"Руины Изиды" - читать интересную книгу автора (Брэдли Мэрион Зиммер)

2

Часто путешествуя по Единому Сообществу, Цендри доводилось видеть много космопортов, и большинство их было похоже друг на друга как две капли воды. Чаще всего в них царили сумбур и неразбериха, метались из стороны в сторону толпы вечно опаздывавших пассажиров, а за многочисленными столиками сидели измученные служащие в форменных костюмах. То, что предстало перед глазами Цендри сейчас, меньше всего напоминало космопорт. Невысокая бетонная стена окружала довольно широкое, сильно вытянутое в длину пространство, засаженное мягкой пушистой травой. Повсюду шли узкие песчаные дорожки, а в центре территории находилась большая черная площадка для приземляющихся шаттлов. Возле одной из стен стояло длинное приземистое здание, точнее навес, состоящий из одной только крыши и двух стен. В нем Цендри увидела около полудюжины маленьких шаттлов. Вдали виднелись серые горы.

На всей территории космопорта было только два полноценных здания. Одно из них, самое большое, было похоже на ремонтные мастерские, другое, из крыши которого торчали купола всевозможных антенн, каких-то лопастей и флюгеров, напоминало аэровокзал.

Кроме Цендри и Дала пассажиров больше не было. Трапов тоже не было, и Цендри, поддерживаемая пилотом, медленно и осторожно спустилась из шаттла по откидной лестнице, сделанной из тонких металлических прутьев. Дал, стараясь не свалиться со скользкой лестницы, спускался, точнее, сползал сам. Очутившись на земле, пилот помахала рукой высокому тощему мужчине, одетому в серые шорты и такого же цвета свободную рубашку с красным аксельбантом на правом плече. Мужчина, очевидно носильщик, подъехал к ним на небольшом каре.

— Личные вещи ученой дамы с планеты Университет должны быть доставлены в дом Проматриарха. Позаботься об этом, слышишь?

Мужчина молча наклонил голову. Цендри, внимательно разглядывавшая его аксельбант, ибо нигде в Едином Сообществе она не видела, чтобы мужчины носили подобные украшения, вдруг заметила, как носильщик и Дал обменялись показавшимися ей подозрительными взглядами. Вначале носильщик пристально смотрел на Дала, пока тот не обратил на него внимание, и затем, косясь на отвернувшуюся от него девушку-пилота, проделал какие-то странные манипуляции. Он немного вытянул вперед правую руку и сжал кулак, но таким образом, что большой палец оказался внутри. Затем он медленно вытащил его и что-то прошептал, но так тихо, что даже стоящая рядом Цендри ничего не расслышала.

Пилот зашагала к зданию аэровокзала, и Цендри заторопилась за ней. Накрепко засевший в ней антрополог продолжал все замечать и анализировать. «Разумеется, — думала Цендри, — в мире, где правят женщины, должны существовать мужские объединения, тайные общества с паролями и только самим мужчинам известными знаками. Да и вообще, объединения мужчин — это явление универсальное».

Хотя Цендри была неплохим ученым и понимала, что в мире не может быть ничего универсального, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что мужские сообщества — феномен широко распространенный. В свое время Цендри даже учили, что на них зиждется сплоченность всего общества, и именно поэтому такие планеты, как Изида-Золушка, где в социальном плане доминируют женщины, большая редкость. Действительно, Цендри было известно только два таких случая: Матриархат, где она сейчас находилась, и его же исток — Персефона. Был, правда, печально известный эксперимент на Лабрисе, но о нем никто предпочитал не вспоминать.

«Далу следует помочь мне в изучении мужских обществ. Уж если я согласилась выполнять за него археологические исследования, то пусть он проделает и кое-какую мою работу», — решила Цендри, осторожно ступая за пилотом по песчаной дорожке. Она с удивлением смотрела на них, поскольку никак не ожидала увидеть столь примитивный мир, где нет даже тротуаров.

Что же все-таки сказал Далу тот мужчина с аксельбантом и что обозначал его знак? Было ли это обычным приветствием, принятым среди мужчин, или в его знаке содержалось нечто большее?

Они вошли в здание, крышу которого венчали несколько куполов с различными техническими сооружениями. Внутри оно оказалось разделенным на множество помещений легкими полупрозрачными перегородками, сделанными из бумаги или пластика. Все они были разрисованы яркими цветами и пейзажами. За одной из таких перегородок Цендри увидела зал, уставленный мониторами и различной техникой непонятного назначения. Оттуда доносился едва слышный гул голосов и шум оборудования. Прямо перед собой Цендри увидела другое помещение, значительно большее по размерам. По нему беспрерывно сновали люди, и только теперь Цендри окончательно поняла, что именно в этом космопорту показалось ей странным.

Не отсутствие бетонных сооружений и небоскребов смущало ее, Цендри доводилось видеть миры, где бедность и неподходящие условия заставляли отказываться от дорогостоящих зданий. Не удивляла ее и немногочисленность пассажиров, поскольку она знала о существовании планет, где жители по тем или иным соображениям культурного и психологического характера не очень-то радуются гостям, а сами предпочитают больше сидеть дома. Нет, поразительное здесь было другое — отсутствие на людях форменной одежды, по которой обычно определяется их занятие.

Две женщины были одеты так же, как и пилот шаттла, на котором Цендри прилетела сюда. Одна из них стояла у стола с какими-то бланками и что-то писала. Что именно, Цендри не смогла разобрать. Пилотом она явно не была. Другая женщина, по-видимому, была уборщицей, она везла небольшую тележку, в которую ссыпала мусор из корзин. «Следовательно, — подумала Цендри, — полосы металлизированной ткани на груди и бедрах совсем не свидетельствуют о том, что их владелец — пилот шаттла».

Перед глазами Цендри мелькали десятки людей в самых разнообразных одеждах, но кто из них был кем — Цендри определить не могла. В большинстве случаев невозможно было с первого взгляда даже определить их пол, поскольку многие были одеты в одинаковые разноцветные шорты и рубашки. Кроме уже известных Цендри костюмов, состоящих из шорт, рубашек или полос (кстати, Цендри заметила и одного мужчину, одетого таким странным образом), среди жителей были популярны широкие балахоны, с капюшонами и без, а также юбки. Их носили и мужчины и женщины, причем и те и другие в этом случае оставляли грудь полностью открытой. «Похоже, здесь не существует никаких запретов, касающихся верхней части тела», — сделала вывод Цендри.

С изумлением она заметила нескольких мужчин с волосами, тщательно уложенными в замысловатые прически, с такими же прическами ходили и женщины. Короче говоря, в мужской и женской одежде каких-либо особых различий не существовало. Цендри была в замешательстве. Отсутствие униформы, определяющей деятельность человека и его место в обществе, казалось ей весьма странным. Все те, кого Цендри видела перед собой, были одеты кто во что горазд, порой трудно было даже сказать, кто проходит в двух шагах от тебя, мужчина или женщина. На корабле Единого Сообщества Цендри безошибочно отличала стюарда от члена экипажа, командира корабля от просто офицера, здесь же все перемешалось — и одежда и пол. Такое Цендри видела только в международных космопортах, да еще на Университете, где собрались люди изо всех миров галактики. Там, за исключением территории самого Университета, где все обязаны одеваться согласно своему статусу и полу, многие тоже ходят в разных одеждах, в основном в своих национальных. Это неудивительно, поскольку на Университет прилетают жители изо многих миров, но чтобы в пределах одного мира, одной культуры была такая разношерстность — это Цендри казалось просто невероятным. Ей случалось бывать в самых дальних уголках галактики и видеть самые необычные миры, но она не могла припомнить ни одного из них, где бы мужчину нельзя было отличить от женщины сразу, по прическе, одежде и манере поведения.

«Интересно, как они отличают мужчин от женщин? — мелькнуло в голове у Цендри. — Должно же быть какое-то внешнее отличие. Возможно, я просто еще недостаточно привыкла к этому обществу. Я даже не представляю себе его».

Ей хотелось задать миллион вопросов, еще больше хотелось бы оказаться здесь в положении официально приглашенного антрополога, специалиста по смешению культур, однако она слишком хорошо помнила тот ответ, который прислал Матриархат. Это было очень давно, но текст письма врезался в память Цендри, по-видимому, навсегда.

«Матриархат Изиды — не экспериментальное общество, и мы не позволим, чтобы какие-то ученые изучали нас как букашек, как насекомых в инсектариях, какие мы дарим нашим дочерям».

Обо всем этом Цендри размышляла, торопливо шагая по длинным коридорам, стены которых также были составлены из легких полупрозрачных перегородок.

Наставник Цендри доктор Лакшманн неоднократно поминал Матриархат и этот ответ недобрым словом. Он называл его антинаучным, безответственным, беспардонным по отношению к другим и недостойным цивилизованного общества. Само общество Матриархата он называл не иначе как сборищем параноиков. Цендри тогда была еще студенткой и пыталась защищать Матриархат. Она говорила, что это их общество и они имеют полное право допускать или не допускать в него посторонних. Лакшманна ее доводы, разумеется, не убеждали, и он продолжал считать Матриархат обществом параноидальным. «Он, в сущности, прав, — размышляла Цендри. — Действительно, как еще назвать людей, тупо убеждающих себя в том, что во всех обществах, включая даже такое образованное, как Единое Сообщество, к женщинам относятся как к существам низшего порядка? Бред какой-то. Разве у нас, на Университете, женщины не равны в правах с мужчинами? Равны! Это официальная политика Университета, освященная знаниями и законом. А то, что ученых дам меньше, чем ученых магистров и ученых докторов, то это легко объяснить. Просто у женщин меньше развит дух соревновательности, им не всегда хочется бороться за степени».

Цендри была уверена, что психологически женщины хуже подготовлены к борьбе, поэтому и не особенно стремятся к схватке. Это она хорошо знала по себе. Она без особых затруднений могла бы получить степень ученой дамы, сами мужчины неоднократно говорили ей, что она подготовлена блестяще, но Цендри не захотела этого, выйдя замуж, она предпочла не заниматься научной работой. Да и если смотреть на проблему глубже, то можно сделать оригинальный вывод — женщины, которые получили степени ученого или ученой дамы, были выше мужчин хотя бы потому, что посредственных ученых на Университете просто не было и быть не могло. Для этого существовал отсев, посредственная студентка вылетала с Университета мгновенно. Разве это не доказывает, что женщина в Едином Сообществе ценится выше мужчины? Неужели Цендри не получила бы степень ученой дамы, если бы не сделала того, что делают все женщины? Абсурд!

«Да, очевидно, что точка зрения Матриархата на положение женщин — это в чистом виде паранойя», — все больше убеждалась Цендри.

Они подошли ко входу в небольшую комнату. Пилот поклонилась и, пропустив Цендри вперед, вошла вслед за ней. Там она снова сложила ладони перед лицом в знак приветствия, принятого в Едином Сообществе, и улыбнулась. Цендри пристально посмотрела на нее и только сейчас заметила, что перед ней совсем молодая девушка.

— Я искренне рада, что мне выпала честь и удовольствие проводить ученую даму до нашей планеты. Сейчас вы находитесь в зале для встречи почетных гостей. Я надеюсь, что снова буду иметь удовольствие встретиться с вами во время вашего пребывания на Изиде. Проматриарх Ванайя извещена о вашем прилете, и, если вы возьмете на себя труд немного подождать здесь, она скоро пришлет сюда кого-нибудь для встречи с вами. Если вы проголодались… — Она показала на стоящий у стены автомат. — Нажмете на верхнюю кнопку — получите горячий напиток, нажмете на нижнюю — охлажденный. К сожалению, — продолжала она, — я должна вернуться к выполнению своих обязанностей. Ученая дама разрешает мне покинуть ее?

— Да, конечно, — ответила Цендри. — И благодарю вас за все, что вы для меня сделали.

Слегка поклонившись, девушка-пилот исчезла за перегородкой.

В зале для встречи почетных гостей не было никакой мебели, лишь на полу, покрытом мягким толстым ковром пастельных расцветок, лежало несколько больших подушек. Цендри заинтересовали перегородки, она подошла к одной из них и стала внимательно ее разглядывать. Ей показалось вначале, что яркие цветы и ландшафты на них не нарисованы, а отпечатаны, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что перегородки именно разрисованы, правда не очень умело. За ее спиной послышался голос Дала:

— Ну и как ты себя чувствуешь в роли важного почетного гостя?

Цендри сжалась, она вдруг почувствовала себя неуютно, полная новых впечатлений, она совершенно забыла про Дала.

— Дорогой, — извиняющимся тоном произнесла Цендри, — прости меня, ведь это ты должен быть на моем месте. Это просто ужасно, как она с тобой разговаривала. Точно с собакой.

Дал засмеялся, и у Цендри отлегло от сердца. Ничего, они как-нибудь переживут эту неприятную поездку, если, конечно, Дал будет продолжать относиться ко всему происходящему как к шутке. Как удастся пережить все это ей самой, Цендри не совсем представляла.

— Я бы сказал, — Дал усмехнулся, — что к мужчинам здесь относятся много хуже, чем к собакам. Даже пятьсот лет назад на Пионере мужчинам не приходило в голову не только клеймить женщин, но даже навешивать на них ошейники. — Он щелкнул по висящей на его шее бляшке с номером и засмеялся. — Я и не предполагал, что в мире, которым правят женщины, крайности — обыденное явление.

— Да, ты прав, — горячо согласилась Цендри. — Думаю, что мне трудно будет полюбить местные порядки.

— Вот и прекрасно. — Дал внимательно смотрел на Цендри. — Надо мной часто подшучивали мои друзья в институте антропологии. Они в один голос заявляли, что ты придешь в восторг от местных обычаев и что нужно либо не иметь мозгов, либо очень хотеть потерять жену, чтобы отпустить ее сюда… Ну и все такое. Я спорил с ними, доказывал, говорил, что доверяю тебе и что ты вполне разумная девочка, но меня никто и слушать не хотел. Эти мерзавцы только смеялись надо мной. — Он покачал головой. — Я был посмешищем всего отдела.

— О, Дал, почему ты мне не сказал об этом раньше…

— А что бы ты сделала? Да к тому же ты знаешь, как я хотел попасть сюда, чтобы увидеть Руины цивилизации Строителей, — задумчиво ответил Дал. — В случае, если бы ты отказалась ехать сюда, я был готов отправиться один, предварительно переодевшись женщиной.

— Дал, — вдруг спросила мужа Цендри, — что сказал тебе тот мужчина с красным аксельбантом? Ну, тот, носильщик. Я видела, что он подал тебе какой-то странный знак. Мне показалось, что это пароль.

— А, этот, — как бы припоминая давнишний случай, проговорил Дал. — Да, он делал какие-то манипуляции.

— Что он сказал тебе? — допытывалась Цендри. — Я не расслышала, он говорил так тихо.

— Сказал? — повторил Дал. — Да, он произнес одну фразу.

— Какую?

— Он сказал: «Мы родились без цепей», — ответил Дал. — Подозреваю, что этот человек принадлежит к какому-нибудь религиозному братству. Вроде хористов на Бетельгейзе-9. Те приветствуют друг друга фразой «Да будет мир в бесконечности». Да, понимаю, все эти сообщества интересует тебя, ты же у нас специалист по субкультурам и социальным подгруппам, особенно тайным. — Он улыбнулся. — Давай закончим об этом.

— Я вначале подумала, что это какое-то общепринятое мужское приветствие, — задумчиво произнесла Цендри. — Сейчас же я почти уверена, что эта фраза является революционным лозунгом. Совершенно очевидно, что мы столкнулись с представителем подпольного движения сопротивления или…

Дал поежился и нехотя произнес:

— Цендри, перестань говорить глупости. Подобные общества всегда тайные, их члены не будут бросаться навстречу незнакомцу и орать свои революционные заклинания.

Цендри поморщилась. «Нет, — уверяла она себя, — Дал может говорить что угодно, но в мире, где главенствуют женщины и где мужчины носят ошейники, где на них ставят клейма, в мире, где мужчина является собственностью женщины, фразу „мы родились без цепей“, да еще произнесенную мужчиной, нужно рассматривать только как революционный лозунг, и никак иначе. Но в одном Дал определенно прав. Если эта фраза является революционным лозунгом, бросаться с ней к первому встречному, а тем более иностранцу, прибывшему с другой планеты, никто не будет».

— Нужно будет выяснить, как мужчины живут в таком обществе, — задумчиво произнесла Цендри и вдруг замолкла, почувствовав себя вконец уставшей. «Нет, — решила она, — сейчас не время для научных разговоров», — и направилась к автомату. — Что ты будешь пить? Что-нибудь горячее?

— Нет, наоборот, похолодней, — ответил Дал. — А тебе нужно выпить чего-нибудь горячего, ты выглядишь неважно. — Он подошел к Цендри, обхватил ее и усадил на одну из подушек. — Посиди здесь, — сказал он. — Я принесу тебе чего-нибудь.

Он подошел к автомату, нажав на кнопки, получил два небольших запечатанных стакана, вернулся к Цендри и протянул ей еще горячий напиток. Она сделала несколько глотков и сразу почувствовала себя много лучше. Напиток напоминал фруктовый суп, но был более кислым. Цендри посмотрела на Дала и попросила его дать ей попробовать его напиток. Сделав глоток, она тут же почувствовала прилив энергии и догадалась, что это какой-то стимулятор. «Кофеин? Алкалоид типа амфетамина? В конце концов, не важно, в каждом из миров есть свой разрешенный наркотик».

Дал сел рядом с Цендри и стал рассматривать рисунки на перегородках.

— Что на них написано? — спросила его Цендри. — Ты знаешь их язык лучше, чем я.

Дал прищурился и пристально посмотрел на одну из надписей.

— Похоже, что на них написаны имена нарисовавших их художников. — Он помолчал. — Совершенно верно. «Нарисовано студенткой школы для дочерей рыбачек», — медленно прочитал он и заметил: — Картина — дрянь, но для школьницы недурно. — Дал беспокойно заерзал на подушке. — Интересно, долго они еще собираются держать нас здесь? Похоже, на Матриархате не принято оказывать уважение не только мужчинам, но даже очень важным женщинам.

Цендри пожала плечами.

— Все зависит от их общей культуры и пунктуальности. В некоторых мирах время, которое мы провели с тобой здесь, считается недопустимо долгим ожиданием, и, в зависимости от моего статуса и общественного положения встречающего, он либо будет униженно просить простить его, либо даже валяться в ногах. С другой стороны, если мы имеем дело с обществом, в котором на пунктуальность плюют, о нас могут вспомнить только через несколько дней, да и то случайно, причем никаких угрызений совести испытывать не будут. Поэтому предлагаю просто смириться с ожиданием, каким бы неприятным для нас оно ни было. Кстати, выяснить запреты изучаемого общества, его жизненный уклад и обычаи — все это считается антропологами первым и основным правилом при проведении научных работ «в поле».

— Цендри, — огрызнулся Дал, — мое естественное замечание совершенно не обязывало тебя читать мне лекцию, в которой я не нуждаюсь.

— Я не читала лекций, я просто ответила. — Цендри вздохнула. — Извини, Дал, это я по привычке.

— Ничего страшного, — великодушно ответил Дал. — Просто помни, что здесь ты уже не антрополог. А что касается запретов, то хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится не то что заставить ждать, а просто не слишком почтительно разговаривать с ди Вело. — Он ухмыльнулся.

Цендри удивленно посмотрела на Дала.

— Разве вас не инструктируют, как себя вести в незнакомых мирах? Разве можно отправляться в другие миры, не зная их законов и порядков?

— Как видишь, я все еще живой и невредимый, — резко ответил Дал, сжав губы. Цендри вздохнула.

— Давай не будем ссориться.

— Мне казалось, что это ты стараешься вызвать меня на ссору, — ответил Дал.

Цендри отвернулась. «Не стоит лишний раз злить Дала, пребывание здесь и так потребует от него полной выдержки и самоотдачи. С его точки зрения, сама эта поездка, где он находится на положении подчиненного, просто оскорбительна для него, да еще эта бирка с номером. Можно представить его состояние, состояние человека, ставшего собственностью жены. Мне нужно постараться не прибавлять ему дополнительных унижений». С этими мыслями Цендри подошла к одной из перегородок и стала с интересом разглядывать аляповато нарисованные цветы. Вдоволь наглядевшись, она перешла к другой перегородке, на которой был так же неумело изображен горный пейзаж.

Вдруг перегородка покачнулась и стала падать на Цендри. Она вскрикнула, схватила за руку подскочившего к ней Дала, но в этот момент земля под их ногами дрогнула, и они упали. Послышался далекий рокот, напоминающий раскаты грома, и все помещение огласилось истошными женскими криками, диким визгом и треском падающих и ломающихся перегородок. «Землетрясение», — пронеслось в голове Цендри. Она тряслась как в лихорадке и прижималась к Далу. Взгляд ее упал на автомат с напитками, он то отклонялся, то ударялся о стену, видимо, стоял на роликах.

Гул и колебания земли продолжались еще несколько секунд, и затем все смолкло. С немногочисленных внутренних стен здания слетала сероватая пыль, перегородки в основном попадали, но несущие стены выстояли. Только теперь Цендри поняла, почему внутри здания так мало стен и так много легких перегородок. Стены пришлось бы часто укреплять, в то время как легкие перегородки можно просто заменить. Дал поднялся и одной рукой отбросил накрывшую их перегородку.

В проеме, образовавшемся после падения перегородки, появилась молодая женщина с красным аксельбантом на правом плече.

— Быстро идите за мной, — приказала она. — Могут быть повторные толчки. Скорее! Прошу всех покинуть здание! — крикнула она куда-то вглубь.

Дал помог жене встать. Цендри заметила удивленный взгляд женщины и отшатнулась от Дача. По заваленным упавшими перегородками коридорам все трое побежали к выходу. Удалившись на почтительное расстояние от здания, женщина с аксельбантом спросила Цендри:

— Это вы ученая дама с Университета? — и, услышав утвердительный ответ, быстро проговорила: — Извините меня за недостаточно вежливое обращение, но вам придется подождать здесь. Я должна вернуться назад и проверить, не остались ли там пассажиры или сотрудники космопорта. Пожалуйста, подождите здесь, — повторила она, — я пришлю кого-нибудь, как только смогу. — Сделав несколько шагов, она вдруг обернулась, и Цендри увидела в ее глазах тревогу.

— Неплохое начало, — покачал головой Дал. — Как ты думаешь, часто у них случаются подобные встряски? — И сам же ответил: — Наверное, частенько, если все оборудование на роликах.

— Я тоже это заметила, — проговорила Цендри. — Думаю, что они умеют подготавливаться к землетрясениям. Я что-то припоминаю… — медленно произнесла она и задумалась.

Быстрее, быстрее, нужно вспомнить все, что она читала об Изиде-Золушке. Вот, она вспомнила. Планета, известная под названием Золушка, по некоторым причинам всегда считалась непригодной для колонизации или долговременного проживания. Но по каким причинам? Если бы причины были сейсмического характера, об этом бы прямо говорилось, но таких ссылок Цендри не видела нигде. И в то же время эта планета оказалась единственно пригодной для Матриархата. Может быть, местные жители разработали какую-то систему управления землетрясениями или просто приспособились к ним? Скорее всего, второе. Об этом свидетельствуют легкие внутренние конструкции, оборудование на роликах. В Цендри вновь проснулся антрополог. «Необходимо срочно узнать, есть ли у них запрет на разведение огня». Цендри смотрела на один из углов здания, откуда выбивалось сильное пламя. Вокруг него бегали какие-то люди с пожарными шлангами, подъезжали автокары с водяными пушками и с ходу включались в работу. Цендри восхищенно качала головой. Техника борьбы с огнем была отработана до мелочей.

— Ничего себе. — Дал присвистнул от удивления. — Посмотри-ка, Цендри, — сказал он, вглядываясь в лица людей. — Там одни женщины.

— Ничего удивительного, Дал, — ответила Цендри. — Ты что, забыл, что здесь матриархат?

— Нет, не забыл, но тушение пожаров — довольно тяжелая и опасная работа. Не лучше было бы поручить ее мужчинам, как ты думаешь? — спросил он. — Хотя бы из тех соображений, что, как бы женщинам ни хотелось, мужчины физически сильнее. Наверное, такой работой им заниматься было бы легче, чем женщинам?

— Несомненно, — ответила Цендри, — но у них, кажется, на этот счет имеется особое мнение. Во всяком случае, на твоем месте я бы воздержалась от комментариев относительно местных порядков.

— Тем более что меня едва ли будет кто-нибудь здесь слушать, — зло ответил Дал.

Одна из женщин, одетая в толстую короткую куртку из защитного волокна, оттаскивала порванные и поломанные перегородки в сторону. Появился черный дым, было похоже, что загорелась электропроводка, но огонь быстро потушили. Вскоре все было закончено, женщины с черными от копоти лицами скатали пожарные шланги, отвели в ангары автокары с водяными пушками, после чего пассажиры и персонал начали потихоньку возвращаться в здание. Несколько женщин еще продолжали ездить на автокаре по ангару, в котором находились шаттлы, и поливать их, чтобы искры от поврежденных кораблей, случайно попав на них, не вызвали новый пожар.

Цендри волновалась о своем багаже — в чемоданах и сумках находился весь справочный материал, пленки, записывающее и съемочное оборудование. «Может быть, стоит пойти и проверить багаж?» — подумала она. Однако, когда Дал предложил ей сделать это, Цендри неуверенно ответила:

— Нас попросили подождать здесь, они обещали прислать кого-нибудь. Кажется, сейчас к нам подойдет вон та женщина. Посмотри туда, видишь, на нас показывают?

У самого входа в здание стояла женщина с аксельбантом, выводившая их из здания, и что-то энергично объясняла другой женщине, одетой в бледно-голубые шорты, такого же цвета рубашку и широкополую шляпу, из-под которой по ее спине сбегали пряди длинных черных волос. Она некоторое время смотрела в сторону Цендри и Дала, слушая свою собеседницу, затем согласно кивнула и направилась к ним. Она приближалась очень медленно, и Цендри успела внимательно рассмотреть ее. Она была молода, гораздо моложе самой Цендри, размер ее живота говорил о том, что она беременна.

Остановившись в нескольких шагах от Цендри, женщина спросила:

— Вы — ученая дама Малок?

Цендри ответила утвердительно. Она решила много не говорить. «До тех пор, пока мне не удастся узнать все местные ограничения, стоит помалкивать. Еще неизвестно, как здесь расценивается многословие. Практически во всех культурах короткая, не слишком вежливая речь считается не очень большим грехом, поэтому лучше помалкивать и сойти за невежу, чем разглагольствовать и невольно совершить какой-нибудь серьезный проступок». Дал, более искушенный в дипломатических тонкостях, поклонился подошедшей, но та даже не взглянула в его сторону.

— Меня зовут Миранда, — сказала она просто. — Я четвертая дочь Проматриарха Ванайи. Моя почтенная мать просила меня встретить вас и проводить в ее загородный дом. Как видите, — она показала рукой в сторону людей, продолжавших толпиться вокруг обгорелого здания, из которого временами вырывались клубы черного дыма, — у нас бывают неприятности. Это землетрясение ощущалось даже в городе, поэтому Проматриарх не смогла приехать, чтобы лично поприветствовать вас. Она послала меня извиниться за некоторую непочтительность, которую, надеюсь, вы простите ввиду известных обстоятельств.

Цендри сложила ладони у лица и церемонно поклонилась.

— Проматриарх оказывает мне высокую честь, леди Миранда, — ответила она напыщенно.

— Ну что вы, это вы оказываете нам высокую честь, согласившись посетить Матриархат. — Она слегка поклонилась. — Шофер и машина ждут нас у входа в космопорт. Прошу вас, почетная гостья, — произнесла Миранда и предложила Цендри следовать за ней.

«Манеры у нее далеко не великосветские, — подумала Цендри, идя вслед за провожатой. — Кажется, они не придерживаются никаких правил ни в одежде, ни в речи. Говорят и одеваются как попало, но чувствуется, что эта Миранда немного знакома с дипломатическим протоколом, приветствие было вполне сносным».

Ей хотелось обсудить это с Далом, но она заметила, как настоятельно и явно все женщины — и пилот шаттла, и Миранда — игнорируют его, поэтому решила не обращаться к нему в присутствии посторонних. Цендри начинала догадываться, что, разговаривая с Далом, она унижает себя в их глазах.

«Да и нужны ли ему мои замечания? Он — археолог, ему совершенно безразличны и их общественная структура, и традиции». Внезапно Цендри захлестнула непонятная радость, ей показалось удачным, что сюда послали ее, Цендри, а не ди Вело, совершенно незнакомую с такими тонкими и интересными социумами, как Матриархат. И в то же время, если бы не слепой случай и не сообразительность Дала, ей, как антропологу, не довелось побывать здесь никогда. Душой она понимала, что этой поездкой обязана Далу и должна благодарить его, но при одной мысли о нем ее вдруг передернуло, и она почувствовала сильнейшее раздражение.

— …вы меня слышите, ученая дама?

— О, простите великодушно, — произнесла Цендри, с трудом отвлекаясь от своих мыслей. — Я немного задумалась, леди Миранда. О чем вы меня спрашивали?

— Ваш спутник может ехать рядом с водителем. Надеюсь, что оно безопасно и хорошо повинуется.

— Да, — ответила Цендри, даже не взглянув на мужа. — Оно вполне безопасно и послушно.

— Тогда скажите, чтобы оно село впереди, рядом с багажом. — Дал полез туда сам, не дожидаясь приказания Цендри, и его действие произвело на Миранду ошеломляющее впечатление. Не отрывая глаз она смотрела на карабкающегося Дала, иногда переводя взгляд на Цендри.

— Оно что, понимает наш язык? — изумленно спросила она.

Цендри сухо ответила:

— Мой спутник, леди Миранда, известный ученый на Университете. — Брови Миранды взлетели вверх, но она промолчала.

Шофером также была женщина, полная, с легкой сединой в волосах, одетая в темный костюм из грубой ткани. Она небрежно махнула рукой Далу, показывая, что он может сесть рядом с чемоданами недалеко от рычагов управления. Саму Цендри с почетом усадили в салоне, устланном толстым пушистым ковром и мягкими большими подушками. Цендри подумала, что Далу можно было ехать вместе с ней, в конце концов, она могла бы настоять на этом, но побоялась возможных неприятных последствий, поскольку еще не знала всех тонкостей поведения и возможных ограничений. Цендри начинала испытывать непонятное любопытство, столь сильное, что едва сдерживала себя, чтобы не закидать Миранду многочисленными вопросами. «Но тогда меня раскроют, своими вопросами я выдам себя, и наша поездка будет провалена».

Вместо этого она спросила Миранду, когда та устроилась между подушек:

— Надеюсь, что землетрясение не причинило много вреда?

— Нет, не особенно, — ответила Миранда. — Куском перегородки слегка поранило наставницу художниц, зато никто из ее учениц не пострадал. Одна из связисток, передававшая сигналы тревоги по всему побережью, задержалась в комнате и чуть не задохнулась от дыма. На другую сотрудницу космопорта упал контейнер с мусором, но она осталась жива и, несомненно, поправится. У нее легкий перелом. — Миранда улыбнулась. — Так что ничего страшного, за исключением, конечно, большого количества поломанных перегородок, но это мелочь, этим занимаются в основном дети из городских школ. Они будут только рады дополнительной работе.

— И часто у вас бывают землетрясения? — спросила Цендри.

Миранда огорченно вздохнула.

— К сожалению, очень часто, но вам не стоит беспокоиться, ученая дама, вы будете жить в доме Проматриарха, совсем рядом с Руинами «Нам-указали-путь», а там земля не колышется никогда. Те, кто строил их, умели защищать землю.

«Очень любопытно. Значит, это древнее общество, построившее город, не важно какое, мифические Строители или кто другой, обладало знаниями в геологии. Они вполне осознанно строили вдали от сейсмически опасной зоны, в стороне от тектонических разломов. Однако маловероятно, чтобы это были те самые Строители, потому что, хотя город и старше колонии Изиды-Золушки, которой всего-навсего семьсот стандартных лет, он все-таки слишком молод, чтобы считаться детищем Строителей, начавших, согласно гипотезе, заселять галактику за тысячи лет до возникновения цивилизации. Если признать, что город возведен руками Строителей, тогда следует согласиться и с тем, что за несколько тысяч лет до возникновения науки некое общество умело обнаруживать тектонические разломы, улавливать сейсмическую активность и успешно избегать землетрясений.

Скорее всего, слова Миранды о Строителях и о том, что они защищали землю от землетрясений, — всего лишь результат квазирелигиозного преклонения перед этим местом.

Руины, оставленные Строителями! Строители! Кого сейчас волнует эта доисторическая раса? Возможно, они даже не были людьми в нашем понимании этого слова. В то время, когда они начали заселение галактики, здесь уже существовали поразительные, завораживающие культуры, остатки которых находят по всей галактике. Их можно увидеть, почувствовать, их, несомненно, нужно изучать! — Цендри снова овладело чувство беспокойства. — Почему Матриархат не допускает к себе антропологов? Неужели жительницы Матриархата хотят, чтобы и их когда-нибудь тоже изучали, как Строителей? Но что они оставят после себя? Примитивные жилища и убогие орудия? Да и много ли этих орудий сохранится? — думала Цендри, глядя из окна машины. — Едва ли, скорее всего Матриархат не оставит после себя ничего, и ученым даже не на что будет опереться».

Город произвел на Цендри удручающее впечатление. Одинаковые дома были построены из обожженного кирпича и безвкусно раскрашены яркими красками. Цендри смотрела на неумело нарисованные на стенах картинки и понимала, что выполнены они не художниками, а самими обитателями.

Дома стояли беспорядочно разбросанными кучками в окружении садов и небольших парков. Машина медленно двигалась по узеньким улочкам, заполненным женщинами, мужчинами и маленькими детьми. И опять Цендри бросилась в глаза одежда. В ней не было единообразия, она не объединяла и ни о чем не свидетельствовала. Даже в одежде работающих — мужчины, натягивавшего на деревянные рамы куски свежевыкрашенной в изумрудный цвет ткани, женщины, толкающей перед собой тележку с какими-то светло-зелеными шарами, скорее всего местными овощами, — не имелось ничего общего, кроме одного: одежды на них было меньше, чем на немногочисленных уличных бездельниках.

Землетрясение не вызвало в городе никаких разрушений. Возможно, в конструкции домов были заложены противоударные элементы, во всяком случае, поврежденные перегородки уже были убраны, и многие жители сидели у своих домов, делая новые. Несколько мужчин закапывали трещину, образованную недавним землетрясением.

Особенно много было детей. Коричневые от загара малыши, одетые лишь в шляпы и сандалии, выглядели веселыми и здоровыми. Подростки работали рядом со старшими, чиня перегородки, подкрашивая стены домов или убирая обломки. Малыши играли в какие-то игры, которые Цендри показались беспорядочной беготней. В небольшой куче песка сидела группа девочек и играла разноцветными плоскими камешками. Несколько девочек постарше, вращая длинную веревку, прыгали через нее поодиночке и группами, явно стараясь удивить друг друга сложностью прыжков.

Был уже полдень, но солнце висело совсем низко, почти над самой крышей приземистого белого здания, окруженного разноцветным кустарником, высаженным в виде причудливого орнамента.

— Этот дом — храм Богини, в нем живет Верховный Матриарх Изиды, — сказала леди Миранда. — Это она послала вам приглашение, точнее ученой даме ди Вело. Но вы приехали в очень неподходящее время, ученая дама, — прибавила Миранда. — Наш любимый Верховный Матриарх сейчас лежит в коме, она при смерти.

Цендри не знала этого и тем более не знала, как ей следовало реагировать на сообщение. Отношение к смерти во всех мирах разное, в одних в качестве ответа нужно говорить слова соболезнования, в других — поздравления. Она предпочла отделаться уклончивым замечанием:

— Я очень сожалею, что причиняю вам неудобство в такое время.

— Думаю, — ответила Миранда, теребя прядь своих длинных черных волос, — в данном случае это неудобство будет вам как нельзя кстати. Я боюсь, если наша дарительница жизни и жрица умрет, не назвав имени своей преемницы, пройдет много времени, пока станет ясно, кто из двоих Проматриархов займет ее место, приняв накидку и кольцо. Пока мы не сможем выяснить всю глубину различий между двумя Проматриархами, моей матерью Ванайей и ее соперницей коллегой Махалой, ваша работа, разумеется, тоже должна быть приостановлена. А различия между ними, как говорит моя мать, многочисленны и значительны, они уходят корнями еще в то время, когда и моя мать, и Махала были девочками и играли на нашей родине Персефоне.

Цендри заволновалась. Еще будучи студенткой, она хорошо усвоила правило — антрополог не должен вмешиваться в междоусобную борьбу в изучаемом мире. Не совершит ли она ошибки, остановившись в доме, принадлежащем одной из противоборствующих сторон? «Однако, — подумала она, — этот визит задуман давно». Последующие слова Миранды подтвердили ее мысль.

— Я стараюсь держаться подальше от политики и от всех этих противоборств и различий, я — всего лишь любящая дочь, которой безразлично, как относятся к ее матери другие. И вы можете не волноваться, моя мать говорила мне, что в тот последний день, когда Верховный Матриарх была в сознании и разговаривала вполне связно, она приказала принять вас в качестве почетной гостьи, поскольку наш дом находится к месту «Нам-указали-путь» ближе других. Из окон второго этажа и из центрального входа его видно очень хорошо, а чтобы добраться туда, нужно совсем немного пройти вдоль побережья. Видимо, Верховный Матриарх считала, что для выполнения вашей работы вам лучше жить у нас. Должна вам сказать, что Проматриарх Махала страшно обозлилась на такое решение. Во-первых, потому, что она ненавидит мою мать, но главным, мне кажется, здесь является то, что заботу о почетной гостье поручили нам. Такова была воля Верховного Матриарха. По-моему, все совершенно справедливо, ведь Проматриарх Махала просто гордится тем, что не верит в Строителей.

— Следовательно, вы в них верите? — спросила Цендри.

— Конечно, — простодушно ответила Миранда. — Я очень часто общалась с ними. А эта Махала, представляете, верит только в то, что вписывается в ею же самой придуманные правила. Она набрала сторонниц и говорит им, что наше общение со Строителями не более чем дикие предрассудки и бред. Она просто не слушает свидетельства, понимаете? Если бы она их послушала, то заговорила бы по-другому, но ведь слушать не хочет. Мне кажется, что она очень глупая женщина.

Цендри потребовалось несколько минут, чтобы переварить фантастическое сообщение Миранды. «Опять эти Строители, только на этот раз уже с ними общаются. Это становится невероятным. Как она сказала? Общается со Строителями? Но это уже слишком». Цендри удивленно смотрела на Миранду, стараясь понять, серьезно та говорит или нет. Похоже, что девушка говорила вполне серьезно. «Но ведь Строители, если они вообще существовали, во что не верит ни один уважающий себя ученый, оставили Руины как минимум два миллиона лет назад! Да нет, не следует понимать откровения леди Миранды буквально, они определенно имеют некий символический, религиозный подтекст. До чего же все это интересно, но задавать вопросы пока нельзя, неизвестны ни здешние религиозные воззрения, ни их влияние на само общество».

Цендри очень волновалась, однако старалась говорить как можно спокойнее.

— Да, думаю, что для нашей работы действительно будет лучше, если я остановлюсь в вашем доме. Очень предусмотрительно со стороны Верховного Матриарха.

— Поверьте мне, — тараторила Миранда, — это решение потребовало много мужества. И теперь может пойти насмарку весь ее труд. Хотя многое зависит от того, кто будет Верховным Матриархом. Я хочу сказать, что Верховный Матриарх много лет убеждала всех в необходимости расширения связей с Единым Сообществом. Это она неоднократно хотела пригласить к нам ученую даму ди Вело и попросить ее исследовать Руины, но потребовалось много времени, чтобы мы созрели для такого поступка. — Миранда перевела дыхание и зашептала: — Даже сейчас на Изиде очень много тех, кто страшится любых контактов с мирами, где правят мужчины. Они учат, что даже простое общение с подобными мирами загрязнит наше общество. — Миранда сильно волновалась, нервно теребила пряди волос. — Ой, простите меня, пожалуйста, — вдруг спохватилась она, вспомнив, что Цендри приехала как раз из того мира, где, по ее мнению, свирепствуют мужчины. — Не обижайтесь, но у нас много таких, кто считает, что ваши миры не могут предложить ничего ценного. Они принесут с собой лишь ненужный соблазн. Но я так не думаю, можете мне поверить, — закончила она свою тираду и застенчиво улыбнулась.

Цендри хорошо помнила вбиваемые в студентов заповеди — не задавай лишних вопросов и воздерживайся от лекций и выступлений на скользкие темы, — поэтому постаралась говорить как можно бесстрастней.

— Вы не совсем правы, леди Миранда. — Цендри постаралась улыбнуться. — На мирах Единого Сообщества мужчины отнюдь не играют главенствующей роли. Да, — поправилась она, — лет пятьсот назад в таких мирах, как Аполлон и Пионер, имело место некоторое неравенство между мужчинами и женщинами. В то же самое время на той планете, где жила я, мужчины никогда не доминировали, а на Университете равенство мужчин и женщин гарантируется законом.

Миранда недоверчиво посмотрела на Цендри и усмехнулась.

— Я не совсем подготовлена к такому сообщению, ученая дама, — она кокетливо улыбнулась, — однако ваши заявления полностью противоречат всему, чему меня учили.

Цендри мягко улыбнулась.

— Разумеется, мне не убедить тебя, леди Миранда, но наиболее простой способ — проверить мои слова. Почему бы вам не послать наиболее, — она замялась, выбирая слово, — подходящих студенток на Университет. Тогда ваши женщины смогли бы увидеть, как их примут и как к ним будут относиться. На Университете ценятся только два качества — талант и способность к учебе.

Леди Миранда рассмеялась.

— Сам факт, что мужчины оценивают талант и способности женщины, говорит об их предвзятом отношении и о неравноправии, — ответила она. — И это несправедливо. Независимыми учеными давно доказано, что мозг среднего мужчины меньше, чем мозг женщины, а что касается физических качеств, то в подростковом возрасте девочки выше и тяжелее мальчиков. Кроме того, после достижения половой зрелости мужчины нестабильны в своем поведении, ими руководит половой инстинкт, он настолько овладевает ими, что они становятся неспособны к учебе. Разумеется, мальчиков еще можно как-то обучать, но только лишь самым примитивным вещам. И вообще, в обществе, где властвуют мужчины, люди могут дойти до такого абсурда, что начнут утверждать, будто зрелых, взрослых мужчин можно чему-то научить.

«Я не должна вступать в споры и не должна защищать ни Единое Сообщество, ни Университет», — внушала себе Цендри и дипломатично ответила:

— Я думаю, что ты говоришь основываясь только на своем личном опыте, но я уверяю тебя — на Университете очень много выдающихся ученых-мужчин.

Миранда кивнула, и вдруг по блеснувшим в ее глазах озорным огонькам Цендри поняла, что ее разыгрывают. Она не подала виду и продолжала выслушивать внешне почтительные, но хитроватые фразы Миранды.

— Ну разумеется, ученая дама, — возразила Миранда. — Так вас учили думать, и вы верите этому. Провести же свои собственные исследования вам и в голову не приходит.

Цендри поняла все и сказала то, что скорее всего и хотела услышать Миранда:

— Давайте надеяться, что в один прекрасный день, леди, ваши посланцы смогут рассудить, кто из нас с вами прав.

Миранда внимательно посмотрела на Цендри и дружески улыбнулась.

— Будем надеяться! И как я хотела бы быть среди этих посланцев. Знаете, совсем недавно советники Верховного Матриарха рассматривали возможность отправки на Университет нескольких наших девушек. Нам нужны контакты с Единым Сообществом, мы бедны, у нас слабые технологии. Нам необходимы знания по сельскому хозяйству, математике, экологии. — Она помолчала. — К тому же Матриархат уверен, что мы несем ответственность перед всеми женщинами Единого Сообщества и должны показать им образец идеального общества в действии, поскольку, не зная его, они не поймут, как выглядит самое прекрасное, самое разумное общество на свете. А увидев Матриархат, женщины Единого Сообщества обязательно изберут наш путь. Но не все так просто. — Она огорченно вздохнула. — Здесь много таких, кто не хочет и слышать об этом, Это какие-то параноики, они считают или притворяются, что считают, будто бы миры Единого Сообщества только и ждут подходящего момента, чтобы напасть на нас и утвердить свои ужасные мужские порядки. Они беспрестанно говорят, что, если мы свяжемся с Сообществом, нас ожидает то же, что произошло с колонией на Лабрисе. Вы, конечно, слышали эту историю?

— Я знаю только, что колония на Лабрисе погибла, — ответила Цендри. — Согласно официальной версии, администрация слишком увлеклась нововведениями, неверно рассчитала скорость своего солнца и направила поселенцев в мир с нестабильной орбитой. Документов об этом я читала не много, но все сходятся в одном — катастрофа явилась следствием страшной бюрократической ошибки, за которую Единое Сообщество заплатило слишком дорогой ценой. По моему мнению, никакие ссылки на ошибки не освобождают от ответственности за потерю стольких жизней. Однако кое-кто говорит, что все было сделано специально и все происшедшее является результатом заговора против Матриархата.

— Да, — грустно подтвердила Миранда. — Именно так здесь и считают. Поэтому меня и называют предательницей только за то, что я хотела бы отправиться учиться на Университет…

— Думаю, что когда-нибудь твоя мечта осуществится, — как можно ласковее ответила Цендри, и Миранда радостно улыбнулась.

— Как я хотела бы увидеть другие миры. Меня нисколько не пугает, что ими управляют мужчины. — Она засмеялась громко, с вызовом. — Я не боюсь их влияния, на меня оно не подействует! Я отвергаю власть мужчин! Мне противна сама идея зависимости от них!

Миранда говорила вполне серьезно, и Цендри показалось уму непостижимым, что эта молодая красивая женщина, к тому же беременная, могла выражать столь откровенное пренебрежение и даже отвращение к мужчинам. Если бы Цендри разговаривала с Мирандой на своей родной планете, она ответила бы примерно так: «Милая девушка, ты даже не представляешь, сколько мужчин пытались бы установить над тобой свою власть, и, поверь мне, она не так неприятна, как тебе кажется. Даже более того, она может дать тебе ни с чем не сравнимое наслаждение. Во многих случаях доминирование мужчины над женщиной несет ей только радость».

Но Цендри находилась в мире Матриархата и не могла сказать ничего подобного. Она посмотрела на Миранду и подумала, что девушка просто бравирует своей независимостью, в отсутствие мужчин женщины часто говорят подобные вещи. «Не исключено, что здесь такого рода высказывания и демонстрация независимости в поведении считаются нормой». Поэтому Цендри просто улыбнулась.

— Значит, ты хотела бы учиться на Университете? — спросила она Миранду. — А как ты думаешь, здесь много женщин, которые хотят того же?

— Уверена, что много, — не задумываясь ответила девушка. — Когда в колледже Ариадны сообщили о том, что ученой даме ди Вело понадобятся помощницы и тот, кто хочет стать им, может записаться, от желающих отбоя не было. Но есть и такие, кто считает ваши исследования святотатством. Они утверждают, что из-за ваших исследований мы можем лишиться любви и заботы Строителей.

— Лю… — Цендри успела прикусить язык. В волнении она сглотнула и медленно произнесла: — Извини, Миранда, ты сказала «лишиться любви и заботы Строителей»? Я не ослышалась? — спросила Цендри, втайне надеясь на то, что она именно ослышалась.

— Нет, вы правильно меня поняли, — обрадованно проговорила Миранда. — Я так и сказала: «любовь и забота Строителей». И вы это сами почувствуете, ведь вы женщина.

«Все предельно ясно, — размышляла Цендри, — и очень печально. Даже не представляю, как я смогу хладнокровно изучать Руины, оставленные Строителями, в то время как все население считает их величайшими святынями. Судя по выражению глаз Миранды, их преклонение перед Строителями граничит с идолопоклонством».

Положа руку на сердце, Цендри могла честно сказать, что ее вообще не интересовало, исследовались ли Руины или нет. Об этом пусть волнуется Дал, ей же все происходящее только на руку. Чем дольше будет откладываться работа по исследованию Развалин, тем лучше. Она сможет свободно делать записи и изучать это удивительное и трудновообразимое, почти невероятное общество Матриархат.

Машина остановилась возле довольно высокого дома, более высокого, чем остальные, находящиеся в пределах городской стены.

— Это резиденция моей матери, — пояснила леди Миранда, — Проматриарха Ванайи. Добро пожаловать, ученая дама, и не пугайтесь, — добавила она вполне искренне. — Дом хоть и двухэтажный, но землетрясений можно не бояться. Здесь земля не трясется никогда, потому что мы находимся совсем рядом с местом «Нам-указали-путь». Здесь вы в такой же безопасности, как в объятиях Богини.

«Нужно будет непременно выяснить, — думала Цендри, — что же скрывается за подобной уверенностью — геологический феномен, научные знания или просто результат веры в любовь и заботу мистических „Строителей“. Спрашивать об этом Цендри пока не могла, но в свое время, когда к ней попривыкнут, можно будет затеять разговор на эту тему. Что же касается землетрясений, Цендри их не боялась, они случаются практически везде. У себя на Университете Цендри жила на восемнадцатом ярусе громадного многоэтажного здания и при этом не чувствовала особого беспокойства. Даже больше, мысль о возможном землетрясении ей просто не приходила в голову. Стараясь говорить как можно убедительней, Цендри заверила леди Миранду в том, что она готова безбоязненно проживать даже на втором этаже, на что Миранда загадочно улыбнулась.

— И я не боюсь всех тех опасностей, которые несет нам Единое Сообщество и которыми нас так часто пугают, — уверенно произнесла она.

Цендри как раз собиралась выйти из машины, уже взялась за ручку, намереваясь открыть дверь, но остановилась.

— Да чем же вам так угрожает Единое Сообщество? — изумленно спросила она. — Какие такие опасности вы в нем видите?

— Войну, — совершенно серьезно ответила Миранда, и лицо ее приняло тревожное выражение. — И это исторический факт, который вы, ученая дама, не можете отрицать. — Она напряглась и твердо проговорила: — Каждое общество, где господствовали мужчины, погибало, оно уничтожалось внутренними войнами. Особи мужского пола всегда развязывают войны, это естественный результат их стремления к первенству, их врожденной агрессивности.

— Прекрасно. — Цендри была ошарашена. — Но тогда как ты объяснишь мне тот факт; что Единое Сообщество живет в мире и процветании вот уже пятьсот лет? Я не совсем понимаю твою логику, Миранда.

Леди Миранда смущенно опустила голову.

— Я уже говорила вам, что не сильна в политике. На эту тему вам лучше поговорить с моей матерью. Пойдемте, ученая дама, — тихо произнесла она, протянула руку и открыла дверцу машины.

От непривычно долгой поездки ноги у Цендри затекли. Она медленно вышла из машины и посмотрела на Дала. С недовольной миной, сжимая губы, цепляясь за рычаги управления, он вылезал из-за чемоданов.

«Как много мне нужно ему сказать. Когда же наконец мы останемся одни и поговорим? В присутствии других я разговаривать с ним не должна».

Цендри посмотрела на Дала и улыбнулась, стараясь ободрить его, но он отвернулся, и сердце Цендри невольно защемило.

Для Цендри эта поездка имела очень важное значение, практически это было ее первое самостоятельное задание, первая серьезная работа по специальности, но Цендри не могла полностью сконцентрироваться на ней, она не была свободна, ей нужно было постоянно думать о Дале. Цендри понимала, что обязана переживать за него, переживать вместе с ним, но сознание того, что в такой ответственный для себя момент она вынуждена отвлекаться, растрачивать силы и энергию на посторонние вещи, было ей невыносимо противно.

Несколько ступенек вели к главному входу в дом. Цендри обратила внимание, что это всего лишь вторая лестница, которую она видела на Изиде, первая вела внутрь внушительного обиталища Верховного Матриарха.

Пройдя за Мирандой внутрь дома, Цендри очутилась в просторной комнате с множеством перегородок и штор. Пол комнаты был застлан плотным ковром. Повсюду Цендри видела следы недавних детских игр, по углам и в центре валялись игрушки и тряпичные куклы, у одной из стен лежал примятый детский ботинок. Очевидно, что детей спешно увели отсюда перед самым их приездом, ей даже показалось, что она еще слышит их недовольный плач.

Цендри стояла, оглядывая неубранную комнату. Каково их отношение к посланцам других миров? Кто она для них? Ученая дама из Единого Сообщества, приглашенная для научной работы? Но это еще ни о чем не говорит. «Когда же мне удастся увидеть этих людей такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они стараются быть? Да и будет ли у меня такая возможность? Социолог может раскрыть истинное лицо народа, разгадать его сущность. А что делаю здесь я? По сути, я являюсь исполнителем воли Единого Сообщества, служу его политическим целям. Нет, не только его, я служу и Матриархату. Моя работа по изучению Руин — всего лишь предлог, действительная цель — установление контактов с Матриархатом. Наше пребывание здесь является лучшим доказательством того, что Единое Сообщество не угрожает Матриархату, не собирается ломать его устои. Да, верно, моя миссия — продемонстрировать миролюбие Единого Сообщества. Интересно, догадался ли об этом Дал, ведь нам конкретно никто ничего не говорил».

Леди Миранда в отчаянии осматривала неубранную комнату.

— Это правда, что в мире, где живет ученая дама, существуют определенные комнаты для приемов и официальных встреч? — спросила она.

Глядя на ее расстроенное лицо, Цендри поспешила успокоить девушку, но, не зная как это сделать, просто процитировала банальнейшую нравоучительную фразу.

— Не стоит так убиваться, Миранда, — ласково сказала она. — У каждого мира свои устои и нормы поведения. И разве откуда-нибудь с Лимбо можно диктовать народам, какие именно традиции и привычки они должны иметь, а какие нет?

Как ни странно, эта избитая сентенция, напечатанная в качестве эпиграфа на первой странице учебника «Введение в сравнительную антропологию», понравилась Миранде. Она улыбнулась.

— Простите меня, — сказала она. — Я пойду к матери и узнаю, сможет ли она принять вас. — И Миранда торопливо ушла.

Цендри посмотрела на Дала. Он удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Где-то вдалеке послышался шум голосов — в доме с такой конструкцией трудно говорить о звукоизоляции, — и в дверях появилась Миранда.

— Я прошу ученую даму простить мою мать. Землетрясение сильно разрушило одну из рыбацких деревень на побережье, и она уехала посмотреть, что можно сделать для бедных рыбачек. Их лодки унесло в море. Моя мать просила передать вам, что если ее не задержит какое-нибудь серьезное дело, то она вернется на рассвете и будет рада пригласить вас отобедать с ней. А пока я помогу ученой даме расположиться в отведенных ей апартаментах. Если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, сразу зовите меня.

Цендри вежливо ответила, что вполне понимает обстоятельства и нисколько не обеспокоена отсутствием церемониальной встречи. Она страшно устала от этих светских оборотов, от замысловатой дипломатической речи. Цендри отчетливо видела, что и Миранде она дается с большим трудом.

— Я хотела бы отдохнуть, — сказала она. — Перелет был не слишком легким.

— О, прошу вас, ученая дама. — Миранда предложила Цендри следовать за ней.

Комнаты, предназначенные для Цендри, находились на втором этаже. Цендри прошла за Мирандой по небольшой лестнице, высокие перила которой говорили о том, что здесь часто бегают дети. На одной из площадок Цендри заметила некое устройство в виде блокирующихся дверей, очевидно, это было сделано специально, чтобы дети случайно не упали вниз.

Пройдя на второй этаж, Цендри снова увидела прочные сейсмостойкие конструкции, правда, и здесь стены были закрыты легкими перегородками. Цендри подумала, что на Изиде-Золушке эти перегородки являются обычным украшением стен. Все было раскрашено, но явно детской рукой. Как Цендри ни устала, антрополог внутри нее продолжал делать необходимые пометки. Повсюду Цендри видела следы пребывания детей, значит, им разрешалось бывать всюду, специально отведенных для них мест не имелось.

Миранда открыла позолоченную дверь.

— Эти комнаты предназначены для ученой дамы, — она помялась, — и ее спутника. — Впервые она взглянула на Дала, но очень быстро и стыдливо. Цендри внезапно показалось, что Миранда хотела бы и ему оказать какую-нибудь любезность и сделала бы это, если бы только знала, как вести себя с мужчинами.

«А видели ли они вообще мужчин? — мелькнула в голове Цендри странная мысль. — Все они ведут себя так, будто никогда не глядели на мужчину. Это нелепо, дико, ведь их окружают мужчины. Что это? Как объяснить подобное отношение?

Пока никак, я здесь всего два часа, поэтому лучше об этом не думать».

Комната была сплошь увешана шторами. Они были везде, не только на окнах, но и на стенах. Миранда показала Цендри, как нужно задергивать шторы на окнах, чтобы можно было спокойно смотреть, не опасаясь яркого, бьющего в глаза солнечного света. Миранда подошла к одной из штор и отдернула ее. За ней оказалась маленькая чистенькая комнатка.

— Здесь ученая дама может найти самые разнообразные напитки, — пояснила Миранда. — Вы будете пользоваться той же ванной, что и ваш спутник? — спросила она. — Если нет, то внизу есть ванная для мужских особей.

— Хватит одной ванной, — быстро ответила Цендри.

В центре комнаты находилась кровать, выше и уже которой Цендри видеть не приходилось. Она даже испугалась, ей показалось, что она уже падает с нее. Миранда тем временем показывала полки и вешалки для одежды. Последние были смонтированы на кронштейнах, которые можно было быстро придвинуть к себе. Полки для книг были снабжены держателями, очень нужными устройствами в мире, где землетрясения являются обычным явлением. В одном из углов комнаты, за перегородкой, находилось большое зеркало и рядом с ним откидной стульчик, в другом углу было нечто вроде алькова. Весь его пол плотно устилали роскошные подушки, большие и мягкие. Леди Миранда бросила на альков стыдливый взгляд и негромко произнесла:

— Когда мать сообщила мне, что ученая дама приезжает вместе со своим спутником, я подумала, что ей может понадобиться уголок для развлечений. — Она снова бросила быстрый взгляд на Дала. Цендри угадала назначение алькова и смущенно покраснела. В то же время ее так и подмывало расхохотаться над застенчивостью Миранды.

«Как просто, всего одна деталь — отстраненность от мужчины, о чем свидетельствует эта ужасная узкая кровать, и вместе с тем сибаритский уголок, — а говорит она об их отношении к сексу больше, чем десятки фильмов и лекций о сексуальных традициях и нравах разных народов». Цендри посмотрела на Дала и поняла, что он тоже обо всем догадался. Уголки губ у него подрагивали, и Цендри испугалась, что он вдруг в голос засмеется.

— Вы очень любезны, леди Миранда, — поблагодарила она предусмотрительную девушку. — Мне будет здесь очень удобно.

Пробормотав несколько невразумительных, ничего не значащих официальных фраз и заверив Цендри, что ее багаж будет скоро принесен, леди Миранда повернулась и направилась к двери. На ходу она еще раз предупредила ученую даму, что если той что-нибудь понадобится, то нужно всего лишь позвать ее, Миранду.

— Примите мою искреннюю благодарность за оказанную нам честь и радушный прием, — ответила Цендри. Она сознавала, что, говоря «нам» вместо «мне», сильно рисковала, но, вспомнив про предоставленный уголок для развлечений, Цендри снова охватило веселье — они сами дали понять, что признают существование Дала фактом.

Цендри церемонно поклонилась.

— Я хочу попросить только об одном — простить, если мы по неведению чем-нибудь обидели вас.

Цендри впервые за свою жизнь произносила эту заученную со студенческой скамьи фразу. Во время учебы, да, впрочем, и сейчас, она считала ее обычным разговорным штампом, принятым к употреблению при контактах с представителями иных культур, поэтому эффект, который она произвела, изумил Цендри. На лице Миранды вдруг появилась улыбка, но не дежурно-вежливая, а неподдельно искренняя и очень милая.

— Вы так добры ко мне, ученая дама, — сказала Миранда. — Мне очень хочется, чтобы вам здесь было хорошо. — Она опустила голову и прошептала: — Вам обоим. — Покраснев, Миранда вышла из комнаты.

Когда дверь за Мирандой закрылась, Дал испустил тяжелый вздох и рухнул на подушки уголка развлечений.

— Шарриоз, — хохотал он в подушку. — Ну и мирок! Цендри, мне кажется, если они хотят войти в Единое Сообщество, им придется кое-что изменить в своих мозгах. Как ты думаешь, Цендри, им это удастся?

Цендри хотела возмутиться и возразить, что, во-первых, ничто не говорит за то, что они хотят войти в Сообщество, а во-вторых… Но она промолчала. Она поняла, что Далу нужно снять напряжение, не всякий мужчина может спокойно мириться с тем, что его считают частью багажа или предметом для любовных утех. «Бедный Дал», — думала она, глядя на него. Ей очень хотелось помочь ему, но как? Что она могла сделать?

— Давай посмотрим, как тут выглядит ванная, — попыталась Цендри хотя бы на время отвлечь Дала от тяжелых мыслей. — Некоторые ученые считают, что по сантехнике можно определить степень цивилизованности.

— Совершенно верно. — Дал пришел в себя и снова стал таким же спокойным и уверенным в себе, как и прежде. — Я сам тебе об этом говорил, помнишь? Когда я изучал остатки цивилизации на Серпенс Дельта-4, я обнаружил восемь видов туалетов и ванных. Каждая каста населения Дельты пользовалась своим типом. Нещадно каралось не только мытье в ванной, предназначенной для более высокой касты, люди низших каст не могли даже близко подходить к ванным и туалетам для знати. Давай посмотрим и на местные ванны, пока они не стали ископаемым материалом.

— Послушай, Дал, — голос Цендри зазвучал неожиданно серьезно и глухо, — мы с тобой делаем одну и ту же работу, правда? Я изучаю культуры и цивилизации, пока они существуют, ты изучаешь их после того, как они исчезли, но в принципе это одна и та же работа, разве не так, дорогой?

— Ну, в общем, так, — ответил Дал примирительно, но без энтузиазма. — Хотя объективно оценить какое-либо общество невозможно. Исследователи, изучающие его, всегда будут субъективны в своих суждениях, ведь они отталкиваются либо от своих собственных критериев и оценок, либо от критериев и оценок того общества, которое они изучают. Дать справедливое определение общества можно только в одном случае — если рассматриваешь его в исторической перспективе.

Цендри уже неоднократно слышала этот монолог и никогда с ним не соглашалась. На этот раз она сочла за лучшее не спорить и отправилась осматривать ванную. Дал последовал за ней.

— Если культуру следует определять по сантехнике, то Матриархат заслуживает самой высокой оценки, — сказала Цендри, оглядывая роскошную ванную комнату. Она действительно была великолепна. Широкая, удобная ванна, прекрасный туалет, несколько душей, расположенных на разной высоте, краны, приборы и устройства, о назначении которых Цендри и не догадывалась, — все несло на себе печать изысканности и склонности к роскоши. Цендри особенно заинтересовала ванна для детей, неглубокая, с перилами и душем, из которого текла только теплая вода. Цендри еще раз посмотрела на незнакомые предметы и, улыбнувшись, решила позже выяснить их функции экспериментальным путем.

Дал с сомнением оглядел роскошную ванную комнату, поморщился и наконец вынес приговор:

— Я абсолютно убежден, что общества, которые придают такое большое значение уходу за телом и стремятся к ненужной роскоши, находятся на грани упадка. Общества сильные и жизнеспособные склонны к простоте и минимальному удобству, я бы даже сказал, к спартанскому образу жизни. Гипертрофированная, болезненная тяга к физическому комфорту больше характерна для общества, в котором основные приоритеты формируют и устанавливают женщины.

Цендри недовольно посмотрела на Дала. Она не очень поняла, что он сказал, но решила достойно ответить.

— Все общества стремятся сделать свою жизнь более удобной в меру своего понимания комфорта.

— Абсолютно точно, — ехидно заметил Дал. — Именно «в меру». Лихорадочная погоня за роскошью возникает тогда, когда общество уже растратило свою первичную энергию. Женщины, как правило, находятся вне культурного потока, общество фактически развивают мужчины, и только когда основные цели общества достигнуты, мужчины начинают развлекаться тем, что создают для своих женщин такую второстепенную и несущественную вещь, как физический комфорт. С исторической точки зрения, момент, когда это происходит, означает, что общество входит в полосу упадка, поскольку мужчины начинают преследовать цели, поставленные женщинами.

— Но, возможно, в культурах, где первичные цели ставятся женщинами, приоритеты будут строго упорядочены, — задумчиво произнесла Цендри.

— Они могут быть упорядочены как угодно, но это напоминает строгую упорядоченность похорон, — мрачно заметил Дал. — Культура, где верх берут женские приоритеты, достигает упадка на самой ранней стадии развития. Общество, где мы с тобой находимся, сравнительно молодо, но я уже вижу в нем признаки деградации. Здесь и очень низкий уровень организованности, и отсутствие структурированности, безынициативность — все это прекрасно вписывается в общеизвестную формулу разложения. К тому же еще болезненная страсть к физическому комфорту в дополнение к безответственному и безалаберному отношению ко времени. Ты хочешь доказательств? Пожалуйста! Они рассуждают так: если тебе хорошо, комфортно, значит, ты доволен, тебе ничего не нужно и ты можешь, например, ждать сколько угодно. Разве ты будешь протестовать, если тебе приятно? — это их точка зрения. Им и в голову не приходит, что ты — специалист, ученый, которому время очень дорого. Конечно, в этом есть и еще что-то. Возможно, таким отношением ко времени они выражают презрение к ценностям Единого Сообщества и к нему самому.

Их спор прервали вошедшие мужчина и женщина с чемоданами и сумками в руках. Когда они ушли, Цендри уже потеряла интерес к разговору, все аргументы Дала она слышала многократно на занятиях по курсу инопланетных культур, но Дал все продолжал развивать свои взгляды.

— Есть много целей, которые надлежит преследовать такому молодому обществу, как это, они же отдают предпочтение ненужному физическому комфорту. Прежде всего, их основной задачей должно стать покорение, завоевание! Если нет врагов, с которыми можно вступить в войну, необходимо заняться покорением природы и климата. Заставь их работать на тебя. Потом следует заняться модификацией общества, выстроить иерархию, определить социальные задачи и заняться их выполнением. Общество, ставящее цели, которые важны только для женщин, никогда не станет жизнестойким и сильным. — Он победно улыбнулся. — Век такого общества недолог, так что изучай его, Цендри, пока оно еще существует, скоро его не будет. С такими невысокими запросами они не достигнут исторически и социально ценной стадии, они исчезнут много раньше. — Дал высокомерно посмотрел на жену. — Конечно, я знаю, Цендри, историческая перспектива тебя не особенно интересует. Женщины по природе своей больше склонны жить настоящим и в настоящем, но это им, разумеется, не только простительно, но, с биологической точки зрения, даже необходимо. Да и сами женщины никогда не считали это своим недостатком.

«Интересно, — думала Цендри, — к какой категории он относит ученую даму Лаурину ди Вело, самого известного археолога в Едином Сообществе: к мужчинам или женщинам? Если к женщинам, то тогда выходит, что она тоже не способна видеть историческую перспективу?»

Цендри решила все-таки не задавать Далу этот скользкий вопрос.

— Ты слышал, что леди Миранда говорила мне о ситуации здесь? — спросила она и тут же горько пожалела о своей неосторожности. Этот вопрос вызвал у Дала мгновенное негодование.

— Да как же я мог что-то слышать? — вскипел он. — Ты что, не помнишь, где я сидел? Не в салоне на подушках, а у чемоданов, между грязной сумкой и старой кикиморой шофером.

— Ты лучше меня смог разглядеть город, — примирительно сказала Цендри, но Дала уже было трудно остановить.

— Я приехал сюда не рассматривать городские сценки и пейзажи. Ну ладно, хватит об этом.

— Разумеется, не за этим, — согласилась Цендри, — иначе ты бы не жаловался, что нас слишком долго заставили ждать, — заметила Цендри и в двух словах пересказала Далу все, что ей говорила Миранда. Дал внимательно слушал рассказ Цендри, особенно в той его части, которая касалась будущего Матриархата, точнее, возможного усиления контактов Матриархата с Единым Сообществом.

— А каково отношение к Единому Сообществу у этого Проматриарха, в доме которой мы находимся? — нахмурившись, резко спросил Дал.

— Не знаю. — Цендри пожала плечами. — Прямо спрашивать об этом мне показалось неудобным, но из того, что мне говорила леди Миранда, а сама она хотела бы учиться на Университете, ее мать не испытывает каких-либо особых предубеждений против Единого Сообщества. Однако точно я сказать не решаюсь.

— Мне кажется, что это — первое, что тебе следовало бы выяснить, — процедил Дал и прибавил: — Ну почему женщины не способны сразу определить, что является существенным, а что нет?

Ему удалось-таки вывести Цендри из себя.

— Я не знаю, что женщины способны делать, а что не способны, — резко ответила она, — но я как-нибудь сама могу определить, что мне можно спрашивать в первый день приезда на чужую планету, а что нельзя. Пора тебе понять, что мы находимся в необычном мире и прежде всего следует выяснить формы обращения и здешние ограничения. И это я делать умею!

— Не сомневаюсь, — пробормотал Дал. По его лицу было видно, что он недоволен. Цендри попыталась успокоить его.

— Я не знаю политических взглядов Ванайи, но она сама настояла на том, чтобы мы поселились в ее доме, поскольку отсюда совсем близко до Руин, оставленных Строителями. Леди Миранда говорила, что их хорошо видно из окон второго этажа.

Она подошла к окну и отдернула шторы. Внизу, прямо под их окном, раскинулся красивый сад, огороженный серо-зелеными кустами с яркими цветами. Вдали виднелась длинная узкая полоса песчаного побережья. Цендри видела, как частые невысокие волны набегали на желтый песок. Еще дальше виднелись крошечные домики рыбацкой деревушки. Они стояли небольшими группами на холме и у его подножия, а недалеко от деревушки виднелось высокое здание, старое и обветренное. Оно напоминало сторожевую башню или маяк.

Еще дальше были видны холмы, на ближайшем из которых Цендри увидела нечто странное и таинственное. Это была группа величественных черных конусов, массивных, с отшлифованными гранями. Похожие на изваяния, выполненные руками человека, эти величественные мощные сооружения поражали своей одинаковой геометрической формой, расположением и пропорциями. Никогда Цендри не видела ничего более жуткого и в то же время завораживающего и удивительного.

— Дал, — тихо позвала она мужа. — Подойди, посмотри вон туда. Это и есть Руины, возведение которых ученая дама ди Вело приписывает Строителям?

Дал подошел к окну и сильной рукой отдернул все шторы разом. Некоторое время он молча, не отрываясь смотрел на могучие каменные иглы, и Цендри вдруг увидела, как внезапно на лице его появились глубокие морщины, взгляд стал тяжелым, а веки начали слегка подергиваться.

— Да, — глухо произнес Дал. — Это они, Руины. Кто оставил их? Не знаю. Ученая дама ди Вело утверждает, что видела доказательства того, что это — творение Строителей, некогда заселивших галактику. Ей мало кто верит, но и не верить тоже нельзя. Во всяком случае, перед нами те самые Руины планеты Изида, ради которых мы с тобой и прилетели сюда.

Он отпустил шторы, резко отвернулся, отошел от окна и, тяжело ступая, направился в уголок для развлечений. Словно в забытьи, он шел, ничего не видя перед собой. Зацепившись ногой за одну из перегородок, Дал сдвинул ее с места и трясущейся рукой поправил. Он добрел до уголка и упал лицом на пышные яркие подушки.

«Зачем вообще здесь эти перегородки? — удивлялась Цендри. — Ведь на стенах есть шторы. Если в космопорту перегородки выполняют хотя бы какую-то функцию, разделяют большие помещения на комнаты, здесь-то они для чего? Или местные жительницы уже настолько привыкли к этим кургузым рамкам с примитивными крикливыми рисунками, что не представляют без них свои жилища?» Цендри чувствовала, что она концентрирует свое внимание на пустячных вопросах и делает это с единственной целью — отвлечься, забыть о Дале и его мучительных переживаниях, заглушить их.

— Мне страшно подумать, — раздался его тихий голос, — что я не могу приблизиться к ним, разглядеть их. Все будешь делать ты, Цендри, ты, человек, которому это глубоко безразлично. А я даже не могу выйти отсюда. Зачем я сюда приехал? Нет, мне не нужно было приезжать…

Первым желанием Цендри было броситься к Далу, заплакать, успокоить его, утешить, сказать, что ей вовсе не безразличны Руины, не безразлична его работа, но она не двинулась с места, она понимала, что Дал прав, в ее горячих, но пустых словах не будет искренности, они прозвучат издевательски. Цендри отвернулась, она понимала, что Дал никогда не простит ей того, что она видела его в такой момент. Она знала, что выше всего Дал ценит свою работу, и невозможность заниматься ею сводит его с ума. На фоне его отчаяния работа самой Цендри вдруг показалась ей абсолютно никому не нужным, бессмысленным делом, бездарным времяпровождением. Самое лучшее, что Цендри могла сделать сейчас для Дала, — это оставить его одного. Тихо ступая и мысленно благодаря жительниц Изиды за любовь к перегородкам, она направилась в дальний угол комнаты и начала распаковывать чемоданы. Прошло полчаса, и Цендри, увлекшись раскладкой и расстановкой вещей на полках и в ящиках, полностью погрузилась в свое занятие и начала понемногу забывать и о Дале, и о его страданиях.