"Мстители Каррига" - читать интересную книгу автора (Браннер Джон)

9

Саикмар, сын Корри, неимущий беглец, направлялся по длинному, продуваемому коридору святыни к входной двери. Снаружи завывал ветер. Саикмар старался ступать бесшумно, словно ожидал засады.

Так и есть — у самой двери путь ему преградили старая священнослужительница Найлоу и ее постоянная спутница, девочка лет семи-восьми, которую родила здесь какая-то благочестивая паломница и оставила в качестве подарка богам. Глаза ребенка были круглыми и по-старушечьи серьезными.

Старая священнослужительница сказала:

— Ты хочешь уйти, Саикмар, сын Корри? — Она говорила на древнем диалекте, но он уже научился понимать его. — Снаружи будет холодно. Еще немного — и мы построим перед дверью снежную стену и оградимся от мороза.

Саикмар уже давно миновал стадию униженной покорности хранителям святыни. Он грубо сказал:

— И какое тебе дело, если я там, снаружи, замерзну? Одним бесполезным едоком в эту зиму будет меньше.

Найлоу пристально разглядывала его. Она была очень стара; тонкая сухая кожа, обтягивавшая облысевшую голову, шелушилась.

— Ты принимаешь слишком близко к сердцу сетования других, — втолковывала Найлоу. — Ни я, ни прочие священники и священнослужительницы не упрекаем тебя, что этим летом не получили своих сборов. Уже бессчетное число поколений мы предоставляем убежище спасающимся от несправедливости и тирании, и ожидаем за это всего лишь столько податей натурой, чтобы не голодать и не мерзнуть долгой зимней ночью. Из Каррига в это лето ничего не пришло, но разве в этом виноват какой-то беглец? Старые и больные, чья жизнь на исходе, будут довольствоваться надеждой, что молодым и крепким суждено прожить еще одно лето.

— Ты умрешь в эту зиму, бабушка? — спросила девочка, подняв на старуху круглые глаза. Саикмар не упустил момент — поплотнее запахнув тонкий плащ, он наклонил голову, словно шел на врага, и устремился наружу, навстречу студеному вечеру.

Порывы ветра сметали со скал мелкий снег и швыряли Саикмару в лицо. Было холодно, зато он дышал свежим воздухом. Он уже привык ежедневно взбираться на скалы, пронизанные пещерами и отполированные льдом. На вершине он отдыхал, глядя вдаль и размышляя. Скоро наступит долгая-долгая зимняя ночь, и все вокруг превратится в снежную пустыню. Вот там, на юге, его родина — Карриг. До него очень далеко… И он уже никогда его не увидит…

Вероятно, боги очень сильно разгневались… Иначе он не мог объяснить случившееся. Белфеор и его поганый род (мужчины, утверждавшие, что происходят с юга, — в то время как некоторые из них не владели даже языком южан, — и женщины, такие же спесивые, как и их мужья) предъявили права на учреждение нового клана и стали властвовать над Карригом. Вначале им оказывали сопротивление, но вынуждены были отступиться перед странным, магическим оружием. Новые правители принудили народ Каррига к невиданной тяжкой работе в курящихся горах, надсмотрщики плетьми подгоняли людей и многих убивали. Старый регент Бавис Кноль в отчаянии бросился со сторожевой башни крепости, после того как его сын Амбрус поступил на службу к Белфеору и отказался от своего рода…

Саикмар стоял на краю утеса, кутаясь в плащ. В это время года темнело очень рано. Скоро наступит ночь — и продлится она полгода. Он уже пережил одну такую ночь. Постоянная темнота! Одиночество! Снаружи — вой ветра, внутри — пение священников, молящихся о возрождении солнца.

Неужели он сможет выдержать еще одну зиму? Не в первый раз он думал о том, чтобы последовать примеру Бависа Кноля; падение на скалы принесло бы смерть его телу и освободило бы дух. Но если бы его долгом было найти смерть, он бы давно мог найти ее дома, в Карриге, как те, кто воспротивился новому правителю и погиб.

Однако его родня — его мать и свояки посоветовали ему отправиться к святыням севера, прежде чем к нему явятся палачи Белфеора. Они настаивали, чтобы он сохранил свою жизнь для того дня, когда появится возможность нанести ответный удар. Святилище предоставляло беглецам убежище с легендарных времен и за это, по древнему обычаю, получало поддержку от городов, которые вместе с летними группами паломников отправляли к святыням бочки с сушеной рыбой, картофелем, солониной и копченостями. Без этой добавки к жалким урожаям, которые успевали вырастить за короткое лето на скупой арктической почве, хранителям святынь и их подзащитным грозил голод.

Прошлым летом пришло несколько караванов, но паломников было намного меньше, чем в прежние времена. Саикмар допытывался у них о новостях из Каррига. Все вести были скверными, — но все же они были как бы связующей нитью с родиной. А этим летом, которое было уже на исходе… Никого. Через Карриг на дальний север не прошел ни один караван.

Саикмар заглянул в бездну, — она притягивала. Он сжал кулаки, скрипнул зубами… Всего одно свободное падение с высоты в двадцать метров — как полет… Один шаг — а дальше избавление от судьбы. Лучше такой конец. Не умирать же медленной смертью, как эти жалкие, павшие духом попрошайки, слоняющиеся по коридорам, без гордости, без надежды. Нет, такая участь не для него! Благородный человек должен смотреть смерти в глаза!

О да! Лучше тишина, тьма и ожидание возрождения, длящееся века, чем еще одна такая зима. Один шаг…

Он расправил плечи и откинул голову, чтобы бросить последний взгляд на небо и на мир, — и увидел в темнеющем небе знамение. Впервые в жизни он необычайно отчетливо осознал, что боги посылают знак лично ему.

Там, наверху, выписывало широкие круги существо, которое человек, годами его изучавший, не мог ни с кем спутать, — существо, которое еще никто не видывал так далеко на севере. В свете закатного солнца он мерцал темно-голубым, зеленым и золотистым цветом — это был молодой самец паррадайл.

С благоговейной дрожью смотрел Саикмар на величественное животное. Когда на западе поблек последний луч, паррадайл снизился по спирали, сел на выступ скалы, сложил крылья и исчез в черном отверстии пещеры.

На следующее утро, раным-рано (охваченный лихорадочным возбуждением, он почти не спал) Саикмар снова покинул святилище. С того момента, как он увидел паррадайла, он знал, что должен делать: пойти к нему и отдаться на милость — его и богов. Ибо разве этот паррадайл не такой же беженец в сей бесплодной пустыне? А раз он забрался так далеко на север, значит, кощунство Белфеора перешло все пределы, — он изгнал паррадайла из курящихся гор!

Саикмар знал, что животное убьет его, — отшвырнув от входа в пещеру, — и он разобьется о скалы. Ну и что? Все равно шансов на доброе возрождение будет больше, чем при самоубийстве.

Взбираясь по отвесной круче к пещере, он не ощущал страха — на душе было радостно и привольно, может быть, отчасти от недосыпания и голода. Его ужин и завтрак — две горсти жареных зерен и сушеных плодов, — лежал в сумке на поясе. Это был подарок паррадайлу.

Добраться до пещеры оказалось гораздо тяжелее, чем он думал, стоя внизу. Цепляясь за выступы скалы, он подтягивался к обледенелым карнизам, а пронизывающий ветер забирался под плащ и надувал его, как парус, грозящий унести смельчака. В некоторых пещерах сбегавшая по камню вода смерзлась в тонкий ледяной слой. Саикмар встревожился: сможет ли паррадайл, который привык к теплым пещерам курящихся гор, пережить арктическую зиму? Скорее всего, погибнет.

Он должен во что бы то ни стало спасти зверю жизнь, — даже если придется рискнуть собственной жизнью. Он скажет жрице, приставленной к запасам еды, что он убьет себя, а сэкономленная за его счет еда пусть достанется паррадайлу. Но Жрица наверняка высмеет его. Для паррадайла не было места в культе святилища. Для этих людей он был только жутким животным с юга. И еще того хуже… он содрогнулся, подумав об этом. Они могут попытаться прикончить паррадайла, так как в холодную зиму мясо можно хранить долго, сделав его ценным дополнением к их скудной пище.

Нет, лучше ничего никому не говорить.

Тогда вот что! Он будет носить сюда свою еду… Но ведь через одну, самое большее — через две недели вход в святилище закроют стеной, и до самой весны никто не сможет выйти оттуда. Да и сам Саикмар через два или три дня так ослабнет без еды, что не сможет подняться в пещеру.

Что же делать?..

Он уже добрался до места, где приземлился паррадайл, и теперь стоял на карнизе перед пещерой, войти в которую можно было только согнувшись. Ему пришлось ждать, пока глаза привыкнут к темноте, — однако запах подсказал, что это пещера паррадайла. Он знал запах паррадайлов — острый и терпкий, но не противный, похожий на запах смолокурни в большом храме Каррига.

Он раскрыл сумку на поясе, запустил туда руку и извлек пригоршню сухих плодов и жареных зерен. Протягивая руку, стал продвигаться глубже в пещеру.

Сделав несколько шагов, он заметил, что она пуста.

Ошеломленный, он опустил руку. Но запах паррадайла спутать с каким-либо еще было нельзя! Куда же, во имя всех богов, улетел зверь?

Глаза его обожгли слезы разочарования. Спотыкаясь, он попятился к входу в пещеру, прислонился к стене и закрыл лицо руками. Неужели боги снова покинули его? Отчаяние настолько поглотило его, что он услышал шум крыльев паррадайла только тогда, когда животное уже готовилось приземлиться.

Он отнял руки от лица, — паррадайл был перед ним, рядом на карнизе, наполовину сложив крылья, недоверчиво склонив набок голову, наблюдая, но не угрожая. В могучем клюве он держал что-то…

Ворох одежды! Ворох толстой шерстяной одежды — такую ткут из шерсти граата в местности восточнее Каррига.

Но вопрос, что собирался делать паррадайл с одеждой, был неактуален. Важнее был вопрос, нападет животное или нет, — ведь великое множество поколений людей убивали подобных ему в ежегодном ритуале.

Возможно, паррадайлы считали чудищами похожего на них вида только людей, летающих на глайдерах… Во всяком случае, этому паррадайлу понадобилось для решения несколько секунд: Саикмар явно не представлял для него угрозы. Животному было шесть или семь лет, оно как раз достигло зрелости, но было уже больше и тяжелее взрослого мужчины.

Оно уронило скомканный узел на пол и начало клювом подталкивать его вглубь пещеры. Только сейчас Саикмар заметил, что паррадайл когтями лап удерживал ком шерсти граата, передвигаясь, словно в шлепанцах. Пристроив одежду, он клювом снял шерсть с лап и пододвинул ее к одежде.

Гнездо на зиму?..

Другого объяснения у Саикмара не было. Но никто и никогда не слыхал о паррадайле, который строит гнезда!

Ободренный миролюбивым поведением животного, Саикмар сунул руку в сумку с провиантом и протянул горсть зерен и сухих фруктов. Паррадайл настороженно осмотрел руку, но не сделал ни малейшей попытки принять дар. Саикмар аккуратно положил еду на камень и отступил назад. Теперь паррадайл исследовал приношение повнимательнее, язык его метнулся вперед и дочиста облизал камень. Неловкими руками Саикмар извлек из сумки еще горсть еды и протянул ее паррадайлу. Тот всмотрелся, и когда убедился, что это — то же самое, распахнул клюв, и Саикмар высыпал зерна в багровую пасть.

Паррадайл благодушно хрюкнул и, вытягивая шею, приблизился к сумке с пищей. Саикмар снял ее и высыпал остатки в выжидательно распахнутую глотку; провианта зверю хватило менее чем на один глоток. Паррадайл казался разочарованным. Он сунул язык в сумку, чтобы извлечь последние зернышки, потом пробрался мимо Саикмара к выходу из пещеры, расправил могучие крылья и, оттолкнувшись от края скалы, полетел к югу.

Саикмар начал хохотать. Он смеялся до тех пор, пока не заболел живот, а холодный воздух не стал царапать горло.

Когда он пришел сюда на следующий день, паррадайл уже натаскал в пещеру кучу вещей — куски шерстяной ткани, шерсть граата, сухую траву, шкуры животных, выдубленные и подготовленные для обивки стен или для покрытия полов. Из этой кучи торчал полуоткрытый, усаженный зубами клюв паррадайла, испускавший угрожающее шипение. Но это продолжалось только минуту; потом он, видимо, узнал посетителя и умолк.

Саикмар предложил ему еду, но получил отказ. Паррадайл словно хотел объяснить ему, что уже поел, — он широко раскрыл пасть и дохнул запахом сырого мяса.

Присев на корточки у гнезда, Саикмар неторопливо ел принесенный с собой завтрак. Уходить отсюда не хотелось.

За последующие дни эти посещения стали для обоих привычкой, но потом перед входом в святилище начали воздвигать снежный вал, и Саикмар вынужден был признать, что визитам пора положить конец. Он даже испугался, что придется отказаться от посещения, так как с раннего утра бушевала снежная буря, а дни стали необычайно короткими. Путь по глубокому снегу и восхождение на обледенелую скалу стали слишком опасны, нечего было и думать идти на такой риск в темноте.

Наконец снегопад на время прекратился, а в тучах образовались просветы, и Саикмар немедля отправился попрощаться на зиму со своим другом.

Паррадайл, уже привыкший к его присутствию, приветственно хрюкнул, когда человек перевалился через край карниза и заглянул в пещеру. Когда Саикмар подошел поближе — медленно, осторожно, привыкая к темноте, — паррадайл повернулся в огромном мягком гнезде на бок и приподнял одно крыло, чтобы показать, что под ним скрывается.

Там был человек…