Картер Браун Доброе утро, Мэвис!

Глава 1

— Мистер Рио!

Я услышала в своем голосе негромкую, но очень сердитую интонацию.

— Если я не ошибаюсь, компаньоны ведут все дела в одной упряжке, — сказала я. — И еще не было случая, чтобы я не подпустила вас к лакомому кусочку. А как ведете себя вы?!

На самом деле я думала сейчас не о проблемах компаньонов, а о том преимуществе, которое имеет бюстгальтер с крючочками перед бюстгальтером с пуговичками: неконтролируемый взрыв эмоций в любую секунду может оборвать пуговичку, столь ненадежно держащую женское достоинство. То ли дело — полукорсет на крючках. Вдыхай воздух полной грудью и не бойся подвоха. Нет, несомненно, такой бюстгальтер — хороший компаньон в делах.

— Жаль, что вы, Мэвис, не рентгенолог и даже не психолог, — Джонни Рио делал вид, что удручен моим выпадом. — Вы бы поняли, что в этой черепушке, — он постучал по своему лбу, — нет никаких злых умыслов по отношению к вашей прекрасной особе.

Как он вежлив, этот Джонни, когда пытается увильнуть от прямых вопросов.

— Ваша черепушка, как вы выразились, набита персонажами комиксов, и любой врач, заглянув в нее, повесился бы от тоски на гибких шлангах своего фонендоскопа!

— Как остроумно! — Джонни капризно выпятил губу. — Как вспомню, что я собирался жениться на этой остроумной девушке, весь покрываюсь пупырышками.

— Пупырышки — нормальное явление для домашней птицы, например, гуся.

— Ага, гусь — это я!

— Простите, мистер Рио, я бываю неточна по четвергам, — моей искренности не было предела. — Но когда по средам и пятницам я наблюдаю, как вы заглатываете свой ленч, ну, совсем как милая домашняя птица, скажем, — индюк, и при этом наклоняете голову над тарелкой так, что я вижу проплешину на макушке...

— Я еще не потерял ни единого волоса! — Джонни растопыренной пятерней взъерошил свою шевелюру. — Или вы намекаете на то, что хотели бы взять в компаньоны более молодого человека? Говорите прямо.

— Мистер Рио, я всего лишь напоминаю вам неписаные правила компаньонов — делиться информацией и не водить друг друга за нос... Ну вот... куда вы сейчас убегаете?

Мой голос потеплел, мне казалось: еще чуть-чуть — и Джонни расколется. Но он только покачал головой:

— Мэвис, мне действительно нужно убежать на часок... И забудем об этом неприятном разговоре. Мои действия продиктованы заботой о вас. «Делиться информацией» — это правильно, но информация может быть убийственной. Лучше, если вы ничего не будете знать о моем деле. Ну как, договорились?

Он ловко вывернулся, мошенник. Пришлось снова надевать маску «холодной Мэвис».

— Нет, Джонни Рио, не договорились. Я не только остроумная девушка, как вы тут распинались, я еще и детектив. Кстати, у меня вообще нет недостатков. Прекрасно сложена, чертовски обаятельна, обворожительно смела... Такую девушку постоянно подстерегает опасность, но я всегда выхожу сухой из воды!.. Если бы не ваше тугодумие...

Не оценив мою скромность, Джонни оборвал панегирик на полуслове.

— Да, Мэвис, вы можете отбиться от подгулявшего матроса, — сказал он, — но есть ли у вас бронежилет? Или эта блузка может выполнить его роль? А может, вы надеетесь поймать пулю рукой, как бабочку? Впрочем...

Он уже взялся за ручку двери и договорил свою речь, стоя ко мне вполоборота.

— Впрочем, если пуля и проникнет в вашу очаровательную головку через левое ушко, то легко выйдет через правое, не встретив никаких преград в виде серого вещества. Но, представьте, Мэвис, какой голой и глупой вы будете лежать в морге на мраморном столе!..

— Как? Мне не оставят даже нижнего белья?!

Но эти слова были пущены уже в спину уходящего компаньона. Дверь за ним закрылась, и утренний обмен любезностями завершился.

Компаньон! Из двоих всегда кто-то умнее и сообразительнее, и этим «кто-то» являюсь я. Я — банк идей, я — мозг. А Джонни делает вид, что может вести собственную игру. Упрямый осел! Два месяца назад мы расследовали дело со страховкой. У меня не было и тени сомнения: жена убила мужа. А Джонни все искал хоть какие-нибудь факты. И нашел: отпечатки пальцев этой дурочки, не сумевшей стереть их вовремя. Джонни долго выпытывал, почему мне сразу пришло это в голову и нет ли здесь мистики. Как все мужчины, Джонни самонадеян в своих логических построениях. А я... Один взгляд на фотографию покойника — и все стало ясно. Любая женщина прикончила бы такого на редкость паршивого экземпляра, каким, очевидно, был этот муженек.

Джонни сел в калошу. И после этого он смеет говорить об отсутствии у меня в голове серого вещества!

Звонок оторвал меня от размышлений. Я сняла трубку.

— Агентство Рио. У телефона — мисс Зейдлиц. Слушаю вас.

— А нельзя ли пригласить самого мистера Рио? — там были не очень вежливы с дамой.

— Да, я приглашу его, если вы укажете мне, где сейчас находится мистер Рио. Нет ли у вас такого определителя?

Не дослушав, мой визави бросил трубку. Элегантным движением кисти я тоже швырнула трубку на аппарат и, поудобнее устроившись на своем жестком стуле за столом с пишущей машинкой, вновь предалась мыслям о том, сколь различны мужчины и женщины, каждый раз находя аргументы в пользу последних.

Только мужчина может быть таким безнаказанно наглым, если знает, что в момент телефонного разговора я не вижу его плохо выбритую рожу. Какая невоспитанность! И непорядочность! Человек должен быть воспитанным — вот на чем зиждется благополучие одного и многих, каждого и всех, мира людей и мира в целом. Я ценю вежливых, порядочных людей, а вынуждена общаться с отребьем.

Сочувствие и жалость к себе вызвали приступ стеснения в груди.

Или это мой новый бюстгальтер жмет?

Внезапно судорога сковала грудную клетку — ни вдоха, ни выдоха, ни малейшего шепота... Что со мной? Неужели я так волнуюсь за Джонни? А что, если его догнала та самая пуля-бабочка, и он лежит с простреленной головой, набитой комиксами, на брусчатке мостовой, а я ругаю и крою почем зря глупую сильную половину человечества?!

Наконец я вдохнула — раздался легкий треск, как будто электрический разряд проскочил. И два крючочка моего бюстгальтера отлетели напрочь.

Дыхание пришло в норму.

Я даже рассмеялась. У меня есть примета: если с нижним бельем (а я люблю только вещи с глубокой фантазией) начинаются какие-нибудь приключения — то бретелька порвется, то резинка лопнет, — будет сюрприз.

И он не заставил себя ждать!

В дверь постучали. Вошел мужчина — достойный представитель ругаемого мною племени: высокий рост, ослепительная улыбка под щеточкой усов, черные волосы уложены волнами, нечто «звездное» во взгляде.

Он улыбнулся и заговорил:

— Это мисс Зейдлиц?

— Вы видите именно ее.

— Мое имя Рауль де Шен, — он слегка поклонился.

— О, вы француз?

— Нет, я из Нового Орлеана... Но когда-то де Шены жили во Франции. Я пришел сюда, чтобы поговорить с вами, мисс Зейдлиц, по очень важному делу.

— Все ваши дела мы обсудим в кабинете, — сказала я, немало не покраснев: моя комнатушка с пишущей машинкой была довольно непрезентабельна.

Я отвела де Шена в кабинет Джонни. Посетитель основательно обжил предложенное кресло и посмотрел на меня внимательным взглядом опытного мужчины — взглядом, лишенным вульгарности и обещающим очень многое.

— Мисс Зейдлиц, я хочу, чтобы вы расследовали одно весьма щекотливое дело.

— Что ж, вы обратились по адресу.

— Но мне хотелось бы, чтобы все осталось в тайне. Все, что вы услышите или узнаете, представляет секрет большой важности, — он смотрел на меня так серьезно и доверительно, что все глупости по поводу мужских особенностей мгновенно вылетели у меня из головы.

— Агентство Рио — самое надежное, мистер де Шен. Мы бережем своих клиентов от любых неожиданностей, вам нечего опасаться, — я долго бы еще объясняла посетителю наши принципы, но он остановил меня:

— Есть одна тонкость, мисс. В это дело нельзя никого посвящать... даже мистера Рио. Вы понимаете?

Я понимала! Я уже забыла, в чем укоряла утром компаньона. Я растаяла в кресле от предвкушения. Джонни с его «убийственной информацией» будет сегодня посрамлен. У вас тайны, мистер Рио? У меня — тоже. Как вовремя появился этот де Шен! Секрет большой важности перекочует сейчас ко мне, я буду владеть им единолично. Я справлюсь с этим делом — обещаю самой себе.

— Все будет так, как вы пожелаете, мистер де Шен, — мой голос наполнился озабоченностью и строгостью. — Никому ни слова.

— Я решил довериться вам, и цена этого доверия — моя жизнь.

— Ваша жизнь? — озабоченность сменилась тревогой.

— Да, я сильно рискую. И даже не предполагаю, кто хочет моей смерти. Это очень тяжело, мисс Зейдлиц, — жить, ожидая удара, но не зная, откуда он последует. Мои нервы на пределе, я разбит бессонницей...

— А выглядите, между тем, прекрасно, — без всякой лести сказала я.

Посетитель не знал, что мне ответить. Вместо ответа он сунул руку в карман и вытащил то ли игрушку, то ли сверток.

— Посмотрите! — он отдал эту вещь мне.

С удивлением я обнаружила, что держу куклу — это был миниатюрный мистер де Шен с белозубой улыбкой под щеточкой усов и черными волосами из синтетики, уложенными волнами.

— Сделано просто замечательно! Забавная вещица.

Я вертела куклу так и сяк и вдруг обнаружила то, что должно было сразу броситься мне в глаза. Сердце кукольного мистера де Шена было проткнуто булавкой!

Поймав мой вопрошающе недоуменный взгляд, мистер де Шен объяснил:

— Я ведь говорил, что живу в Новом Орлеане. Там много цветных, и среди них распространены обычаи вуду. Этот знак — вроде черной метки: «Человек, готовься к смерти!». Кстати, некоторые люди, получив такой знак, действительно умирают — от страха.

Не знаю, какой вид был у меня, но посетитель вдруг широко улыбнулся:

— Я не умру от страха, этого никто от меня не дождется. Однако раз кукла послана, значит, где-то бродит и убийца. Тот, кто сделал первый шаг, сделает и второй.

С отвращением я положила куклу на стол. Мне казалось, что от нее исходит могильный холод. Мне было странно, что в наше время можно заниматься подобной чепухой, но на куклу я больше не смотрела — глаза в мои ее не видели.

Передернув плечами, я медленно произнесла:

— У вас есть какие-либо предположения на этот счет?

— Нет, — сказал мой посетитель. — Однако я думаю, кое-что вас заинтересует. К кукле была приложена записка.

— Записка?

— Да, и в ней говорилось, что если я хочу остаться в живых, то должен в среду вечером прийти в отель «Лафайет». Там меня будет ждать человек с розовой гвоздикой в петлице.

— Загадочно и непонятно.

— Я бьюсь над этой загадкой и ничего толкового не смог придумать. Послезавтра, в среду... Одиннадцать часов вечера... Время позднее... Не ловушка ли это? — он посмотрел на меня с тревогой. — Я прихожу в отель и преподношу убийце свою персону, как на тарелочке. Удобная мишень, не так ли?

Тяжело вздохнув, он улыбнулся; видимо, улыбаться — стало его привычкой. Он улыбался при любых жизненных обстоятельствах, этот американец с французской фамилией.

— Но идти в отель «Лафайет» надо, — продолжил де Шен. — Иначе оборвется единственная ниточка, ведущая к человеку, который послал куклу. Нужна информация, и ее, я надеюсь, можно получить в отеле.

— Да, лучше узнать хоть что-то, чем не, знать ничего, — глубокомысленно изрекла мисс Зейдлиц, то есть я.

— А не пойти ли вам в отель «Лафайет» вместо меня? Фактически, вы ничем не рискуете. Убийца поджидает де Шена, а не мисс Зейдлиц. Против вас у него ничего нет, а вы таким образом можете раздобыть ценную информацию. Во всяком случае, вы опишете мне того человека, с которым встретитесь, и, возможно, я пойму, кто охотится за мной. Ну как?

— Прекрасный план! — воскликнула я. — Этот шантажист от меня не уйдет. Я расколю его, как орех!

— Значит, согласны? — де Шен воспрял духом. Я посмотрела на этого лощеного господина, еще мгновение назад такого испуганного, и кивнула: согласна.

Если у мистера Рауля де Шена была привычка улыбаться, то у мисс Мэвис Зейдлиц — вздыхать. Я глубоко вздохнула — и лопатками почувствовала, как последний крючок бюстгальтера расстался с моим божественным телом. Впрочем на внешний вид это не повлияло.

— Да, я отправлюсь в этот треклятый отель, — важно произнесла я. — У настоящей женщины есть девиз, и он звучит так: «Беречь красивых особей мужского пола от любых опасностей и неприятностей».

— Я признателен вам, мисс, — сказал де Шен и встал. — Но помните: мистер Рио ничего не должен знать.

— Как обманутый муж все узнает последним, так и мой компаньон будет самым крайним в этой игре, — заверила я посетителя и многозначительно добавила. — Вы пришли ко мне.

— Я предполагал нечто подобное, — Рауль де Шен улыбнулся, — и заранее купил два билета на самолет в Новый Орлеан. Завтра утром мы встречаемся в аэропорту. Вылет в 9.30.

— Годится! До встречи в аэропорту.

— До встречи, мисс Зейдлиц.

И он поцеловал мою руку. Этот древний джентльменский обычай рассмешил и растрогал меня. Усы приятно пощекотали кожу, а склоненная голова повергла бедное сердце в трепет. Но я все-таки стойкая женщина и не стала делать никаких ответных жестов. Возможно, он на них и не рассчитывал.

После ухода де Шена я еще какое-то время провела в раздумьях, но заявился Джонни в скверном расположении духа, и пришлось переключаться на компаньона. Похоже, он во что-то влип. Ну, так сам виноват, отказавшись посвятить меня в свои проблемы.

— Мне звонили? — спросил Джонни, нервно меряя шагами кабинет.

— Да, был один звонок. Какой-то сукин сын бросил трубку, когда я сказала, что вас нет.

Джонни замер.

— Представляю, как вы это сказали! От ваших телефонных любезностей у любого могут пробудиться звериные инстинкты.

— Вот и вы мечетесь, как зверь по клетке! Что, у вас неприятности? Нет? Раз вы оградили меня от своих дел, то, может быть, мне вообще уйти в отпуск?

Я распалилась, хотя внутренне была холодна и посмеивалась над Джонни. Это был ловкий ход с моей стороны: разыграть из себя обиженную девушку и улететь с де Шеном.

— Да, конечно, в отпуск! — Джонни обрадовался возможности сплавить меня с глаз долой.

— Благодарю, мистер Рио. Вы так заботливы!

— Позвольте поинтересоваться, мисс Зейдлиц, вы уже решили, где будете отдыхать? Гавайи?

— Вы так любезны, что я назову вам одно местечко, где мне хотелось бы побывать: Новый Орлеан.

— Вы, несомненно, осчастливите этот город! Он выберет вас королевой бала. Вы решили побывать на местном карнавале? Поздравляю!

Джонни то ли радовался, то ли издевался. На всякий случай я заняла оборонительную позицию.

— Если все маски этого карнавала похожи на ту, что сейчас перед моими глазами, — я небрежно взмахнула в направлении компаньона, — то я попаду не на праздник, а на похороны.

— Ну, на похоронах тоже иногда бывает весело... Играет музыка... много цветов... движется процессия...

— А потом все напиваются!

Джонни понял, что меня лучше не трогать, и перешел на обычный усталый тон:

— Мэвис, дорогая, будьте там все-таки поосторожнее. Случайные знакомства не принесут вам радости, а улицы Нового Орлеана полны неожиданностей и сюрпризов. Я буду тревожиться. Вы одна... на каком-нибудь коктейле или званом обеде... и вдруг там...

— Что? — сказала я с вызовом.

— Ладно, поступайте как знаете. Вы уже взрослая.

Он пошел к себе, но вскоре выскочил из комнаты, как ужаленный:

— Кто позволил вам пользоваться моим кабинетом?! Вы сидели в моем кресле! Комната пропахла вашими духами! Черт знает что! Что это за духи? Как вы посмели!

— «Я обессилена тобой».

— Вы... вы сошли с ума, Мэвис, — залепетал Джонни, а его глаза стали, как два блюдца. — Я не давал вам сейчас никакого повода, я даже не касался вас...

— Ну что вы, Джонни, успокойтесь. Так называются мои любимые духи — «Я обессилена тобой». Очень дорогой парфюм. Вы спросили — я ответила.

— Да... — мистер Рио в изнеможении растекся по креслу. — Новый Орлеан дождался-таки своей «орлеанской девы».