"32. Агония мира" - читать интересную книгу автора (Брайт Владимир)

7

Захваченному мной в коридоре охраннику повезло намного больше, чем находившемуся внутри персоналу поста видеонаблюдения. Потому что его я все-таки оставил в живых (в качестве ценного источника информации), а их быстро и эффективно ликвидировал тремя точными выстрелами прямо с порога. У меня не было времени и желания выяснять, насколько они опасны, как хорошо вооружены и представляют ли, даже в теории, угрозу нашей небольшой группе.

Уже защелкивая дверные засовы, я, сам не знаю почему, подумал о том, что где-нибудь в далеких и душных подземельях ада (не думаю, что убитые были тихими праведниками) они личным примером смогут подтвердить неверующим, что избитая истина «все зло от женщин» имеет под собой веские основания. Хотя правильнее было бы сказать «все зло от дураков», но никто никогда и ни в каком состоянии не признается, что он беспросветно глуп.


Через десять секунд группа спецназа обнаружила охранника с простреленной головой, лежащего рядом с запасным выходом. Характер ранения и положение тела совершенно недвусмысленно указывали на то, что и в этом месте преследуемый устроил засаду. Причем, как и несколько раз до. этого, вполне эффективную.

Включенные Милой камеры наблюдения позволили мне увидеть, что на развилке спецназовцы разделились. Пятеро проследовали вниз, чтобы немного позднее, этажом ниже, попасть под перекрестный кинжальный огонь службы безопасности, а остальные пятеро прошли дальше по коридору, чтобы в конце концов наткнуться на наше убежище.

В дверь резко постучали (прикладом), и уверенно-властный голос, усиленный динамиком громкоговорителя, произнес банально затасканное: «Откройте, полиция!»

Пленный охранник, смирно сидевший на стуле, с руками, скованными за спиной его же собственными наручниками, в ответ на эту реплику только криво усмехнулся. Вся стена была заставлена мониторами, на которых при желании можно было увидеть три трупа на этаже и еще один на крыше. Впрочем, думаю, и без мониторов для него не составило бы особого труда догадаться о судьбе четверых своих коллег.

— А они простые, как песня, эти военные, — сказал пленник. — Думают, раз вооружены, то им все позволено...

Мне нравилось, как он себя ведет. Находясь в самой скверной ситуации, какую только можно себе представить, и при этом будучи уверенным на все сто, что в конце концов его ликвидируют (профессионалы не строят иллюзий насчет участи заложника, когда он станет не нужен), пленник все же прекрасно держался.

— Дашь закурить? — продолжил он без всякого перехода.

Я положил Милую на стол рядом с селектором связи, предоставив ей самостоятельно разобраться со спецназом, затем вытащил сигареты и зажигалку из внутреннего кармана пиджака охранника и, прикурив, вставил сигарету ему в рот.

— Вивьен, ты куришь? — спросил я тоном радушного хозяина, предлагающего гостям располагаться поудобнее, ни в чем себя не стесняя.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Тогда... Пока у нас небольшая передышка, сходи в душ и приведи себя в порядок, — скорее посоветовал, чем приказал, я. — Потом я принесу тебе новую одежду. Но не задерживайся больше пяти минут. В любое время нам может понадобиться покинуть это убежище.

Пункт наблюдения был оборудован не только всевозможной техникой, которая занимала чуть ли не треть комнаты, но и небольшим закутком, где располагались туалет и душевая кабинка.

Вивьен безропотно выполнила мой приказ, с покорностью автомата проследовав в душевую.

— Подожди, — окликнул ее я. — Возьми это с собой...

Аптечка висела на стене на самом видном месте, поэтому мне не понадобилось много времени, чтобы обнаружить антисептик, ампулы с обезболивающим и одноразовые шприцы.

По-видимому, проектировщики этого помещения в принципе не исключали вероятности боевой ситуации, поэтому укомплектовали аптечку всем необходимым.

— Сделай себе укол и обработай рану антисептиком, — пояснил я на всякий случай.

Она лишь молча кивнула в знак того, что все поняла, после чего скрылась за дверью.

— Милая, включи, пожалуйста, громкую связь, Нам с...

— Биллом, — перехватив сигарету зубами, проскрипел охранник, отвечая на мой невысказанный вопрос.

— Нам с Биллом будет интересно узнать, о чем ты так долго разговариваешь с группой захвата.

— ...вы не откроете дверь прямо сейчас, я взорву ее, — раздался нетерпеливый голос старшего группы, усиленный динамиком громкоговорителя.

— Повторяю еще раз, — голосом пожилого, умудренного опытом мужчины, уставшего от всех этих ненужных объяснений, произнесла Милая. — У меня есть четкая инструкция, согласно которой я в принципе не могу открывать дверь никому, кроме моего непосредственного, начальника. Ни полиции, ни штурмовому отряду, ни уж тем более каким-то подозрительным беглым преступникам. Если я нарушу это предписание, то сразу же автоматически лишусь работы. Сынок... — продолжала моя напарница.

Тут я наконец-то понял, почему мне показался смутно знакомым этот голос. Милая копировала речь и манеру разговора шерифа, сохранившего жизнь всем своим людям на пыльной обочине пятьдесят четвертого хайвея.

— Сынок, мне осталось до пенсии меньше полугода. Ты можешь взорвать не только эту проклятую дверь, но и все здание целиком. Это твое право. Но даже в этом случае я ни за что не позволю сюда никому войти, Даже не из-за себя, а из-за детей и внуков, которым еще нужно учиться, чтобы...

Командир группы уже понял, что в данном случае слова не помогут. Выслушивать же слезливые бредни старого служаки у него не было ни времени, ни желания. Быстро просчитав все возможные варианты в уме, он пришел к выводу, что вероятность нахождения подозреваемого внутри крайне мала, поэтому без дальнейшего промедления дал отмашку своим людям следовать за ним.

— Неплохо вы его отшили, — подал голос Билл, в то время как я снимал одежду с трупа, примерно подходящего под мою комплекцию.

У выстрела в голову есть свои преимущества, хотя бы с точки зрения мародерства.

— После этого «сынок» даже я чуть было не поверил в историю о бравом ветеране, который постоянно таскает в портмоне пачку фотографий многочисленных детишек и внучат. И готов скорое лечь костьми, чем пустить захватчиков на порог родного дома.

— Кстати, о доме, — перебил его я. — Меня интересует информация об этом здании, не та, которую я могу почерпнуть с экрана мониторов, а что-нибудь по-настоящему ценное.

— Зачем мне все тебе рассказывать, когда я точно знаю, что, как только закончу, сразу же получу пулю в голову?

— Ну, не знаю, — задумчиво протянул я. — Конечно, ничего не могу обещать твердо, но если скажешь действительно что-то ценное... Я ведь могу использовать пистолет и не по прямому назначению, а в качестве простого молотка. Организовав тебе сотрясение мозга с жесткой госпитализацией на пару недель. Может быть, получишь гематому, после которой проваляешься в коме месяц-другой, но, согласись, этот вариант выглядит намного предпочтительнее, чем верная смерть.

Я не лгал. Этот Билл мне даже чем-то нравился. Возможно, своим спокойным фатализмом, а может быть, тем, что так хорошо держался, даже будучи уверенным, что шансов спастись нет.

Тем более, у меня не было против него ничего личного. Мы оба были игроками, и на этот раз моя карта перебила его. Он принял это достойно и уже поэтому заслуживал уважения.

Билл несколько коротких мгновений смотрел мне в глаза, а потом без всяких дополнительных вопросов и условий, выплюнув изо рта истлевшую до фильтра сигарету, коротко сказал:

— О'кей... Договорились...

* * *

Генерал Коррел выполнил приказ Зета, но не в таком полном объеме, как того требовала инструкция аналитика. Он не стал уничтожать в воздухе самолеты, вылетевшие из Таллоу в заданный промежуток времени, а также не тронул поезда, на которых вероятный противник мог вывезти из города технический лазер Е4455К. Вместо этого он приказал устроить тщательнейшую проверку пассажиров поездов на ближайших станциях, самолеты же соответственно подвергались тотальному контролю по месту прибытия в аэропорты. Два международных рейса были посажены на военные аэродромы, откуда после доскональной трехчасовой проверки продолжили полет по своим маршрутам. Недовольные пассажиры и обслуживающий линии персонал даже не подозревали, что целью всех этих утомительных проверок была забота об их жизнях, проявленная генералом Коррелом по собственной инициативе.

Ему удалось спасти несколько тысяч жизней, но это было каплей в море по сравнению с тем, что около трех с половиной миллионов человек погибли в безумии атомного смерча.

* * *

Через шестнадцать минут после разговора Коррела с аналитиком с борта атомной подводной лодки, находящейся в двухстах тридцати морских милях от побережья, был произведен запуск ракеты, оснащенной тремя ядерными боеголовками, каждая из которых несла заряд сто пятьдесят килотонн.

Капитан судна дважды запрашивал подтверждение от командования и лично от генерала (которому верил больше, чем всем остальным, вместе взятым), после чего, несмотря на полную уверенность в подлинности приказа, отказался выполнять задание, был взят под стражу и застрелился в своей каюте, не дожив всего несколько минут до того момента, как из шахты его лодки вырвалась на свободу ракета, несущая в своем чреве смерть трем с половиной миллионам человек.

Впрочем, помощник капитана, принявший командование после отставки командира, пережил бывшего начальника ненадолго.

Через две минуты после того, как ядерный смерч смел все живое в Таллоу, превратив некогда красивый многомиллионный мегаполис в дымящиеся радиоактивные руины, координаты проклятой людьми и небесами лодки были сообщены капитану другого судна, который без всякого промедления, движимый чувством праведной мести, произвел уже второй за этот безумный день запуск ракеты с ядерной боеголовкой. Ее мощность была несравнимо меньше, но и ее хватило, чтобы всего через несколько минут субмарина, сделавшая роковой для Таллоу запуск, прекратила существование. Вместе с гибелью навсегда унеся на дно океана свою страшную тайну.

* * *

Второй группе спецназа, которая спустилась по лестнице пожарного выхода, повезло намного меньше, чем их оставшимся наверху товарищам. Пролет между восемьдесят четвертым и восемьдесят пятым этажами был перегорожен стальной решеткой с навесным замком, не оставлявшим никаких сомнений, что беглец (если, конечно, он избрал этот путь) не мог спуститься вниз этой дорогой. Поэтому они без промедления проникли в жилые помещения восемьдесят пятого этажа, где почти сразу же и наткнулись на вооруженных секьюрити, спешащих к пункту видеонаблюдения, чтобы выяснить, какого черта там вообще происходит.

Старший группы спецназа поднял вверх правую руку, призывая этим жестом к спокойствию, и уже начал было что-то говорить, когда чуть ли но одновременно несколько автоматных очередей прошили его тело.

Если бы это было другое место и другое время... Если бы охрана состояла из простых секьюрити, а не из боевиков мафии, если бы...

А впрочем, можно практически до бесконечности перечислять все возможные варианты, все равно этим ничего нельзя изменить.

Войну не остановить, когда воздух пропитан тяжелым запахом свежей крови, вокруг свистят пули, рикошетируя в разные стороны от стен и предметов, а еще совсем недавно дышавший и разговаривавший с тобой напарник лежит с простреленной навылет шеей в зловещей темной лужи собственной крови.

Старший группы умер сразу, даже не успев ничего осознать. Еще один боец, получив раны, несовместимые с жизнью, скончался через несколько минут, так и не придя в себя. Трое остальных (двое из которых получили легкие ранения) открыли ответный огонь, в результате чего нападавшие потеряли около пяти человек, — в отличие от более защищенных спецназовцев на них были только легкие бронежилеты.

В принципе все могло бы кончиться для группы захвата не столь плачевно, если бы с противоположной стороны коридора неожиданно не появились трое охранников, которые с ходу выпустили несколько длинных очередей в спину оборонявшихся. Расстояние было настолько ничтожным, а плотность огня настолько большой, что выжить удалось только одному бойцу — занявшему позицию в проеме двери, так что в коридоре виднелась только часть его тела.

У него была отличная многолетняя подготовка и прекрасная реакция. Поэтому сразу же вслед за неожиданным нападением с тыла (все же получив неопасную рану в левое плечо) он сделал короткий шаг в сторону, уйдя с линии огня под защиту лестничного пролета, затем резко развернулся на сто восемьдесят градусов, полуприсел и, перенеся вес тела на одну ногу, наклонил корпус вбок. В результате всех этих стремительных действий откуда-то снизу, чуть ли не с пола, прозвучала длинная автоматная очередь и навстречу зашедшим с тыла охранникам устремился поток пуль, оказавшийся смертельным для всех троих.

Те, кто еще буквально секунду назад были уверены в своей полной и безоговорочной победе, теперь неподвижно лежали на холодном полу, слишком дорогой ценой заплатив за чрезмерную самонадеянность.

Во второй раз отступив на лестницу, боец занял позицию, позволяющую держать под контролем дверной проем, где в любой момент могли появиться атакующие, а затем сообщил командиру, находящемуся этажом выше, что его пятерка подверглась нападению, в результате которого выжил только он один...

Таким образом, в группе захвата, получившей задание обезвредить всего лишь одного преступника, шестеро были ранены, а четверо убиты. И не важно, в результате чего произошли такие потери. Вся ответственность лежала на плечах командира, который, несмотря на весь свой боевой опыт и прекрасную психологическую подготовку, был все же не «машиной смерти», а всего лишь человеком.

Поэтому, получив роковое известие, он думал всего несколько секунд, после чего принял решение временно прекратить поиски подозреваемого. Вместо этого спецназ сосредоточился на тотальной зачистке восемьдесят пятого этажа от всех тех, кто косвенно или напрямую был повинен в гибели его людей.

* * *

— Вивьен, ты готова? — спросил я достаточно громко, чтобы вопрос был услышан через закрытую дверь душа.

— Да, — чуть слышно ответила она.

— Раны обработала?

Раздался очередной утвердительный ответ.

Без дальнейших ненужных вопросов я зашел в душ, протянув ей одежду, снятую с трупа, самого щуплого Из тех троих, что были застрелены мной несколько минут назад.

— Возьми и одевайся, — тоном, не терпящим возражений, приказал я. — Если брюки будут великоваты — потуже затяни ремнем.

Конечно, для нее это был не самый лучший вариант — облачаться в мужскую одежду, вдобавок снятую с не успевшего как следует остыть мертвеца. Но в сложившейся ситуации подобный наряд был более гигиеничен и, что самое главное, менее бросался в глаза, чем простреленное и насквозь пропитавшееся кровью платье.

Обнаженная девушка молча взяла одежду, видимо собираясь покинуть душ.

— Останься здесь...

Я начал торопливо стягивать с себя грязное тряпье, некогда бывшее вполне приличным костюмом.

В ее глазах промелькнул невысказанный вопрос, в ответ на. который я четко произнес:

— В данный момент у меня нет ни малейшего желания заниматься сексом с до предела измотанной женщиной, имеющей вдобавок пару сквозных пулевых ранений в грудь. Не знаю, о чем ты там подумала и какие далеко идущие выводы сделала, глядя на мое обнаженное тело, но все, что мне сейчас нужно, — чтобы ты просто присутствовала здесь, пока я по-быстрому ополоснусь. Поверь мне на слово, — продолжал я, в темпе намыливая голову, — меня совершенно не прельщает перспектива носиться за тобой голым по всему этому огромному зданию, если тебя неожиданно посетит гениально простая мысль — открыть засовы и тихо уйти, пока я тут буду плескаться... Так что извини, если вдруг не оправдал твоих ожиданий, — закончил я свой монолог, одновременно выключая воду, и, как был — мокрым и голым, проследовал в главную комнату этой крепости.

Разумеется, Милая предупредила бы меня, если бы вдруг охранник сделал попытку освободиться или сбежать. Но все же было намного спокойнее держать пленника в поле зрения.

— Хорошо выглядишь, — криво усмехнулся Билл, сидящий на прежнем месте в той же позе. — Можно даже сказать, празднично.

— Ты мне нагло льстишь, — ответил я, натягивая одежду прямо на мокрое тело. — Вот наша общая аппетитная (на этом слове я сделал особое ударение) знакомая теперь действительно выглядит неплохо. Конечно, не настолько роскошно, чтобы отдать жизнь за возможность одним только глазком посмотреть на ее поистине неземную красоту, но все же явно лучше, чем несколько минут назад.

— Кстати, пока ты там плескался в душе, — подала голос Милая, — группа спецназа потеряла четырех человек. На двух крайних мониторах я включила запись...

Мы просмотрели скоротечный тридцатисекундный бой, в результате которого противоборствующие стороны лишились в общей сложности двенадцати боевых единиц, после чего я повернулся к Биллу, предложив ему прямо сейчас откровенно поделиться со мной всей, какой только возможно, информацией.

— Меня в первую очередь интересуют сведения общего плана — что здесь происходит, какая подготовка у охраны и т. д., и т. п., а также твои соображения насчет наличия слабых мест в вашей системе безопасности, которые могут облегчить нам пути отхода.

— Прямо сейчас в конференц-зале восемьдесят четвертого этажа проходит торжественный банкет в честь помолвки сына Терри Баррела...

Он выдержал многозначительную паузу, в течение которой я, вероятно, должен был проникнуться остротой момента, а также осознанием того, насколько мне не повезло с этим самым Терри.

— Кто это такой? Только в двух словах. — У меня не было времени на все эти бессмысленные психологические игры, мне требовалась только информация в самом сжатом виде.

Судя по виду охранника, он был поражен. Терри Баррел, конечно, не был господом богом, отцом всего сущего, но занимал чуть ли не главенствующую роль в пирамиде преступного мира этого города, одновременно будучи широко известным как крупный бизнесмен и меценат.

— Терри Баррел — координатор преступных синдикатов не только этого города, но и всего побережья в целом, — ответил Билл, быстро справившись с изумлением. — Ему и в обычное время совершенно не нужны неприятности, а в связи с таким грандиозным событием меры безопасности усилены втрое. Сейчас в здании находится около ста пятидесяти охранников. Все вооружены и прекрасно подготовлены. Этот безумный командир спецназа, который повел своих оставшихся людей вниз, чтобы отомстить, даже не подозревает, что его ждет. Не пройдет и десяти минут, как всю его команду нафаршируют свинцом, а трупы демонстративно выкинут на улицу, чтобы полиция забрала их и извинилась за инцидент. Там, на банкете, среди приглашенных полно всяких важных шишек не только из самых верхов городской администрации, но и военных, и политиков, известных всей стране...

Расклад получался, мягко говоря, не самым лучшим. Отсидеться некоторое время в этом надежном убежище было, конечно, можно, но по большому счету это ничего не давало, потому что рано или поздно местная охрана, расправившись со спецназовцами, обязательно доберется сюда — и тогда шансов уйти не будет никаких.

— Милая, как там обстоят дела с вертолетом? Мы сможем захватить его?

— Они контролируют единственный выход на крышу. Расстояние от двери до посадочной площадки по прямой — около пятидесяти метров. За те пять секунд, что потребуются, чтобы покрыть эту дистанцию, в тебе успеют наделать столько дырок, что потом медицинским экспертам будет непросто указать в отчете даже примерное количество попаданий. Так что при всей внешней простоте и заманчивости этого варианта на данный момент он абсолютно не подходит.

У меня не было никаких причин не доверять выкладкам Милой, поэтому после ее категорического ответа план захвата вертолета отпал как полностью неосуществимый.

«Придется пробиваться», — подумал я про себя, а вслух произнес:

— В конце концов, кому-то нужно было избавить город от этого кровососа Терри. Почему бы этим кем-то не стать мне?

Лицо охранника перекосилось в очередной невеселой усмешке, вслед за чем он пожелал мне всех благ и попутного ветра в паруса надежды, на всех порах увлекавшие мой корабль к череде Коварных и смертельно опасных рифов...