"Желтый пес" - читать интересную книгу автора (Сименон Жорж)

Глава 5 Человек с мыса Кабелу

Было восемь часов утра. Мегрэ не ложился спать в эту ночь. Он принял горячую ванну и теперь брился перед окном, повесив зеркальце на шпингалет.

За ночь похолодало, шел мелкий дождь вперемешку с мокрым снегом. Внизу репортеры ждали парижских газет. Послышались свистки поезда, прибывающего на вокзал Конкарно в начале девятого. Сенсанционные сообщения могли поступить каждую минуту.

На рыночной площади, перед окнами гостиницы, началась торговля. Однако на этот раз она шла менее оживленно, чем обычно. Люди шептались, приезжие крестьяне были явно встревожены новостями, которые они услышали.

На немощеной площадке разместилось приблизительно с полсотни деревянных лотков и прилавков. Здесь торговали сливочным маслом и овощами, подтяжками и шелковыми чулками. Слева стояли самые разнообразные повозки, и над всем этим белыми чайками скользили накрахмаленные кружевные чепцы крестьянок. Но вот Мегрэ увидел — что-то произошло. Крестьяне прекратили торговать и сгрудились, все смотрели в одну сторону. Окно было закрыто, и Мегрэ слышал лишь невнятный гул голосов.

Комиссар приподнялся на цыпочки, чтобы дальше видеть. Близ портовых причалов рыбаки грузили на барки пустые корзины и сети. Вдруг они бросили работу и выстроились в ряд. По узкому проходу двое полицейских провели по направлению к мэрии какого-то человека.

Один из полицейских был безбородый юноша с наивным, почти детским лицом. У другого были густые усы цвета красного дерева; мохнатые брови придавали ему грозный вид.

Рынок замолк. Все смотрели на приближавшуюся тройку, показывая на наручники, соединявшие обе руки арестованного с руками его конвоиров.

Задержанный был гигант. Он шел, наклонясь вперед, и от этого плечи его казались еще шире. С трудом вытаскивал он ноги из липкой грязи, и казалось, что он тянет за собой обоих полицейских.

На арестованном был ветхий пиджак. Он был без шляпы, его густые черные волосы были подстрижены очень коротко.

Журналист взбежал по лестнице и принялся трясти дверь комнаты, в которой спал фотограф:

— Бенуа! Бенуа! Скорее вставай! Можно сделать потрясающий снимок!..

Снимок действительно мог получиться потрясающим. Пока Мегрэ, не спуская глаз с площади, стирал остатки мыльной пены с лица и натягивал пиджак, там произошло нечто невероятное.

Рыночная толпа сомкнулась вокруг задержанного и полицейских. Внезапно пленник, по-видимому уже давно ждавший подходящего момента, остановился и с бешеной силой рванул обе руки.

Комиссар увидел, что на руках полицейских остались лишь жалкие обрывки цепей. Задержанный кинулся в толпу, упала сбитая с ног женщина. Люди бросились врассыпную. Еще никто не успел прийти в себя от изумления, как он одним прыжком достиг тупика, находившегося в двадцати метрах от здания гостиницы, совсем рядом с тем самым домом, из дверей которого в пятницу вылетела пуля, угодившая в Мостагэна.

Младший из полицейских хотел стрелять, но замешкался. Он устремился вслед за беглецом, держа пистолет так неумело, что Мегрэ начал опасаться несчастного случая. Навес из некрашенного дерева затрещал под напором метнувшейся толпы, и парусина упала прямо на масло.

Молодой полицейский смело продолжал преследование. Мегрэ, хорошо изучивший местность, неторопливо одевался.

Он понимал, что изловить беглеца здесь было бы чудом. Тупичок изгибался под прямым углом и был не шире двух метров. Двери по крайней мере двадцати домов, фасад которых был обращен на набережную или площадь, выходили в эту кишку.

Кроме того, вокруг были амбары, склады торговца канатами и корабельными товарами, склады консервной тары и множество других беспорядочно разбросанных строений. И повсюду масса щелей и закоулков. А забраться на невысокую крышу одного из складов для рослого человека было совсем не трудно. Преследование в таких условиях становилось почти безнадежным.

Толпа теперь держалась в стороне. Женщина, которую неизвестный сбил с ног, багровая от злости, грозила кулаком, и крупные слезы стекали ей на подбородок.

Наконец из гостиницы появился фотограф. Он был бос и в дождевике, натянутом прямо поверх пижамы.

Получасом позже прибыл мэр, а следом за ним лейтенант жандармерии со своими людьми. Жандармы немедленно принялись обыскивать все соседние дома.

Увидев Мегрэ и Леруа, мирно поглощавших бутерброды за столиком кафе, первый сановник города затрепетал от негодования.

— Я вас предупреждал, комиссар, что вы несете ответственность за… за… Но вас это, видимо, совершенно не волнует! Я дам телеграмму в министерство внутренних дел, я сообщу им об… об… и спрошу: кто должен за это отвечать?.. Вы хотя бы видели, что происходит в городе? Люди в ужасе покидают свои дома! Парализованный старик кричит в страхе, потому что все удрали, оставив его одного!.. Сбежавший убийца мерещится всем!..

Мегрэ обернулся. Эрнест Мишу, точно испуганный ребенок, старался держаться ближе к нему. Он был по-прежнему бледен, как привидение.

— Заметьте, комиссар: арест был произведен местной полицией, ее рядовыми агентами, в то время как вы…

— А вы все еще настаиваете на аресте?

— Что вы хотите сказать? Неужели вы сможете вновь поймать беглеца?

— Вчера вы требовали, чтобы я арестовал кого-нибудь, все равно кого…

Все журналисты вышли на улицу помогать жандармам разыскивать преступника. В кафе было пусто и грязно.

Убрать еще не успели, противно пахло застоявшимся табачным дымом. Заплеванный пол, посыпанный древесными опилками, был усеян окурками и осколками битой посуды.

Комиссар неторопливо достал из бумажника незаполненный ордер на арест.

— Так скажите же одно слово, господин мэр, и я с удовольствием…

— Любопытно было бы узнать, кого вы собираетесь арестовать?

— Эмму, разумеется… Дайте-ка нам, пожалуйста, чернила и перо…

Мегрэ попыхивал трубкой. Он слышал, как мэр проворчал не без надежды, что его услышат:

— Блеф!

Мегрэ и ухом не повел. Своим размашистым, некрасивым почерком он писал:

»…означенного мосье Мишу Эрнеста, администратора акционерного общества недвижимости Белых песков…»

Это скорее напоминало комедию, чем трагедию. Мэр через плечо Мегрэ прочел то, что он писал.

— Вот так! — сказал Мегрэ. — Раз вы этого хотите, я арестую доктора!

Доктор посмотрел на обоих и попытался изобразить улыбку, как человек, который не знает, как реагировать на подобную шутку. Но комиссар смотрел не на него, а на Эмму, которая подошла к кассе и вдруг обернулась. На бледном лице официантки мелькнула слабая улыбка. Видно было, что она едва сдерживает радость.

— Я полагаю, комиссар, вы сознаете серьезность принятого вами решения?..

— Это мое ремесло, господин мэр.

— Значит, после всего происшедшего вы не находите ничего лучшего, как арестовать моего товарища, я бы сказал, друга… Арестовать одного из самых уважаемых граждан Конкарно… Человека, который…

— Скажите лучше, есть ли в вашем городе благоустроенная тюрьма?

Доктор Мишу, казалось, всецело был занят тем, чтобы проглотить набежавшую слюну.

— В мэрии имеется полицейский пост… Есть еще помещение в жандармерии Старого города…

Вошел инспектор Леруа. У него перехватило дыхание, когда Мегрэ обратился к нему самым непринужденным тоном:

— Вот что, старина… Вы окажете мне большую услугу, если сведете доктора в жандармерию. Это надо сделать аккуратно, наручники не понадобятся… Вы заключите его под стражу и будете следить, чтобы он не испытывал ни в чем недостатка…

— Но это же сумасшествие! — пробормотал наконец доктор.

— Я ничего не понимаю… Это неслыханно… Это, наконец, неблагородно!..

— Ну еще бы! — буркнул Мегрэ и повернулся к мэру. — Я не возражаю, чтобы полиция продолжала розыски сбежавшего бродяги, раз это забавляет население… Быть может, это даже будет полезно. Но не следует придавать его поимке слишком большое значение, господин мэр. Во всяком случае, постарайтесь успокоить жителей…

— А вы знаете, что при аресте бродяги мои люди обнаружили у него в кармане здоровенный складной нож;?

— Вполне возможно…

Мегрэ начинал терять терпение. Он встал, натянул свое тяжелое драповое пальто с бархатным воротником и принялся счищать рукавом пыль с котелка.

— До скорого свидания, господин мэр. Буду держать вас в курсе. И еще один совет — не стоит пока ничего рассказывать журналистам. Откровенно говоря, дело это пустяковое, выеденного яйца не стоит… Пошли?

Вопрос относился к молодому сержанту, который кинул на мэра взгляд, словно желая сказать: «Извините, господин мэр, но я обязан повиноваться этому господину…»

Инспектор Леруа ходил вокруг доктора с видом человека, которому на плечи внезапно свалилась непосильная ноша.

Мегрэ пересек кафе, мимоходом потрепав по щеке Эмму. Затем он вышел на площадь, не обращая внимания на устремленные к нему любопытные взгляды жителей.

— Сюда? — спросил он у полицейского.

— Сюда, но придется обогнуть дом. Минут тридцать ходу, господин комиссар…

События, развернувшиеся в Конкарно, взволновали рыбаков гораздо меньше, чем городских жителей. Пользуясь относительным затишьем, десяток рыбачьих баркасов выбирались из гавани. Рыбаки гребли кормовыми веслами к выходу из рейда, чтобы в море поставить паруса.

Полицейский смотрел на комиссара, как смотрит ученик на преподавателя, когда желает завоевать его благосклонность.

— А знаете, господин комиссар, доктор и господин мэр играли в карты не меньше двух раз в неделю… Для господина мэра это был такой удар…

— А что говорят в городе?

— Смотря кто… Те, что попроще, рабочие, рыбаки… не очень-то волнуются. По-моему, некоторые далее довольны. Господина доктора, господина Ле-Поммерэ и господина Сервьера не очень любили в наших местах. Конечно, они образованные господа, но… Никто, понятно, ничего им не говорил, но вели они себя не очень хорошо… Портили девчонок с рыбозавода… А в прошлом году, когда сюда приехали их парижские приятели, началось настоящее безобразие… Они пили и шумели до двух часов ночи, точно были хозяевами города… К нам часто поступали жалобы на них… Особенно безобразничал господин Ле-Поммерэ, он не пропускал ни одной юбки… Страшно вспомнить: рыбозаводы в то время стояли, девчонок выбросили на улицу… Но у этих господ были деньги.

— В таком случае кто же волнуется?

— Волнуются другие!.. Буржуа, лавочники, коммерсанты… Они водились с этой компанией из кафе «Адмирал». Оно вроде центра в нашем городе… Сам господин мэр бывал гам…

Полицейский был явно польщен вниманием комиссара.

— Где мы находимся?

— Мы только что вышли из города. Здесь берег почти безлюден. Только скалы, пески и дюны… Кое-где виллы парижан, но там живут только летом. Это место называется мысом Кабелу…

— Почему вы решили искать именно здесь?

— Когда вы приказали нам с товарищем искать бродягу, которому, очевидно, принадлежит желтый пес, мы начали со старой барки, что стоит в заводи… Там иногда укрываются те, у кого нет крова… В прошлом году сгорел баркас: какой-то бродяга разводил в нем огонь, чтобы согреться, и ушел, не потушив костра…

— Так вы ничего не нашли?

— Ничего… Потом товарищ вспомнил, что на мысе Кабелу стоит заброшенная сторожка, и мы пришли сюда… Видите, на последнем выступе — каменный домик. Он, наверное, был построен в то же время, что и городские укрепления. Теперь идите сюда… Осторожно, здесь грязно. Когда-то в этом домике жил наблюдатель, который должен был сообщать в город о приближавшихся кораблях… Отсюда видно далеко вокруг… Это фарватер Гленан, проплыть в нашу гавань можно только по нему. Но все здесь вот уже много лет заброшено…

Мегрэ перешагнул порог. Двери не было, пол в комнате был земляной. В сторону моря смотрели узкие бойницы, пробитые в стене. В другой стене было одно-единственное окно без рам и стекол.

Стены были покрыты надписями, нацарапанными кончиком ножа. На полу валялись клочки бумаги, какие-то обломки, мусор.

— Смотрите, господин комиссар… Здесь лет пятнадцать жил один чудак… Он был не совсем нормальный, дичился людей… Спал вот в этом углу, на сырость и холод ему было наплевать. А ведь во время шторма волны доходили до бойниц… Интересный был тип. Летом специально, чтобы посмотреть на него, приезжали парижане, давали ему деньги… А потом один ловкий продавец открыток додумался сфотографировать его и продавать снимки при входе в домик. Но во время войны бедняга умер, и дело лопнуло… Как видите, прибрать в домике никто не догадался. И я подумал вчера: если он прячется где-то поблизости, искать надо здесь…

Мегрэ поднялся по узенькой каменной лесенке, выбитой в толще утеса, и оказался в сторожевой будке — маленькой башенке, сложенной из гранита. Отсюда на все четыре стороны открывался чудесный вид.

— Здесь был пост наблюдателя. Когда маяки еще не были изобретены, здесь зажигали костер… Так, значит, сегодня утром мы с товарищем пришли сюда. Шли тихо, на цыпочках. Видим, на том самом месте, где спал сумасшедший, храпит какой-то здоровенный детина… Храп был слышен шагов за пятнадцать. Мы изловчились надеть ему наручники, так что он даже не успел проснуться!..

Они спустились в комнату, там гуляли пронизывающие сквозняки.

— Он отбивался? — спросил Мегрэ.

— Нет. Товарищ потребовал у него документы, но он даже не ответил. Если б вы его видели, господин комиссар! Он вполне мог справиться с нами обоими… Я все время держал его под прицелом. Ручищи у него!.. У вас тоже не маленькие, но у него вдвое больше, честное слово, и татуированные…

— Успели заметить, какая татуировка?

— На одной руке — якорь и буквы «С» по бокам… И еще какие-то рисунки, может быть, змея. Мы не стали ничего трогать, так все и было… Посмотрите, господин комиссар!..

В углу были свалены бутылки из-под дорогих, тонких вин и ликеров и пустые консервные коробки, а также не открытые — их было штук двадцать.

В центре комнаты остались следы догоревшего костра. Рядом валялась обглоданная дочиста кость бараньей ноги, хлебные корки, рыбьи хребты, раковины и разгрызанные клешни омара.

— Настоящий пир! — воскликнул полицейский, видимо сроду не пробовавший таких деликатесов. — Вот почему за последнее время нам подали столько жалоб! Мы, правда, не обращали внимания, дела все были пустячные. У булочника украли шестифунтовый хлеб… С рыбачьей барки исчезла корзина свежих мерланов… Управляющий складом Прюнье жаловался, что у него по ночам воруют омаров…

Мегрэ был занят не совсем обычным подсчетом: за сколько дней мог управиться со всем этим здоровый человек с превосходным аппетитом?

— Пожалуй, за неделю, — бормотал он. — Никак не меньше. Да еще баранья нога… Вдруг он спросил:

— А как же пес?..

— В самом деле! Мы его не нашли, господин комиссар… Весь пол покрыт следами лап, но пса мы не видели… А уж господин мэр, наверное, на стенку лезет из-за ареста доктора… Он грозился телеграфировать в Париж, самому министру… Держу пари, так он и сделает!..

— У этого человека было оружие?

— Нет. Я сам обыскивал его карманы, пока мой товарищ Пьебеф одной рукой наводил на него револьвер, а другой — держал цепь от наручников. В кармане его брюк я нашел жареные каштаны, штук пять или шесть… Их продают в субботу и воскресенье с тележки, что стоит возле кинотеатра… Еще у него было немного мелочи, франков на десять… И нож. Такими ножами матросы режут хлеб.

— И он ничего не сказал?

— Ни единого слова. Пьебеф и я, мы даже подумали, что он не в своем уме, как и прежний здешний жилец. Он волком смотрел на нас… Не брился, должно быть, дней восемь, и два передних зуба у него были сломаны.

— Что на нем было?

— Не обратил внимания, господин комиссар… Какой-то изодранный пиджачишко… А под ним — не помню, не то рубашка, не то фуфайка… Он пошел за нами как миленький… Мы с Пьебефом были горды такой добычей. Если б он захотел, он мог бы сбежать десять раз, пока мы добирались до города… Мы уж совсем успокоились, и вдруг, возле самого рынка, он так рванул наручники, что цепи не выдержали… Я думал, он мне руку оторвет… Видите? Синяки до сих пор не прошли… Кстати, насчет доктора Мишу…

— Ну?

— Его мамаша должна вернуться сегодня или завтра. Вы знаете, что она вдова депутата? Говорят, у нее есть связи. Она дружна с женой господина мэра…

Сквозь узкие бойницы Мегрэ пристально смотрел на стальную поверхность океана. Крохотные парусники скользили между мысом Кабелу и подводной скалой, о существовании которой можно было догадаться по белым барашкам. Кораблики разворачивались и уходили в море ставить сети.

— Неужели вы действительно считаете, что доктор Мишу…

— Пошли! — сухо сказал комиссар.

Начинался прилив. Когда они вышли, свинцовые волны уже лизали гранитную площадку. Сотней метров ниже, у самой воды, прыгал по камням босоногий мальчишка. Видимо, при низкой воде он поставил ловушку для крабов и теперь торопился забрать добычу. Молодой полицейский не мог заставить себя молчать.

— Самое странное — это, конечно, выстрел в мосье Мостагэна. Ведь он лучший человек во всем Конкарно… Его даже хотели выбрать муниципальным советником… Правда, он как будто выкарабкался, но извлечь пулю не удалось… Бедняга так и будет ходить всю жизнь с куском свинца в животе. Подумать только, не начни он раскуривать сигару на ветру, ничего бы не случилось…

Обратно Мегрэ и сержант шли другим путем. Док остался справа, а они поехали на пароме, ходившем между портом и Старым городом.

Совсем близко от перекрестка, где накануне добивали камнями желтого пса, Мегрэ увидел стену с внушительной дверью. На ней развевался флаг и виднелась надпись: «Национальная жандармерия».

Мегрэ и сержант вошли во двор дома, построенного еще во времена Кольбера. В канцелярии инспектор Леруа о чем-то спорил с жандармским бригадиром.

— Где доктор? — спросил Мегрэ.

— Понимаете, комиссар, бригадир ни за что не разрешает приносить ему еду из ресторана…

— Только под вашу личную ответственность! — заявил бригадир. — И напишите мне расписку, чтобы я мог оправдаться.

Дворик был тих и безлюден, словно в монастыре. С пленительным журчанием плескалась вода в фонтане.

— Где он?

— Видите дверь? За ней будет коридор. Вторая дверь направо. Если хотите, могу вас проводить. Кстати, мне недавно звонил мэр и приказал обращаться с арестованным как можно мягче…

Мегрэ почесал подбородок. Инспектор Леруа и сержант — наверно, ровесники — смотрели на него с одинаково робким любопытством.

Спустя несколько минут комиссар вошел в камеру. Стены ее были выбелены известью, и помещение выглядело не более унылым, чем любая казарма.

Доктор Мишу сидел за маленьким некрашеным столом. Увидев комиссара, он встал и после короткого колебания заговорил, глядя куда-то в сторону:

— Я полагаю, комиссар, что вы разыграли эту комедию лишь для того, чтобы избежать новой драмы и защитить меня от нападения этого… этого…

Мегрэ обратил внимание, что у доктора в нарушение устава не были отобраны ни подтяжки, ни фуляровый шарф, ни шнурки. Комиссар зацепил носком ботинка стул, подтянул его к себе и удобно уселся. Затем он достал трубку, набил ее и проворчал добродушно:

— Ну еще бы… Да вы присаживайтесь, доктор!..