"Неизбежное" - читать интересную книгу автора (Джин Яна)
ОДИНОЧЕСТВО НА БРАЙТОНЕ
В Новом Свете привычки старыесторожат они. Элементарные.Но даже привычка к чёрной рясеограждает монаха от граждан. От массы.Цена изоляции — видимость, броскость.Неуменье вписаться в пространство, в плоскостьразглаженных форм, удлиняет минутуза счёт одиночества.Но с ним — как с хомутом.Под ним тяжело. Под всяким прессомпрезираешь предмет, обладающий весом.В руках старика из Старого Света,музыканта в костюме серого цвета,как складки прибоя, аккордеонзевает на пристани —и складкам его в унисонразгладились волны внизу,как разгаданный сон.Но сам он, пришелец из старого мира, не музыкой упоён.Хмельными глазами он ищет черту,за которой водаразглажена в небе, которое тут,как везде и всегда,похоже — с каким бы пространством ни спарить его —на себя самого.Его неуменье менятьсяввергает в печаль.У того,кто с этой печалью знаком, не просохнет слеза,пока не забудут привычку слезиться глаза…А в небе, разглаженном тоже, парит одинокая птица —чёрточкой чёрной на чистом холсте —для глаз, не способных слезиться;для глаз же, готовых не только ко зренью, —черта,за которою боль переходит в паренье —и не важно уже ни черта.Не вaжно, что некому высказать боль:так приходит пора для пера.Ненaсытный в надеждах уходит Иов.И приходят дзен-мастера.По привычке на пристани бруклинской каждые суткистарик напевает простую мелодию о проститутке,мечтающей, будто ей дарят цветы-незабудки.Но голос его, застревая в зубах, не поспевает за музыкой.Ахают аборигены: «Ах! Тот же старик: по-русски!Опять про печаль, про войну, про лагерь! —и удаляются к пляжу. —Видно, тяжко жилось бедолагев привычном ему антураже!»И ровно, как кардиограмма у трупа, глаза излучают тепло:«Мечтать о том что печально — глупо! Надо о том — чтоб везло!»А старик всё хмелеет от собственных чувств.Темнеет. Уходит день.Прибой переходит разглаженно в грусть.Как мысль переходит в дзен.