"От Анны де Боже до Мари Туше" - читать интересную книгу автора (Бретон Ги)

ВИНОВАТА ЛИ ПРЕКРАСНАЯ ФЕРОНЬЕРКА В СМЕРТИ ФРАНЦИСКА I?

Чрезмерное увлечение женщинами сильно сказалось на физическом состоянии Франциска I, отчего в свои пятьдесят два года он выглядел настоящим стариком.

Однако он по-прежнему любил показать себя весьма галантным кавалером, если, конечно, подворачивался случай, и все при дворе сходились во мнении, что в постели он еще за себя постоять может…

Разумеется, не было в нем уже той бурной энергии, которая когда-то позволяла ему по восемь-десять раз кряду доказывать даме сердца свое особое расположение. Теперь он утешался тем, что слушал или сам рассказывал более чем фривольные истории, из-за чего присутствующие начинали чувствовать себя не во дворце, а в казарме. Сохранился анекдот того времени, вполне подтверждающий это. Однажды вечером канцлер Гайяр сидел на самом краю длинной скамьи в большом зале дворца, а король на своем королевском месте, и оба они стали вспоминать многочисленные беспутные приключения одного рыцаря.

— А, кстати, — воскликнул неожиданно король, — почтенный монсеньор канцлер, скажите мне, пожалуйста, велико ли расстояние между весельчаком и распутником? lt;Игра слов во французском языке; «гайяр» (gaillard) — весельчак, «пайяр» (paillard) — распутник.gt;

Канцлер встал:

— Ровно столько, сколько от моей скамьи до вашего места, Сир, — ответил он.

Этот смелый ответ необычайно понравился Франциску I, и он долго смеялся.

* * *

Непристойный образ жизни самого суверена привел к тому, что если при дворе и были кое-какие признаки сдержанности, в основном проявляемые дамами, то теперь и они исчезли. В Фонтенбло можно было услышать массу прелюбопытных вещей. Достаточно привести один пример. Стала очень модной песенка под названием «На моем газончике появилась блошка» lt;Все семнадцать куплетов этой песни включены в сборник Лотриана, опубликованный в 1543 году.gt;, которую все принцессы без тени смущения распевали целыми днями.

Из-за этой блошки, а может, из-за какой-то другой, все дамы страдали таким зудом, что только и думали, как бы его заглушить. Усилия, которые они для этого предпринимали, заставляли думать, по словам историка тех лет, «что в дам этих вселился какой-то бес».

А Брантом рассказывает еще более поразительный факт:

«Мне говорили об одной красивой, порядочной и, главное, умной даме веселого и доброго нрава, которая однажды, приказав комнатному слуге снять с нее панталоны, спросила, не вызовет ли это у него искушения и вожделения; она сказала другое, более откровенное слово. Слуга подумал, как лучше ответить, и из уважения к ней решил сказать „нет“; тогда хозяйка неожиданно взмахнула рукой и дала ему увесистую пощечину. „Убирайтесь, — сказала она, — вы больше у меня не будете служить; вы — настоящий глупец, и я вас увольняю…“

Бесстыдные, испорченные, жадные до наслаждений, эти дамы были в вечном поиске все новых и новых средств, которые бы могли придать побольше остроты их любовным развлечениям. Соваль говорит, что придворные дамы пользовались специальными притирками, которые способствовали росту волос в сокровенном месте до такой длины, чтобы можно было «их завивать и подкручивать подобно усам какого-нибудь сарацина». То-то, наверное, было зрелище…

«В 1546 году Франциск I впервые в своей жизни почувствовал настоятельную потребность в уединении. Вечно деятельная и взвинченная м-м д'Этамп его утомляла, и время от времени король отправлялся на несколько дней в Шамбор, „где две сотни человек могли жить, ни разу не встретившись друг с другом, если к тому не было желания“. Шамборский замок был построен по планам короля в густом лесу, в том самом месте. где он, как некоторые утверждают, еще семнадцатилетним юнцом стал любовником одной не менее юной особы из Блуа.

Шамбор, эта усыпальница юношеской любви, был замком роскошным, но мрачным. Именно тут он сочинил полные горькой печали стихи («Подруги юных лет, куда исчезли вы…»). И здесь же запечатлел, но не на оконном стекле своей комнаты, как обычно рассказывают, а на стене, то ли с помощью головешки, то ли куска упавшей с потолка штукатурки, три слова: «Любая женщина непостоянна». Да, именно три слова, а не двустишие.

Брантом, которому посчастливилось увидеть этот образчик граффито, служит тому бесспорным свидетелем. Бывший комнатный слуга Франциска I «захотел, рассказывает он, показать мне все, и, приведя меня в комнату короля, указал на надпись рядом с окном. „Вот, сказал он, прочтите это, месье; если вы никогда не видели почерка короля, моего господина, то вот он“. И я прочел написанные крупными буквами такие слова:

«Любая женщина непостоянна».

Только много позже эту фразу превратили в двустишие, добавив: «Безумец тот, кто верит ей», строку из старой песни трубадура Маркабрэна, и еще долго ждали, пока Виктор Гюго, в свою очередь, прибавил к этому сравнение женщины с перышком, летящим куда ветер подует.

В январе 1547 года умер английский король Генрих VIII, чем несказанно обрадовал короля Франции.

Посланник Жан де Сен-Мори, присутствовавший при том моменте, когда Франциску I передали эту новость, сообщает, что «король, услышав об этом, продолжал громко смеяться и развлекаться с дамами, бывшими на балу».

Но потом он вспомнил, что усопший был его ровесником, и, как пишет Мартэн дю Белле, «впал в некоторую задумчивость»…

Несколько дней спустя Франциск I простудился, но это никого не обеспокоило, и только 11 февраля, когда с ним случились «три приступа лихорадки», придворные стали вполголоса поговаривать о какой-то неизлечимой болезни.

Герцогиня Этампская была в отчаянии. Она знала, что смерть короля означала для нее полное крушение. Ей не только придется покинуть дворец, но и стать объектом страшной мести Дианы де Пуатье.

Сам же король совершенно не чувствовал приближения смерти. Он разъезжал верхом, совершал прогулки в лес и даже, если подворачивался случай, мог осчастливить своим вниманием какую-нибудь горничную. 12 марта в Рамбуйе с ним произошел четвертый приступ лихорадки, и на этот раз его так трясло, что посол Сен-Мори написал по этому поводу: «Он был в таком состоянии, что врачи не надеялись на его выздоровление».

29 марта, в то время как Диана де Пуатье едва в силах была скрыть свою радость, король пригласил к постели дофина и сказал ему:

— Сын мой, я надеюсь на ваше благородство в отношении герцогини Этампской. Ведь она дама. Потом прибавил:

— Никогда не подчиняйтесь воле других, как я подчинился ее воле.

Утром Франциск I, почувствовав, что наступает конец, приказал фаворитке покинуть его комнату. Тогда м-м д'Этамп «рухнула на пол» и наделала много шума, крича с несколько комичным пафосом; «Земля, разверзнись подо мной…» После чего поспешно удалилась к себе в Лимур.

Прошло еще два дня. Король тихо угасал, а в это время в соседней комнате Диана и Гизн с нетерпением ждали восхождения на престол Генриха II.

31 марта на рассвете из комнаты умирающего послышались глухие стоны.

— Вот и уходит наш неутомимый волокита, — цинично отозвалась Диана.

И действительно, через несколько минут король Франции отдал Богу душу.

Отчего он умер? Его тело вскрыли, чтобы узнать это, и «обнаружили, как писал Сен-Мори, абсцесс в желудке, поврежденные почки, совершенно распавшийся кишечник, изявленную гортань и уже начавшие разрушаться легкие».

Что касается простого народа Франции, который целых тридцать лет наблюдал любовные шалости Франциска I, то для него вопрос «отчего» вообще не стоял.

— Бог наказал его заболеванием именно того, чем он грешил, — говорили люди, подмигивая друг другу.

Позже неизвестно откуда возникла легенда, по которой Франциск I стал жертвой гнусного злоумышления. Некто Луи Гюйон, врач из Юзерша, написал: «Великий король Франциск I домогался жены одного парижского адвоката, женщины очень красивой и любезной, имя которой не хочу называть, потому что у нее остались дети. Придворные и разные сводники уверяли короля, что он может заполучить ее, используя свою королевскую власть. Долго противившийся муж, наконец, позволил жене подчиниться воле короля, а чтобы не мешать своим присутствием, сделал вид, что дней на восемь-десять уезжает по делам, хотя тайно остался в Париже и стал усердно посещать бордели. Там он намеревался подцепить дурную болезнь, передать ее жене, которая затем наградит ею короля. Очень быстро он нашел, что искал, и передал это жене, а та — королю. Король же одарил болезнью всех женщин, с которыми развлекался, и никогда от нее не избавился. Всю оставшуюся жизнь король был недужным, несчастным, угрюмым и нелюдимым».

Дама, имя которой Гюйон не хотел называть, была женой адвоката Жана Ферона, и все звали ее Прекрасной Фероньеркой. Она была изящна, соблазнительна, элегантна. У нее были длинные черные волосы, выразительные синие глаза, красивейшие в мире ноги. В центре лба у нее красовалось украшение, прикрепленное шелковым шнурком, и эта необычная деталь лишь добавляла ей привлекательности lt;У этой новой моды, введенной ею, была своя предыстория, связанная с ее первой встречей с королем: когда Франциск приказал привести ее во дворец к как-то слишком уж быстро потащил в постель, дама была так возмущена, что одна из жил у нее на лбу лопнула. Впрочем, женский пол слаб… Через час она уже стала любовницей короля, а на другой день очень ловко спрятала, кровавый подтек с помощью указанного украшения на шнурке… (см. журнал Revue des Deux Mondes, 1883)gt;.

Заразила ли она короля Франции?

Нет. Неаполитанскую болезнь Франциск I подцепил очень давно. Луиза Савойская, как внимательная мать, сделала в своем дневнике запись, датированную 7 сентября 1512 года; «Мой сын побывал в Амбуазе по пути в Гюйень…, а за три дня до этого у него обнаружилась болезнь в интимной части тела…»

Так что не было никакой необходимости ни в Прекрасной Фероньерке, ни в ее муже, чтобы подцепить эту крайне неприятную болезнь lt;Легенда, однако, быстро утвердилась в сознании людей, и вот уже историк Мезере с полной серьезностью пишет; «Доведенный до отчаяния оскорблением, которое на языке придворных именуется обычным ухаживанием, он (Жан Ферон), поддавшись злому чувству, вознамерился отправиться в злачное место, чтобы сначала самому заразиться, потом испортить жену и тем самым отомстить тому, кто лишил его чести».gt;.

Но умер ли он от этой болезни, как обычно все утверждают?

Нет. Все исследования, проведенные современными историками, это опровергают. А доктор Кабанес даже установил, что Франциска I «унес в могилу туберкулез».

И пусть августейший «волокита» скончался, преждевременно состарившись и лишившись сил из-за чрезмерного увлечения женщинами, по крайней мере, он не был отправлен на тот свет пинком Венеры…