"Странное шоссе" - читать интересную книгу автора (Балмер Кеннет)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мир испытывал естественный интерес к этой лихорадке неизвестного ужаса, охватившего Лондон и некоторые другие районы Англии. Вместе с репортерами и комментаторами, потоками вливавшимися в страну, прибывали также и ученые, решившие добавить свои знания в общий поиск какого-то ключа к загадке. Их тепло принимали и устраивали, предоставляя работу в офисах и лабораториях в основном в разрушенных зданиях, стоявших по линиям маршрутов. Они хотели быть как можно ближе. Один или двое были убиты.

Вместе с журналистами и учеными потянулись и шарлатаны. Представлены были все направления философской мысли.

Священники пытались укротить чудовищ, и их в самую последнюю минуту приходилось спасать, когда громоздкие шары продолжали катиться без малейшего признака понимания того, что происходит. Священники своими молитвами причиняли им вреда не больше, чем если бы пели популярные песни.

Попробовали и представители черной и белой магий. Одного, который сказал, что блобы — это гости со звезд, и утверждал, что может разговаривать с их разумом, и даже написал книги о других странных явлениях, не успели вовремя спасти, и соскребли уже за блобом.

Один предприимчивый торговец металлоломом догадался вывалить на пути блоба старый лом, а потом шел и скатывал его в аккуратные рулоны. Другие тоже находили блобам применение. Они превратились — почти в одночасье — в некое национальное установление. С ними жили, на них ворчали, над ними смеялись — с ними смирились.

Но в Камберлендских горах люди с уходящей надеждой схватились с явлением, приводившим их в ярость. И эта ярость лишь усиливалась, оттого, что что-то может выдержать атаку человеческого разума.

Черный блоб, покинувший Лондон и направившийся на север, после нескольких исчезновений и появлений добрался до Камберленда. Был ли это тот же самый блоб, который начал путешествие из Лондона, или это был совершенно новый после каждого следующего своего появления в пути, было неизвестно; но при том состоянии знаний о блобах это было не важно.

Когда возможные последствия этого стали очевидны, но не совсем несомненны, люди в Камберлендском учреждении почувствовали растущее возбуждение. Они ожидали этой приближающейся встречи с напряжением, задавая себе вопрос, как это заденет их, и означает ли это конец их работы. Доктор Таунсенд, выпившая больше джина, чем обычно, открыто предсказала, что это было вторжение из пятого измерения и, что когда блобы встретятся, из них выйдут люди в скафандрах с лучевыми ружьями. Другие, включая бородатого Чарльтона, имели точку зрения, что серые блобы — это самки, а черные — самцы, и что самцы двигались к противоположному полу. На это доктор Таунсенд презрительно фыркнула и сказала, что секс — это для дураков.

Гревиль после полного провала с атакой на блобов с водородной бомбой, чувствовал, что они бессмертны, непроницаемы и, несмотря их прочность, нематериальны.

Они с Понсфордом проводили много времени в спорах, но так ни к чему и не пришли.

— Почему их поверхность одинаково отрицательна? — спрашивал Гревиль. — Они все одинаково отталкивают. Плюсовой и минусовой полюса магнита отталкиваются одинаково; и тем не менее их поверхность не является нейтральной, потому что она отталкивает. Называй это отрицательным или как-то по-другому, — это всего лишь название…

— Ты имеешь ввиду, что мы имеем дело с какой-то силой, приложенной к электромагнетизму, а не с ним как таковым?

— Да. Назови эту силу Х-силой, если хочешь. Мы же знаем, что его полюса… один — это факт — лежит на периферии сферы, следовательно, второй, противоположный полюс должен быть в центре сферы.

— С этим не спорю. Возможно.

— Поэтому, может быть блобы и не единые организмы или явления, как мы предполагали. Возможно, старая крыса Таунсенд и права. Это, может быть, транспортные средства из какого-то другого измерения, приехавшие посмотреть на нас.

— Путешествуют во времени, и бегло осматривают нас по дороге. Нет, со мной это не пройдет, Том.

— Если бы мы только могли что-нибудь сделать блобу!

— Они предельно безразличны ко всему. Это единственное описание, которое к ним подходит. — Понсфорд потеребил нос. — Я рассказывал тебе, как мы пытались схватить одного прессом? Он просто все вырвал…

— А если мощное физическое воздействие, в отличие от радиации, жары и давления?

— Температура и давление применялись в реакторе в гораздо больших количествах, чем может дать любая физическая сила. У нас, правда, была стодвадцатимиллиметровая гаубица со специальными вогнутыми головками, чтобы подходили под его круглый бок. — Он покачал головой. — Кошмар! Мы выстрелили прямо в чертов блоб. Снаряд вылетел, все нормально — и все разбегались от осколков. А блоб невредим.

— Естественно.

— Вот именно — естественно.

— Так, — Гревиль рассердясь поднялся. — Давай не будем слишком уж привыкать к мысли, что на блоба ничего не действует…

— А что, что-то действует?

— Пока нет. Но в один прекрасный день мы их расколем.

— Может доживем до этого. Я начинаю сомневаться.

— Терри, когда должны встретиться эти два блоба?

— Послезавтра, если лондонский не изменит курс.

— Ты же специалист по курсам, Терри.

— Послезавтра.

Гревиль трудился с гнетущей мыслью, что он понапрасну теряет время. Все, что можно было испробовать, казалось, было испробовано с одинаковой неудачей. Он плотно ел четыре раза в день, мягко спал, сам выписывал себе жалованье — и ощущал себя обманщиком, лгуном, обманным путем забирающим этот щедрый дар. Как и у других, в нем развивалась ненависть к блобам, которая происходила из его ощущения собственного бессилия. Здесь наверняка был психиатр, только кажется никто не знал, кто это.

Про себя Гревиль думал, что им могла быть эта старая крыса, как иногда за глаза называли доктора Таунсенд.

Другие по сравнению с ней были в своем уме и по ней, как образцу, ясно видели, чего они должны избегать. Да, доктор Таунсенд, неряшливая, вся пропитая насквозь старая развалина запросто могла быть психологом.

Для великого события задействованы, казалось, были все.

Убрали одну стену ангара, чтобы дать черному блобу из Лондона свободный доступ к порхающим серым блобам Камберленда. Терри Понсфорд записывал пари. Гревиль поставил десять шиллингов на то, что черный и серые блобы просто исчезнут. Чарльтон поставил пятерку на самое непристойное. Доктор Таунсенд держала пари, что появятся маленькие зеленые чудовища. Никто больше не поставил на это — Гревиль еще раз отметил ее.

В этот день они все наблюдали, как блоб на высоте в один фут мягко катился через газон, вошел в брешь в проволоке, так тщательно выверенную Понсфордом «В самую точку, Терри. Поздравляем!» — затем над бетоном, и вдруг — резко блоб исчез.

Раздался единый стон всех наблюдавших.

Ученые измеряли точное место исчезновения при помощи быстро проявленной кинопленки, когда их отбросило мощным разрывом в воздухе, вызванным возвращением блоба. Резкий треск, сопровождавший исчезновение и появления блобов, был весьма характерен.

— Осторожнее!

— Дайте проход!

Он резко свернул с курса. Понсфорд сказал:

— Перед этим он промахнулся бы на целых сто ярдов. А сейчас он идет точно к цели. Интересно…

— Он заметил женские юбки, Терри, — хитро посмотрел Чарльтон.

Доктор Таунсенд подняла пистолет, который она носила подмышкой.

— Я сшибу с плеч голову первой зеленой твари, — ворчала она.

— Откуда вы знаете, что у него будут плечи или голова, — спросил удивленно майор Сомерс.

Блоб катился дальше. Обступив его широким кольцом, ученые и техники шли за ним, пока он не толкнулся в ангар. Его огромное тело возвышалось над крышей, и все убедились, что указание Понсфорда снять балки оказались точным прогнозом.

Блоб катился прямо через бетонный пол, его черное тело давило и разглаживало все, что было перед ним.

Внезапно сбоку с треском возник маленький серый блоб и двинулся вдоль хорошо отмеченного пути.

— Вот он! — заорал Понсфорд. Маленький серый шар плавно приткнулся к черному. Впервые наблюдающие видели, как на блоба что-то подействовало.

Серая выпуклая поверхность расправилась, точно на столько, что соответствовала черной. Между ними растянулась точка соприкосновения, где они прижались друг к другу. Из этого места лился ослепительный свет. В глазах у Гревиля запрыгали зеленые и красные точки, и ему понадобилось какое-то время, чтобы восстановиться. Когда он снова посмотрел туда, серый блоб исчез, а черный снова двигался — пятился назад, отступал — убегал.

Чарльтон хрипло сказал:

— Боже! Она дала ему пощечину!

Таунсенд из стороны в сторону водила пистолетом, пытаясь всмотреться своими воспаленными глазами. Директор крикнул на нее, и она неохотно сунула пистолет под свое мясистое плечо. Чарльтон в свою очередь кричал на операторов, которые все еще протирали глаза. Гревиль чувствовал упадок, однако где-то внутри него росло ощущение, что в этой загадочной разорванной цепи еще одно звено встало на место.

За черным блобом следили во время всего его пути в Лондон. Полицейское сопровождение ни разу не выпустило его из виду. Он подошел к Лондону с востока и, вместе с двумя или тремя другими, нырнул в Темзу. Некоторое мгновение он торчал из воды — а затем исчез.

В последующие дни Терри Понсфорд ходил повсюду с рассеянным видом и без своей обычной улыбки.

— Что ты думаешь, Том? — говорил он, — этот идиот Чарльтон утверждает, будто он выиграл пари — и то, что мы наблюдали — это эквивалент полноценной брачной церемонии. Только он назвал это по-другому.

— Исходя из того, что нам известно — может быть, — угрюмо ответил Гревиль. Он вернулся к своим старым идеям. Он не хотел об этом распространяться до тех пор, пока не получит хоть какое-нибудь доказательство, а пока что у него не было ничего, кроме ощущений и сильного воображения, подпитываемых рассказами и теориями, которые он жадно поглощал. Если он был прав, тогда человечество ожидает целая цепь потрясений, если только оно не научится соображать быстрее, чем делало это до сих пор.

Его ощущения бесцельности жизни усугублялись отсутствием его собственного продвижения в своих теориях. Он изучал каждое сообщение о блобе, чертил схемы маршрутов передвижения блобов по всей стране. Из всех из них только трое отошли от обычного направления. Один отошел в Севеноукс и пошел почти прямо. Двое других поднялись в воздух у Лайм-хауса, поднимались пока не вышли в открытое небо, а затем так же медленно вернулись.

Он попросил встречи у директора.

— Посмотрите, Ваше Преосвященство, — сказал он, сразу переходя к делу. Не могу сказать вам, почему я это говорю, но у меня очень сильное ощущение, что в ближайшее время надо будет запретить всем близко подходить к первому ангару.

Он помолчал, а потом добавил, как он надеялся, со значительным усилением:

— Я думаю, что никого нельзя подпускать к нему ближе, чем по крайней мере, на тысячу футов.

Некоторое время Лэкленд внимательно смотрел на него молча. Потом сказал:

— Значит вы полагаете, что скоро должен появиться серый блоб размером тысячу футов в диаметре?

— Да.

— У Чарльтона та же идея. Он считает, что самка серого блоба будет рожать. Не знаю, должен ли я относиться к этому серьезно, Гревиль…

— Я думаю, Чарльтон не прав. Но все же мы должны, я полагаю, быть готовы…

Резкий типичный хлопок был громким и безошибочным. Оба бросились к окну.

Первый ангар медленно двигался, взгромоздившись на самого огромного из всех когда-либо виденных блобов. Он раздался на все полторы тысячи футов в ширину и в высоту, превращая все вокруг в ничтожество. Ударная волна сокрушила все, что находилось поблизости. Директор повернулся к Гревилю.

— Вы были правы, Гревиль. Вы или Чарльтон.

— Если прав я, а не Чарльтон, Ваше Преосвященство, то я собираюсь следовать за этим блобом, куда бы он ни пошел. Я ни на секунду не хочу упускать его из вида.