"В объятиях заката" - читать интересную книгу автора (Браун Сандра)

XV

Он проснулся сразу, чувствуя себя полностью отдохнувшим после нескольких часов сна. Утро еще не наступило. Небо было сизо-серое, заря на востоке еще не занялась.

Росс сел, его взгляд немедленно устремился к постели Лидии. Он заморгал от тусклого света, подумав, что глаза обманывают его. Место, где обычно спала Лидия, оказалось пустым. Он подвинулся ближе, и сердце на мгновение остановилось, а затем снова учащенно забилось. Он дотронулся до простыней, чтобы убедиться в том, чему ум отказывался поверить. Ее не было.

Он заглянул в корзинку — Ли мирно спал. Лидия никогда не оставила бы его одного по доброй воле. К тому же где-то рыскал убийца.

Росс ринулся к выходу и стремительно откинул брезент. Никого. Никто в лагере еще не проснулся. Серыми горками холодного пепла лежали вчерашние костры. Он схватил пистолет, по привычке проверил, заряжен ли он, и сунул за пояс. Забыв надеть ботинки, рубашку и шляпу, он перемахнул через бортик и неслышно опустился босыми ногами на влажную от росы землю. Еще раз окинув взглядом лагерь, он не заметил нище никакого движения, даже в фургоне Лэнгстонов, куда, как он думал, Лидия могла пойти.

Он припустил бегом через густой лес, сбивая на своем пути ветки деревьев. Скорей к реке! Это единственное место, куда она могла пойти одна. Он не слышал ничего, кроме собственного свистящего дыхания и стука сердца, представляя Лидию в руках человека, которому ничего не стоило безжалостно убить подростка.

Или она просто убежала? Ему всегда казалось, что в один прекрасный день она исчезнет. Может, она устала от него и Ли и решила вернуться к тому, чем она занималась раньше, до того, как Лэнгстоны нашли ее? Что же произошло? Неужели она просто сбежала тайком среди ночи?

Нет, она не могла, убеждал себя Росс. Эта мысль, однако, не успокаивала его, потому что альтернатива была еще хуже. Он побежал быстрее. Достигнув речки, Росс оперся рукой о ствол дерева, стараясь отдышаться. Глаза его тем временем обшаривали противоположный берег. Сначала он не заметил ее, только платье, висящее на кусте форситии. Затем разглядел на другом берегу ее миниатюрную фигурку. Лидия лежала на боку, спиной к нему, колени были подогнуты к груди.

Она ранена? Без сознания? Мертва? О Боже!

Выхватив из-за пояса пистолет и высоко подняв его над головой, Росс кинулся в воду и, поднимая фонтаны брызг, помчался по отмели. Он выскочил на противоположный берег. Вода ручьями стекала с его штанов.

— Лидия! — закричал он.

Она испуганно села и, обернувшись, удивленно наблюдала за его неожиданным появлением из реки. На его руках и груди блестели капли воды, мокрые штаны подчеркивали стройность ног. Лидия переплыла реку после того, как вымылась, и сейчас ее мокрая рубашка плотно облепляла грудь и бедра. Волосы разметались по плечам и спине и рыжеватым нимбом обрамляли ее лицо. При виде Росса слезы покатились по ее нежным щекам. Губы разжались, и она выдохнула его имя.

Росс остановился как вкопанный. Он пытался успокоить дыхание, но оно только учащалось, сердце билось от ее почти что наготы, свежей, покрытой росинками кожи, распущенных волос. Он уронил пистолет на землю и подошел к ней. Опустившись на колени на мягкий, покрытый травой дерн, он провел рукой по ее щеке и снял слезинку большим пальцем.

— Боже мой, Лидия, что ты здесь делаешь? Я до смерти испугался, когда проснулся, а тебя нигде не было.

— Извини, я не думала, что ты проснешься до моего возвращения. — Она не сознавала, что говорит так же быстро, с трудом переводя дыхание, как и он, и что руки ее потянулись к его волосам и трогают темные пряди. — Я не успела вчера искупаться из-за… Я плохо спала ночью…

— Почему ты плакала? — Он кончиками пальцев погладил нежную кожу на ее затылке, откинув тяжелые пряди волос.

Из ее глаз опять брызнули слезы. Она и сама толком не понимала, почему плачет.

— Это, наверное, из-за Люка. Вчера было так ужасно, Росс, пока ты не вернулся. Мне было грустно, а потом еще и страшно, когда они… Мозес… мы с Мозесом так хотели, чтобы ты был здесь, и обрадовались, когда увидели тебя.

— Не плачь. Не плачь, — успокаивал он, наклонив голову и осушая ее слезинки усами, губами, языком. Их губы встретились с отчаянной страстью, которая бурлила внутри обоих. Ее губы раскрылись навстречу ему. Его язык проник в ее рот. В ответ в ее горле возникло нежное мурлыканье.

Он поднял ее за руки. Капли воды с его голой груди вновь намочили ее рубашку. Он прижался грудью к ее соскам, поднявшимся от холодной воды. Она слегка дрожала, и он надеялся, что это дрожь не страха, а такого же безудержного желания, какое охватило его. Лидия запрокинула голову, это придало ему смелости. Он заскользил губами по атласной шее, осыпая ее поцелуями.

Лидия не понимала, что с ней происходит, откуда это чувство невесомости. Ей казалось, что она может взлететь, и в то же время сладостная усталость сковала все ее тело. Она первый раз в жизни переживала подобное состояние и не представляла, как себя вести. Сами собой ее руки обвились вокруг его шеи, и она сильнее прижалась к нему.

— О Лидия, — застонал он, и вновь их губы соединились в долгом поцелуе, который лучше всяких слов выразил его страсть.

У него хватило здравого смысла подумать о том, что кто-нибудь, отправившись поутру за водой, мог увидеть их. Он поднял ее на руки и, пригнувшись и спотыкаясь, понес к кустам жимолости. Дикий виноград обвивал нижнюю ветку старого дуба и свешивался до земли. Когда они очутились за этим естественным благоухающим занавесом, он опустил ее на траву.

Влажная рубашка обрисовывала ее фигуру, облегала округлые холмики груди. Сквозь легкую материю проступали соски и темные ореолы вокруг них. Его взгляд опустился вдоль ряда изящных пуговиц вниз, мимо соблазнительной ямочки пупка до нежного темного треугольника волос. Ее стройные бедра также не избежали его жадного взора.

Большие глаза Лидии еще больше расширились, пока она следила, как он расстегивает брюки. Ее грудь вздымалась и трепетала с каждым ударом сердца, которое билось в унисон с его сердцем.

— Я больше не причиню тебе боль.

— Я знаю.

Он почувствовал необходимость узаконить свои действия, оправдать себя.

— Я женился на тебе. Ты — моя жена.

— Да, да.

Ее волосы разметались по траве. Руки были вытянуты над головой ладонями вверх, пальцы беззащитно согнуты. Росс встал над ней на колени, подался вперед и накрыл ее ладони своими. Ощутив, какие они маленькие, он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.

Медленно и ласково он погладил ее ладошки. Контраст поразил их обоих. Его ладони были грубые и мозолистые, ее — хрупкие и мягкие. Он сравнил длину их пальцев и подвигал ими вверх-вниз, удивляясь, насколько ее ладошки меньше. Его средние пальцы дотронулись до впадинок на ее ладонях и нежно их погладили.

У Лидии перехватило дыхание, веки с фиолетовыми прожилками затрепетали, и губы раскрылись. Ее бедра раздвинулись, образовав уютную колыбель, в которой он устроился. Росс склонил голову ей на плечо. Губы нашли ее ухо.

— Мне так приятно касаться тебя, Лидия. Черт побери, ужасно приятно.

— Ты не хотел, чтоб так было? — спросила она. И было непонятно, отчего волнение в ее голосе — от страха перед тем, что должно случиться, или от страха, что это не случится.

— Нет, — пробормотал он сквозь зубы, — не хотел.

Она собралась спросить почему, но он стал ласкать губами ее ухо, и она обо всем забыла. Он щекотал ее усами. Она ощущала горячее дыхание, влажный и игривый язык слегка касался мочки уха.

— Росс!.. — Она задохнулась, схватив его ладони. Он сжал их в ответ, а затем отпустил. Приподняв ее подбородок, он припал алчущим ртом к ее губам.

— Я не мог забыть, как это было. Бог свидетель, я пытался. Я не мог. — И он поцеловал ее, глубоко и страстно, давая волю своему бесстыдному языку.

— Я тоже не могла забыть, — выдохнула она, когда его губы стали блуждать по ее щекам, а пальцы коснулись шеи.

— Пожалуйста, забудь об этом. Я был пьян и не имел права так жестоко поступить с тобой. Прости меня.

— Простить? — спросила она, не понимая. Он прикоснулся к уголку ее рта языком, затем усами пощекотал это место.

— Я изнасиловал тебя, Лидия.

Она не знала, что означает это слово, и собиралась спросить, но он снова зажал ей рот поцелуями. На этот раз она обняла его, и он застонал, когда почувствовал ее первую робкую ласку — стыдливыми пальцами она гладила его голую спину.

Он привстал на локоть и, склонив голову, стал целовать ее шею. С жадностью он припал к ее рту, будто она могла исчезнуть, не утолив его жажду. Он потрогал кончиками пальцев ее хрупкую ключицу. Его рука скользила по плечу осторожно, словно вспоминая синяки, которые оставила здесь раньше. Он гладил ей плечи, и она трепетала и вздрагивала в ответ. Ободренный, он позволил руке скользнуть вниз к ее груди.

Накрыв большой ладонью ее грудь, он восхитился их соразмерностью. Даже сквозь рубашку чувствовалось тепло ее кожи. Неровное биение ее сердца отдавалось в его ладони. Он опустил руку под рубашку и обнажил ее грудь.

Его губы жаждали прикоснуться к сладкому бугорку. Лидия затрепетала, когда щетина его усов и бороды стала слегка царапать кожу. Ощущение, которое было чуждым и странным несколько недель назад, теперь было желанным, блаженно знакомым, поднимающим жар из глубины тела к груди и к горлу. Ее женственность раскрылась и расцвела, влажная и трепетная. Но она не испытывала стыда.

Лидия прижалась к нему, инстинктивно чувствуя, что именно в его мужской противоположности находится источник ее удовлетворения.

Он нежно погладил ее сосок и открыл губы, чтобы прикоснуться влажным жаром языка к ее прохладной коже. Ее спина изогнулась над мягкой травой, губы шептали его имя. Кольцо ее рук сжалось плотнее, бедра открылись. Он целовал ее так, как будто хотел выпить ее всю до дна.

Его рука медленно опустилась и подняла подол ее рубашки. При этом он задел тыльной стороной пальцев ее лобок. Волосы на нем были мягкие, курчавые, густые. У Лидии перехватило дыхание, в то время как Росс, наоборот, учащенно задышал.

В ушах у него зазвенело. Он не в силах был убрать руку — ему хотелось погрузить пальцы в это нежное гнездышко. Но он поклялся относиться к ней как к жене. А жены, он считал, не любят, когда их там ласкают. Ни одна порядочная женщина не позволит мужчине прикоснуться к этому месту, если только он не старый, доверенный врач. Виктория бы притворилась, что случайного прикосновения не было вовсе. С сожалением Росс убрал руку.

Он нерешительно тыкался ей в бедра.

— Я не хочу сделать тебе больно, — прошептал он из последних сил, чувствуя, что если подождет еще немного, то, наверное, умрет.

Медленно ее бедра расслабились и раздвинулись шире. Он вошел в нее одним длинным, уверенным толчком. С его губ сорвалось ее имя, когда он погрузился в ее влажное, шелковое чрево. Оно окружило, охватило, убаюкало его, и он почувствовал такой покой и опьянение, что ему хотелось и плакать, и кричать от радости.

Нет, это не было плодом его пьяного воображения. Это была та же эйфория, которую он уже испытал однажды. Даже лучше. Потому что на этот раз Лидия двигалась в такт с ним, и ее руки нежно гладили его спину. Изредка она шептала его имя, и это ласкало ему слух.

Она открыла глаза, когда он приподнялся над ней на вытянутых руках. Ее маленькая белая рука поднялась и дотронулась ласково до шрама на его груди, и он застонал и сжал зубы от божественного удовольствия, наполнившего его. Двигая бедрами, он все глубже проникал в ее горячую плоть.

Росс знал, что кульминация близко. Он прижал ее к себе и держал крепко, когда ее тело застыло неподвижно и он оросил ее лоно пылающим огнем.

Обессиленные, они лежали молча. Запах нового дня, росистой травы, жимолости и запах его собственного тела наполняли ноздри Росса. Он вдыхал глубоко аромат ее волос, расслабив все тело.

Наступила тишина. Ничто не тревожило покоя их зеленого убежища, которое они превратили в замок любви, ничто, кроме тихого плеска реки. И этот плеск убаюкивал их, как колыбельная песня.

Росс почти уснул, как вдруг почувствовал, что кончики ее пальцев коснулись его волос.

— Росс, Ли скоро проснется.

Он вздохнул, высвободился и сел, повернувшись к ней спиной. Брюки были спущены на бедра, и Лидия отметила плавный изгиб его талии, легкую выпуклость его ягодиц, небольшой островок волос на пояснице.

— Да, прошло уже много времени, — коротко сказал он.

Она села, поправив сорочку на бедрах, и потрогала шрам на его левом плече.

Он повернул голову, глаза его были такого же изумрудного цвета, как трава, на которой они лежали. Ее кожа порозовела, темные янтарные глаза светились, губы были влажными от его поцелуев. Вид у нее был невинный и беззащитный.

Росс понял в эту минуту, что ему все равно, сколько у нее было мужчин, — черт с ним, с ее прошлым. Он знал только, что ни одна женщина не удовлетворяла его больше, чем Лидия. Его притягивало не только ее тело, он снова и снова поражался родству их душ.

Вытянутым пальцем он потрогал царапину на ее груди, которую оставил на нежной коже его щетинистый небритый подбородок. Их глаза встретились, и он смущенно улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, затем засмеялась от счастья. Он тоже засмеялся, и, обхватив друг друга, они снова повалились на траву. Он снова поцеловал ее, наслаждаясь этим поцелуем еще больше, чем раньше. Она ответила, обвивая руками его шею и пропуская пальцы через волосы на затылке. От нее исходил его запах, и ему хотелось попробовать себя на ее коже.

— О дьявол, Лидия. — Он вскочил и поднял ее за руку. — Если я не остановлюсь сейчас же, то не смогу совсем.

Она стыдливо отвернулась, когда он неловко застегивал вновь оттопырившиеся брюки.

— Пойдем. — Он взял ее за руку. — Давай вернемся, пока Ли не раскричался и не поднял на ноги весь лагерь.

Он взял пистолет и потянул ее к реке. По грудь в воде, они перешли на другой берег. Когда они вышли из воды, рубашка снова облепила ее, очерчивая все, к чему Росс недавно прикасался. В утреннем свете ее грудь возвышалась розовыми округлостями над кружевом одежды. Соски упруго выпирали из-под мокрого батиста. Мокрая ткань, которая обтянула ее как вторая кожа, ясно очерчивала темный треугольник лобка.

— Одевайся поскорее, — с усилием выговорил он.

Собрав свежее белье, которое принесла с собой, Лидия скромно скользнула за кусты и сняла мокрую рубашку. Она посмотрела на себя сверху вниз и удивилась, что выглядит точно так же, как и раньше, не считая маленькой царапинки на груди, оставленной его бородой.

Ей казалось, что все изменилось. Ее тело было переполнено жизнью от пяток до макушки. Но где-то глубоко внутри ее грызла неудовлетворенность, причины которой она не могла точно определить, какое-то неясное ощущение.

Она надела чистое белье и платье. Туфли и чулки остались в фургоне. Когда она вышла из-за куста, Росс засовывал пистолет себе за пояс. Он увидел ее беспокойный взгляд и попытался пошутить:

— Не волнуйся, я не отстрелю себе ничего ценного.

Она вспыхнула до корней волос.

— Готова? — спросил он.

— Да. — Она внезапно застыдилась и почувствовала, что, несмотря на шутливый тон, он тоже нервничает от того, что это случилось снова. По дороге в лагерь они не перемолвились ни словом.

Они продирались сквозь деревья, когда Ма, направлявшаяся к фургону Росса с кувшином молока, заметила их. Она остановилась и с нескрываемым удивлением их оглядела.

Росс вдруг осознал, что он без рубашки, босиком и с пистолетом за поясом — и ему стало не по себе. Лидия держала мокрую нижнюю рубашку, и, когда Ма перевела взгляд на эту рубашку, ей показалось, что она весит по крайней мере фунтов сто.

— Извините, — пробормотал Росс и скрылся в фургоне. Ма проследила за ним взглядом и повернулась обратно к Лидии.

— Мы… Мы ходили купаться… — пыталась оправдаться Лидия, бросая мокрую рубашку в фургон, как будто она обжигала ей пальцы.

— Я вижу, — промолвила Ма.

— Росс… он учит меня плавать.

— В такой час?

Лидия почувствовала себя полной дурой, когда кивнула головой, подтверждая свою ложь.

— Вам не нужно было беспокоиться сегодня о молоке для Ли, я бы сама за ним сходила.

— Мы всегда приносим для вас молоко. Не вижу причины менять что-либо.

— Я имела в виду Люка.

Ма побледнела и, тяжело вздохнув, опустилась на подножку фургона.

— Я всегда буду тосковать о нем, до самого дня моей смерти я буду тосковать. Но он уже мертв и ничто не вернет его обратно. Если Бог так решил, я не стану с ним спорить. Лидия подумала, что она стала бы бороться с любым — на земле или на небесах, — кто попытался бы отнять у нее Ли или Росса, но вслух ничего не сказала.

— Жизнь идет дальше. Мы всей семьей обсудили это и решили оставить наше горе в могиле моего мальчика. Все, кроме Буббы. Этот парень плохо кончит.

— Я попрошу Росса поговорить с ним.

— Я не уверена, что это на него подействует, но все равно спасибо. Он там, кормит лошадей. — Ма задумчиво смотрела в сторону загона для лошадей.

Лидия подумала, знает ли она, что вчера Бубба забыл о своих обязанностях.

Ма стряхнула с себя уныние и улыбнулась Лидии.

— Полезай в фургон к мужу. Ему, наверное, понадобится помощь, чтобы стянуть эти мокрые штаны.

Она посмеивалась, идя обратно к своему фургону.

Росс уже оделся и стоял, склонившись, над корзинкой Ли.

— Он еще спит? — спросила Лидия.

— Только что проснулся. Он так вырос. Кажется, мне придется скоро потратиться на настоящую колыбель для него.

— Наверное, не стоит, пока мы не обоснуемся где-нибудь. — Она задохнулась от волнения, когда поняла, что высказала вслух свое самое сокровенное желание. Два дня назад он сказал, что они останутся вместе только до получения развода в Техасе.

— Значит, ты хочешь оставаться моей женой? — спросил он отрывисто.

— Я не против. Если ты хочешь.

Росс надеялся, что она проявит как-нибудь свои чувства к нему, как-нибудь даст понять, что мысль о разводе ей так же неприятна, как и ему. После того, что случилось сегодня утром, он мог надеяться, что она проявит больше энтузиазма по поводу их совместной жизни. Сдержанность ее слов не понравилась Россу.

— Значит, теперь мы будем жить как муж и жена, — твердо сказал он. Взял ее за подбородок и посмотрел прямо в глаза: — У мужа есть определенные права, ты знаешь? Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да.

Чтобы у нее не оставалось сомнений, он обхватил ее за талию и притянул к себе. Поцелуй его был долгим и властным…

Когда он разжал руки, она отступила на шаг назад и схватилась рукой за грудь.

— Что случилось? — спросил он, сразу пожалев о своей резкости.

— Сердце очень бьется.

— Сердце? — спросил он сипло, глядя увлажнившимися глазами на ее грудь.

Он надеялся этим поцелуем показать ей, кто хозяин. Что исключительно по доброте сердечной согласен терпеть ее рядом — при условии, что она будет делить с ним постель. Но этот поцелуй лишил его самообладания не меньше, чем ее. Сейчас он был согласен на все. Он не мог противостоять ей. Он слишком хорошо помнил, какой она была сегодня утром — податливой, женственной, готовой принять всего его.

— Лидия, — прошептал он нежно и снова заключил ее в объятия. В этот момент его позвали. Выругавшись и недовольно поправив застежку брюк, он подобрал шляпу и вылез наружу.

За завтраком Росс рассказал ей, что его попросили быть провожатым до места, которое они со Скаутом выбрали для новой стоянки. Лидия подумала, что скорее всего его попросили об этом из-за его ловкости в обращении с оружием. Весь караван был все еще взбудоражен убийством Люка. Она гордилась тем, что Россу доверили защищать других от опасности, и в то же время очень боялась, как бы с ним чего не случилось.

— Тебе не трудно будет управлять сегодня повозкой? — спросил он, сидя на одной из своих кобыл, которая била копытами и рвалась с места.

— Нет, — ответила Лидия с улыбкой, сидя на козлах фургона. — Я пригласила Анабет ехать со мной. Я подумала, что, может, это немного отвлечет ее от мыслей о Люке.

Он кивнул.

— Я попробовал поговорить с Буббой, когда ходил в загон сегодня утром. О Люке он говорить не хочет.

Он посмотрел в сторону первого фургона, который начал движение.

— Мне нужно ехать.

— Увидимся на закате.

Он понял, что она хотела этим сказать. Его сердце подпрыгнуло в груди. Он послал ей долгий, нежный взгляд, затем надвинул шляпу и поскакал, поднимая облако пыли.

Она видела его много раз до того, как солнце начало садиться. Под разными предлогами он то и дело появлялся в конце каравана, только чтобы бросить на нее взгляд. Люди говорили друг другу: как добросовестно этот мистер Коулмэн выполняет свою работу, какой он бдительный. Они чувствовали себя в безопасности, зная, что их охраняет человек с большим военным опытом — где еще он мог научиться так здорово владеть оружием? Росс и представить себе не мог, до какой степени возросло их доверие к нему.

Вечером он поспешил закончить свои дела, быстро, но тщательно вымылся, мурлыкая под нос. Когда он вошел в фургон за сменой одежды, он заметил, что Лидия чисто вымела внутри и переставила вещи так, что стало как-то уютней…

На полу была расстелена только одна постель. Она сдвинула оба матраса, хорошенько взбила и аккуратно подогнула края. На дубовой крышке комода в стакане с водой стоял букет полевых цветов.

Они оба немного нервничали во время ужина, затем она поспешно убрала со стола. Ли искупали и накормили, чтобы он поскорее уснул.

Они допивали последнюю чашечку кофе, ожидая захода солнца, чтобы можно было забраться в фургон, когда к ним подошел мистер Грейсон.

— Добрый вечер, мистер Коулмэн.

— Добрый вечер, мистер Грейсон.

Грейсон порадовался тому, как мало эта молодая женщина напоминает то грязное создание, которое Ма несколько недель назад привела в фургон Коулмэна. Такая стала хорошенькая, хотя волосы у нее немного слишком пушистые, а глаза чуть-чуть слишком выразительные. И цвет лица такой, что ни одного мужчину не оставит равнодушным. Как и ее фигура. Он с трудом оторвал от нее взгляд, чтобы поговорить с ее мужем.

— Росс, мне страшно неудобно просить вас, но не могли бы вы патрулировать лагерь сегодня ночью?

— Патрулировать? — эхом отозвался Росс. Он собирался лечь в постель с Лидией, как только стемнеет, и это не будет неприлично.

Грейсон покашливал и переминался с ноги на ногу.

— Ну да. Люди собрались и решили, что будут чувствовать себя в безопасности, если человек с такой сноровкой, как вы… будет охранять нас. Они предлагают сменять друг друга, но я боюсь, что, если сделать так, один из них может по ошибке убить другого. Все еще ужасно напуганы убийством Люка Лэнгстона. Вы никак не можете, Росс?

Ему дьявольски не хотелось. Но разве он мог сказать «нет»?

— Ладно. Только одну ночь.

Грейсон прокашлялся:

— Они вообще-то рассчитывали хотя бы на неделю. Они предложили заплатить вам за это, — поспешил он добавить.

Проклятье сорвалось со сжавшихся губ Росса. Грейсон бросил растерянный взгляд на Лидию.

— Значит, они рассчитывают, что я могу не спать ночь, а затем ехать верхом весь день?

— Не всю ночь. Кто-нибудь сменит вас после полуночи, и вы сможете поспать несколько часов.

Но не с женой, подумал Росс.

— Пожалуйста, Росс. Только пока мы выберемся из этой местности и нервы у людей немного успокоятся.

Россу ничего не оставалось, как согласиться. Какое объяснение мог он привести для отказа? Только неправду.

Дни проходили. Караван двигался через южный Арканзас. Все потихоньку стали успокаиваться по мере того, как расстояние от места гибели Люка увеличивалось. Все, кроме Росса, который становился все раздраженнее день ото дня. Люди стали избегать его. На всех он бросал сердитый взгляд зеленых глаз, сузившихся от усталости и напряжения.

К концу шестого дня терпению Росса пришел конец. Едва управившись с лошадьми, он зашагал к своему фургону и откинул парусину. Ничего не подозревающая Лидия стирала белье в тазу. Ее волосы были заколоты. Несколько непослушных прядей выбились и упали на шею и мокрые от стирки плечи. От неожиданности она уронила белье, и оно шлепнулось обратно в таз. Она выпрямилась. Расстегнутая сорочка едва прикрывала ей грудь, выглядывавшую из выреза, как две половинки Луны.

Не говоря ни слова, Росс провел взглядом от ее шеи, где пульсировала жилка, вниз, к желобку между грудями, и дальше по животу. Некоторое время он молча смотрел на нее, затем повернулся и решительно направился через весь лагерь к фургону мистера Грейсона.

— Я хочу поговорить с вами, — почти зарычал он.

— Конечно, Росс, — сказал мистер Грейсон, уводя Росса в сторону, чтобы миссис Грейсон случайно не услышала какого-нибудь неподходящего слова, которое может вырваться у этого молодого человека.

Росс был не мастер говорить речи. Ему хотелось сказать: «Послушай, Грейсон, я дошел до точки. Мне необходимо переспать с женой, если, конечно, вы и все остальные в этом проклятом караване не против». Но он уже не был распущенным юнцом и не мог так разговаривать со старшими. Он старался контролировать себя и сказал сдержанно:

— Хватит с меня, понятно? Больше ни одной ночи без моей… семьи. У меня всю неделю не было времени даже пописать. — Все-таки оговорился. — Я устал. Лишние деньги — это хорошо, но… — Он учащенно задышал, вспоминая пахнущие чистотой плечи Лидии. — Я больше не работаю.

— Хорошо, Росс. Я думаю, все убедились, что это был случайный инцидент и что больше никому не грозит опасность.

Росс почувствовал облегчение. Это был убедительный аргумент. Теперь ему стало немного стыдно, что он так налетел на Грейсона.

— Ладно, хорошо. До завтра.

Он прошел к реке, спустился вниз по течению от места, где набирали воду для питья, скинул всю одежду и бросился в воду.

— Ты на самом деле думаешь, что это был единичный случай?

Они сидели в фургоне. Ужин был съеден, посуда вымыта, Ли уложен спать. Теперь они ждали, пока все в лагере угомонятся.

Росс наблюдал, как Лидия расчесывала волосы.

— Да, я думаю это сделал какой-то дезертир. Сейчас он, наверное, далеко. Я тебе сразу так сказал.

Отложив расческу, она стала развязывать шнурки:

— Ма и другие, кажется, немного успокоились после смерти Люка. Я не представляю себе, как можно пережить гибель ребенка.

Она подумала о том, что бы она чувствовала, если бы что-нибудь случилось с Ли. Вот почему у нее отнялась речь, когда она услышала, как Росс произнес:

— Ты ведь уже пережила гибель своего ребенка.

Она низко опустила голову и сняла туфли. Это был не ребенок. Это было мертворожденное последствие стыда и оскорблений.

— Это совсем другое, — тихо сказала она.

— Почему другое?

— Просто другое.

— Лидия. — Он подождал, пока она поднимет на него свой взгляд, и заговорил снова, так серьезно, что она поняла — он требует ответа. — Кто был этот мужчина?