"Другая заря" - читать интересную книгу автора (Браун Сандра)

Глава 7

Ночь выдалась невероятно темная. Бэннер даже не понимала до этого, какой маленький у нее домик и как он удален от людей, пока темнота не окутала его.

Со дня рождения она спала в доме, полном народу. А здесь одна. Совершенно одна. Впервые в жизни.

Сон помог бы справиться с одиночеством, но ни как не шел. Бэннер чутко прислушивалась к каждому звуку. Шум в доме никогда не тревожил ее. В Ривер-Бенде, в спальне Бэннер с широкими подоконниками, с кружевными занавесочками, никакие звуки не пугали. Там знакома каждая тень за окном.

Но здесь даже шорох листьев звучал зловеще. Потрескивание дерева казалось стоном, тени ужасали.

А что, если она совершила ошибку, покинув дом и семью? Бэннер никогда не понимала, как Ма Лэнгстон живет одна в своей хижине. Лидия и Росс часто уговаривали ее переехать к ним в дом и занять одну из спален. Но та всегда отказывалась. Бэннер даже не представляла, что можно предпочесть одиночество обществу любящих людей. Тех, кого сама любишь.

Одиночество страшно. Может, она слишком поторопилась, переехав сюда? А если ей придется прожить всю жизнь одной и провести все ночи в полном одиночестве? А вдруг она состарится тут одна? Какой же толк от того, что ранчо приносит прибыль, если не с кем поделиться радостью?

Злясь на себя за мрачные мысли, Бэннер сбросила покрывало и подошла к окну. По крайней мере луна, хотя и бледная, освещала двор. Она посмотрела в сторону сарая. Совсем новый, он казался почти нереальным. Он был не похож на старый в Ривер-Бенде, где они играли в прятки с Ли в детстве. Этот сарай казался чужим.

Но из одного окна пробивался слабый свет фонаря. Там Джейк, не так уж далеко отсюда, стоит крикнуть, и он услышит, если эта темнота и одиночество слишком уж станут на нее давить.

Бэннер немного успокоилась и, вернувшись в постель, заснула. Едва забрезжил рассвет, она вскочила и надела рабочую одежду.

Солнечные лучи уже проникали сквозь окна кухни, когда Бэннер начала готовить завтрак. Неяркий свет освещал комнату, и она казалась уютной, настроение у девушки улучшилось, оно уже не было таким, как в темноте ночи. Бэннер даже что-то напевала, нарезая бекон и укладывая толстыми ломтями на сковороду.

Но она сразу умолкла, когда увидела, что Джейк, вышел из сарая, и застыла. Ломтик бекона выскользнул из рук и упал на сковороду. Губы ее слегка раскрылись. Джейк почесывал в голове, проводя всей пятерней по волосам. Он казался залитым золотом в розоватом свете солнечных лучей. Джейк широко зевнул, обнажив белые зубы. Нижние слегка кривоваты, но это маленькое несовершенство было едва заметно.

Сцепив пальцы, он вывернул руки над головой и потянулся, изогнувшись всем телом.

Еще один ломтик бекона свалился на сковороду.

Джейк натянул штаны, надел ботинки… Но штаны не застегнул. И Бэннер заинтриговало не столько увиденное, сколько то, что она не могла увидеть.

Когда он с удовольствием потянулся и, широко расставив ноги, выгнул спину, Бэннер не удержалась и оглядела его мускулистый торс. Во рту у нее пересохло. Дело не в том, что она никогда не видела мужчину без рубашки, — видела, и много раз. Отца, Ли, Мику. Но она никогда не видела Джейка без рубашки. И Бэннер подумала, что он представляет собой живописное зрелище.

Плечи широкие, мускулы на предплечьях перекатывались, светло-каштановые волосы кустились под мышками. Грудь покрыта золотистыми волосами, легкими, светлыми на фоне загорелой кожи. Плотные соски спрятались в них, как камешки, и их нежно ласкал прохладный утренний ветерок.

Бэннер проглотила слюну и плотнее стиснула колени.

Мускулы на груди Джейка, казалось, вылеплены рукой скульптора. Все мышцы были четко очерчены.

Грудь переходила в плоский живот, мягкая линия соединяла волосы наверху с теми, что окружали пупок, и там становились темнее и гуще. Взгляд Бэннер скользил по волосам, исчезавшим в проеме незастегнутых брюк. Ее одолевало любопытство. Почему он подтягивает штаны так высоко?

Странно, Бэннер уже переспала с этим мужчиной, а впервые видит его не совсем одетым. Внезапная гордость вдруг овладела ею. Он прекрасен. Сильный и гибкий. Это ее первый и, возможно, единственный любовник, и он так хорош собой.

Джейк опустил руки, потряс ими, восстанавливая циркуляцию крови. Подойдя к насосу между домом и сараем, наклонился и стал плескаться водой, обливая голову и шею. Когда он выпрямился, закрыл лицо руками и встряхнулся, по его телу пробежала дрожь. Джейк тряхнул головой, и от него полетели брызги, похожие на бриллиантовый душ, и каждая капля сверкала на солнце. Он пошел в сарай надеть рубашку. Затем Джейк появился снова, уже совсем одетый, завернул за угол сарая и исчез из поля зрения Бэннер.

Несколько минут она все так же стояла, потом, как будто выйдя из транса, заморгала и глубоко, неровно вздохнула. Одна за другой мышцы расслабились, напряжение ушло. Девушка удивилась, обнаружив один из ломтиков бекона на полу.

Бэннер не слишком твердо держалась на ногах, но заставила себя закончить приготовление завтрака. Джейк может войти в любой момент, чтобы съесть горячее и выпить кофе.

Не слишком ли сильно пылают ее щеки?

Догадается ли Джейк, что она подглядывала за ним?

Ну и что, если догадается? Бэннер вдруг рассердилась. Нечего разгуливать полуголым! Она же не хотела за ним подглядывать. Случайно вышло. И вовсе не тянуло ее прикоснуться… ни к чему. Но Бэннер ощутила неясный укол сожаления. Ведь когда они в ту ночь занимались любовью, Джейк был в рубашке. Может, без нее и не вышло бы так хорошо, эти волосы и твердые мускулы касались бы ее груди…

Она прерывисто вздохнула.

Когда Джейк постучал в дверь, Бэннер подпрыгнула, как испуганный кролик, и закрутилась, засуетилась, чтобы не смотреть на него.

Джейк, сразу заметив ее возбуждение, поинтересовался:

— В чем дело?

— Ни в чем.

— Ты уверена?

— Да, конечно. А что может случиться?

— Не знаю, потому и спросил. Бэннер отвернулась от него.

— Завтрак готов, — сообщила она.

Странно взглянув на нее, Джейк сел за стол. Она быстро подошла к нему с кофейником, потом перегнулась через его плечо, намереваясь налить кофе.

— Хорошо спала? — Джейк слегка повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и они оба застыли.

В той позе, в какой она сейчас стояла, ее грудь оказалась на уровне его лица. Бэннер была так близко, что стоило ему вытянуть губы и он бы коснулся ее. Сосок вдруг затвердел и это удивило Бэннер — ведь на кухне не холодно. Никогда еще она не чувствовала себя так неловко и неуютно, как сейчас.

Девушка налила кофе и отступила назад.

— Я спала прекрасно. А ты?

— Замечательно, замечательно. — Он стиснул зубы и слегка отодвинулся. Теперь Джейк смотрел перед собой, и казалось, в такой позе собирался остаться навсегда. Итак, урок номер один: никогда, никогда не поворачивай голову, если Бэннер кормит тебя. Он откашлялся.

Какая ложь! Джейк не мог заснуть этой ночью. Он вертелся и думал о том, как Бэннер одна в доме, беспокоился, не забыла ли запереть двери, не холодно ли ей, не жарко ли, не голодна ли она. Не боится ли. Джейк тысячу раз убеждал себя пойти к Бэннер, но очень хорошо понимал, что этого нельзя делать.

— Это лето не должно быть очень жарким, да? Она понимала, что надо завести какой-то разговор и скрыть свое напряжение. Бэннер поставила тарелки на стол.

— Если будет жарко, я могу спать на улице, я так поступал довольно часто.

Джейк говорил это в тот вечер в сарае. Почему, черт побери, он повторяет сейчас, словно напоминая о том, что произошло? Думает, что Бэннер не помнит? Но когда их глаза встретились, Джейк понял: она все помнит. Щеки Бэннер стали еще розовее, и она торопливо отвернулась.

И именно в этот момент Джейк заметил, что она в штанах.

Ишь, вырядилась! Интересно, это штаны Ли, ушитые на размер, или сшиты специально? Они обтягивали ее маленькую попку, как перчатка. Можно сойти с ума!

Черт! Неужели Бэннер полагает, что Джейк сможет проглотить хоть кусочек вкусной яичницы, когда она ходит по кухне в таких чертовски обтягивающих штанах? Их надо объявить вне закона. Потому что если раньше он мог только догадываться о форме ее бедер, то теперь незачем догадываться. Никакой тайны. Они удлиненные, стройные, изящные, и у любого мужчины потекут слюнки, стоит лишь взглянуть на них. Джейк видел в танцевальном зале девиц, которые выделывали разные па в скандально тонких трико, но даже они не выглядели так соблазнительно, как Бэннер в облегающих выцветших рабочих штанах. Лишь несколько дней назад он насмешливо шлепнул ее без всяких подобных мыслей. Ну что ж, теперь такие мысли появились, и от этого у Джейка стало покалывать ладони. Если теперь его рука когда-то и коснется этой мило округлой попки, то не ради шутливого шлепка, а ради ласки.

Убрав тарелку со стола, Бэннер села напротив Джейка. Он с облегчением вздохнул. Но облегчение длилось недолго. Грудь Бэннер притягивала его взгляд как магнит. На ней была простая рубашка из хлопка, ничего особенного, такую носят многие ковбои, но Бэннер изменила фасон. Если бы даже она и хотела, то ничего не сумела бы положить в нагрудные карманы, вся рубашка была заполнена грудью.

— Подливку?

— Что? — Джейк быстро отвел глаза от ее груди и посмотрел в вопрошающие глаза.

— Ты еще не пробовал мою подливку. Боишься? — Бэннер склонила голову набок.

Замечание было храброй попыткой вернуть все в привычное спокойное русло. Джейк вел себя так же странно, как и она. Возможно, его взволновал их вчерашний спор, вызвавший напряжение.

Бэннер тосковала по тем дням, когда они были добрыми друзьями и доверяли друг другу. Разве не Джейк прижимал ее голову к своей груди, когда она плакала из-за потерявшегося котенка? Но тогда у нее не возникало такого жгучего волнения в животе. Почему нельзя вернуть прежние дружеские отношения?

Что за бессмысленный вопрос? Она ведь знает почему. И никогда теперь не будет между ними прежних отношений. Может, им удалось бы притвориться, что ничего не было? Той ночи в сарае? По крайней мере Бэннер пыталась.

— Неужели ты думаешь, что я не умею готовить? Джейк хмыкнул и, зачерпнув большую порцию густой дымящейся подливки, полил ею лепешку.

— У меня железный желудок, иначе я бы не выдержал своей походной кухни. Надеюсь переварить и твою стряпню.

Он откусил кусочек, закрыл глаза и с наслаждением прожевал. Проглотив с комически преувеличенным усилием, Джейк открыл глаза и причмокнул.

— Вкусно.

Бэннер улыбнулась, ей стало намного легче.

— Я все думаю про название ранчо.

— Я считал, что оно у тебя уже есть. Девушка отпила кофе и покачала головой:

— Я не хочу, чтобы мое ранчо было просто частью Ривер-Бенда. У него должно быть собственное имя. Может, ты что-нибудь предложишь?

— Гм… Я не думал…

Она положила вилку на тарелку, сцепила пальцы и оперлась на локти.

— А как тебе Плам-Крик[2]?

— Плам-Крик?

— Так называется ручей, который течет по краю леса на границе с нашей землей. Он впадает в реку.

— Ранчо Плам-Крик? — словно размышляя вслух, произнес Джейк и нахмурился. — Звучит как-то… Гм… Слишком по-женски.

Бэннер ожидала, что Джейк просияет, услышав название, и обиделась, когда этого не произошло.

— Ну что ж, я ведь женщина.

Его взгляд сразу метнулся к ее глазам, но задержался на груди. На этот раз грудь Бэннер вздымалась от негодования. Руки у Джейка чесались, так ему хотелось прикоснуться к ее груди. Да, он не мог оспаривать тот факт, что Бэннер женщина.

Раздраженный, Джейк, снова посмотрев ей в лицо, бросил:

— Твое ранчо, называй как хочешь.

— Спасибо за разрешение. — Голос ее источал сарказм. Она резко отодвинула стул, собрала тарелки и унесла. Джейк тоже встал.

— Думаю, рабочим не слишком понравится работать на ранчо с таким чопорным названием.

— Это лишь вариант. Я окончательно не решила. Один нож соскользнул с тарелок, которые Бэннер несла в раковину. Она наклонилась за ним, и ее зад поднялся кверху.

"О черт, — мысленно выругался Джейк. — Кажется, девчонка сведет меня с ума». — Он повернулся к двери. — Скоро приедут рабочие. Мне пора.

— А что ты сегодня собираешься делать?

— Начну строить временный загон.

— Приду посмотреть, как идут дела.

В этих штанах, с распущенными волосами она и евнуха соблазнит. Наглые ковбои будут влюбленными глазами пялиться на Бэннер. Ему это надо?

— Хорошо. Только не появляйся в этих штанах.

— Что?

— Ты слышала.

— Почему?

— Мне куда легче охранять тебя, если ты не прыгаешь тут в таких обтягивающих штанах.

— Прыгаю? В штанах?

— Ну, они… они не очень приличные. Бэннер грохнула тарелки на полку.

— Не очень приличные! — закричала она в ярости. Но Джейк уже шагал через двор.

— О… Присцилла… Дорогая.

Глаза Даба Эбернати горели от желания. Лоб покрылся испариной, волосы с проседью, каждую прядь которых он лелеял, прилипли к влажному черепу. Пальцы суетливо расстегивали пуговицы жилета. Сюртук Даб снял, как только вошел. Он всегда так поступал, прежде чем выпить прекрасного виски, предложенного мадам. Женщина и виски были запретными удовольствиями, которые Даб позволял себе каждый вторник и четверг среди дня, а иногда и по субботам, и утром, если Присцилла соглашалась его принять, а ему удавалось изловчиться.

— Гм… — Даб застонал, стаскивая жилет и швыряя его на пол. Схватив стакан с маленького столика, он залпом осушил его. — И кончай.

Присцилла стояла перед ним в корсете, чулках и туфлях на высоких каблуках. Корсет поднимал ее грудь настолько, что она почти вываливалась. Перетянутая талия казалась осиной и подчеркивала пышность бедер. Подвязки спускались к черным прозрачным чулкам, резко контрастирующим с ее чистой кожей цвета слоновой кости.

Присцилле нравилось доводить Даба до предела. Он не скрывал желания и был бесстыдно непристоен в постели. За что ей и нравился. Даб не терял голову от страсти, давно решив, что это не имеет никакого отношения к любви. Он вовсе не обманывался идеалами, выдуманными мужчинами. Человеческие существа не в состоянии любить никого, кроме себя. Но зато они могут доставить друг другу удовольствие. Именно это они с Присциллой и делали. Медленный стриптиз был одной из эротических игр, в которые они играли ради развлечения.

Последние несколько лет Даб Эбернати был одним из постоянных и очень немногих клиентов Присциллы Уоткинс, выбранных ею. Ни одно свидание никогда не отменялось. Присцилле нравилась их возня, Даб любил разнообразие, не проявлял эгоизм и позволял ей тоже испытать удовольствие. Кроме того, он был весьма ценным другом по нескольким причинам, прежде всего потому, что занимал высокое положение в обществе.

Эбернати мог стать покровителем и защитником «Сада Эдема», как весьма уважаемый бизнесмен в Форт-Уэрте. Даб входил в правление одного из городских банков, был видной фигурой в баптистской церкви и активным деятелем городского совета.

И обманщиком.

По этой причине он тоже нравился Присцилле. Этот человек казался вполне добропорядочным гражданином, а на самом деле был совершенно испорченным. Присцилла обожала совращать столпов общества.

Она медленно подняла руки и вынула шпильки из волос. Один длинный локон, как ему и полагалось, упал на плечо и шаловливо дотянулся до груди.

Те губы, которые обращались к Господу в воскресной утренней молитве, сейчас произнесли его имя как богохульство. Присцилла улыбнулась кошачьей самодовольной улыбкой.

Она откинула назад голову и встряхнула ею, зная, что Дабу нравится смотреть, как волосы накрывают обнаженную спину.

— Лапай себя, — хрипло приказал он. Присцилла положила руки на грудь и легкими движениями принялась гладить каждую.

— О Боже! О Боже! О Боже! — задыхаясь, повторял Даб. Он расстегнул ширинку и раскрыл ее.

Его необузданное желание предстало глазам Присциллы во всей красе. Она жадно смотрела туда.

Потом прижала руки к груди, закрыла глаза и стала чувственно раскачиваться. Дыхание Даба участилось. Чтобы вознаградить друга за его желание, Присцилла оголила груди.

— Подготовь их мне, — прохрипел Даб.

Это было одно из их правил, одно из многих, но оно всегда возбуждало Присциллу. Она доводила этого мужчину до безумного желания. Даб влиял на ход голосования в городском совете, рассказывал об ужасах ада в воскресной школе, где преподавал, но когда приходил сюда, Присцилла брала над ним полную власть. Эта власть неимоверно возбуждала ее.

Ее пальцы играли сосками, сначала медленно, потом все быстрее, подстраиваясь под ритм учащенного дыхания Даба. Она пощипывала их большим и указательным пальцами и испытывала удовольствие от его стонов.

Наконец Даб сказал:

— А теперь неси их ко мне.

Она пошла к нему, виляя бедрами; эта походка гипнотизировала Даба. Когда Присцилла была в нескольких шагах от него, он вскочил с кресла, обхватил ее за талию, повалил на себя и снова рухнул в кресло. Даб жадно целовал грудь Присциллы. Она обхватила его голову, точно зная, как ему это нравится, а подушечки больших пальцев прижала к вискам Даба. Потом села на него верхом, удобно устроившись.

Рот его страстно двигался от одной пышной груди к другой, как если бы она кормила его молоком. Он лизал и прикусывал соски. Присцилле было больно. Она запустила руки ему за воротник и впилась ногтями в шею, при этом двигаясь все энергичнее.

А потом бизнесмен, владелец контрольного пакета акций многочисленных предприятий, председатель различных заседаний правлений, муж, и в помыслах не обижавший свою жену, взвыл, как животное в предсмертных судорогах, запуская свою восставшую плоть в лоно самой развращенной проститутки Техаса.

Поскольку он тоже доводил эту женщину до оргазма, Присцилла снисходительно относилась к тому, что его слюнявый рот ползает по ее груди.

Потом она грациозно встала и ушла за ширму, чтобы привести себя в порядок. Когда Присцилла снова появилась, Даб лежал голый на ее постели, ожидая продолжения игр. Омовение. Она начала обтирать его нагое тело теплым влажным полотенцем.

— Хочешь выпить еще? — ласково спросила проститутка.

Он играл ее грудью.

— Нет. Лучше не надо. У меня сегодня днем заседание. Присцилла бросила полотенце и легла рядом, подложив под себя подушки и устроив его голову на своей груди, что тоже было ритуалом. Сейчас наступала самая главная часть свидания. Она наслаждалась сексом, но сведения, которых Присцилла ждала, стоили дорого.

— Ну как мои железнодорожные акции?

— Ты уже удвоила свой капитал, — сказал он между поцелуями в щеку, — как я и говорил. Сталелитейная компания процветает. Хочешь вложить деньги в лошадиные бега?

— Звучит заманчиво.

— Я держу в поле зрения тренировки и дам тебе знать. — Даб приподнялся и посмотрел на Присциллу, кружа пальцами по груди. — Кстати, о лошадях. Не ты ли мне говорила, что знала Коулменов из Ривер-Бенда?

Пальцы, которыми она слегка царапала ему спину, замерли.

— Да, а что с ними?

— До меня дошли кое-какие слухи. Похоже, у них есть дочь.

— Да. Она вышла замуж. Даб захихикал:

— Она собиралась выйти замуж. Но свадьбу расстроил один подонок. Он приволок свою беременную дочь в церковь и заявил, что она понесла от жениха.

Глаза Присциллы загорелись. Она вспомнила неприятную сцену.

— Не может быть!

— Клянусь. Про это говорит весь город. Один из моих клиентов был приглашен на свадьбу, он мне рассказал об этом, ему незачем лгать.

— Ну, и что дальше?

Даб поведал ей все, что знал.

— Этому парню, жениху, толи Грейди, то ли Брейди Шелдону, пришлось жениться на соблазненной девице.

— И что же Коулмены?

— Вместе с друзьями уехали домой.

Джейк Лэнгстон, подумала Присцилла. Ее бесила мысль о том, что он у Коулменов, но она испытала огромное удовлетворение, узнав, что дочь Лидии не смогла заполучить мужика.

— Спасибо, что рассказал, — проворковала Присцилла. И чтобы отблагодарить его, провела рукой между их телами.

— Боже мой, девочка, ты собираешься меня прикончить? — Даб затаил дыхание, когда ее пальцы поиграли с ним.

— Тебе не нравится? — Она лизнула его в ухо. Ему очень нравилось. Ей не пришлось долго трудиться, в нем снова вспыхнуло желание. На этот раз Даб вел себя энергичнее, он просто рухнул на нее. Его самомнение достигало грандиозных размеров всякий раз, когда он брал Присциллу. Жена Даба, чопорная, правильная, даже не представляла себе, что человеческие существа могут вытворять подобное. Миссис Эбернати никогда не удовлетворяла мужа, и он только раз наградил ее ребенком, непривлекательной дочерью.

А разве Даб не достоин удовольствий, которые дает ему Присцилла, он ведь так тяжело работает? Приводя этот довод, Даб оправдывал себя и заглушал бы муки совести, если бы они у него были.

Присцилла помогала ему одеться, когда он заговорил о том, что интересовало обоих.

— Дорогая, я должен тебя предупредить. Будь осторожна.

— А что?

— Женское общество организует новое движение против Хеллз-Хаф-Эйкр, оно требует стереть его с лица земли. Присцилла провела щеткой по волосам.

— Оно уже пыталось, — небрежно бросила она, — и ничего не вышло.

Даб помрачнел.

— Ну, может, не в этот раз, но дамы уже получили поддержку нашего нового громовержца-проповедника. Присцилла отложила щетку и повернулась:

— А я думала, твоими стараниями он тут не появится. Даб пожал плечами:

— Я пытался предотвратить это, но не получилось. — Он положил руки ей на плечи. — Присцилла, это фанатик, пользующийся сильной поддержкой. Люди на его стороне.

— Может, фермеры и глупые…

— Нет, бизнесмены.

Она увернулась от него и заходила по комнате.

— Но, черт побери, мы же приносим пользу деловому миру Форт-Уэрта. Если нас закрыть, вся экономика пострадает. Ковбои приезжают сюда мотать деньги. Не только салуны получают от них прибыль, ты ведь понимаешь. Бизнес в любом городе выигрывает от притока людей, а мы этот приток обеспечиваем.

Присцилла взяла веер, провела по нему пальцем и швырнула его на туалетный столик. Она не на шутку разозлилась.

— Они что-то проповедуют, произносят напыщенные слова, воюют против нас, но всем давным-давно известно, что все это показуха. Им здесь, у нас, нравится.

Даб почувствовал раздражение — почему Присцилла закрывает глаза на реальность?

— Так было раньше. Но бизнес хорошо пошел и без ковбоев. Все больше семей переселяется сюда. Они хотят сделать город безопасным для добропорядочной публики.

Присцилла издала непристойный звук, но Даб как ни в чем не бывало продолжал:

— Форт-Уэрт перестал быть площадкой для ковбойских забав, местом, где они продувают заработанные деньги, играя в азартные игры, напиваясь до чертиков и подхватывая триппер.

Она посмотрела на него:

— Так сделай что-нибудь. Успокой всех. Соверши какой-нибудь театральный жест, как раньше. Помнишь прошлогодний пикет? Ведь почти каждый, кто держал плакат, был моим клиентом. Они организовали этот протест, чтобы успокоить своих жен, и это сработало. Так пускай сработает снова.

Даб не собирался сердить Присциллу. Он-то видел опасность, хотела этого Присцилла или нет. Дни «Сада Эдема» были сочтены. Присцилла станет богатой женщиной, она вела бизнес хорошо оплачиваемый, и до конца жизни проживет в благополучии. Но Даб понимал, как ей льстит, что она самая известная мадам в штате. Присцилла гордится этим, и никто без борьбы не сможет лишить ее завоеванного.

Он обнял ее, погладил по спине.

— Я бы не хотел тебя волновать, но будь осторожнее, всякое может случиться. Ситуация накаляется.

— Но она всегда и остывала. — Присцилла скользнула руками под сюртук Даба и обняла его. — Пока у меня есть такие друзья, как ты, которые на моей стороне, я чувствую себя защищенной.

— Верно. — Даб быстро поцеловал ее, стараясь, чтобы она не заметила неискренности.

После его ухода Присцилла долго сидела, размышляя о своем будущем. Ей очень не нравилось то, что она не владеет ситуацией.