ничего, но в данный момент именно то, что там не было ничего, имело очень важное значение.

— А вы?

«Иногда, — думал в это время Мокси, — просто невозможно понять, что представляет собой ничто».

— Я вас спрашиваю! — снова обратился к Мокси аист.

Вопрос этот возникал у него и прежде, когда он разговаривал с Лисенком о том, что называется «ничто» и почему порой это ничто привлекает к себе внимание окружающих и заслуживает ли оно…

— Вы слышите? Я к вам обращаюсь!.. Не прикидывайтесь дурачком!

— Это вы мне говорите?

— Да.

— Почему?

— Вы знаете, как зовут этого лягушонка? Того, что стоит возле меня, вернее, почти подо мною…

— Мне… меня тут поставили, — принялся оправдываться Чими.

— Да ладно!.. — отмахнулся от него аист. — Так вы знаете его имя?

— Конечно, — ответил как можно любезнее Мокси.

— Скажите его.

— Вы считаете, что это необходимо?

— Да.

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл!

Аист нервно подпрыгнул и разъяренный улетел, но не в теплые края. Публика ликовала. Аплодировала, пыталась произнести имя. Потом все кинулись к столу жюри, подхватили и подняли лягушонка. Все кричали и носили его перед столом жюри. С высоты своей победы Чими не забывал, однако, поглядывать на корзину. Потом кто-то предложил качать победителя. Его стали подбрасывать. Высоко-высоко, почти до самого неба. И оттуда, с высоты, Чими видел красные ягоды земляники. Он падал на руки толпы, которая подбрасывала его вверх снова и снова. Натешившись вдоволь с лягушонком, толпа поставила его на траву и отошла в сторону, чтобы оттуда смотреть на самый торжественный момент.

Председатель жюри встал, попытался поднять корзинку, но не смог и позвал заместителя председателя. Вдвоем они сумели это сделать. Они направились с корзинкою к Чими. Когда они поставили перед ним корзинку, лягушонок снова исчез, как будто сквозь землю провалился и пришлось его искать, чтобы произнести при вручении речь. В речи говорилось о том, что короткие имена — это проявление лени. Они придуманы лентяями. А длинные имена — это проявление борьбы с ленью. Если ты хочешь доказать, что не лентяй, произноси имя своего друга полностью. Например, если его зовут Александр, говори ему Александр, а не Саша, если он носит имя Прометей, — называй его Прометеем, а не Проми. Поэтому приз за самое длинное имя на Первом межлесном конкурсе и фестивале в честь самого длинного имени такой большой. Он вручается лягушонку Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбылу и пусть он съест эти ягоды на здоровье и всяческих ему благ!

Прогремело «ура», заиграл оркестр, запел хор. Начались поздравления.

Поздравления, оркестр, танцы.

Танцы еще продолжались, но публика уже расходилась. Шум затихал. Жюри уже давно не было… Кончились танцы, все разошлись, наступила тишина.

Полная тишина. Все кончилось. Только примятая трава напоминала о том, что тут происходило торжество.

На траве — корзинка. Лягушонок Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл, а или теперь мы уже можем вполне спокойно сократить его имя до Чимижимичамижами, стоит возле корзинки и поглядывает на красные ягоды земляники. В стороне от него, но не так уж далеко, стоят Лисенок, Мокси, Димби и Домби.

Лисенок посмотрел на своих приятелей. Те посмотрели на него. Они знали, что он собирается что-то сказать, но что? Разве догадаешься, что может сказать в следующую минуту Лисенок?

— Отличное приключение мы себе устроили, — сказал Лисенок. — И даже сумели наполнить его напряжением. Вы согласны, что у нас было напряжение?

— Согласны.

— Ведь был момент, когда напряжение превратилось почти в страх. Вы согласны, что был момент, когда мы были готовы кинуться наутек?

— Согласны.

— Еще как! — вставил Мокси. — Правда, я сперва хотел удрать не столько со страху, сколько от стыда.

— Мне тоже стало стыдно, — сказал Димби.

— И я тоже здорово устыдился, — сказал Домби. — Мы же впервые вынуждены были сказать неправду.

— Вот именно, — согласился Лисенок. — Это приключение останется для нас примечательным тем, что сопровождалось обманом, мы впервые вынуждены были прибегнуть обману. Но если мы представим себе, к какому надувательству прибегнул аист, чтобы отхватить Большой приз, то наш поступок представляется вполне оправданным. Как же ему не стыд но собрать в кучу несколько слов и выдать за свое имя. Ведь это же было не имя, а целая фраза: Аист пестрый, длинноногий, потуктукай нам с дороги — тук-тук! В ней даже запятые и тире есть. Какое же это имя с запятыми и тире! Да это скорее строчки из стиха какого-то.

— Конечно, — подтвердил Домби, — поэтессы Доры Габе.

— Совершенно верно, — согласился Лисенок. — Вот потому мы и были вынуждены прибегнуть к обману.

— Хо-хо! Да за такую корзинку не только стоило соврать, но и еще кое-что можно было сделать! — сказал Мокси.

— И все же я до сих пор еще не могу понять одного, — продолжал Лисенок, — как же это вы сумели запомнить придуманное мною имя. Ведь вы же не знали даже настоящего имени лягушонка.

— Мы и сейчас его не знаем, — согласился Мокси.

— Вот потому-то я и спрашиваю: как же это вы сумели произнести придуманное, полностью и без единой ошибки?!

— Эх, Лисенок, да неужели ты не догадываешься?

— Нет, Мокси. Никак не могу себе этого объяснить, и, наверное, всю жизнь буду удивляться, как же оно так получилось?!

— Лично я, — сказал Мокси, — при виде этой корзины ягод повторил бы наизусть не только имя лягушонка, но и библию… Смотрите, — тут же по меньшей мере два кубических метра ягод!

Друзья перевели взгляд на корзинку.

— Нет! — раздался вдруг крик Чими. Ответом была тишина.

— Нееет! — снова крикнул Чими. И снова молчание.

— Все мое!.. Это мой приз!.. Убирайтесь!.. Чего уста вились?! Убирайтесь! Вы меня раздражаете!..

Друзья переглянулись. Домби беззвучно плакал. Мокси вздыхал. Димби закашлялся.

— Хорошо, Чими, — сказал Лисенок. — Мы уйдем. Но остановимся там.

— Где там?

— Вон там — метрах в двадцати отсюда.

— Зачем?

— Просто так.

— А я хочу, чтобы вы ушли совсем!

— Мы будем стоять и смотреть.

— На что вы будете смотреть?

— Как ты будешь есть ягоды.

— А я не хочу!

— Лесную землянику, — спокойно продолжал Лисенок.

— Хочу, чтобы вы просто побродили где-нибудь подальше безо всякого дела! Я хочу побыть один!

— Красные ягоды! — словно не слыша Чими, продолжал Лисенок. — Мы будем стоять и только глядеть. Ну так словно смотрим интересное представление… Пошли, ребята! Отойдем чуть подальше, чтобы видеть, как наш лягушонок Чимижимичамижами с аппетитом уплетает землянику…

— Да, съем свой приз!

— Ну, конечно же — приз, который ты завоевал таким упорством!

— Чтоб и духа вашего здесь не было, злюки!

Мокси пнул ногой землю и пошел. Димби выругался. Домби зарыдал, слезы ручьем потекли по его лицу. Лисенок с трудом сдержался и повел за собой свою ватагу. Пройдя метров двадцать, друзья оглянулись и ничто уже больше не могло сдвинуть их с места.

Оттуда им была видна вся корзинка. И где-то у подножия земляничного сугроба стоял Чими. Лягушонок вспрыгнул на край корзинки. Выпрямился. Оглядел ягоды. Потом наклонился и проглотил первую земляничку. Она была ярко красной и какой-то странно округлой — и не продолговатой, и не круглой как шар, а так — чем-то средним. Чими наклонился и проглотил вторую ягоду. Она была более круглой снизу, чем сверху, но гораздо краснее первой, вся испещренная темными крапинками семян. У первой ягоды семена были светлее, но выглядели как-то уныло, а эти, хоть были и потемнее, больше радовали глаз. Во всяком случае так казалось, потому что с расстояния двадцати метров любая крапинка — потемнее или посветлее — может обмануть наше зрение не только из-за отдаленности, но и с какой точки ты на нее смотришь.

Чими съел третью ягоду. Снизу на этой ягоде было светлое пятнышко. К тому месту ее, видно, не доходило достаточно солнечных лучей и оно розовело как утренняя заря, готовая выбраться из-за горизонта, но которую что-то удерживало, как будто она колебалась, хотя никакая заря не колеблется, потому что заняться она должна. Каждое утро, в определенное время занимается заря, поалеет малость, потом вспыхнет ярко и взойдет солнце — вот и родится новый день.

Чими съел четвертую ягоду. Она была кривоватой. Такие искривленные ягоды получаются, если рядом с ними есть какое-то препятствие — ну, скажем, веточка, камешек или что другое, мешающее ее росту и созреванию. Эти препятствия появляются для нее неожиданно. Но так это кажется ягоде — то, что они возникли неожиданно, — потому что они там были всегда, а именно она — выросшая на кустике ягода — появилась там совершенно неожиданно и поскольку ягода мягкая, а то, что окружает ее — твердо, ягода вынуждена изгибаться и становиться кривой. Иногда такие земляники бывают слаще округлых, потому что стараются накопить в себе побольше сладости, чтобы соблазнить кого-нибудь съесть их, а тот, кто их съест, скажет: «Ну и сладкая же эта кривуля, послаще пряменьких!» и накинется на кривые ягоды.

Чими съел… Нет. Еще нет… Чими глотнул, огляделся и начал есть пятую ягоду. Она была довольно большая. Чими съел ее в два приема, и вторую половину съел медленнее, чем первую. Эта ягода не показалась ему слаще предыдущих. Чими ел ее и думал: «Ну вот, — она как будто больше тех, что я уже съел, а сладостью вовсе не соответствует своему размеру». Поэтому Чими потянулся теперь к…

… шестая ягода была уже чем-то средним между большой и маленькой. Цвет этой землянички был багрово-красный, насыщенный. Если брызнешь на себя соком такого цвета или где-нибудь испачкаешься им, то пятно исчезнет только, если его хорошенько слижешь языком или смоешь водой, — конечно, если оно будет не на одежде. На ней пятно может остаться навсегда или же, по крайней мере, пока не сносишь одежду. Зато после, когда оденешь новое платье, будешь знать, что спелую землянику надо есть осторожно — ведь ею можно испачкаться.

Чими принялся за седьмую ягоду. Он откусил от нее кусочек и только тогда заметил наблюдателей. Он сразу же повернулся к ним спиной, но, съев ягоду, обернул к ним голову и крикнул:

— Эй!

Никто ему не ответил.

— Эй вы, честная компания!

Никто не пошелохнулся. Кроме Домби, который сорвался было с места. Но Лисенок вернул его.

— Почему не откликаетесь, дурни?.. Уходите! Я не хочу, чтобы вы на меня смотрели.

Четверо приятелей молчали.

Восьмая ягода привлекала к себе внимание своей раздвоенностью. В самом деле, — она была совершенно раздвоена, словно ее образовали две склеившиеся у плодоножки землянички. Лягушонок съел этих сиамских близнецов; с трудом проглотив их, он вздохнул и подумал: «А куда мне спешить? Разве за мной кто-то гонится? Или я состязаюсь в скорости еды. Ведь я просто доставляю себе удовольствие. — Он опустился на край корзины, но так как сидеть там ему было не очень удобно, то он спрыгнул на траву. Улегся там и стал смотреть на огромный красный сугроб. И все это — мое!.. И этот раздутый живот мой!.. Чими, ты спятил — зачем ты лег, когда в твоем распоряжении такие чудесные ягоды?!»

Чими встал и снова вспрыгнул было на край корзины, но тут же шлепнулся обратно на траву. Ой!.. Чими, что происходит!.. Лягушонок напрягся, прыгнул и повис на краю корзины. Ему стоило много усилий подтянуться и перебросить свое тело в корзину.

Девятая ягода была маленькой, но очень ароматной. Домби, глядя на нее издали, глотал слюнки. Чими откусил от нее и попробовал на вкус, похоже было, что он не получил от нее удовольствия. Домби хотелось крикнуть ему, что именно эта ягода самая лучшая, во всяком случае, так ему казалось. Он ведь никогда еще не ел земляники, но слышал, что эти мелкие ароматные ягоды больше всего ценятся. А Чими почему-то колебался.

— Да вы посмотрите на него, посмотрите! — прохныкал Домби. — Лисенок, погляди, — он не хочет есть самую вкусную!? Он кажется лопнет от мучений!

— Спокойно! — прошептал Лисенок. — Друзья, сохраняйте полное спокойствие.

— До каких же пор?

— Не знаю!

— Предлагаю напасть на него и съесть землянику.

— Этого нельзя делать, — сказал Лисенок. — Приз-то ведь его.

— Ну вот!.. Я же вам сказал — он выбросил самую лучшую ягоду!

Чими поглядел на свое брюхо и свалился на траву. Упал лицом вниз, но не смог найти сил перевернуться, и остался лежать ничком.

— А сейчас? — спросил Домби.

— Нет, нельзя, — сказал Лисенок.

— Так будем ждать?

— Ничего не поделаешь.

— Но ведь он заснул.

— Неизвестно.

Домби подбежал к лягушонку поближе, поглядел на него и поднял глаза на красный, в крапинках, сугроб.

— Он спит! — радостно прошептал Домби.

— Врешь! — вяло сказал, открыв глаза, Чими. — Назад! Чего лезешь к моему призу?

Домби вернулся к друзьям.

— Нет, не спит, — сказал он.

Слова его были встречены молчанием.

— Так что, будем ждать? — снова спросил Домби.

— Вот именно.

— Теперь он уже не может не спать.

— Я не сплю, — послышался голос Чими. — Убирайтесь!.. Все умолкли. Димби посмотрел на часы. Время шло. Чими лежал неподвижно. И вдруг, когда они меньше всего ожидали, Чими поднял голову и посмотрел на красный сугроб, осыпанный сверкающими на солнце крапинками семян. «И все это мое! — сказал себе Чими. — Все то, что возвышается передо мною, мое… Это мой приз за имя… И сейчас все это стоит, а я как последний болван валяюсь внизу… не ем… а ведь все это такое красное и вкусное… и все — мое!»

Лягушонок даже и не пытался снова вспрыгнуть. Он неторопливо и покорно принялся карабкаться по корзине. Дважды падал, но все же сумел добраться до ее верхнего края и, соскочив оттуда, плюхнулся спиной на ягоды. Что же теперь делать? Ягоды, правда, были приятны и на ощупь. Чими дотрагивался до них спиной, и они казались ему приятными. «Но разве они для того, чтобы на них лежать или щупать?.. Нет, ягоды существуют не для этого! — Их надо есть».

Наконец-то, лягушонок сумел перевернуться и сесть. Но переворачиваясь, он столкнул одну ягоду и она упала на траву. Он решил поднять ее и с грехом пополам спустился по стенке корзины на землю. Нашел ягоду, взвалил ее на плечо и пошел обратно, чтобы положить ее в корзинку. Но оказалось, что это была самая крупная ягода и ему стоило большого труда дотащить ее до того места, где стояла корзина. Теперь предстояло еще только поднять ее наверх и тогда будет все. Но как это сделать? Ему казалось, что он уже не в силах поднять самого себя. И все же он попытался сделать это. Чими ухватился за стенку корзины и подтянулся, но уронил ягоду. Поднял ягоду, и тут сообразил, что у него не хватает лапок, чтобы ухватиться за корзинку… Он падал, поднимался, снова падал, снова поднимался. Несколько раз ему приходилось догонять укатывавшуюся ягоду. В конце концов он понял, что при создавшемся положении у него нет возможности вернуть ягоду в корзинку.

— Эй, вы, честная компания! — крикнул он.

— Что тебе? — спросил Лисенок.

— Чего зеваете? Почему не помогаете?

Домби сорвался с места, но Лисенок вернул его.

— Разве вы не видите, что я не могу положить ягоду в корзинку. Она упала оттуда, и мне никак не удается втащить ее обратно наверх, к остальным. Дурачье, вы что окочурились там? Почему ничего не говорите?

Друзья по-прежнему молчали.

— Агааа! Догадался! — крикнул Чими. — Вместо того, чтобы втаскивать туда, я ее лучше съем.

Чими успокоился и принялся есть эту огромную земляничину. Наконец, — прошло уже около получаса, он сумел съесть половину ягоды. Другая половина ее лежала возле него. Вернее, Чими лежал возле другой ее половины. Итак, давайте разберемся: Чими, выходит, был в целости и сохранности, может быть, даже целее, чем был прежде, а от ягоды осталась лишь половинка. Стало быть; количество съеденных Чими ягод составляло теперь девять с половиной.

— Пошли! — сказал Лисенок. — Теперь пришел наш час.

— Неужто?

— Да. Мокси!.. Когда вы говорили, что не хотите идти на конкурс, вы, конечно, имели в виду именно то, что произошло, верно?

— Мы не хотели идти, потому что этот дурак согласился дать нам только по одной ягоде.

— А теперь?

— Теперь мы возьмем у него все ягоды! — сказал Домби и судорожно глотнул, а на глазах у него выступили слезы.

— Нет, этого не будет, — возразил Лисенок.

— Что?! — удивился Мокси. — Почему это сейчас мы не можем умять всю его землянику?

— Мы их съедим, если он нам их даст, — подмигнув, сказал Лисенок. — Аида, за мной!

Лисенок подошел к Чими и молча сел подле него на траву. Остальные поколебались немного и тоже сели, сохраняя полное молчание. Чими тяжело дышал. Он приоткрыл один глаз и посмотрел на сидевших вокруг него. Все продолжали молчать.

— Дурачье, чего вы тут собрались?

— Пришли поздравить тебя с Большим призом.

— Быррр! — с отвращением буркнул Чими и тряхнул головой.

— И пожелать тебе приятного аппетита, когда ты станешь есть свою землянику.

— Бырррр! — … Не говорите мне про землянику! Если кто-нибудь из вас упомянет тут еще раз слово земляника, я снова буду терпеть муки!..

— Ты наверное, не можешь есть сам. Если хочешь, мы будем брать из корзинки ягоды и класть тебе в рот.

Чими заткнул уши пальцами и просил не говорить ему ни о какой еде и особенно о ягодах.

Тогда Лисенок вынужден был сказать, что ему и его друзьям делать здесь больше нечего.

Чими в ответ на это буркнул, что он никого не задерживает.

Лисенок заявил, что они уходят.

И они пошли.

— Стоп! — крикнул Чими, продолжая лежать на траве.

— Что такое? — спросил Лисенок и остановился.

— Уберите отсюда эту корзинку!

— Почему?

— Видеть ее не хочу! Бросьте ее где-нибудь, уничтожьте. Чтобы, когда я проснусь, глаза мои больше не видели ее.

— Нет, — сказал Лисенок.

— Ну, пожалуйста, прошу вас!

— Нет, мы уходим.

— Лисенок, прошу тебя, забери ее! Если хочешь, чтобы я тебя уважал, возьми эти проклятые ягоды, потому что, если я проснусь и снова увижу их, то сойду с ума… Если хотите — съешьте их, все съешьте!

— Ишь, ты! — вскричал Лисенок. — Только мы ведь еще не спятили:

— Конечно, никто из нас еще не выжил из ума, — сказал Димби.

— Да, мы не сумасшедшие, — высказался и Домби, глотая слюнки.

— Да ни за что на свете! — заявил Мокси. — Объесться и помереть, как ты?! Уж, не кажется ли тебе, Чими, что ты живой?!..

— Да, я живой! — крикнул Чими.

— Как же!.. Да, это тебе только кажется. Ты так думаешь. А мы уже давно знаем, что ты уже не ты.

— Кккакк этто я не я?

— Ты уже давно не живой, но мы тебе этого не говорили, чтобы не огорчать тебя, потому что знаем, как грустно становится каждому, когда ему говорят, что он уже не живой.

— Но я-то — живой! — Скажите, что я живой… Лисенок, ведь я живой?

— Ох, — вздохнул Лисенок. — Не будем говорить об этом. Это неприятно… Пошли, ребята! До свидания, Чими!

— Да заберите же корзинку, злюки!

— Ладно! Мы ее заберем, — сердито сказал Лисенок. — Ну, и дела! Мало того, что он пригнал нас сюда, чтобы мы помогли ему получить на конкурсе Большой приз, так он еще заставляет нас теперь уносить отсюда его корзинку! Может, тебе этого мало и ты еще заставишь нас съесть твою землянику?

Ответом на гневную речь Лисенка было молчание. Чими, возможно, заснул.

— Пошли, — тихо сказал Лисенок. — Хватайте корзинку и ступайте за те деревья.

Все кинулись к корзинке, схватили ее и побежали. Пробираясь меж деревьями, они вышли на полянку.

— Давайте тут! — предложил нетерпеливо Домби.

— Нет, — сказал Лисенок. — Несите дальше.

— Но почему же, Лисенок? — жалобно спросил Мокси.

— Тут очень хорошая полянка. Как раз для того, чтобы есть на ней землянику.

— Если мы начнем есть тут, нам не хватит ягод, — пояснил Лисенок. — Несите дальше.

Они снова бросились бежать между деревьями и вышли на другую полянку.

— Тут? — возбужденно спросил Лисенка Домби.

— Нет!

— Но почему же, Лисенок? — взмолился Мокси. — Эта полянка, мне кажется, просто создана специально для того, чтобы есть на ней землянику.

— Нам надо дойти до третьей полянки.

— Но почему, Лисенок? — вмешался наконец в разговор и Димби. — Ну, что ты говоришь?

— Потому что, если мы их станем есть здесь, нам их не хватит, а там мы ими полакомимся идеально! И всем достанется побольше.

Как только они добрались до третьей полянки, то сразу же поставили корзинку на землю. Мокси даже взревел от радости. Потом оглядевшись, он вдруг крикнул:

— Не хочу я ни ваших корзин, ни земляники! — Ешьте себе на здоровье и землянику, и корзины!

Димби и Домби удивленно переглянулись, посмотрели вокруг и увидели, что вся поляна густо заросла татарником — любимым лакомством ослиного племени. Его высокие, стройные, словно колокольни, стебли были усеяны пурпурными цветами. Красивые, сочные, они походили на розы.

Мокси стремглав кинулся к ним и исчез в густых зарослях.

— В таком случае ягод на троих будет вполне достаточно, — ухмыльнувшись, сказал Лисенок. — Хорошо, что я догадался расспросить местных жителей, где растет здесь самый лучший татарник!

Корзинка с красным сугробом ягод, усыпанных крапинками семян, стояла перед ними.

— Ну, а как сейчас? — спросил Домби и вздрогнул.

— Начнем! — сказал Лисенок.

Когда трое друзей съели последнюю ягоду, они плюхнулись наземь. И тут к ним подошел Мокси. Поглядев на их вздутые животы, он заявил:

— Вот к чему приводит отсутствие тренировки!

Сказав это, Мокси повалился рядом с ними.

Вы помните, что мы говорили! Мы говорили, что Мокси исчез, потонул в зарослях татарника… Но теперь на поляне уже не было никаких зарослей. Ничего не было. Голая земля. Все, что росло на ней, слопал тот, у кого была хорошая тренировка.