"Остров Демонов" - читать интересную книгу автора (Боуман Джон)

ГЛАВА 4

Маргерит спускалась вслед за дядей по лестнице, чувствуя себя необычайно подавленной. Бастин осталась наверху, и теперь Маргерит пыталась понять смысл ее страстного предупреждения. На самом деле девочка не считала, что дядя не любит ее. Все окружающие проявляли к ней привязанность и заботу, и на словах мессир де Роберваль не был исключением. Она лишь имела в виду, что ей бы не хотелось, чтобы он ее любил. И по поведению Бастин она чувствовала, что не зря отвергала любовь дяди и что это сулит ей опасность.

Ее тетя и маркиз, друг дяди, сидели в дальнем конце зала. Когда Маргерит и Роберваль вошли, те обернулись к ним. Маркиз казался колченогим мальчиком, а на фоне пламени камина одно его плечо торчало выше другого.

Маргерит остановилась, чувствуя все нарастающую тяжесть на сердце, но дядя так резко потянул ее за руку, что она чуть было не потеряла равновесие. Тетя поднялась им навстречу.

— Подойди, Маргерит, не бойся, — она повернулась к маркизу. — Она общалась лишь со своей няней и со слугами…

Роберваль коротко рассмеялся.

— Как жемчужина в шкатулке.

Маргерит подошла к тете, бросая быстрые взгляды на маркиза, и остановилась.

Он вовсе не был похож на дядю. Несмотря на хрупкое телосложение, в нем чувствовались изящество и благородство, что еще больше подчеркивалось его великолепным платьем: камзол из серого бархата с серебряными пуговицами был отделан мехом рыси, серые шелковые панталоны обтягивали его тощие бедра, а на серебряных пряжках играли отблески пламени камина.

Роберваль поднес подсвечник прямо к испуганному лицу девочки.

— Ну как? — в его грудном голосе явственно звучало удовлетворение.

— Дурак! Мне не нужно говорить, что она красива, — голос у маркиза был чистым и молодым. — Опусти свечи, Роберваль, ты пугаешь девушку!

Маргерит посмотрела ему в лицо и только сейчас заметила, как он стар. Он не носил бороды, и щеки его были изрезаны морщинами; над тонкими губами хищно нависал длинный нос, а в прямых рыжеватых волосах сквозила сильная проседь. Но глубоко посаженные глаза были ясны и улыбались — совершенно не по возрасту.

— Твой дядя так и не представил нас друг другу, — сказал он. — Я Шарль де Турнон; ну а вы, конечно, девица де Коси.

Маргерит присела в реверансе.

— Вы должны простить меня, мадемуазель, — продолжил маркиз, склоняя голову, — но даже королеве грустно смотреть на мою несчастную спину, которой Бог наградил меня при рождении.

Маргерит промолчала.

— Говори, — прошипела тетя. — Скажи маркизу, что ты находишь его обаятельным, как это делают все дамы при дворе.

— Я в восхищении от вас, монсеньер.

— Нет, Маргерит, давай говорить друг другу только правду. Ты считаешь меня стариком, в котором есть что-то зловещее.

— Вы совсем не кажетесь стариком, — неожиданно для себя возразила девочка.

Роберваль засмеялся.

— Это ты старик, Роберваль, невоспитанный старик. У меня и Маргерит есть нечто общее. — Турнон дотронулся до своего сердца и улыбнулся в первый раз. — Молодость вот здесь! — он сделал несколько шагов — осторожных, будто боясь уронить свой собственный горб — и привлек Маргерит к себе. — Давай уедем отсюда туда, где мы сможем вместе чувствовать себя молодыми.

Когда они медленно шли по галерее, он взял ее за руку и — это напомнило Маргерит прогулки с Пьером, пока тому еще не исполнилось четырнадцати лет, и он не вышел из детского возраста. Вот они достигли конца галереи и вышли к зеленой лужайке, тянущейся до самого сада. Маргерит невольно захотелось побежать по этому простору, но крепкая рука маркиза удержала ее.

— Не сегодня, мадемуазель. — Его голос был столь приятным и даже ласковым, что Маргерит впервые доброжелательно посмотрела на него. Эта разница между внешностью и голосом восхищала девочку, и она невольно была заинтригована манерой общения нового знакомого. Ей даже показалось, что они были давними друзьями. Турнон обнял ее за плечи и опять привлек к себе.

— Ты славная девушка, но я уверен, что ты мало знаешь о любви.

Мягкий мех его камзола защекотал нос Маргерит, так что она едва не чихнула. Она подумала было, что на самом деле ничего не знает о любви, но потом вспомнила: маркиз ведь даже не подозревает о существовании Бастин и Пьера.

— Отведи меня в свое тайное прибежище, Маргерит, у тебя наверняка должно быть какое-то укромное местечко, которое принадлежит только тебе…

Маргерит задумалась. До приезда дяди ей казалось, что весь замок и парк принадлежат ей — ей и не нужно было укрытие. Были, правда, еще брешь в стене и старая яблоня; но это принадлежало не только ей, а и Пьеру. Немного погодя она подумала про вчерашнего олененка и тропинку к реке.

— Мы можем спуститься к реке, — сказала девочка. — Ветви ив образовали там шалаш.

В тени ив вода была спокойной, словно зеркало; она подступала к самым корням деревьев и зеленому берегу, усыпанному розовыми маргаритками. Своими длинными и ловкими пальцами Турнон начал мастерить маленькие кораблики из листьев и веточек и опускать их на воду, так что скоро по течению поплыла целая флотилия зеленых парусов. Делая кораблики, он не забывал расспрашивать свою спутницу.

— Ты когда-нибудь чувствовала себя одинокой, Маргерит?

Маргерит надкусила травинку, которую держала в руках, и покачала головой. Маркиз предложил ей присесть на траву рядом с ним, но она осталась стоять, вспомнив запрет Бастин и свое испорченное платье. Его игра с корабликами казалась такой детской, что девочка про себя изумлялась: как ему удалось осадить ее дядю, казавшегося таким важным вельможей?

— Тебе никогда не хотелось увидеть, что находится за этими стенами? Тебе никогда не хотелось побывать при дворе? Или в Других странах?

Пьер часто забирался на верхушку старой яблони и представлял себя то испанским адмиралом, открывающим Новую Испанию, то знаменитым рыцарем Баярдом, наводящим ужас на язычников, то королем, одержавшим победу при Мариньяне и капитулировавшим при Павии. Пьер всегда порывался убежать. Он ненавидел строгость порядков и размеренное разнообразие жизни аббатства. Если в мечтах своих он готовился стать рыцарем, то подруга должна была сделаться его дамой сердца, чтобы он мог носить ее цвета и складывать трофеи к ее ногам. Но Маргерит охотнее удержала бы его дома.

— Стены твоего замка обветшали, Маргерит, — добавил маркиз. — О, камни еще достаточно тверды, но они отжили свой век. Эти башни, коридоры и бойницы теперь совершенно бесполезны. Сегодня окна Франции широко распахнуты: полы вместо шкур покрывают ковры из Генуи, на стенах висят картины Леонардо и дель Сарто, а Италия, которую мы пытались завоевать, сейчас завоевывает нас сама.

Маргерит не переставала удивляться его способности перевоплощаться из старика, казалось, впавшего в детство, в мудрого сеньора. Его глаза внимательно рассматривали ее: маленькие, хитрые, как у африканской обезьянки, которую она видела в Аббевиле, и печальные одновременно.

Турнон снял плащ и расстелил его на траве.

— Садись на плащ, и ты не запачкаешь платье.

Маргерит колебалась, боясь испортить великолепный бархат, но он взял ее за руку, посадил рядом с собой и привлек так близко, что рысий мех снова защекотал ей ноздри. Она задержала дыхание, чтобы не чихнуть.

Теперь спутник ее заговорил так тихо, что она едва расслышала его, занятая разглядыванием серебряных, белых и черных ворсинок меха.

— Я никогда не сознавал себя молодым, — начал маркиз. — Давным-давно — когда я был твоих лет, дорогая — мне нравились Греция и Рим. Я, вероятно, чем-то прогневил Бога, и он не дал мне возможности стать частью своего столетия: меня совершенно не волновали рыцарские турниры и великие сражения, — начинающиеся во имя победы и золота.

Маргерит ощутимо задело пренебрежение, прозвучавшее в его голосе: ведь речь шла именно о том, ради чего жил Пьер. Но разве для нее эти вещи не были такими же призрачными, как игрушечные кораблики маркиза, плывущие по течению?

— Но неожиданно мой век настал, и в свои преклонные годы я обрел молодость и новый, юный мир. Ты знаешь о священной черте, делящей этот новый мир между королевствами Испании и Португалии?

— Пьер рассказывал мне, — ответила девочка, не раздумывая, но он не обратил внимания на ее слова.

— Они ничего не оставляли для Франции. Ты знаешь, что король Франциск спрашивал себя: неужели праотец Адам оставил только этих двух наследников? Ты знаешь первооткрывателя новых земель, Картье?

Маргерит покачала головой.

— Канальи не стали бы слушать приказов какого-то плюгавого горбуна, — продолжал Турнон, — но я знал, что могу командовать людьми, отдающими распоряжения. Два года назад мы шли под парусами… — он неожиданно замолчал и вложил вновь сделанный кораблик в руку Маргерит. — Пусти его, — сказал он.

Маргерит нагнулась и опустила кораблик на воду. Турнон всколыхнул воду рукой, заставляя кораблик плыть вперед.

— Он плывет к устью Соммы, в пролив, мимо Англии, туда, где вокруг лишь море и небо, навстречу новой земле, которую можно увидеть только в мечтах. Ты хотела бы поплыть на этом корабле, Маргерит?

Она смотрела на кораблик, сделанный из листа. Он обогнул камень, попал в струю течения и начал набирать скорость. Маргерит думала о незнакомой земле, о диких и злобных животных. К тому же она знала, каким был бы ответ Пьера.

— Да, — сказала она.

— Наши бретонские и нормандские рыбаки давно знали побережье Лабрадора, но для меня оно было таинственным и прекрасным — несмотря на то, что дорогу нам преграждали льды. Когда, наконец, мы прорвались к острову Болье и вошли в пролив, перед нами оказались покрытые зеленой растительностью шхеры, разбросанные тут и там по морской глади. Мы шли на юг, мимо побережья Терр-Нев, а потом повернули на запад. И вдруг за один день стало так тепло, что матросы загорали и резвились в воде, как дельфины, а с берега доносился такой чудесный аромат, что мы готовы были пойти на смерть, лишь бы достичь земли и найти эти странные цветы и сочные плоды, испускавшие его.

Было по прежнему тихо, и вода оставалась такой же спокойной. Прижимаясь к меху рыси, Маргерит чувствовала тепло того дня и прекрасный аромат, доносившийся с залитых солнцем берегов. Ей не было нужды спрашивать, был ли ее собеседник одним из тех, кто первым ступил на берег.

— И вы не боялись сирен и грифонов? — спросила девочка.

— Это все выдумки моряцкие байки, — отвечал маркиз, улыбаясь. — Мы вошли в залив, который назвали Шали, и высадились на землю, которую Картье назвал «Гасп». Он мечтал покорить эту чудесную землю Франции.

— А как же цветы и плоды? — она старалась все запомнить, чтобы потом рассказать Пьеру.

— Аромат исчез, как только мы высадились, но там росли прекрасные деревья, дикая пшеница, горох, смородина, земляника и розы. Мы видели несколько видов животных — неопасных, конечно, — и дикарей…

— Дикарей! — Маргерит резко выпрямилась и уставилась на него. До сих пор все звучало тихо и мирно, словно сон, она даже представила себе обнаженных матросов, резвящихся в воде. — И что они вам сделали?

— Мы беседовали с ними, — ответил новый знакомый, довольный ее удивлением. До той минуты она сидела так тихо, что он не знал, смог ли ее заинтересовать. — Они рассказали нам о великой реке, несущей свои воды за сотни миль. Их кожа была красной, как медь, и у них были длинные черные волосы. Они были высокими и стройными, и совершенно не носили одежды. Мы захватили в плен двоих из них, — тихо сказал Турнон, и Маргерит представила себе, как высохший скрюченный старик, похожий на ребенка, захватывает в плен таинственных дикарей.

— И что вы сделали с ними?

— Мы привезли их во Францию, чтобы показать королю, — равнодушно отвечал маркиз. — Картье взял их с собой в качестве проводников и переводчиков, когда в прошлом году поплыл обратно.

— И вы не отправились вместе с ним? — удивленно спросила Маргерит. Было так очевидно, что он любил эту сказочную землю.

— Нет, я должен был остаться, чтобы убедить короля послать туда экспедицию. Нужны люди, чтобы заселить Новую Францию. Тогда… тогда отправлюсь туда и я.

Он взял в руки завиток волос, упавший на ворот ее платья, и поднес к губам.

— Ты поедешь со мной, моя Маргерит, в мой новый юный мир? Там я построю тебе новый замок. Там мы будем молоды вместе.

Маргерит села. Она чувствовала губы, прикасавшиеся к ее шее, но в этот момент думала о таинственных островах, чудесном аромате и дикарях. Она не сомневалась в том, что он может взять ее с собой, этот мужчина-ребенок, обладавший властью над ее дядей, дикарями и даже самим королем.

— Да, — сказала она, — если вы возьмете Пьера… и Бастин.

Он медленно заглянул ей в лицо.

— Я знаю Бастин, — кивнул он. — Расскажи мне о Пьере.

Маргерит ощутила, как кровь приливает к ее щекам, и ее начинает лихорадить. Только Бастин знала о Пьере. Если аббат узнает, то Пьер будет наказан. Пять лет назад Пьер впервые перелез через стену, и с тех пор она не рассказывала о нем никому, кроме няни, а теперь она должна была раскрыть свою тайну незнакомцу. Она просительно посмотрела на Турнона.

— Только вы никому не должны рассказывать, — прошептала она.

— Кто такой Пьер, Маргерит?

— Мой друг… из аббатства, — она не могла понять выражения лица маркиза. Его глаза оставались спокойными, но рот дрогнул, словно он усмехался про себя.

— Монах?

Маргерит покачала головой.

— Просто мальчик. Мой друг…

— Сколько ему лет?

Встретившись со взглядом собеседника, Маргерит обнаружила, что не может отвести глаза.

— Ему четырнадцать.

Турнон отвел взгляд, и Маргерит принялась рассматривать свои руки.

— Четырнадцать, — произнес он задумчиво. — Он… он когда-нибудь целовал тебя?

— Иногда, — ответила девочка почти шепотом.

— Он?..

Неожиданно Турнон схватил ее за плечи, и Маргерит уже подумала, что он собирается встряхнуть ее, но вместо этого маркиз с неожиданной силой привлек ее к себе и прижал губы к ее губам. Сперва казалось, что это знак прощения, но потом девочке померещилось: Турнон пытается задушить ее. Она начала отталкивать его, чтобы глотнуть немного воздуха. Спустя мгновение маркиз отпустил ее, и, подняв испуганные глаза, Маргерит увидела его удовлетворенную улыбку.

Он глубоко вздохнул.

— Мы никому не расскажем о Пьере, моя дорогая. Но мы и не возьмем его с собой.

Маргерит отпрянула от него, сжав губы, чтобы не расплакаться. Она видела, что маркиз больше не злится, и была рада, что он никому ничего не расскажет о Пьере. Она только не сказала: «Если вы не возьмете Пьера, я тоже не поеду», — но подумала об этом.

— Прости, если напугал тебя, — сказал Турнон, тяжело дыша. — Сядь рядом, Маргерит.

Она быстро поднялась на ноги.

— Я… я не хочу, — тихо сказала девочка. — Бастин будет беспокоиться. Я должна вернуться.

— Нет, Маргерит! — он тоже встал. — Я еще не поднес тебе своего подарка…

Она задержалась, готовая в любой момент сорваться с места.

— Ты простила меня? — спросил Турнон.

Она молча кивнула.

Маркиз достал из кармана батистовый платок и развернул его.

— Это тебе с невиданных островов.

Ее глаза невольно уловили отблеск солнца на заморской раковине.

— Спасибо, монсеньор, — она едва согнула колено — так, что Бастин никогда не признала бы это за реверанс.

Он сделал шаг к ней.

— Позволь мне подуть на твои волосы. Так делают дикари.

Маргерит уловила изменения в его тоне… но, как бы то ни было, не могла позволить ему вновь прикоснуться к себе.

— Нет.

Она направилась к замку, но маркиз поймал ее за руку и развернул к себе.

— Маргерит, — настойчиво сказал он. — Это был только поцелуй, дитя мое!

Она боролась с ним, спеша вырваться, но маркиз крепко держал ее, пытаясь успокоить. Между тем, воспоминания о его цепких руках и морщинистом лице навевали на Маргерит ужас. Она нагибала голову, чтобы избежать прикосновения его губ, и пинала его колени.

— Это не был поцелуй… — рыдала она.

Неожиданно кроваво-красная раковина ожила. Из нее стремительно высунулось что-то, похожее на алую ленту. Маргерит вскрикнула, со всей силы оттолкнула Турнона и, подобрав полы юбки, бросилась бежать к замку.

Она слышала всплеск воды и крик маркиза, но не остановилась. Пробежав парком и аллеей, Маргерит влетела в замок и устремилась прямо в свою комнату, продолжая рыдать.

Она пыталась запереть дверь, но тут в комнату вошла Бастин.

— Запри дверь! — выдохнула Маргерит и рухнула на пол.

Бастин задвинула засов.

— Что случилось, дорогая?

— Бастин, Бастин! Что случилось с девочкой? — послышался из-за двери голос мадам де Роберваль.

— Минутку, минутку, мадам, — ответила Бастин.

Она уложила Маргерит на кровать и легла рядом, продолжая успокаивать девочку. Раздался мощный стук в дверь.

— Откройте, де Лор! Откройте дверь!

Бастин шевельнулась, но Маргерит судорожно вцепилась в нее.

— Нет! Нет! — почти беззвучно выдохнула она.

Де Роберваль снова постучал.

— Де Лор, вы слышите? Откройте!

— Это твой дядя, дорогая, — прошептала Бастин. — Он в гневе.

Но Маргерит не отпускала ее.

— Де Лор! — бушевал Роберваль.

— Успокойся, Роберваль! — возник голос Турнона. — Девочка напугана. Успокойся, я тебе говорю.

— Что?..

— Это было для нее слишком неожиданно. Я напугал ее. Но она успокоится и мы будем друзьями.

— Никогда! Никогда! — шептала Маргерит, припав к груди няни. — Я не хочу его больше видеть! Я не хочу больше видеть своего дядю!

Бастин обняла ее.

— О, моя дорогая! — еле слышно, но с глубоким состраданием произнесла она. — Тебе не избежать встречи со своим дядей, дорогая. Ты в его власти, и он выдает тебя за маркиза. Потом ты будешь принадлежать господину де Турнону.

После этих слов Маргерит перестала плакать и замерла. Она во власти… она будет принадлежать… Она во власти этого грубого мужлана. Она будет принадлежать тому дьяволу, который носит змею в кроваво-красной раковине и который мог бы задушить ее, если бы захотел.

Поняв все, Маргерит вдруг успокоилась. Она должна подумать. Никогда, никогда она не может принадлежать кому бы то ни было, кроме Пьера и Бастин!