"Порноброкер" - читать интересную книгу автора (Браун Картер)

Глава 1

Она была воплощенной мечтой половозрелого юнца.

Изысканно очерченные изгибы обнаженного тела подчеркивались ровным загаром, белокурые волосы волной рассыпались по бархатным плечам. Она занималась любовью небрежно, с коробящей непринужденностью. Видимо, оба партнера отличались особой выносливостью, потому что это занятие продолжалось черт знает сколько времени — так долго, что у самого привычного зрителя стекленели от усталости глаза. Наконец они раскатились в стороны и улеглись, глядя друг на друга.

Блондинка трепетно улыбнулась, и ее партнерша — брюнетка с мальчишеской фигурой и армейской стрижкой — широко и так же трепетно улыбнулась ей в ответ.

Раздался щелчок выключаемого проектора, затем комната снова озарилась мягким светом настольной лампы.

— Это стоит пятьдесят долларов, мистер Холман, — бесцветно произнес Варгас. — Столько я уплатил по чеку, когда неизвестный доброжелатель прислал мне эту пленку. К ней приложен список других увлекательных домашних фильмов за ту же цену. Как минимум в трех из них в центральной роли фигурирует та же белокурая секс-бомба, Мариза. Я цитирую краткое содержание.

— А что вам за дело до этой Маризы? — спросил я.

— Она моя дочь, — напряженно выговорил он.

Он замолк, глядя перед собой, словно надеясь, что проектор вдруг покажет что-нибудь такое и ему не придется больше ничего объяснять.

Клод Варгас был философом, но при этом он еще обладал идеальной для философа внешностью в представлении большинства населения. Густая грива седых волос, широко расставленные добрые серые глаза, длинный прямой нос и твердо очерченный рот с таившейся в уголках усмешкой — все это объединялось в такой со. — вершенный образ, какой создатели рекламы могли бы искать сто лет, затратить миллион долларов и все же не найти. Достаточно было одного взгляда на его продуманно помятый костюм, чтобы инстинктивно почувствовать, что такой ум редко спускается в мирские пределы, населенные менее значительными существами.

Из рядового профессора одного еще более рядового университета он за прошедшие два года внезапно превратился в фигуру национального масштаба. Его книга «Homo Sapient» («Человек Мудрствующий») возглавила список бестселлеров научно-популярной литературы, и с того момента к прежней жизни возврата уже не могло быть. Он стал любимцем телевидения и всевозможных шоу, и доход от этого вида деятельности во много раз превысил то, что он получал за чтение лекций. Я попытался про себя пожалеть его. Как он сам сказал, чем человек больше, тем более он уязвим. И вот он обнаружил, что его дочь стала подпольной порнозвездой, и теперь сидел передо мной с таким лицом, словно истекал кровью внутри.

— Ее мать умерла, когда Мариза была совсем маленькая, — сказал он.

— Вы вызвали меня, чтобы расписывать полный психоанализ вашей дочери? — проворчал я.

— Нет. — Он запустил пятерню в свою гриву, и седина серебряно сверкнула в свете лампы. — Я вызвал вас, чтобы вы прекратили это. — Он мотнул головой в сторону молчавшего проектора. — Это просто отвратительно!

— Если вас беспокоит, что подобная слава повредит вашей репутации, то сейчас уже поздно, — развел я руками. — Ваш неизвестный доброжелатель, приславший пленку, вполне возможно, задумал вас по-дружески шантажировать. И он лишь первый в длинном ряду подобных вымогателей. Даже если бы мне каким-то образом удалось помешать вашей дочери сниматься в дальнейшем, исправить тот вред, который уже нанесен, немыслимо. Единственное, что вам осталось, — научиться жить с этим. Я знаю пару других отцов, столь же известных в своих областях, как вы в своей философии, которые поступили именно так.

— Вы спешите с выводами, мистер Холман, — возразил он. — Меня не волнует моя репутация. Меня волнует судьба моей дочери. Я уверен, что она занимается этим не по доброй воле.

— С чего вы взяли? — терпеливо спросил я.

— Да просто она не такая! — Он яростно поглядел на меня, осмелившегося противоречить ему. — Я понимаю, что кажусь вам недалеким провинциальным папашей, но я говорю правду! Она, случалось, выкидывала всякие штучки, и выкидывает до сих пор, но такими вещами никогда бы не стала заниматься добровольно.

— Вот речь настоящего мудрого отца! — воскликнул я с иронией.

— Я уверен, она чувствовала себя счастливой, пока мы жили в своей тихой академической заводи в Канзасе, — медленно проговорил он. — После того как вышла моя книга, наш стиль жизни полностью изменился. Маризе это не нравилось. Наверное, ей не хотелось делить меня со множеством чужих людей, неожиданно ворвавшихся в наш мир. Она — мое единственное дитя, и с тех пор, как умерла ее мать, мы очень сблизились. По-видимому, изначально во всем виноват я — не понимал, что происходит, пока не оказалось слишком поздно.

— Слишком поздно? — выполняя служебные обязанности, я выводил его на нужную линию.

— Полгода назад она убежала из дома. Оставила короткую записку, где говорилось, что поскольку я в ней, очевидно, больше не нуждаюсь, то она попробует найти свою дорогу в жизни сама. — Он посмотрел на тлеющий кончик своей трубки. — Ирония судьбы! Она всего лишь последовала совету, который я изложил в книге, а потом так щедро повторял в своих интервью: вытолкните птенца из гнезда, пусть он сам заботится о себе, никто не учится на чужих ошибках, и так далее, и тому подобное!

— Значит, вы ничего не предприняли после ее ухода?

Он устало пожал плечами.

— А что я мог сделать, кроме как выставить себя полным дураком? Она уже взрослая, ей двадцать два года. Я все надеялся, что она подаст какую-нибудь весточку — позвонит или хотя бы открытку пришлет. Но первая и последняя новость о ней за эти шесть месяцев заключалась в этой анонимной посылке.

— Вы сами сказали, что она уже взрослая, — проворчал я. — Так что ни вы, ни я не имеем права указывать ей, что делать.

— Все, о чем я вас прошу, — выясните, сама ли она выбрала свой путь или же ее заставляют это делать, — отчетливо проговорил он.

— Я могу попытаться, — безо всякого энтузиазма отозвался я. — Шесть месяцев — долгий срок. У нее есть близкие друзья?

— Все ее друзья остались в Канзасе, — ответил он. — Мне следовало бы раньше задуматься и об этом. После отъезда оттуда я все время был так занят, что даже не нашел времени спросить ее, чем она занимается и как ей живется. Мне казалось, что эта огромная квартира и вся роскошь должны радовать ее.

— Ах, — с чувством произнес я, — да если бы вы знали!

Он покраснел, затем неохотно усмехнулся.

— Ненавижу шпика, особенно когда он прав. Насколько мне известно, она не завела новых друзей. Куда она направилась, выйдя отсюда, с кем виделась — я теперь только гадаю.

— А этот список порнофильмов, — напомнил я, — на нем, вероятно, есть обратный адрес.

— Магазин «Новинки Вилсона», на Стрипе, — быстро ответил он. — Сначала я хотел отправиться туда сам, но потом понял, что здесь нужен специалист. У вас, мистер Холман, в Голливуде репутация человека, умеющего достигать результатов, соблюдая максимальную осторожность. — Он криво усмехнулся. — Моя проблема тоже некоторым образом относится к области кино.

— Да уж, самым непосредственным, — подтвердил я. — Скажите, у вашей дочери не возникало каких-нибудь особых причин убегать из дома?

— Особых причин? — нахмурился он. — Что вы имеете в виду?

— Между вами не произошло какого-то крупного спора, стычки, ссоры?

— Нет, — отрезал он. — Ничего подобного у нас не было.

— Что ж, я пороюсь в этом деле, если хотите, — согласился я, — но гарантировать ничего не могу. А время мое стоит дорого.

Он кивнул.

— Я понимаю и ценю вашу честность, мистер Холман.

Мой агент придумает какой-нибудь способ внести ваш гонорар в список расходов...

Он внезапно замолк, потому что дверь в гостиную отворилась и вошла рыжеватая блондинка лет тридцати, с бледно-голубыми глазами под тяжелыми веками.

Широкий рот ее был скорее решительным, чем чувственным, хотя выступающая нижняя губа придавала ему забавный вид. Черный сатин плотно обтягивал пышную фигуру дамы, а воротник-хомут свисал чуть не до пупа, открывая взору ложбину значительного бюста. Она остановилась, выставив одну ногу вперед, так что черный сатин с точностью рентгеновского снимка обрисовал ее крутое бедро. Переведя взгляд с проектора на меня, она наконец остановила его на Клоде Варгасе.

— Прошу прощения, — грудным голосом произнесла она. — Я не знала, что у тебя сегодня ночь холостяцкого кино.

— Я считал, что ты вернешься не раньше полуночи. — Варгас даже не пытался скрыть раздражения.

— Пьеса страшно скучная, и я ушла с середины первого акта.

Она подошла и уселась в ближайшее свободное кресло. Ее духи били на десять шагов. Не слишком нежный, запах звучал скорее как призыв к действию — после трех попыток победитель получает право выбора следующей позиции.

— Меня зовут Гейл Коринф, — произнесла она с вызовом. — Раз уж Клоду не пришло в голову представить нас.

— Рик Холман, — назвался я.

Она состроила гримасу.

— Не звучит, правда? Рик Холман... Вы, случайно, не гомосексуалист? У нас было несколько ночей, когда я засомневалась в Клоде.

— Прекрати, Гейл! — рявкнул Варгас. — Мы вели деловой разговор, и он как раз закончился, когда ты вошла.

— Кажется, мне пора. — Я решил проявить тактичность.

— Не уходите, мистер Холман, — ободряюще улыбнулась блондинка. — Клод сейчас принесет нам выпить.

Тогда мы познакомимся поближе. Посудите сами, пока мне о вас известно только то, что вы деловой гомосексуалист. Это так скучно. А ведь в вас есть что-нибудь более привлекательное. Я уверена, на свете нет неинтересных людей.

Варгас молчал с таким видом, словно его сейчас хватит апоплексический удар.

— Как вам это удалось? — спросил я его. — Не иначе, вы откусили пирожок с сюрпризом, и оттуда выпало это счастье?

— Я хочу, чтобы Гейл вышла за меня замуж, — чопорно проговорил он. — Правда, ей эта идея не, внушает энтузиазма.

— А как ваша дочь отнеслась к вышеупомянутой идее? — спросил я.

— Ага! — Блондинка уставила на меня указующий перст. — Ну вот вы и попались, Рик Холман. Вы тот самый белый рыцарь в сияющих доспехах, который прискачет и освободит прекрасную принцессу от порнографического дракона. — Она торжествующе засмеялась. — Вот все и объяснилось, включая и проектор, и смущенный вид Клода, когда я появилась в неподобающий момент.

— Ладно, давайте правда выпьем, — вздохнул Варгас. — Что вы предпочитаете, мистер Холман?

— Бурбон со льдом, — ответил я.

Он открыл бар и зазвенел стаканами и бутылками.

Улыбка сползла с лица блондинки. Пальцами левой руки она начала выстукивать медленный ритм на подлокотнике кресла.

— Клод, конечно, был не прав, когда нанимал вас, не посоветовавшись сначала со своим менеджером, — заговорила она. — А его менеджер — я, да будет вам известно. Тяжело иметь дело с клиентом, который до старости витает в облаках. Он не допускает даже мысли, что его дочка снимается в порнофильмах лишь потому, что ей нравится извиваться перед камерой. Клод очень милый, он способен любить глубже, чем любой сексуальный удалец, но его нельзя выпускать одного в дождь. Это мне приходится вести его за ручку и проверять, надел ли он галоши.

— Вы действительно думаете, — спросил я, — что его дочка снимается в порнухе только ради того, чтобы пощекотать себе нервы?

— Либо так, либо она решила преподать папочке суровый урок, — передернула плечами Гейл Коринф. — Этот ужасный папочка позволил себе увлечься другой женщиной, его надо примерно наказать. Как он посмел искать тепла и любви у кого-то еще, когда у него уже есть дорогая дочурка, которая разрешала себя обожать и лелеять и полностью владела им?

Вернулся Варгас с напитками. Раздав их, он уселся и начал медленно крутить свой стакан в ладонях.

— Я хотел, чтобы мистер Холман подошел к этому делу непредвзято, — вставил он, — но ты, Гейл, лишила его такой возможности!

— Что такое непредвзятость? Пустота! — огрызнулась она. — Чепуха на постном масле! Если Холман будет иметь реальное представление о том, что ему предстоит, это сэкономит ему массу времени. А тебе, возможно, — массу денег. — Она опять нетерпеливо передернула плечами. — Послушайте же! Если Мариза хочет делать порнуху, то ни тебе, ни Холману ее не переубедить.

— Мистер Холман уже понял, что единственное, о чем я его прошу, — это узнать, хочет ли этого Мариза, — раздраженно бросил Варгас.

— Хочет ли этого Мариза? — Она гортанно рассмеялась, закинув голову назад. — Ты не желаешь поверить, что твоей ненаглядной доченьке нравится выпендриваться перед камерой? Тебе нужен какой-то злодей, который мучает и заставляет ее?

— Гейл! — Варгас побелел от едва сдерживаемой ярости. — По-моему, достаточно!

— Еще один пустячок, Клод, — жестко произнесла она. — Если Холман, как ты добиваешься, приоткроет эту банку с пауками, ты всю жизнь будешь об этом жалеть!

— Тебе лучше уйти, — хрипло проговорил он, — пока я действительно не сотворил чего-нибудь такое, о чем потом всю жизнь буду жалеть!

Блондинка обратила ко мне сверкающий взор.

— Мне придется объясниться с Клодом попозже, Холман. Есть такой Билл Вилсон. Поговорите с ним о Маризе.

— Где его найти? — спросил я.

— Магазин «Новинки Вилсона», на Стрипе, — ответила она. — Для сыщика у вас несколько замедленная реакция, вы не находите?

Варгас издал какой-то придушенный звук и быстро вышел из комнаты. Блондинка горестно улыбнулась ему вслед.

— Теперь мне не меньше часа придется успокаивать его, — без всякого выражения произнесла она. — Это не то чтобы попусту потраченное время — ведь он нужен мне не меньше, чем я ему, — но все эти встряски так тяжелы для нервной системы. А посему позвольте выйти вон, мистер Холман, чтобы я могла приступить к делу.